Хороший, плохой, неживой

      Снизу она здорово смотрелась на фоне полосы дневного света в окнах. В черном трико и спортивных туфлях, которые она надевала на наши спарринги, вид у нее был еще более хищный, чем обычно. Прямые черные волосы, собранные сзади, подчеркивали худощавость высокой фигуры. Непроницаемое бледное лицо. Айви ждала, пока я переведу дыхание, чтобы можно было продолжать.
      Эти упражнения были нужнее мне, чем ей. Она настаивала, что это повысит мне ожидаемую продолжительность жизни, если случится схлестнуться с кем-нибудь большим и страшным, а амулетов при мне не будет и бежать будет некуда. Из наших спаррингов я всегда выходила вся в синяках и ползла к шкафу с амулетами. Каким образом это продлевало мне жизнь, я так и не поняла. Зато навык создания противоболевых амулетов отрабатывался, это точно.
      После дневного свидания с Кистом Айви вернулась домой рано и удивила меня предложением потренироваться. Я все еще кипела, что Эдден мне запретил допрашивать Трента, и надо было пар выпустить, так что я согласилась. Как обычно, через пятнадцать минут я уже запыхалась и все у меня болело, а Айви только-только начала разогреваться.
      Айви нетерпеливо танцевала, перенося вес с ноги на ногу. Глаза у нее были вполне себе карие. На наших тренировках я внимательно за ней следила, стараясь не подводить ее слишком близко к границам. Сейчас все было хорошо. – Что с тобой? – спросила она, когда я выпрямилась. – Ты сегодня агрессивнее обычного.
      Я согнула ногу, разминая мышцы, опустила штанину на щиколотку.
      – Все жертвы до единой незадолго до смерти разговаривали с Трентом, – сказала я, несколько преувеличив. – А Эдден даже не хочет мне дать его допросить.
      Я вытянула другую ногу, потом кивнула.
      Айви задышала быстрее, я встала в стойку, и она бросилась вперед. Не успев подумать, я автоматически ушла от удара, сделав ногой подсечку. Айви с выкриком сделала сальто назад, уходя от нее, пришла на руки, продолжила движение и оказалась на ногах. Я дернулась в сторону, уходя от удара ноги в челюсть.
      – И что? – спросила тихо Айви, дожидаясь, пока я встану.
      – То, что убийца – Трент.
      – И ты это можешь доказать?
      – Пока нет. – Я метнулась к ней, она ушла от удара, вскочив на узкий подоконник.
      Тут же она оттолкнулась, сделала сальто прямо надо мной. Я резко развернулась, не выпуская ее из виду. Она даже раскраснелась от усилий. Для ухода от моих ударов ей приходилось уже немножко использовать вампирские способности. Ободренная этим, я пошла вперед, нанося удары кулаками и локтями.
      – Так брось его и заканчивай работу сама, – сказала Айви между блоками и контрударами.
      Запястья болели от ее блоков, но я продолжала наступать.
      – Я ему сказала… что так и сделаю… – Удар, блок, блок, удар… – и он пригрозил, что арестует меня за преследование. Сказал, чтобы занималась доктором Андерс.
      Отход на шесть футов, тяжелое дыхание, пот. Зачем я опять это делаю?
      Улыбка – редкая и несвойственная ей – мелькнула у нее на лице и исчезла.
      – Хитрый гад, – сказала она. – Я знала, что Бог его послал на землю не просто как кашку для детей.
      – Эддена? – уточнила я и смахнула с носа каплю пота. – Разве что для очень больших детей.
      Я жестом пригласила ее на меня нападать. Она послушалась, весело блеснув глазами, налетев на меня серией ударов, закончившихся попаданием в солнечное сплетение, от которого я рухнула.
      – Теряешь сосредоточенность, – сказала она, тяжело дыша и глядя, как я стою на коленях, пытаясь восстановить дыхание. – Должна была предвидеть этот удар.
      Предвидеть-то я предвидела, но вот рука онемевшая от многих ударов двигалась слишком медленно.
      – Все в порядке, – с трудом пробормотала я.
      Сейчас я впервые смогла заставить ее попотеть, и потому не хотела сейчас прекращать. Встав на трясущиеся ноги, я подняла два пальца, потом один. Опустила руку, и Айви налетела на меня со сверхъестественной быстротой.
      Я кое-как блокировала ее вампирски быстрые удары, отступив с матов почти в вестибюль. У самого порога Айви поймала меня за руку и бросила через себя на маты. Я ударилась спиной, дыхание перехватило, хлынул адреналин. Не успев вздохнуть, я покатилась до самой стены, а Айви уже бросилась сверху, прижимая меня к полу.
      С горящими глазами она нависла надо мной:
      – Эдден – человек мудрый, – сказала она между двумя вдохами. Выбившаяся из-под повязки прядь щекотала мне лицо, на лбу выступила испарина. – Послушайся его и оставь Трента в покое.
      –  И ты, Брут? –просипела я, напряглась и резко дернула коленом, целясь ей в пах.
      Она уловила это движение и отпрянула. Я знала, что при ее быстроте мой удар не пройдет, но она с меня слезла, а этого мне и было надо.
      Айви стояла в своих обычных восьми футах от меня и ждала, чтобы я поднялась. На этот раз получилось медленнее. Я потерла плечо, не глядя ей в глаза – сигнал, что я не готова.
      – Неплохо, – признала она. – Но ты не продолжила. Большой-и-страшный не станет ждать, пока ты восстановишь равновесие, и ты тоже ждать не должна. устало на нее глянула из-под рыжей копны волос. Держаться с ней наравне было трудно – не то что превзойти. Я и не помышляла о победе над вампиром, пока ОВ не стала посылать ведьм их ловить. И уж что в ОВ было железно – о своих контора заботилась что в рабочее, что в нерабочее время. Кроме тех случаев, когда нужна была смерть агента.
      – И что ты станешь делать? – спросила она, пока я ощупывала ребра сквозь трико.
      – Насчет Трента? – ответила я, все еще тяжело дыша. – Поговорю с ним, не сообщая ни Эддену, ни Гленну.
      Айви перестала покачиваться с носка на пятку и с предупреждающим криком бросилась на меня.
      Инстинкт и тренировка – вот что меня спасло. Я присела, Айви повернулась резко, и я уклонилась. Она провела серию ударов, прижавших меня к стене. Ее крики отражались от голых стен, наполняя помещение.
      Ошеломленная ее внезапной свирепостью, я оттолкнулась от стены и перешла к контратаке, используя все приемы, которым она меня научила. И разозлилась, что она даже не пытается. С ее силой и скоростью вампира я была просто движущаяся боксерская груша.
      У меня глаза полезли на лоб при виде дикого выражения на ее лице. Она собиралась мне показать что-то новое. С-су-пер, блин.
      С криком она развернулась. Я, как дура, стояла, ничего не делая, и ее нога двинула мне в грудь, впечатав меня в стену церкви.
      Боль сокрушила легкие, дыхание вырвалось с шумом и пресеклось. Айви метнулась прочь, оставив меня у стены ловить ртом воздух. Глядя на пол, я видела зеленые и золотые солнечные пятна – они метались, потому что задрожала стена с цветными стеклами. Все еще не дыша, я смотрела, как Айви удаляется неспешной походочкой, спиной ко мне. И это медленное, насмешливое движение меня взорвало.
      Вспыхнувшая злость придала мне сил, и я, еще не переведя дыхания, бросилась на Айви.
      Она вскрикнула от неожиданности, когда я прыгнула ей на спину. Злобно скалясь, я охватила ее ногами за талию, захватила горсть волос, дернула ей голову назад, а локтем зажала горло, чтобы перекрыть дыхание.
      Ловя ртом воздух, она побежала спиной к стене, и я отпустила ее, зная, что она меня хочет об эту стену шмякнуть. Я упала на пол, и она упала следом, споткнувшись об меня. Я тут же навалилась сверху, снова поймав ее за горло. Она забилась на полу, выгнулась под немыслимым углом, разрывая мой захват.
      С колотящимся сердцем я вскочила на ноги, но Айви уже стояла в своих восьми футах от меня, ожидая. Восторг от того, что я застала ее врасплох, испарился, когда я сообразила, что у нас что-то переменилось. Она переступала с ноги на ногу с тревожной текучей грацией – первый знак, что вампирские корни берут в ней верх.
      Я тут же выпрямилась и подняла руки, сдаваясь.
      – Все, – пропыхтела я. – Мне надо помыться. Пора домашнее задание делать.
      Но она не отступила, как всегда бывало, а пошла кругами вокруг меня. Движения ее были хищно-ленивы, глаза не отрывались от меня. У меня сердце застучало сильнее. Я тоже поворачивалась, чтобы не выпускать ее из виду. Напряжение постепенно охватывало мышцы, одну за другой. Айви остановилась в солнечном луче, и на черной ее фигуре свет заиграл, как на нефтяной пленке. Волосы у нее висели свободно, черная лента лежала на полу между нами – я ее случайно зацепила.
      – В том-то и беда с тобой, Рэйчел, – сказала она, и тихий голос отдался под сводами. – Ты всегда прекращаешь, как только становится хорошо. Динама ты, самая настоящая динама.
      – Прости, не поняла? – спросила я, чувствуя, как сворачивается ком под ложечкой. Я ее отлично поняла, и именно поэтому испугалась до чертиков.
      У нее чуть прищурились глаза, сжались губы. Это предупредило меня, и потому я успела собраться, когда она бросилась. Удары кулаков я блокировала, сумела отогнать ее ударом ноги, направленным в колени.
      – Айви, прекрати! – крикнула я, когда она отдернулась. – Я сказала – все! – Еще не все. – Серый голос накрыл меня как шелк. – Я тебе, ведьмочка, жизнь спасти пытаюсь. Большой и злой вампир не остановится, когда ты скажешь «стоп». Он на тебя будет переть, пока не получит, что хочет – или пока ты его не прогонишь. Я тебя спасаю – так или иначе. Потом сама мне спасибо скажешь.
      Она метнулась вперед, поймала меня за руку и выкрутила ее, пытаясь свалить меня на пол. Я ахнула и свалила ее подсечкой. Мы обе грохнулись, у меня перехватило дыхание. В дикой панике я оттолкнулась от нее и вскочила на ноги.
      Она была все на тех же восьми футах от меня – и кружила. В ее движениях сквозил едва ощутимый жар. И голову она опустила, глядя на меня из-под волос. Губы полураскрыты, и я почти видела, как вырывается из них дыхание.
      Я попятилась. Меня начал охватывать страх, когда я увидела, как ее каряя радужка меняет цвет на черный. Черт.
      Сглотнув слюну, я попыталась, как дура, стереть с себя ее пот рукой. Что сейчас на нее не надо бросаться, у меня хватило ума понять. Мне необходимо избавиться от ее запаха, и немедленно.
      Пальцы наткнулись на демонский шрам, и у меня перехватило дыхание. Он вибрировал от феромонов, которые она излучала. Черт и еще раз черт!
      – Айви, прекрати, – сказала я, проклиная свой дрогнувший голос. – Мы закончили.
      Зная, что моя жизнь зависит от того, что случится в ближайшие секунды, я медленно повернулась к ней спиной, демонстрируя уверенность, которой не чувствовала. Либо я успею дойти до своей комнаты с двумя замками, либо нет.
      Волосы у меня на шее встали дыбом, когда я проходила мимо нее. Сердце стучало, дыхание пришлось задержать. Она стояла неподвижно, пока я приближалась к коридору, и я позволила себе выдохнуть.
      – Не закончили, – донесся ее шепот. Движение воздуха заставило меня обернуться.
      Она напала молча, глаза ее тонули в черноте. Отбить ее удары я смогла только инстинктивно. Она даже не пыталась себя сдержать.
      Айви схватила меня за руку, и я вскрикнула от боли, когда она развернула меня, прижав к себе спиной. Я наклонилась вперед, будто пытаясь разорвать захват, и когда ее руки напряглись и тело подалось назад, сохраняя равновесие, я ударила затылком в подбородок.
      Она ахнула, выпустила меня и шагнула назад. Адреналин пел у меня в крови, а между мной и моими амулетами стояла Айви. Если я пойду к входной двери – не успею. Моя вина. Черт побери все до самого Поворота, не надо было мне на нее бросаться. Не надо было становиться агрессивной. Ее теперь вел инстинкт, потому что я ее спровоцировала.
      Она остановилась, качаясь, в солнечном луче. Чуть отступив в сторону, она наклонила голову и коснулась уголка собственного рта. Отняла палец, окрашенный кровью, и у меня свело живот от страха. Айви встретилась со мной взглядом, растерла пальцами кровь – и улыбнулась. Я содрогнулась от зрелища острых клыков.
      – Первая кровь, Рэйчел?
      – Айви, нет! – крикнула я, когда она прыгнула.
      Она схватила меня, когда я еще шагу ступить не успела. Схватив за плечо, она швырнула меня в церковный зал. Я ударилась в стену там, где когда-то стоял алтарь, сползла на пол. Пока я ловила ртом воздух, Айви шла ко мне. Все у меня болело, а ее глаза стали черными ямами, движения исполнились плавной силы. Я попыталась откатиться – она поймала меня, подняла рывком.
      – Давай, ведьма, – ласково сказала Айви черным и мягким, как совиные перья, голосом, резко контрастировавшим с яростной хваткой у меня на плече. – Я тебя лучше учила, ты даже не попыталась.
      – Я не хочу тебе делать больно, – выдохнула я.
      Одна рука была прижата у меня за спиной. Она прижала меня к стене под следом от висевшего когда-то креста. Кровь с губы повисла в уголке рта алым самоцветом.
      – А ты и не можешь, – шепнула она.
      Сердце бешено колотилось, я дернулась вырваться – не получилось. – Айви, отпусти, – сказала я, тяжело дыша. – Ты потом сама жалеть будешь. – Удушающий запах благовоний вызвал воспоминание – как она прижимает меня к креслу, весной. – Если ты это сделаешь, – сказала я с нажимом, – я уйду. Ты останешься одна.
      Она подвинулась ближе, свободный локоть распластала по стене рядом с моей головой.
      – Если я это сделаю, никуда ты не уйдешь. – Жаркая улыбка зазмеилась на ее лице, чуть открывая зубы, и она подалась ко мне. – Но ты могла бы вырваться, если бы захотела. Чему я тебя учила три последних месяца? Ты действительно хочешь освободиться, Рэйчел?
      Меня пронизал панический страх, сердце колотилось, а Айви резко вдохнула сквозь зубы, будто от пощечины. Страх для нее был афродизиаком, и сейчас я только что дала ей дозу. Ее захлестнула чернота инстинктов и желания, мышцы ее натянулись, как проволока.
      – Хочешь освободиться, ведьмочка? – промурлыкала она, и ее дыхание коснулось демонского шрама. От него пошла волна покалывания.
      Сделанный мной вдох дошел до самой сердцевины моего существа, будто превратив мою кровь в жидкий металл, будто импульсом пройдя по мне.
      – Отстань, – выдохнула я, и ощущение наслаждения разошлось от шеи, заполняя все тело.
      Это шрам. Она играла с моим демонским шрамом, как Пискари накануне. Айви облизала губы:
      – А ты меня заставь. – Она помедлила, жаркий голод сменился чем-то более игривым и потаенным. – Скажи, что тебе не нравится, когда я так делаю.
      Она вздохнула, глядя мне в глаза, и палец ее гладил меня от мочки уха, по шее, по ключице.
      Я чуть не вскинулась от ощущения, когда ее палец нашел едва заметные бугорки рубцовой ткани, стимулируя шрам к полной активности. У меня закрылись глаза; мне вспомнилось, что демон принял облик Айви, когда рвал мне горло, заполняя рану опасным коктейлем нейромедиаторов, превращающих боль в наслаждение.
      – Нет, – выдохнула я, почти простонала. – Прости меня Господь, нравится. Прошу тебя… перестань.
      Она шевельнулась, прижимаясь ко мне.
      – Я знаю это чувство. Голод расходится по всему телу, пробуждает желание, и тебя уже только одна мысль сжигает – коснуться кого хочешь, – утолить этот голод.
      – Айви! – захныкала я, – прекрати, не могу, не хочу!
      Она молчала, и я раскрыла глаза. Красной капли в углу рта уже не было. Я чувствовала, как гуляет толчками кровь по моим жилам. Я знала, что моя реакция связана с демонским шрамом, что Айви посылает феромоны, заново стимулируя псевдовампирскую слюну, которая осталась во мне и превращала боль в наслаждение. Я знала, что когда-то это был приспособительный механизм, что вампиры привязывали к себе людей, создавая добровольные источники крови. Я все это знала, но трудно было это помнить. Трудно было не наплевать. Сексуального здесь ничего не было – это была потребность, голод, жар.
      Айви прижалась к стене лбом рядом со мной, будто собирая свою решимость. Ее волосы разделили нас шелковым занавесом. Через лосины меня обдавало ее теплом. Я не могла шевельнуться, скованная страхом и желанием, гадая, удовлетворит ли она его или у меня хватит силы воли ее оттолкнуть.
      – Ты не знаешь, каково это – жить рядом с тобой, Рэйчел. – Ее голос доносился из-за завесы волос, как сквозь решетку исповедальни. – Ты бы очень испугалась, знай ты, насколько уязвимой делает тебя шрам. Ты помечена для наслаждения, и если ты не найдешь вампира, чтобы владеть тобой и защищать тебя, все они этим воспользуются, возьмут, что хотят, и передадут следующему, пока ты не превратишься в марионетку, умоляющую, чтобы ей пустили кровь. Я надеялась, что ты сможешь говорить «нет». Что если я тебя как следует обучу, ты сможешь прогнать от себя голодного вампира. Но ты не можешь, солнышко. Слишком сильно пропитали тебя нейротоксины. Ты не виновата. Прости меня…
      Я дышала часто и коротко, и с каждым вдохом расходилось по телу обещание наслаждения, уходило, как отходящая олна, и тут же на ее место приходила новая, усиливая прежнюю. Я задержала дыхание, отчаянно стараясь найти в себе силы сказать ей, чтобы оставила меня… И не находила. Голос Айви стал тихим, проникновенным:
      – Пискари сказал, что это единственный способ тебя сохранить. Сохранить тебе жизнь. Я буду доброй, Рэйчел. Я не попрошу ничего, что ты не хотела бы дать. Ты не будешь похожа на эти жалкие тени, что мы видели у Пискари, ты будешь сильной, ты будешь равной. Он показал мне, когда зачаровал тебя, что это не будет больно. – Голос ее стал почти детским. – Демон уже и так сломал тебя, боли больше не будет никогда. Пискари говорил, что ты отреагируешь, и видит Бог, Рэйчел, так и оказалось. Это как если бы тебя сломал мастер. И ты теперь моя.
      Ее жесткий тон собственницы взметнул во мне страх. Айви повернула голову, волосы упали назад, открывая лицо. В черных глазах горел древний голод, не ведающий греха.
      – Я видела, что случилось у тебя с Пискари, а ведь это всего лишь палец коснулся твоей кожи.
      Я слишком была напугана, захвачена волнами ощущения, расходящимися "от шеи в ритме пульса.
      – Представь себе, – шептала она, – что будет, если вместо твоего пальца это будут мои зубы – нежно и чисто входящие в тебя.
      От этой мысли меня обдало жаром, я обмякла в ее железной хватке, тело восставало против мечущихся мыслей. По лицу покатились слезы; теплые на щеках, они капали на ключицу. И непонятно было, слезы это, или страх, или желание.
      – Не плачь, Рэйчел, – сказала она, наклоняя голову, чтобы коснуться губами моей шеи. Я чуть сознание не потеряла от ноющего желания. – Я тоже не хотела, чтобы так вышло. Но для тебя, – шепнула она, – я нарушу пост.
      Зубы Айви прикусили мне шею, дразня… Я услышала тихий стон, поняла ошеломленно, что это я стонала. Тело кричало, требовало, но душа вопила «нет». Всплыли жадные, голодные лица у Пискари. Несбывшиеся мечты, потерянные жизни. Существование, посвященное служению чужой потребности. Я попыталась оттолкнуть Айви – и не смогла. Воля превратилась в ватную ленточку, рвущуюся от малейшего натяжения.
      – Айви! – все-таки сказала я, слушая собственный шепот. – Подожди.
       «Нет» я сказать не смогла. Но я смогла сказать «подожди».
      Она услышала, отодвинулась, чтобы на меня посмотреть. Сама она почти утонула в тумане предвкушения и страсти. Меня объял холодный ужас.
      – Нет! – сказала я, тяжело дыша, преодолевая навеянную феромонами эйфорию.
       Я это сказала. Как-то я смогла это сказать.
      Удивление и мука отразились у нее на лице, тень сознания вернулась в черные глаза.
      – Нет?
      Это был голос обиженного ребенка.
      У меня глаза закрывались под волнами экстаза, расходящегося от шеи, где ее пальцы гладили края шрамов, где только что были ее губы…
      – Нет, – сумела я сказать, не понимая, где я, не чувствуя реальности, только слабо пытаясь оттолкнуть Айви от себя. – Нет.
      От резкой боли в стиснутом плече глаза у меня открылись сразу.
      – Не верю, что ты это всерьез! – прорычала она.
      – Айви! – завопила я, срываясь на визг, когда она притянула меня к себе. Адреналин вычищал сосуды, за ним шла боль наказанием за дерзость. Ужас придал мне силы не допустить Айви к моей шее. А она тянула с возрастающей силой. Губы разошлись, обнажив зубы. У меня мышцы стали дрожать, не выдерживая напряжения, и она подтягивала меня все ближе и ближе. Душа исчезла из ее глаз, и подобно языческому богу сверкал в них голод. Руки у меня затряслись, еще секунда – и они не выдержат.
       Боже, спаси меня! –взмолилась я отчаянно, обращая глаза к тому месту, где остался след от распятия, висевшего здесь раньше на стене.
      Айви резко дернулась в ответ на металлический звон, наполнивший помещение. застыла. Желание ее замерцало, стало пропадать, брови удивленно приподнялись, в глазах появилась мысль. Задержав дыхание, я ощутила, как слабеет ее хватка. Пальцы соскользнули с моего плеча, и она, вздохнув, опустилась к моим ногам.
      У нее за спиной стоял Ник, держа в руках мой самый большой медный котел для зелий.
      – Ник, – прошептала я, не в силах разглядеть его сквозь нахлынувшие слезы.
      Вздохнув, я потянулась к нему и потеряла сознание, как только он коснулся моей руки.

Глава тринадцатая

      Было тепло и душно. Доносился запах остывшего кофе. «Старбакс», два куска сахара, без сливок. Я открыла глаза, но перепутанные рыжие пряди застилали зрение. Рука отозвалась болью, когда я их отвела в сторону. Было тихо, только доносился уличный шум и привычное гудение будильника Ника. Я не удивилась, очнувшись у него в спальне, на своей обычной стороне кровати, видя сразу и окно, и дверь. Никогда еще не было мне так приятно видеть ободранный комод Ника с выпавшей ручкой.
      Косые лучи, светившие меж раздвинутых штор, уже начинали гаснуть. Очевидно, день клонился к закату. Часы показывали пять тридцать пять, и я знала, что это время точное. У Ника слабость ко всяким электронным штучкам, и эти часы каждую полночь корректировали свои показания, получая сигнал от атомных часов в Колорадо. И наручные часы Ника тоже. Зачем кому-то нужна такая точность – это было для меня непостижимо. Я-то наручных часов вообще не ношу.
      Меня до подбородка уютно укрывал сине-золотой шерстяной платок, связанный когда-то матерью Ника, и от него слегка пахло мылом «айвори соуп». Амулет от боли лежал на ночном столике – и иголка для пальца тут же. Ник подумал обо всем. Если бы он мог сам активировать чары, он бы это сделал.
      Я огляделась, ища его глазами – раз пахнет кофе, значит, он где-то рядом. Платок стек с меня, когда я спустила ноги на пол. Мышцы отчаянно протестовали, когда я потянулась за амулетом. Ныли ребра, тянуло спину. Наклонив голову, я уколола палец, добыв три капли крови, чтобы пробудить чары. И еще даже раньше, чем накинула шнур на голову, ощутила облегчение. Все травмы сводились к ушибам и синякам – все заживет.
      Я прищурилась в искусственных сумерках. Оставленная кофейная чашка привлекла мое внимание к груде одежды на стуле. Она шевелилась в плавном ритме, превратившись в спящего Ника, разбросавшего длинные ноги. В носках, потому что по его ковру не ходили в ботинках, и торчащие большие ступни вызвали у меня улыбку.
      Я села, довольная, что делать ничего сейчас не надо. У Ника день начинается на шесть часов раньше моего, и пробивающаяся щетина покрыла ранней тенью длинное спокойное лицо спящего. Подбородком он уткнулся в грудь, короткие волосы упали на глаза, открывшиеся, когда первобытным чутьем он ощутил мой взгляд. Я улыбнулась шире, когда он потянулся на стуле, зевнул.
      – Привет, Рей-Рей, – сказал он, и голос у него был теплый, как лужа воды под солнцем. – Как ты?
      – Нормально.
      Мне было неловко, что он все это видел, что он меня спас, а еще я от души радовалась, что он оказался на месте для того и для другого.
      Он пересел ко мне, матрас прогнулся, и я сползла к нему, счастливо и с облегчением вздохнув. Он обнял меня одной рукой и прижал к себе. Я положила голову ему на плечо, вдыхая запах старых книг и серы. Постепенно сердцебиение у меня успокоилось, и я сидела, ничего не делая, черпая силу просто в том, что он был рядом.
      – Уверена, что нормально? – спросил он, глубоко запуская руку мне в волосы.
      Я отодвинулась.
      – Да, спасибо. А где Айви?
      Он ничего не сказал, и я сама ощутила, как исказилось тревогой мое лицо.
      – Она тебе ничего не сделала? Он отнял руку от моих волос:
      – Она на полу, где я ее оставил.
      – Ник! – воскликнула я, отталкиваясь от него и выпрямляясь. – Как ты мог просто так ее бросить?
      Я встала, ища сумку, сообразила, что он ее не привез. И еще я была босая.
      – Отвези меня домой, – сказала я, понимая, что автобус меня не подберет.
      Ник поднялся одновременно со мной.
      – Блин! – произнес он вполголоса. – Извини. Мне показалось, что ты ей сказала «нет». – Он то смотрел мне в глаза, то отводил взгляд в сторону, и на лице отражались мука, разочарование и смущение, от которого он краснел. – Черт-черт-черт! – бормотал он про себя. – Прости, ей-богу. Да-да, конечно. Отвезу тебя домой. Может, она еще не очнулась. Уж прости, пожалуйста. Я думал, ты сказала «нет»… Бог ты мой, не надо было вмешиваться. Я честно думал, ты сказала «нет»!
      Он так был подавлен своей ошибкой, так расстроен. Я протянула руку и притянула его к себе, не давая выйти из спальни.
      – Ник, – позвала я его, и он замер на месте. – Я и правда сказала «нет».
      У него глаза еще больше вылезли на лоб. Челюсть отвисла, он стоял, будто не в силах даже моргнуть.
      – Но… и ты хочешь вернуться?
      Я села на кровати, посмотрела на него.
      – Ну, да. Она моя подруга. – Я взметнула руки: – Не могу поверить, что ты просто бросил ее там валяться!
      Ник заколебался. В глазах его читалось полное недоумение.
      – Но я видел, что она хотела сделать. Она чуть тебя не укусила, и ты хочешь вернуться?
      Я ссутулилась, опустила глаза к испещренному пятнами мерзкому желтому ковру.
      – Это я виновата, – сказала я тихо. – Мы устроили спарринг, а я была зла. – Я посмотрела на Ника: – Не на нее, на Эддена. Потом она стала выступать, и это меня завело, так что я поймала ее врасплох… прыгнула ей на спину, ухватила за волосы, закинула ей голову назад и подышала на шею.
      Ник сжал губы, сел не спеша на краешек стула и уперся локтями в колени.
      – Давай-ка проясним. Ты решила заняться с ней спаррингом, когда была зла. Ты подождала, пока обе вы окажетесь на эмоциональном взводе, и тогда на нее налетела? – Он шумно выдохнул через нос. – Ты точно не хотела, чтобы она тебя кусала?
      Я скорчила кислую рожу:
      – Я же тебе сказала, что она не виновата.
      Не желая с ним спорить, я встала и разняла его руки, освобождая себе место у него на коленях. Он удивленно хмыкнул, потом обнял меня, когда я села. Я ткнулась головой ему между щекой и плечом, вдыхая его мужской запах. Воспоминание об эйфории, наведенной вампирской слюной, мелькнуло и исчезло. Я не хотела, чтобы она меня кусала, не хотела, но не уходила мысль, что низшая часть моего существа, та, что стремится к удовольствию, могла хотеть. И я это понимала, я знала, что Айви не виновата. Как только я смогу себя в этом убедить и встать с его коленей, я ей позвоню и скажу.
      Я прижималась к нему, слушая шум машин с улицы, а Ник гладил меня по голове. Казалось, он испытывает необычайное облегчение.
      – Ник, – обратилась я к нему. – А что бы ты стал делать, если бы я не сказала «нет»?
      Он медленно вдохнул и выдохнул.
      – Поставил бы твой котел за дверью и вышел, – прокатился по мне его голос.
      Я выпрямилась, он шевельнулся, когда я перенесла вес тела.
      – Ты бы дал ей разорвать мне горло? Он не смотрел мне в глаза.
      – Айви не выпила бы всю твою кровь, не оставила бы тебя мертвой, – сказал он нехотя. – Даже в той горячке, что ты ей навеяла. Я слышал, что она тебе предлагала. Не на один раз, а на всю жизнь.
      Демонский шрам отозвался на эти слова покалыванием, и я, испугавшись, подавила в себе это ощущение.
      – И сколько времени ты там стоял? – спросила я, холодея от мысли, что Айви не просто потеряла самообладание, что причины этого кошмара куда серьезнее. Он прижал меня теснее, но в глаза все же не смотрел.
      – Достаточно, чтобы слышать, как она предлагала тебе стать ее наследником. И если бы это было то, что ты хотела, я бы не встал у тебя на дороге.
      У меня отвалилась челюсть, я убрала руку, которой обнимала его.
      – Ты бы ушел прочь и дал бы ей превратить меня в свою игрушку?
      В карих глазах мелькнула злость.
      – В наследника, Рэйчел. Не тень и не игрушку, и даже не в раба. Разница в целый мир.
      – Ты бы просто ушел? – воскликнула я, не желая вставать с его колен из страха, что гордость заставит меня уйти из его дома. – Ты бы ничего не сделал?
      Он стиснул зубы, но не сделал попытки сбросить меня на пол.
      – Это ведь не я живу в церкви с вампиром! – раздраженно сказал он. – Я не знаю, чего ты хочешь. Могу исходить только из того, что ты мне говоришь и что я сам вижу. Ты живешь с ней. Ты встречаешься со мной. Что я должен думать?
      Я ничего не сказала, и он добавил уже тише:
      – То, чего хочет Айви – ничего в этом нет неправильного или необычного, это просто холодный и пугающий факт. Ей лет через сорок или около того понадобится надежный наследник, и ты ей нравишься. Честно говоря, это отличное предложение. Но ты бы лучше решила сама, пока вампирские феромоны не приняли решение за тебя.
      С запинкой, нехотя, он продолжил:
      – Ты бы не стала игрушкой. У Айви – не стала бы. И ты была бы с ней в полной безопасности, неприкосновенная для каждой мерзкой твари во всем Цинциннати.
      Моя мысль выхватила из туманной дымки мелкие, вроде бы не связанные между собой случаи трений между Айви и Ником, представив их теперь в новом свете.
      – Она все это время за мной охотилась, – прошептала я, ощутив первые прикосновения настоящего страха.
      Морщинки у глаз Ника стали резче.
      – Нет. Ей не просто кровь нужна, хотя и это важно. Но я должен быть честным: вы дополняете друг друга, как ни один вампир с наследником, которых мне случалось видеть. – Какая-то неизвестная эмоция вспыхнула в его глазах и погасла. – Это шанс достичь величия – если ты захочешь расстаться со своими мечтами и жить ее мечтами. Ты всегда будешь второй. Но второй после вампира, которому суждено править в Цинциннати.