Ящик Пандоры (Пандора - 1)

      Во рту Ваэлы стоял привкус крови - она прикусила губу, но эта малая боль помогла рассудку вернуться. Открыв глаза, она увидала, что гном стоил на коленях меж ее бедер, ощутила его руки - мягкие, уверенные.
      - А-а, - протянул он.
      - Что... что... - Ферри стоял на пороге, готовый сбежать в любой момент.
      - Дитя подсказывает мне, что делать, - проговорил Курц, закрыв глаза. Дыхание его выровнялось. - У малышки есть имя, - вымолвил он. - Ее зовут Ваата.
      "Наружу! Из чрева!"
      Голос раздавался в мозгу Ваэлы, она видела давящую тьму, чувствовала запах крови, хотя нос ее был забит... забит...
      - Или это я рождаюсь вновь? - вопросил Курц.
      Он выпрямился, с восторгом на лице сжимая блестящее извивающееся тельце младенца.
      - Как тебе это удалось? - изумился Ферри.
      Ваэла молча прижала малышку к груди. Она чувствовала, как руки карлика касаются ее, касаются ребенка - Ваата, Ваата, Ваата... Собственные воспоминания мешались со сценами из прошлого Курца: "Сколько же доброты в этом человеке!" Она увидала битву при Редуте и чувствовала боль от ран Курца. Словно в ускоренной голозаписи, проносились перед глазами образы. Ваэла ощутила рядом с собой Керро и услышала его мысленный голос:
      "Касание младенца учит нас рожденью, и руки наши - свидетели того урока".
      Конечно, это Керро - но его же не было рядом, в лазарете!
      А потом Ваэла разом ощутила всех, кто остался на борту Корабля, работников в гидропонных садах, команду, торопящуюся по своим делам по мириадам переходов... даже спящих в гибернации. Все они на миг стали едины с ней, и соединенное их сознание примолкло недоуменно. Их страх стал ее страхом.
      "Что со мной творится? Господи, что это?!"
      - Мы живем! Живем!
      И когда Ваэла ощутила-услышала эти слова, чужие мысли покинули ее. Осталась только та, кто кричала, - тоненький голосок бесконечного утешения, поющий: "Мы живем!"
      Ваэла открыла глаза и встретилась взглядом с карликом.
      - Я все видел, - прошептал тот. - Дитя...
      - Да, - проговорила Ваэла. - Ваата. Наша Ваата...
      - Что-то... происходит, - пробормотал Ферри. - Что такое? - Он стиснул виски ладонями. - Убирайся! Уходи, я сказал!
      Он рухнул на пол, содрогаясь.
      Ваэла снова глянула на Курца.
      - Помоги ему.
      Карлик встал.
      - Конечно. Самых тяжелых раненых - вперед.
      В час, когда египтяне тонули в волнах
      Черного моря, священники желали воспеть
      хвалебный гимн Господу, но тот укорил их,
      сказав: "Плоды трудов моих утопают в водах;
      чествовать ли песнею погибель их?"
      Трактат "Санхедрин",
      из корабельных архивов.
      Сердце Моргана Оукса колотилось слишком быстро. Зеленый комб промок от пота. Болели ноги. И все же он брел, удаляясь от Редута.
      "Легата, как ты могла?"
      Когда силы оставили его, он повалился на песок и только теперь осмелился оглянуться. Никто его не преследовал.
      "Они могли меня убить!"
      Прожженное толпою отверстие в паутинном пологе окаймляла полоса сажи, и Оукс не сводил взгляда с этой дыры. Каждый вздох отзывался в груди болью. Он не сразу осознал, что в мире есть звуки помимо его дыхания. Дальним громам отзывалась сама земля. "Волны!"
      Он глянул в сторону моря. Линия прибоя поднялась невиданно высоко. До самого горизонта простирался белопенный простор. Огромные валы разбивались о берег там, где было раньше посадочное поле. На глазах у Оукса здоровенный кусок равнины соскользнул в море, оторвав половину ангара для челноков.
      Оукс кое-как поднялся на ноги. В белой пене мелькало что-то черное скалы! Волны легко подбрасывали валуны в человеческий рост. Покуда он смотрел, в пучину соскользнул сад - его драгоценный сад.
      Среди брызг летали пронзительные крики, словно вопли почти забытых чаек. Оукс огляделся. "Дирижаблики?" Сгинули. Ни один оранжевый мешок не танцевал на ветру, не парил над черными утесами.
      А крики не стихали.
      И только тогда Морган Оукс повернулся в сторону скального гребня, откуда Томас вывел свою армию. "Тела!" Под жаркими лучами обоих солнц валялись, подергиваясь, изувеченные тела. Среди раненых медленно проходили фигуры с носилками, собирая их по одному и оттаскивая к подножию утесов.
      Оукс снова обернулся к Редуту - нет, там ждет верная смерть. Глянул на поле боя - и только теперь заметил демонов. Его передернуло. Твари сидели широким полукругом, недвижно взирая на поле брани. А среди них одиноко стоял человек в белых одеждах. Оукс узнал его - это был Керро Паниль.
      И эти крики! Стоны раненых, умирающих!
      Оукс двинулся к поджидавшему его Панилю. "Какая мне теперь разница? Ну пошли против меня своих бесов... рифмоплет!"
      Путь его пролегал по краю кровавого поля, среди обезображенных тел. Оукс наступил на оторванную руку, и та в последней судороге вцепилась ему в ногу. Бывший босс отскочил, точно заяц. Ему хотелось бегом бежать в Редут, к Легате. Но ноги не слушались. Он мог только ковылять к возвышающемуся над толпой демонов Панилю.
      "Почему они не движутся?"
      Он остановился в нескольких шагах от поэта.
      - Ты. - Оукс сам удивился тому, как спокойно прозвучал его голос.
      - Я.
      Голос поэта доносился через вживленный под кожу Оукса передатчик, губы же не двигались.
      - Тебе конец, Оукс.
      - Ты! Ты все погубил! Это из-за тебя мы с Льюисом...
      - Ничто не погибло, Оукс. Жизнь только начинается.
      Паниль не разжимал губ, но голос продолжал звучать.
      - Ты молчишь... но я тебя слышу.
      - Это дар Авааты.
      - Авааты?
      - Дирижаблики и келп едины: они - Аваата.
      - Значит, планета все же победила нас.
      - Не планета. И не Легата.
      - Тогда корабль. Наконец-то он загнал меня в угол!
      - И не Корабль.
      - Льюис! Это он виноват. Он и Легата.
      На глаза Оуксу навернулись слезы. "Льюис и Легата". Он не мог встретиться взглядом с Панилем. "Льюис и Легата!" Одинокий плоскокрыл отполз от поэта, вскарабкался Оуксу на башмак и заснул, примостив шипастую башку на застежке. Оукс в ужасе взирал на тварь, не в силах даже пошевельнуться.
      - Скажи мне, - вскрикнул он в отчаянии, - кто же виноват?!
      - Ты сам знаешь, кто.
      Из глотки Оукса вырвался вопль:
      - Не-е-ет!
      - Ты виноват, Морган. Ты и Томас.
      - Это не я!
      Паниль только глянул на него грустно.
      - Тогда прикажи своим демонам убить меня! - бросил Оукс ему в лицо.
      - Они не мои демоны.
      - Тогда почему они не нападают?
      - Потому что я показываю им мир, который иные назвали бы иллюзорным. Любое существо нападает не на то, что видит, а на то, что, как ему кажется, оно видит.
      Оукс в ужасе воззрился на Паниля.
      "Миражи? Этот стихоплет может отвести мне глаза как захочет?"
      - Это корабль научил тебя!
      - Меня научила Аваата.
      - И твоей Аваате конец... - Оукс понял, что у него начинается истерика. - Всем им конец!
      - Но прежде она научила нас входить в мир инореальности. И Аваата живет в нас.
      Оукс не мог отвести взгляда от смертоносного плоскокрыла на своем ботинке.
      - Что эта тварь видит? - спросил он, тыкая в демона трясущимся пальцем.
      - Что-нибудь знакомое.
      Содрогнулась от грохота земля, и плоскокрыл с недовольным видом шлепнулся на песок. Оглянувшись, Оукс увидал, как соскальзывает в бездну еще одна секция Редута. Огромные валы бились о берег, расплескивая белую пену, а узкая бухта еще усиливала их напор. В безмолвном ужасе Оукс наблюдал, как здание за зданием рушится в подгрызающие их волны.
      - Можешь болтать что тебе вздумается, - пробормотал он, - но планета нас победила.
      - Как хочешь.
      - Я хочу?!
      Оукс едва не набросился на Паниля, но замер, увидав, что двое спецклонов волокут к ним носилки. Рядом с раненым шла Хали Экель, колечко в ее носу сверкало в ослепительном свете. Пациента опутывали датчики прибокса. И человека на носилках Оукс тоже узнал - то был Раджа Томас.
      Носильщики недоуменно воззрились на бывшего босса, опуская на песок свою ношу.
      - Он очень плох? - поинтересовался Оукс у Хали.
      Ответил поэт.
      - Он умирает. Сквозная рана груди и лучевой ожог.
      Оукс подавил смешок.
      - Значит, меня он не переживет! Наконец-то проклятый корабль останется без кэпа!
      Хали опустилась на колени рядом с носилками, глядя на Керро.
      - Мы бы не дотащили его живым в лазарет. Он просил принести его к тебе.
      - Знаю.
      Керро смотрел на умирающего, и мысли Томаса были открыты ему - как и Ваате, и Ваэле, и большинству спецклонов, в чьих генах таилась Аваата, открыты полностью, до последней капли. Сколь проникновенным был замысел Корабля - из породившего Его Раджи Флэттери сделать воплощение возмездия!
      Губы Томаса дрогнули. Голос его был не громче шепота, но даже Оукс услышал его ясно:
      - Я так долго искал ответа... что забыл вопрос.
      - О чем он болтает? - осведомился Оукс.
      - Он говорит с Кораблем, - ответил Паниль, на сей раз вслух, и речь его была речью поэта, полной всепроникающей мудрости.
      Уста умирающего исторгли прерывистый вздох.
      - Я так долго играл... так долго... Паниль знает. Это скала... дитя... Да! Я знаю! Дитя!
      Оукс фыркнул.
      - Да он просто бредит.
      - А ты все отказываешься встать вровень со своей человечностью, промолвил Паниль, глядя на бывшего босса.
      - Что... О чем ты толкуешь?
      - Только этого и требовал от нас Корабль, - вздохнул Паниль. - Это и значит богоТворить: найти в себе человечность и подняться с ней вровень.
      - Слова! Пустые слова! - Оуксу казалось, что его загоняют в угол. Нет, все это просто мираж!
      - Тогда отбрось слова и спроси себя: что ты делаешь здесь? - проговорил Паниль.
      - Я выжить пытаюсь, что же еще?
      - Но ты никогда не был по-настоящему жив.
      - Я... я...
      Паниль поднял руку, и Оукс замолк.
      Демоны чередой двинулись в сторону утесов. Первый из них успел добраться до скал, поднимаясь на плоскогорье, прежде чем поэт заговорил вновь:
      - Я отпустил их, как отпускает Аваата. И все же они делают что должны.
      - И что они станут делать? - Оукс смотрел вслед уходящим чудовищам.
      - Когда они проголодаются, то станут есть.
      Оукс не выдержал:
      - Да чего ты хочешь от меня?!
      - Ты врач, - ответил Керро. - А здесь раненые.
      - Ты хочешь, чтобы я спас его? - Оукс ткнул пальцем в сторону Томаса.
      - Его может спасти только Корабль или все мы вместе, - ответил Паниль.
      - Ага, Корабль!
      - Или мы все вместе. Это одно и то же.
      - Ложь! Все ложь!
      - Спасение - слово многозначное, - напомнил Паниль. - Есть утешение и в разуме, и в потенциальном бессмертии наших сородичей.
      Оукс отступил на шаг.
      - Все - лживые слова! Эта планета всех нас убьет!
      - Для чего тебе глаза, когда ты им не веришь? - спросил поэт. Он обвел рукой кровавую равнину, встретился взглядом с завороженной его словами Хали. - Мы выживем. Мы исцелим планету. Аваата, поддерживавшая равновесие мира, погибла. Но Ваата - ее дочь не менее, чем моя.
      - Ваата? - выплюнул Оукс. - Это еще что за чушь?
      - Родилась дочь Ваэлы. Ее зовут Ваата, и она несет истинное семя Авааты, заложенное в нее при зачатии.
      - Еще одно чудовище. - Оукс покачал головой.
      - Ничуть. Прелестное дитя, столь же человек с виду, как и ее мать. Я покажу тебе.
      Образы хлынули в сознание Оукса, влекомые несущей волной вживленного приемника. Оукс отшатнулся от Паниля, пытаясь одной рукой заслониться от поэта, а другой царапая шею, словно хотел вырвать радиокапсулу с мясом.
      - Не-ет!.. Нет... нет!..
      Но поток не прерывался. Под напором его Оукс рухнул на песок и, падая, услыхал голос Корабля.
      Ошибиться было невозможно. Неотвратимое могущественное присутствие разворачивалось в нем, не нуждаясь в передатчиках и приборах. - Теперь ты видишь, босс? Тебе не нужен был высеченный в камне завет. Только самоуважение, богоТворение себя, всего человечества и всего, что имеет значение для вашего родового бессмертия.
      Оукс перекатился на живот и закрыл голову руками, глядя в мокрый от его слез песок.
      Корабль покинул его рассудок - точно медленно вытянули раскаленный нож, оставивший по себе зияющую рану. Оукс медленно опустил руки, поднял голову. Песок скрипел под множеством подошв. Со стороны Редута тянулась длинная колонна - природники и спецклоны вперемешку. Вели их Льюис и Легата. За их спинами ветер разносил клубы дыма, поднимающиеся над горящими развалинами. Его драгоценное убежище - разрушено! Все погибло!
      Гнев вновь захлестнул Оукса.
      "Будь ты проклят, Корабль! Ты меня обманул!"
      Вскочив, он погрозил кулаком Легате:
      - Ах ты, сука!
      Льюис с Легатой остановились шагах в десяти, и беженцы тоже замерли. Только одна рослая женщина-спецклон с раздутым черепом и тонкими чертами лица вышла вперед, заслонив собою Легату.
      - Не вздумай больше к ней так обращаться! - рявкнула она. - Мы избрали ее кэпом! Никто не смеет оскорблять нашего кэпа!
      - Да это безумие! - взвыл Оукс. - Как могут чудовищные уродцы выбирать себе кэпа?
      Женщина-клон шагнула к нему.
      - Ты кого назвал уродцем? Что, если наше племя умножится, а вы станете уродами среди нас?
      Оукс в ужасе воззрился на нее.
      - Ты и сам не больно красив, - продолжала она. - Каждый день я смотрюсь в зеркало и каждый день думаю, что не так я и страшна. А ты с каждым часом становишься все уродливей. А если я решу, что среди нас уродам не место?
      Легата придержала ее за руку.
      - Довольно.
      В этот миг равнину накрыла тень. Все разом подняли головы. Между землей и Регой плыл Корабль - куда ниже, чем он спускался когда-либо. Ясно виднелись странные выступы, крылья аграриумов. Громада в небесах двигалась с ошеломительной неспешностью, словно сама вечность. И когда тень ее накрыла Льюиса, тот расхохотался. Почти все, кто обернулся на его смех, успели заметить, как он пропадает. Тело его превратилось в белый силуэт, растаявший без следа.
      - Но почему, Корабль? - спросил вслух изумленный этим исчезновением Керро.
      Ответ услышали все.
      "Вам нужен был истинный дьявол, Хесус Льюис, Моя вторая половинка, заполнил мысли радостный гром. - Настоящий дьявол всегда со Мной. А Томас оставался собственным бесом, стрекалом в собственной руке. Но теперь он знает. Люди, вы заслужили отсрочку. Вы знаете, как богоТворить".
      И в тот же миг каждый ощутил, что уготовил Корабль Томасу и на какой тонкой нити висит судьба умирающего.
      Томас приподнялся на локте, как ни пыталась Хали уложить его.
      - Нет, Корабль, - выдавил он. - Не надо... в гибербак. Я уже дома.
      - Отпусти его, Корабль, - вмешалась Легата.
      - Спасите его, и он ваш! - прозвучал вызов.
      Вцепившись в ускользающее сознание Томаса, Керро воззвал к Ваате, дремлющей в лазаретной палатке под скалой:
      - Ваата! Помоги нам!
      Разума его коснулась прежняя Аваата - ослабевшая, но не утерявшая ничего. Ваата впитала ее целиком... и сверх того. Собственная дочь виделась Керро Панилю вместилищем бессчетных эпох памяти и мудрости Авааты, но слитых с памятью человечества. Ваата потянулась к тем, кто оставался на борту Корабля, даже спящим в гибербаках, даруя им новое богоТворение, сплетая в единое целое. Сознания их вливались в общий поток... даже Оукс. И, слитые воедино, тончайшими нитями они проникли в тело Томаса, заживляя раны, восстанавливая клетки.
      А потом дело было сделано, и мирно спящий Томас распростерся на носилках.
      Керро судорожно вздохнул, окидывая равнину взглядом. Вместе с Томасом исцелились и все раненые. Валялись вокруг тела погибших, но среди живых не осталось ни одного увечного. И вся эта толпа молча стояла в накрывшей равнину глубокой тени.
      "Легата!" - воззвал Корабль.
      - Да, Господи? - откликнулась та дрожащим голосом, еще не оправившись от потрясения.
      "Ты отняла Моего лучшего друга, Легата. Теперь Оукс Мой. Это справедливый обмен. Там, куда Я направлюсь, он будет нужен Мне больше, чем тебе".
      Легата подняла глаза на окаймленный лучами Реги силуэт.
      - Ты улетаешь?
      "Я ухожу вратами Быка, Легата. Врата Быка - Мое рождение и Моя вечность".
      Ей вспомнился Бычок Бикеля, это хранилище зашифрованных данных, где она нашла разгадку происхождения Оукса, полумистический компьютер, где рождалось неведомое. Сознание ее слилось с архивами Корабля, и слияние это разделили, при посредстве Вааты, все, кто стоял на кровавом поле.
      А слова Корабля все лились:
      - Безграничность фантазии таит в себе бесконечность ужасов. Поэты облекают свои кошмары в слова. Но сны богов обретают плоть и собственную жизнь. Их уже не сотрешь с листа. Врата Быка - моя совесть. Каждый символ в моем сознании должен пройти ими, чтобы воплотиться. Иные мои символы живут и дышат, как Хесус Льюис. Другие - поют строфами стихов.
      Оукс пал на колени.
      - Не забирай меня, Корабль! - взмолился он. - Я не хочу!
      - Но ты нужен Мне, Морган Оукс. Я лишился Томаса, Моего любимого беса, и ты Мне нужен.
      Тень Корабля начала соскальзывать с равнины в сторону утесов. И когда солнечный луч коснулся Оукса, тот сгинул - только белый силуэт мелькнул над песком.
      Легата смотрела на вмятины, оставленные коленями Моргана Оукса, и по щекам ее, непрошенные, катились слезы.
      Хали поднялась, не отходя от носилок, где спал ее пациент. Она чувствовала себя опустошенной и озлобленной, лишенной привычной роли.
      "Так это я должна была объяснить им?" - вопросила она мысленно у проплывающей в вышине громады.
      - Покажи им, Экель!
      Хали гневно бросила в поток всеобщего сознания образ распятия.
      - Корабль! - вскричала она. - Так было и с Иешуа? Неужели он всего лишь пылинка одного из Твоих снов?
      - А какая разница, Экель? Разве оттого, что сказка - ложь, преподанный ею урок менее ценен? Случай, которому ты стала свидетелем, слишком важен, чтобы обсуждать его на уровне "было - не было". Иешуа жил. Он был воплощением совершенного добра. А как можно познать подобное добро, не испытав его противоположности?
      Тень уплыла в сторону скал, а с ней уплывали вдаль последние осколки прежнего человечества - натали, сторожа гибернаторов, рабочие гидропонных садов...
      - Корабль уходит, - проговорила Легата, становясь рядом с Панилем.
      И при этих словах она, как и все на равнине, ощутила полыхнувшее в мозгу знание. Последний дар Корабля - его архивы, все прошлое человечества, спрессованное в одну долгую мысль, в одну живую клетку.
      - Мы вышли из колыбели, - проговорил Керро. - Теперь нам идти самим.
      - И сосцы более не напоят нас, - присоединилась к ним Хали.
      - Но слово "одиночество" устарело навек, - заметил Керро.
      - Может, так и расширяется Вселенная? - спросила Легата. - Может, это боги бегут, оставив позади дело рук своих?
      - Боги задают иные вопросы, - ответил Керро. Он посмотрел Хали в глаза. - Ты стала повитухой для всех нас, когда принесла в мир Ваату и место лобное.
      - Ваата пришла сама, - поправила поэта Хали, беря его за руку. - Есть силы, которым ни к чему повитуха.
      - Или кэп, - добавила Легата и улыбнулась. - Но эту роль мы уже знаем, верно? - Она покачала головой. - У меня только один вопрос остался: что сделает Корабль с теми, кто остался там, на борту?
      Она ткнула пальцем в исчезающую в вышине махину.
      И тогда голос Корабля в последний раз наполнил мысли всех стоящих на равнине, чтобы, стихнув, навеки остаться в памяти:
      "Порази меня, Святая Бездна!"