Похищение палача

15. Первый выезд

Первым в Буэнос-Айрес отправился Менаше Талми. Ему полагалось снять квартиру, где могли бы встречаться остальные. С определённого числа он должен был дважды в день в разные часы появится в условленных местах и встречать товарищей, прибывающих каждый в свой срок.

Места встреч разбросаны по городу, каждым из них можно было воспользоваться только раз.

Менаше прибыл в Буэнос-Айрес 22 апреля и отправился в отель подальше от центра, чтобы не встретиться ненароком с кем-либо из местных знакомых.

Через день он арендовал квартиру, уплатив за несколько месяцев вперёд. Парни впоследствии назвали это жилище «Бастион». Менаше оборудовал его согласно инструкции и завёз запас продуктов, в основном, консервы.

24 апреля Талми отправился встречать наших людей. Он расположился в кафе, заказал чашку кофе. Время от времени посматривал на дверь: «Придёт кто-нибудь сегодня или не придёт?» Одиночество, даже недолгое, тяготило его. Тем более, что в городе полным-полно знакомых, а он не имеет права видеться с ними. Глянул на часы: ещё четыре минуты, и конец ожиданию — время встречи истекает.

И тут в дверях показывается высокий худой мужчина с быстрой походкой — Эзра Эшет. Менаше встал:

— Рад тебя видеть! Что ты тут делаешь?

Талми сказал это громко по-испански, радуясь якобы случайной встрече. За столиком они перешли на шёпот.

— Я прямо из аэропорта. Был почти уверен, что уже не застану тебя.

— А я почти уже ушёл! Думал, что сегодня никого не встречу. Давай посидим немного.

Вскоре они вышли из кафе, взяли багаж Эзры и на такси поехали в «Бастион», а когда Эзра отдохнул с дороги — отправились гулять по городу. Менаше рассказывал массу интересных подробностей об улицах и памятниках, о жителях и их привычках. Так Эзра получил первый наглядный урок.

25 апреля прибыл Кенет. Ему-то гид был не нужен. Он всего лишь три недели как покинул Буэнос-Айрес. Но тёпepь он изменил имя и внешность, стал ещё осторожнее.

Задача Кенета — опознать Рикардо Клемента, когда он окажется в руках захватчиков. Для этого мы снабдили его подробными описаниями Эйхмана. Вот этот список:

Личные приметы

а) По данным анкеты СС от 19 июля 1937 года: рост — 176 см, окружность головы — 56 см, размер обуви — 41.

б) По данным анкеты СС от 26 января 1939 года: рост — 173 см, окружность головы — 56 см, размер обуви — 42,5, размер одежды — 50.

в) Согласно показаниям Вислецени от 27 октября 1946 года: рост — 176 см, череп — вытянутый и узкий, ноги — О-образные, волосы — тонкие, русые, нос — большой и тонкий, ноздри — большие, глаза — серо-голубые, губы — тонкие, поджатые.

г) Согласно медицинской карточке от 9 ноября 1934 года: рост — 173 см (в ботинках), вес — 70 кг (в одежде), глаза — голубые, волосы — гладкие, светлые.

Особые приметы

а) Согласно показаниям Вислецени в октябре 1946 года: едва приметный шрам под левым глазом длиной около 3 см.

б) По тому же источнику: двойной перелом черепа (в 1932 году), два золотых моста верхней челюсти, много пломб.

в) Согласно медицинской карточке от 1934 года: рубец после удаления аппендицита (в 1922 году).

г) Согласно медицинской карточке от 1937 года: перелом правой руки.

д) Согласно медицинской карточке от 1937 года: шрам длиной 3 см над десятым ребром слева.

е) Согласно медицинской карточке от 1937 года: рубец над левым локтевым суставом.

з) Согласно показаниям Вислецени в октябре 1946 года: вытатуированный знак группы крови под левой подмышкой, как у всех офицеров СС.

Разные сведения

а) Личный номер СС, согласно документам 1932-1937 годов — 45326, дополнительный номер СС (неясно, зачем) 63752, членская карточка нацистской партии №889895.

б) Показания Вислецени от 1946 года: манера разговаривать, диалект и тому подобное (подробное описание).

Кенет, Менаше и Эшет встретились 26 апреля — связь действовала исправно. Они решили в первую очередь взять напрокат автомобиль, чтобы обновить «контакты» с Рикардо Клементом в Сан-Фернандо. Кенет в прошлый приезд поднаторел в аренде машин, но теперь даже в новом своём обличии не хотел рисковать — обращаться в те фирмы, где раньше брал автомобили, да и в другие тоже, поскольку работники частенько кочуют из конторы в контору.

Машинами занялись другие, и всё прошло благополучно. Параллельно приобретали необходимый инвентарь согласно списку, в том числе складные кровати, постельное бельё и кухонную посуду. Работали быстро, потому что хотели уже вечером того же дня съездить в Сан-Фернандо.

Вечером к ним присоединился Эуд Равиви. Он вылетел из Израиля в Рим, оттуда поездом доехал до города, где его ждал Нахум Амир. Здесь выяснилось, что все линии на Южную Америку заняты и можно вылететь только из Лиссабона. Ничего не оставалось, как отправиться этим путём. В салоне самолёта Эуд неожиданно увидел Ицхака Нешера. Конечно, они сделали вид, что не знакомы, в течение всего долгого полёта не обменялись ни словом, а в аэропорту молча разошлись — каждый искать свой отель. В Буэнос-Айрес они прилетели в три часа дня. На этом закончился первый этап переброски группы.

Правда, с Эудом произошёл забавный казус. В отеле администратор попросил гостя оставить паспорт. Эуд отдал ему свой документ и тут же спохватился, что забыл, под каким именем он теперь значится. К счастью, Равиви не растерялся: он попросил администратора вернуть на минутку паспорт, чтобы вытащить якобы забытую в нём записку.

Эуда ждали в восемь утра в одном кафе и в шесть вечера — в другом, на углу улиц Санта-Фе и Калауо. Найти перекрёсток двух центральных улиц оказалось делом нетрудным, и не успел Эуд подойти к месту, как увидел Кенета и Эзру.

Арендованный ими автомобиль стоял неподалёку. Решили не терять времени и сей же час ехать в Сан-Фернандо, Кенет хорошо знал дорогу и уверенно вёл машину кратчайшим путём.

В 19:40 на шоссе №202 вблизи киоска они увидели на левой обочине Рикардо Клемента, шагающего по направлению к дому. Эуд сразу же узнал его по фотографиям.

— Да вот же он! — вырвалось у Эуда. Кенет вздрогнул и нажал на тормоз. Клемент не обратил на машину никакого внимания, это ведь было шоссе.

Эзра вышел из автомобиля и последовал за Клементом на расстоянии около ста метров. Он видел, как Клемент свернул с шоссе и вошёл в свой домишко, знакомый Эзре по снимкам. Эуд и Кенет отъехали примерно на километр и вернулись, чтобы подобрать Эшета.

Встреча была большой удачей: они-то рассчитывали всего лишь познакомиться с местностью. Никто и не думал, что сразу увидят Эйхмана.

Проанализировали ситуацию. Если во вторник Клемент оказался возле дома в вечерние часы, то, вероятнее всего, он работает в городе или в его окрестностях. Похоже, он привык ходить пешком от автобусной остановки и, видимо, в определённое время. В это время года в 19:00 здесь уже темно. Получалось, что Клемента можно захватить на этом участке его маршрута.

Хотя полной уверенности не было, Эуд решил сообщить в Центр: Клемент найден, операцию можно провести. В ту же ночь, 26 апреля, они отправили нам депешу.

16. Я еду в Аргентину

Рапорт Эуда пришёл к вечеру 27-го. Три последующих дня я был занят больше, чем когда-либо, если не считать войну за независимость и Синайскую кампанию 1956 года. В течение семидесяти двух часов предстояло закончить все приготовления к операции, самому подготовиться к полёту в Аргентину и обеспечить текущую работу службы на время моего отсутствия.

Прежде всего я дал команду участникам группы: «Начинать!» Затем я ещё раз проверил все мелочи, связь, инвентарь, меры на случай чрезвычайного положения, провёл совещания с теми, кого отправлял в Аргентину, и с теми, кто оставался обеспечивать нас в Израиле.

Габи Эльдад занимался оперативными вопросами, а я в который раз проверял готовность и надёжность всех звеньев. До сих пор все решения о спецрейсе самолёта принимали, так сказать, в принципе. Сейчас надо было перевести их на язык реальности. Ашер Кедем немедленно отправлялся в Аргентину готовить посадку и обслуживание самолёта. Он попросил в помощники Аарона Лазара, руководившего одной из промежуточных посадочных площадок авиакомпании за рубежом. Договорились, что в Израиле нам будет помогать Дан Авнер. Но требовалось согласие руководства авиакомпании. Я встретился с Моше Тадмором, а затем и с генеральным директором. Они во всём пошли нам навстречу, и даже в том, что самолёт в Буэнос-Айрес поведёт один из лучших лётчиков компании Йоав Мегед.

Я объяснил Мегеду характер миссии и наши пожелания в отношении спецполета: включить в состав экипажа израильских механиков, чтобы только они обслуживали самолёт, устроить так, чтобы машина могла взлететь по первому требованию и совершать минимум промежуточных посадок.

Мегед немногословно ответил: «Всё будет в порядке». Но под маской невозмутимости явно пряталось глубокое волнение.

Вечером ко мне пришли Дан Авнер, Анкор и Лиора Дотан. Услышав о предстоящем деле, Дан очень разволновался — у него были свои счёты с нацистами. Он родился в Германии и потерял отца, солидного коммерсанта и уважаемого человека, через год после прихода Гитлера к власти. Мать Дана погибла в войну. До 1943 года её держали в некоем подобии гетто в городе, а потом вывезли в Освенцим. Но мать не доехала — умерла по дороге. Дан спасся почти чудом, шестнадцатилетним парнем он очутился в Палестине в 1935 году.

Дана тоже не пришлось убеждать в важности задуманного. Я поручил ему подобрать экипаж самолёта из надёжных людей, достать документы и форменную одежду для нескольких оперативных работников, которым, возможно, придётся выдавать себя за членов экипажа.

Очень важно было предусмотреть, чтобы все технические и административные процедуры, принятые в международных полётах, выполнялись безукоризненно, дабы не создавать неожиданных препятствий. Я объяснил Дану, что он должен поддерживать связь с Анкором и Лиорой. К концу беседы я не сомневался, что Дан разобьётся в лепёшку, но обеспечит чёткую помощь авиакомпании.

Анкору я предложил в ходе операции провести Эйхмана на самолёт под видом внезапно заболевшего или пострадавшего в аварии члена экипажа. Но в таком случае в экипаже должен быть человек, похожий на Эйхмана. Иными словами, двойник со всеми необходимыми документами.

Анкор тут же назвал работника, который подошёл бы на роль двойника. Решили включить в состав экипажа ещё двух наших работников, которым предстояло провожать «заболевшего», помочь ему подняться в самолёт и стеречь его в полёте. Непосвящённым их представят как телохранителей главы нашей делегации.

Конечно, о реальности наших планов придётся судить на месте, в Буэнос-Айресе. Возможно, мы строим замки на песке и нам не понадобятся лишние люди, а может, удастся воспользоваться помощью местных жителей. Во всяком случае, Анкор готовился ко всем вариантам и подбирал нужное оборудование и вещи для спецрейса в Буэнос-Айрес.

28 апреля по традиции я поехал в Иерусалим попрощаться с главой правительства. На его вопрос ответил, что рассчитываю вернуться в течение трёх или четырёх недель.

Потом простился с дочерью и её мужем, учившимися в университете в Иерусалиме. Я не говорил, куда еду, да они и не спрашивали — уже привыкли.

Настала пора посвятить в нашу тайну генерального инспектора полиции Иосефа Нахмиаса — ведь именно ему будет передан Эйхман.

Мы встретились возле его дома.

— В чём дело? — спросил он, сдержанно улыбаясь.

— Пришёл попрощаться. Уезжаю на несколько недель.

— Куда же?

— На поиски Адольфа Эйхмана.

— И вы полагаете, что это вам удастся?

— Полной гарантии, конечно, нет, но я почти уверен.

Нахмиас пожелал удачи.

Как назло, в те дни я был занят одним иностранным гостем высокого ранга. И как бы ни поджимало время, я не мог не выполнить своих обязанностей по отношению к гостю. И не только из вежливости: он не должен был догадаться, что я занят неким экстренным делом. После того, как Эйхмана доставят в страну, высокий гость может сопоставить факты и сообразить, что из Аргентины преступника выкрали израильские оперативники, а лишние политические осложнения нам были ни к чему. Я не знал, как наше собственное правительство отнесётся к захвату Эйхмана, как поведут себя члены его семьи и аргентинские власти. Мы предполагали, что если газеты раструбят о появлении палача в Израиле, но не сумеют доказать, что доставили его сюда именно мы, то семья не сможет требовать у аргентинских властей возвращения Эйхмана. Следует всячески скрывать наше участие в похищении — пусть нас сколько угодно подозревают, лишь бы ничего не доказали.

28 апреля, накануне отъезда, я принимал дома высокого гостя, позаботившись, чтобы нам никто не помешал — ни визитом, ни звонком. Он рассказал мне, что в Южной Америке каждый, кто пытается разменять стодолларовую банкноту, вызывает подозрение: уж не фальшивомонетчик ли? Улучив минуту, я попросил моего шофёра выяснить какие деньги для меня приготовлены, и оказалось — вся сумма в стодолларовых банкнотах! Пришлось моему порученцу срочно, среди ночи, менять эти банкноты на мелкие. Гость засиделся до полуночи. А потом пришли подчинённые, чтобы уточнить детали работы в моё отсутствие. Лишь на рассвете я занялся сборами. А поскольку мне предстояло изменить внешность и выдавать себя за другого человека, приготовления были не так уж просты. Закончил уже к утру. Надо было спешить на аэродром провожать моего гостя. Я молил Бога, чтобы отлёт не задержали. Как только его самолёт взлетит, я отправлюсь домой, возьму багаж и документы и вернусь в аэропорт, чтобы вылететь в Европу. Даже лёгкая задержка с отъездом гостя могла сорвать мою поездку. Разумеется, я мог объяснить, что тороплюсь на срочную служебную встречу и проводить гостя не сумею, но где гарантии, что потом мы не встретимся в аэропорту как два пассажира?

На моё счастье, всё произошло вовремя. С женой я простился, как обычно — без лишних слов. Она знала, что я время от времени исчезаю и что расспросы бесполезны. Я предупредил её, что на сей раз буду отсутствовать три-четыре недели и не смогу писать с дороги.

Ночью я уже был в Европе, в пункте, предусмотренном нашим планом. Нахум Амир ждал в местном аэропорту. Кроме Нахума о моём прибытии знал только Эфраим — прямой начальник Шалома Дани. От Эфраима я выслушал тяжкие сетования на то, что собираюсь отнять у него Шалома. В то время Эфраим выполнял несколько важных поручений и опасался, что отсутствие Дани повредит делу. Я старался объяснить, что у меня нет выбора, и я в любом случае заберу Шалома.

В ту ночь я долго разговаривал с Нахумом — объяснял, почему не включаю его в состав оперативной группы в Аргентине: он единственный знал все подробности, имена членов группы и псевдонимы, маршруты движения, состояние документов. Крайне важно для дела, чтобы Нахум оставался в Европе, в особенности на случай неудачи, если нашим работникам придётся уходить из Аргентины любыми возможными способами. Без Нахума им пропасть, лишь он сумеет вернуть им настоящие документы и направить к исходным пунктам — в Израиле или вне его.

Нахум не скрывал огорчения, но понял меня.

На следующее утро я выехал в соседнюю страну и оттуда вылетел в Аргентину. Только в самолёте у меня, наконец, появилось время изучить мои новые документы и легенду.

На одном из промежуточных аэродромов, где самолёт заправлялся, я вошёл в здание аэропорта и вдруг услышал по радио, что меня вызывают в бюро информации. На весь аэропорт громко прозвучало моё новое имя. Я был ошеломлён. Никто в этой стране и на этой остановке не должен был встречаться со мной; во всём мире считаные люди знали, как сейчас меня зовут. Видимо, случилось нечто такое, что делало конспирацию излишней.

Меня настоятельно вызывали, и я стал осторожно приближаться к бюро информации.

Неподалёку от окошка, за которым сидела служащая бюро в униформе, я остановился, все ещё не решаясь назвать себя, как вдруг меня опередил запыхавшийся мужчина. Он громко произнёс моё имя и фамилию.

Я понаблюдал ещё немного и окончательно убедился в том, что произошло невероятное совпадение. Судьба сыграла со мной шутку, но к счастью, всё обошлось.

Полёт был долгий и утомительный, со многими промежуточными посадками, опозданиями и бесконечными ожиданиями. Усталость взяла своё, и большую часть пути я проспал.

17. Дома и автомобили

В Буэнос-Айресе авангардная группа в первую очередь занялась поиском квартир, где можно было бы укрыть арестованного, расселить участников операции, разместить их багаж и оборудование. По плану этим должен был заниматься Ицхак Нешер, но в утренние часы помогали и все остальные, поскольку наблюдать за домом Клемента имело смысл только после обеда и по вечерам.

В посреднических конторах получили списки домов и квартир, которые сдавали или продавали в районе между Буэнос-Айресом и Сан-Фернандо. Кроме того, день за днём изучали объявления в газетах на английском и немецком языках, рассудив, что хозяин виллы, желающий сдать её в аренду, поместит объявление прежде всего в газете для иностранцев. Ицхак Нешер пользовался такси, но вскоре решили нанять для него автомобиль.

27 апреля Эуд, Кенет и Менаше поехали осматривать дом примерно в 150 километрах от Буэнос-Айреса. По описанию посредника, это было как раз то, что нужно. Но прибыв на место, парни были разочарованы.

Ицхак тоже не нашёл ничего путного в тот день: как правило, владельцы хотели не сдать, а подороже продать свои дома. Те же дома, которые предназначались для аренды, никак нам не подходили. Мешало ещё одно обстоятельство: многие дома сдавали в аренду вместе с садовником, или со сторожем, или с домработницей. Когда же наши пытались отделаться от прислуги, это вызывало недовольство, а то и подозрения.

Прошло всего несколько дней — и стало ясно, что именно жилищная проблема, которую мы рассчитывали легко решить, грозит сорвать всю операцию.

Что же касается слежки за Клементом, то её результаты радовали. 27 апреля Кенет, Эуд и Эзра приехали в 18:45 на то место, где планировалось похищение. Надо было отыскать точку, откуда можно незаметно вести наблюдение. Машину оставили достаточно далеко в стороне, чтобы не будить любопытство местных жителей. Наблюдательным пунктом выбрали железнодорожную насыпь в семидесяти метрах от дома Клемента, которая поднималась здесь на пять метров. Линия была двухколейная, и в часы пик поезда пробегали каждые две-три минуты. Между путями и домом Клемента, параллельно рельсам, тёк ручей, впадавший в речку Реконквисту. Шоссе над речкой тоже шло по мосту.

Оперативники устроились на насыпи и стали наблюдать за домом в бинокль. Требовалось установить, приходит ли Клемент домой в определённое время, один или с провожатым, много ли прохожих бывает здесь в вечерние часы и много ли машин.

В 19:40 они увидели Клемента — он вышел из автобуса №203, прибывшего из Сан-Фернандо, чтобы продолжить путь в сторону Банкалери. Клемент вышел напротив киоска, примерно в ста семидесяти метрах от дома, и двинулся по шоссе №202, по той стороне, на которой стоял его дом. Клемент держал фонарь с белым и красным стёклами. Он зажигал его всякий раз, когда по шоссе проезжала машина. Наконец, он свернул на улицу Гарибальди, но не сразу вошёл в дом, а сперва обошёл вокруг него и только потом отпер дверь.

Наши парни были убеждены, что он специально осматривает дом, опасаясь засады. Потом уже выяснилось, что делал он это совсем по другой причине — просто любил проверять, как подрастают цветы и зелень во дворе.

В тот же вечер в Израиль ушли сведения относительно оборудования, необходимого машинам, которые будут участвовать в операции захвата.

28 апреля Эуд, Эзра и Ицхак отправились нанимать машины. Потом купили рабочую одежду и отправились на разведку в порт.

Подстраховывая план вывозки Эйхмана самолётом, они должны были выяснить шансы на успех в морском порту: можно ли тайно провести кого-либо через порт и поднять на борт судна, бросившего якорь вдали от причалов.

В тот день сумели исследовать порт совсем бегло, но стало ясно, что придётся много раз наведываться сюда, если обстоятельства заставят воспользоваться морским путём.

К вечеру они снова были в Сан-Фернандо. Кенет с Эудом поднялись на железнодорожную насыпь, а Эзра остался о машине. Автомобиль, оставленный без присмотра, не только вызовет подозрения, но вполне может стать добычей для воров. Сидеть на насыпи было совсем нелегко: поезда то и дело проносились мимо, оглушая и обдавая пылью. Зато местность была видна как на ладони. В 19:40 прибыл рейсовый автобус №203 и остановился напротив киоска. Дозорные вздохнули с облегчением: Клемент появился вовремя и продолжил путь по шоссе, посвечивая фонариком. Этот человек явно трясся над своей жизнью: как только слышал шум автомобиля, тут же зажигал фонарь. Он отправил на тот свет миллионы людей, но собственную жизнь берег!

Как и раньше, Клемент свернул на улицу Гарибальди, осмотрел двор своего дома и отпер дверь.

Итак, Клемент возвращается каждый день в одно и то же время с работы, места которой наши оперативники не знали. Маршрут автобуса начинался возле железнодорожной станции Сан-Фернандо. Похоже, Эйхман ехал автобусом до станции, потом поездом на работу, а домой — в обратном порядке. Но всё же, откуда он возвращается? Решили узнать это завтра.

Усталые и замызганные вернулись парни в Буэнос-Айрес. Ицхак сообщил, что нашёл несколько домов, которые стоит посмотреть. Решили сделать это завтра до обеда.

Эуд и Ицхак осмотрели два дома в районе Сан-Изидоро, которые вполне устроили бы нас, но цену хозяева заломили непомерную и настаивали, чтобы дома были арендованы на срок не меньше года. Переговоры зашли в тупик.

Кенет и Эзра тоже ничего подходящего не нашли. Они присмотрели два дома, но их не хотели сдавать в аренду. Как ни пытались убедить владельцев, что сдать дома иностранцам, приехавшим в Аргентину на пару месяцев, — это выгодно, ничего не вышло. Владельцы желали только продать дома.

В 16:00 Эуд, Кенет и Эзра оставили поиски и занялись Клементом. Кенет остался на вокзале Сан-Фернандо, а двое снова взобрались на насыпь. Но счастье им изменило: кто-то из прохожих с удивлением начал разглядывать людей, лежащих между путями. Пришлось оттуда уходить. Поехали назад по шоссе №202. Когда машина поравнялась с улицей Гарибальди, увидели Клемента. Он сходил с автобуса №203, часы показывали 19:40.

Кенету повезло чуть больше, он увидел автобус №203 и в нём человека, похожего на Клемента, но тот не садился в автобус на вокзале. Кенет узнал, что конечная остановка находится на другой станции, где Клемент, видимо, и пересаживается в поезд.

30 апреля пришлось на субботу. Наши люди до обеда отдыхали, и вполне заслуженно: с того часа, как они приземлились в Аргентине после утомительного полёта, им приходилось без перерывов что-то делать и куда-то спешить: до обеда искать жильё для тайника, а по вечерам наблюдать за домом Клемента. Позиция же для наблюдения была неудобна и опасна. А тут ещё пошли дожди. Час-другой под открытым небом на железнодорожной насыпи — и одежда промокала до нитки, а сверху покрывалась чёрной грязью. Спать ложились поздно, потому что ночью обсуждали план действий на другой день.

В субботу после обеда группа отправилась в район предстоящей операции — изучать пути объезда, поскольку главные магистрали были запружены и многократно пересекались с железнодорожными путями.

Участники разведки условились встретиться в определённом месте на улице Нуево де Хулио. Но Эуд, прибывший туда первым, понял, что допущена ошибка. Не успел он пройтись туда-сюда по тротуару, как подошёл полицейский и потребовал предъявить документы. Оказалось, что Эуд прогуливался перед зданием посольства ФРГ. К счастью, Эуд издалека заметил Кенета и Эзру и успел их предупредить.

Дорогу изучали несколько часов, запоминая разные пути от места похищения к центру города. Они убедились, что есть боковые и объездные пути, почти не занятые транспортом, причём в случае тревоги силы безопасности вряд ли стали бы перекрывать движение по этим улицам.

В тот день и назавтра — 1 мая — за домом Клемента не наблюдали: из-за дождей насыпь сделалась крайне опасной и группа искала дополнительные пункты наблюдения.

В 11:30 они прошли неподалёку от дома Клемента и увидели его копающимся в саду. Но они шли быстро, чтобы не привлекать к себе внимания, поэтому не успели хорошенько разглядеть его.

В тот день, 1 мая, я прибыл в Буэнос-Айрес. Незадолго до заката самолёт приблизился к Асисе — аэропорту аргентинской столицы. Когда видишь с высоты птичьего полёта огромный город, раскинувшийся на берегу океана, омываемый реками, похожими на моря, понимаешь, отчего Буэнос-Айрес называют блестящим, как Париж и Вена, и деловым, как Нью-Йорк и Чикаго. Испанские завоеватели Америки были очарованы здешними местами и назвали новый город сложно и поэтично: «Град пресвятой Марии, повелительницы свежих ветров».

У меня, как вы понимаете, потом уже не было времени отдать должное прекрасным паркам и красивым аллеям города, осмотреть роскошные дворцы, где расположены правительственные учреждения, и гигантский порт.

Выходя из здания аэропорта, я заметил Эуда, но он и виду не подал, что мы знакомы. Эуд должен был встретиться со мной в условленном месте на другой день, но, наверное, он хотел ускорить разговор и пришёл встречать меня. И точно — Эуд сел в тот же автобус, что и я.

Возле отеля мы обменялись несколькими словами. Я зарегистрировался у портье и поднялся в номер. Эуд последовал за мной. Он вкратце доложил о наблюдениях за Клементом, тайниках и прочих делах группы. Мы договорились о скорой встрече в кафе недалеко от отеля, и я едва успел побриться и принять душ.

Из кафе мы поехали в «Бастион» — в то время единственную квартиру, которую сумели приобрести. Все были в сборе. Мы обсудили успехи и неудачи группы и пришли к выводу, что Клемент работает где-то на постоянном месте и возвращается домой в одно и то же время. По моей оценке, условия в районе его жилья подходили для бесшумной «работы».

Что касается поисков дома для тайника, я посоветовал не слишком привередничать в отношении места и планировки домов, которые нам предложат, и не пугаться высоких цен. Главное, чтобы они могли быть надёжными тайниками.

Были проблемы и с арендой машин. В этом деле Аргентина отставала от стран Европы и США. Цены были жуткие: американская машина стоила 15 000 долларов! А чтобы взять такую машину напрокат, следовало оставить в залог 5000 долларов. К тому же техническое состояние машин, сдаваемых в аренду, было отвратительным: стёртые скаты, разряженные аккумуляторы, дверцы, как правило, не запирались. Выбор был крайне скуден. Требовалось всё время менять модели машин, чтобы не примелькаться. Ничего другого не оставалось, как справляться самим со всеми трудностями.

Я сообщил группе о приготовлениях, завершённых в Израиле, о том, что подмога уже в пути и спецсамолет прибывает 11 мая. Значит, Эйхмана надо брать не позже 10-го, так как самолёт вылетит в Израиль 13-го или 14-го, и нам необходимы несколько дней на случай непредвиденных осложнений.

Мы договорились о порядке встреч и о системе контактов. Поддерживать связь между группой и мной поручили Менаше.

18. Аарон Лазар

Когда Аарон Лазар получил по телексу указание вылететь в Буэнос-Айрес для встречи с Ашером Кедемом, то подумал, что произошла путаница: никогда прежде он не имел отношения к делам в Латинской Америке. Попросив уточнить название города, он получил новую депешу, подтвердившую — Буэнос-Айрес. А затем ему сообщили номер рейса швейцарской авиакомпании, которым Кедем прибудет в Аргентину. Лазар знал, что швейцарские самолёты садятся в Рио-де-Жанейро, и решил встретить Ашера там.

Кедем 1 мая 1960 года вылетел в Цюрих, там пересел на самолёт до Аргентины. Встретив в аэропорту Рио сгорающего от любопытства Лазара, Ашер удивился.

Лазару не терпелось узнать, в чём же дело, и Кедем открыл ему тайну: им поручено помочь группе захвата доставить пленённого убийцу на борт самолёта.

Лазар был ошеломлён. Сгоряча план показался ему фантазией. Но убедившись, что Кедем говорит обо всём как о полной реальности, разволновался ещё больше — ведь ему доверили участвовать в таком деле! Он никак не мог понять, почему выбор пал именно на него.

Всю дорогу из Рио в Буэнос-Айрес он вспоминал события давно ушедших дней. Наконец и у него появилась возможность расквитаться с одним из нацистских преступников.

Лазару было девять лет, когда немцам отдали Чехословакию. Район Чехословакии, где жили Лазары, отошёл к Венгрии. Война докатилась до Венгрии только в 1943 году, когда Аарон уже закончил три класса еврейской гимназии в Будапеште.

В 1944 году Венгрию заняли немецкие войска, и всех евреев согнали в большое гетто. Родственники, жившие в Словакии, убеждали их тайно перейти границу — в Словакии, говорили они, охота за евреями уже закончилась, а в Венгрии только начинается. В одну из ночей Лазары собрались-таки в дорогу, но в последнюю минуту родители передумали. Через несколько недель все гетто перевезли в Освенцим. Там семью разделили: мать, брат и младшая сестра пошли дорогой смерти. Аарон и отец попали в колонну работоспособных.

Их перебрасывали из одного лагеря в другой, Аарону было всего четырнадцать лет, и он выжил только потому, что отец всеми силами поддерживал его, нередко отдавая свой паёк. Они работали в Чехословакии, Австрии, Германии. Но в конце концов их с отцом разлучили, и Аарон попал в лагерь в Мюльдорфе, где строился подземный завод. Мальчик пробыл там около девяти месяцев, за это время вокруг него умерли сотни людей. Он участвовал в ремонтных работах под Мюнхеном, когда немцы пытались кое-как восстановить движение поездов после бомбёжек.