Немеркнущие надежды

Хилстрем Мэри
Немеркнущие надежды

      Мэри ХИЛСТРЕМ
      НЕМЕРКНУЩИЕ НАДЕЖДЫ
      Анонс
      Талантливая журналистка и телеведущая Надя Адам, расставшись с мужем, уезжает из Лос-Анджелеса и поселяется в маленьком городке. Здесь она покупает убыточную газету "Фри пресс" в надежде сделать ее преуспевающей. Кроме того, она намерена воспитывать десятилетнюю дочь вдалеке от соблазнов больших городов.
      Случай сводит ее с доктором Аденом Смитом. Страстная любовь, столкнувшаяся с нешуточным испытанием, расставание и новая встреча - вот что ждет главных героев этого увлекательного любовного романа.
      Пролог
      Еще вчера он пытался проехать в машине по тесным от автомобилей бостонским улицам, а сегодня уже на севере, за сотни миль от родного дома.
      Два года, два долгих года доктор Георг Лейтон не был в Миртле - маленьком орегонском городишке, ставшем немалой частью его запутанной и сложной жизни. И где теперь его дом? Правда, в Миртле его знали под другим именем. Для знакомых и коллег он был просто Ален. Доктор Ален Смит - несчастный погибший друг оставил ему это имя. Этим именем Георг воспользовался, когда в результате ошибки следствия было объявлено, что той ночью погиб он, Георг. Мужества явиться с повинной у него тогда не хватило. Он растерялся и спрятался в Миртле. Тогда казалось, одинокая, полная лишь забот о пациентах жизнь частично искупает его грехи.
      И так тянулось долгих девять лет. Если бы не Надя, не смерть Эдды Карпентер...
      Он вспомнил миниатюрную женщину с водопадом шелковистых каштановых волос и нежной кремовой кожей, малышку Элли - каштановый вихрь в розовом платьице... Больше всего на свете он хотел сейчас увидеть этих двух женщин - большую и маленькую. Какова будет встреча? От этого зависит вся его дальнейшая жизнь. Да, Георг писал им изредка письма, но он не мастер на слова... Да и разве способна бумага все вместить? Год в хорошей, но все же тюрьме. И еще год, когда он, уже работая с отцом, не мог покинуть Бостон, ибо освободили его условно...
      У Элли сегодня праздник - день рождения. Георг нащупал в кармане маленький сверточек, лежащий рядом с простой коробочкой для ее мамы. Наверняка ведь первый вопрос Элли будет о подарке. Георг устало посмотрел по сторонам. Боже, как же долго тащится этот автобус...
      Глава 1
      На этот раз женщина. Из-за нее доктор Ален Смит был вынужден выбраться из-под теплых одеял в холодное февральское утро и спуститься по обледенелой горной дороге в город. Мягкий свежий снег прикрывал коварный лед. Видимость исчислялась уже не милями, а футами.
      Шипованная резина помогала доктору удерживать его "бронко" на дороге, а горячий кофе не давал заснуть, но и сильная доза кофеина не улучшила скверного настроения Алена.
      Больничная стоянка была почти пуста. Ночная смена работала не в полном составе из-за эпидемии гриппа в округе. Даже его коллега Ник Стикс свалился, и поэтому уже недели полторы Алена каждую ночь вызывали в отделение неотложной помощи.
      Его тело молило о сне, а мозг жаждал отключиться. Монашеская жизнь сама по себе не сулит больших радостей. Но монашеская жизнь без сна еще ужаснее. Однако и то и другое было результатом сознательного выбора доктора Смита, хотя и не без влияния внешних обстоятельств.
      Остановившись у входа в отделение неотложной помощи, он оставил ключ в замке зажигания. Такую привычку он приобрел в первые же месяцы после приезда в штат Орегон - экономил ценные минуты при срочном вызове.
      Доктор не боялся, что уведут его машину. Практически все в Миртле и большинство жителей округа знали, что серо-голубая машина с вмятиной на правом крыле и треснутым ветровым стеклом принадлежит доку Смиту.
      За девять лет - семь из них был единственным врачом в радиусе сорока пяти миль - он стал неотъемлемой частью долины, почти такой же, как деревья, давшие название расположенному в ней городку.
      За его спиной посмеивались, что он вроде мирт пустил здесь корни. Еще бы: никуда не выезжал из округа, редкие часы отдыхал от работы, никогда не получал писем и даже телефонные звонки его были исключительно деловыми.
      Он был в курсе всех сплетен, но не интересовался ими. У него свои основания жить в Миртле, и никого они не касаются, как и причина, по которой он в свои тридцать восемь остался холостяком и собирался оставаться им и впредь.
      Пока он стряхивал снег с ботинок, мимо медленно проехала одна из двух городских патрульных машин. Преступления в Миртле были редки и обычно связаны с увлечением спиртным.
      В трехпалатном отделении неотложной помощи дежурила Элен Бриз - очень опытная сиделка лет под сорок, работавшая по ночам, чтобы днем заниматься семьей, - у нее было пятеро детей и муж-рабочий.
      - Гнусное утро для воспаленного аппендикса, - бросил Ален сиделке, заполнявшей медицинскую карту. Элен ответила ему бодрой улыбкой, что только ухудшило его настроение. Ну кто может улыбаться в пять часов утра? Он так даже и не пытался.
      - Судя по вашей белой голове, на улице все еще идет снег, - проговорила она с типичным для нее невозмутимым видом.
      Как и другие больничные старожилы, Элен привыкла к мрачному настроению доктора. Большинство приписывало мизантропию Алена постоянным перегрузкам. Некоторые же намекали, что в Миртле доктор укрылся от неприятных воспоминаний о мучительном прошлом.
      Врач изучает анатомию по учебникам и на вскрытиях. Знание человеческой натуры приобретается в ежедневной работе, а он-то схватывал все на лету. Впрочем, люди всегда любопытны и всегда готовы обсудить соседа.
      - Да, идет снег и жуткий ветер. - Ален сбросил теплую куртку и меховые перчатки, небрежно провел рукой по своим влажным волосам и посмотрел на часы: двадцать восемь минут от дверей до дверей.
      - Надеюсь, я не помешала ничему серьезному этим своим звонком, - сострила сиделка.
      - Еще как помешала! - раздраженно проворчал доктор. - Впервые за две недели я наслаждался полноценным сном.
      Прирожденная сваха, сестра не упускала любой возможности намекнуть на монашеский образ жизни Алена.
      - Вы забыли побриться, - заметила Элен, протягивая ему кружку с дымящимся кофе одной рукой и историю болезни - другой.
      - Не забыл, - проворчал Ален между глотками. Один взгляд на деловые записи Элен сказал ему, что скорее всего в течение ближайшего часа ему придется взяться за скальпель. - Подумываю отрастить бороду.
      Элен с сомнением оглядела щетину на его лице и покачала головой:
      - И не думайте об этом, С бородой вы можете напугать тех, кто вас не знает.
      - Вот уж никогда не считал себя страшным, скорее трусливым. Здесь меня знают почти все.
      - Эта пациентка не знает вас. - Элен бросила взгляд на первую палату. Она новенькая в городе.
      Доктор Смит удивился. При своей-то бедности и высоком уровне безработицы округ Миртл редко привлекал новых жителей. Немногие новички вряд ли представляли опасность. Но он прекрасно понимал, как легко можно разрушить его тщательно перестроенную жизнь. Достаточно лишь случайной встречи...
      Понимание этого и держало его пленником в долине, заставляло остерегаться какой-либо шумихи вокруг своего имени. Никто, кроме него, не знал, как раздражает иногда такая добровольная ссылка.
      Он просмотрел карту. Надя Адам. Тридцать четыре года. Разведена. Владелица и редактор городской газеты "Фри пресс".
      Его удивление сменилось отвращением. Знавал он журналисток, даже уважал одну-двух, пока они не обратили свою кровожадность и на него.
      Из дошедших до него в последнее время обрывочных сведений он понял, что миссис Адам была из наихудших представительниц своей профессии.
      "Привлекательная и одинокая", - несколько раз подчеркивала его секретарша. "Клевая девица", - говорили мужики в баре "Гордый олень"...
      По словам Реда Старка, продавшего ей "Пресс" после гибели на охоте бывшего владельца, она оставила Лос-Анджелес, решив воспитать свою дочь в маленьком городке. Скорее всего, решил про себя Ален, девчонка попала в городе в какую-то беду.
      Ален не успел познакомиться с миссис Адам, больше того, даже избегал знакомства. Устроил так, чтобы мать с дочерью стали пациентами Стикса, когда впервые явились в клинику.
      Ну и где сейчас Ник, с завистью подумал он. Наверное, устроился уютно с горячей грелкой и видит золотые сны. Ален едва не рассмеялся. Подняв глаза, он заметил, что Элен выжидающе смотрит на него.
      - Кого можно вызвать из операционной бригады?
      Элен сверилась с графиком:
      - Фултон, Гаррисон и Фимли.
      - Надеюсь, им удалось поспать. Похоже, они нам понадобятся.
      - Обзвонить их?
      Ален задумался. Вся троица жила в городе, в пяти минутах езды от больницы даже в плохую погоду. Он один предпочел уединиться Бог знает где, в хижине на недостроенной дороге.
      - Пока не надо, сначала посмотрим, как себя чувствует наша знаменитая пациентка. - Уж он-то прекрасно знал женщин типа этой Адам. Когда-то, в другой жизни, он даже любил подобную женщину. И бесконечно верил ей.
      И вот, когда Ален больше всего нуждался в ней, она предала его, как почти все остальные, кто был дорог ему в то время.
      - Посмотрим, как миссис редактор поведет себя при пальпировании живота, пробормотал доктор.
      - Первая палата, - напомнила ему Элен. Ален откинул портьеру и вошел в крошечное помещение. Миниатюрная женщина, свернувшаяся в клубочек под простыней, открыла глаза и ухитрилась изобразить улыбку.
      Несмотря на взъерошенные каштановые волосы и припухшее лицо, она была достаточно хороша, чтобы он пожалел, что не соизволил соскрести утреннюю щетину.
      - Вы, наверное, доктор Смит? - прошептала женщина, пытаясь улыбнуться.
      - Да, мадам.
      У нее были подернутые влагой карие глаза и настолько густые ресницы, что казались слишком тяжелыми для век.
      Так вот какова эта искушенная газетчица, о которой он был уже немало наслышан. Но он представлял ее другой. Вместо лакированной блондинки перед ним была женщина с роскошными волосами и умным лицом.
      Светлая кожа, глаза окружены темными тенями, что и не удивительно. И похоже, никакой косметики.
      - Надя Адам, - кратко представилась она.
      - Вы не моя пациентка, но коль скоро доктор Стикс сражен нынешней эпидемией...
      - Я уже слышала. Бедняга. Он слишком много работает.
      - Как и все мы.
      Малое пространство палаты должно было бы вызвать дискомфорт у такого крупного мужчины, как Ален, но никогда еще не наводило на мысль об интиме.
      - Мы не знакомы? - прошептала женщина, явно испытывая острую боль. - Я... Мы не встречались? Может быть, в Лос-Анджелесе?
      - Никогда там не был.
      Миссис Адам не спускала с него глаз. Умных и, несмотря на боль, оценивающих. Ален Смит ощутил некое смущение.
      - Паршивое начало дня, доктор. - Она сделала еще одну отважную попытку улыбнуться. - Для нас обоих.
      - Да уж.
      Доктор снова пробежал глазами историю ее болезни, опасаясь возможных осложнений при считавшейся простой операции.
      - В последний раз вы были госпитализированы, когда рожали дочку?
      - Да.
      Осложнения при родах, отметил он, если она захочет иметь еще детей, ей не обойтись без помощи хирурга.
      - Как я понял, сейчас вас беспокоит аппендицит?
      - Не беспокоит, а сводит с ума!
      - Очень больно?
      - Как будто во мне кто-то постоянно бегает в шиповках. Прошлой ночью я пыталась не обращать внимания на это чудовище, пока готовила газету в печать, но вынуждена была сдаться, когда у меня появилось сильное желание самой забраться под пресс.
      Ален взял ее кисть и попытался посчитать пульс, хаотически бившийся под подушечками его пальцев. Кожа миссис Адам была слишком горячей на ощупь, а кости казались такими тоненькими, что он боялся сделать ей больно.
      - Постарайтесь расслабиться, миссис Адам, так вам будет легче - Называйте меня Надей, пожалуйста, - еле слышно прошептала она. - Я знаю, что вела себя как идиотка, целый месяц не обращала внимания на эту дикую боль.
      - Расскажите мне о своих ощущениях, - спросил он, заметив, что, несмотря на состояние, она внимательно рассматривает его лицо.
      - Я говорю о болях. Поначалу что-то вроде приступов. Ничего страшного, решила я, но позже стало труднее не замечать их.
      Надя облизала сухие губы, и он увидел, что ее язык похож на язык девчушки, пытающейся слизнуть последние остатки мороженого. У нее был чудесный рот, чувственный, словно созданный для поцелуев, не нуждающийся в помаде, чтобы привлечь внимание.
      - Посмотрим, где вас беспокоит больше всего. - Уверенным движением он опустил простыню до ее бедер. Как он и ожидал, Элен облачила пациентку в открывающийся спереди бумажный халат, аккуратно закрытый в данную минуту.
      Уточняя диагноз, он положил два пальца на нижнюю правую четверть ее живота и чуть нажал. У нее перехватило дыхание, закрылись глаза.
      - Точно в цель, - еле слышно выдохнула она.
      - Извините. - Доктор продолжил пальпировать, пока не нащупал окончание уплотнения. - Тошнота, рвота?
      - Было немного.
      - Что именно?
      - И то и другое. - Надя судорожно вдохнула, потом сморщилась. - Так я права? Аппендицит?
      - Да, похоже на то. - Он натянул простыню на ее плечи, стараясь касаться совершенно бесстрастно, помня, что прежде всего он врач, а не мужчина.
      - Придется оперировать?
      Ален Смит помедлил. Некоторым пациентам приходится подслащивать горькую пилюлю. Но по его понятиям, Надя Адам не нуждалась в этом.
      - По моему мнению, да. Я мог бы провести дополнительные исследования для большей уверенности, но, судя по вашему рассказу, затягивать опасно.
      - Проклятье! Этого я и боялась. - Надя попыталась сесть, но тут же отказалась от своей затеи, когда острая боль резанула ее в правом боку. Насколько опасно? - прошептала она, немного переведя дух.
      - Исключительно опасно. Ваш аппендикс может прорваться, и тогда неминуем перитонит.
      - Это как с Дудини и Валентине. - Надя была потрясена. - Они ведь умерли?
      - Совершенно верно. Однако времена меняются, - ответил доктор, доставая из кармана куртки стетоскоп. - Впрочем, не я был их врачом...
      - Как долго я пробуду в больнице?
      - Два дня, если все будет хорошо.
      - Так оно и должно быть.
      - Так я планирую. - Он надел стетоскоп и снова откинул простыню.
      - Меня это устраивает.
      Надя продолжала напряженно вглядываться в его ясные голубые глаза, словно желала узнать его получше, прежде чем доверить ему свою жизнь.
      - Однажды я писала о воздействии мозга на тело. Удивительно, какой силой обладает мысль, вы не находите? Она способна даже изменить всю жизнь человека.
      - Вероятно. Сделайте глубокий вдох, пожалуйста, - велел Ален, просунув руку между отворотами ее халата. У нее была кремовая, не тронутая загаром кожа, а слева от груди он заметил полянку веснушек.
      Сердце у нее билось чуть ускоренно, но ровно.
      - Покашляйте, пожалуйста. Это оказалось больно, и глаза Нади округлились и потемнели, а рот сжался.
      - Извините, - пробормотал доктор. - Вот почти и все.
      - Прекрасно, - прошептала Надя, закрывая глаза. Ее кожа, казалось, побледнела еще больше, а глаза, полуприкрытые веками, стали прозрачнее.
      Ален Смит убрал стетоскоп и накрыл ее простыней.
      - Позвонить кому-нибудь от вашего имени?
      Надя нахмурилась в задумчивости.
      - Лучше всего заведующему типографией, Джону Хубену. Кто-то должен сказать моей дочери Эльвире, а он ей как дядюшка.
      - Сколько вашей дочке?
      - Скоро десять, но она довольно взрослая для своего возраста - она мне постоянно напоминает об этом.
      - Где она сейчас?
      - Дома, в постели. - Надя сморщилась от внезапного приступа боли, потом медленно продолжила:
      - Мы живем в квартире над редакцией. Один из работников остался с нею, когда Джон повез меня сюда, он обещал заглядывать к ней время от времени. Между ее бровями прорезались две морщинки, а глаза чуть затуманились. - Обычно я прошу посидеть с ней Эдду Карпентер. Элли начала брать у нее уроки музыки. Надеюсь, вы знаете ее?
      Доктор кивнул:
      - Я позабочусь об этом. Она вздохнула с облегчением:
      - Буду вам очень признательна, доктор. Эдда была библиотекарем на пенсии и городским философом, известным своими добрыми делами и хорошим отношением к душам заблудшим. Она же была самым близким другом, какого только мог позволить себе Ален.
      - Кое-кто считает ее чересчур мягкой.
      - Только не я. Должен же присутствовать какой-то раздражитель в обществе. Так интереснее.
      Доктор подавил улыбку. Надя - газетчица, и об этом не следует забывать.
      - А у вас есть дети, доктор Смит?
      - Во всяком случае, я об этом не знаю. А теперь откройте, пожалуйста, рот и скажите "а".
      - Ар-р... - скривилась она. Когда он осмотрел ее рот и горло, она спросила:
      - А вам хочется их иметь?
      - В данный момент сие от меня не зависит.
      - Вы не женаты?
      - Нет.
      - Разведены?
      - Нет.
      - Овдовели?
      - Нет.
      - А, так вы гей?
      Такое предположение не удивило его. Еще бы. Холостяк тридцати восьми лет, даже не пытающийся ухаживать за женщинами, всегда подозрителен.
      - Нет, миссис Адам, я ваш врач, у которого, ко всему прочему, времени в обрез. - Извините меня за назойливость.
      Ален пожал плечами.
      - Такая уж у вас профессия.
      ...Так, лимфатические узлы вроде в норме. Щитовидка вполне допустимого размера. Кожа - мягкая на ощупь. Податливая.
      - Вам что же, не нравятся дети? - Миссис Адам не только любопытна, но еще и настойчива.
      - Они мне безразличны.
      - И это не мое дело, да? В этот момент Элен заглянула в палату и спросила:
      - Так я звоню? Ален кивнул:
      - Да, и предупредите лабораторию - надо будет проследить за кровью.
      - Хорошо. - Элен ободряюще улыбнулась пациентке. - Не волнуйтесь, миссис Адам, вы в хороших руках.
      - Чудесная женщина, - прошептала Надя, когда сиделка вышла. - Очень чуткая, - Ее взгляд задержался на лице врача. - Как и вы, доктор, мне кажется.
      Ален помрачнел. Вот уж нет, просто ученый тип, механик со скальпелем, только и всего.
      - Элен приготовит вам бумаги на подпись, - проронил он. - А я тем временем позвоню Эдде Карпентер.
      В операционной оказалось холодно, как в морозилке, и, как ни странно, весело. Куда бы ни взглянула Надя, всюду торчали попискивающе и подмигивающие аппараты, большинство из которых было подсоединено к ней в самых неподходящих местах.
      - У меня нет времени болеть, - бормотала она, соображая, уж не набили ли ей в самом деле рот ватой.
      Операционная сестра в зеленой хирургической одежде усмехнулась в маску.
      Надя прикрыла глаза на пару секунд. Все будет прекрасно, медленно и четко сказала она себе. Об Элли позаботятся. Джон займется газетой. Она мысленно улыбнулась. Забота стала образом ее жизни. Забота об Элли и ее адаптации к маленькому городку после жизни в мегаполисе. О газете, требующей слишком много денег... О докторе со скалоподобным лицом и грустными глазами...
      Что-то щелкнуло рядом с ее головой, любопытство заставило ее разлепить веки и посмотреть туда, откуда раздался звук: она увидела большие руки, что так нежно ощупывали ее час назад.
      Как бы дрейфуя на блаженном облаке, Надя вдруг вообразила, как те же руки прижимают ее к своей широкой груди, а губы шепчут ласковые слова между чувственными поцелуями.
      Зачарованный Принц в хирургической одежде, сонно улыбнулась она. Принц с глубоко посаженными голубыми глазами, с серыми льдинками в глубине. Со слишком грубо вылепленным лицом доктор и близко не напоминал роскошных мужчин, окружавших ее в Лос-Анджелесе. Бывший муж Фред был одним из таких типов. Они разошлись потому, что у нее не хватило терпения на его бесконечные интрижки.
      ...Встреча с Фредом произошла в университете. Надя заканчивала факультет журналистики, а Фред там преподавал. Их брак продлился чуть больше четырех лет. Ей так и не пришлось тогда последовать по стопам отца-редактора.
      Развод она пережила почти безболезненно, без тех кошмарных скандалов, которые довелось испытать ее подругам. И даже сумела сохранить своеобразную дружбу - Фред иногда навещал Элли.
      ...Так ужасно она чувствовала себя только во время родов. Но тогда у нее была надежда увидеть свое дитя, и она поддерживала ее, когда боль становилась невыносимой.
      Сейчас же ей не за что было зацепиться, кроме сочной, успокаивающей модуляции голоса доктора Смита, терпеливо и подробно объясняющего ей ход операции.
      Этот голос, эти глаза... Они встречались. Где-то... Хмурясь, она прилагала усилия, пытаясь что-то вспомнить... Ощущения приходили и уходили, оставляя ее все более уверенной в исходе операции.
      - Сейчас вы уснете, Надя, - прозвучал другой голос, принадлежавший, как она догадалась, анестезиологу. - Вы почувствуете еще один легкий укол.
      Надя попыталась остановить его, но онемевшие губы не подчинились.
      - Посчитайте от ста в обратном порядке, хорошо?
      Надя чувствовала, как ускользает ее сознание. Последним усилием воли она заставила свой взгляд найти голубые глаза, что казались такими знакомыми.
      - Расслабьтесь, Надя. С вами уже ничего не случится. - Его голос. Такой странно.., знакомый.
      - Подождите, - прошептала она отказывавшимися шевелиться губами. Прежде чем он ответил, темнота поглотила ее.
      Глава 2
      Несмотря на чудовищную усталость, Ален не мог заснуть.
      Как только он закрывал глаза, тут же видел испуганное лицо Нади Адам за мгновение до того, как она отключилась. Словно она внезапно припомнила, когда или где могла видеть его раньше.
      Ален отнес это на счет предоперационного психоза. Завтра она ничего не вспомнит. Таково воздействие анестезии на мозг. Он беспокойно зашевелился на диване. В доме было тихо, если не считать волшебной музыки Моцарта, льющейся из динамика. Даже ветер перестал завывать.
      Ален привык к одиночеству. Иногда ему это даже нравилось. Но только не сегодня. И вместо имбирного эля он выпил бы виски. Но нельзя - его еще могут вызвать.
      Как бы он ни нуждался в забвении, которое может принести алкоголь, он не выпьет и грамма, пока есть вероятность, что его вызовут к больному. Алкоголь, наркотики, иногда даже тяжелая усталость лишают врача остроты восприятия. А ее необходимо сохранить во что бы то ни стало. Таково было одно из немногих правил, которым он неуклонно следовал.
      Его спасет мороженое. Он с трудом поднялся с дивана и поплелся на кухню, где его ожидала неполная коробка шоколадного мороженого, и достал из ящика ложку.
      Затем Ален снова лег и лежал без сна, вспоминая годы, прожитые в этом городке, время, которое сделало его много менее чувствительным, иногда даже черствым. Порой он сам себе напоминал бесчувственную машину.
      Машину, носившую белую докторскую куртку со стетоскопом в кармане. Но несмотря на мрачные мысли, Ален знал: он превратился также и в уважаемого доктора. А некоторыми пациентами даже и любимого.
      Ален взглянул на подтаявшее мороженое. Он покупал его оптом и под настроение ел даже на завтрак.
      Мороженое могло привести его в более благодушное настроение. Но оно не могло заменить удовольствие от радушной улыбки женщины в конце трудного дня или тепло мягкой щеки жены, прижимающейся к нему ночью.
      Надя приходила в себя медленно, как бы на ощупь. Она находилась в послеоперационной палате.
      Острая боль в боку сменилась тупой. Даже пошевельнуться было больно. Комната описывала безумные круги, как цветное стеклышко в калейдоскопе. Она чувствовала пустоту внутри. И еще странное ощущение - вне времени, да как бы и вне реальности. Она не знала, сколько сейчас времени, да ей это было и все равно.
      Прижавшись щекой к подушке, Надя снова заснула. Самое худшее уже позади. Операция прошла, она идет на поправку.
      Еще день, максимум два, и она снова будет дома с Элли и со своей газетной шайкой. Вернется на работу, в свой кабинет. Но перед выпиской она должна поблагодарить доктора Смита за его доброту.
      Было уже светло, когда она проснулась на этот раз от ощущения теплой, явно мужской руки, считавшей ее пульс. Ее взгляд быстро нашел голубые глаза доктора Алена.
      Произошел моментальный контакт. Надя почувствовала это и знала, что он тоже.
      - С возвращением, миссис Адам. Как вы себя чувствуете?
      - Привет, - произнесла она и громко рассмеялась, услышав свой похожий на лягушачье кваканье голос, но тут же скривилась от опалившей ее живот боли.
      - Осторожно, - предостерег он. - Под повязкой коллекция моих лучших швов. Не хотелось бы, чтобы они разошлись.
      Надя быстро заглянула под простыню и ниже высоко поднятой больничной рубашки увидела большую марлевую повязку, аккуратно приклеенную к ее животу. Он бесстрастно наблюдал за ней.
      Влажные волосы и запах мыла доктора говорили, что он только что из душа. Из-под расстегнутой под белой курткой фланелевой рубашки выглядывали мягкие золотистые волосы на груди.
      Надя снова ощутила влечение, на этот раз еще сильнее. Она не противилась ему, уверенная, что ее выбор контролирует ее голова, а не тело.
      - Ну.., и как я вам?
      Улыбки она от него так и не дождалась. Любопытство - проклятие журналиста или его величайший дар, это уж кому как нравится считать. Так что же в, этом человеке заставляло так жестко нормировать улыбки?
      - Пока неплохо. Все жизненно важные органы в порядке. Не считая небольшого жара, все в норме.
      - Значит, я могу вернуться домой уже сегодня?
      - Завтра, если будет нормальная температура.
      - А как насчет компромисса? Может, сторгуемся, и я уйду сегодня вечером?
      - Завтра утром, если не будет жара. Нет ничего лучше, как схватиться с оппонентом, привыкшим поступать по-своему.
      - Но вы только что сами сказали, что все практически в норме, - возразила она с показным смирением. - Чувствую себя прекрасно. В самом деле потрясающе.
      Вместо ответа доктор вписал что-то в ее карту. У него крепкие руки, отметила Надя, достойные работы скульптора, тщательно ухоженные, с очень короткими квадратными ногтями и с тонкими умелыми пальцами.
      Но сейчас, когда они выглядывали из слегка обтрепавшихся манжетов рубашки, Надя видела прежде всего руки мужчины, а не врача. Мужчины, который без особых усилий ухитрялся повышать ее кровяное давление.
      Заметив направление ее взгляда, Ален удивленно приподнял одну бровь. Она поспешно перевела взгляд на металлическую подставку рядом с кроватью.
      - Этот телефон работает? - поинтересовалась Надя. - Я хочу позвонить дочери, пока она не ушла в школу.
      - Эдда уже отвела ее на завтрак в "Чашку кофе", откуда они дойдут до школы пешком.
      Огорошенная, Надя попыталась сесть, но тут же отказалась от своей затеи. Даже наилучшие швы отреагировали весьма болезненно.
      - Откуда вы знаете? - спросила Надя, стараясь скрыть боль.
      - Она мне сказала.
      - Кто? Эдда?
      - Эльвира.
      Услышав имя дочери, Надя решила, что его губы не так уж суровы. Или это опять ее подводят болеутоляющие?
      - Вы разговаривали с моей дочерью?
      - А о чем я только что сказал?
      - Когда вы с ней говорили?
      - С час назад, ну и вчера, естественно. Она удивленно захлопала своими густыми шелковистыми ресницами.
      - Вчера? Вы говорили с ней прошлой ночью?
      - Угу. Они с Эддой пришли около пяти. После урока Элли. Да, она просила передать вам, что у нее уже получается та пьеска для концерта. Шопен, кажется. Вот так мы побеседовали.
      - Обо мне?
      - Ну о всяких вещах - о лимонном пироге Эдды, о мальчиках...
      Сказать, что она очень удивилась, значило бы ничего не сказать. Доктор погасил улыбку.
      - Похоже, ей нравится один и не нравится другой, - очень серьезно сообщил он. - Но вам-то лучше знать.
      - Вы разговаривали с ней до того, как она была здесь? Или после?
      - И до и после. Выпили с ней в кафетерии горячего шоколада. Она в него ничего не добавляет. "Как мамочка", - сказала она мне. А мне больше нравится шоколад со взбитыми сливками.
      Ален вдруг сообразил, что теплые карие глаза разглядывают и как бы оценивают его. Больше того, он почувствовал, что ему нравится представительница этих глаз, хотя прекрасно понимал, как рискованно поддаться ее очарованию.
      - Попросите дежурную сиделку позвонить мне, если возникнут проблемы. Прощаюсь с вами до завтра. - Кивнув ей, Ален направился к двери. Дольше оставаться было опасно. Миссис Адам была слишком непринужденной, слишком забавной, с таким обиженным выражением на лице.
      - Отлично, Мэри, превосходно. Еще немного...Дитя легко скользнуло в руки Алена. Миловидное, как маленький розовый кролик, оно уже дышало и жаждало насладиться только что обретенной жизнью.
      Охватившее его ликование заставило забыть о боли в спине, и он позволил себе дерзкую улыбку под маской. Черт побери, как же здорово провернуть такое дельце!
      - Девочка, как и показало ультразвуковое обследование. И такая же красотка, как ее мама.
      - Мы решили назвать ее Аленой в честь человека, сделавшего возможным ее рождение.
      Мэрион и Реджинальд Морроу пришли к нему через несколько месяцев после свадьбы. Им хотелось иметь кучу детей, но ничего не получалось. Они использовали все известные медицине методики. Мэри дважды беременела, но в первые же три месяца случались выкидыши. Пара уже отчаялась, когда Ален вычитал о новом типе сложных хирургических операций, которые уже делали в Европе. Однако поездка в Европу была им не по карману.
      Ален изучил теорию и решился сделать операцию сам. Мэри и Ред, не колеблясь, доверились ему, ибо хотели ребенка больше всего на свете.
      Спустя три месяца после операции Мэри забеременела. Ален испытал не меньшее счастье, чем сама чета Морроу.
      После горячего душа Ален направился в палату в крыле А, собираясь быстренько и бесстрастно осмотреть миссис Надю Адам, а затем поспешить в столовую, где миссис Денвер оставит ему в духовке добрый кусок мяса.
      Он уже трижды на этой неделе оставался без обеда из-за неотложных случаев, и джинсы ему становились велики. Человек его конституции вряд ли мог долго обходиться одним мороженым и шоколадом.