Проселочные дороги

И вообще моторки тут всего две. Одна в ремонте, а вторая заперта на висячий замок, ключ от которого упал в озеро, и сейчас на правлении будет рассматриваться вопрос о том, чтобы замок спилить. Спасатели своей моторки никому ни за какие сокровища не одолжат, а этой ночью... Так и быть, скажем! Этой ночью... Эту ночь под моторкой спасателей провела здешняя буфетчица, к ней как раз пришел на побывку жених. Увольнительную на одну ночь дали. Да, крики они слышали, как же! Сидели на лодке и издали пытались понять, что там в кемпинге происходит. Ага, тут у кого-то из местных жителей есть своя моторная лодка. Там они живут, вон там, где река из озера вытекает. Иногда приезжие туристы заявляются со своими моторками, но в данный момент здесь таких нет. Звук мотора ночью они тоже слышали, а как же!
      Вот и получается - моторку все слышали, но никто ее не видел. И не знает, откуда она взялась.
      Расспросы я вела осторожно, деликатно, старалась беседовать с людьми один на один, чтобы получить по возможности достоверную информацию, и, надеюсь, мне говорили правду. Итак, мы направились к тому месту на озере, где из него вытекает река. По луговой дороге, а потом и вовсе без дороги мне удалось проехать почти до конца залива. Дальше машина не пройдет. Отец вылез и, верный своему обещанию, охотно отправился на разведку пешком. Ни одна из нас не обратила внимания на тот факт, что он прихватил с собой удочку.
      Прошло часа полтора. Мы с Люциной вдоволь нагулялись по лугу и вернулись к машине, где в тени дерева восседала мамуля в кресле, сделанном из надувного матраса.
      - Не иначе, мы все втроем спятили, - махнув рукой, сказала Люцина. Это же надо было додуматься - посылать Янека! Теперь его можно ждать до скончания века.
      Мамуля, которая до сих пор спокойно наслаждалась солнцем, воздухом, прекрасной панорамой и вязала свой свитер, естественно, вскинулась, как боевой конь при звуках трубы.
      - И в самом деле! Он же наверняка ловит рыбу! Надо немедленно идти его искать.
      Я упрекнула тетку:
      - Люцина, опять мутишь воду! Как мы узнаем, где он ловит?
      - В озере! - ответила Люцина. - Или в реке. Речка должна быть тут близко. Да чего ты волнуешься, всего-то километров восемь будет, не больше! Так я пошла. Поищу Янека и заодно порасспрашиваю про моторную лодку.
      И она удалилась в том же направлении, в котором исчез отец. Мамуля вроде немного успокоилась и вернулась к своему свитеру. А я принялась волноваться.
      Прошло еще два часа. Нет, не могу больше!
      - Сиди тут и не смей отходить от машины! - сказала я мамуле, которая тоже потеряла спокойствие. - Потонули они оба, что ли! Пойду их искать.
      Беспокойство охватывало меня все сильнее. Тереса давно могла вернуться в Поляницу и, не дождавшись нас, двинуться в неизвестном направлении на розыски. А вдруг бандиты, которые так упорно преследовали ее, обнаружили Тересу в Полянице? От них всего можно ждать...
      Я шла по берегу залива, километр за километром, а ни Люцины, ни отца не видать. Местность, дотоле сухая, становилась все более болотистой, тростник, густой и высокий, ограничивал видимость.
      Я прибавила шагу, меня подгоняла тревога. Эти-то куда подевались?!
      Люцину я сначала услышала, а уже потом увидела. Она стояла в зарослях тростника на небольшой кочке, отделенной от меня нешироким ручейком.
      - Оглохла ты, что ли! - недовольно приветствовала меня тетка. - Кричу и кричу, а ты не слышишь! Помоги мне выбраться отсюда!
      - А как ты туда залезла?
      - Было что-то вроде мостков, да проломилось подо мной.
      В ручейке текла не вода, а скорее жидкая грязь. От мостиков осталось две доски. Вспомнив времена, когда мне приходилось по балкам не шире десяти сантиметров проходить над жидким бетоном, я без особого труда перебралась к Люцине.
      - Доски скользкие и прогибаются, не знаю, выдержат ли тебя. Какого черта ты вообще сюда полезла? Понятия не имею, как тебя отсюда вызволить. По доскам тебе не пройти, разве что на четвереньках.
      - А самое плохое - отца твоего я так и не нашла, - пожаловалась Люцина. - Нигде не было, я довольно далеко прошла и, возвращаясь, решила заглянуть сюда, может, на этих кочках пристроился. Не могла же я знать, что мостки проломятся! Давай попробуем.
      Первая попытка провести Люцину обратно закончилась тем, что я едва не свалилась сама в жидкую грязь. Вторая была не лучше. Надо как-то по-другому взяться за дело.
      - Давай пройдем твою кочку до конца, может, есть какой другой мостик.
      - С той стороны вода, - ответила Люцина, махнув рукой на восток. - А с другой стороны я не проверяла. Как раз собиралась, да увидела тебя.
      С той тоже была вода. Похоже, мы оказались на болотистом, заросшем тростником берегу речки, отделенном от материка паршивым ручейком, который-то и ручейком нельзя назвать, так, грязная лужа. Пройти через эту лужу можно было по тем жалким мосткам, которые проломились под Люциной. А хуже всего было то, что, выйдя на противоположную сторону кочки, мы увидели отца.
      Отец стоял на другой кочке, поменьше. Держась одной рукой за рахитичное деревцо, он другой отчаянно размахивал, сжимая в ней свои ботинки, и кричал слабым голосом:
      - Эй! Алло! Эй! Вы слышите меня? Перебросьте какую-нибудь доску, я не могу пройти! Тут грязно!
      Мы с Люциной оторопели и не сразу откликнулись на призывы. Вид у отца был жалкий: закатанные до колен брюки, грязные босые ноги, дрожащие руки, пиджак накинут на плечи. От его движений ходуном ходило не только рахитичное деревцо, но и вся кочка. Как-то подозрительно она хлюпала под ним, прогибалась...
      - Все правильно, - обретя способность говорить, констатировала Люцина. - Мы здесь, отец там. А твоя мать сидит на лугу и не может отойти от машины, ведь ключи ты наверняка прихватила с собой. Запереть ее не сможет, а незапертую ни в жизнь не покинет.
      - И тем не менее, согласись, она в самом лучшем положении, отозвалась я. - У нее есть еда, питье, матрас и свобода передвижения. Теперь, наверное, придется ждать, что Тереса нас найдет и вызволит.
      Поскольку отец все махал и звал на помощь, громогласным криком в два голоса мы известили его, что слышим и спасем, а вообще, что он там делает? Отец пояснил - искал место, откуда можно забросить удочку в чистую воду, но его какая-то пакость укусила за подмышку, когда он забрасывал, поэтому немного промахнулся, и крючок зацепился за что-то вот у этого деревца. Очень хороший крючок, не мог он его оставить, перешел на кочку но какой-то колоде, которая сразу утонула, так что вернуться обратно он никак не может.
      Проклятие какое, что ли, тяготеет над нами?
      - Не знаю, что и придумать, - сказала Люцина. - Идиотское положение! Ты видишь выход?
      Выход я видела, но жутко трудоемкий. Вздохнув, я ответила:
      - Придется как следует потрудиться. Пошли, понадобится твоя помощь.
      Сколько сил потребовалось для отдирания одной из Люцининых досок, чтобы переправить по ней отца - я описать просто не в силах. С доской мы помчались к отцу. Тот терпеливо ждал у рахитичного деревца. Я сняла туфли и вынуждена была войти в воду, предупредив Люцину, что произойдет, если меня укусит хоть одна пиявка. Слава богу, такое испытание нам не было суждено. Отец переправился без особого труда, правда, чуть не утопил и эту доску. Тогда мы до конца дней своих не вернулись бы на материк.
      Общими усилиями уложили мы спасательную доску на прежнее место и теперь вдвоем с отцом, с превеликим трудом, переправили Люцину. При этом в грязный ручей свалился пиджак отца, который у него был наброшен на плечи. С помощью палок, тростника, удочки нам наконец удалось его выудить.
      - Почему ты не надел пиджак нормально? - злилась я.
      - Не мог, болела рука. Куда меня эта пакость укусила.
      Сказать, что по завершении всех этих операции мы были грязными, как на редкость неряшливые свиньи - значит, ничего не сказать. Выяснилось - отца укусила оса, он сразу стал распухать. Мамуля оказалась на высоте, и но сравнению с тем скандалом, который она закатила нам на лугу, уже не столь страшной представлялась перспектива утонуть в болоте. Естественно, в таком виде сесть в машину мы не могли, надо было хотя бы смыть с себя грязь. Да, правильно я подумала - торчать нам тут до конца века.
      В результате до Поляницы мы добрались только к концу дня. Директорская домработница с радостью встретила нас, хотя и была несколько удивлена тем, что мы вернулись раньше, чем предполагали. Она сама только что вернулась, ее не было целый день, и она, к сожалению, не знает, что здесь происходило. Вчера ее тоже не было. Дело в том, что пришла телеграмма от сестры, которая тяжело заболела, ей пришлось спешно выехать. Здоровье сестры улучшилось, и сегодня можно было вернуться в директорский домик. Домработница боялась надолго покидать его, хотя вместо себя и оставила "одну такую, деревенскую", правда, в дом ее не пустила, а попросила посторожить во дворе.
      - Я не забыла о вашей просьбе, - очень довольная собой, сказала домработница, - и велела ей говорить всем, кто станет о вас спрашивать, что вы поехали в Чешин. И она всем говорила. Кажется, вас тут многие спрашивали.
      - Моя сестра тоже? - обрадовалась мамуля.
      - Не скажу, меня ведь не было. Может, и ваша сестра. Она говорит много людей спрашивало. А вы почему вернулись?
      - Нам ничего не просили передать?
      - Не знаю, меня же не было, а она ничего не передала.
      Мы немедленно потребовали встречи с "одной такой деревенской". Ею оказалась девица неопределенного возраста от четырнадцати до двадцати лет, не очень понятливая. Она охотно прибежала из деревни, чтобы дать нам полный отчет о полутора днях дежурства в директорских владениях. К миссии своей она отнеслась очень ответственно и все запомнила. Визит милиционера, который спрашивал нас, она описала с волнением и даже ужасом, явно удивленная, что известие мы восприняли без этих эмоций. Зато излишек их проявился при описании девицей визита бабы. Оказывается, баба приходила два раза, один вчера, а один сегодня. И очень злилась. Сначала злилась потому, что нас нет, а потом потому, что мы уехали в Щецин.
      - Куда? - одновременно воскликнули мы с мамулей.
      - А в Щецин, - безмятежно ответила девица и продолжала рассказ.
      Выяснилось, что упомянутая баба выглядела очень странно. На голове не платок, как положено, а прямо-таки тряпка, да еще большие черные очки. В брюки одета и красные туфли...
      В ответ на это послышался единодушный протяжный стон. Отец тоже стонал, так как рассказывала "одна такая" пронзительным визгливым голосом и отец все расслышал. Мы стали задавать вопросы, чтобы убедиться - это была Тереса. И убедились.
      - И ты, дитя мое, сказала ей, что мы поехали... куда? - голосом хорошо воспитанной каракатицы спросила Люцина.
      - Дак я же говорю - в Щецин!
      - Так сказала - в Щецин, а не в Чешин?
      - Говорю же - в Щецин.
      - А надо было говорить - в Чешин!
      - Какая разница? - удивилась девица. Географию родного края она знала слабо, это факт. И подумать только, из-за нее мы не встретились с Тересой!
      Трудно было пережить такой удар. Немало прошло времени, пока мы оказались в состоянии воспринимать дальнейшую информацию. А она была. Оказывается, два раза нас спрашивал какой-то молодой и два раза - старый. А еще раз баба, большая и толстая, в крупные горохи. Сама в брюках, а блузка в крупные горохи. Какие? Ясно, зеленые! И еще был такой молодой, но не тот, что перед этим приходил два раза. И все очень переживали, что нас нет, а больше всех - баба с тряпкой вместо платка, та прямо из себя выходила.
      - И тоже на разные лады бубнила - Щецин, Чешин, или как их там, неодобрительно поведала девица, явно недовольная нашей дикцией.
      - Одна надежда - Тереса догадалась, что речь идет не о Щецине, а о Чешине, - попыталась успокоить нас Люцина, когда, закончив нервотрепный разговор с девицей и смыв с себя остатки болотной грязи, мы сели за ужин.
      - Что из того, в Чешине нас тоже нет, - отозвалась я печально. И поучающе добавила: - Вот, всегда так получается, когда с ходу меняем заранее разработанные планы.
      Мамуля, менее всех пострадавшая за сегодняшний день и потому полная нерастраченных сил, поддерживала атмосферу скандала:
      - Если бы мы вчера были тут, встретили бы Тересу! Так нет, захотелось им, видите ли, мотаться по окрестностям! В болото полезли, надо же такое придумать! А все из-за Янека, из-за его проклятой рыбы! Так мы с вами будем искать мою несчастную сестру до конца дней своих!
      Огорченный отец робко оправдывался:
      - Тебе же надо питаться рыбой, ты же на диете, вот я и хотел...
      - ...вот ты и наловил рыбки! Нет, конечно, теперь едем в Чешин и все! Тереса наверняка там!
      - А если поверила в Щецин и двинулась туда? - возразила Люцина.
      - Так едем в Щецин!
      Тут уже подключилась я:
      - Как ты себе воображаешь искать ее в Щецине? Сядем на центральной площади и станем ждать, авось пройдет? Или на железнодорожном вокзале? Или в морском порту? Как найдешь человека в большом городе? Да нет, Тереса не такая дура, в Щецин она не отправилась.
      - А может, все-таки немного дура? - поддразнивала по своему обыкновению Люцина.
      Из того, что мы узнали здесь, стало совершенно ясно: Тереса так же отчаянно искала нас, как и мы ее. И вот опять скрылась, а что самое неприятное - совершенно неизвестно, в каком направлении. Мало того, ее разыскивают какие-то два хмыря - один старый, другой молодой. Домработницы не было дома, стало быть, невозможно выяснить, был ли старый тем подозрительным типом, которого она тогда так неосмотрительно пустила в дом. Расспрашивали мы девицу о машинах, да толку чуть. Она только и могла сказать - "много их тут тарахтело".
      Подумав, мы решили - логичнее всего искать Тересу в Чешине. Наверняка она поняла, что Щецин всплыл по ошибке, и догадается отправиться за нами в Чешин. Вернее - перед нами. Короче, нам следует ехать вслед за ней в Чешин.
      Поэтому на следующий день утром мы отправились по знакомой дороге в Чешин. По пути я решила заглянуть в комендатуру милиции в Клодско, узнать, нет ли каких новостей. Обе сестры выступили против дружным фронтом: теперь нет смысла, мы и так, дескать, все знаем. Я их не слушала, остановила машину перед зданием комендатуры милиции и разыскала знакомого заместителя коменданта. Тот как-то странно посмотрел на меня и поторопился заявить, что у него нет ни минуты свободного времени, а посему сплавил меня капралу, которому поручено наше дело. Капрал, наоборот, вовсе не глядел на меня, старательно избегая встретиться взглядом, но зато сообщил конкретную информацию.
      - Разыскиваемая гражданка жива и здорова, - сухо сообщил он. Занимается туризмом, и нет никакой необходимости ее разыскивать. Она совершеннолетняя, правонарушений не допускала, нет оснований для ее задержания. Нарушений умственной деятельности не замечено, с памятью все в порядке. Придет время - вернется сама, если захочет, а не захочет - не вернется.
      Немного непонятной показалась мне эта информация, хотя и была изложена четко и содержала самые что ни на есть конкретные данные. С милицией я всегда была в самых хороших отношениях, всегда находила понимание и помощь, но в данном случае от меня явно хотели отделаться. Мне не сообщили местопребывания Тересы, капрал в ответ на мои настойчивые расспросы повторял одно и то же, а выражение его лица из каменного понемногу становилось раздраженным и сердитым. Мне бы в жизни не понять, что за всем этим кроется, что такое отмочила Тереса, если бы не случай, который часто приходит на помощь таким, как я, недотепам.
      Перед тем как покинуть здание комендатуры, я решила воспользоваться наверняка имеющимися здесь удобствами. Здание капитальное, удобства должны быть приличные. Поэтому, расставшись с суровым капралом, я не сразу пошла вон, а попыталась, по возможности без расспросов, отыскать дамский туалет. Покидая его, я приоткрыла было дверь, но вдруг услышала разговор двух мужских голосов у самой двери и не стала выходить в коридор. Разговаривал мой капрал с кем-то из коллег.
      - Ну и люди у нас! - в раздражении говорил капрал. - Если уж у кого заведется родственник в Америке - на клочки готовы его разорвать! Бедная женщина с трудом убежала от них, не выдержала.
      Так сразу шум на все воеводство - розыск! Наверняка хочет спокойно поездить по стране, посмотреть, что ей нравится, пожить, как ей хочется. А эти... На цепь готовы посадить и держать при себе, пока не оберут до нитки!
      Коллега всецело разделял его возмущение и прибавил свои соображения:
      - А может, они ее у других родичей отобрали и теперь стерегут, чтобы тем ничего не обломилось. Бывает - чуть не подерутся между собой из-за валютного родственника.
      - И не говори, жадность такая, сами себя не помнят! Пусть поищут, поездят, ни за что не скажу им, где она.
      - А ты знаешь?
      - Знаю, ездит себе, раз туда, раз сюда. Нервничает женщина, ее можно понять. А в остальном с ней все в порядке, пусть отдохнет от этих пиявок, я им не помощник.
      Понятно, я подождала, пока они не уйдут, потом покинула помещение. Пришлось немного задержаться, теперь жаловался коллега капрала. У него были свои проблемы: сбежал единственный трезвый свидетель автопроисшествия, а без него обстоятельств дела не прояснить. Капрал высказал свое мнение о таких свидетелях, а кстати и вообще обо всех свидетелях как таковых. Мнение было отрицательное.
      - Пиявицы алчные, - сказала я, садясь в машину. - Кровопийцы!
      - Что ты говоришь! - удивилась мамуля. - Так они тебя там приняли, в этой твоей хваленой милиции?
      - Нет, не они кровопийцы, а мы. Может, оставим наконец в покое несчастную женщину, которая не могла больше вынести нашего преследования и сбежала куда глаза глядят?
      - Тебе плохо? - встревожилась Люцина. - Может, жар?
      - Милиция убеждена - мы вцепились в валютную родственницу и разыскиваем лишь для того, чтобы продолжать доить несчастную. Они прекрасно знают, где она и что делает, но нам не скажут. Тереса совершеннолетняя и в здравом уме. С ней все в порядке, она жива и здорова и имеет полное право делать все, что ей заблагорассудится. И нечего держать ее на цепи!
      Нелегко было пережить столь неожиданный оборот дела, но Люцина так просто не сдавалась.
      - Неужели там не было никого, с кем ты могла бы нормально поговорить? - допытывалась она.
      - Не было. Коменданта вообще нет, его заместитель при виде меня сразу же скрылся, а капрал получил четкие инструкции - изо всех сил ограждать несчастных от ненасытной алчности их польских родичей. Вот если бы я могла в подробностях рассказать им все, описать все подозрительные события... Но сама понимаю - это невозможно, ведь мы и сами не знаем, в чем дело, и, действительно, подключать сейчас компетентные органы было бы опрометчиво. Тут требуется согласие Тересы. В Варшаве я бы нашла среди компетентных таких знакомых, которым можно все рассказать, а тут нет, тут знакомых не имеется.
      До глубины души возмущенная необоснованными подозрениями в жадности, Люцина принялась интенсивно размышлять, и мы еще не доехали до Пончкова, а у нее уже появилась идея. Подключить к делу одного человека. Люцина не очень близко была с ним знакома, но знала, что работает он то ли в МВД, то ли в контрразведке, то ли еще в чем-то в этом роде, занимает большую должность и располагает неограниченными возможностями. Его должен хорошо знать Збышек, Лилькин муж. В свое время этот, на должности, то ли играл в волейбол, то ли был судьей в волейбольных соревнованиях, в которых Збышек тоже участвовал. А может, оба играют и до сих пор, но Збышек хоть и хорошо знаком с этим человеком, может и не знать, кем он является. А она, Люцина, знает, потому что пятнадцать лет назад тот, можно сказать, на ее глазах начинал свою головокружительную карьеру. Короче, надо с ним связаться и попросить помочь. Раз я говорю, что дело можно иметь только со знакомыми...
      - Сначала надо убедиться, что они со Збышеком играли в одной команде, а не в соперничающих, - предостерегла я. - А то ведь такое знакомство может боком выйти!
      - Значит, теперь наша главная задача - понравиться этому человеку, сказала Люцина, развивая идею. - Надо добиться его расположения.
      - А чем можно добиться? - подключилась мамуля.
      У Люцины уже был готов план:
      - Думаю - хорошим угощением. Насколько я помню, он всегда любил хорошо поесть, а после еды приходил в благодушное настроение.
      - Так надо знать его вкусы!
      - Насколько я помню, - продолжала Люцина, - он больше всего любил блюда из субпродуктов.
      - Из чего?
      - Господи, ну разную там печенку, языки, почки и все такое.
      Разговоров о субпродуктах нам хватило до самого Чешина. Беседа, подслушанная мною в комендатуре милиции, ясно свидетельствовала о том, что Тереса находится на свободе, она жива и здорова, о ней можно пока не очень беспокоиться, и в то же время лишала всякой надежды на официальную помощь властей. Совершенно неопровержимым фактом являлось преследование Тересы членами какой-то преступной шайки, своими силами нам с ними не справиться. Значит, помощь властей необходима, хотя бы неофициальная. В данной ситуации компетентная помощь в лице любителя субпродуктов представлялась нам единственным выходом.
      Приобретение субпродуктов вызывало озабоченность, но я утешала своих это еще ничего, а вот если бы он признавал только лангусты, омары и отбивные из вырезки...
      Одновременно с нами к Лилькиному дому подъехала и сама Лилька, которая только что возвратилась с работы. Мы вместе вошли в дом. Никаких признаков Тересы в доме, не было обнаружено.
      - Господи, неужто и в самом деле двинула в Щецин? - ужаснулась Люцина.
      Лилька, единственная из нас, не переживала события последних дней, сохранила способность рассуждать здраво и решительно отвергла подобную возможность:
      - Каждый дурак сообразит - речь шла о Чешине, а не о Щецине.
      - Значит, из Поляницы она идет пешком, ведь у нее нет денег на дорогу, - высказала предположение мамуля.
      - Ну ты скажешь! - не поверила я. - Уж зайцем могла бы поехать, на это особого ума не надо.
      - На почтовую марку денег у нее хватило бы, - заметила Лилька. - Могла бы прислать открытку.
      - Ладно, давайте решать, что нам теперь делать, - прервала бесполезную дискуссию Люцина. - Ну и задала нам жару моя сестра!
      Я предложила действовать продуманно, не торопясь и начать с обеда. А потом, пожалуй, напишу письмо Мареку. Больше нельзя медлить. Если Тереса и в самом деле направилась в Щецин, лишь он сумеет своими каналами организовать ее поиски там, тактично и без ненужных расспросов. А если даже ее и привлекут за бродяжничество, ничего с ней не станется...
      После обеда мы развили продуманную деятельность. Я села писать письмо, Люцина отправилась на переговоры со Збышеком, который проводил тренировку в одном из спортклубов, а отец вырвался из-под опеки жены и отправился поудить рыбку. Мамуля напомнила о необходимости проявить пленку тети Яди. Написав письмо, я с мамулей и Лилькой села в машину, чтобы ехать на почту. Копаясь в кармане на дверце машины в поисках пленки, я предупредила мамулю:
      - Кошелек-подковку не хватай руками. Не исключено, придется отдать на экспертизу, вдруг найдут какие отпечатки. Ага, вот пленка. Лилька, а ты ручаешься за это фотоателье?
      - Мы с ним учились в одном классе, - ответила Лилька. - То есть с хозяином ателье. Он уже тогда был очень порядочным человеком.
      Порядочный Лилькин одноклассник обязался к утру проявить пленку и даже отпечатать фотографии. По одной штуке с каждого кадра. Письмо Мареку я отправила экспресс-почтой. Люцина отлично справилась с заданием. Под ее натиском ошарашенный Збышек перестал выдвигать глупые отговорки и согласился пригласить того человека из МВД или контрразведки к себе на званый обед. Более того, Люцина потребовала, чтобы Збышек немедленно, в ее присутствии позвонил тому человеку, и не только стояла, как неумолимый палач, над головой звонившего Збышека, но и старалась подслушать, что отвечает его абонент по ту сторону провода. Абонент был несколько удивлен, но тем не менее приглашение принял, правда, на обед мог прийти не раньше, чем через три дня. Пришлось удовлетвориться и этим, в конце концов, человек живет в другом городе, в Катовицах, и нельзя же требовать, чтобы ради неожиданно всплывшего званого обеда он бросил все ранее запланированные дела и сломя голову мчался в Чешин. Естественно, истинную причину приглашения ему не выявили - не телефонный разговор.
      Как оголодавшие гиены, набросились мы утром на фотографии и проявленную пленку.
      Фотографий было семьдесят две штуки. Фотоаппарат тети Яди был настроен на слайды, так что на каждый кадр приходилось по два снимка. Сделав из пленки негатив и отпечатав с него фотографии, мы тем самым лишили тетю Ядю всякой возможности изготовить слайды, но, в конце концов, Тереса была важнее. Разложив фотографии в том порядке, как они были сняты на пленке, мы принялись их рассматривать.
      На первых четырех и в самом деле фигурировал необыкновенной красоты белый ангорский кот. На остальных были зафиксированы разные этапы нашего путешествия.
      Выдирая друг у друга из рук филателистическую лупу отца, которую он всегда возил с собой, мы жадно рассматривали малейшие детали запечатленных картин. К сожалению, шесть фотографий не получились, но и остальных хватило, чтобы окончательно заморочить нам головы. Отец тоже рассматривал фотографии, но молча.
      Я предложила особое внимание обращать на фон, ведь тетя Ядя могла там случайно что-то запечатлеть.
      - Вот тут на фоне сняты те люди, которые, наблюдали за вами в бинокль, - сказала Люцина. - А на переднем плане моя сестра сидит на корточках.
      - Может, стоит увеличить? - предложила Лилька. - Главное ведь как раз то, что происходит на фоне, а пока лиц не разобрать.
      Мы лихорадочно принялись изучать и другие фоны. В Мальборке фоном служили крепостные стены, в Оливе - надпись аршинными буквами: ШОКОЛАДНАЯ ФАБРИКА "БАЛТИКА", Эти фоны подозрительными нам не показались. А в"т фон в Сопоте...
      На него обратила внимание Лилька.
      - Глядите! - закричала она. - На переднем плане ваша автомашина, а на заднем две подозрительные фигуры не в фокусе. Отложить для увеличения?
      Я отобрала у нее снимок и лупу.
      - Не надо. Две расплывчатые фигуры - это Тереса и я. Зато за моей машиной виднеется фрагмент "пежо". А ну поищем, нет ли его еще где!
      - Есть! - нашла Люцина. - Думаю, это Владиславов. "Пежо" целиком и в нем что-то непонятное.
      Выхватив у нее фотографию, я чертыхнулась.
      - Эта тетя Ядя не имеет ни малейшего представления о принципах расследования. Несколько раз встречается вражеский "пежо", вот тут он во весь рост, но ни разу не снят так, чтобы на фотографии вышел номер. А непонятное - это клетчатая сумка внутри.
      У меня немедленно выхватили и фото, и лупу, и все пришли к выводу - на заднем сиденье "пежо" и в самом деле снята гигантских размеров клетчатая сумка, на ручке которой болтается в рамочке визитная карточка владельца, как положено на загранрейсах. Разумеется, фамилии не разобрать.
      На следующей фотографии "пежо" фигурировал в таком ракурсе, что в принципе номер можно было бы рассмотреть, если бы не слишком большое расстояние. И в этом случае, как и в случае с визитной карточкой, лупа бы бессильна. Расшифровать написанное могли бы только специалисты.
      Увлеченные машиной, мы не обращали внимания на людей. Обратила Лилька. Она внимательно рассматривала заснятых тетей Ядей людей и сделала открытие.
      - Тут множество совершенно незнакомых мне лиц, но некоторые из них повторяются. Может, вам знакомы? Например, вот этот тип в желтой рубашке.
      Пришлось переключиться на людей. Тетя Ядя в своей неудержимой страсти фотографировать все и вся снимала не только нас на разных фонах, но и просто живописные группы людей, а иногда и просто толпу на каком-нибудь достойном внимания фоне, фотография, на которую обратила внимание Лилька, была сделана, как мы установили, немного поругавшись, в Мельне. В толпе и в самом деле виднелся парень в желтой рубашке. А вот он и на других фотографиях, в других местах. Я пригляделась внимательней и издала боевой клич:
      - Гей! Вот и баба в горошек!
      Опять выдрали у меня из рук лупу и фотографию с бабой. И в самом деле, если очень постараться, между стоящими машинами можно было различить толстую женщину в брюках и блузке в крупные зеленые горохи. О такой бабе рассказывала нам "одна такая" из Поляницы, так что баба на фотографии не могла оказаться случайным персонажем. Тайна понемногу рассеивалась. Враждебная шайка, состоящая из лиц разного пола, явно охотилась за Тересой, преследовала ее по всей Польше. По неизвестным пока причинам.
      - Ну и чего мы добились? - раздраженно вопросила Люцина. - Ну, просмотрели фотографии, и что из того? Зачем они за пленкой охотились?
      - Теперь знаем кое-кого из них в лицо.
      - Не столько в лицо, сколько по одежде. Но что мы конкретно можем им сделать? Зачем они хотели украсть пленку?
      - Думаю, по двум причинам, - задумчиво сказала я, еще не очень уверенная в собственной концепции. - Вернее, одно из двух. Или думали, что мы располагаем их четкими фотографиями. Или боятся, что наши любительские фото попадут в руки специалистов, а те и портреты их получат, и номер машины. А может, еще что. Тересы нет, и боюсь, своими силами мы ее не разыщем.
      - Тогда чего мы ждем? Отдадим фотографии специалистам.
      - Каким? У тебя где-то припрятаны эксперты? Или ты решилась наконец все рассказать милиции именно тогда, когда все так безнадежно запуталось?
      - Нет, в милицию ни в коем случае! - возмутилась мамуля. - Но что-то делать надо. Придумайте же что-нибудь! Надо выручать Тереску. Бедняга неизвестно где пребывает, все это слишком затянулось, долго она не выдержит.
      В мрачном раздумье уставились мы на груду фотографий, скрывающих тайну. Да, нам действительно очень был нужен человек, способный ее разгадать.
      - Что ж, - тяжело вздохнула Лилька. - Другого выхода нет. Придется устраивать званый обед. Сами мы ничего не сделаем, официальным путем нельзя, значит - только через желудок!