Соблазнитель (№3) - Строптивая герцогиня

Закрыв дверцу кареты, София потянулась к нему. Быстро коснулась губами его рта и резко отклонилась на спинку сиденья.

— Ну вот, с поцелуем покончено, теперь остался только разговор.

Эйдриан придвинулся поближе к ней и взял ее за подбородок двумя пальцами.

— Поцелуй мой, когда и как я захочу. Я сам выберу место время. — Прежде чем отпустить ее подбородок, его пальцы ласково прошлись по ее щеке, заставив задрожать всего лишь от мимолетного контакта.

Карета остановилась на углу Мейфэра перед большим домом. Эйдриан провел Софию по каменным ступеням к двери. Ее сердце бешено колотилось, пока они поднимались по широкой мраморной лестнице на второй этаж.

Интуиция подсказывала ей: беги, беги, пока не поздно. Он, как всегда, выглядел спокойным и элегантным, но его глаза поражали глубиной и яркостью. Глядя на него, можно подумать, что он принимает все происходящее как неизбежное. Ее отъезд означал провал его миссии?

Только один поцелуй? Она не так наивна, в чем он не сомневался. Что ж, придется ей выдержать все.

Эйдриан провел ее в небольшую гостиную. Интерьер поражал своей роскошью. Красивые кресла для чтения и огромный камин для тепла. Темные обои и темное дерево повсюду. Массивный письменный стол в углу. Полки, уставленные экзотическими безделушками, привезенными из разных стран.

— Так вот куда вы приводите своих женщин! — воскликнула София, усмехнувшись уголком рта.

— Я здесь живу, а женщин привожу в другие места.

— Скорее всего сегодня мы в последний раз с вами говорим, — вздохнула она, не отвечая на его замечание. — Я ду маю, нам надо сохранять честность по отношению друг к другу или по крайней мере постараться. Я знаю, что вы приводили сюда Селину. Джеральд рассказал мне.

— Значит, Стидолф остался с носом. Приятная новость. — Он подошел к ней сзади и осторожно снял шаль с ее плеч. — Я не приводил сюда Селину. Она сама пришла.

— О Господи, какая разница?!

— А что касается меня, так я указал ей на дверь.

— Вы хотите, чтобы я поверила, будто вы отказали одной из самых красивых женщин Англии?

— Красота Селины — неоспоримая вещь. Но только на первый взгляд, стоит приглядеться, и вашему взору откроется такое… Даже красота не в состоянии скрыть ее непомерное тщеславие.

Появился лакей, и Эйдриан попросил его принести вино.

Эйдриан и София сели друг против друга.

Находиться в его собственном доме для Софии было необычно и рождало какое-то волнующее интимное чувство. Вдруг ей пришло в голову, что она никогда прежде не посещала мужчину у него дома. Ее поклонники либо гостили в ее доме, либо навещали ее, но она — никогда.

— Ваше время истекает, — напомнила она.

Лакей принес вино, и София обрадовалась его присутствию. Но лакей обслужил быстро, и они снова остались одни.

— Почему вы решили сбежать? — задал Эйдриан первый вопрос.

— Я вовсе не сбежала. Просто я хотела вернуться к привычной жизни.

— То есть вернуться туда, где вы прятались восемь лет.

— Я не пряталась. Все знали, где я.

— Вы прятались там от самой себя.

Комментарий огорчил ее. Его проницательность пронзила, как луч света.

— Даже если я и хотела сбежать, то тому есть объяснение. Вы же не станете отрицать, что пожар не возник сам собой? Кто-то хотел убить меня…

— Кто-то решил напугать вас. Если бы хотели вас убить, поверьте, нашлись бы более эффективные способы. Капитан Брут рассчитывал, что пожар потушат прежде, чем вы пострадаете. Он не хотел вашей смерти. — Берчард посмотрел на нее через грань бокала. — Вы с ним тайно женаты?

— Нет.

— Он был вашим любовником?

— Наши отношения не заходили так далеко.

Он сделал глоток и молча вертел бокал в руках.

— Ваше чувство жило все прошедшие годы или вспыхнуло вновь с его возвращением?

— Вы спрашиваете потому, что я никому не показывала его письма?

— Я спрашиваю потому, что хочу знать, владеет ли он все еще вашим сердцем.

— Его напоминания о наших былых чувствах не трогают меня. Другое…

— Угрозы? — спросил Эйдриан. — Вы ведь знаете, что по первому вашему зову я пришел бы на помощь.

— Нет, не угрозы, — положив руки на колени, она поглаживала шелковую ткань юбки, — его напоминания о моем сочувствии к его делу. В юности я верила в идеалы. Его письма призывают меня вспомнить о них.

— Что только осложняет вашу ситуацию, поэтому вы никак не можете принять решение относительно реформы. Оставьте его письма вашим кандидатам, пусть они разбираются с ними. Но только уплата долга освободит вас от ответственности.

— Вы говорите так, словно я пытаюсь выгородить себя. Я не настолько умна.

— Вы очень умны, доказательством служит то, как вы ловко обвели меня вокруг пальца и едва не сбежали.

Его искренность смутила ее.

— Не могу понять, вы делаете мне комплимент или осуждаете?

— От кого вы пытались сбежать? От Стидолфа?

— Я не хочу говорить о Джеральде.

— Он запугивал вас?

— Я сама могу разобраться с Джеральдом, — отвечала она, — справиться с его призывами исполнить возложенные на меня обязанности и нести бремя ответственности.

Он так пристально разглядывал ее, словно хотел заглянуть ей в душу.

— Одно мое упоминание его имени расстроило вас, а его докучливые призывы не вызывают у вас аналогичного чувства. Он использует ваше прошлое, чтобы заполучить вас? Я угадал? Брэндон и остальное…

Она предполагала, что сегодня им предстоит откровенный разговор, но никак не ожидала, что дело зайдет так далеко. Его настойчивость изумила ее. Упоминание о Джеральде действительно расстроило ее и вызвало снова ужасное замешательство, которое она испытывала в течение их утреннего разговора.

— Он сказал, что мне не обрести покоя, пока я не исправлю случившееся в прошлом, исполнив волю моего отца и обеспечив будущее Эвердона. Покой мог бы быть чудесной вещью, о которой можно только мечтать. И иной раз мне кажется, что ради него я готова заплатить любую цену.

— Значит, вы сбежали от соблазна заплатить такую цену. Вы поняли, что тем самым ничего не добьетесь, а всего лишь поменяете одно зло на другое?

Ее возмутил ход его размышлений, отбрасывающих все лишнее и затрагивающих самую суть ее мыслей.

— Вы, кажется, знаете меня лучше, чем я сама. Я не такая сильная, как вы.

— Я думаю, что вы самая сильная женщина, которую я когда-либо встречал.

— Тогда ваше знание женщин вызывает сомнение. Воспоминания делают меня слабой. Утром Джеральд пришел и обвинил меня во всех грехах. Да, черт бы вас побрал, я сбежала. От него, от призраков, которые окружают меня в Англии, словно темные тени, от Эвердона, от капитана Брута.

Он поставил свой бокал.

— Вы никого не забыли?

— Так, значит, вы действительно хотели заставить меня признаться в собственной трусости? Что еще? Говорите!

— Вы сбежали от меня.

Она подыскивала возражение, но правда, заключавшаяся в его словах, настолько очевидна, что она не смогла ничего ответить. И пространство, разделявшее их, внезапно исчезло, как будто он физически приблизился к ней вплотную.

Дрожа, София поднялась со стула и подошла к окну, чтобы отделаться от навязчивого ощущения. Но ничего не помогло. Эйдриан тоже встал, но в отличие от нее уверенный и свободный. София чувствовала, что он наблюдает за ней, спокойно ожидая ответа.

— Надеюсь, вы не собирались дискутировать со мной, — предположила она.

— Я хотел, но изменил мнение.

— Как благородно с вашей стороны и как мудро!

— Не благородно и не мудро. Эгоистично и расчетливо. Мы поговорим об этом позже.

София удивленно вскинула глаза:

— Позже? Но ваше время почти истекло. Эйдриан снял сюртук и бросил его на стул.

— Позже. А сначала будем любить друг друга. Вы ведь прекрасно знали, что я привез вас сюда именно для того, чтобы заняться любовью.

Глава 19

Эйдриан прошелся по комнате и, взяв один из стульев, прислонился к его спинке, сложив руки на груди. Его поза напомнила ей ту первую ночь в Париже. «Все будет так, как должно быть, — казалось, говорил он. — Случится то, что должно случиться».

Его полное спокойствие контрастировало с ее настроением. Ее сердце налилось тяжестью, отзываясь пульсацией в каждой клеточке тела.

«Господи, — думала она, — до чего же он привлекателен!» Темные вьющиеся волосы спадают на лоб. Широкие плечи, сильный торс сужается к талии. А глаза? Его взгляд обжигал ее.

Сбежать не раздумывая — вот что она должна сделать.

— Вы сказали — только один поцелуй?

— Только один поцелуй в счет долга. Но он не доставит мне удовольствия, если вы будете чувствовать себя обязанной насчет остального.

— Но насчет остального мы не договаривались. — Она попыталась произнести свои слова категоричным тоном, но получилось жалкое подобие. Голос дрожал и не слушался.

— Если вы настаиваете, то пусть так и будет. Ограничимся поцелуем. Я не собираюсь заставлять вас.

Эйдриан отошел от стула и подошел к ней, теперь их разделяло всего несколько дюймов. Мужское обаяние, исходившее от него, действовало настолько сильно, что она буквально приросла к стене. Ему мгновенно удалось пробудить в ней примитивный отклик, как он и планировал. Чувственная истома разлилась по всему ее телу.

Эйдриан осторожно взял ее за плечи, поглаживая их с настоятельной, возрастающей силой. Она задрожала от теплого давления искусных пальцев.

Он приподнял ее лицо за подбородок.

— Вы боитесь.

— Вовсе нет, — солгала она.

София на самом деле боялась. Боялась поцелуя и того, что может последовать за ним. Боялась того, что может не устоять…

— Вы все еще думаете, что я использую вас, стараясь заполучить что-то еще?

Сегодня он, без сомнения, читал ее мысли.

— Да, именно так я и думаю. Не отрицайте!

— Вы предпочли бы, чтобы было так, но, уверяю вас, у вac с вами все по-другому, — возразил Эйдриан, разглядывая изящную шляпку, закрепленную шпильками, и не задумываясь вынул их. — Если вам нужны доказательства, пожалуйста. Тайник, где вы оставили письма с указаниями для своих членов парламента, недоступен вам. Я могу принести вам весьма, если вы попросите. Если хотите, можете уничтожить к. Вы даже можете написать другие с указанием проголосовать за реформу, прежде чем уплывете из Англии.

Эйдриан снял с нее шляпку. Ночной ветерок из открытого окна приятно холодил голову. София чувствовала себя так, словно ее только что лишили защитной брони.

— То, что происходит сейчас между нами, не имеет никакого отношения ни к делам, ни к политике и, как я уже говорил вам, к этим чертовым голосам. Это касается только вас и меня.

— Я думаю, будет лучше, если вы откажетесь от своей затеи.

— Если я не решусь сейчас, то не решусь никогда.

— Я не знаю, почему вы настаиваете.

— Да, вы не знаете. Поэтому и боитесь.

Он запустил пальцы в ее волосы, нежно придерживая голову за затылок, и притянул ее к себе.

— А теперь поцелуй.

Поцелуй наполнил ее жизнью и все возрастающим желанием. Неторопливый, решительный и беспощадный. София не знала, как защититься от него. Заставляя ее трепетать в его объятиях, он превратил единственный поцелуй в долгую прелюдию к неминуемому продолжению, погружая ее в огонь чувственности. Ее долгое одиночество делало ее капитуляцию неизбежной.

Оторвавшись от ее губ, Эйдриан посмотрел на нее:

— Еще? Я должен предупредить вас, что спрашиваю в последний раз. Теперь ваша очередь управлять ходом событий.

Время решений. София понимала, что рискует. Он обладает такой силой, что может использовать ее и обидеть так, как никто другой. Крушение иллюзий, пережитое в юные годы, ничто по сравнению с разочарованием, которое могло ожидать ее с ним. Но может, он прав? Может, она действительно бежала и пряталась от самой себя?

София не соглашалась, но и не отказывала. Его губы внезапно поманили ее. Может быть, еще разочек? Она приподнялась на цыпочки и притронулась кончиками пальцев к его губам.

Он схватил ее руку, прижал к себе, целуя ладонь и нежную кожу запястья.

Его напряженное выражение завораживало и пугало ее. Голова слегка кружилась… Он привлек ее к груди, и чувственный поток захватил ее с неотвратимой силой.

Эйдриан лгал.

Он сказал, что за его желанием соблазнить ее нет скрытого мотива. Но он существовал. Он заверил, что они проведут одну ночь, а потом она уедет во Францию, но он не собирался доставлять ее на корабль, отплывающий на рассвете.

Он решил сделать все, чтобы удержать ее в Англии. И политические мотивы совсем его не трогали, как и обещанное место в министерстве финансов. Он не хотел отпустить ее по простой причине — ему мало одной ночи с ней.

Она была так хороша в его объятиях! Мягкая, женственная и трепетная, полная трогательных сомнений… Он снова и снова целовал ее, пока последнее напряжение не покинуло ее. Гладя ее тело, он вдыхал его аромат. Проводя губами по ее шее, пробовал на вкус ее кожу. Ее порывистое дыхание заставляло его забыть обо всем.

Голод обладания ею, который накапливался неделями, внезапно дал о себе знать. Эйдриан едва удержался, чтобы не взять ее прямо здесь, около стены. С силой притянув ее к себе, так чтобы она чувствовала все его тело, он набросился на нее с жадными ласками и сам поразился своей нетерпеливости.

Ее руки робко обняли его за шею. Ее тело хотело покориться ему, а его ласки вызывали вздохи удовольствия, но в ней по-прежнему жили смущение и страх.

Эйдриан заключил ее в объятия и перебирал ее волосы, заставив себя держаться в рамках. Ему не нужны уроки Жака, он не первый раз имел дело с женщиной.

Эйдриан целовал ее снова, но с чрезвычайной осторожностью, медленно соблазняя. София отвечала ему нежным чувственным поцелуем. Эйдриан продолжал ласкать ее тело. Она все больше успокаивалась и расслаблялась в его руках. Возбуждение то накатывало, то отступало, — она все еще контролировала себя. Что-то внутри ее отказывалось предаться страсти, которую она испытала в беседке.

Он чувствовал внутреннюю борьбу, происходившую в ее душе, Она наслаждалась, вся светилась от удовольствия и тут же боролась с ним. Схватив его за руку, она то притягивала его к себе, то отталкивала. При виде ее возбуждения его собственное желание разгоралось все сильнее.

Целуя ее грудь, он скользнул рукой за спину, расстегнул крючки платья и резко сдернул его с плеч, решив заглушить любое ее недоверие руками и ртом.

София вздохнула с облегчением, и Эйдриан понял, что она хотела и ждала от него решительных действий.

Они смотрели друг на друга, их дыхание смешалось, каждый по своей причине оттягивал момент завершения. Они держались за руки в странном, разделенном объятии. Ее платье висело на бедрах, а красивую грудь прикрывала лишь полупрозрачная сорочка. Набухшие соски соблазнительно выглядывали из корсета.

Эйдриан провел пальцем по вырезу сорочки.

— Сними все, как в Стейверли, — хрипло проговорил он.

В ее глазах вспыхнуло понимание. С очаровательной неловкостью София спустила с плеч лямки сорочки. Эйдриан взял ее руки и начал гладить и целовать их, а затем ее всю, дразня и разжигая ее желание. Она изгибалась, стоя у стены, не в состоянии справиться с растущим вожделением. Он коснулся ее бедер, но преграда из юбок мешала. Не в состоянии оторваться от нее, он снова прильнул к ее рту. Она ответила ему с той же страстью. Взяв свечу с ближайшего стола, он обнял ее за плечи и повел в спальню.

София шла, путаясь в юбках.

Спальня, обставленная как гостиная, говорила об уюте, сотворенном мужчиной и предназначенном только для него одного. Огромная резная кровать под узорчатым балдахином поразила ее безмолвным приглашением. И испугала.

Сражаясь с застежками на ее платье и нижних юбках, Эйдриан покрывал ее шею поцелуями. Груда материи наконец упала на пол.

Он наклонился высвободить ее ноги из кольца одежды.

— Боже мой, как тут много всего… сколько тайн и загадок… но по твоим глазам не скажешь, что они мешают тебе.

— Ты видишь в моих глазах больше, чем там есть. Эйдриан спустил вниз ее чулки, мучительно-сладостным движением касаясь ее ног.

— Есть, есть, и все интригует.

Их разговор не мог отвлечь ее от реальности, пока она возилась с корсетом и нижним бельем.

— Может быть, на самом деле там нет ничего интригующего?

— Я уже знаю, что скрывается там, — улыбнулся Эйдриан. — А ты нет.

Он обнял ее и поцеловал, потом начал стягивать с себя рубашку.

София старалась быть смелой, как и положено любовнице. Развязав узел его галстука, она расстегнула пуговицы жилета. Эйдриан наблюдал за ней с теплым изумлением и не удивился, когда ее дрожащие руки замерли. Он сам снял рубашку и жилет.

Ее взгляд уперся в его обнаженную грудь.

При виде его мускулистого торса, словно высеченного из мрамора, красивого и мужественного, у нее пересохло во рту. София положила ладонь на его мощную, широкую грудь. Она никогда не думала, что любоваться обнаженным мужчиной так увлекательно.

Взволнованная и опьяневшая от возбуждения, София отвернулась, стараясь расстегнуть корсет.

— Я помогу. — Сильные руки усадили ее на колени. Увидев его нагие ноги, София с ужасом осознала, что он совершенно голый. Отвернувшись от него и раскрасневшись от смущения, она сидела у него на коленях. Эйдриан ловко и быстро расстегнул и снял с нее корсет. Его нагота шокировала ее, но вместе с тем чертовски возбуждала.

— Какая ты красивая, — прошептал он. — Твоя кожа светится, а твои формы полны женственности. Я могу любоваться тобой часами.

Она наблюдала, как он смотрит на нее. Его руки касались розовых сосков, и все ее тело изгибалось под ними. Медленные движения его рук сводили ее с ума. София не выдержала, и протяжный стон сорвался с ее губ.

— Правильно, моя дорогая. Я должен знать, чего ты хочешь. Он властным движением раздвинул ее ноги. Перемена положения позволила его мужскому естеству устроиться в ее расщелине. Взявшись за ее колено, он приподнял ее ногу и, отведя в сторону, положил на ручку кресла.

Эйдриан понимал: еще секунда — и он уступит мучительному зову страсти пойти дальше. И София тоже задыхалась от желания ощутить его прикосновение там, в ее святая святых.

Он прикоснулся, и она прогнулась и вскрикнула от невероятного наслаждения, обрушившегося на нее. Шепча ласковые слова, Эйдриан подобрался поближе к особенно чувствительному месту. София застонала от блаженства, в изнеможении стараясь отодвинуться от него.

Но он не позволил.

— Сегодня тебе не сбежать от меня, дорогая, — шептал Эйдриан, прижимаясь влажными губами к ее виску.

София больше не могла выдерживать… и он отнес ее в постель. Она ощутила тяжесть его тела и внезапную боль. Горячий поток слез вернул ее на землю из рая наслаждения.

Эйдриан замер, опираясь на напряженные руки. София отважилась посмотреть ему в глаза.

— Тебе следовало предупредить меня, — тихо проговорил он.

— Зачем? Разве ты предполагал иное?

— Я бы тогда знал.

— А что бы это изменило? Ты проявил бы благородство и удержался…

— Не знаю.

София гладила его грудь.

— Ты рассердился? Похоже, что так. Эйдриан поцеловал ее.

— Нет, я польщен. — Он подвинулся. — Я постараюсь больше не обижать тебя.

Эйдриан вовсе не обидел Софию. Он увлек, захватил, очаровал и гипнотизировал ее. Полная физическая близость поразила ее сердце и душу больше, чем то, что делали с ее телом его руки. Произошедшее с ней походило на облегчение. В нем заключалось нечто такое, что манило больше, чем само физическое соитие. Нечто духовное, обещавшее блаженство. Оно пробудило в ней все чувства и нашептывало: «Наслаждайся. Забудь обо всем. Доверься».

Познав наслаждение, она ощутила радость, впитавшую в себя его требовательное желание и вулканическую страсть.

Эйдриан лег рядом с ней и привлек ее к себе. Объятие соединило их тела. Наслаждаясь красноречивым молчанием, София восхищалась мужчиной, который пробудил в ней новое осознание самой себя.

Эйдриан лгал. Он действительно рассердился. Не на нее, а на то, что она не сказала ему о своей невинности, — тогда все происходило бы не так…

Он отвел влажные завитки с ее лица. Честно говоря, его не очень удивило такое открытие. Может быть, он втайне и не предполагал другого? Открывшаяся правда соответствовала тому, что он знал о ее жизни и читал в глубине ее души.

Он приподнялся, опершись на локоть, взглянул на ее умиротворенное лицо.

— Почему я?

— Может быть, я выбрала тебя, чтобы ты отстоял честь Англии? — София лукаво улыбнулась, но ее глаза встретились с его взглядом. Она прочла в нем молчаливую просьбу: поискать в своем сердце серьезный ответ.

— Все годы… Все каждодневные гости и французы, окружавшие тебя постоянно. Неужели никто из них не тронул твоего сердца?

— Пожалуй, один или два… Тем не менее я никогда не давала им повода продолжать ухаживание. Да и они не хотели меня. За их вниманием стояло другое.

Да. Она имела право думать так. Ее собственный отец использовал ее в своих целях. И она вправе считать, что и другие имеют тайные мотивы.

Сознание того, что она прожила столько лет в неизбежном одиночестве, болью отозвалось в его сердце. Каждое предложение дружбы или любви оборачивалось попыткой заполучить ее богатство, или покровительство, или титул Эвердона. Она сбежала во Францию, где считала себя свободной от подобных вещей.

В конце концов она, возможно, поверит, что с ним все по-другому. Ему следует вести себя осторожно, дабы не разрушить ее иллюзии, которые могли ограничить его реакцию, как и ее позицию в роли герцогини Эвердон. Такое обстоятельство сердило его. Любой другой женщине, следуя чувству долга, он тут же сделал бы предложение. Побочный сын графа не мог предложить руку и сердце герцогине, даже если он лишил ее невинности. Эйдриан Берчард не мог поступить благородно с Софией Роли, потому что титул и состояние Эвердона испортили бы чистоту его мотивов.

София свернулась клубочком, все ее существо выражало желание покоя. Он еще крепче обнял ее и поцеловал в щеку.

— Ты красивая, нет, прекрасная женщина. Удивленно заморгав, она скептически улыбнулась:

— Какая галантность!

— При чем тут галантность, София? Останься в Англии, и я буду повторять это снова и снова, так часто и до тех пор, пока ты не поверишь мне. Пока ты не поймешь свою собственную ценность и не узнаешь, кто ты есть на самом деле.

Она взглянула печально, как будто напоминание о том, кто она на самом деле, расстроило ее. Он не задумываясь убил бы Алистэра, если бы тот сам не ушел в мир иной.

— Ты предлагаешь мне любовную связь, Эйдриан?

— Да. И любовь, и дружбу, и помощь, если ты хочешь. — Он не мог предложить больше, а она не могла принять.

— Ты можешь найти женщину лучше, чем я.

— Лучше не существует, и я больше никого не хочу. Я не просто галантен, но если ты так думаешь, побудь со мной по крайней мере несколько недель. Ты сможешь всегда уехать, если усомнишься в моих чувствах или решишь, что наш роман не стоит риска.

«Или решишь выбрать супруга, более подходящего герцогине Эвердон». Нет, в таком случае он уедет. Он говорил Дот, что не станет осложнять жизнь Софии, и он сдержит слово.

Она повернулась к нему:

— Может, я и вправду красивая, когда я с тобой. Я чувствую, что смогла бы быть такой.

— Конечно, смогла бы.

София уткнулась лицом в изгиб его шеи и глубоко вздохнула.

— Покажи мне опять, Эйдриан, какой я могу быть… Мы можем снова любить друг друга?

Он мог. Как и мог показать ей, какой красивой и удивительной она становится рядом с ним. С чувством, превосходящим все, что он знал до сих пор, Эйдриан извлекал восхитительную страсть из глубин ее тела и тут же погружался в нее.

Она больше не ждала прилива. Когда корабль поднял паруса, она мирно спала на руках Эйдриана.

Глава 20

— Я все думаю о маркизе Нортфорде, — проговорила Дот. Легкие серебристые завитки ее волос взлетали и опадали, послушные ритмичным движениям веера.

— Почему? — удивился Эйдриан, ощущая легкое дуновение, коснувшееся и его.

В парламенте был объявлен перерыв, и он приехал в Динкастер-Хаус в поисках Колина. Найдя его в гостиной Дороти, присоединился к находящимся там. Августовский день сегодня отличался несусветной жарой, и, вняв уговорам Дот, Эйдриан снял рубашку, как и Колин.

— Из-за Софии. Ты наверняка видел воззвание в сегодняшней газете, призывающее лордов «начать битву и победить дракона», а проще — толпу черни. Оно, безусловно, адресовано герцогине, которая должна заверить общество, что определенное место в палате лордов скоро перестанет пустовать, в случае если палата общин примет реформу билля.

— Но при чем тут маркиз? — недоумевал Колин. — Разве ты не знаешь, что он…

— Именно. Он не выполнил обязательств перед своей семьей и не обеспечил ее наследником. Если он женится, то скорее всего закроет глаза на то, что у его жены есть любовник.

Любопытное предположение присутствовавшие встретили полным молчанием.

— Это единственное решение, уверяю вас. Не идеальное, возможно, но приемлемое.

— Я думаю, что мы должны предоставить герцогине право самой решать ее личную жизнь, — возразил Колин.

Эйдриан согласился, тем более что София оказалась знатоком в подобных вопросах. За прошедшие два месяца он успел убедиться в ее компетентности. Она тщательно продумала все до мелочей.

София переехала в арендованный дом, пока Эвердон-Хаус отстраивался после пожара. Она выбрала место в нескольких кварталах от его апартаментов и пришла к заключению, что будет достаточно Чарлза, Дженни и нескольких слуг, которым, со слов Чарлза, можно доверять. Кроме них, только Дот и Колин знали, что Эйдриан проводит здесь чуть ли не каждую ночь. Пройдя по аллее и перебравшись через стену сада, он попадал прямо в объятия Софии.

Часто он приходил к ней за полночь. Ночные дебаты в парламенте задерживали его. Традиционные альянсы начали распадаться. Толпы демонстрантов ежедневно напоминали ему и его коллегам, что судьба нации в их руках. Один неверный шаг мог ввергнуть страну в кровопролитие.

Он знал, что София внимательно изучает все выступления, напечатанные в газетах, и мог, таким образом, выслушать другую сторону.

Ему нравилось беседовать с ней о политике, но не хотелось, чтобы она думала, будто он соблазнил ее для достижения собственных целей. Он любил ее и старался доказать свое чувство. Ее же недоверчивость стала одним из болезненных моментов, который мешал их отношениям. Другим осложнением сделалось все увеличивающееся давление влиятельных особ, требовавших от нее немедленного замужества. Оно уже имело публичный характер. Но самую большую тревогу вызывала вполне реальная возможность, что их отношения закончатся беременностью, которая поставит под сомнение будущее Софии. Тогда единственный путь предотвратить ужасный скандал — тотчас же выйти замуж за человека, готового принять ее положение. Но Эйдриан не желал торопить день их расставания.

— Если дойдет до кандидата в мужья, Нортфорд — хороший выбор, — произнес он, думая вслух.

— И ты готов превратиться в друга семьи? — вскипел Колин. — Какое унизительное положение для любого мужчины! Ты заслуживаешь большего. Не понимаю, почему бы тебе самому не жениться на ней? Ты гораздо лучше сумел бы поддержать честь Эвердона, чем маркиз Нортфорд или другие мужчины, имеющие виды на нее.

— Ты знаешь, что брак невозможен, — вмешалась Дот.

— Но причины абсолютно глупые. Да и что можно сделать? Сжечь ее на костре? Что касается тайны появления Эйдриана на свет, то отец не раскроет ее. В глазах закона Эйдриан — сын графа Динкастера.

— В глазах закона — да. Но не в глазах света, — поправил Эйдриан.

— Пошел он ко всем чертям!

Колин сам принадлежал к свету, и поэтому мог рассуждать с подобной легкостью. Свобода, позволявшая ему так говорить, пожалуй, единственная вещь в жизни брата, которая вызывала у Эйдриана зависть.

Дот поспешила переменить тему, заведя разговор о текущих дебатах в парламенте. Эйдриан услаждал их слух описанием повсеместно вспыхнувших потасовок, что привело к преждевременному роспуску парламента.

Через полчаса он и Колин ушли в комнаты Колина переодеться, чтобы принять более респектабельный вид.

— У меня к тебе две просьбы, — начал Эйдриан. Глядя в зеркало, Колин надевал галстук.

— Надеюсь, нечто такое, что позволит убить время? Кроме открытия нового моста в Лондоне, лето выдалось на удивление скучным.

— Первая просьба займет только одну ночь. Я бы хотел, чтобы ты проводил Софию на коронационный бал. — Вскоре должна была состояться коронация короля Вильгельма, так как траур по предыдущему королю заканчивался.

— Я думаю, ты сам должен сопровождать Софию, не я.

— Скорее всего я будут занят в тот день.

— Мне не нравится твое настроение. Она не ребенок. Если кто-то и догадывается о существовании романа, то не обязательно связывает его с тобой.

Эйдриан взялся за свой галстук.

— Моя просьба не имеет ничего общего с нашими с ней отношениями.

Колин нахмурился, затем вдруг оживился:

— Он приезжает? На коронацию?

— Да. Я получил сведения из посольства.

— Но так несправедливо, что ты пропустишь бал.

— Бал планируется провести скромно, поэтому не будет так уж обидно. Я едва ли окажусь в одной комнате с ним. Но, несмотря на его возраст и бороду, сходство могут заметить, если мы вдруг окажемся рядом. Я меньше всего хотел бы дать повод для скандала, особенно на коронационном балу. Наша матушка взяла с меня слово, и я поклялся, что никогда не поставлю тебя, Гэвина и графа в неловкое положение.

— Твое обещание тебя же загнало в тупик, с ее стороны несправедливо было требовать от тебя такого.

— Когда она только забеременела мною, они обо всем договорились с графом, он обещал хранить тайну моего появления на свет. Я тоже. Не сдержать слово после ее смерти я не могу.

— Он согласился ради меня и Гэвина. Останься она в живых, мы имели бы мать.