Вампир Билл (№1) - Мертвы, пока светло

— Если вы узнаете что-нибудь, дайте мне знать, что мне нужно делать, — попросила я. — Могу ли я с ним встретиться до того?

— Он бы этого не хотел, — ответил мне Сид Матт. Почему-то это сообщение причинило мне страшную боль.

— Почему? — спросила я, изо всех сил пытаясь не расплакаться.

— Ему стыдно, — отозвался адвокат.

Мысль о том, что Джейсону может быть стыдно, меня поразила.

— Что ж, — сказала я, внезапно устав от этой бесполезной встречи, — позвоните мне, когда я смогу что-либо сделать.

Сид Матт кивнул, его челюсти слегка подрагивали при движении. Мое присутствие стесняло его, и он был рад, что уходит.

Адвокат удалился на своем пикапе, нахлобучив на голову ковбойскую шляпу, будучи еще в поле зрения.

Когда полностью стемнело, я вышла проведать Буббу. Он сидел под падубом, перед ним стояла груда бутылочек с кровью — пустые по одну сторону, полные — по другую.

У меня был фонарик, я знала, что Бубба где-то поблизости, но все равно увидеть его в луче света оказалось для меня шоком. Я потрясла головой. Что-то с Буббой действительно пошло совсем не так, когда он пришел в себя, в этом можно было не сомневаться. Глаза Буббы были совершенно безумны.

— Привет, милочка! — сказал он, и его акцент южанина был тягучим, словно сироп. — Как поживаешь? Составишь мне компанию?

— Я только хотела убедиться, что тебе удобно, — ответила я.

— Знаешь, есть масса куда более удобных местечек, чем это, но раз уж ты девушка Билла, о них говорить не приходится.

— Правильно, — твердо сказала я.

— А нет ли поблизости кошечек? Надоела мне эта ерунда в бутылках!

— Нет. Но я уверена, что Билл скоро вернется, а ты сможешь отправиться домой.

И я направилась домой, чувствуя себя слишком неуютно в присутствии Буббы, чтобы продолжать разговор, если конечно происходившее можно было так назвать. Интересно, о чем думал Бубба в эти долгие ночи, занятые наблюдением, вспоминал ли он свое прошлое?

— А как твой песик? — окликнул он меня.

— Ушел домой, — бросила я через плечо.

— Жаль, — сказал Бубба сам себе, так тихо, что я едва расслышала.

Я приготовила постель, посмотрела телевизор, поела мороженого, удосужившись даже натереть шоколад для присыпки. Нынче вечером не срабатывали никакие привычные маленькие радости. Брат сидел в тюрьме, мой парень был в Новом Орлеане, бабушка погибла, а какой-то мерзавец убил мою кошку. Мне было одиноко и жаль себя.

Но иногда приходится переживать и такое.

Билл не ответил на мой звонок.

Это лишь добавило дров в огонь моего страдания. Наверное, он встретил какую-нибудь гостеприимную ведьму в Новом Орлеане или клыка-кулака из тех, что вьются каждую ночь в «Крови в квартале», надеясь на свидание с вампиром.

Будь я алкоголичкой, я бы напилась. Будь я более легкого поведения, я бы позвонила симпатичному Джи Би дю Рону и переспала бы с ним. Но я далека от подобного драматизма, поэтому я ограничилась мороженым и старыми фильмами по телевизору. По странному стечению обстоятельств там показывали «Голубые Гавайи».

Спать я отправилась около полуночи.

Меня разбудил крик за окном спальни. Усевшись в постели, я услышала грохот и топот, и наконец голос, явно принадлежащий Буббе прокричал:

— Выйди-ка, милочка!

Не слыша больше ничего в течение пары минут, я накинула банный халат и подошла к входной двери. Двор, залитый светом лампочек сигнализации, был пуст. Я заметила движение слева и, высунув голову из-за двери, увидела Буббу, который возвращался в свою засаду.

— Что случилось? — тихо окликнула я.

Бубба изменил направление движения и пошел к порогу.

— Явно какой-то сукин сын, прости за выражение, болтался вокруг дома, — сообщил мне Бубба. Его карие глаза сияли, и он был больше похож на прежнего себя. — Я услышал его еще до того, как он оказался здесь, и надеялся перехватить. Но он бросился к дороге через лес, а там у него стоял грузовик.

— А ты его успел рассмотреть?

— Не настолько, чтобы описать, — с виноватой улыбкой признался Бубба. — Он приехал на пикапе, но я не понял даже, какого тот был цвета. Темно.

— И все же ты меня спас, — сказала я, надеясь, что искренняя благодарность прозвучит в моем голосе. Я почувствовала волну благодарности к Биллу, который организовал мою охрану. Даже Бубба стал мне милее, чем был раньше. — Спасибо тебе, Бубба.

— Да не стоит благодарности, — галантно ответил мне Бубба. В этот момент он выпрямился, немного откинул назад голову, на его лице блуждала улыбка… То был он, и я готова была произнести его имя, когда предостережение Билла всплыло в моей памяти, и я промолчала.

На следующий день Джейсона выпустили на поруки.

Это обошлось мне в целое состояние. Я подписала то, что указал мне Сид Матт, хотя большую часть обеспечения залога составляли дом, грузовик и рыбацкая лодка Джейсона. Если бы Джейсон а когда-либо раньше арестовывали, хоть за какую-нибудь ерунду, не думаю, что его согласились бы отпустить.

Я стояла на лестнице здания суда, одетая в жуткий официальный костюм цвета морской волны, в котором едва не растеклась по жаре позднего утра. Пот тек по моему лицу, стекал по губам, вызывая желание немедленно залезть под душ. Джейсон остановился передо мной. Я не была уверена в том, что он заговорит со мной. Он выглядел намного старше. Теперь у него за плечами стояла настоящая беда, от которой так не отмахнешься, которую не переждешь, как горе.

— Я не стану говорить с тобой об этом, — сказал он так тихо, что я едва расслышала его. — Ты знаешь, что это сделал не я. Я никогда не был сторонником насилия, за исключением пары драк из-за женщин.

Я прикоснулась к его плечу, и рука моя опустилась, когда он никак не отреагировал.

— Я никогда и не думала, что это ты. И никогда не стану. Прости, что я была такой идиоткой и позвонила вчера по 911. Если бы я сразу поняла, что это не твоя кровь, я бы перенесла тебя в трейлер Сэма, отмыла бы и спрятала кассету. Я просто ужасно перепугалась, что это твоя кровь. — Я ощутила, как глаза наполняются слезами. Но теперь было не время плакать, так что я собралась, и лицо мое напряглось. В мыслях у Джейсона была мешанина, этакий мысленный свинарник. Из адской смеси выплывало то сожаление, то стыд за обнародование его сексуальных привычек, то чувство вины за недостаточное сожаление о гибели Эми, то ужас, что кто-то в городе может решить, будто он убил свою бабушку, пока ждал свою сестру.

— Мы выкарабкаемся, — беспомощно сказала я.

— Мы выкарабкаемся, — повторил он, стараясь придать голосу силы и уверенности. Но мне показалось, что пройдет еще немало времени, пока уверенность Джейсона, это ощущение, которое делало его неотразимым, вернется к своему хозяину, наполнит его речь и осветит лицо.

А может, этого уже никогда не случится.

Здесь, у суда, мы и расстались. Нам нечего было сказать.

Я весь день просидела в баре, вглядываясь во входящих мужчин, пытаясь прочесть их мысли. Ни один из них не думал о том, как он убил четырех женщин и как ему удалось до сих пор избежать правосудия. В обед в дверь вошли Хойт и Рене, но тут же вышли снова, увидев меня в баре. Наверное, мое присутствие смутило их.

Наконец, Сэм заставил меня уйти. Он сказал, что я навожу ужас настолько, что отпугиваю всех посетителей, которые могли бы предоставить мне какую-либо информацию.

Я вышла из двери и оказалась на солнце. Близился закат. Я подумала о Буббе, о Билле, о всех существах, что пробуждаются от своего могильного сна, чтобы пройтись по поверхности земли.

Я заскочила в «Граббит Квик», чтобы купить молока на завтрак. Новый служитель оказался прыщавым юнцом с большим кадыком. Он уставился на меня, словно хотел навсегда запечатлеть в голове облик сестры убийцы. Я поняла, что он ждет не дождется, пока я уйду, чтобы позвонить своей подружке. Он пытался разглядеть следы зубов на моей шее. А еще он мечтал найти кого-нибудь, у кого можно было бы узнать, как делают это вампиры.

И вот такой мусор мне приходилось слышать день за днем. Не важно, насколько я была сосредоточена на другом, не важно, насколько бы основательно я не держала защиту и как широко не улыбалась, это все равно просачивалось.

Я добралась до дома, когда стало смеркаться. Убрав молоко и сняв костюм, я надела шорты и черную футболку и постаралась придумать занятие на сегодняшний вечер. Я не могла успокоиться настолько, чтобы устроиться почитать. Все равно мне нужно было зайти в библиотеку и поменять книги, что при нынешних обстоятельствах было слишком тяжелым испытанием. По телевизору вечером ничего хорошего не было. Я подумала было, не посмотреть ли еще раз «Отважное сердце»: Мэл Гибсон в килте великолепно поднимает настроение. Но на мое сегодняшнее настроение в этом фильме проливалось слишком много крови. Я не смогла бы выдержать сцену, где этой девице перережут глотку, пусть я даже знаю момент, когда нужно закрыть глаза.

Я направилась в ванную, чтобы смыть свой пропотевший макияж, когда сквозь звук льющейся воды мне почудился вой, донесшийся снаружи.

Я выключила воду и замерла, пристально вслушиваясь. Что?.. Вода с лица капала на футболку.

Ни звука. Полная тишина.

Я подобралась к входной двери, она была ближе всего к наблюдательному пункту Буббы.

Я приоткрыла дверь и прокричала:

— Бубба!

Никакого ответа.

Я попыталась еще раз.

Мне показалось, что даже жабы и кузнечики затаили дыхание. Ночь была столь тиха, что в этой тишине могло оказаться что угодно. Что-то пыталось возникнуть оттуда, из темноты.

Я пыталась соображать, но сердце колотилось так бешено, что мне было трудно сосредоточиться.

Во-первых, позвонить в полицию.

И тут выяснилось, что это невозможно. Телефон молчал.

Так что я могла либо сидеть в доме, поджидая то, что на меня обрушится, либо бежать в лес.

Выбор был непрост. Я прикусила нижнюю губу, обходя дом и гася свет, пытаясь выработать порядок действий. Дом создавал некоторую защиту: замки, стены, укромные уголки. Но я знала, что если кто-то вознамерился залезть в дом, он сможет это сделать, и тогда я окажусь в ловушке.

Ладно. Как выбраться наружу, чтобы меня не заметили? Для начала, я выключила и наружное освещение. Задняя дверь была ближе к лесу, так что этот выбор показался мне более удачным. Я хорошо знала здешние леса и могла переждать там до света. Может, я смогла бы пробраться в дом Билла. Там-то телефон наверняка работал, а ключ у меня был.

Или можно было попробовать пробраться к машине и завести ее. Но это связывало меня с определенным местом на несколько секунд.

Нет, лес казался мне лучшим вариантом.

В одном из карманов я нащупала ключ Билла и бабушкин складной ножик. Бабушка держала его на столике в гостиной и использовала для открывания писем. В другом кармане я нащупала маленький фонарик. В чулане близ входной двери у бабушки хранилась и старое ружье. Оно принадлежала отцу, когда тот был еще маленьким, а она использовала ее для стрельбы по змеям. Что ж, и мне предстояло пристрелить змею. Я ненавидела это ружье, ненавидела саму мысль о том, что мне придется его использовать, но сейчас, похоже, было самое время.

Но его там не было.

С трудом поверив себе, я обшарила весь чулан.

Он был у меня в доме!

Но дом не был взломан.

Кто-то, кого я приглашала. Кто здесь бывал? Я попыталась вспомнить всех, пока шла к задней двери, перевязав бантики на своих теннисках, чтобы не наступить ненароком на болтающийся шнурок. Небрежно, едва ли не одной рукой, завязала волосы в хвост, чтобы они не падали мне на лицо, стянув его резинкой. Но все это время я думала об украденном ружье.

Кто бывал у меня? Билл, Джейсон, Арлена, Рене, дети, Энди Бельфлер, Сэм, Сид Матт. Я уверена, что оставляла всех их хотя бы на несколько минут, которых могло хватить для того, чтобы вынести ружье из дома, а позже перепрятать его.

Потом я вспомнила день похорон. Почти все, кого я знала, входили и выходили из дома, когда погибла бабушка, а я не была уверена, видела ли ружье с тех пор.

Но мне казалось маловероятным, чтобы кто-то небрежно вышел из переполненного дома с ружьем на плече. Да и если бы она пропала тогда, думаю, я бы уже заметила ее отсутствие. В этом я была почти уверена.

Но сейчас мне следовало оставить эти мысли и подумать о том, что ждет меня во тьме.

Я отворила заднюю дверь и вышла из дома, стараясь держаться как можно ближе к земле, мягко прикрыв дверь за собой. Я решила не спускаться по ступеням, а опустившись на пороге, нашарила землю одной ногой. Потом перенесла на нее вес и опустила вторую ногу. И снова наклонилась. Это мне очень напомнило то, как мы играли с Джейсоном в прятки, пока были еще детьми.

Мне хотелось верить, что сейчас я не играю с ним в прятки.

В качестве первого прикрытия я использовала кадку с цветами, устроенную бабушкой, затем перебралась к ее машине, которая стала моим вторым прикрытием. Я посмотрела на небо. Месяц был молодым, ночь была ясной, и небо было усыпано звездами. Воздух был тяжелым от влаги, и все еще было жарко. Мои руки в считанные минуты покрылись потом.

Следующий этап: от машины к дереву мимозы.

На сей раз все прошло не так гладко. Я споткнулась о пень и сильно ушиблась. Пришлось прикусить губу, чтобы не закричать. Боль прострелила всю ногу, я поняла, что корявый пень довольно сильно разодрал мне бедро. И чего мне стоило выйти и спилить этот проклятый пень? Об этом еще бабушка просила Джейсона, но у того никогда не находилось времени.

Я услышала, ощутила движение. Мысленно выругавшись, я поднялась и направилась к деревьям. Кто-то пробирался по опушке леса справа от меня и двигался в мою сторону. Но я знала, что мне делать, и с силой, которая меня саму поразила, вцепилась в нижнюю ветвь дерева, по которому мы любили лазать еще в детстве, и подтянулась. Если мне суждено дожить до завтра, у меня будут жестоко болеть все мышцы, но игра стоила свеч. Я балансировала на ветви, пытаясь сдерживать дыхание, хотя больше всего мне хотелось стонать и скулить.

Ах, если бы все это было только сном. Но нет: несомненно, именно я, Сьюки Стакхаус, официантка и телепат, сидела на ветке посреди леса среди ночи, вооруженная лишь перочинным ножиком.

Движение прямо подо мной. Из леса выскользнул мужчина. С руки у него свисал длинный шнур. О Господи! Хотя луна уже почти поднялась, голова мужчины упорно оставалась в тени, и я не могла понять, кто это был. Он прошел под деревом, не заметив меня.

Когда он скрылся из вида, я осмелилась вдохнуть. Как можно тише я спустилась с дерева и направилась через лес к дороге. Дорога займет некоторое время, но может, мне удастся остановить какую-нибудь машину. Потом мне пришло в голову, насколько редко используют эту дорогу. Возможно, лучше было бы попытаться пройти через кладбище к дому Билла. Я подумала о ночном кладбище, об ищущем меня убийце и содрогнулась.

Но пугаться еще больше было совершенно бессмысленно. Мне надо было сосредоточиться на том, что происходило здесь и сейчас. Я двигалась очень медленно, внимательно осматривая места, куда я ставила ноги. Если я упаду здесь, то наделаю шума, и он мгновенно окажется здесь.

Ярдах в десяти к юго-востоку от дерева, на котором я пряталась, я наткнулась на мертвую кошку. На ее горле зияла рваная рана. В лунном свете я не могла сказать даже, какого цвета была кошка, но темные пятна вокруг маленького трупа были, несомненно, кровью. Еще в пяти футах я увидела Буббу. Он был то ли мертв, то ли без сознания. Довольно сложно определить правильно, если дело касается вампира. Но в нем не торчал кол, голова его была на месте, так что я понадеялась, что он лишь без сознания.

Наверное, кто-то подсунул Буббе кошку, накачанную наркотиками. Кто-то, кто знал, что Бубба меня охраняет, и что он не откажется от кошачьей крови.

Я услышала хруст позади. В мгновенье ока я скользнула в тень ближайшего дерева. Я была взбешена и перепугана, и мне хотелось знать, переживу ли я эту ночь.

У меня не было ружья, но у меня было собственное оружие. Я закрыла глаза и попыталась достичь его мозг.

Сплетение темного, красного, черного. Ненависть.

Я содрогнулась. Но это было неизбежно, в этом была единственная защита. Я полностью опустила защиту.

В мою голову хлынули образы, от которых мне стало дурно, которые ужаснули меня. Дон, которая просит кого-то, чтобы ее ударили, а затем видит, что у него в руках один из ее чулков, он пропускает его сквозь пальцы, готовясь затянуть на ее шее. Мимолетное видение Маудет, обнаженной и умоляющей. Женщина, которую я никогда не видела, сидит ко мне обнаженной спиной, покрытой синяками и ссадинами. И бабушка — моя бабушка — на нашей родной кухне, яростно сражающаяся за свою жизнь.

Меня парализовало от шока, от ужаса. Чьи же это были мысли? Я увидела детей Арлена, играющих на полу моей гостиной, увидела саму себя, хотя я и не была похожа на то, что привыкла видеть в зеркале. В моей шее зияли огромные дыры, я была развратной, на моем лице играла многозначительная усмешка, и я зазывающе поглаживала внутреннюю поверхность своих бедер.

Я была в мозгу Рене Леньера. И именно так он видел меня.

Рене был сумасшедшим.

Теперь я поняла, почему никогда не могла отчетливо прочитать его мысли. Он держал их в тайнике, в такой части мозга, где мог прятать их, отделив от своего сознания.

Сейчас он видел некие очертания за деревом, и они напомнили ему очертания женщины.

Он видел меня.

Я помчалась на запад к кладбищу. Я не могла больше слушать его мысли, поскольку моя голова была занята бегом, тем, как обогнуть препятствия в виде деревьев, кустов, поваленных стволов, лужиц, где скапливался дождь. Мои сильные ноги отталкивались, руки вздымались, дыхание звучало подобно волынке.

Я вырвалась из леса и оказалась на кладбище. Старейшая часть кладбища лежала дальше к северу, по направлению в дому Билла. Там были лучшие местечки, чтобы укрыться. Я неслась над современными надгробиями, почти не касаясь земли, зная, что попытки спрятаться бесполезны. Я перепрыгнула через бабушкину могилу, земля была еще сырой, могильного камня не было. Ее убийца преследовал меня. Я обернулась, чтобы посмотреть, насколько он близко, и в лунном свете я увидела растрепанную голову Рене, настигающего меня.

Я сбежала по склону углубления, в котором расположилось кладбище, затем стала подниматься по противоположному. Решив, что между мной и Рене оказалось достаточное количество надгробий и памятников, я нырнула за высокую гранитную колонну, увенчанную крестом. Там я и замерла, стараясь слиться с холодной твердыней камня. Мне пришлось прикрыть рот ладонью, чтобы приглушить звук, с которым легкие пытались насытиться кислородом. Я достаточно успокоилась, чтобы попытаться прислушаться к Рене, но его мысли были настолько спутаны, что не поддавались пониманию, кроме ярости, которая его охватила. Затем предстало одно четкое видение.

— Твоя сестра, — закричала я. — Жива ли еще Синди?

— Сука! — заорал он, и в эту секунду я осознала, что первой погибшей женщиной оказалась сестра Рене, которой нравились вампиры, та, которую, по словам Арлены, Рене все еще время от времени посещал. Рене убил Синди, свою сестру-официантку, когда на ней еще была белая с розовым форма официантки больничного кафетерия. Он удушил ее лямками фартука. И занимался с ней сексом, уже после того, как она умерла. «Она пала столь низко, что не станет возражать даже против собственного брата», — думал он, насколько он вообще был способен думать. Любая, кто позволила вампиру сделать с собой это, заслуживает смерти. Он спрятал ее тело от стыда. Другие не были его плотью и кровью, и позволить им остаться лежать было нормально.

Меня затягивало в больной мозг Рене, как щепку затягивает в водоворот, это потрясло меня. Когда я вернулась в свой мозг, он напал на меня. Он изо всей силы ударил меня по лицу и рассчитывал, что я упаду. Удар сломал мне нос и причинил такую страшную боль, что я почти отключилась, но устояла. Я ударила в ответ. Недостаток опыта сделал мой удар неэффективным. Я просто шлепнула его по ребрам, он хрюкнул, и в следующую секунду нанес мне еще удар.

Его кулак сломал мою ключицу. Но я устояла на ногах.

Он не знал, насколько я сильна. При свете луны я видела, насколько он удивлен тем, что я пытаюсь сопротивляться, и я мысленно поблагодарила кровь вампиров, которая оказалась во мне. Я подумала о своей отважной бабушке и набросилась на него, схватила за уши и попыталась стукнуть головой о гранитную колонну. Его руки пытались схватить мои и оттянуть их, чтобы ослабить хватку. Наконец, это ему удалось, но по его глазам я поняла, что он удивлен и теперь начеку. Я попыталась бросить его на колени, но он опередил меня, изогнувшись так, чтобы увильнуть от меня. Пока я потеряла равновесие, он подтолкнул меня, и я с грохотом рухнула на землю.

Тогда он оседлал меня. Но во время нашей схватки он потерял свой шнурок, и, держа меня одной рукой за шею, второй он пытался нащупать свое избранное орудие. Моя правая рука оказалась пригвождена, но левая была свободна, и ей и била и царапала его. Ему приходилось не обращать на это внимания, приходилось искать свой шнурок, который являлся частью ритуала. Моя рука наткнулась на знакомый предмет.

Рене, который был в рабочей одежде, все еще носил на поясе нож. Рывком я расстегнула ножны и вытащила из них нож. Пока он успел подумать: «Надо мне было его снять», — я вонзила нож ему в бок, под углом, потом вытащила его.

Тогда он закричал.

Он поднялся на ноги, скорчился, пытаясь обеими руками зажать рану, из которой хлестала кровь.

Я отодвинулась и поднялась, стараясь сохранить расстояние между собой и мужчиной, которого можно было назвать чудовищем с не меньшим основанием, чем Билла.

— Господи Иисусе! Женщина, что ты наделала? О Боже, как мне больно! — закричал Рене.

Это было сильно.

Теперь он был испуган, он боялся, что его раскроют, положив конец его играм, его мести.

— Девки вроде тебя заслуживают смерти, — зарычал он. — Я чувствую тебя в своей голове, выродок!

— Кто это здесь выродок? — прошипела я. — Сдохни, ублюдок.

Я и не знала, что во мне таится такое. Я стояла согнувшись близ надгробия, вцепившись рукой в окровавленный нож, ожидая, когда он снова набросится на меня.

Он передвигался кругами, пошатываясь, а я с каменным лицом наблюдала за этим. Я открыла свой мозг его ощущению приближающейся смерти. Я была готова еще раз ударить его ножом, но тут он рухнул на землю. Удостоверившись, что он не шевелится, я пошла к дому Билла. Я не бежала, попытавшись убедить себя в том, что я просто не могу бежать, но не уверена, что дело было в этом. Я продолжала видеть свою бабушку, навеки запечатленную в памяти Рене, сражающуюся за жизнь в собственном доме.

Я вытащила ключ Билла из кармана, почти удивившись, что он все еще там.

Мне как-то удалось повернуть его, ввалиться в большую гостиную, добраться до телефона. Моим пальцам удалось нащупать кнопки, определить, какая из них — девятка, а где находится единица. Я с достаточной силой нажала на них, так что кнопки пискнули, а затем, без предупреждения, я отключилась.

Я поняла, что нахожусь в больнице. Я была окружена чистым запахом больничных простыней.

Следующим, что я поняла, была боль во всем теле.

Кто-то был со мной в комнате. Не без усилия мне удалось открыть глаза.

Энди Бельфлер. Его квадратное лицо было еще более изможденным, чем когда я видела его в последний раз.

— Ты меня слышишь? — спросил он.

Я кивнула. Движение было слабым, но оно отдалось волной боли в голове.

— Мы задержали его, — сказал он, и стал рассказывать что-то дальше, но я заснула.

Я проснулась снова днем, на этот раз уже более ожившей.

Кто-то был в комнате.

— Кто здесь? — спросила я, и мой голос вырвался с болезненным скрежетом.

Со стула в углу комнаты поднялся Кевин, скатывая журнал с кроссвордами и засовывавая его в карман формы.

— Где Кения? — прошептала я.

Он неожиданно усмехнулся.

— Она просидела здесь пару часов, — объяснил он. — Скоро вернется. Я послал ее за обедом.

Его худое лицо и тело представляли собой символ одобрения.

— А ты крепкий орешек! — добавил он.

— Не чувствую себя крепкой, — удалось произнести мне.

— Тебе просто больно, — сообщил он мне, словно я этого не знала.

— Рене.

— Мы нашли его на кладбище, — сказал мне Кевин. — Ты его недурно отделала. Он был в сознании и заявил нам, что пытался тебя убить.

— Славно.

— Он действительно расстроился, что не довел дело до конца. Я все еще не могу поверить, что все так и было, но ему было вроде больно и вроде он был испуган, когда мы до него добрались. Он сказал нам, что это ты во всем виновата, потому что не хотела просто лечь и умереть. Он решил, что тут замешана генетика, потому что твоя бабушка… — здесь Кевин осекся, решив, что вступает в слишком больную область.

— Она тоже сражалась, — прошептала я.

В этот момент вошла Кения, массивная, бесстрастная, держа в руках чашечку с дымящимся кофе.

— Она очнулась, — сообщил Кевин, просияв при виде напарницы.

— Хорошо, — Кения не была настолько возбуждена этим событием. — Она сказала, что случилось? Может, стоит позвать Энди?

— Да, он так просил. Но он проспал только четыре часа.

— Он сказал позвать.

Кевин пожал плечами и подошел к телефону, стоявшему возле кровати. Я задремала, пока он говорил, но сквозь дрему слышала, как они с Кенией мурлычут, пока ждут. Он говорил о своих охотничьих собаках. Кения, насколько я понимаю, слушала.

Вошел Энди, я ощутила его мысли, склад его ума. Его массивное присутствие заполонило комнату. Когда он нагнулся, чтобы посмотреть на меня, я открыла глаза. Мы обменялись долгим взглядом.

Две пары ног удалились в холл.

— Он все еще жив, — резко сказал Энди. — И не перестает говорить.

Я сделала короткое движение головой, которое должно было обозначать кивок.

— Он сказал, что это началось из-за его сестры, которая встречалась с вампиром. Видимо, она потеряла столько крови, что Рене уверился, будто она сама превратится в вампира, если он не вмешается. Однажды, будучи у нее, он поставил перед ней ультиматум. Она отказалась, сказав, что не откажется от своего любимого. Она как раз завязывала свой фартук, готовясь к работе, пока они спорили. Он сорвал его, задушил ее и… кое-что еще.

Энди это явно не нравилось.

— Я знаю, — прошептала я.

— Кажется, — продолжил Энди, — он почему-то решил, будто все его чудовищные действия оправдываются его собственной убежденностью в том, что каждая, оказавшаяся в том же положении, как и его сестра, заслуживает смерти. На самом деле, здешние преступления очень похожи на два убийства в Шривпорте, которые до сих пор не были раскрыты. Мы надеемся, что Рене расскажет нам об этом, пока поправляется. Если сможет.

Я почувствовала, как сжались мои губы от ужасного сочувствия всем этим несчастным женщинам.

— Можешь рассказать, что произошло с тобой? — тихо спросил Энди. — Говори медленно, шепотом. У тебя вся шея в синяках.

Большое спасибо, об этом я и сама догадалась. Я пробормотала краткий отчет о событиях того вечера, постаравшись ничего не пропустить. Спросив моего разрешения, Энди включил маленький диктофон. Он положил его на подушку рядом со мной, после того как я это позволила, так что весь рассказ оказался записанным.

— Мистера Комптона все еще нет в городе? — спросил он после того, как я завершила рассказ.

— Новый Орлеан, — прошептала я, не в силах больше говорить.

— Мы поищем ружье в доме Рене, раз стало известно, кому оно принадлежит. Это будет недурным подтверждением.

В комнату вошла улыбчивая девушка в белом. Посмотрев мне в лицо, она попросила Энди прийти в другое время.

Он кивнул мне, неловко погладил мою руку и ушел, окинув доктора напоследок восхищенным взглядом. Она вполне достойна выла восхищения, но у нее на пальце было обручальное кольцо так что Энди снова опоздал.

Она решила, что он слишком серьезен и мрачен.

Я не хотела этого слышать. Но у меня не было сил держать защиту.

— Мисс Стакхаус, как вы себя чувствуете? — немного слишком громко спросила молодая женщина. Она была стройной брюнеткой, с большими карими глазами и полными губами.

— Отвратительно, — прошептала я.

— Представляю, — сказала она, многократно кивая, осматривая меня. На самом деле она едва ли себе могла представить такое. Готова побиться об заклад, что ее никогда не избивал на кладбище серийный убийца.

— Вы ведь недавно потеряли бабушку, не так ли? — с участием поинтересовалась она. Я кивнула, сдвинув голову на долю дюйма.

— Мой муж умер около полугода назад, — сообщила она. — Я знаю, что такое горе. Непросто быть храброй, правда?

Так, так, так. Я позволила своему выражению стать вопросительным.

— У него был рак, — пояснила она. Я попыталась выразить свое соболезнование, не шевелясь, но это оказалось невозможным.

— Что ж, — сказала она, выпрямляясь, возвращаясь к своей быстрой манере. — Мисс Стакхаус, вы несомненно будете жить. У вас сломана ключица, два ребра и нос.

Пастух Иудейский! Не удивительно, что мне было так плохо.

— Ваше лицо и шея жестоко избиты. Несомненно, вы чувствуете, как болит у вас горло.

Я попыталась представить себе, на что я похожа. Слава Богу, что у меня не было карманного зеркальца.

— На руках и ногах у вас также множество кровоподтеков и ссадин. — Она улыбнулась. — Зато живот и ступни в полном порядке.

Ха-ха-ха. Очень смешно.

— Я прописала вам обезболивающие, так что, если почувствуете себя плохо, вызывайте медсестру.

В двери за ней просунул голову посетитель. Она обернулась, заслонив мне обзор, и спросила:

— Да?

— Это палата Сьюки?

— Да, я только что окончила осмотр. Можете войти. — Доктор (судя по бейджу, ее звали Соннтаг) вопросительно посмотрела на меня, чтобы получить мое разрешение, и мне удалось произнести: