Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Язва

ModernLib.Net / Космическая фантастика / Хеннеберг Натали / Язва - Чтение (стр. 23)
Автор: Хеннеберг Натали
Жанр: Космическая фантастика

 

 


— Но меня ждут в Центре Мутаций! Именно это мне сказал на космодроме какой-то маленький человечек по имени Арцес.

— У вас еще будет время на это…

Какое-то особое, колеблющееся и трудноуловимое выражение наложило отпечаток на лицо Валерана в этот момент, и Талестра неожиданно подумала: «Он не похож на Леса. Но он красив и любит меня…»

Странная слабость притупляла ее ум, обычно такой мятежный и живой.

— Видите ли, — продолжал Черный принц, — есть один вопрос, который мы до сих пор не решались затронуть в вашем присутствии. Дело в том, что он не имел особого отношения к тем ужасным мирам, на которых нам пришлось побывать, но здесь, на Сигме, он приобретает особое значение: в конце концов Центр Мутаций всего лишь психиатрическое и хирургическое заведение, а мутанты — всего лишь несчастные существа, которых человечество пытается вылечить. Конечно, у них есть то, что они называют «способностями», но это как раз мешает им вести нормальную жизнь. Мы здесь не на Земле, Талестра, и не на одной из безумных планет — на Сигме все прекрасно и гармонично. И чтобы пользоваться этим климатом, этой атмосферой постоянного праздника, чтобы, наконец, приобщиться к достойному вас обществу и вести жизнь, достойную вас, такой красивой девушки, вы должны покинуть этот лагерь калек, заранее поверженных, лагерь париев. Пойдемте.

Он отвел ее двумя пролетами выше и оставил у двери в так называемые «королевские покои», где ее встретили прислужницы. Блестящий и переменчивый ум Талестры находил удовольствие во внутреннем устройстве этих комнат, воспроизводящих множество деталей внутреннего убранства дворцов старой Европы — с их обивкой, тканной золотом, с высокими фонарями, которые с трудом рассеивали неопределенный полумрак Сигмы. Были здесь длинные блестящие зеркала в форме мечей и сундуки с благовониями. Были высокие шкафы с запахами ириса и лимона, из которых служанки-андроиды вынимали предназначенные ей одеяния, изысканное нижнее белье и украшения из драгоценных камней. Неожиданно она заметила, что все эти наряды были очень старыми, очевидно, предназначенными для тех девушек, которые на фресках танцевали под миртовыми деревьями или гуляли, по полям, покрытым диким сельдереем и белыми фиалками, в компании музыкантов, играющих на лютнях, или менестрелей. Она немного поколебалась, прежде чем сбросить свой потрепанный комбинезон и выбрать среди блестящих одеяний, сиреневых и голубовато-зеленых, одно платье цвета слоновой кости, вышитое жемчугом, и ожерелье из изумрудов, чтобы ее глаза приобрели зеленоватый оттенок. Служанки-андроиды ахнули от восхищения. Как это было интересно, играть в благородных дам, в морских принцесс. Еще никогда Талестре, которая прекрасно управлялась с дезинтегратором, не приходилось бывать на таком празднике. Служанки приглаживали ее локоны, удлиняли тенями глаза, и пасты, мази, которые они применяли, пахли так же странно, какими странными были их названия: коралловая пудра, сурьма, копытень, росный ладан, имперская вода… И вдруг на темной поверхности зеркала она встретила взгляд блистательной молодой женщины с кровавым ртом, с длинными ресницами. Действительно, очень красивая. И она тотчас возненавидела эту самозванку, которую Лес никогда не видел, которую он, может быть, смог бы полюбить…

Серебряный звук гонга возвестил о прибытии гостей. Она заставила себя встать, она, сказала себе: «Я Талестра!» — и спустилась вниз с решимостью начать бой…

Очарование Сигмы продолжалось.

Холл был заполнен девушками, которые тотчас побежали навстречу Талестре, подбирая на ходу свои зеленые и бирюзовые шлейфы, вышитые серебром, накидки, вышитые слоновой костью и перламутром по моде денебских султанов. Все были прекрасны, все чувствовали себя как дома среди значков тысяч звезд и портретов: они были сестрами всех этих пилотов и сиренами всех этих кораблей. Некоторые обнимали Талестру, называя при этом свои имена: это были самые блестящие имена Созвездия. Они щебетали, как птички, все эти гостьи. Но с первыми же словами, произнесенными в ее адрес с запланированной восторженностью, наивная жительница Земли, вошедшая как победительница в этот дом, почувствовала укол, как будто острое жало… О! Нет, это не были мертвые прибаутки корсаров и не свист излучателей! Это сигмиянки поздравляли себя с возможностью познакомиться с героиней романа, нет… эпопеи!

— Дорогая! В Самарре только и говорят, что о вашей победе над этим героем… я хочу сказать, над этим ужасным пиратом! Ну, над Айртом Регом, которого так не терпится узнать… Удовлетворите же наше любопытство. Правда ли, что он очень красив? Он вас оскорблял, преследовал? Или это естественное коварство, свойственное всем земным женщинам, помогло вам действовать с ним так безупречно?

— Вы применяли чары Венеры или духи с Аль-Нилама?

— Разрешите мне дотронуться до вашей щеки, она, кажется, так и создана для поцелуев!

— Мы хотели бы знать ваши секреты, все ваши секреты!

— Однако, — сказал чей-то голос, который шел откуда-то издалека, но был похож на голос Валерана, только приглушенный, — вы утомляете нашу гостью. Этот полет был очень трудным.

— О! — воскликнула сигмиянка цвета розового оникса, чья высокая и красивая шея буквально сгибалась под тяжестью целой коллекции из жемчужин, — какая романтическая одиссея! Можно только мечтать! Летать среди возбужденных планет с верными и мужественными друзьями, попасть в логово космического пирата! И выйти из этого победительницей! Преодолеть все препятствия, захватить это чудовище… Молчу, молчу! Я знаю, что я всего лишь никчемная глупышка, но, наконец, между вами и Сигмой на самом деле было секретное соглашение? Вы ведь никогда в действительности не были помолвлены с этим корсаром, которого приговорили.

— Красавица! — сказал чей-то отдаленный голос. — Берегись своих слов…

Талестра неожиданно и резко повернулась и посмотрела прямо в глаза этой молодой женщине, которая была похожа на Валерана, которая, несомненно, была его родственницей…

— Свободная дама, — сказала она, — ваши речи весьма любезны, но я ничего в этом не понимаю. Нет никакого соглашения. И я не доставляла командира Рега на Сигму скованным по рукам и ногам. И мы действительно помолвлены.


Она хотела поговорить с Валераном, спросить у него… Она пробралась сквозь толпу, почти сплошь состоящую из вьющихся блестящих сирен. Андроиды сопровождали ее, открылась какая-то дверь. Розовые свечи освещали зал с чередующимися золотыми и черными фресками. Дым из курительниц смешивался с запахом лилий, что вызывало легкое головокружение, и в висках Талестры забили маленькие молоточки…

— Мы тут, в Самарре, — говорил какой-то местный модник, одетый в пурпурные одежды свободного стиля и держащий в руках высокий кубок из цельного кристалла с душистым напитком, — мы все немного помешаны на духах и цветах…

На небольшой эстраде музыканты настраивали странного вида инструменты — виолы, лютни… Среди них была одна из чистого серебра, изобретенная когда-то самим Леонардо да Винчи.

— При Лодовико Моро, герцоге Миланском, вы знаете… — сказал чей-то вкрадчивый голос. — Он положил на музыку сонеты Петрарки, канцоны из Вита Нуова…[26] Боже, как Талестре все это нравилось! Если бы она сама могла придумать целый мир… она, в самом деле, не нашла бы ничего лучше. На столе в форме подковы снежно-белые венчики незнакомых цветов были разбросаны среди посуды из золота и кристаллов; орхидеи, гребешки и цветущие почки высыпались из аметистовых кувшинов. В этом тепличном воздухе, среди разноцветных переливов и изысканных запахов, трудно было воспринимать мысль о существовании черной бесконечности, взрывающихся сверхновых, безумных миров и антимира, примыкающего к Бездне Лебедя…

Уже на пороге Талестра заметила предназначенное ей место между хозяином дома и тем самым ученым. Здесь не было других дам, кроме нее и Красотки, похожей на Валерана, которая бросилась за ней. Царила подавляющая роскошь: эти самаррские принцы-торговцы были буквально увешаны драгоценными металлами и камнями. Талестра не знала, что Сигму по праву называют «ослепительной»…

Валеран поднялся ей навстречу с некоторой напыщенностью, и какое-то мгновение они пристально смотрели друг на друга. В этой блистательной группе только он один был одет во все черное. Она нашла его странно изменившимся. Он больше не был раненым и несчастным путешественником, которого она повстречала в антигонской ночи, или верным соратником в борьбе. Исхудавшее лицо напоминало обнаженную остроту и наступательный порыв грозного клинка, во взгляде блистали молнии. Он низко поклонился, усадив ее на трон.

— Добро пожаловать к нам, свободная гражданка, в этот земной дом, на эту землю, которая принадлежит нам…

И члены Совета Пяти подняли свои кубки. Они с энтузиазмом встретили ее. Все говорили одновременно.

— Вы должны как следует познакомиться с Самаррой, — сказал один торговец-король в тюрбане, усыпанном рубинами. «Один из Сальвиати? — подумал Валеран несколько рассеянно. — Или из рода Капелло?..[27] Нет, он изображен в правом углу одной из картин Тинторетто, не знаю, какой именно, но потом вспомню…»

— Наши дворцы — как драгоценные раковины, где еще случаются чудеса, — продолжал персонаж с картины. — Здесь красные закаты, сумерки, которые никогда не кончаются. Они опускаются на наши сады, и волны умирают, целуя наши пляжи. Вот планета, где мягкие бризы, трепетание приливов, свет меняющихся лун участвуют в создании того, что называется удовольствием. Здесь живут восхитительно.

— И какое отличие от космоса, свободная дама! — сказал Валеран, улыбаясь. — Здесь умирают только по двум причинам: на войне или от любви.

— Кто это говорит о смерти? — вмешался ученый. — Арктурианцы любят скользить по острию клинка. Мы, земляне, большие реалисты. Мы с вами дополняем друг друга. Выпьем же за нерасторжимый союз наших планет!

И все выпили стоя; изысканный ликер золотил кристаллические кубки.

— Выпьем прежде всего за ту, которую мы принимаем сегодня как государыню, — сказал Ральф-Валеран. — За ту, которая, благодаря своей находчивости и своему уму, спасла Сигму от большой опасности. За первую дочь всей Земли: Талестрис!

(Как он сказал — «государыня»?.. Все это было странно, более, чем странно…)

Слабый и нежный звон послышался от слегка соприкоснувшихся кубков. Валеран подобрал в одной из нефритовых ваз склонившуюся лилию и рассеянно срывал один за другим ее лепестки. В этом его занятии вдруг почувствовалась неосознанная жестокость…

— Выпьем за нашу королеву Талестру Земную!

Тост был произнесен. И все они бешено зааплодировали. Талестра быстро обвела взволнованные лица внимательным взглядом. Нет, они не насмехались над ней: в самом сердце Сигмы тайный конклав приветствовал в ее лице императрицу!

Она хотела крикнуть: «Вы сошли с ума!»

И вдруг она вспомнила, что на Земле Валеран был претендентом на трон…

Тогда, выпрямившись на своем кресле с выгравированной на спинке битвой единорогов и орлов, она сказала:

— Свободные граждане, мне кажется, что здесь какое-то недоразумение…

И вдруг чья-то прямая мысль, значительно более сильная, чем все волны, излучаемые сейчас во дворце, прямо-таки оглушила ее, как поток ледяного воздуха. Она не узнавала этот голос, который доносился откуда-то издалека: «Не спорь. Не теряй время. С тем же успехом можно бороться с тенями. Спасайся, иначе ты пропала…»

И она тотчас поняла, что это правда. Сейчас она думала очень быстро, она поднесла руку ко рту и сказала умирающим голосом:

— Пощадите, свободные граждане, мне кажется, что атмосфера Сигмы… Я внезапно почувствовала себя плохо…

Бросившись вон из зала, удаляясь уже, она услышала перестук каблучков сзади: это была Красотка, это были все те красотки, которые следовали за ней по пятам — красотки в своих длинных, суженных книзу туниках и манто из водорослей и сапфиров, почти такие же неповоротливые, как сирены на песке… «Что же, сейчас повеселимся!» — подумала Талестра. Прыгая через четыре ступеньки, она поднялась по празднично освещенной лестнице, сбросив на ходу инкрустированные сандалии и вырвав два или три волана из своего платья Примаверы.

Добравшись до верхнего пролета, в то время, как красотки скакали далеко позади, она заскочила в кабину лифта и спустилась на первый этаж. В холле было полно роботов, и Красотка что-то кричала им сверху душераздирающим голосом. Талестра разобрала только: «Задержите ее! Она сейчас скроется!» (все это было весьма похоже на кошмары ее детства). Она приоткрыла дверь кабины, и первый андроид получил удар ребром ладони по носу. Он рухнул, загородив проход своим собратьям, и следующие за ним андроиды рухнули на него, запутавшись в сплетениях автоматических рук и ног. Красотка, которая, запыхавшись, торопливо спускалась по лестнице, тоже запуталась в этом хаосе, и еще одна красотка, и еще… Не теряя ни секунды, Талестра захлопнула дверцу лифта и нажала кнопку подъема. Кабина понеслась вверх. Между тем весь этот шум достиг зала, из которого толпой повалили гости в тогах и тиарах. Но Валерана среди них не было.

Она тотчас поняла, что он придумал, когда кабина неожиданно остановилась меж двух этажей. Одновременно погасли все огни: Ральф отключил электричество. Повиснув в шахте, Талестра подумала с яростью:

«А что теперь?..»

«Постарайтесь выбить стекло на крыше кабины, — посоветовал далекий голос. — Это очень старый дом. Вы сейчас между двенадцатым и тринадцатым этажом».

«Да, вам хорошо говорить. Там не стекло, а толстая органика — ничего не получается».

«Ладно, тогда… Ведь должны же быть у вас какие-нибудь электромагнитные свойства? Приложите обе руки к этому месту и очень напряженно подумайте о расширяющихся солнцах, о взрывающихся новых…»

Талестра выругалась: в крыше кабины образовалась огромная дыра, раскаленная пластмасса и металл потекли по стенам, обжигая ее руки. На них вскочили волдыри… Переждав немного, она уцепилась за края и, подтянувшись, выбралась на крышу кабины. Тока не было, и дверь на тринадцатый этаж была распахнута. Цепляясь за внутренние выступы шахты, она вскарабкалась к выходу с проворством, которое бы сделало честь самому Гейнцу, ее тренеру по гимнастике…

Она была на тринадцатом этаже.

Теперь мрак, в котором бродили остальные, давал ей некоторое преимущество. Она осторожно двинулась вперед по длинному, отделанному кристаллами коридору. Ей больше не было страшно. Абсолютно не было, даже в глубине души, с того самого момента, когда началось действие, охота, преследование. Когда настало время применить свою хитрость и ловкость, она начала развлекаться. «Ага! Он назвал меня Талестрис! И он думает, что так легко одурачить королеву амазонок! Посмотрим!» Она вихрем ворвалась в просторный зал, у противоположной стены которого возвышалось нечто вроде алтаря. А на нем — ложе. Талестра захлопнула за собой дверь. Застыла.

На этом ложе она увидела женщину.

Сам же зал походил на кабину звездолета из-за гладких стен и старинных пультов управления, которые, очевидно, служили теперь украшением. Экраны переливались расплывчатыми волнами. Устаревшее электронное оборудование болталось под потолком. Да, все это было похоже на оборудование старинной земной ракеты, построенной еще до Язвы…

А на королевском ложе приподнялся ужасный силуэт, и Талестра сразу поняла, что это мать Валерана.

Ужасное зрелище. Молодая уроженка Земли хотела что-то сказать, извиниться за неожиданное вторжение, но слова застыли у нее на губах, да и убежать она не могла: она еще ни разу не видела людей, скрученных болезнью до такой степени. Воскового цвета лицо, покрытое черными пятнами, уже не было человеческим. На месте глаз зияли кровоточащие щели, рот казался открытой раной. Больная протянула руки в сторону Талестры, темнота не мешала ей, она к ней давно привыкла…

— Девушка? — сказала она хриплым голосом, который, казалось, шел из бездны. — Да, девушка… Это хорошо. Я ждала вас. О! Я здесь уже давно, каждый раз, когда он думает обо мне… Нет, он не зовет меня, он думает, и я прихожу… Но поговорим о вас… Мне сказали, что вы умны, яростны и чисты. Я знаю, что вы его не любите и что он сделает все, чтобы завладеть вами. Но я никогда бы не поверила, что он может направить вас сюда… Или это только для того, — продолжала она, задыхаясь, — чтобы запереть вас здесь, чтобы запугать вас? Не бойтесь меня, я не заразна. Давным-давно я была больна. И я родила демона.

— …?!

Талестра дрожала. И призрак уточнил с удивительной естественностью:

— Да, я говорю о моем сыне Валеране. Это ведь демон, не так ли? Другие заражаются посредством контакта, взгляда. В них проникает вирус. Он же родился с этим. О! Я хотела убить его, услышав его первый крик, как только я почувствовала в нем это зло. Конечно, они мне помешали, они сказали, что я сошла с ума, потом, что я умерла, и они послали его сюда, в великое Созвездие. Возможно, я сошла с ума от ужаса, выносив… Антихриста!

— Однако, — сказала Талестра, она различала приближение роботов, которые бегом поднимались по этажам, а также отдаваемые металлическим голосом короткие приказы… — Мы не можем терять время: если Валеран действительно то, что вы думаете…

— Я точно знаю: это Ночной Демон. Он хочет завоевать Сигму и Арктур, как те поступили с Землей. А потом и всю Галактику с ее миллиардами мерцающих звезд…

— Если он хочет осуществить то, что вы думаете…

— А разве он не старается уничтожить или обойти все препятствия?..

— Так вот, вы должны мне помочь. Мне необходимо присоединиться к одной группе, которая может бороться против него. Но меня преследуют по пятам. Есть какая-либо возможность выбраться отсюда? Умоляю вас, отвечайте!

Она действительно умоляла. Тогда произошло вот что: больная стала выгибаться на своем ложе, как будто хотела сделать «мостик», как будто у нее вдруг начался приступ эпилепсии. На губах у нее выступила кровавая пена. Она только пробормотала: «Он, это он…» Глухие удары начали сотрясать дверь. И Талестра чуть было не потеряла всю свою выдержку. Неожиданно с кровати упал и покатился к ее ногам какой-то сверток: это оказалась веревочная лестница, обмотанная вокруг старинного кинжала, украшенного чернью. Талестре не надо было объяснять, как им пользоваться. Она сразу успокоилась, и до нее дошло, что в том состоянии невероятного возбуждения, в котором она находилась, она забыла о всех своих сверхъестественных способностях: Талестра не могла сейчас ни левитировать, ни пересечь время, но в тот же момент была вполне способна применить обычные средства трехмерного пространства. Она тотчас подбежала к окну, вонзила кинжал в подоконник, выбросила лестницу наружу и моментально слетела по ней вниз. Когда Талестра, поднатужившись, оторвала лестницу с кинжалом, она еще слышала раздирающие крики старухи…


Улочка, которая огибала дворец Валерана, оказалась заброшенной, с тем странным видом запустения, когда голубая трава пробивается меж нефритовых плиток мостовой. В соседних домах не светилось ни одно окно. Над увитой плющом дверью ближайшего дома болталась одна из тех табличек, которые на Сигме принято вывешивать на домах долго отсутствующих с указанием места, где они в данный момент находятся, но дожди и время сделали свое дело, и Талестра смогла различить только два слова: «В НЕБЫТИИ…»

«Куда же теперь идти?» — спросила она почти вслух.

«В Дом Смерти», — ответил резкий голос.

Любая девушка, несомненно, ужаснулась бы, но Талестра чувствовала в себе такую силу, что казалась себе прямо-таки бессмертной. И еще ей казалось, что вся Сигма присутствует при этом — с ее полярными сияниями, бурно разросшимися садами, расцвеченными каналами с уютными мостиками. Она покинула улочку с мостовой из зеленого нефрита и присоединилась к толпе, которая, как всегда, казалась праздничной — а так оно и было в Самарре, — и долго шла прямо вдоль каналов. В воздухе чувствовалось какое-то беспокойство, волнение… Однако, прохожие как всегда улыбались девушке, словно сошедшей со старинной картины… Все они были красивы, их сходство с Лесом задевало ее: «Ангелы серийного образца…»

На бирюзовой башне светящиеся электронные часы пробили арктурианскую полночь.


29

Когда Ингмар Кэррол, великий адмирал арктурианских эскадр и почти самодержавный правитель Сигмы, примерно в это же время покинул камеру приговоренного к смерти, он впервые в своей жизни, которая была жизнью человека по-настоящему благородного, была наполнена борьбой, великими намерениями и тяжелыми испытаниями, почувствовал невероятную слабость. Его разведка работала хорошо, Айрт рассказал ему не так уж много нового, кроме, конечно, последнего сообщения, самого ужасного. Но он пришел в камеру не для того, чтобы получить какие-то сведения. Теперь он мог признаться самому себе, что спустился туда, ведомый ненасытным любопытством, которое всегда было одной из главных движущих сил всего его существования. Он хотел посмотреть вблизи на единственного землянина, который, правда, хаотично и неловко, предпринял то, что на его месте и в его возрасте сделал бы он сам. Он пришел туда раздраженным, полным высокомерной предвзятости. Он начал говорить с этим заключенным как судья, и — странное дело — по мере того, как они беседовали, его предубеждение исчезало, туман рассеивался, и старый командир эскадр почувствовал какую-то особую близость с этим юношей, приговоренным к смерти.

До сих пор он видел Айрта только мельком, на скамье подсудимых, где тот выглядел вялым и высокомерно грустным, словно пойманный дикий зверь, который чувствует себя не то чтобы выше человеческих законов, а скорее — неподсудным им, ничего больше не ждет и не стремится к снисхождению. И это ему не понравилось…

Но только что ему удалось поговорить с обычным земным парнем, каких много, только более уязвимым и более прямодушным, и Кэррол был сражен. Еще с большим основанием, чем Лес, этот ангел, вооруженный огненным мечом, но неподвижно застывший у ворот рая, готовый только к защите, а не к нападению, мог бы быть его сыном!

Он подумал, что его старая земная кровь, уже подвергнутая космическим мутациям, предала его, смешавшись с кровью более древнего, более возвышенного народа. Страстная или покорная дочь Земли, изменчивая, как времена года этой планеты, как ее суровые зимы или жаркие летние месяцы, как ровные степи и живые моря, могла бы принести ему сына, такого, как Айрт. Но он никогда и не встретил ее. Ему завидно повезло с Ларцией, прекрасной, как ангел, которая и двигалась и жила, как ангел. Которую он обожал. И которая с ангельским вероломством выбрала день и час своей собственной смерти.

Ингмар Кэррол понял, почему он до конца не чувствовал Леса своим сыном: он знал, что тот слишком совершенен. И почему, какими бы ни были напрасные обвинения в семейственности со стороны общества, он допустил, чтобы ослепленный Лес сам выбрал свою дорогу к смерти. Потому что для Леса не было по-настоящему ни жизни, ни смерти. По духу это был не его сын.

Айрт же…

При выходе из подземной тюрьмы, где охранники расступились, словно тени, великий адмирал прислонился к стене. На висках у него выступил пот, и он неожиданно почувствовал себя стариком, обезоруженным судьбой. Этот юноша, если бы он мог спасти его! Но Айрт был прав — сначала надо было закончить с этим: комбинация Валеран — Ночные — Центр Мутаций была слишком ужасна, чтобы забыть ее хотя бы на миг. Айрт мог подождать до рассвета, его реабилитация будет еще обоснованней. Рассвет… Каким вдруг далеким он показался ему! Великий адмирал выпрямился: теперь, когда он знал корень зла — во всяком случае, здесь, на Сигме — он сделает все, чтобы нейтрализовать его. Он быстро поднялся по лестницам своей походкой молодого лейтенанта, обходящего боевые отсеки своего первого космического корабля. Он возвратился во дворец через крытый переход и быстро прошел через блестящие залы, где были выставлены древние иконостасы Земли и золотые сигмийские мозаики из золота и ляпис-лазури, где на пышных коврах, вытканных лазурью и розами, почивали длинноногие позолоченные борзые Бунгала и Аккрукса, а в вазах с росписью по эмали с Центавра распускались бледные венерианские лотосы…

Все теперь было ясно, и его долго сдерживаемая ярость не вышла из берегов. Уже несколько лет таинственное зло подтачивало великое созвездие. Заговоры множились, Сигма и весь Арктур жили как во сне, оглушая себя удовольствиями и наркотиками: ведь развязка была близка, а Язва — уже в самом городе!

На пути великого адмирала слуги-андроиды дрожали и прятались. Херувимы с Альтаира, вольготно расположившиеся в прихожих, дрожали и хлопаньем крыльев старались отогнать мысли, которые их ужасали. И если бы кто-нибудь спросил у них, какова причина их страха, и что они почувствовали своими органами слуха, настроенными на тот момент, когда Ингмар Кэррол должен был выйти из подземной тюрьмы, они, возможно, не осмелились бы ответить, что это сама смерть…

Да, он нес с собой смерть. Это было заметно по его искаженному лицу, по застывшим глазам, которые смотрели куда-то вдаль, по его неожиданно изменившейся походке, ставшей энергичной, как у молодого человека. Он возвращался молодым лейтенантом Кэрролом, который жил и любил когда-то, который яростно сражался, и которого больше не было с тех пор, как он превратился в сурового правителя, ответственного за жизнь тысяч звезд. Он возвращался молодым Ингмаром, который, казалось, давно умер. И тот Ингмар, возмущавшийся любым предательством, готовый к любым нападениям, и сейчас готовился действовать как тогда, рискуя, бросаясь в лоб на неприятеля, готовый разбиться и сгореть вместе со стоящим перед ним препятствием. И разве не было ему все это безразлично, потому что тот Ингмар был мертв?..

Андроиды не осмеливались следовать за ним. Они остались в стороне, когда он вошел в комнату, которую в течение многих лет делил с Ларцией, и где остался неизгладимый присущий ей терпкий запах амбры, ее чешуйчатый гребень на столике с выгнутыми ножками из красного мрамора, может быть, даже ее отражение в зеркалах… Они не решились приблизиться и когда, сбросив свой темный плащ, он надел летный комбинезон из замши, такой затертый и легкий, что походил на пластиковый, и который был ему тем более дорог, что пришел с ним из тех времен…

И только его собака осмелилась приблизиться к нему, длинная земная такса, которая украдкой кружила по комнате, с беспокойством обнюхивая ковры. Она положила свою остроносую голову на колено хозяину и тихо заскулила…

Но Ингмар Кэррол был мысленно слишком далеко, чтобы обратить внимание на древние земные предзнаменования, он не остановился у разбитого зеркала в зимнем саду, он не заметил последнюю луну слева. Спокойно отстранив собаку, он по интеркому приказал подать вертолет, потребовал самого лучшего пилота, а также последнюю сводку погоды. Но роботы, занимавшиеся техническим обслуживанием, были озадачены. Они были настроены только на тембр его голоса, который был уже тусклым и мертвым, надтреснутым, а речь мало понятной, местами бессвязной, и они не узнавали его.

Но сам он готовился к бою. В кабинете хранилось оружие, привезенное им из всех известных созвездий, оружие, каждый вид которого хранил в себе свое мрачное могущество. Здесь было оружие простое и варварское, магнитные клинки из созвездия Змеи, которые, поразив жертву, парализовали ее и медленно превращали в камень… Было здесь оружие массового поражения — мощные дезинтеграторы, а также клинки, украшенные чернью и золотом, которые слегка поблескивали в полумраке, иголки из гибких кристаллов и длинные прозрачные трубки, которые излучали смертоносные зеленые лучи. Из всех этих видов оружия, которыми были увешаны стены его кабинета, он выбрал самое известное и самое разрушительное, которое не щадит — короткий карманный излучатель. Он вынул его из футляра и положил в карман. Криво усмехнувшись, Ингмар Кэррол подумал, что похож сейчас на своего любимого корсара…

Затем он направился на самую верхнюю террасу дворца, которая служила взлетно-посадочной полосой, и в этот час, безмолвный и торжественный, за которым следует рассвет на Сигме, ни роботы, ни живые существа не сопровождали его. Но сам он уже успокоился, снова обрел свою обычную надменность и силу воли, он нес в себе не чью-то определенную смерть, а много смертей…

Лес и Морозов, даже Айрт, могли заколебаться, поискать какое-либо другое решение, постараться победить зло на других фронтах. Но на них не лежало такой ответственности, как на нем. В течение всей своей жизни, в бесконечных просторах космоса, великий адмирал вырывал зло, как сорную траву. Точно так же он готовился поступить и на этот раз, и каким бы земным принцем Валеран ни был, он должен был почувствовать на себе, что значит быть союзником Язвы…

На террасе его ждал гелико — красивая птица, послушная и гибкая. Прогнозы были удовлетворительными, видимость — совершенной, и в неопределенном небе Сигмы Центр Мутаций вырисовывался гигантской свечой белого воска. Они взлетели в тот момент, когда исчезла последняя луна, и только над садами синих и красных эвкалиптов пилот повернулся к Ингмару Кэрролу лицом с густыми бровями и широкими восточными веками, покрытым не маской, а мертвенно-бледной сыпью. И вдруг адмирал обнаружил, что смерть поднялась с ним в воздух, и едва успел удивиться, как она была похожа на Валерана…

…Красный болид покатился к зениту, разорвал его центр, и взрыв его был похож на огромный распустившийся цветок…

В тот же момент в ста различных районах столицы грянули сто взрывных устройств, с ужасающим грохотом подняв на воздух контрольную башню космодрома, бедный квартал в порту, баптистскую часовню, крыло адмиральского дворца и галактическую библиотеку, содержащую миллиард книжных единиц, начиная с папирусов поэта Пентуэра, который жил в Египте во времена XVIII династии, и кончая последними микрофильмами современных трудов по логистике. И другие точно рассчитанные по времени взрывы должны были вот-вот раздаться в разных концах города, в основном — на космодроме.

Вся Самарра взлетела на воздух, как взрывающаяся граната, пурпурная и кровавая.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26