Подлинная история баскервильского чудовища

и растратил казённые деньги. Тогда супруга подговорила его бежать ? тем более, ей давно хотелось покинуть края, где её слишком хорошо знали, и совершенно выйти из-под власти родственников и общественного мнения... Они поселились в Йоркшире, где открыли частную школу. Но госпожу Гарсия, которая тогда звалась миссис Ванделер, было категорически нельзя оставлять наедине с молодыми красивыми юношами. Хотя, возможно, ей сошли бы с рук её шалости, если бы в школе не вспыхнула эпидемия одной неудобоназываемой болезни, которую женщины переносят гораздо легче, чем мужчины... Вы врач, Ватсон, вы понимаете, о чём я говорю.
      ? Мне приходилось лечить это в Афганистане, ? машинально ответил Ватсон, пытаясь собраться с мыслями. ? Мы это называли «солдатский насморк».
      ? Да, именно. Увы, несколько наивных мальчиков, которых госпожа Ванделер таким образом посвятила в тайны взрослой жизни, решили, что с ними происходит что-то страшное и позорное, и убили себя газом... Дело удалось замять ? в огласке не был заинтересован никто, включая родителей. Но, разумеется, школу пришлось закрыть. С того же времени прекратил de factoсуществовать и брак. Потому что госпожа Ванделер наградила «солдатским насморком» и своего супруга. Он вылечился и вылечил её ? но с тех пор не прикасался к ней как к женщине. Он даже отказался называть её своей женой, везде представляя как «сестру». Впрочем, если уж говорить начистоту, дело было не только в моральном выборе. Стэплтон имел от природы слабую мужскую конституцию, а болезнь и нервное потрясение окончательно убило в нём мужчину.
      ? Это бывает, ? только и нашёл что сказать Ватсон.
      ? Потому-то, ? продолжал Холмс, ? естественная в иной ситуации идея о новом браке и новом семейном счастье была для него невозможна. Он чувствовал себя прикованным к этой женщине, обречённым влачить эту тяжесть на себе. Поэтому он принял решение навсегда покинуть свет и уехать в какую-нибудь пустынную, безлюдную местность, где порочные страсти его супруги не нашли бы себе удовлетворения. Несчастный надеялся, что простая, грубая жизнь вдали от соблазнов охладит её кровь и оздоровит чувства. Как он был наивен! К тому времени госпожа Гарсиа уже не могла считаться нормальной женщиной. Она думала только об одном и хотела только одного ? всё равно с кем, всё равно где. Несчастный муж ? известный нам уже под фамилией Стэплтон, ? просто не знал, что делать со своей супругой, которая была ему более не супруга по плоти, но которая сохраняла над ним известную власть. Власть, основанную на бесстыдстве, Ватсон! У Стэплтона, как и у всякого по-настоящему благородного человека, была ахиллесова пята ? гордость. В его жизни было слишком много позора, и он не хотел его испытывать снова и снова. А эта женщина... вы не представляете себе, Ватсон, до каких низостей она доходила. Достаточно упомянуть беглого каторжника, убийцу по имени Селдон, которого она прятала в своём доме...
      ? Что? ? не понял Ватсон.
      ? Именно так. Она предоставила ему это убежище ? понятно, почему. К тому моменту она находилась под надёжной охраной, и других орудий удовлетворения своей отвратительной страсти у неё не было.
      ? Но, Холмс! Ведь каторжник ходил за едой к чете Бэрриморов...
      ? На самом деле ему была нужна не еда, ? резко перебил Холмс, ? а одежда и деньги. Женщина прятала его в доме и кормила, но отобрала у него одежду... и постоянно требовала от него, если можно так сказать, отработки ? стола, крова и безопасности. В конце концов Селдон решил бежать, воспользовавшись помощью своей сестры, несчастной супруги Бэрримора. Но не мог же он ей объяснить своё настоящее положение? Ему пришлось сочинить байку, что он прячется на болотах, а самому потихоньку готовиться к побегу. Думаю, он собрался ограбить Баскервилль-холл. Для этого ему нужна была сообщница. Он почти склонил свою сестру к своему замыслу, если бы не пёс, который, наконец, выследил его вне дома и загнал в пропасть.
      ? Собака?
      ? Да. Собака-охранник. Стэплтон в конце концов понял, что его жена неисправима. Тогда он стал её тюремщиком. Сначала он просто не выпускал её из комнаты, но она находила тысячи способов его обманывать. К тому же этот благородный человек не хотел вовсе лишать её свободы, ему нужно было только обезопасить от неё посторонних.
      ? Вам определённо нравился этот Стэплтон, ? усмехнулся Ватсон.
      ? Тогда ему пришла в голову, ? увлечённо продолжал Холмс, проигнорировав колкость, ? идея, показавшаяся оригинальной: приставить к «мисс Стэплтон» неподкупного и всегда бдящего сторожа, своего рода Аргуса, который всё время находился бы поблизости, не показываясь на глаза, но не подпускал бы к женщине незнакомых мужчин. Он купил в Лондоне, у Росса и Менгласа на Фулхем-роуд, специально выдрессированного пса-охранника. Этого мужчину госпожа Гарсиа соблазнить не смогла. Впрочем, нашёлся ещё один стойкий к её чарам ? доктор Мортимер, к которому Стэплтон обратился со своим делом, как к специалисту по дурной наследственности, атавизму и дегенерации... Вы помните своеобразные научные интересы доктора?
      ? Да, они мне тогда показались весьма странными, ? пробормотал Ватсон.
      ? Ничего странного. Доктор Мортимер пользовал сэра Чарльза, ? ради которого, собственно, и покинул Лондон, ? а сэру Чарльзу нужен был именно такой специалист. Но об этом позже. Так вот, после смерти сэра Чарльза и появления на горизонте нашего несчастного американского друга, Генри Баскервилля, ситуация стала крайне опасной. Было ясно, что госпожа Гарсия непременно постарается обольстить молодого хозяина поместья. Она была опасна даже для самых стойких, ибо обладала своего рода животным магнетизмом, отличающим некоторые низшие, выродившиеся натуры. К счастью для нас всех, вы, мой дорогой друг, почти совершенно нечувствительны к подобным чарам. Даже этот ваш злополучный брак, ради которого вы когда-то чуть было не разорвали нашу дружбу...
      ? Прошу, не будем об этом, ? доктор тяжело вздохнул. ? Моя покойная супруга была настоящим ангелом... во всех отношениях.
      ? Увы, увы, мой бедный Ватсон, ангелы не созданы для нашей грешной земли. Вернёмся же к делу. Так вот, Стэплтон принял, наконец, твёрдое решение прекратить это ужасное сожительство ? единожды и навсегда. Но позор публичного развода и вся та грязь, которая его неизбежно сопровождала бы, были для него невозможны. Такие цельные натуры предпочитают смерть, но вера в Бога удержала его от ужасающей идеи самоубийства. В конце концов он обратился ко мне. И я, обдумав все обстоятельства и обозрев все нити паутины, в которой он запутался, дал ему совет: исчезнуть. Ценой старого имени, ? но, к сожалению, в некоторых обстоятельствах приходится платить и такую цену. Впрочем, назначал её не я.
      ? А кто же?
      ? Майкрофт. Его ведомству всегда нужны люди, на которых можно положиться. Как ни цинично это звучит, сомнительное прошлое ? хорошая гарантия преданности. Но полагаться на дурных людей по-настоящему дурных тоже не следует: они будут искать способ сорваться с крючка, предать. Зато человек, не лишённый принципов, но по жизненным обстоятельствам имеющий, что скрывать, может стать идеальным исполнителем. В тот момент моему брату требовался как раз такой человек для особых поручений в Южной Америке. Стэплтон подошёл идеально... Но здесь уже начинаются секреты, о которых я не имею права говорить. Так или иначе, решение было принято. Дальше был разыгран спектакль, в котором вы приняли посильное участие. Детали вы можете восстановить по памяти. Скажу только, что госпожа Гарсия была поставлена перед выбором: или она подыгрывает нам и получает свободу ? или она будет признана по закону душевнобольной и заключена в одно из медицинских учреждений соответствующего типа... Когда в дело вмешивается ведомство Майкрофта, такие вопросы решаются быстро. И, надо сказать, «мисс Стэплтон» оказалась вполне договороспособна: готовый пансион в Бедламе её не прельстил. И даже когда её несчастный супруг на прощание повёл себя не вполне корректно, ? за что я его осуждаю лишь самым умеренным образом, ? она нашла в себе силы успешно довести свою роль до конца.
      ? Он поднял руку на женщину, ? напомнил Ватсон. ? Это недостойно джентльмена.
      ? Да, поднял. После бесконечных страданий, которые она ему причинила. Впрочем, все женщины стоят друг друга. Все они, в сущности, животные: различие лишь в том, что движет ими ? страх перед мужчинами или так называемое влечение, то есть стремление поглощать и использовать мужчин. Я вообще не понимаю, как возможно любить женщину. Вожделеть её, как грубую пищу, чтобы насытить плоть ? это я ещё могу представить, хотя бы теоретически, несмотря на то, что я сам крайне далёк от всего подобного. Но любить? Любить можно только равного... Впрочем, это не имеет отношения к делу, которое как раз подходит к важнейшему повороту. В игру вступили новые обстоятельства, а именно ? интересы моего второго клиента, доктора Джеймса Мортимера.
      ? Так значит, он всё же ваш клиент?
      ? Разумеется. Правда, клиент, представляющий не свои личные интересы, а интересы своего высокопоставленного пациента, к тому времени покойного. Если же быть совсем точным ? интересы всего рода Баскервиллей.
      ? Вот как? И в чём же эти интересы состояли?
      ? Как обычно, в сокрытии истины, ? Холмс сгорбился в кресле перед умирающим в каминном зеве огнём. ? Именно в этом обычно и состоят интересы большинства людей, у которых есть интересы. Но на сей раз речь шла о задаче действительно сложной. А именно: о тайне уже разглашённой, хотя и в превратном свете, о тайне известной, хотя и не тем, кого следовало бы бояться, о тайне, готовой в любой момент вырваться наружу и причинить непоправимый вред репутации почтенного семейства... Я имею в виду проклятие рода Баскервилей. Проклятия, послужившего причиной смерти сэра Генри. А также, судя по сведениям, собранным доктором Мортимером, и многих других представителей того же семейства.
      ? То есть всё-таки легендарная собака? ? Ватсон помотал головой, заранее отвергая подобную идею.
      ? Нет, конечно. Собаки ? живые или призрачные ? в этом деле играют, если можно так выразиться, собачью роль. Мне, правда, искренне жаль, что пришлось прикончить несчастного пса, вся вина которого состояла в том, что он понадобился в качестве театрального реквизита для постановки финальной сцены. Других собак в этом деле не было. Более того, не было и никакой легенды о собаке. Миф о собаке Баскервилей ? это, если угодно, миф о мифе. Его не существует. На собаку навешали всех собак, чтобы ни одна собака не стала рыться в шкафу со скелетами.
      ? То есть как? ? не понял Ватсон. ? А семейное предание? А рассказы местных жителей? Наконец, тот самый манускрипт, который нам показывал доктор? Вы, помнится, датировали его тысяча семьсот... ? начал было Ватсон и осёкся на полуслове.
      ? Да, мой дорогой друг, да... Кстати на будущее: палеографическая экспертиза ? тонкое и сложное дело. Не доверяйте экспертам, которые судят по первому взгляду. Разумеется, я изготовил рукопись весьма аккуратно. Разоблачить подделку такого уровня не сможет ни один полицейский эксперт, разве только какой-нибудь книжный червь из Берлина, пропитанный архивной пылью. Но у меня есть все основания полагать, что сэр Генри никогда не захотел бы пробыть в обществе подобного субъекта более пяти минут, и уж тем более делиться с ним семейными тайнами... Что касается местных жителей, вы знакомы с ними по словам Бэрримора, не так ли? А Бэрримор был проинструктирован мной. Впрочем, местные жители и в самом кое-что знают о баскервильском чудовище. Но ваша книга, Ватсон, со временем произведёт своё благотворное действие, то есть поможет им расстаться с подлинным преданием, с успехом заменив его подделкой. Вот оно, преимущество массового образования! Люди приучаются думать чужим умом, верить чужим глазам, а главное ? пользоваться чужой памятью как своей. Сейчас несколько газетных статей могут произвести полный переворот во всём умственном строе нашей просвещённой нации, что говорить о книге знаменитого литератора! ? Холмс посмотрел на друга с нескрываемой иронией. ? Тогда тайна Баскервилей, она же и причина смерти несчастного сэра Генри, будет надёжно погребена.
      ? Но вы-то знаете правду?! ? Ватсон даже привстал, предчувствуя близость разгадки.
      ? Всё по порядку, Ватсон, всё по порядку... Помните, что я говорил о смерти? Труп оставляет очень мало простора воображению. Несчастный случай, самоубийство, убийство. Так вот, в случае сэра Генри мы имеем дело с ситуацией, выходящей за эти тесные рамки. Ибо его смерть не была несчастным случаем, но и самоубийством не была тоже. Что касается убийства... пожалуй, да, но в некоем ином смысле, выходящем за рамки уголовного кодекса, да и вообще человеческого правосудия как такового.
      ? Я не верю своим ушам, Холмс, ? проговорил потрясённый Ватсон. ? Вы, скептик и материалист...
      ? Ещё раз: не торопитесь с выводами! Я не говорил, что эта сила нематериальна или находится за гранью естества. Это всего лишь одна из страстей, в силу некоей ошибки природы приобретшей своего рода отдельное бытие... Впрочем, вы могли бы догадаться и сами. Напомню ключевые моменты. Во-первых, предание о собаке, которая живёт на болотах, в сердце трясины. Даже крестьяне не могли бы изобрести подобную чушь. Собаки не живут на болотах. Собаке нечего делать на болоте. Даже призрачную собаку народное воображение не поселило бы на болоте. На болотах обитают совершенно другие существа, Ватсон. Совершенно другие.
      Доктор замер, почувствовал, как любопытство уступает место неприятному беспокойству. Замечание о «других существах», произнесённое спокойным, даже насмешливым тоном, всё же затронуло некую струну, которая имеется в душе даже самого закоренелого скептика.
      ? Теперь подойдём к той же теме с другой стороны, Ватсон, ? продолжал Холмс, не обращая внимания на состояние друга. ? Помните эпизод с кражей башмака сэра Генри в гостинице. Вы при нём присутствовали. Не показалось ли вам кое-что странным?
      ? Кажется, нет, ? доктор потёр виски: слишком резким показался ему переход. ? Помню, сэр Генри был очень недоволен...
      ? Всё сложнее, Ватсон. Поскольку этот момент важен, я настоятельно попрошу вас освежить память. Кстати, на это как раз сгодилось бы ваше знаменитое сочинение... Вы, надеюсь, уделили внимание этому эпизоду?
      ? Кажется, да, ? не вполне уверенно сказал Ватсон. ? Да, точно, ? добавил он.
      ? Где-то я видел эту вашу книжку, не далее как сегодня утром, ? высокий лоб Холмса перерезала вертикальная морщина. ? А, вспомнил! Ватсон, пожалуйста, сходите вниз. Когда мы сюда поднимались, я видел зелёный томик на столике в прихожей. Судя по всему, наша дорогая миссис Хадсон почитывает ваши опусы... Заодно прихватите бренди! ? крикнул Холмс, когда доктор, встав, уже подходил к двери.
      Ватсон молча скрылся за дверью. Заскрипела лестница, потом что-то стукнуло, зашуршало, затихло внизу.
      Ветер воспользовался паузой и заскулил в трубе, торопясь обратить на себя внимание. Но тщетно: человек в кресле погрузился в свои думы, судя по всему, не слишком весёлые.
      ? Вот, ? голос доктора Ватсона вернул Холмса на землю. ? Еле нашёл. Она спрятала его под портьерой.
      Он протянул великому сыщику початую бутылку бренди. В другой руке он держал крохотный поднос из плетёной соломки, на котором едва умещались два маленьких, не очень чистых стаканчика.
      ? Славно, ? одобрил Холмс, забирая бутылку. ? С возрастом начинаешь находить смысл в алкоголе. На месте правительства я запретил бы продавать крепкие напитки джентльменам моложе сорока... Вы не забыли книгу?
      Ватсон дёрнул плечом и шеей, показывая на кресло. Там лежала книжка в потрёпанной красной обложке с золотыми надписями и чёрным силуэтом пса, стоящего на дороге.
      ? Найдите то место про башмак, ? распорядился Холмс. ? Это важно.
      Ватсон открыл том, перелистнул несколько страниц, потом ещё несколько.
      ? Да, это здесь.
      ? Читайте! ? распорядился великий сыщик, подливая себе бренди.
       «Сэр Генри улыбнулся»? начал доктор. «Почти все мое детство и юность прошли в Соединенных Штатах и в Канаде, поэтому английский уклад жизни мне еще в новинку. Но вряд ли у вас считается в порядке вещей, когда у человека вдруг пропадает один башмак»...
      ? Это всё можно пропустить, ? нетерпеливо бросил великий сыщик. ? Помните, как он высчитывал цену ботинок? Вы об этом ведь, кажется, писали?
      ? Вот, ? нашёл Ватсон.
       « ? Вы отдали чистить новые башмаки? Зачем же это?
       ? Они светло-коричневые. Поэтому я велел почистить их тёмной ваксой.
       ? Значит, по приезде в Лондон вы сразу же отправились покупать башмаки?
       ? Я вообще ходил по магазинам. Доктор Мортимер составил мне компанию. Дело в том, что если уж человеку суждено стать владельцем большого поместья, так и одеваться надо соответственно, а я несколько пренебрегал своим туалетом, живя на Западе. В числе других вещей были куплены и эти башмаки ? ценой в шесть долларов! ? а вот надеть-то их так и не пришлось».
      ? Отлично, Ватсон! Теперь подумайте вот о чём. Человек становится наследником огромного состояния. Он, по его собственным словам, собирается принарядиться. Он покупает светлые башмаки и просит их начистить тёмной ваксой. Почему он не купил чёрные? Потому что чёрные стоили дороже, и ему не захотелось переплачивать. Вот единственное объяснение. Заметьте, он отлично запомнил цену башмаков: шесть долларов. Понимаете?
      ? Не понимаю, ? Ватсон не скрывал, что раздосадован и сбит с толку. ? Сэр Генри в тот момент ещё не привык к своему новому положению. Возможно, в Америке ему приходилось считать каждый цент. К тому же в этой стране принято, что даже миллионеры посещают дешёвые распродажи. Я не вижу в этом ничего необычного. И, главное, нет никакой связи с обстоятельствами гибели несчастного сэра Чарльза Баскервиля.
      ? Вы меня разочаровываете, Ватсон, ? вздохнул Холмс. ? В конце концов, вы же врач. И знаете, что такое симптоматика. Допустим, у вас чешется ладонь и покраснела кожа. Это может быть случайностью ? а может оказаться грозным признаком воспаления, заражения, может быть, опухоли... Впрочем, всё зависит от условий. Здесь, в нашем ужасном английском климате, вы вряд ли отнесётесь серьёзно к подобной мелочи. Но если бы мы находились в благодатной Индии...
      ? Да, пожалуй, ? признал Ватсон. ? В индийских условиях можно ожидать чего угодно, вплоть до риштозных червей.
      ? Вот именно. Всё дело в условиях. Так вот, поведение сэра Генри было именно симптомом. Первым признаком пробуждения в его душе той силы, которая преследовала несчастный род Баскервилей из поколения в поколение... Вам интересно? А ведь на улице уже ночь, Ватсон. Может, останетесь? Откровенно говоря, я не прочь вспомнить прежние времена. Оставайтесь, Ватсон.
      Доктор бросил на друга косой взгляд и ничего не ответил.
      Замолчал и Холмс. В обступающей тишине последовательно, как на фотографической пластине, начали проявляться разные звуки: тусклое позвякивание часового механизма, шипение светильного газа в рожке, наконец ? мерный шум заоконного дождя и басовитое поскуливание ветра в каминной трубе.
      ? Оставайтесь, ? повторил сыщик. ? Что вам делать дома, в холодной постели? И ведь вы заинтригованы, не так ли? Выпейте, бренди недурен.
      Ватсон взялся за стаканчик, с видимым усилием проглотил едкий комочек бренди.
      ? Есть длинная индийская сказка, ? медленно сказал он, ? где попугай развлекает женщину, собирающуюся к любовнику, всякими россказнями, и прерывает рассказ на самом интересном месте ? а продолжает только тогда, когда получает от неё твёрдое обещание остаться дома и хранить верность мужу. Обычно попугаю удавался его трюк. Что ж, мне некому хранить верность... и я заинтригован.
      Улыбка разрезала острое лицо Холмса. Глаза его сверкнули, как у охотника, подбившего дичь и уже отстёгивающего поводок, чтобы пустить собаку по следу.
      ? Ну, если так, то продолжим. Тем более, что разгадка близка. Знаете ли вы истории про несчастных, которые тащат в свой дом любую заплесневелую корку, грязную тряпку, трясутся над каждым грошом и умирают с голоду над сундуками с золотом?
      ? Такие случаи описаны в специальной литературе, ? пожал плечами доктор, не пытаясь скрыть разочарования, ? но какое это имеет отношение к Баскервилям? Насколько мне известно, сэр Чарльз был симпатичным и щедрым человеком, много занимался благотворительностью и охотно помогал ближним. Сэр Генри тоже не отличался страстью к накопительству. Он был прижимист, но не более.
      ? Да, Ватсон, психиатрия ? не ваша специальность. Мне же, как сыщику, приходится быть специалистом широкого профиля. В частности, я неплохо разбираюсь в так называемых маниях. Немало проступков и преступлений люди совершают, повинуясь не трезвому расчёту, а невнятным порывам больной души. Например, я знал одного почтенного адмирала, пироманьяка-поджигателя. Он выбирал исключительно здания эпохи Георга III, к которому испытывал противоречивые чувства... Хотя чаще всего в моей практике встречается клептомания, или нервическое стремление к мелким бессмысленным кражам. Однажды мне пришлось выручать из нехорошей истории герцогиню де... впрочем, неважно. Противоположностью мании является фобия ? страх перед чем-либо. Например, среди женщин распространена является нервическая боязнь мышей и пауков, хотя эти существа практически безобидны. Больше неприятностей причиняет агорафобия ? страх перед открытым пространством. Этим страдал... ? Холмс досадливо хлопнул себя по колену, так что соломенный подносик со стаканчиком подпрыгнул. ? Кажется, я много болтаю... Так или иначе, фобия ? очень неприятная вещь. Сталкиваясь с предметом, вызывающим страх, больной испытывает приступ паники, который он не может контролировать. Он чувствует удушье, спазмы в горле, сердце выскакивает из груди, выступает холодный пот, начинается дрожь в конечностях, возможен обморок... Понимаете?
      ? Да, симптомы мне известны, ? подтвердил Ватсон.
      ? Так вот. У рода Баскервилей несчастливо сошлись два наследственных дефекта. Один из них ? склонность к редкой, малоизученной фобии, являющейся в каком-то смысле парой по отношению к мании скупости. Патологический скупец, как я уже говорил, тащит к себе в дом мусор, барахло, и спит на мешках с золотом. Но существует и фобия, очень похожая на манию скупости. Это страх перед тратами, перед отдачей денег.
      Ватсон рассмеялся.
      ? Пожалуй, ? сказал он, ? этой фобией страдают все здравомыслящие люди, включая нас с вами. Разве мы не боимся лишних расходов?
      ? Нет, ? Холмс покачал головой, ? дело не в этом. Мы все хотим получать больше и отдавать меньше. Это рациональное желание. Но вы же не упадёте в обморок в магазине, покупая себе трость или перчатки. Вы не наброситесь с кулаками на кондуктора в омнибусе, желающего получить свои четыре пенса за две мили. Вам не станет дурно на благотворительном вечере, когда коробка для денег пойдёт по кругу. А вот несчастный сэр Чарльз попадал в такие ситуации регулярно. Как и большинство мужчин в этом злополучном роду. Причём болезнь обострялась с возрастом. В молодости Баскервили почти не проявляли этого своего свойства. В старости они теряли всякий рассудок, когда дело касалось необходимости отдать хотя бы пенни.
      ? Весьма прискорбно, ? Ватсон произнёс это без особенного сожаления. Он, не отрываясь, смотрел на каминные угли, уже остывающие, подёрнувшиеся пеплом.
      ? Но это ещё не всё. Баскервили, на свою беду, неудачно пересекли свою мужскую линию с женской, по которой передавалась другая болезнь, не психическая, а всего лишь физическая ? слабость сердца, то есть врождённая стенокардия.
      ? Angina pectoris, ? заметил Ватсон. ? Ну да, ведь сэр Чарльз умер от сердечного приступа.
      ? Да, ? сказал Холмс. ? Вот именно. Вы понимаете, к чему может привести приступ фобии у человека со слабым сердцем? Ну, а теперь вспомните обстоятельства дела. Сэр Чарльз систематически занимался благотворительностью и делал разнообразные пожертвования.
      ? Но, Холмс, зачем, если это было так тягостно?
      ? Очень просто, мой дорогой друг. Доктор Мортимер назначил сэру Чарльзу подобную практику в качестве лечения. Он исходил из той теории, что небольшой контролируемый приступ болезни снимает на время симптоматику. Клин вышибают клином. Отчасти это оправдывало себя. Конечно, сэру Чарльзу было тяжело, но доктор в таких случаях всегда находился рядом и был готов оказать первую помощь. После подобного приступа фобия на некоторое время отступала...
      ? И никто ничего не замечал? ? не поверил Ватсон.
      ? Кто как. Местные, конечно, кое-что кумекали. Посторонние думали, что старый сэр излишне впечатлителен. На самом деле у сэра Чарльза, как утверждал доктор Мортимер, ? и я ему верю ? были стальные нервы. Иначе он не протянул бы так долго. Но однажды он переоценил свои силы, что и привело его к печальному концу. Невольной причиной его смерти стала некая Лаура Лайонс, особа, попавшая в затруднительные обстоятельства. Вы, конечно, помните её историю. Она попросила у сэра Чарльза небольшую финансовую помощь. Речь шла о незначительной сумме, и старый сэр легкомысленно понадеялся на то, что приступа не будет. Он даже не предупредил доктора Мортимера. В тот роковой вечер он стоял у калитки, ожидая появления Лауры. Томясь в ожидании, он прикидывал в уме обстоятельства, размер суммы, невольно представляя себе, как он подпишет чек, как Лаура Лайонс возьмёт его... тут-то и случился приступ. Он внезапно почувствовал дикий страх при мысли о расставании с деньгами. Естественно, он побежал прочь от калитки ? тут-то его и накрыл приступ. Две болезни, душевная и телесная, объединившись, убили его.
      Ватсон задумался, потом понимающе кивнул головой.
      ? Наверное, доктор Мортимер не мог себе простить, что упустилпациента, ? сказал он задумчиво, употребив врачебное словцо.
      ? На этот раз вы правы. Потому-то он и принял столь деятельное участие во всём последующем... Его мучило чувство вины. И к тому же страх за молодого сэра Генри, у которого уже начали проявляться всё те же зловещие симптомы. Правда, у него приступы наследственной фобии вызывали, скорее, вспышки ярости, а не страха. Подобную вспышку вы наблюдали во время сцены с ботинком. Надеюсь, теперь вам понятно, почему я тогда так встревожился?
      ? Ну хорошо, ? сказал Ватсон решительно. ? Я даже примерно представляю себе ваш дальнейший рассказ. Вы вместе с доктором Мортимером поставили себе целью защитить сэра Генри от пагубных чар жены Стэплтона, при этом спасти самого Стэплтона, а также скрыть от общественности, в том числе и от сэра Генри, обстоятельства смерти сэра Чарльза. Кстати, а кто написал то письмо сэру Генри насчёт торфяных болот? Вы или доктор Мортимер?
      ? Нет, Стэплтон. Он был отчасти посвящён в наши планы, но благородство, в высшей степени свойственное этому замечательному человеку, и здесь сыграло дурную шутку. Как и я, он опасался, что его жена начнёт крутить голову молодому баронету... который ему, похоже, нравился. И решил заранее напугать его ? дабы сэр Генри пореже появлялся на болотах, то есть вблизи домика Стэплонов. Трогательно, но очень глупо. Я, разумеется, принял меры. В дальнейшем наш друг исправно играл предписанную ему роль ? без особенной охоты, но старательно. На кону было слишком многое.
      ? Понятно, ? сказал Ватсон и решительно налил себе ещё. ? Я даже догадываюсь, зачем понадобился спектакль с собакой. Это ведь была идея доктора Мортимера? Сильнейшее потрясение, спровоцированный приступ ужаса, как средство против наследственной фобии? Клин клином вышибают?
      Великий сыщик посмотрел на своего друга с известной толикой уважения.
      ? Похоже, бренди способствует раскрепощению умственных способностей. Не буду отрицать, идею использовать злополучного пса для того, чтобы напугать сэра Генри до полусмерти, и в самом деле принадлежала доктору. Что ж, этого он добился. Как и места около баронета: если вы помните, врачи его отправили в путешествие, для укрепления нервной системы... Насколько мне известно, эта своеобразная шоковая терапия и впрямь имела положительный эффект: по моим сведениям, с сэром Генри всё в порядке. Впрочем, он молод, а проклятие умеет ждать.
      ? Я всё ж не понимаю одного, ? продолжил Ватсон, терпеливо дожидавшийся, пока Холмс закончит. ? Зачем понадобилось сочинять какую-то «легенду о собаке Баскервилей»?
      ? В этом-то вся суть дела, Ватсон. Видите ли, о несчастье Баскервилей в Девоншире знали. Ведь наследственный дефект передавался из поколения в поколение. Так вот, среди местных жителей и впрямь бродила легенда о том, что род Баскервилей преследует некое отвратительное существо, нечто вроде призрака, от удушающих объятий которого они умирают. Только это была, конечно, не собака. Как я уже говорил, собаки не живут на торфяных болотах.
      Ватсону опять стало неуютно ? как будто ему послышался какой-то тихий, зловещий звук.
      ? Интересная штука филология, ? внезапно сменил тему Холмс. Мы, англичане, для обозначения чего-нибудь гадкого используем слово, обозначающее некую живую тварь. Её же именем французские апаши называют кошелёк, а немецкие карманники ? деньги вообще. А русские врачи используют то же слово для обозначения angina pectoris, той самой роковой болезни сэра Чарльза. Не думаю, что наивные девонширские жители знали о таких подробностях, когда складывалась легенда. Во всяком случае, доктор Мортимер легенду знал. Он же и назвал мне отвратительное имя истинного убийцы старого лорда... Его задушила жаба Баскервилей.
      ? М-м-м ? протянул Ватсон, не зная, что сказать.
      ? Да. В этом-то и состояла подлинная легенда. Жаба! Призрачная жаба-душительница, проклятие рода! Среди местных до сих пор бытует жаргонное выражение «жаба душит», ? так говорят о приступе неконтролируемой жадности при незначительной трате... А теперь представьте себе какого-нибудь газетчика, который случайно узнаёт эту легенду, проводит своё расследование ? и преподносит читающей публике! Какой-нибудь бумагомарака, восполняющего отсутствие таланта бесстыдством, непременно развил бы эту тему. Светские остолопы и твердолобые обыватели подхватили бы её. А если бы это дошло до континента? Французские фельетонисты не упускают случая посмеяться над английскими нравами, и в особенности любят приписывать нам скупость и мелочность. Образ жабы, задушившей английского аристократа при попытке совершить небольшое доброе дело ? лакомый кусочек для сатирика. Дальше ? больше. Коронованная жаба на мешке с золотом ? отличный образ для карикатуриста. А это уже серьёзно, Ватсон, ибо затронуты интересы Британии!