Шифр «X»

Между нами выросла стена, которую уже невозможно было пробить. И тем не менее непонятно, почему он не хотел уйти от меня, хотя я ему это и предлагала каждый день. От прежних терзаний не осталось и следа. Боже, какое облегчение испытала бы я, если бы наконец могла его не видеть! Никаких иллюзий у меня больше не было, осталась в душе лишь горечь. Да и она постепенно перерастала в ненависть – ненависть к этому человеку, который с такой беспощадной жестокостью жертвовал моей жизнью ради другой женщины.
      Я не верила в представителя Интерпола и когда тот позвонил по телефону, была ошарашена.
      – Мадам, – галантно начал он, – я преисполнен восторга оттого, что имею честь познакомиться с вами. Я прибыл специально для этого. Где бы вы желали встретиться со мной?
      – Лучше всего в Главном управлении милиции, – не задумываясь, ответила я. – Думаю, у них найдется подходящее помещение.
      Мой собеседник весело рассмеялся, дав понять, что оценил мой юмор.
      – Я не убежден, что это наилучшее место, – с легкой запинкой произнес он. – Ведь я же прибыл неофициально. Предпочтительнее было бы встретиться на нейтральной почве. Так где же?
      Мы договорились, что в таком случае он вечером просто придет ко мне. В конце концов, самым безопасным местом была моя собственная квартира, единственным опасным элементом которой был Дьявол. И все-таки подозрительность не покидала меня. Положив трубку, я подумала немного и вдруг приняла решение. У меня еще было время…
      Майора Павловского я хорошо знала. То есть я не знала, есть ли у него дети и сколько им лет, что он любит на ужин и была ли в его жизни несчастная любовь, но я знала точно, что он уже много лет работает в Главном управлении милиции и занимает там ответственный пост. Он был на месте и принял меня, невзирая на отсутствие предварительной договоренности.
      – Дорогой майор, – решительно начала я. – Прежде всего прошу вас поверить, что я не сошла с ума. Потом вы сможете проверить это с помощью психиатра, пока же примите на веру. Я влипла в такую дурацкую историю, что собственными силами не могу из нее выпутаться и не знаю, к кому обратиться за помощью. Спасите меня!
      – Расскажите вкратце, в чем дело, – предложил майор.
      Я не представляла, как можно вкратце изложить все это неимоверное нагромождение событий, но честно попыталась:
      – Будучи в Копенгагене, я случайно узнала одну вещь от одного человека, который, сообщив мне эту вещь, умер, так что теперь я одна знаю ее. Это касается международного гангстерского синдиката, занимающегося азартными играми. С этим связан Интерпол. Может, вы и слышали, дело это тянется с прошлого года.
      – Может, и слышал, – согласился майор, – если вы мне объясните, что именно.
      – Интерпол устроил облаву, чтобы захватить все их имущество. Синдикат поспешно собрал все ценности и спрятал их, а покойник мне сказал, где именно. По ошибке. И я знаю это место. Бандиты увезли меня, чтобы выжать из меня тайну, но я подслушала их разговор, из которого узнала, что, выведав тайну, они меня убьют, поэтому ничего не сказала им. Ну, потом много чего было, мне удалось бежать. Я вернулась в Польшу, будучи уверена, что здесь окажусь в безопасности, но боюсь, что они и здесь настигнут меня.
      – Почему вы не обратились в Интерпол, еще будучи за границей?
      – Потому что боялась. И сразу хочу вам признаться, что страдаю манией преследования. Два раза в критических ситуациях я обращалась к представителям полиции, и оба раза они оказывались переодетыми гангстерами. Я боялась попасться в третий раз и не хотела рисковать. Боялась, что может получиться так: расскажу все представителю Интерпола, а потом окажется, что это опять переодетый бандит, который после беседы со мной тут же укокошит меня. Слишком много я о них знаю, знаю, где находится их резиденция, знаю местопребывание шефа, знаю их людей и адреса и еще многое другое. Они тоже не могут рисковать, и ничего удивительного, что так за меня взялись. Единственное утешение, что они не могут меня убить, пока не узнают тайну сокровища. Иначе плакали их денежки. Вас я знаю, вам я могу довериться. До некоторой степени, разумеется.
      Казалось, последнее замечание развеселило майора.
      – А почему только до некоторой степени? Где проходит граница вашего доверия ко мне?
      – Видите ли… – Я не знала, как лучше ему объяснить. – Я понимаю, трудно поверить тому, о чем я рассказала. Вы вправе считать меня мифоманкой. Чтобы поверить мне, вам придется как следует все проверить, а до тех пор вы вряд ли примете всерьез мои опасения. И тем не менее ни вам, ни кому-нибудь другому я ни словечка не скажу об этих сокровищах, пока банда не будет ликвидирована. Сама же я об этом узнать не могу. И еще я знаю: пока я держу язык за зубами, я жива, так как без меня им этих богатств не найти.
      – Так чего же конкретно вы ожидаете от меня?
      – Сегодня вечером я буду разговаривать с человеком, который уверяет, что является сотрудником Интерпола. Он придет ко мне домой. Я не уверена, что могу ему доверять, и боюсь. Он позвонил из «Гранд-отеля», сказал, что прибыл сегодня утром и что зовут его Гастон Мед.
      – Как, простите?
      – Пардон. Гастон Лемель. Это я для себя перевела его фамилию, чтобы легче запомнить. Я бы хотела, чтобы вы помогли мне связаться с людьми, которые занимаются этим делом. Наверняка у вас есть связи с Интерполом. Пусть они как-то проверят его и вообще помогут мне. Например, хорошо бы, если бы ко мне в гости где-нибудь в начале восьмого пришли два милиционера в форме. В случае чего они помешают ему прикончить меня.
      Майор задумчиво посмотрел на меня, подумал и нажал кнопку.
      – Полковник у себя? – обратился он к письменному столу.
      – Да, но собирается уходить, – ответил стол женским голосом.
      – Попросите его задержаться на несколько минут. Я сейчас к нему приду.
      Полковник оказался очень милым пожилым мужчиной. У него было загорелое лицо и веселые глаза. При виде его у меня сразу потеплело на душе, но я уже не доверяла и самой себе. Ведь попала же я в переплет в Таормине со своей симпатией к мужчине моей мечты. Вот почему я решительно остановила майора, который начал было излагать суть дела.
      – Минуточку. Пан майор, как давно знаете вы этого человека?
      Лицо полковника выразило недоумение, но майор меня понял.
      – Сейчас скажу точно, только подсчитаю… Так… Ага, двадцать два года.
      – И этот человек все эти годы работал в милиции?
      – В милиции работает еще дольше. Пришел сразу после окончания войны.
      – И вы можете за него поручиться?
      – Как за самого себя. И даже больше.
      – Ну тогда хорошо. В случае чего моя смерть будет на вашей совести.
      – Вы что, – спросил полковник, – выпили оба, что ли?
      – Никак нет, – улыбаясь, ответил майор. – Сейчас вы поймете. Только что эта женщина сообщила мне удивительные вещи, которые могут представить для вас интерес. Ее похитили в Копенгагене, гангстерский синдикат, азартные игры, сокровища, спрятанные где-то…
      – А! – прервал полковник, и его лицо прояснилось. – Так это вы?
      – Вижу, что вы обо мне слышали! – обрадовалась я.
      – И даже очень много. А почему вы пришли к нам? Произошло еще что-то? Что-то новенькое?
      – Я не знаю, что для вас старенькое, – возразила я. – А пришла я, чтобы просить у вас двух сильных милиционеров в полном обмундировании. И не помешало бы, чтобы оружие было при них.
      – В таком случае давайте побеседуем поподробнее. Благодарю вас, майор, вы и в самом деле доставили мне очень интересный материал.
      Как показали дальнейшие события, слова эти он произнес не в добрый час. Если бы он мог предвидеть, насколько интересна и разнообразна станет из-за меня его жизнь, думаю, он немедленно выдворил бы меня из кабинета.
      Майор попрощался и вышел. Я в подробностях рассказала полковнику обо всем, происшедшем со мной. Он молча слушал.
      – А зачем вам два милиционера? – спросил он, когда я закончила. – Ведь в доме у вас есть защитник.
      Он улыбнулся, и его глаза весело блеснули.
      – Кого вы имеете в виду? – спросила я.
      – Ваш супруг находится с нами в постоянном контакте.
      Сначала я не поняла, о ком он говорит, потому что подумала о своем первом муже и никак не могла взять в толк, какая может быть защита, если он находится сейчас в Советском Союзе. Потом поняла, что полковник говорить о Дьяволе, и теперь уже у меня в голове все окончательно перепуталось. Хаос, царивший до сотворения мира, ни в какое сравнение не шел с хаосом, царившим сейчас в моем мозгу. Я молча смотрела на полковника. Наконец из хаоса вынырнула одна относительно четкая мысль. И я спросила – резко и агрессивно:
      – А вы знаете о Мадлен?
      – О какой Мадлен? – так же резко спросил полковник, а его веселые глаза сразу стали внимательными и зоркими.
      Я глубоко вздохнула. Вот сейчас я могу покончить со всеми сомнениями. Хаос малость улегся.
      – Полковник, – спокойно начала я, – вы знаете всю аферу, и вы убедились, что я умею молчать. Об этом свидетельствует факт, что я жива. У меня есть своя точка зрения на случившееся со мной, в моем распоряжении факты, и я делаю из них свои выводы. Полгода пребываю я в шкуре затравленного зверя, и мне просто необходимо немного покоя. Умоляю вас, во имя всего святого, скажите мне, что вы знаете о Мадлен? Я клянусь вам, что никому об этом не скажу. Вы знаете о Мадлен?
      – А кто такая Мадлен?
      Сдвинув брови, полковник внимательно и серьезно смотрел на меня, и я поняла, что он меня не обманывает. Он действительно не знал о ней.
      – Прежде чем я расскажу о Мадлен, я хочу сказать вот что. Если вы действительно о ней ничего не знаете, значит, вас тоже водят за нос, и дело обстоит очень нехорошо. Подумайте, прошу вас, постарайтесь вспомнить. Я понимаю, существуют служебные тайны, но ведь я вас не спрашиваю, что вы о ней знаете, я спрашиваю, знаете ли вы вообще о ее существовании?
      Говоря это, я подумала, что, может быть, напрасно морочу голову человеку, что та женщина вовсе не Мадлен, а какое-нибудь очередное увлечение, и она просто могла покраситься и стать платиновой блондинкой. Но ведь полковник, зная аферу, должен знать и о Мадлен, о том, что меня перепутали с ней и что с этого все и началось… И Дьявол не сказал мне, что сотрудничает с нашей милицией… И Интерпол должен интересоваться гангстерами, а не деньгами…
      – Нет, – сказал полковник, подумав. – Ни о какой Мадлен я ничего не знаю. Говорю вам чистую правду, и никакой служебной тайны в этом нет. Кто она?
      – Ну, тогда все пропало, – с горечью промолвила я. – Опять я одна против всего света. Конечно, вы поверите ему, а не мне. Правду знают сотрудники Интерпола, но их здесь нет. А впрочем, может, они тоже не знают, может, ее никто не знает. И во всем мире не найдется для меня безопасного места!
      – Ну что вы так сгущаете краски, – сказал полковник, тронутый моим отчаянием. – Скажите, кто такая Мадлен и почему вас это так огорчает?
      – Хорошо. Я сообщу вам только факты. Конечно, мои выводы из них могут быть ошибочны, но вам придется затратить много усилий, чтобы убедить меня в этом. Факт первый: покойник явился в игорный дом, чтобы передать сведения женщине по имени Мадлен, платиновой блондинке с темными глазами. В зале было довольно темно, а он умирал. У меня на голове был платиновый парик, цвет глаз – сами видите какой, а потом я узнала, что он ее лично не знал. Такова одна сторона медали.
      Я остановилась, ожидая вопросов. Поскольку они не последовали, я продолжала:
      – Факт второй: вернувшись в Польшу, я узнала, что в обществе моего, как вы любезно изволили выразиться, супруга видели платиновую блондинку с темными глазами, настолько похожую на меня, что моя лучшая подруга была уверена, будто это я. Было это за месяц до моего возвращения. Один мой знакомый видел эту самую блондинку в сером «опеле» и даже поклонился ей, будучи уверен, что это я. Это было уже после моего возвращения. Второй мой знакомый сообщил мне, что не только видел меня, но и что я разговаривала по-немецки. Думаю, излишне здесь вспоминать о том, что «опеля» у меня нет, что я не говорю по-немецки и что тогда меня не было в Польше.
      – Это все?
      – Нет. Факт третий: вышеупомянутый супруг чуть ли не с первой минуты расспрашивает меня о месте, где спрятан клад. Даже попытался меня подпоить. В процессе спаивания я попала под перекрестный огонь его вопросов. В качестве вспомогательного орудия пустил в ход атлас. Факт четвертый: он один знал о том, как и когда я вернусь в Польшу. Все остальные были убеждены, что я возвращаюсь через Копенгаген. Возле самой границы на автостраде меня ожидал автомобиль, который попытался меня задержать. Обратите внимание, ехала я очень быстро и без остановок.
      – И каковы ваши выводы? – спросил полковник, потому что я опять остановилась.
      – Пока я вам сообщаю факты. Выводы сделайте сами. Я сообщила ему, что тайник находится в Кордильерах. Узнайте, прошу вас, предпринял ли Интерпол какие-либо поиски в Кордильерах? Если да, то я, быть может, и подвергну сомнению свои выводы, если нет, перестану сомневаться в своих подозрениях.
      – Ну, хорошо, – сказал полковник. – Мадлен и Кордильеры для меня новость, но очень может быть, что они знают о них. Теперь изложите мне, пожалуйста, более обстоятельно ваши подозрения.
      – Я подозреваю, что эта женщина – Мадлен, что он влюбился в нее и пообещал выведать у меня местонахождение тайника. Я подозреваю, что это по ее настоянию он выжимает из меня информацию. Допускаю смягчающие вину обстоятельства: она могла наговорить ему, что мне ничего не грозит, что, получив свои сокровища, они оставят меня в покое. Кордильеры помогут нам определить, кому он передал информацию – ей или Интерполу. Поэтому я и прошу вас узнать…
      – Понятно, – прервал меня полковник. – Я понимаю, что для вас все это тяжело и в личном плане. Разубеждать вас не стану, будущее покажет. А теперь объясните, откуда такая уверенность, что они обязательно должны убить вас?
      – Я собственными ушами слышала, как они это обсуждали, – неохотно объяснила я. – Правда, был еще вариант сохранить мне жизнь – при условии полной изоляции. Но думаю, что последние события заставили их отказаться от этого варианта. Сейчас они живут как на вулкане. Они знают, что мне многое известно, но я знаю больше, чем они думают. Пока я ничего никому не говорю по очень простой причине: если я расскажу об этом какому-нибудь неподходящему лицу и они узнают, то сумеют предпринять соответствующие меры, и их опять не поймают. И так будет тянуться до бесконечности. Сделайте что-нибудь.
      – Видите ли, – в некотором замешательстве пояснил полковник, – по правде говоря, это дело не в нашей компетенции. Мы с ними никак не связаны, на нашей территории не совершено никакого преступления.
      – А, понимаю, – прервала я. – Вы должны подождать, пока меня пристукнут?
      – Ну, не надо преувеличивать. Надеюсь, что до этого не дойдет. Мы не можем сами ничего предпринимать, я свяжусь с Интерполом. Очень может быть, что ваши сведения чрезвычайно важны. А пока спокойно идите домой и поговорите с тем человеком. Мы проверим, кто он, и примем меры.
      – Но позвонить-то вы хотя бы можете? Иначе я и разговаривать с ним не буду.
      – Хорошо, вам позвонят около восьми…
      – Минутку, – прервала я. – Пусть скажут пароль, чтобы я поверила.
      – Какой пароль? – Глаза полковника опять весело блеснули.
      – Все равно какой. Лучше всего цифры, я уже привыкла к цифрам. Например: двадцать четыре восемнадцать.
      – Хорошо, пусть будет двадцать четыре восемнадцать. Думаю, что это излишне, хотя, возможно, на вашем месте я тоже стал бы подозрительным. И не волнуйтесь, все будет в порядке.
      Я еле успела вернуться домой к приходу своего гостя. Интересно все-таки, кто он и чем все это закончится. Нервничала я ужасно. Беседа с полковником, с одной стороны, немного успокоила меня, а с другой – вселила новые опасения. Если Дьявол был связан с милицией, значит, он обманывал обе стороны – меня и милицию, – рассчитывая на отсутствие контакта между нами, и тогда неудивительно, что они меня не вызывали, будучи уверены, что получают полную информацию.
      Не исключено, что меня они считают просто истеричкой.
      Ну и пусть считают. Плевать мне на общественное мнение! Я уперлась всеми четырьмя лапами и твердо буду стоять на своем, а они пусть думают что хотят.
      Гость оказался элегантным и почтенным на вид. Единственное, что мне в нем не понравилось, – это золотой зуб, который поблескивал, когда гость улыбался. Правда, зуб не передний, но все равно достаточно заметный.
      Дьявол по собственной инициативе занялся приготовлением кофе, а мы приступили к беседе. Гость владел французским и немецким.
      – Я в восторге, – повторил он в восемьдесят пятый раз, сверкнув драгоценным металлом, и приступил к делу. – Мы располагаем довольно обширной информацией, – начал он, – но по-прежнему самое главное известно лишь вам. Когда мы получим от вас и эти сведения, мы сможем наконец полностью покончить с делом. Видите ли, вся загвоздка в том, что задержанные ни в чем не признаются и не называют тех, кто еще находится на свободе. И все потому, что рассчитывают на сокровища. Это их козырь. Лишив их этого козыря, мы выбьем у них почву из-под ног. Одно дело – годы тюрьмы, если в перспективе миллионы, и совсем другое, когда на получение этих миллионов не останется надежды. Тут они наверняка заговорят, рассчитывая на более мягкое наказание.
      Ну что ж, все это звучало логично, да и сам гость не выглядел нахалом, и я склонна была продолжать беседу, но ее прервал Дьявол.
      – Извини, пожалуйста, но я не могу найти сахар, – сказал он, ставя на столик кофе.
      Меня это удивило, так как с утра сахарница была полна сахару. Пришлось отправиться на кухню. Действительно, сахарница оказалась пустой. Странно, куда мог подеваться сахар, ведь детей нет дома. Я не сразу нашла пакет с сахаром, засунутый в глубь шкафчика. Насыпав сахар, я вернулась с ним в комнату в тот момент, когда гость говорил по-немецки:
      – Вы представляете, что значит для них инвентарь? Если мы одним махом конфискуем все их игорные столики, все рулетки – от такого удара им не оправиться.
      Очень правильно он рассуждал. Сейчас наверняка последуют вопросы об адресах притонов и игорных домов на Ближнем Востоке. Я взяла свою сумку и вынула из нее календарик Дома книги, в котором у меня все эти адреса были записаны.
      Меж тем представитель Интерпола продолжал:
      – Это означало бы полное банкротство… – Он не договорил, увидев мой календарик. Я заметила, как они с Дьяволом переглянулись.
      – У тебя это записано? – В голосе Дьявола было столько удивления, что я сразу поняла: он имел в виду шифр покойника. Не считая нужным отвечать на глупые вопросы, я лишь постучала себя по лбу. Алчность, с которой они оба смотрели на книжечку, всколыхнула все мои подозрения. Не выпуская из рук календарик, я насыпала сахар в кофе и принялась неторопливо его помешивать. В этот момент зазвонил звонок.
      – Двадцать четыре восемнадцать? – спросили меня.
      – Да, это я. Слушаю.
      – Липа, уважаемая пани! То есть я хочу сказать, что он такой же представитель Интерпола, как я кардинал.
      – Хорошо, что вы поставили меня об этом в известность, – со вздохом сказала я, почти не удивившись.
      – Он еще там?
      – Ага.
      – Ничего ему не говорите. И еще полковник сказал, чтобы вы были осторожны, вам может грозить опасность. Еще просил передать, что на счет Кордильер вы оказались правы, – он сказал, что вы поймете. У вашего дома дежурят два наших сотрудника, достаточно только позвать.
      – Лучше бы на лестнице, – заметила я. – У самой двери.
      – Хорошо, один будет на лестнице. Ну, желаю успеха.
      – Спасибо, – ответила я и повесила трубку.
      – Кто звонил? – спросил Дьявол.
      – Это насчет обивки мебели, – пояснила я. – Мастер сказал, что нашел подходящий материал.
      Итак, военные действия против меня продолжаются. Я вернулась к столу и взялась за кофе, лихорадочно обдумывая линию своего поведения. Перед лицом явной опасности волнение мое, как всегда в таких случаях, постепенно перерастало в злость и ярость.
      – А как поживает шеф? – ядовито поинтересовалась я.
      – Шеф? – Гость был явно ошарашен таким поворотом.
      – Шеф. Главная фигура. Шефа вы тоже поймали?
      – Увы, к сожалению, шеф скрылся от нас, – сказал он, притворяясь огорченным. – И как раз лишение его всего богатства…
      – А сейф? – прервала я.
      – Какой сейф?
      – Его сейф в замке Шомон. Раз вы проводите акцию по ликвидации гангстерского синдиката, вы наверняка провели обыск в замке Шомон.
      В глазах гостя промелькнул столь явный интерес, что я испытала мстительное наслаждение при одной мысли, какую грандиозную свинью подложила шефу.
      – Произвели… разумеется… – рассеянно произнес он, думая о чем-то своем. Похоже, я доставила ему чрезвычайно важную информацию для размышлений.
      – Ах, я не спрашиваю вас о подробностях, – продолжала щебетать я. – Понимаю, что это секрет. Мне просто интересно, как вы открыли сейф. Ведь существуют две возможности…
      В этот момент опять зазвонил телефон. Намереваясь с помощью жестов пояснить, как открывается сейф и какие две возможности имеются в виду, я, неловко взмахнув рукой, опрокинула свою чашку кофе, которого даже не успела попробовать, и схватила телефонную трубку, но в ней сразу послышались короткие гудки.
      Извинившись за свою неловкость, я принялась салфеткой вытирать разлитый кофе. Гость вернулся к прерванной теме:
      – Мы говорили о сейфе. Вы можете рассказать, как он открывается?
      Я уже собиралась сделать это, радуясь тому, как растет подложенная шефу свинья, но тут опять зазвонил телефон. Я подошла, подняла трубку, он опять выключился. Я встревожилась – а что, если мне звонят из автомата, чтобы предупредить о новой опасности? Сейф отодвинулся на второй план, беседа прервалась. Гость сидел и ждал, а Дьявол молча вытирал стол.
      Я не успела вернуться к столу, как телефон зазвонил в третий раз. Я переждала несколько сигналов, прежде чем поднять трубку, но с тем же результатом: звякнуло – и отбой. Тогда я села у телефона, так как мне надоело бегать к нему, и стала ждать нового звонка.
      Гастон Мёд поднялся с кресла. «В случае чего, – в панике подумала я, – стукну его телефонной трубкой по голове!» Но, оказалось, в этом не было нужды.
      – Я полагаю, что нам еще о многом стоит поговорить, – сказал он, не подходя ко мне. – Если не возражаете, давайте встретимся завтра. А сейчас, к сожалению, мне пора. Если не возражаете, я позвоню вам завтра, что бы договориться о времени и месте встречи.
      – К вашим услугам, мсье, – ответила я в полном недоумении, в то время как он любезно раскланивался со мной. Что такое с ним приключилось? Ведь мы же прервали нашу беседу на самом интересном месте.
      Я еще немного посидела у телефона, пытаясь разобраться в случившемся. Потом бросилась к балконной двери, выходящей на улицу. У дома стоял серый «опель-рекорд». Гастон Мёд открыл дверцу и сел с той стороны, где сидит пассажир…
      Еще один удар… Придя в себя и выпив в ванной холодной воды, я вошла в кухню и увидела, что Дьявол моет кофейные чашки. Я сразу же поняла и только потому не упала мертвой на месте, что была уже неплохо закалена несчастьями и переживаниями последних месяцев.
      Вот уже много лет всю посуду в нашем доме, до последней ложки, мыла приходящая домработница. Всю жизнь мытье посуды было для меня самой ненавистной домашней работой, и я целиком предоставила ее домработнице. Все остальные – мои сыновья и Дьявол – с готовностью следовали моему примеру, и не было случая, чтобы они что-нибудь вымыли добровольно, всю грязную посуду складывали в раковину. И вдруг он ни с того ни с сего сам моет чашки!
      Я разлила своей кофе, даже не отпив… Три раза был странный звонок… Гастон Мёд прервал разговор на самом интересном месте и поспешно ушел, ничего не узнав от меня…
      Ясное дело, телефонный звонок был условным сигналом, наверняка это они согласовали заранее. В моей чашке с кофе что-то было. Думаю, не яд, а какое-нибудь снотворное. Поскольку я никогда ничего подобного не принимаю, на меня могла подействовать самая малость.
      «На нашей территории не совершено никакого преступления…» Того и гляди, совершат, и я выступаю в качестве приманки. Ну как мне выдержать весь этот кошмар? Теперь в собственном доме я буду бояться есть, в собственной кровати бояться заснуть. Нет, надо что-то придумать. К примеру, назвать место, какое-то время займет проверка, не наврала ли я опять, как в случае с Кордильерами. По крайней мере у меня будет хоть несколько спокойных дней. Поговорю с полковником. Придется ему удовольствоваться пока только попыткой покушения на меня.
      – Надоела мне вся эта история, – сказала я Дьяволу нормально-раздраженным тоном. – С чего это он вдруг сорвался?
      – Не знаю. Ты разговаривала с ним по-французски, откуда я могу знать? А где спрятаны ценности, ты ему сказала?
      – В том-то и дело, что нет. Только собралась рассказать, как он подхватился – и был таков. Ничего не понимаю.
      Дьявол не поддержал разговора. Он вытирал чашки, не глядя на меня, и я видела, как он напряженно чего-то ждет. Я знала чего.
      – Ты ведешь себя как кретин, – продолжала я. Ну что ж это такое? Как видно, во всей этой истории мне суждено играть роль сладкой, не сладкой, но, во всяком случае, идиотки. – Напускаешь туману, делаешь глупости, а зачем? Не лучше ли было сразу сказать, что ты действуешь в контакте с милицией? Чего ты мне морочишь голову, что связан с Интерполом?
      – С какой милицией?
      – С нашей, польской. С нашими отечественными блюстителями порядка. Зачем ты заставляешь меня еще больше нервничать? Видишь ведь, что я и так нахожусь в состоянии истерии, так ты еще добавляешь нервотрепки.
      – А ты откуда знаешь, что я действую в контакте с милицией?
      – От полковника. Из-за твоей таинственности я попадаю в глупое положение.
      – Мне не велели говорить тебе, – спокойно сказал он, идя в комнату. – Видимо, полковник изменил первоначальное намерение. Ну ладно, теперь ты знаешь, поэтому хватит валять дурака. Где это место? Я завтра передам ему, и ты покончишь с этим делом. С меня тоже достаточно.
      – Хорошо, – вздохнув, согласилась я. – Так и быть, скажу тебе, и отцепитесь вы все от меня. Раз и навсегда.
      Я еще думала, не слишком ли это рискованно, но Дьявол уже вытаскивал атлас.
      – Ну, так где?
      – В Родопах, – неохотно сказала я. – На греческой территории недалеко от болгарской границы.
      Очень редко можно было что-то понять по его лицу, но то выражение, которое появилось сейчас, я знала. Оно появлялось в тех редких случаях, когда при игре в бридж ему приходила выдающаяся карта, карта-чудо, о которой потом долго рассказывают друзьям в зимние вечера. Невероятная, сказочная удача! Надо было очень хорошо его знать, чтобы заметить это выражение, промелькнувшее на его лице. Он поверил!
      Склонившись над картой Греции, я лихорадочно попыталась найти на ней что-нибудь правдоподобное.
      – Здесь, – сказала я, показывая пальцем точку в горах. – Покойник назвал цифры и условные обозначения, которые я потом нашла на карте шефа.
      – И ты не обозначила это место на карте для себя?
      – Нет, это невозможно. Нужно знать расстояние в метрах. Те самые цифры.
      – Какие? Что он говорил?
      Я закрыла глаза, спешно пытаясь восстановить в памяти те цифры, какими были обозначены линии на карте в Родопах. Если я ошибусь, они сразу поймут, что я говорю неправду. Какое все-таки счастье, что у меня такая хорошая зрительная память!
      – Все сложено… – медленно начала я. И в этот момент мне представилось, что я опять оказалась в темном промозглом подземелье, так что следующие слова я чуть не заорала изо всех сил, подняв голову к потолку, – …сто одиннадцать от двадцати девяти и тысяча тридцать два от «А», как Альберт. Опущено на глубину пятнадцать метров…
      Я открыла глаза и добавила:
      – Вот почему я считаю, что это спрятано в расщелине или пещере. Расстояние надо отсчитывать от определенного меридиана и определенной параллели. Здесь их нет, карта шефа более подробная.
      – Сто одиннадцать чего?
      – Откуда я знаю? Может, метров, а может, футов, а может, каких-то других единиц, понятия не имею. Наверное, они между собой договорились об этом. Думаю, что без карты шефа никто не сможет найти это место. Параллели и меридианы, как правило, на местности не прочерчены. На его карте они были привязаны к точкам на местности.
      Он записал цифры, которые я сообщила, изо всех сил стараясь скрыть охватившее его волнение. Я наблюдала за ним со сжавшимся сердцем. Неужели это все из-за Мадлен? Да нет, он вообще не способен на такие сильные чувства. Так в чем же дело? Он был похож на человека, который долго пробыл в неволе и перед которым неожиданно раскрылись двери на свободу. И вдруг пришло прозрение.
      – Я думаю, – устало сказала я, – что теперь ты можешь уже уйти от меня. Ты достиг своей цели, больше тебя ничто не удерживает.
      – Ты хочешь этого? – спокойно спросил он.
      – Хочу. Больше всего на свете не люблю недоговоренности. Ты это прекрасно знаешь. Я была бы рада, если бы ты завтра начал собираться.
      – Если тебе так этого хочется, я потороплюсь, – обиженно заявил он. – Я могу забрать все свои вещи?
      – А на кой черт мне твои вещи?
      – Как знаешь. Я думал, что нас еще что-то связывает…
      – Связывало. Шифр покойника. Ты его получил. Беги, используй.
      – Хорошо, я сделаю, как ты хочешь. Завтра уйду.
      Он очень хотел изобразить смертельную обиду, но у него не получилось. Сохранять на лице непроницаемое, каменное выражение – это он умел, но ему не удалось погасить блеск глаз…
      Первый раз за много дней я отправилась спать спокойно, зная, что по крайней мере в эту ночь мне ничто не угрожает.
      Когда телефонный звонок разбудил меня, было уже позднее утро.
      – С вами будет говорить полковник Едлина, – сказал приятный женский голос. В телефоне что-то трещало, слышались какие-то помехи. Потом раздался голос полковника:
      – Алло, вы меня слышите? Не могли бы вы через час приехать на кладбище в Пальмирах? Вы знаете, где это?