Ночь фламинго

      – Это ваши друзья? – спросил Миллер, пока троица пересекала газон, направляясь к ним.
      Лазар покачал головой.
      – Я бы этого не сказал. Расфранченный верзила – это Макс Вернон. Он появился здесь месяца четыре назад и скупил у Гарри Фолкнера все разом: клуб «Фламинго», тотализатор и все прочее. Раньше он содержал злачные места в Лондоне.
      – А его сопровождающие?
      – Здоровый, как бык – это Карвер, Бенджамен Карвер. А низенький жилистый – Страттон, имени не знаю. Но он самый опасный из этой команды.
      – Кто-нибудь из них пытался на вас давить?
      Лазар скривил рот в безрадостной улыбке.
      – До этого не дошло. Надо сказать, мистер Вернон охотно имел бы долю в таком скромном заведении, как мое. Естественно, с посильным содействием в рамках закона и правопорядка. Но, к сожалению, я не заинтересован в компаньоне.
      Не дойдя нескольких шагов до обоих мужчин, Вернон остановился. Страттон и Карвер застыли по бокам.
      – Привет, дружище, – радостно воскликнул он. – Я так и думал, что вас встречу. Хотелось побеседовать.
      – По-моему, не стоит тратить время, – возразил Лазар.
      Карвер резко шагнул вперед, но прежде, чем что-то произошло, Миллер успел быстро произнести:
      – О, у вас настоящий итонский галстук!
      Вернон с радостной улыбкой повернулся к нему.
      – Как приятно это слышать! Вы тут первый человек, который это заметил. Не то что у нас на севере…
      – Опасные края, – заметил Миллер. – О нас говорят, что мы настолько не доверяем приезжим. что даже безобидному туристу стараемся сбросить на дороге кусок скалы на голову.
      – Великолепно, – Вернон снова повернулся к Лазару, – познакомьте меня с вашим другом.
      – Рад стараться, – ответил Лазар. – Это Ник Миллер, сержант местной уголовной полиции.
      По лицу Вернона промелькнула некоторая растерянность, но он непринужденно протянул руку.
      – Рад с вами познакомиться.
      Миллер сидел на скамейке, не вынимая рук из карманов.
      – Не испытываю взаимного чувства.
      – Не советую говорить подобные вещи, – злобно проронил Карвер, намереваясь броситься на Миллера. Лазар свистнул, оба далматинца помчались на зов и остановились около хозяина, напрягшись всем телом и вытянув морды в сторону Карвера. Из их глоток раздавалось грозное рычание.
      Карвер нерешительно остановился, а Миллер рассмеялся.
      – Дорогой мой, эта порода собак служила в восемнадцатом веке для защиты от грабителей и охраны в пути почтовых карет.
      В глазах Карвера сверкнули злобные огоньки, а Вернон тихо рассмеялся.
      – Неплохо, неплохо. Каждый день учит нас чему-то новому, – с издевкой заметил он Карверу и, не добавив больше ни слова, отвернулся и пошел обратно к своему «роллс-ройсу».
      Карвер и Страттон поспешили за ним. Лазар нагнулся и почесал собак за ушами.
      – Боюсь, от этих парней так просто не отделаться, Чак, – вполголоса заметил Миллер.
      – С ними я справлюсь.
      Миллер покачал головой:
      – Лучше доверьте это мне. Считайте, что я дал вам не просто добрый совет, а приказ.
      Он рассмеялся и встал.
      – Мне пора бежать.
      Лазар тоже встал и достал из нагрудного кармана маленькую карточку в золотой рамке.
      – Хоть это и против правил, но все-таки возьмите членскую карточку моего клуба. Зайдите как-нибудь к нам. Я очень долго не слышал вашей игры на рояле.
      – Ну что же, пожалуй зайду, – Миллер повернулся и пошел через лужайку.
      Когда «ролс-ройс» аккуратно влился в поток машин, Макс Вернон нагнулся вперед и, отодвинув защитное стекло, спросил:
      – Вы знаете этого Миллера? Что о нем известно?
      – Никогда о нем не слышал, – ответил водитель.
      – Тогда пора начать им интересоваться. Я хочу знать о нем все абсолютно все!
      – Особые причины? – спросил Карвер.
      – Ничего особенного. Единственный знакомый мне служащий уголовной полиции, который мог себе позволить шить костюмы на заказ, сидит за взятки.
      Карвер вытаращил глаза. Вернон снова задвинул стекло и откинулся на мягком сиденье. С тонкой улыбкой на губах он достал и закурил сигарету.

3

      Генри Вайд был жирным и толстым. Вдобавок он был почти лыс. У него был двойной подбородок и роговые очки. В целом он производил впечатление процветающего букмекера.
      Однако он не был букмекером. Он возглавлял отдел криминальных экспертиз и занимал должность инспектора. Глядя на его широкую улыбку, нельзя было предположить, какой острый ум скрывается за внешним добродушием и приветливостью.
      Когда Миллер вошел в кабинет, примыкавший к лаборатории, Вайд заполнял формуляр, сидя за письменным столом. Он повернулся к двери и приветливо улыбнулся.
      – Привет, Ник. Я так и думал, что рано или поздно вы здесь у меня появитесь.
      – Нашлось что-то интересное?
      – К сожалению, маловато. Идите сюда, я вам кое-что покажу.
      Миллер прошел следом в лабораторию и приветствовал лаборантов, склонившихся над столами. Одежда утонувшей девушки была заботливо сложена у окна. Вайд начал подробный отчет о каждой вещи.
      – Чулки изготовлены известной фирмой и продаются во многих магазинах. Белье куплено в универмаге «Марк и Спенсер».
      – А платье?
      – Достаточно дорогое, но пошито на крупной фирме, поставляющей изделия во все английские магазины. У фирмы закупают продукцию десятки мелких торговых точек и универмагов. Но нам удалось сделать небезынтересное открытие. Под этикеткой фирмы был ещё ярлык с фамилией владельца, или другим каким-то знаком, но он оторван.
      Взяв платье в руки, он показал пинцетом на следы разрыва.
      – Да, я тоже это заметил, – кивнул Миллер…
      – Я попытался сравнить крошечный клочок оторванного ярлычка с нитками различных видов белья. Оказалось, что это изделие фирмы «Кэш». Вы наверняка встречали подобные этикетки. Такие беленькие, на которых красным шелком вышито имя владельца. Многие покупают такие ярлыки – метки для своих детей, отдавая их в интернат либо отпуская в общежития при институтах.
      – Да, конечно, – согласился Миллер. – Я их видел у своей свояченицы. Они пришиты к каждой вещи обоих её сынишек. Это все, что вы нашли?
      – Нет, есть ещё кое-что. Мы исследовали её ногти, то есть, точнее, то, что осталось под ногтями. И нашли следы масляной краски. На платье тоже обнаружены следы той же краски.
      – Так она была художницей? – предположил Миллер.
      – Наверняка сказать трудно. В наше время многие рисуют для развлечения. – Сказав это, Генри Вайд рассмеялся и угостил Миллера дружеским тумаком. – Вам не следовало служить в полиции, дружище. Вы слишком серьезно относитесь к жизни.
      Грант все ещё не вставал из-за стола, когда Миллер снова заглянул к нему.
      – Найдется у вас для меня минутка?
      – Входите, – Грант откинулся в кресле и закурил. – Как идут дела?
      – Очень медленно. Но я пришел поговорить о другом. Знаете ли вы человека по фамилии Вернон?
      – Макс Вернон, приезжий из Лондона, скупивший у Фолкнера все казино и тотализатор? – Грант пожал плечами. – Я почти ничего о нем не знаю. Мне его представили на благотворительном обеде. По-видимому, он получил отличное воспитание.
      – Точно, вплоть до итонского галстука, – при этих словах Миллеру захотелось громко расхохотаться. – Он пытается давить на Лазара.
      – Неужели? – поразился Грант.
      – К сожалению, это истинная правда, – продолжал Миллер.
      – Мы с Лазаром сидели на скамеечке в сквере напротив его клуба, и тут появился Вернон в сопровождении двух телохранителей по имени Карвер и Страттон. Можете мне поверить, они не настроены были шутить. Вернону хочется войти в долю в клубе «Беркли». Естественно, он готов хорошо заплатить, и не потерпит никаких нарушений закона, но если Лазар не согласится, ему не перепадет ничего.
      Грант совершенно преобразился и энергично нажал кнопку телефона.
      – Немедленно свяжитесь с управлением уголовной полиции Лондона. Мне необходима исчерпывающая информация о некоем Максе Верноне и двух работающих на него мужчинах – Карвере и Страттоне. Как можно быстрее.
      Закончив, он снова обратился к Миллеру.
      – Что произошло потом?
      – Да, собственно, ничего особенного. Вернон не сказал ничего компрометирующего. На первый взгляд, он просто хочет заключить с Лазаром вполне легальное деловое соглашение.
      – А он знал, кто вы такой?
      – Нет. Лазар меня ему представил.
      Грант встал и подошел к окну.
      – Эта история мне совсем не нравится.
      – Но передо мной открылись новые перспективы, – заявил Миллер. – Я задаю себе вопрос, не присвоил ли себе Вернон заодно и созданную Фолкнером сеть девушек по вызову – «Кэл-гел-ринг».
      – Да, завидная перспектива, – вздохнул Грант. – Беда никогда не приходит одна. Зайдите ко мне сегодня около трех, если удастся. До трех должен прийти ответ из Лондона.
      Вернувшись в свой кабинет, Миллер застал там молодого сотрудника.
      – Сержант, пока вы были у шефа, я принял для вас сообщение.
      – От кого?
      – От Джека Брэди. Он сказал, что звонит из католической церкви Уолтхемгейт. И спрашивает, сможете ли вы добраться туда как можно скорее.
      – Ясно, – сказал Миллер. – Что еще?
      – Да, он просил сообщить, что напал на след девушки.
      В маленькой церкви царил полумрак. Свечи горели только у алтаря. Казалось, статуя Богоматери в боковом приделе слегка колышется. Ник Миллер в непривычной обстановке чувствовал себя скованно.
      Он стоял и ждал, пока Джек Брэди молился, преклонив колена.
      Перед алтарем, погруженный в молитву, стоял на коленях человек, с которым они собирались поговорить. Через несколько минут он встал и подошел к ним. Миллер заметил, что он очень стар. Седые волосы на свету отливали серебром. Брэди представил их друг другу.
      – Пастор Райян, сержант Ник Миллер.
      Старик с улыбкой пожал руку Миллеру. Рукопожатие оказалось, против ожидания, очень крепким.
      – Мы с Джеком старые друзья, сержант. Пятнадцать лет подряд он руководил секцией бокса в нашем клубе. Пойдемте, сядем лучше на веранде. В это время года солнце показывается так редко… И зима была особенно суровой.
      Брэди отворил дверь, пастор прошел вперед и сел на деревянную полированную скамью, откуда видно было старое, тихое кладбище, обсаженное кипарисами.
      – Мне сказали, вы постараетесь помочь следствию.
      Пастор кивнул.
      – Могу я ещё раз взглянуть на фотографию?
      Миллер протянул ему снимок. Пастор Райян долго молча его рассматривал и, глубоко вздохнув, произнес:
      – Бедное дитя.
      – Вы знали эту девушку?
      – Она говорила, что её зовут Джоанна Мартин.
      – Она так себя называла?
      – Верно. Но я не думаю, что это её настоящее имя.
      – Можно узнать, почему?
      Пастор Райян слабо улыбнулся.
      – Я не хуже вас знаю людей, сержант. Это особенность моей профессии. Образуется как бы инстинкт.
      – Я понимаю, что вы имеете в виду, – ответил Миллер.
      – Впервые она появилась в нашей церкви около трех месяцев назад. Мне сразу бросилось в глаза, что она отличается от других прихожан. Мы живем здесь будто на вокзале, сержант. Почти все дома сдаются здесь в наем, а квартиранты постоянно меняются. Сразу было заметно, что Ионна выросла в другом мире, где царит порядок. Здесь она попала в совершенно незнакомую среду.
      – Вы знаете, у кого она жила?
      – Она снимала комнату у миссис Килрой. Ее дом недалеко отсюда. Я уже дал адрес сержанту Брэди.
      То, что он назвал Брэди так официально, придало другой оттенок всему разговору. Казалось, он уже готовится к следующему вопросу, который неминуемо будет задан.
      – Я понимаю, пастор, в каком вы затруднительном положении, – сказал Миллер. – Девушка запуталась в противоречиях. Ситуация казалась ей безнадежной, иначе она не решилась бы покончить с собой. Имеете ли вы хоть какое-то представление, что привело её в такое отчаяние?
      Брэди заволновался и даже переступил с ноги на ногу. Пастор отрицательно покачал головой.
      – Я должен хранить тайну исповеди. Я не имею права рассказывать, что узнал на исповеди, о чем бы ни шла речь. Для меня не существует исключений. Вы это знаете, сержант.
      – Разумеется, господин пастор, – согласился Миллер. – Не буду больше ничего у вас выпытывать. Вы и так нам очень помогли. Большое спасибо.
      Пастор Райян встал и протянул руку.
      – Если я смогу ещё чем-то помочь, всегда рад. Вы найдете меня здесь.
      Брэди пошел вперед. Миллер последовал за ним, но внезапно задержался.
      – Еще один вопрос. Если я не ошибаюсь, то для самоубийц есть ограничения при похоронах. Это верно?
      – В данном случае – нет, – твердо ответил пастор Райян. – Тут много смягчающих обстоятельств. Я лично доложу епископу и могу с уверенностью сказать, что препятствий не будет.
      Миллер улыбнулся.
      – Это меня радует.
      – Извините за нескромность, но мне кажется, вы лично заинтересованы в этой истории. Можно узнать, почему?
      – Я сам вытащил её из воды, – пояснил Миллер. – Такое не забывается. В одном я твердо уверен: я не успокоюсь, пока не найду виновника её гибели.
      Пастор Райян тяжело вздохнул.
      – Большинство полагает, что священники отрезаны от светской жизни и живут как за стеклянной стеной. Но это не так. Мне за неделю приходится встречаться лицом к лицу со злом гораздо чаще, чем иному человеку за всю долгую жизнь. – И добавил с усталой улыбкой. – И все-таки я продолжаю верить в доброе начало, в то, что в любом человеке есть что-то хорошее.
      – Мне бы очень хотелось разделить с вами вашу уверенность, – мрачно буркнул Миллер. – В самом деле, я бы очень этого хотел.
      Он повернулся и поспешно ушел.
      Миссис Килрой была несимпатичной вдовой с ярко-рыжими волосами и тонким ртом, который она так усердно красила яркой помадой, что тот казался кровавым пятном на её топорном лице.
      – У меня приличный дом, – заявил она, провожая посетителей на второй этаж. – У меня не бывает никаких неприятностей.
      – Не волнуйтесь, миссис Килрой, – успокоил её Брэди. – Нам просто нужно взглянуть на комнату, и это все. Потом зададим несколько вопросов.
      Они прошли по длинному темному коридору. Линолеум был натерт до блеска, посередине лежала старая истертая дорожка. Дверь в конце коридора была заперта. Вынув из кармана передника большую связку ключей, миссис Килрой отперла дверь и вошла.
      Комната оказалась огромной. Гарнитур красного дерева викторианских времен отливал темным медом. Единственное окно было наполовину закрыто шторой, поэтому шум транспорта звучал приглушенно, как нечто потустороннее. Тонкий солнечный лучик освежал выцветшие краски старого индийского ковра.
      Мужчин поразила чистота в комнате. Всюду был порядок. Постельное белье снято. Одеяло аккуратно сложены на краю матраца. Зеркало на туалетном столике тщательно протерто.
      Миллер проверил все выдвижные ящики, везде было пусто. Он обратился к хозяйке.
      – Сегодня утром вы застали комнату в таком же виде?
      – Да, – ответила миссис Килрой, – вчера вечером около девяти она спустилась ко мне и постучала в дверь.
      – Она пришла с улицы?
      – Не могу сказать. Но она предупредила, что сегодня уедет.
      – И не объяснила, почему?
      – Я и не спрашивала. Я только согласно контракту потребовала оплату вперед за неделю, если она уезжает раньше оговоренного срока.
      – И она заплатила?
      – Не моргнув глазом. Должна сказать, у нас никогда не было недоразумений с оплатой.
      Во время беседы Брэди ещё раз обошел комнату, внимательно осматривая комоды и шкафы. Затем доложил, что все в идеальном порядке, абсолютно чисто.
      – Следовательно, она забрала все свои вещи, – сказал Миллер и, обращаясь к миссис Килрой, спросил: – А вы видели, как она уходила?
      – Я видела её в последний раз в половине десятого. Она сказала, что хочет сжечь всякие ненужные мелочи. Попросила разрешения сжечь вещи в подвале, в котле.
      – А вы туда не спускались?
      – В этом нет нужды. Котел нужно проверять через день.
      – Так… – протянул Миллер, подошел к окну и раздвинул шторы. Вернемся ещё раз к тому моменту, когда вы виделись с ней вчера в последний раз. Она была взволнована или огорчена?
      Миссис Килрой замотала головой.
      – Нет, нет. Такая же, как обычно.
      – Но ведь всего через три часа она свела счеты с жизнью.
      – Да простит ей Господь! – В голосе миссис Килрой звучало истинное негодование. Она истово перекрестилась.
      – Что ещё вы можете о ней рассказать? Нам известно, что она прожила у вас три месяца.
      – Совершенно верно. Однажды она появилась у моих дверей с двумя чемоданами, а у меня как раз была свободная комната. Она согласилась внести плату за три месяца вперед, так как не имела никаких рекомендаций.
      – И что вы подумали об этой девушке?
      Миссис Килрой пожала плечами.
      – Она отличалась от местных жителей. Слишком благородная. Я поставила себе за правило никогда не задавать лишних вопросов, потому что каждый должен заниматься своими делами и не вмешиваться в чужие. Но эта девушка наверняка могла бы рассказать немало интересного.
      – Пастор Райян вовсе не уверен, что её действительно звали Джоанна Мартин.
      – Меня это вовсе не удивляет.
      – А как она зарабатывала на жизнь?
      – С ней у меня не было проблем. Меня не касалось, чем она занимается. Я заметила только, что у неё стоял мольберт. Она часто рисовала. Однажды я спросила, учится ли она в академии, но она сказала, что рисование – её хобби.
      – Часто ли она уходила из дома, например, по вечерам?
      – Мне было безразлично, где она проводит ночь. У каждого жильца есть свой ключ.
      И снова пожав плечами, она добавила:
      – Меня тоже часто не бывает дома.
      – Бывали у неё посетители?
      – Если и бывали, то без моего ведома. Она была очень скрытной. Время от времени я замечала, что она ужасно выглядит – совсем как больная. Однажды пришлось даже помочь ей подняться по лестнице. Я хотела вызвать врача, но она сказала, что чувствует себя немного нездоровой. Когда я снова увидела её через несколько часов, она выглядела прекрасно.
      «После инъекции героина», – подумал Миллер и вздохнул.
      – Больше вам нечего нам сказать?
      – Пожалуй, нечего. – Миссис Килрой слегка поколебалась и добавила: Если она дружила с кем-нибудь, то только с девушкой из четвертого номера, с Моникой Грей.
      – А откуда вы это знаете?
      – Я видела, как они вместе уходили. Обычно во второй половине дня.
      – Она сейчас дома?
      – Должна быть дома. Насколько мне известно, по вечерам она работает в клубе.
      Миллер повернулся к Брэди.
      – Я побеседую с девушкой, а вы тем временем пройдите с миссис Килрой к отопительному котлу. Может быть, что-то заметите.
      Дверь за ними закрылась. Миллер тихо стоял и прислушивался. В комнате царила мертвая тишина – как будто тут никто никогда не жил. Да и что он знал о ней? Пока что её личность представала перед ним только в цепи отрывочных противоречивых фактов. Девушка, выросшая в приличном родительском доме, по непонятным пока причинам сбежала в этот захудалый пансион. Примерная католичка, и наряду с этим – самоубийство? Интеллигентная и образованная, но связалась с наркоманами.
      Все это как-то не соответствовало одно другому.
      Пройдя по коридору, он постучал в комнату номер четыре. Девичий голос предложил войти.
      Распахнув дверь, он перешагнул через порог. Девушка стояла перед зеркалом спиной к двери. Она была полуодета. Когда она увидела его в зеркале, её глаза испуганно расширились.
      – Я думала, это миссис Килрой.
      Как истинный кавалер, Миллер отступил в коридор и прикрыл за собой дверь. Через минуту его снова впустили. Девушка набросила старый халат и встретила его с улыбкой.
      – Попробуем ещё раз сначала?
      Ее низкий голос звучал тепло и ласково. Маленький курносый нос подчеркивал очарование юности.
      – Мисс Грей? – Миллер предъявил свое удостоверение. – Сержант Миллер из уголовной полиции. Я бы хотел несколько минут с вами поговорить.
      Ее улыбка погасла и взгляд потемнел, но она отступила, чтобы впустить его в комнату.
      – В чем я провинилась? Неправильно припарковалась?
      Лучший результат иногда получался в тех случаях, когда идешь прямо к цели. Этим методом Миллер и попытался сейчас воспользоваться.
      – Я собираю материал в связи со гибелью Джоанны Мартин. Если меня правильно информировали, вы в состоянии нам помочь.
      Его слова подействовали, как внезапный удар. Она покачнулась, потом резко повернулась и села, ухватившись за спинку кровати.
      – Вы же с ней дружили, – продолжал Миллер.
      Растерянно глядя на него, она вдруг вскочила, оттолкнула его и бросилась в ванную.
      Сдвинув брови, он остался на месте, не зная как поступить. В дверь постучали. На пороге стоял Джек Брэди.
      – Что – нибудь нашли? – спросил Миллер.
      В руках Брэди держал старый мешок.
      – В мусорном ведре оказались разные вещицы. Что вы скажете, например, об этом?
      Он показал треугольный кусок железа, обгоревший со всех сторон. Миллер нахмурился.
      – Это уголок от чемодана.
      – Точно, – Брэди встряхнул мешок. – Если судить по моим находкам, то получается, что она сожгла все свои вещи.
      – Вместе с чемоданом? Вот уж правда не доверилась воле случая, вздохнул Миллер.
      – Ладно, Джек. Снесите это все в машину и звоните в управление. Узнайте, не появилось ли у них что-нибудь для нас. Я сейчас.
      Закурив, он подошел к окну и уставился на маленький палисадник. Позади открылась дверь, и Моника Грей вышла из ванной. Она снова пришла в себя. Последствие шока уже не были заметны. Девушка присела на край кровати.
      – Извините меня. Но такой удар…Джоанна была славной девушкой.
      Помолчав, она неуверенно спросила:
      – Но как…как это случилось?
      – Она бросилась в воду, в реку. – Миллер дал ей сигарету и поднес зажигалку. – Мне сказала миссис Килрой, что вы дружили.
      Глубоко вдохнув дым, Моника Грей с наслаждением медленно его выдыхала.
      – Не такими мы уж были подругами. Ходили иногда по вечерам вместе в кино или выпивали у меня чашечку кофе. Просто так получилось, оттого что жили рядом.
      – А больше вы никуда не ходили вместе? – поинтересовался Миллер.
      – Я не могла, я ведь работаю по вечерам. В казино на площади Гаскойн, в клубе «Фламинго».
      – У Макса Вернона?
      Она кивнула.
      – А вы там бывали?
      – Давно. Расскажите мне про Джоанну Мартин. Откуда она была?
      Моника Грей покачала головой.
      – Она никогда не говорила о прошлом. Казалось, она живет только настоящим.
      – А чем она зарабатывала на жизнь?
      – Насколько мне известно, она вообще нигде не работала. Очень много рисовала, хотя считала это пустой тратой времени. Но у неё всегда были деньги.
      – А друзья? Знакомые мужчины?
      – Никого из них не знаю.
      – Вам не показалось это странным? Она ведь была очень привлекательна.
      – Это верно, но у неё были свои проблемы.
      Поколебавшись немного, она добавила:
      – Если вы видели её труп, то вы наверняка знаете, что я имею ввиду. Она была наркоманкой. Однажды я вошла к ней без стука. Хотела одолжить пару чулок, а она как раз кололась. Просила никому не говорить.
      – И вы никому не сказали?
      Моника Грей пожала плечами.
      – Меня это не касалось. Хотя мне и стыдно, но я не могла ей помешать.
      – Она была католичкой, – заметил Миллер. – Вы знали об этом?
      – Да. В церкви она бывала почти ежедневно.
      – И, несмотря на это, решилась на самоубийство. Она сожгла все свои вещи внизу, в котле. И перед тем, как броситься в воду, даже вырвала из платья бельевую метку. Чистая случайность, что нам удалось напасть на какой-то след. Но как только мы находим человека, который знал её, то не можем узнать о ней ничего определенного. Разве это не странно?
      – Она вообще была странным созданием. Невозможно было угадать, что происходит в её душе.
      – Пастор Райян уверен, что Джоанна Мартин – не настоящее её имя.
      – Ничего про это не знаю.
      Миллер задумался. Молча шагая по комнате, он внезапно остановился. На столе в беспорядке валялись наброски и рисунки. Большей частью это были модели. Часть из них была сделана тушью, а другие акварелью. Но во всех просвечивал истинный талант.
      – Это ваши?
      Моника Грей встала и подошла к столу.
      – Да. Вам нравится?
      – Очень здорово. Вы занимались в академии?
      – Два года. Из-за этого я и приехала сюда.
      – А почему вы бросили учиться?
      Она рассмеялась.
      – В «Фламинго» я зарабатываю сорок фунтов в неделю, к тому же и на платья доплачивают.
      – Альтернатива соблазнительная. – Миллер бросил эскизы на стол.
      – Не буду вам больше мешать, – он пошел к двери, но обернулся ещё раз и предупредил: – Помните, если мне не удастся найти её семью, придется пригласить вас на официальное опознание.
      Она молча уставилась на него и страшно побледнела.
      Он осторожно прикрыл дверь и торопливо сбежал по лестнице. На стене висел телефонный аппарат. Брэди набивал трубку, опираясь на дверную раму.
      – Есть новости?
      – Нет, ничего. Но у меня такое ощущение, что с этой молодой особой мы ещё встретимся.
      – А я переговорил с нашим бюро. Чак Лазар оставил вам сообщение. Кажется, он успел показать кое-кому фотографию, которую вы ему оставили. И нашел наркомана, который продал ей вскоре после полуночи небольшую дозу героина. Если вы сможете ему гарантировать, что его не привлекут к суду за торговлю, он готов дать показания.
      – Годится, – кивнул Миллер. – Займитесь этим, ладно? Я высажу вас у Корк-сквер, тогда вы сможете зайти к Чаку. А сейчас мне срочно нужно позвонить.
      – Что-то серьезное?
      – Нет, просто попытка. Мы знаем, что девушка занималась живописью. Кроме того, нам известно, что перед смертью она вырвала на платье бельевую метку такого типа, какой обычно встречается у студентов или учащихся. Может быть, обнаружится какая-то связь.
      Найдя номер в телефонной книге, он быстро набрал его. Ждать пришлось недолго, номер ответил.
      – Академия искусств, – сообщил женский голос.
      – Соедините, пожалуйста, с секретариатом.
      Последовала пауза, затем ответил приятный мужской голос с шотландским акцентом:
      – Хендерсон.
      – Говорит сержант Миллер из уголовной полиции. Мы ведем следствие по делу Джоанны Мартин. У нас есть все основания полагать, что она училась у вас хотя бы два последних года. Можно ли это проверить сейчас, или поиски продлятся займут слишком много времени?
      – Разумеется, сержант, всего несколько минут, – с готовностью ответил Хендерсон. – У нас прекрасная система учета.
      Немного погодя он заговорил снова:
      – К сожалению, такой студентки у нас нет, это имя не числится. Но я могу поискать еще, если вы считаете, что это вам поможет.
      – Нет, спасибо, не имеет смысла, – сказал Миллер. – Она ещё молода и не могла учиться раньше.
      Положив трубку, он обратился к Брэди:
      – Эта возможность тоже отпала.
      – Что дальше? – спросил тот.
      – Если пастор Райян прав и её зовут не Джоанна Мартин, то рано или поздно появится заявка на розыск без вести пропавшей. Вы сейчас отправитесь к Чаку Лазару, а я поеду в Армию спасения и посмотрю, не поможет ли нам Марта Броадриббс.
      Спускаясь к машине, он был очень сосредоточен. Каждый хороший криминалист должен считаться с интуицией, чтоб бы не говорили факты. У Ника Миллера было чувство, что в этой истории многое не в порядке, что дело гораздо серьезнее, чем казалось на первый взгляд.

4

      Маленькая контора на Стоун-стрит была забита народом. Полдюжины молодых людей и женщин сидели, склонившись над старыми письменными столами, заваленными папками.
      – Я посмотрю, у себя ли майор, – сказал сопровождавший Миллера худощавый молодой человек в очках и строгим выражением лица.
      Миллер оперся на шкаф с папками и приготовился ждать. На него всегда производило впечатление неутомимое усердие, которое здесь было видно во всем. На полу валялся машинописный листок. Он поднял его и прочел:

      «Мы разыскиваем ваших родственников во всех уголках земного шара. Все сведения о розыске тщательно обрабатываются и строго проверяются.
      Полиция и многие другие организации тратят много усилий, чтобы найти без вести пропавших. Однако то и дело выясняется, что препятствие состоит в отсутствии закона, запрещающего пропадать по своей воле. У полиции связаны руки, если пропал человек, не совершивший преступления. В результате Армия спасения стала непревзойденным экспертом в сфере поиска пропавших без вести. Ежегодно мы успеваем обрабатывать около десяти тысяч заявок внутри страны и из-за границы. Главная контора находится вблизи Лондона в Бишопсгейте. Все филиалы в маленьких городках находятся в контакте с этим центром.»

      Появился молодой человек, который заботливо поддерживал небрежно одетую женщину средних лет. Заметно было, что она недавно плакала. Проходя мимо, молодой человек кивнул Миллеру, что он может пройти.
      Ник Миллер поспешил пройти в кабинет.
      Майор Марта Броадриббс была ростом всего пять футов. Глядя на эту маленькую фигурку в форменной одежде, нельзя было предположить, что ей уже перевалило за шестьдесят. Из-за толстых стекол без оправы голубые глаза казались огромными, лицо было гладким, как у ребенка, когда жизнь ещё не успела его испортить. Трудно было поверить, что эта маленькая женщина провела три ужасных года в одиночке, а большую часть жизни работала в Китае миссионером.
      С искренней приветливой улыбкой она вышла из-за стола навстречу Миллеру.