С Роммелем в пустыне. Африканский танковый корпус в дни побед и поражений 1941-1942 годов

Командир четырехосника предложил атаковать подозрительную высоту. Я опасался мин и приказал ему продвинуться вперед на сотню метров и остановиться, что он и сделал. Тут мы перехватили еще одно сообщение: «Тяжелый бронеавтомобиль движется по направлению ко мне. Если противник подойдет ближе, буду вынужден прекратить наблюдение».

На двух легких бронемашинах я присоединился к четырехосной бронемашине. Обменявшись несколькими фразами с ее командиром, мы предприняли атаку на высоту. Но, не проехав и мили, увидели облака пыли, поднятой тремя быстро удаляющимися небольшими британскими бронемашинами.

Путь на юг был свободен. Мы двигались, соблюдая осторожность, и все-таки один из грузовиков подорвался на мине. К счастью, погиб только один человек. Командиру тяжелой бронемашины наскучило сопровождать нас, тем более что мы уже нашли дорогу. Он дал нам еще несколько советов и отправился к своим товарищам. Мои саперы принялись расчищать проходы в минном поле – на это у них ушло всего полчаса.

Ночь опустилась на нас быстрее, чем хотелось бы. Поскольку летающие на бреющем полете самолеты противника были для нас так же опасны, как и мины, мы решили воспользоваться тем, что ночь выдалась лунная, и продолжить путь. С первыми лучами солнца мы достигли оазиса Марада. Противника там не оказалось, и мы заняли его без единого выстрела. Арабы, населяющие этот оазис, через нашего переводчика сообщили, что небольшой моторизованный отряд британцев два дня назад ушел в северном направлении.

К нашей радости, мы обнаружили источник свежей воды, который давал начало ручейку. Весь день ушел на оборудование оборонительных позиций на случай возможного нападения. Вечером мы слушали новости Би-би-си. Сводки боевых действий, как обычно, сводились к событиям предыдущего дня. Сообщалось следующее: «Германская бронетехника передвигалась в южном направлении от Эль-Агейлы». Мы не сомневались, что речь шла о нашем отряде, и чувствовали себя польщенными.

К выполнению нашего основного задания приступили на следующее утро. Мы планировали произвести разведку дороги к оазису Джалу, расположенному в 240 километрах к востоку. Я оставил Мараду на командира роты и выбрал для разведки две машины, каждая с экипажем из трех человек. Обе эти машины были вооружены легкими зенитными пулеметами с четырьмя ящиками боеприпасов. Четвертое сиденье в них было занято канистрами с бензином – такие канистры британцы называют «джерри-кэн». Канистры с водой были укреплены спереди. Это были обычные машины с задним приводом и воздушным охлаждением. По бокам были укреплены фашины, на тот случай, если мы увязнем в мягком песке. Меня должен был сопровождать лейтенант Шмидт, и я отправил его выбрать двух добровольцев-мотоциклистов и двух пулеметчиков.

После первого же часа нашего движения на юг я стал опасаться, что мы никогда не достигнем конца пути. Через каждые пять минут мы увязали в глубоком песке. Но постепенно цвет песка сменился на светло-желтый, дорога стала тверже, и мы смогли двигаться с ровной и достаточно высокой скоростью. Через три часа на горизонте с юга появились очертания холма с плоской вершиной. Я понял, что пора поворачивать на восток, но громадные и непреодолимые песчаные барханы – отроги песчаного моря Каланшо – преградили нам путь. Местность круто поднималась в направлении восточного плато. Я понял, что сегодня мы не доберемся до места назначения.

Когда мы достигли холма с плоской вершиной, мой водитель обратил внимание на ряд высоких шестов, торчащих из песка на расстоянии примерно мили друг от друга. Подумав, что эти шесты указывают путь на юг, мы решили поехать туда, куда они вели, надеясь достичь подножия холма и подъема на плато. Весь день прошел впустую. Вечером я взобрался на вершину плато и обнаружил свежие отпечатки широких гусениц британских танков.

День сменился звездной ночью. Мы немного перекусили сухарями, запив их лимонным соком, расставили посты и стали по очереди отдыхать. Во время дежурства я задумался о том, куда мы заехали, и понял, что очутились на отмеченной вехами дороге на Куфру. Проблема теперь состояла в том, чтобы найти путь через песчаные барханы и обойти непреодолимый подъем, ведущий к плато.

На рассвете мы продолжили путь. Наши машины шли не друг за другом, а борт к борту. Если одна машина застревала, то не мешала двигаться другой. Мы шли вперед довольно быстро, поскольку нам удавалось вручную вытаскивать свои легкие «фольксвагены», когда они зарывались в песок, водитель оставался за рулем, а два пассажира поднимали сначала одну сторону и подсовывали фашину под колеса, затем проделывали ту же операцию с другой стороны.

Я подсчитал, что мы ближе к Куфре, чем к Джалу. Местность становилась все более неприступной. По всем направлениям обзор был ограничен, со всех сторон нас окружали барханы. Неожиданно обе машины соскользнули с крутого склона и оказались в глубокой ложбине. Только после нескольких часов изнурительной работы нам удалось втащить их на относительно ровную поверхность. Мы использовали половину запасов бензина, и нам не оставалось ничего иного, как вернуться в Мараду. Мы прибыли туда в полдень следующего дня.

В тот же день я сделал еще одну попытку с другими людьми и на других машинах найти путь через кажущиеся непреодолимыми барханы, двигаясь к северо-востоку от холма с плоской вершиной. Мы нашли путь к Джалу – и обнаружили, что оазис занят противником. Но я смог доложить, что этот путь пригоден только для специально приспособленного транспорта; о тяжелой бронетанковой технике и речи быть не могло. Я возвращался в Мараду вполне удовлетворенным, несмотря на то что моя экспедиция не принесла желаемых результатов.

А в оазисе меня ждал сюрприз.

Глава 4

Полет на генеральском «шторхе»

1

«Закончить все дела в Мараде. Немедленно вернуться к генералу Роммелю», – сообщалось в радиограмме. И хотя на протяжении нескольких ночей подряд я спал не более одного-двух часов, я выдвинулся из Марады этим же вечером на двух легких машинах, чьи достоинства уже успел оценить. Местом моего назначения была передовая штаб-квартира, расположенная теперь, судя по закодированной радиограмме, к востоку от Эль-Агейлы. Неделю назад в этом месте мы подверглись артиллерийскому обстрелу. Я удивился, как сильно изменилась обстановка.

Томми имели удобный артиллерийский НП (наблюдательный пункт) на высотке к северу от прибрежной дороги. Он очень мешал нашему передвижению вперед, просто наказание! Две роты саперов получили приказ захватить НП. Их атака завершилась успешно. Роммель наблюдал за ней с воздуха, с борта «физелер-шторха» – личного разведывательного самолета, – и видел, как британские войска отступали к востоку. Он приземлился и приказал танковой разведгруппе во взаимодействии с итальянской дивизией «Ариете» не давать передышки южному флангу противника. Командующему подразделением люфтваффе Фрёлиху был дан приказ провести разведку результатов этой атаки. Доклад пилотов поверг в изумление: «Наблюдается крупномасштабный отход противника в направлении Адждабии и Бенгази».

Роммель немедленно запросил у Фрёлиха дополнительную информацию по районам вокруг Мекили и к востоку от Бенгази. На сей раз доклад воздушной разведки казался еще более неправдоподобным: «Общее движение войск противника в восточном направлении через Киренаику».

«Неужели пришел мой час?» – подумал Роммель. Возможно ли, чтобы его макеты танков, слепленные из дерева и брезента, сумели убедить воздушную разведку противника в том, что начато крупное наступление? Неужели противник принял нашу слабую атаку на НП и показательную активность наших танков на южном фланге за начало крупного наступления?

Роммель был не из тех, кто тратит время на бесплодные раздумья. Он был в своей стихии и до конца использовал преимущества сложившейся ситуации. Тут же нанес два удара: один – опираясь на поддержку итальянских войск вдоль побережья на Бенгази, другой – одними немецкими частями в направлении Мекили. Похоже, Уэйвел переоценил боевую мощь оси. Тот трипольский военный парад не пропал даром. Сейчас самое главное – скрыть от противника истинное положение вещей. Приказ Роммеля гласил: «Пустить танки впереди всех подразделений, машины должны идти сзади, чтобы подымать пыль и ничего, кроме пыли». Кто мог бы распознать в пустыне, что движется позади первых машин в клубах пыли?

Роммель был неугомонен. Он, казалось, находится в десяти местах одновременно, постоянно летал на своем «шторхе», появляясь то там, то здесь и всегда оказываясь в тех местах, где его меньше всего ждали.

2

Я подошел к морскому побережью восточнее Эль-Агейлы и наткнулся на наши штабные автомашины. Измученный ночным переходом из Марады, я лег поспать часок-другой, а на рассвете проснулся отдохнувшим, хотя с трудом разлепил ресницы – их склеил песок. К семи часам утра я увидел флаг передовой штаб-квартиры около посадочной полосы Адждабии.

Мой доклад о разведывательной миссии в Марада-Джалу был уже никому не нужен. Никого не интересовали возможности выдвижения на Джалу. Элерт встретил меня нетерпеливым возгласом:

– Где вас, черт возьми, носило?

Но даже не стал дожидаться ответа. Склонившись над картами, он на какое-то время забыл о моем существовании. В фургоне царило то напряженное оживление, которое обычно наступает в ходе боевой операции. Дежурный офицер обер-лейтенант Хосслин, который тоже находился в фургоне, старался не перебивать Элерта, хотя ему стоило большого труда сдерживать себя. Я последовал его примеру и тоже не произносил ни слова. Дежурный офицер сновал туда и обратно с десятком распоряжений. Элерт делал красные и синие пометки на своей оперативной карте. Неожиданно я заметил густые клубы пыли, поднимавшиеся к северо-востоку от Мсуса.

В дверях показалась голова лейтенанта Гиммлера.

– Оперативный отдел здесь?

– Пошел к черту! – рявкнул Элерт, даже не поднимая головы.

Я пожалел, что был сейчас не в пустыне.

Элерт разговаривал по телефону с начальником штаба, и было похоже, что ни один из них не знал, где сейчас находится Роммель.

– Командующий собрался лететь в Мсус на «шторхе», – сказал Элерт, – но машина еще здесь.

Появились признаки приближающейся песчаной бури. Итальянцы называют ее гибли, а англичане – хамсин. Песок скрипел на зубах. Было жарко. Нещадно донимали мухи.

Элерт помедлил, а потом добавил:

– Возможно, генерал уехал в своей открытой машине. С ним были майор Шреплер и Альдингер.

Фон дем Борн, похоже, запрашивал данные воздушной разведки. Элерт ответил:

– Из-за песчаной бури данные, полученные утром, недостоверны. Определенно можно сказать одно – британские войска движутся в сторону Тобрука.

Начальник штаба изложил обстановку со своей точки зрения. Элерт слушал его, нервно постукивая пальцами по столу, наконец вставил слово:

– По моему мнению, господин подполковник, необходимо стремительным рывком обойти Мекили и прорваться к Тобруку прежде, чем противник успеет там закрепиться. Танковой дивизии был дан приказ совершить бросок к Мекили. Прошу вас в отсутствие генерала изменить приказ и направить удар на Тобрук, а не на Мекили.

Фон дем Борн согласился и повесил трубку.

Элерт повернулся и посмотрел не меня отрешенным взглядом. Но вот в его глазах появилось сосредоточенное выражение, как будто он наконец узнал, кто сидит перед ним. Вернувшись к действительности, он сказал:

Примечания

1

«Г и б л и» тип итальянского самолета-разведчика. (Примеч. ред.)

2

От немецкого «klug», что означает умный.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.