Соблазнитель (№5) - Пылкий романтик

Джулиан уже был возбужден до последней степени. Провести в таком состоянии всю ночь было бы пыткой.

– Не кажется ли тебе, что это рискованно? – проговорила Пен.

– Чем же? Я тебя ничем не обижу.

– Я не об этом. – Она приподнялась, подперев голову рукой. – Впрочем, спасибо тебе зато, что ты позволил мне сейчас побыть с тобой. И за то, что завтра ты будешь со мной. Мне все-таки очень нужна моральная поддержка.

– Я предлагал тебе, что к Клео могу пойти сам. Ты же не хочешь, Пен.

– Я должна попробовать, Джулиан. Видишь ли... до сих пор мне еще не приходилось самой действовать в решительных ситуациях. Всегда был кто-то, кто помогал мне, поддерживал... Но мне сейчас не хочется говорить об этом.

– О чем же тебе хочется говорить?

– Смотри, как волшебно мерцает огонь! Он образует световой контур вокруг твоего лица... ну, знаешь, как иногда рисуют на картинах.

Пен нежно очертила пальцем линию его носа, губ, подбородка.

За минуту до того Джулиану казалось, что он уже возбужден до последней степени. Но это был еще не предел.

Легкие пальцы Пен вдруг скользнули по плечу Джулиана, по мускулистой его груди. Она отбросила одеяло.

– Что ты делаешь?

– Ты же смотрел на меня! Я, может быть, тоже хочу на тебя посмотреть. Какой ты мускулистый, Джулиан! Я и не думала, что ты такой сильный. А это что за шрам? Какой длинный!

– А-а, – небрежно произнес он, – получил пару лет назад в Хэмпстеде.

– Не думала я, что ваши игры со шпагами в этом вашем... как его... Обществе дуэлянтов так опасны!

Пен имела в виду группу друзей Леклера, которая регулярно собиралась в доме шевалье попрактиковаться со шпагами и пистолетами. Джулиан входил в это общество еще со студенческих времен. До сих пор он любил встречаться с друзьями и тряхнуть стариной.

– Случаются иногда царапины, – так же небрежно процедил он.

– Ничего себе царапина! – Пен осторожно провела пальцем по шраму, который тянулся через весь левый бок с заходом на бедро.

Джулиан отстранил ее руку:

– Пен, ты сама же меня провоцируешь! Я все-таки не каменный, реагирую.

– Да уж наверное, реагируешь! – Пальцы и взгляд Пен скользили по его груди.

Он снова отстранил ее руку:

– Ты пытаешься соблазнить меня, Пен?

– Да нет. Просто вспоминаю, как хорошо бывает порой со старыми друзьями. И потом, приятно ощущать себя женщиной, в которой еще не совсем умерла чувственность.

Джулиан знал, что чувственность в ней не умерла после горького опыта замужества. Догадывался, что благодаря общению с другим мужчиной. Не с ним. Не с Джулианом. Это произошло задолго до того, как он, Джулиан, впервые поцеловал Пен. Вот это-то и бесило его, пусть даже тот мужчина не был полноценным любовником.

Неполные любовные игры не устраивали Джулиана. Да, то, что произошло тогда на морском берегу, было восхитительным. Даже если этому не суждено больше никогда повториться, Джулиан навсегда запомнит этот день как самый радостный в своей жизни. Но ему не хотелось, чтобы все закончилось на этом. Его отнюдь не устраивало такое краткое приключение из множества подобных, ни к чему не обязывающих ни его, ни ее, быстро забывающихся ради другого такого же мимолетного приключениям.

Рука Пен по-прежнему лежала на его груди. Он поднес ее к губам и поцеловал.

– На одну ночь, Пен, – произнес он, – ты можешь заставить себя забыть обо всем, что тебя гнетет.

Пен посмотрела на него:

– Но это же несправедливо по отношению к тебе! Ты же сам сказал, что не каменный.

– Да, не стану лгать, я хочу большего. Но и этого достаточно.

Он снял с ее головы чепец и уложил, словно куклу. Черные волосы завораживали, рассыпаясь по подушке. Давно уже Джулиан не видел ее с распущенными волосами. Возможно, еще с тех пор, как она была девчонкой-подростком. Этикет и мода требовали от светской дамы укладывать волосы в прическу. Но в своих фантазиях Джулиан часто представлял Пен с распущенными волосами.

Джулиан живописно разметал ее волосы по подушке и начал развязывать ленты на груди ночной рубашки. Прищурив глаза, Пен смотрела из-под ресниц на движения его пальцев.

– Джулиан, что ты делаешь! У меня от твоих прикосновений замирает дыхание в груди, а ты меня даже еще не поцеловал!

– Я это делаю нарочно, – усмехнулся он. – Когда я сниму с тебя эту рубашку, у тебя не останется сил противиться мне!

– Ты снимешь ее с меня? Целиком?

– Да, целиком. – Полумеры не устраивали Джулиана. Он приподнял Пен за плечи, чтобы иметь возможность снять с нее рубашку и насладиться шуршанием легкого шелка, соскальзывающего с ее восхитительного тела. По реакции Пен он чувствовал, что раздевание возбуждает ее не меньше, чем его.

Едва мерцающий свет лампы действительно образовывал свечение вокруг их тел. Джулиан так же, как и она, обвел пальцем овал ее лица. Его рука ласкала уже шею, грудь. Розовый сосок напрягся, когда пальцы Джулиана коснулись его. Все тело Пен выгнулось дугой. Джулиан понял: дыхание ее замерло.

– Ты красивая, Пен! Очень красивая. Я никогда еще не встречал таких красивых женщин, как ты!

Обхватив рукой его шею, Пен притянула его к себе:

– Мне так хорошо с тобой, Джулиан. Как хорошо забыть обо всем хотя бы на одну ночь! Сегодня я снова ощущаю себя маленькой девочкой в Леклер-Парке. В те дни я еще не знала ничего горького и страшного.

Эти слова трогали Джулиана до глубины сердца.

– Что ж, Пен, давай вернемся в Леклер-Парк, когда мы были еще детьми. – Он поцеловал ее. – Представь себе: весна, я разыскиваю тебя по всему парку и вдруг вижу: ты сидишь в окружении цветов, склонившись над прудом.

Пен рассмеялась, закрыв глаза.

– Да, весна. Теплый, но не жаркий день, белые облака, плывущие над головой. На дубе еще не раскрылись листья. А где же мои братья? Почему ты один?

– Они поехали вместе с жокеем покупать лошадь, а я решил остаться.

– Чтобы побыть со мной наедине?

– Да, если тебе нравится такой сюжет.

– Честно говоря, не очень. Получается, что ты все нарочно рассчитал, чтобы застать меня одну. Не забывай, что в нашей фантазии мы все еще дети, Джулиан. Ты не можешь меня соблазнять. Пусть лучше будет так: ты случайно встретил меня и...

– Честно говоря, в моей истории это ты все время соблазняешь меня.

Глаза Пен округлились от шока, но уже в следующий момент она улыбнулась:

– В самом деле? Какая я, оказывается, нехорошая девочка!

– Да, в общем-то в моей истории нет ничего нового. Короче, я вижу тебя в тот момент, когда ты снимаешь туфельки и хочешь войти в воду. Ты собираешься ловить рыбу. Если помнишь, однажды мы с Верджилом действительно обнаружили тебя в озере ловящей рыбу.

– Да, я помню. Я еще тогда вернулась домой с ногами, перепачканными в иле. Моя гувернантка была в шоке и запретила мне гулять целую неделю. Итак, я поднимаю юбки и захожу в озеро, ты видишь мои ноги.

Джулиан откинул одеяло, чтобы видеть Пен целиком.

– Да. Очень красивые ноги!

– И мы играем в озере, а потом целуемся. Фактически это мой первый поцелуй.

Он поцеловал ее таким же чистым поцелуем, как если бы это действительно было в детстве.

– А ты? – спросила она. – Для тебя это тоже первый поцелуй?

– Да, Пен. До тебя я ни с кем не целовался.

– Приятно слышать. Поцелуй меня снова, Джулиан! Джулиан поцеловал ее. И пусть на самом деле они уже не так молоды, и Пен у него далеко не первая женщина. Сейчас все это не имело значения. Джулиан ласкал ее восхитительную грудь, как будто касался женского тела в первый раз. Каждое прикосновение, каждый поцелуй были словно откровение. Вся нерастраченная нежность, годами копившаяся в нем, словно в одночасье выплеснулась наружу. В глубине души Джулиан осознавал, что у его связи с Пен нет будущего. Но ему так не хотелось думать об этом сейчас! Он просто надеялся, что сегодняшняя ночь поможет Пен навсегда стереть из памяти прошлое.

Джулиан, казалось, готов был взорваться от неудовлетворенного желания, но ему хотелось подольше продлить ласки. Он медленно целовал Пен везде, наслаждаясь ее реакцией. Он покусывал губами мочки ее ушей. Это заставляло ее ежиться от удовольствия. Он целовал ее в шею. И от этого у нее перехватывало дыхание. И наконец, долгий, глубокий поцелуй. Пен присоединилась к нему, давая понять, что она может быть и не такой пассивной...

Джулиан приподнялся, посмотрев Пен в глаза.

– Ты хочешь видеть, что ты делаешь со мной? – спросила она.

– Да.

– Тогда разреши и мне поиграть с тобой.

Фраза Пен прозвучала по-детски невинно, но то, что она собиралась сделать с Джулианом, было отнюдь не невинно. Рука ее скользнула вниз. И через мгновение Джулиан застонал от запредельного удовольствия. Потом там, где была ее рука, оказались и губы. Джулиан не остался в долгу. Их тела образовали восьмерку, и губы его коснулись ее восхитительной розовой плоти.

Но это было еще не все.

– Может быть, этого достаточно? – робко спросила Пен. – В конце концов, это нехорошо... я опять злоупотребляю нашей дружбой.

Джулиану не было дела до того, хорошо это или нет. Да, как джентльмен и как старый друг, Джулиан, может быть, и должен был так считать. Но он страстно хотел Пен! Ничто на свете не смогло бы его удержать сейчас.

– Расслабься, Пен, – прошептал он. – Я не сделаю тебе ничего плохого. Ты готова?

– Готова ли я? И ты еще спрашиваешь! Я умираю от страсти, Джулиан!

Раздвинув ее ноги, Джулиан вошел в нее так бережно, словно Пен действительно была девственницей из его фантазий.

Глава 14

Мрачные мысли больше не беспокоили Пен этой ночью. Даже после того, как она ушла от Джулиана в свой номер.

И даже после того, как забрезжил в окне рассвет и разбудил ее, воспоминания ужасного прошлого казались ей не более чем далеким фоном где-то в глубинах подсознания.

Но неумолимо надвигающийся новый день вытеснил волшебную ночную сказку. Пен надела голубой плащ, который живо ей напомнил события вчерашнего дня, и стала спускаться вниз, где неизбежно должна была пройти мимо номера Джулиана.

Через час она встретится с Клео. И ужасные тени прошлого оживут еще ярче.

Пен немного смутилась, когда столкнулась в коридоре с Джулианом, как всегда подтянутым и безукоризненно аккуратно одетым.

Приветствовал он ее подчеркнуто официально, но озорной заговорщический блеск в глазах выдавал его настоящее настроение.

В карете Джулиан сел лицом к Пен, но молчал всю дорогу. Впрочем, в том, что Джулиан молчал, не было ничего необычного. Это было вообще в его духе. Пен тоже долго молчала, но затем все-таки решила начать разговор:

– И что же мне делать, Джулиан? Я не знаю, как мне теперь с тобой разговаривать. Меня, кажется, каждый раз теперь будет разбирать смех!

– Что ж, это было бы неплохо. Мне всегда нравилось, как ты смеешься.

– Я удивляюсь самой себе, Джулиан. Сама не ожидала от себя такого! Должно быть, это просто от длительного воздержания.

– Для того чтобы насладиться летним дождем, вовсе не обязательно перед этим переживать много недель засухи.

– Да, пожалуй, воздержание здесь ни при чем. Но я сама не понимаю, как я осмелилась на это! Такое изощренное соблазнение. Ты-то что об этом думаешь, Джулиан?

– Ну, мне-то не раз приходилось изощренно соблазнять. Можно сказать, все мои соблазнения были так или иначе изощренными.

– В самом деле? Тогда ты, надо полагать, знаешь, как вести себя на следующее утро?

Пен ждала ответа, но Джулиан почему-то молчал. Сложность ситуации заключалась в том, что Джулиан не сразу понял: Пен не просто шутит, а всерьез ждет от него указаний, что же ей теперь делать.

– Ну, обычно... – начал он, – обычно – может быть, не сразу, но через какое-то время каким-то образом выражают свою, благодарность.

– Что ж, спасибо, Джулиан!

Он почесал в затылке, улыбнувшись:

– Я имел в виду, что благодарность выражает мужчина, а не женщина.

– Как бы то ни было, я благодарна тебе, Джулиан.

– Женщины обычно об этом вслух не говорят. Ответ Джулиана, разумеется, нисколько не помог Пен. Впрочем, думала она, на женщин подобные приключения тоже накладывают кое-какие обязанности. Обычно в таких ситуациях женщины не должны питать особых надежд, понимая, что мужчина скорее всего склонен рассматривать такую близость как одноразовое, ни к чему его не обязывающее приключение и не устраивать сцен.

– Джулиан, – проговорила она, – если ты думаешь, что я склонна придавать тому, что случилось ночью, какое-то особое значение, то успокойся. С моей стороны ничего такого нет и в помине. Я все оцениваю адекватно.

Улыбка по-прежнему играла на лице Джулиана, но глаза слегка затуманились.

– И как же ты оцениваешь то, что случилось, Пен? – спросил он, пристально глядя на нее.

Вопрос Джулиана пугал ее. Но Пен понимала, что он прав: ей самой срочно нужно было разобраться в своих чувствах. Пен попробовала вспомнить все обстоятельства прошлой ночи, разобраться в том, что она чувствовала вчера, но ничего особенно умного так и не приходило ей в голову.

– Я думаю, – робко начала она, – что это была чудесная ночь между двумя друзьями. Ты помог мне на время забыть о моих проблемах. Подобное взаимопонимание между мужчинами и женщинами, мне кажется, можно встретить очень редко. Между нами это стало возможно лишь потому, что мы с тобой старые друзья, давно знаем друг друга.

Джулиан потянулся к ней, обхватил за талию и посадил к себе на колени.

– Да, такое случается редко, – согласился он. – Именно поэтому я не собираюсь ограничиваться одним разом. А сейчас я хочу посадить тебя на колени и держать всю дорогу!

Он действительно держал ее на коленях почти всю дорогу, и Пен была ему очень благодарна. В сильных, надежных объятиях Джулиана она не так волновалась о предстоящей ей встрече.

Но вот экипаж съехал с широкой дороги на аллею, по обеим сторонам которой тянулись каштаны. Пен поспешила сойти с коленей Джулиана.

Они остановились перед скромным домиком, утопающим в густой зелени.

– Как красиво, должно быть, смотрится этот садик, когда здесь все цветет! – воскликнула Пен. – Жаль, сейчас не сезон.

Джулиан первым вышел из экипажа. Подав Пен руку, он помог ей выйти.

– Миссис Кенуорти сама следит за этими цветами, – сказал он, видя ее восхищение. – Цветы и книги – две самые большие ее страсти.

– Понятно, – усмехнулась Пен. – Старушка, стало быть, книжный червь и «синий чулок»?

– Называй это так, если хочешь. Мой дядя, викарий, был очень дружен с миссис Кенуорти. Вот он отзывался о ней как об очень умной и начитанной женщине, с которой можно поговорить обо всем на свете.

– Именно поэтому ты решил отдать Клео на ее попечение?

– Я знаю, что миссис Кенуорти – очень добрая, душевная женщина. На мой взгляд, никто бы лучше не смог помочь Клео.

Навстречу им вышла служанка. Джулиан протянул ей свою визитную карточку. Девушка удалилась, а вернувшись, произнесла:

– Пройдите, пожалуйста, за дом, в огород.

Миссис Кенуорти, согнувшись над грядкой, пропалывала сорняки. Ее сухонькая фигурка была облачена в свободное зеленое платье самого простого покроя. На голове была мужская соломенная шляпа.

Джулиан окликнул ее. Старушка медленно и как бы нехотя разогнулась. Можно было подумать, что находиться в согнутом состоянии было для нее привычнее.

– Вот так раз! – Добрые выцветшие глаза смотрели на Джулиана так, как будто бы она была его старая няня или кормилица. – Не часто же ты бываешь в наших краях, Джулиан! В последний раз, кажется... дай Бог память... ты был здесь восемь лет назад, на похоронах твоего дяди.

– Виноват, виноват, миссис Кенуорти! Каюсь! Да, негоже с моей стороны забывать старых друзей. Миссис Кенуорти, позвольте представить вам графиню Глазбери.

На лице старушки отразилось что-то вроде удивления.

– Миссис Кенуорти, графиня хотела бы поговорить с Клео.

– Разве ты не получал моего письма, Джулиан?

– Какого? В последний раз я получил от вас письмо, кажется, в январе. Но на него я ответил!

– Было и еще одно, четыре месяца назад.

– Нет, не получал.

Миссис Кенуорти, которая до этого хмурилась, вдруг очень оживилась. В этот момент она показалась Пен гораздо моложе своих лет.

– Пройдем лучше в дом, Джулиан. Нам надо поговорить. Это выглядит очень подозрительно, что ты не получил письмо. Не нравится мне это.

– Да что было в этом письме, миссис Кенуорти?

– Клео умерла, Джулиан. Повесилась.

– Можно сказать, мы всегда предполагали такую опасность.

Миссис Кенуорти протянула Пен чашку кофе. Они сидели в библиотеке. Это была комната правильной кубической формы, с потолка до пола уставленная огромным множеством фолиантов.

– Клео с самого начала, как ты привез ее, была немножко не в себе, – продолжала старушка. – Мне кажется, у нее была глубокая депрессия. Даже меня – уж на что я, прости, Господи, была добра к ней! – она часто дичилась. Напоминала мне собачку, которую в детстве все время били.

Пен и сама помнила ее такой. Клео все время старалась казаться маленькой и незаметной. Большую часть времени она сидела в своей каморке, а когда ей случалось оттуда выходить, всякий раз пыталась выскользнуть из нее как можно незаметнее. Она как-то вся съеживалась, ссутулившись.

Новость о смерти Клео была для Пен как удар по голове.

– Как это случилось? – спросила она.

– В сущности, очень просто. Однажды она нашла дерево – большой старый каштан на развилке дорог. Привязала веревку...

Я ведь писала тебе об этом, Джулиан! Я посылала тебе письмо через твоего человека.

– Какого человека, миссис Кенуорти? Я никогда не посылал к вам никаких своих людей!

Миссис Кенуорти вдруг побледнела.

– Господи, – прошептала она, – прости меня, старую дуру! Эх, будь в моей голове немного больше мозгов, девочка была бы до сих пор жива.

– Вы ни в чем не виноваты, миссис Кенуорти. Вы никогда не делали Клео ничего, кроме добра. Расскажите мне лучшe об этом «моем» человеке!

– Он приходил весной. Сказал, что твой агент. Ты, дескать, очень занят, сам не можешь приехать и попросил его действовать от твоего имени. Он сказал, что ты просил его поговорить с Клео, выяснить, как она. Сказал, что будешь продолжать посылать ей деньги, но, если что-нибудь понадобится, действовать лучше через него.

Пен и не знала, что Джулиан, оказывается, регулярно посылал деньги на содержание Клео. Она думала, что Клео целиком находится под опекой миссис Кенуорти.

– Он говорил с ней? – спросил Джулиан. Миссис Кенуорти совсем погрустнела.

– Да, я позволила им поговорить наедине. Я решила, что Клео – взрослая девушка. Дело, судя по всему, было какое-то личное, и я подумала, что мне лучше не вмешиваться. Я, правда, наблюдала за ними в окно. Они разговаривали в саду. И, как мне показалось, разговор не производил на Клео какого-то неприятного впечатления.

– Как знать, – вставил Джулиан, – может быть, и не в этом разговоре дело. Раз вам ничего не показалось тогда подозрительным, возможно, ничего особенного в том разговоре и не было. Вашей интуиции я все-таки доверяю!

– Увы, на этот раз интуиция меня подвела. Как бы то ни было, не прошло и недели, как она повесилась. Я думаю, что причиной был все-таки этот человек.

Пен сидела ни жива ни мертва. В словах старушки была ужасная правда: причиной самоубийства Клео скорее всего был именно этот таинственный незнакомец. Это был явно человек Глазбери! И Клео, по-видимому, так испугалась снова попасть в лапы графа, что предпочла этому смерть.

– Миссис Кенуорти, – проговорила Пен, – я хотела бы видеть это дерево.

Джулиан покачал головой:

– Ну уж нет, графиня! – В присутствии посторонних Джулиан предпочитал звать Пен на вы. – Это вам совершенно ни к чему! Зачем вам лишний раз нервничать?

Пен сверкнула на него глазами:

– Я требую, мистер Хэмптон, чтобы мне его показали!

Пен стояла под старым деревом, пытаясь представить себе Клео в последний период жизни. Конечно, она повзрослела, но по-прежнему была похожа на девочку. И от этого ее было нестерпимо жалко.

Теперь Пен уже не сомневалась, что послужило причиной этого ужасного самоубийства.

– Джулиан! Глазбери знал, что Клео может дать показания против него. В одном из его писем в Неаполь он намекал на это. Да я как-то не придала этому значения. Граф быстро понял еще раньше, что Клео может свидетельствовать против него. Он поспешив избавиться от нее.

Джулиан молчал. Он казался настолько погруженным в свои мысли, что не видел ничего вокруг.

– Господи, Джулиан, мы с тобой думали, что обманули его, но на самом деле он оказался хитрее. Мы думали, что Клео в безопасности, а оказывается, он все эти годы следил за ней, с тех пор, как ты поместил ее сюда. А я-то, дура беспечная, укатила в свой Неаполь, думала, что все в порядке.

Джулиан по-прежнему молчал. Пен казалось, что сейчас перед ней снова стоит не Джулиан, а мистер Хэмптон – бесстрастный, деловой адвокат. Но Пен знала, что Джулиан – не бесчувственный истукан. Если он и не проявляет сейчас никаких эмоций, то лишь потому, что умеет их сдерживать. Разумеется, на самом деле он потрясен трагедией Клео не меньше, чем Пен.

Самой же Пен было невыносимо трудно сохранять хладнокровие. Сердце ее разрывалось от боли за девушку, но еще сильнее от затмевающей разум ненависти к мужу.

– Должно быть, – предположила Пен, – этот человек, выдававший себя за твоего агента, припугнул ее тем, что граф может вернуть ее к себе. Но у Клео не хватило ума сообразить, что на самом деле у графа нет такой власти. Это довело ее до самоубийства. Собственно, граф на это и рассчитывал. Клео родилась рабыней и привыкла мыслить как рабыня. Потом она глотнула свободы, после чего уже была готова скорее умереть, чем вернуться обратно в рабство. Честно говоря, я бы на ее месте предпочла то же самое.

– Мне кажется, все было не совсем так.

В голосе Джулиана было что-то такое, что заставило Пен обернуться. Теперь уже Джулиан казался совсем другим, его лицо было искажено от злости.

– Подумай, Пен, этот человек не сказал, что он от Глазбери. Сказал, что от меня. Ему пришлось соврать, потому что, прежде чем разговаривать с Клео, он должен был сначала объясниться с миссис Кенуорти. А человека от графа та, разумеется, к Клео не пустила бы. Или по крайней мере присутствовала бы при их разговоре. Я, правда, не знаю, что именно Он говорил ей, но уверен, он говорил от моего имени.

Пен с ужасом поняла, что Джулиан прав. Клео, вероятно, подумала: если уж сам Джулиан, посылает человека передать ей, что выхода нет, что ей придется вернуться к графу, значит, положение действительно безысходное. Вот это, вероятно, из разговора должна была заключить она.

– Но было еще одно «но».

Пен еще раз посмотрела на дерево. Большой старый каштан на развилке дорог. Не абы какое дерево – самое, пожалуй, известное в округе. Почему Клео выбрала именно его?

Догадка вдруг словно током пронзила ее мозг.

– Никакое это не самоубийство. Клео пришла на это место не для того, чтобы повеситься. Она пришла на встречу с агентом мистера Хэмптона, который должен был отвезти ее в другое, более безопасное место.

Пен поспешила с выводом, когда решила, что граф все это время следил за Клео. Он действительно не знал, где она. И разыскивал. И вот наконец разыскал.

Пен попыталась снова вспомнить все повадки мужа. Домик в глуши, полный слуг, которые фактически были рабами. Выражение его лица, когда он «наказывал» ее.

Могли он такое сделать? Подослать к кому-то убийцу? Ум Пен отказывался в это верить, но безошибочное чутье говорило, что мог.

– Джулиан, – тревожно спросила она, – когда ты вел переговоры с графом, убеждая его дать мне свободу, что конкретно ты говорил? Постарайся припомнить все, Джулиан! Это важно!

– Я говорил, что как он обращается с тобой и слугами, особенно с этой девочкой, – преступление. Я сказал, либо он дает тебе свободу, либо ты разводишься с ним. И тогда все его художества станут достоянием гласности.

– Ты уточнял, какие именно художества, помимо того, что он вытворял с Клео?

– В этом не было необходимости, он и так все понял. Он ведь отлично знал, что иметь рабов в Англии запрещено по закону. Отлично знал, какое сложится общественное мнение, когда свет узнает, что в Уилтшире, по сути дела, граф создал рабскую колонию наподобие ямайской!

«Может быть, я еще не все знаю? – подумала Пен. – Может быть, на совести моего благоверного есть грехи и посерьезнее? И Клео было известно больше, чем мне? Кто знает...»

Пен поспешила отойти прочь, чтобы Джулиан не видел ужаса в ее глазах.

Глазбери убил Клео. В этом Пен была уверена. Он разыскивал ее, возможно, с тех самых пор, как Джулиан укрыл ее здесь. Человек графа под видом агента Джулиана заманил ее сюда и убил.

Пен вдруг почувствовала себя совершенно незащищенной. Не спасало и присутствие Джулиана. Это не вызывало у нее ни страха, ни паники, просто она теперь знала, чего можно ожидать от Глазбери. Одно из двух: либо граф добьется ее возвращения, либо убьет. Ни на какие сделки он больше не пойдет. Так что и свидетельства Клео, если бы даже она и осталась жива, ничем, пожалуй, не помогли бы ей.

А что касается идеи с изменой, чтобы спровоцировать графа на развод.

Пен оглянулась на Джулиана. Словно электрический удар, ее вдруг насквозь прожгла боль. Если бы граф узнал, что произошло прошлой ночью, то...

То что? Падение Джулиана с прибрежного утеса во время его прогулки в своем имении? Или, может быть, падение с лошади по дороге в Хэмпстед?

Раздумывая о том, стоит ли начинать роман с Джулианом, Пен опасалась за его репутацию и карьеру.

Но должна была опасаться за его жизнь.

Глава 15

– Я приняла решение, Джулиан. Я знаю, что делать.

За ужином в кроссингтонской гостинице, на обратном пути, Пен все-таки нашла в себе мужество завязать этот разговор.

Кэтрин, как всегда, наскоро поужинала и удалилась, сославшись на то, что у нее-де болит голова. Как подозревала Пен, на самом деле ее спутница спала не так уж крепко, как заявляла. Прошлой ночью она все видела и слышала, поэтому решила сейчас не мешать новоиспеченным любовникам побыть друг с другом наедине.

Джулиан сделал знак рукой, давая понять прислуживавшей за ужином горничной, чтобы она тоже оставила их. Девушка удалилась.

Джулиан взял руку Пен в свою.

– И что за решение? – спросил он.

Голос и поведение его было спокойны, но Пен тем не менее отчетливо чувствовала его нетерпеливое ожидание. Сердце Пен сжималось от боли. Еще утром она была рада тому, что случилось между ними прошлой ночью. Теперь же она боялась, что эта ночь была ошибкой.

Дело даже не в том, что Пен испугалась за безопасность Джулиана. Она боялась другого: чувствовала, что слишком сильно привязалась к Джулиану. Теперь она думала, что надо прекратить любовную связь, иначе это может зайти слишком далеко.

– Я все-таки должна уехать из Англии, Джулиан, – начала она. Если уж Глазбери не остановился перед тем, чтобы довести до смерти Клео, он вполне может сделать это и со мной. Мы имеем дело с сумасшедшим, Джулиан, самым настоящим сумасшедшим!

Пен была уверена, что Джулиан тут же начнет горячо возражать, но он молчал. Молчал, продолжая держать руку Пен и нежно гладя ее пальцами. В этом прикосновении словно сосредоточилось все, что было теперь между ними. Пен ловила каждое мгновение, каждую секунду, словно ей никогда больше не суждено будет снова дотронуться до руки Джулиана.

– Бьянка, кажется, что-то говорила о своих друзьях в Балтиморе. Поеду к ним, попрошу их приютить меня на время, пока Леклер что-нибудь придумает.

– Я не позволю, – нахмурился он, – чтобы ты жила за счет каких-то людей, которых даже не знаешь!

– Извини, Джулиан, но кто ты такой, чтобы что-то мне позволять или не позволять?

В глазах Джулиана на мгновение вспыхнула злость. Он даже сильно сжал ее руку, и в этом жесте было что-то собственническое.

«Еще одно подтверждение тому, что прошлая ночь была ошибкой, – подумала Пен. – Джулиан, конечно же, хочет меня удержать и поэтому не может давать мне беспристрастных советов. Он все-таки привязался ко мне, хотя и не влюблен, но все равно терять любовницу не хочет...»

– Пен, – заговорил он, – это правильно, что, узнав печальный конец Клео, ты стала больше бояться мужа, это понятно. Но клянусь тебе: пока я жив, он тебя и пальцем не тронет!

– Я знаю, Джулиан, что ты всегда готов защитить меня. Но согласись, что ты все-таки не всемогущ. Мне, вероятно, лучше уехать отсюда.

«Я знаю, Джулиан, что ты, если понадобится, и жизнь за меня положишь. Не потому, что ты мой старый друг, не потому, что считаешь это своим долгом, и даже не из-за того, что было прошлой ночью, – а из-за наших детских игр в Лек-лер-Парке».

Если бы Джулиан Хэмптон стоял сейчас перед графом Глазбери, последний ни минуты бы не стал колебаться, чтобы убрать его с дороги.

– Что ж, – вздохнул Джулиан, – поступай, как хочешь. Но в любом случае я требую, чтобы ты ехала не без денег. Уж это-то, я думаю, могу от тебя потребовать? Завтра же наймем экипаж и отправимся в Лондон. Но я не отпущу тебя, пока не найду для тебя денег, на которые ты могла бы жить на первых порах. Не беспокойся, Пен, это займет всего пару-тройку дней.

Джулиан обещал, что предоставит ей самой принимать решение. Он так и поступил сейчас. Но в глубине души Пен была немного расстроена тем, что Джулиан так покорно смирился с ее решением. Как ей хотелось, чтобы он снова стал спорить, возражать, говорить, что не позволит!