Норманны. Покорители Северной Атлантики

Вторым норманном, достигшим берегов Исландии, был викинг Наддод. Он не исследовал новую землю и не задержался надолго у ее берегов. Когда он отплывал от Рейдарфьорда, на суше началась настоящая снежная буря, и тогда Наддод дал острову имя Снэланд – Снежная страна.

Третий из прибывших, Флоки, гораздо более таинственная личность со всеми его жертвоприношениями и воронами. Очевидно, он заранее намеревался устроить на острове поселение, так как взял с собой домашний скот. Причалив у Хорна, Флоки последовал курсом Гардара на запад, мимо бурунов южного берега, затем пересек Факсафлои, названный им по имени одного из своих товарищей, и выстроил жилище в Брьянслёке, на самом дальнем конце Брейдафьорда. С этого удобного места Флоки и его товарищи осмотрели свои владения: прекрасные пастбища на берегу, острова для летнего выпаса скота, фьорд, изобилующий рыбой и тюленями, и мириады морских птиц. Надежно укрытые цепью гор от холодных северных ветров, новоприбывшие, подобно многим из тех, кто пришел вслед за ними, были введены в заблуждение синим небом и сияющим летним солнцем. Большую часть времени они проводили собирая обильную рыбью «жатву» в водах фьорда, куда до них не заплывал ни один рыбак и где рыбам грозили лишь чайки, тупики да тюлени, охотящиеся на лосося. Нет никаких сомнений в том, что Флоки был еще совсем неопытным колонизатором. Внезапно на них обрушилась северная зима с ее снегами и морозами. Пастбища опустели, а все их животные в скором времени пали. Пришедшая на смену зиме весна оказалась холодной, и когда Флоки поднялся на один из северных холмов, его взору предстало безрадостное зрелище южного рукава Арнарфьорда, забитого дрейфующим льдом. Таким образом, к названиям Туле, Гардарсхольм, Снэланд добавилось еще одно – Исланд, Ледяная страна. Именно это имя и осталось навсегда за островом. Сезон холодов длился долго, в море они вышли поздно, а их основные мучения, хоть они о том ничего пока не знали, были еще впереди. Ветры, подувшие с юго-запада, не позволили им обогнуть Рейкьянес, и они вновь вернулись в Фак-сафлои, в район Боргарфьорда, где им, вопреки желанию, пришлось провести еще одну зиму. Дома, в Норвегии, Флоки, давший острову столь неблагоприятное название, сделал все, чтобы закрепить его в сознании людей. Его спутник Герьольф, совершивший немыслимое плавание через Факсафлои на оторвавшейся буксирной лодке, считал это название вполне подходящим для новооткрытой земли. Тогда как Торольф, которого исландцам следовало бы выдумать, не существуй он на самом деле, клялся, что каждая травинка на острове истекала маслом, – за что и получил свое прозвище и с тех пор назывался не иначе как Торольф Масляный.

В историях о троих этих людях – Гардаре, Наддоде и Флоки – фактически любую ситуацию можно поставить под сомнение (особенно учитывая те несоответствия, которые мы находим при чтении различных версий «Ланднамабока»). Однако две вещи здесь являются безусловными: во-первых, то, что в течение примерно десяти лет, предшествовавших поселению в Исландии Ингольфа и Хьорлейфа, к берегам острова совершались различные исследовательские экспедиции. И во-вторых, эти экспедиции невозможно отделить от деятельности норманнов на западе – то есть на Британских и Фарерских островах. К тому же ряд описаний несчастных случаев, происходивших с моряками в этих экспедициях (корабли разбивались, сбивались с курса и тонули), соответствуют как лейтмотиву всей этой истории, так и реалиям жизни.

К концу 860-х годов слово «Исландия» должно было переходить из уст в уста по всей Норвегии. Видимо, оно звучало достаточно притягательно для слуха двух сводных братьев – Ингольфа и Лейфа, которые из-за кровной вражды с ярлом Атли из Гаулара, двоих сыновей которого они убили, потеряли значительную часть своего имения и теперь нуждались в убежище и новых землях. Они быстро организовали и хорошо подготовили разведывательную экспедицию, пристали к острову в обычном месте на юго-востоке, проплыли мимо Папея, а затем свернули в защищенные от бурь и штормов воды южного Альптафьорда, на берегах которого провели первую зиму, после чего вернулись в Норвегию, чтобы уладить все дела у себя на родине. Ингольф занялся подсчетом средств, которыми они все еще располагали и которые были необходимы им для приобретения всех тех вещей, без которых немыслимо организовать поселение. Лейф же отправился в последний набег на Ирландию. Вернулся он с мечом, от которого и получил свое прозвище Хьорлейф (Лейф Меч), а также с десятью пленными, от которых он позже и принял свою смерть. Но гадания Ингольфа ничего не сообщили ему о будущем (и – каждый на своем корабле – они отправились в путь. Как только Ингольф увидел землю, он, искренне почитающий своего бога, бросил за борт бревна, чтобы таким образом узнать, куда ведет его божественная воля. Бревна поплыли на запад, туда же, куда направился Хьорлейф с его командой, но Ингольф причалил свой корабль у Ингольвсхофди и там, неподалеку от мыса, провел свою первую зиму. Этот мыс настолько выделяется на всем побережье ввиду своего необычайного положения (в том месте, где плавная береговая линия, идущая от Хорна на юго-запад, резко сворачивает прямо на запад), что по этой причине, а также из-за большого временного разрыва между нашей и той эпохами легко поверить в то, что древние развалины на восточной стороне этого мыса – остатки дома Ингольфа. Но это, конечно, маловероятно. Скорее все указывает на то, что такой опытный и предусмотрительный человек, каким был Ингольф, предпочел бы поселиться немного дальше – в Орэфи, где и поныне, после целого ряда природных катаклизмов, немало плодородных лугов и долин, расположенных прямо между вулканическими пиками.

На другом таком же мысе, но в 60 милях к западу, выстроил свой дом Хьорлейф. Хьорлейвсхофди и сегодня возвышается на том краю черных Мирдальских Песков, что обращен к морю. Он был сильно разрушен в 894 году девятью потоками льда и воды, обрушившимися на него во время извержений вулкана Катлы с его ледяной шапкой. Но когда его увидели первые поселенцы, он должен был показаться им безопасным и надежным убежищем, окруженным многочисленными пастбищами и березовыми рощами. Хьорлейф намеревался строиться основательно и расчищал почву под пашню. Но его ирландским пленникам – воинственным мужчинам, пылающим скрытой ненавистью к покорителям – норманнам, – пришлась не по вкусу эта черная работа, и они измыслили историю о лесном медведе, чтобы убить своих хозяев[4]. Затем они уплыли прочь, захватив с собой женщин и движимое имущество, и обосновались на тех островках, которые заметили с вершины мыса, – примерно в 50 милях на юго-западе от Исландии. Здесь они и жили, наслаждаясь вновь обретенной свободой, пока их не покарал Ингольф. Тень этой смерти еще долго витала над Вестманнейяром – островами ирландцев. И если поселение нуждалось в освящении жертвоприношением, то оно получило его: на территории Исландии пролилась первая кровь.

Ингольф же так и не нашел пока сброшенные им с корабля бревна. Он провел вторую зиму возле своего погибшего брата, а затем двинулся на запад, исследуя морской берег и территорию вдоль реки Олфус. Но за Олфусом начались обширные лавовые поля, грязевые источники и пустынные края, так что Ингольф, будучи человеком практичным, свернул со своим отрядом в глубь страны и устроился на зимовку.

В это же время два его раба, Вифиль и Карли, двинулись в обход Рейкьянеса – на запад, затем на север, а затем на восток, пока наконец – по божьему ли соизволению или благодаря счастливому случаю – не нашли в том месте, где ныне стоит Рейкьявик, бревна со своего корабля. Так что с наступлением весны Ингольф предпринял свое третье путешествие на запад и, должно быть, не без подозрительности осмотрел испещренные кратерами, покрытые лавой и засыпанные золой окрестности Рейкьявика. Припомнив же, подобно Карли, те 150 миль плодородной земли, мимо которой они проплыли по пути сюда, мы можем лишь посочувствовать его недоверчивому восклицанию: «Мы оставили за собой хорошую землю и приплыли сюда, чтобы поселиться в этом богом проклятом месте!» – ведь территория, лежащая за Хеллисхейди и Серными горами, более всего напоминает безжизненные лунные пейзажи.

Но Тор не обманул своего почитателя. Он привел его на запад – к самому истоку исландской истории, ее законов и конституции, и одарил его имением столь же обширным, как и родное королевство. Именно с Ингольфа, обосновавшегося возле Рейкьявика, и началось успешное заселение Исландии.

Процесс заселения Исландии, начатый Ингольфом на юго-западе острова, завершился спустя шестьдесят лет. Сюда все еще будут прибывать другие мореходы, и среди них такие прославленные, как Эйрик Рыжий и Кетиль Гуфа. Еще будут создаваться и перестраиваться обширные поместья, а такие великие резиденции, как те, что возникли потом в Хельгафелле, Хьярдархольте и Рейкхольте, еще только должны были быть построены по приказу вождей. Но уже к 930 году вся пригодная для жизни земля была распределена. Безжизненные пески, огромные пространства, залитые лавой, пустыни и морены так навсегда и останутся незанятыми. Огромные горы и вулканические пики оставят в пользование троллям и великанам. Из простых смертных одни лишь изгои, поставленные вне закона и обреченные на смерть, будут скитаться в подобных местах, укрываясь от наказания и погибая в результате ужасной смертью. Около пяти шестых территории острова было совершенно непригодно для заселения. Но везде, где росла трава и можно было найти растения и ягоды, обязательно располагалась чья-нибудь ферма. На всем морском побережье, иссеченном фьордами и расцвеченном пятнами долин, уходящих в глубь острова, – везде были пастбища и березовые рощи. И повсюду, где можно было найти пресную воду, укрытие от снега и холодных северных ветров, небольшую бухточку, удобную для кораблей, или тропинку, по которой мог пройти небольшой, изящный и выносливый исландский пони[5], первые поселенцы возводили свои дома. Немалое значение уделялось и красоте, а также оригинальности места, что получило отражение во многих исландских наименованиях: Дягилевый склон, Дымный залив, пролив Чистых вод, Стеклянная река, Красные дюны и Священная гора. Некоторым жителям ветерок, обдувающий эти земли, казался приятнее морского, другие вдыхали сладкий запах трав, а третьим Бог сказал: «Покинь это место и иди туда». Следует отметить, что с самого начала заселения острова было проявлено немало хорошего вкуса и воображения.

Формирующаяся нация оказалась на редкость удачливой в своих первых, основополагающих династиях. Они были честолюбивы, независимы, энергичны. Их поведение и характер заслуживали самой высокой оценки, а доминирующие норманнские наклонности заметно смягчались наличием во многих родах кельтской крови. Литературные и исторические памятники несколько преуменьшают роль шведов и датчан в заселении Исландии, тогда как раскопки погребений указывают на обратное: особенно это касается специфической оковки ножен (что может указывать на влияние шведов) и отсутствия какого бы то ни было свидетельства о кремации (что можно объяснить датским влиянием). В любом случае следует предположить, что среди первых поселенцев Исландии было куда больше шведов и датчан, добиравшихся на остров через юго-запад Норвегии, чем о том свидетельствуют письменные источники. И все же главной прародительницей Исландии была Норвегия, и прежде всего – ее юго-западная часть: Согн, Хордаланд и Рогаланд, хотя в Исландию прибывали эмигранты со всего побережья между Агдиром и южным Халогаландом. С запада Норвегии Исландия принимала не только людей, но также законы и язык. И из всех районов Скандинавии именно к Согну и Хордаланду позднейшие поколения исландцев чувствовали наиболее сильную душевную привязанность. Стоит также отметить, что именно эта область активнее всего противостояла попыткам Харальда Хорфагера объединить всю Норвегию. И как раз из портов, расположенных между Хафрсфьордом и Сонсьо викинги впервые отплыли на запад – к Шотландии, Оркнейским и Фарерским островам, к Ирландии, а со временем и к Исландии.

В «Ланднамабоке» приводится список имен приблизительно 400 поселенцев-мужчин, и примерно седьмая часть их была так или иначе связана с кельтскими странами. Эффективные действия викингов в этих странах датируются с последнего десятилетия VIII столетия. Именно в три судьбоносных года – 793–795 – норманнские флибустьеры не только разграбили Линдис-фарн в Нортумберленде и часть южного Уэльса, но и проникли на остров Ламбей к северу от Дублина, а также на священный остров Ионы.

После 830 года Ирландия, Шотландия и близлежащие острова перешли в руки завоевателей, и многие амбициозные норвежские лидеры пытались устроить временные поместья на территории этих разграбленных и опустошенных королевств. Среди них были Тургейс и Олаф Белые, Ивар Боунлес и Онунд Трифут, Кетиль Флэтноус, Эйвинд Истмен и Торстейн Рыжий. О преобладании выходцев с юго-запада Норвегии можно судить и по языковым свидетельствам: норманнские заимствования пришли в ирландский язык IX века именно из этой области. Финнгейл и Гол-Гейдхил – светловолосые иностранцы (норвежцы) и гэлы (поначалу – ирландцы, отрекшиеся от своей веры и нации, затем – потомки норманнов и ирландцев из самой Ирландии и Шотландии) – обживали новые территории, сражались, создавали и разрушали союзы, приказывали, подчинялись, женились и расселялись по всем кельтским землям, время от времени покидая свои дома под давлением новых викингов, бунтовщиков и недовольных, искателей приключений и знатных лордов, жаждущих обрести новые земли взамен тех, которые были отняты у них королем Харальдом дома, в Норвегии.

Последняя треть столетия оказалась менее благоприятной для норманнских викингов не только в Ирландии, но и в Англии и прочих странах западного христианского мира. Победа, которую Харальд Хорфагер одержал над викингами у Хафрсфьорда в 885 году, стала началом неудач норманнских завоеваний и за границей. В 890 году серьезное поражение армии викингов, в то время грабившей территории Западной империи, нанесли войска бретонцев, и через год они вновь потерпели поражение, вступив в битву с королем Арнульфом неподалеку от Лувена. Войска Хастейна и Великая орда продвигались в то время к Англии, но за четыре года были так измотаны Альфредом и его воинственным сыном, что вся их армия распалась на отдельные отряды. В Ирландии инициатива вновь перешла в руки здешних королей, а захват Дублина в 902 году Сирбхоллом, королем Линстера, дал стране относительную передышку на последующие двадцать лет. Торстейн Рыжий был вероломно убит в Шотландии около 900 года, а ярл Сигурд Оркнейский, в то время правитель Кейтнеса и Сазерленда, Росса и Морея, не избежал предсказанной ему участи и был убит мертвецом. Рассказывают, что ранее Сигурд убил шотландского ярла Мельбригди и повесил его голову возле своего седла. Но у Мельбригди был выступающий зуб, или клык, и этот зуб проколол кожу на ноге Сигурда. Ранка загноилась, ярл заболел и умер.

Примерно в то же время Онунд Трифут был вынужден покинуть Гебридские острова. Ингимунд, который надеялся после потери в 902 году Дублина обрести новые земли и богатства в Уэльсе, был очень быстро изгнан из Англии. Одо и Арнульф, Альфред и Эдуард, леди Эзельфледа и Сирбхолл, король Линстера, а также валлийцы из Северного Уэльса и Англии – все они, сами того не подозревая, внесли свой вклад в дело заселения Исландии, которая уже давно поджидала любящих риск, но лишенных земли смельчаков. А в Норвегии в то время правил человек, по-своему помогавший освоению новой земли, – король Харальд Хорфагер.

Исландские средневековые историки единогласно указывали на основную причину, по которой люди начали заселять Исландию. Это произошло, писали они, fyrir ofriki Haralds konungs – из-за тирании короля Харальда. Именно он вынудил Торольфа Мострарскегга отправиться из Моста в Торснес, а Квельдульфа и Скаллагрима из Фиртафилки в Боргарфьорд. Именно он стал причиной того, что Бауг переселился в Глидаренди, а Гейрмунд Хельярскин сменил княжеское владение в Хордаланде на поместье лорда в северо-западной Исландии. Некоторые из переселенцев противились попыткам Харальда объединить (или, как говорили они сами, захватить) всю Норвегию, другие сражались с ним у Хафрсфьорда, где и потерпели самое сокрушительное поражение; третьи просто держались в стороне от этих сражений, чем и навлекли на себя королевскую немилость. Всех их возмущала потеря титулов, и они не видели причин, по которым они должны были управлять своими поместьями лишь с соизволения короля. Налоги рассматривались как грабеж, а присяга на верность – как умаление достоинства свободного человека. Некоторые предпочли уехать сами, другие покинули страну под давлением:

Примечания

1

В Ирландии раннего Средневековья «под «паломником» (up. deorad) подразумевали отнюдь не того человека, который совершал паломничество к святыням, а затем возвращался домой, а того, кто покидал свой дом, чтобы провести затем долгие годы или даже остаток жизни в чужих странах». Baanmartre – это те, кто «обитает в пустынях и по собственному желанию устраивает себе жилище в темных местах в ожидании небесного пристанища».

2

В сочинении Беды Достопочтенного De Ratione Temporum: In Libros Regum Quaestionum xxx liber.

3

Дикуил продолжает: «Существует немало других островов в океане к северу от Британии, достичь которых можно через два дня и две ночи, если плыть от самого северного из Британских островов при попутном ветре и под полными парусами. Один святой человек [presbyter religiosus] рассказал мне, что за два летних дня и ночь между ними он на маленькой лодке доплыл до одного из таких островов. Некоторые из этих островов очень маленькие, и почти все они отделены друг от друга узкими проливами. Отшельники, приплывшие сюда из нашей Шотландии [Ирландии], жили на этих островах почти сто лет. Но сейчас там из-за норманнских пиратов почти не осталось отшельников, зато полно овец и разных морских животных. Я никогда не встречал упоминания об этих островах в книгах ученых людей».

Принято считать, что Дикуил говорит здесь о Фарерских, или Овечьих островах. Некоторые из загадок, связанных с этим интересным описанием, скорее всего, не были загадками для Дикуила.

4

Хьорлейф не знал, что единственные медведи, встречающиеся в Исландии (как правило, на северном побережье), – это белые медведи, добирающиеся сюда вместе с плавучими льдами из Гренландии.

5

О лошадях в Исландии можно было бы сложить отдельную сагу. Более двух третей исландских могил викингов содержат останки лошадей, захороненных вместе со своими хозяевами. Могила в Силастадире содержит два лошадиных скелета, расположенные в отдельной камере.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.