Компас-клуб (№2) - Все, что я желал

В следующее мгновение Индия снова потеряла сознание.

Очнулась она уже не на крупе лошади, а в закрытом экипаже. Занавески на окнах были задернуты, но это не имело особого значения, так как в щелях между занавесками была непроглядная ночь. Уже наступила тьма. Ее легкое движение привлекло внимание спутника.

Заметив, что его пленница очнулась, граф наклонился к ней и проговорил:

— Что ж, теперь можно и побеседовать. Мне ужасно хочется поболтать. Жаль, что ты спала так долго. Ты, наверное, специально спала — чтобы досадить мне.

— Вы усыпили меня, потому я и спала, — пробормотала Индия. Почувствовав сухость во рту, она спросила: — У вас есть вода?

— Нет. Но есть фляжка с бренди. Это подойдет?

Индия кивнула.

— Подойдет или нет? Я хочу слышать твой голос.

— Да.

— Может, добавишь еще что-нибудь?

— Да, подойдет. Пожалуйста, дайте…

— Очень хорошо. — Граф пошарил во внутреннем кармане плаща и достал серебряную фляжку. — Это фляжка отца. Ты, впрочем, это знаешь. Вот, пожалуйста. Там нет опия.

— Спасибо, — сказала Индия. Сделав глоток бренди, спросила: — Куда мы едем?

— В Марлхейвен, — ответил граф. — А ты думала, в Лондон?

Индия невольно вздохнула; она знала, что Саут в первую очередь будет искать ее именно в Лондоне.

— Ваша мать ждет нас?

— Я не писал ей о нашем намерении навестить ее, но не бойся. Она нас не выгонит. Напротив, очень обрадуется.

Индия знала, графиня действительно будет рада сыну. Что же касается спутницы молодого графа, то ее присутствие она согласится терпеть. Закрыв фляжку крышкой, Индия протянула ее к Маргрейву.

— Нет, пусть останется у тебя, — сказал он. — До утра ты захочешь глотнуть еще.

Индии вдруг пришло в голову, что она понятия не имеет о том, где они находятся. Положив фляжку на сиденье, она спросила:

— Мы сегодня доберемся до Марлхейвена?

Граф покачал головой:

— Едва ли. Нам придется ехать всю ночь и еще следующий день.

«Это означает, — подумала Индия, — что мы будем делать остановки. И если проявить осторожность, то можно будет оставить хозяину гостиницы записку для Саута».

Маргрейв уселся и, сняв шляпу, положил ее рядом с собой на сиденье. Затем провел ладонью по своим золотисто-рыжим волосам и с видом скучающего и утомленного человека проговорил:

— Знаю, о чем ты думаешь, Дини. Сказать?

— Если вам угодно.

— Угодно. Ты всегда уверена, что я не знаю, о чем ты думаешь. Но время от времени мне все же удается прочесть твои мысли. Например, сейчас ты воображаешь, что сумеешь передать записку виконту. Пока еще неясно, что именно ты хочешь ему сообщить. Возможно, только то, что ты жива и в безопасности. Или — что едешь в Марлхейвен. Я прав?

Индия промолчала, и Маргрейв продолжал:

— Но имей в виду: Саутертон никогда этой записки не получит. Знаешь почему? Твой виконт мертв. Как и его друг Уэстфал. Две точки на компасе стерты.

— Лжете!

— Лгу? Не слышу уверенности в твоем голосе. — Граф скрестил руки на груди и внимательно посмотрел на Индию. — Ты будешь по нему скучать? Я говорю, конечно, о Саутертоне. С Уэстфалом ты еще не успела познакомиться, потому что он только недавно приехал.

— Вы видели, как он входил в коттедж?

— Сначала дай ответ на мой вопрос, а потом я отвечу на твой. Мы должны понимать друг друга.

— Вы спросили, буду ли я по нему скучать? — пробормотала Индия. — Не более чем по зубной боли.

Граф весело рассмеялся.

— О… Индия, не пытайся меня обмануть. Я слишком хорошо тебя знаю. Впрочем, наверное, мне не следовало задавать тебе такой вопрос.

— Но вы не ответили на мой вопрос. Я говорю о приезде Уэстфала. Вы там были? Я правильно поняла?

— Да, какое-то время. Знаешь, Индия, когда ты уехала из Лондона, я не имел ни малейшего понятия о том, где ты находишься? В тот вечер у тебя была мигрень, и я нашел для тебя кеб. Помнишь?

— Да.

— А потом ты исчезла, — продолжал Маргрейв. — Прав да, я понял это лишь у тебя дома. Слуги очень удивились, когда миссис Гаррети явилась раньше своей хозяйки. Скажи, Дини, ты уехала по доброй воле?

Индия молчала, и граф с усмешкой сказал:

— Ладно, не отвечай. Я ведь еще не все тебе рассказал. Так вот, я тотчас же заподозрил Саутертона. Похитить тебя и увезти — это вполне в его духе. Но меня смутило то, что он очень быстро вернулся, а ты так и не появилась. Поэтому я принялся следить за ним и за его друзьями. И следил за ними целых десять дней. Тебя не было. После похорон старого герцога они какое-то время держались вместе, но потом разъехались в разные стороны. Я подумал, что это как-то связано с тобой, однако ошибся. Оказалось, что они пытались найти жену Нортхема — та, рассорившись с мужем, уехала из Лондона. Я следовал за виконтом до Баттерберна в надежде найти тебя, а он всего лишь помогал другу. Но в конце концов я понял: Саутертон непременно вернется к тебе. Или за тобой. Мне оставалось лишь дождаться этого. Наконец жену Нортхема нашли, и мне стало ясно: теперь виконт отправится к тебе.

Значит, вы какое-то время находились поблизости от Эмбермида?

— Да, я остановился в деревне и встретил там одну славную женщину. Кажется, она сказала, что она вдова.

Индия вдруг почувствовала, что у нее ужасно разболелась голова. Прижав пальцы к вискам, она пробормотала:

— Неужели вы свели знакомство с миссис Саймон?

— Да-да, совершенно верно. Именно так звали эту женщину. И она очень мне помогла. Правда, там еще был человек Саутертона, но тот помалкивал. Мне показалось, что ему больше всего на свете хотелось вернуться в коттедж, и он думал только об этом. А миссис Саймон, напротив, считала, что виконта и его «даму» следует оставить в покое.

Маргрейв прикоснулся к колену Индии.

— Так ты «дама» Саута? Или у вдовы разыгралось воображение? Может, она склонна к романтическим фантазиям?

Индия нисколько не сомневалась в том, что миссис Саймон так ее не назвала. Конечно же, Маргрейв все это придумал. Покосившись на него, она проговорила:

— Я поехала с лордом Саутертоном не по своей воле. И пусть фантазии вдовы остаются на ее совести.

Маргрейв на несколько секунд задумался. Потом покачал головой:

— Нет, Дини, сомневаюсь, что он увез тебя насильно. По словам вдовы, ты ухаживала за слугой виконта в его отсутствие. Мне кажется, ты могла бы улизнуть. Но не сделала этого.

Индия пожала плечами.

— Не хочу спорить с вами, Маргрейв. Не стану вам возражать.

— Ты стала его любовницей? — спросил граф неожиданно. И тут же добавил: — Хочу предостеречь: хорошенько подумай, прежде чем ответить. Имей в виду, у меня есть способ узнать правду.

Индия судорожно сглотнула.

— Хотите знать, лежали ли мы вместе в постели? Да, лежали.

— Лежали в постели?! Как странно ты выражаешься. Разве он не влюблен в тебя, Индия? А ты в него? Разве не это вас связывает?

Она промолчала.

— Ты очень меня разочаровала, — проворчал Маргрейв. — Думаю, когда мы приедем в Марлхейвен, я напишу тебя с ним. Для меня это будет хорошим упражнением. Никогда еще не пытался изобразить нежные чувства. А может быть, мы прибавим еще одну розу к твоему розовому кусту? Это ведь уже четвертый раз ты пытаешься сбежать от меня. Значит, теперь должно быть четыре розы.

Сидя в своем кабинете, Саут задавал себе один и тот же вопрос: «Где же теперь ее искать?» Он уже несколько дней искал Индию в Лондоне, но пока — безрезультатно. Друзья предлагали виконту свою помощь, но тот от помощи отказывался и продолжал поиски в одиночку. Разумеется, он побывал и в театре, и в доме Индии. Побывал даже в лондонском особняке Маргрейва и посетил пансион, где граф снимал комнату для «миссис Гаррети». Однако комнату уже снял другой человек; перестав играть роль костюмерши, Маргрейв отказался платить за пансион.

Саут навестил родственников мистера Кендалла, чтобы расспросить их о женщине, к которой тот воспылал нежными чувствами. Но ни его сестры, ни мать не помнили, чтобы он когда-нибудь говорил о ней, и виконт понял, что своим визитом только напрасно огорчил их.

То же самое произошло и при посещении родственников Радерфорда. Они не ответили и на половину его вопросов, и Саут никак не мог понять, какое отношение Маргрейв имел ко второму убийству. Об Индии он, конечно же, и на этот раз ничего не узнал.

Виконт нанес визит также и леди Маккуэй-Хауэлл. Он попытался деликатно расспросить ее, поэтому умолчал об испанском консуле. Однако и графиня ничего не знала об Индии.

Он посетил поместья Маргрейва — Мерримонт и Марлхейвен, — но и там ничего не узнал. В Мерримонте ему удалось поговорить только с экономкой, и она отвечала очень неохотно — очевидно, старалась отвести подозрения от графа и его матери. Однако экономка не лгала — Саут почти сразу же это понял. А вот в Марлхейвене его приняла сама хозяйка. Она даже снизошла до того, что согласилась ответить на вопросы гостя — причем на вопросы довольно неприятные, — но, разумеется, ничего существенного ему не сообщила.

Саут возлагал некоторые надежды на Дубина, но мальчик куда-то исчез — во всяком случае, в театре его не оказалось. Ему сказали, что Дубина уволили за кражу, но Саут подозревал, что и на сей раз не обошлось без Маргрейва. В конце концов виконт все же отыскал мальчика в трущобах Холборна. Но к сожалению, и Дубин ничего не мог сообщить. Однако Саут решил, что не следует с ним расставаться — ведь Маргрейв мог отомстить ему за верность Индии. Поэтому он привел мальчика в свой особняк и назначил помощником Дарроу.

…Внезапно дверь кабинета отворилась, и Саут, не поворачивая головы, проворчал:

— В чем дело, Дубин? — Виконт прекрасно знал, что только мальчишка мог войти без стука.

— Я пришел за вашими сапогами, милорд, — пробормотал Дубин. — Мистер Дарроу говорит, что моя обязанность чистить их до блеска.

— Возможно, Дарроу прав, — отозвался Саут. — Но они все еще у меня на ногах.

— Я хочу сказать, что сейчас сниму их с вас и скоро верну.

— Ясно, — кивнул Саут. Он улыбнулся впервые с тех пор, как исчезла Индия. — Что ж, снимай.

Дубин подошел к виконту и, опустившись на корточки, ухватился за каблук сапога.

— Я это сделаю мгновенно, милорд. Вот увидите. Я хочу, чтобы мистер Дарроу был доволен тем, что вы взяли меня к себе в услужение.

Правый сапог Дубин стащил без труда, а вот с левым пришлось повозиться. Мальчик пыхтел и отдувался, и в конце концов Саут пришел ему на помощь.

— Благодарю, милорд. — Держа в каждой руке по сапогу, Дубин отвесил ему легкий поклон. — Я быстро.

— Очень хорошо, — ответил Саут.

Он пошевелил пальцами ног в чулках и откинулся на спинку стула. Когда Дубин уже хотел удалиться, виконт ухватил его за руку:

— Минутку!

— Слушаю, милорд.

— Скажи, Дубин, когда ты в последний раз видел миссис Гаррети?

— Миссис Гаррети? — Мальчик искренне удивился. — Давно уже не видел.

— Может быть, она ищет мисс Парр? Ведь миссис Гаррети была очень к ней привязана.

— Да, конечно… Вцепилась в нее как клещ. Разве что под кожу ей не влезла. — Дубин покачал головой. — Нет, я не видел ее с тех пор, как мисс Парр покинула Лондон. И очень рад, что миссис Гаррети исчезла. Она постоянно драла меня за уши. В левом ухе звенит до сих пор.

Саут решил, что если представится возможность, то он и это припомнит Маргрейву. Возможно, первое, что он сделает, — это надерет графу уши.

— Мисс Парр как-то говорила мне, что ты коллекционировал визитные карточки, которые ей присылали.

— Да, милорд. И они все еще у меня.

— А женщины наносили ей визиты?

— Очень редко. Иногда в гримерную заглядывала леди Маккуэй-Хауэлл. И еще несколько дам. А это важно? Если хотите, я могу показать вам свою коллекцию карточек.

— Я попозже взгляну. Скажи, в доме у мисс Парр бывало много гостей?

— Не могу сказать, что много. У меня есть и карточки тех, кто приходил к ней домой.

— Не припомнишь, бывала ли у нее графиня Маргрейв?

Губы Дубина расплылись в широкой улыбке.

— Ее-то я хорошо помню. Я был у мисс Парр, когда ее милость нанесла ей визит. Очень жалею, что не ушел тогда.

У них возникла перепалка.

— Значит, ты ее видел?

— Из верхнего холла. Мисс Парр занималась со мной в гостиной — давала мне урок. И тут приехала леди Маргрейв. Мисс Парр сошла вниз, чтобы поздороваться с ней, а я вытянул шею и сумел разглядеть гостью. Знаю, что мне не следовало этого делать, но мисс Парр явно не обрадовалась визиту. Вот мне и захотелось посмотреть, кто ее так расстроил.

— Можешь описать леди Маргрейв?

Дубин поморщил лоб и задумался:

— Она очень высокая, милорд. Конечно, для дамы. И на ней была бархатная шляпка со страусовыми перьями, которые качались, когда она говорила. У нее привычка то и дело покачивать головой. Именно это и привлекло мое внимание. Поэтому я не рассмотрел цвета ее волос. Но у нее… лошадиное лицо. Это я хорошо помню. Оно мне напомнило одну лошадь, которую я видел однажды. То был арабский скакун с длинной черной гривой, очень похожей на те перья, что были на шляпе ее милости. И у него были огромные черные глаза, — Мальчик немного помолчал и добавил: — Хотя леди несколько отличалась от лошади.

— Неужели? — усмехнулся Саут. — Значит, ты не думаешь, что леди Маргрейв была красива в молодости?

Дубин энергично покачал головой:

— Нет-нет, милорд, не была. Знаете, я слышал, как джентльмены отзываются о таких женщинах. Они называют их… мужеподобными.

Саут молча кивнул и задумался. Прошло несколько минут, прежде чем он понял, что остался в комнате один.

Устроившись в своем любимом кресле, полковник Джон Блэквуд выбил пепел из трубки и снова набил ее.

— Значит, мне не удастся тебя отговорить? — спросил он, даже не взглянув на Саута.

— Нет, сэр. Я обыскал весь Лондон, но безуспешно. Не нашел ее. Я надеюсь…

— Сколько же времени прошло с тех пор, как ты вернулся из Эмбермида? — перебил полковник. — Недели три-четыре?

— Три недели и три дня, — ответил Саут. Он мог бы даже сказать, сколько часов прошло с тех пор.

Блэквуд ненадолго задумался, потом вновь заговорил:

— Мне стало известно из разных источников, что ты трижды врывался в театр во время репетиции и что досаждал родственникам мистера Кендалла и мистера Радерфорда вопросами, на которые они не могли ответить, да и не захотели бы отвечать, если бы даже смогли. Кроме того, тебя видели в трущобах Холборна, ты был у леди Маккуэй-Хауэлл. Тем самым ты невольно привлек ее внимание к расследованию в министерстве иностранных дел. Наконец, что твоя матушка все больше склоняется к мысли, что ты тронулся умом. Эту последнюю новость я услышал непосредственно из уст твоего отца, у которого, конечно, есть и другие заботы. Но твоя мать настояла на том, чтобы он поговорил о тебе со мной.

Виконт хотел что-то сказать, но полковник продолжал:

— Всего лишь за три недели, Саут, ты успел совершить столько непростительных ошибок — выдающееся достижение. Стоит к этому добавить и то, что ты уже побывал в Марлхейвене и досаждал графине вопросами о ее сыне и местонахождении мисс Парр. Как видишь, я все о тебе знаю.

Саут снова попытался заговорить, но полковник поднял руку и разразился заключительной тирадой.

— Твои друзья обратились ко мне с просьбой: я должен добиться твоего согласия на то, чтобы ты разрешил им помочь тебе. Теперь, когда расследование Норта, касающееся Джентльмена Вора, удачно завершено, а с Элизабет все в порядке, Нортхем мог бы тебе помочь.

Саут вскочил на ноги.

— И оставить Элизабет вдовой, сэр? Нет, не хочу, чтобы это несчастье оказалось на моей совести.

Полковник с удивлением взглянул на собеседника:

— Значит, ты по-прежнему настаиваешь на своем?

— Настаиваю, сэр. Я принял твердое решение. Индии нет в Лондоне. Возможно, Маргрейв увез ее за границу. Или прячет в одном из своих поместий. И у меня теперь есть веские основания подозревать, что это — Марлхейвен.

— Но ты ведь уже был там, — заметил Блэквуд. — И графиня едва ли примет тебя, если ты представишь ей такое же обоснование своего визита, как в первый раз. Чем, собственно говоря, второй визит будет отличаться от первого?

— Видите ли, сэр, я нанесу этот визит в таком облике, что моя собственная мать не узнала бы меня. Тем более не узнает родительница Маргрейва.

— Конечно, вы должны ехать, — сказала Элизабет. Графиня с удивлением взирала на мужа и его друзей. — Не могу понять вашей нерешительности. Прошло уже более недели с его отъезда, а от него никаких известий. Если бы кто-нибудь из вас оказался в опасности, Саут не колебался бы ни минуты. Он помчался бы на помощь. А разве он не помог тебе, Норт? — Элизабет с осуждением посмотрела на супруга.

Нортхем в смущении откашлялся и пробормотал:

— Видишь ли, Саут стоял на своем. Он упорно утверждал, что ему не требуется наша помощь. Об этом он сказал и полковнику, и тому не удалось его уговорить.

— Это не имеет значения, — возразила Элизабет. — Разве Саут когда-нибудь просил вас о помощи? А вы, Уэст? Разве не вы мне рассказывали, как Саут в Хэмбрик-Холле опрокинул столы на «епископов»? Разве тогда он просил вас помочь ему? Насколько я помню, нет. А ведь Саут прекрасно знал, что для него приготовлена западня. И по доброй воле отправился на заседание Трибунала, а вы в это время стояли за дверью и слушали… — Графиня вздохнула и добавила: — Полагаю, вы обязаны поехать.

Друзья молча переглянулись. Наконец Уэст проговорил:

— Думаю, что Саут не поблагодарит нас за вмешательство. Вполне возможно, что после этого даже не захочет с нами разговаривать.

Норт пожал плечами.

— И все же мне кажется, что Элизабет права. Мы должны отправиться в Марлхейвен. Ист энергично закивал:

— Да-да, конечно. Я всегда считал, что мы так и не отблагодарили его должным образом за то, что произошло в Хэмбрик-Холле. И думаю, что теперь мы сможем это сделать.

Уэст откинулся на спинку стула и заявил:

— Что ж, согласен. Ведь мы поклялись быть друзьями до конца жизни, и это — наша единственная истина. Все остальные мы отвергаем.

Элизабет наконец-то улыбнулась. Она не сомневалась, что друзья примут именно такое решение.

Стоя у окна гостиной, Индия смотрела на залитый лунным светом лабиринт. Когда-то она часто там бродила, но с тех пор прошло уже много лет. Она уходила в это уединенное место всякий раз, когда приезжала в Марлхейвен. В то время Маргрейва отвлекала болезнь отца, и он не досаждал ей. Иногда она брала с собой альбом и садилась с ним у фонтана. Ей нравилось рисовать то, что подсказывала фантазия, то, что приходило в голову.

Но что же именно она тогда рисовала?

Индия прижала ладонь к холодному оконному стеклу и улыбнулась. Да, она прекрасно помнила свои фантазии. Помнила замок, башню и томившуюся в ней принцессу. Разумеется, был и рыцарь на коне, примчавшийся ее спасать. А если она изображала дракона, то не забывала изобразить и победителя чудовища.

Но в жизни же все было иначе.

Тут в дверной скважине залязгал ключ, но Индия даже не обернулась; она прекрасно знала, что это или Маргрейв, или его мать — никто, кроме них, не заходил в эти комнаты.

— Я принес тебе ужин, — послышался голос Маргрейва.

Индия наконец-то обернулась. — Будешь есть здесь?

Она кивнула и прикрыла глаза.

— Да, если не возражаете. Вот за этим столом.

Индия надеялась, что граф с ней не останется и не помешает ей. Большую часть утра она провела, стараясь вытащить расшатавшуюся половицу под своим платяным шкафом. Индия устроила под шкафом тайник и собиралась прятать там пищу — по крайней мере в течение недели. За это время ничего не случилось бы — разве что мыши разжирели бы от жирных соусов, приправленных опиумом, и глаза у них остекленели бы.

— Сегодня у тебя на ужин пирог, — сообщил Маргрейв. — Миссис Гувер испекла его специально для тебя.

— Да, спасибо. — Индия снова кивнула и обняла себя за плечи.

Граф внимательно посмотрел на нее и проговорил:

— Если тебе холодно, следует отойти от окна.

Проигнорировав это замечание, Индия спросила:

— Вы будете ужинать со мной?

Глядя на нее все так же пристально, Маргрейв ответил:

— Нет, я уже ужинал. Мать попросила составить ей компанию, и было бы невежливо отказаться. Она не нуждается ни в чем, кроме моего общества, и больше ни о чем меня не просит.

— Да, конечно.

Индия наконец-то отошла от окна и, усевшись за низенький столик, сняла крышку с блюда с пирогом. Рот ее тотчас же наполнился слюной — трудно было устоять перед искушением. Отрезав большой кусок пирога, она взяла в руку вилку.

— Он не придет, Индия, — неожиданно сказал Маргрейв.

Индия молча принялась за пирог.

— Он не может прийти. Понимаешь? Он мертв. Сгорел во время пожара. Как и твои родители.

Рука, лежавшая у нее на коленях, сжалась в кулак. Пальцы другой руки изо всех сил стиснули вилку.

— Да, — ответила она, — я помню. Вы ведь уже говорили об этом.

Маргрейв покосился на бутылку с вином, стоявшую у ее локтя.

— Может, подать тебе другое вино? Я не уверен, что это придется тебе по вкусу.

Не отрывая взгляда от тарелки, Индия кивнула в ответ. Когда же Маргрейв вышел из комнаты, на губах ее появилась улыбка.

Глава 15

Саут прибыл в Марлхейвен очень вовремя: графиня на днях уволила многих слуг, а работы в доме, конечно же, не убавилось. Стало ясно, что леди Маргрейв совершила весьма опрометчивый поступок — в сутках не хватало часов, чтобы оставшиеся слуги могли справиться с возложенными на них обязанностями. Именно поэтому Саута тотчас же зачислили в штат; дворецкий даже ни о чем его не расспрашивал.

Должность у нового работника была чрезвычайно ответственная: его обязанности заключались в том, чтобы заботиться о доставке топлива для очагов, каминов и плит (следует заметить, что в доме насчитывалось сто двадцать семь комнат). Внешность же его вполне соответствовала должности. Он ходил, чуть прихрамывая, и сильно сутулился, как будто бы постоянно страдал от холода. Волосы у него были довольно длинные и взлохмаченные, щедро припорошенные серебром, на носу же красовались очки в металлической оправе. Он постоянно жаловался на мучивший его ревматизм, не снимал перчаток. Кроме того, Дубин научил своего хозяина гримироваться, накладывать темные тени под глазами и подчеркивать морщины в уголках губ. Разумеется, и говорил теперь Саут совсем не так, как прежде. Он постоянно хрипел и откашливался; к тому же у него появился замечательный ливерпульский выговор — его виконт позаимствовал у одного морского волка.

На четвертый день своего пребывания в Марлхейвене Саут, сидя на табуретке, грелся у кухонного очага. Время от времени он помешивал ложкой с длинной ручкой куриный бульон, варившийся в котле. Эту обязанность на него возложила кухарка. Миссис Гувер разрешила ему немного погреться, но потребовала компенсации за такую любезность.

Саут молча поглядывал на кухарку. Было очевидно, что она не склонна вступать в беседу. Наконец, пытаясь привлечь ее внимание, он громко хмыкнул и сделал вид, что не заметил ее сурового взгляда.

— Вас что-то насмешило? — спросила миссис Гувер.

Саут пожал плечами.

— Нет-нет, ничего… Просто я подумал, что вы очень уж ловко здесь управляетесь.

Кухарка промолчала и повернулась к печи. Вынув из нее только что испеченный кекс, она подержала его в руках, словно не знала, что с ним делать, а потом протянула Сауту.

— Вот вам. Он согреет вас изнутри.

— Благодарю вас, — проговорил он скрипучим голосом и откашлялся. — Это очень мило с вашей стороны.

Миссис Гувер поджала губы — она с подозрением относилась к любой лести.

— У вас просто замечательные кексы, — заметил Саут.

Кухарка смерила его высокомерным взглядом и отвернулась к печи.

— Мне кажется, — продолжал Саут, — что наша добрейшая графиня не ценит вас по достоинству.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ей следовало бы принять меры и обеспечить вам должную помощь на кухне, — отвечал Саут. — Тогда вы могли бы не отвлекаться на мелочи. — Он откусил кусок кекса и пробормотал: — Действительно, очень вкусно. Никогда не ел ничего подобного.

Тут миссис Гувер наконец не выдержала и улыбнулась. Саут же, приободрившись, откусил от кекса еще кусок и вновь заговорил:

— Да, удивительные кексы. Пища богов…

— Это любимые кексы его милости. — Кухарка снова улыбнулась. — Я часто пекла их для него, когда он был мальчиком. А сегодня подумала, что и сейчас они ему придутся по вкусу.

— Не сомневаюсь, что он оценит ваши усилия, — сказал Саут. Заметив, что кухарка с беспокойством поглядывает на котелок с супом, он спросил: — А как насчет леди Маргрейв? Вы ведь и ей стараетесь угодить? Для нее вы, наверное, готовите что-нибудь особенное?

— Этот суп — для нее. — Кухарка кивнула на котелок. — В последнее время она очень мало ест.

— Ей нездоровится? — спросил Саут.

Миссис Гувер пожала плечами и, понизив голос, проговорила:

— Боюсь, что у нее снова приступ меланхолии.

— Значит, она подвержена таким приступам?

Кухарка кивнула.

— Со смерти мужа. И это… — Миссис Гувер внезапно умолкла; очевидно, она поняла, что и так сказала слишком много.

Саут доел кекс и снова принялся помешивать бульон.

— А доктора здесь нет? — спросил он, немного помолчав.

Кухарка медлила с ответом. Наконец сказала:

— За ней ухаживает его милость. Он не согласился бы ни на что другое.

Саут откашлялся и пробормотал:

— Говорят, меланхолия не возникает просто так. Для нее должны быть особые причины. Наверное, так и случилось с леди Маргрейв.

Кухарка нахмурилась.

— Вы о чем? Какие могут быть причины?

— Ну… Может, слуги ей не угодили? Не зря же в последние дни уволили половину штата.

Миссис Гувер пристально посмотрела на него и проговорила:

— Не знаю, что вы вбили себе в голову, но дело в том, что на увольнении слуг настаивал его милость.

Тут кухарка снова нахмурилась и отвернулась. И Саут понял, что больше не вытащит из нее ни слова. Причем ему показалось, что она искренне беспокоится за графиню.

Об Индии же он и на сей раз ничего не узнал. Впрочем, виконт на это и рассчитывал. Он провел в Марлхейвене уже несколько дней, и у него сложилось впечатление, что слуги и не подозревают о ее присутствии в поместье. Возможно, Маргрейв где-то прятал ее А может быть… Мысль о том, что ее уже нет в Марлхейвене, приводила виконта в ужас.

Леди Маргрейв, направлявшаяся в комнаты Индии, шла с высоко поднятой головой; как всегда, она держалась с необыкновенным достоинством. Граф, шедший следом за матерью, уже у самой двери обогнал ее и вытащил из кармана ключ. Открыв дверь, он сделал шаг в сторону, и леди Маргрейв переступила порог.

Индия, сидевшая в кресле, тотчас же поднялась на ноги и проговорила:

— Добрый вечер, леди Маргрейв. Добрый вечер, милорд.

Граф прикрыл за собой дверь и сказал:

— Сегодня вечером матушка выразила желание разделить твое одиночество, Дини. И я сказал ей, что она может немного побыть с тобой. Ты рада?

Индия кивнула:

— Да, очень рада, милорд.

Маргрейв с улыбкой взглянул на мать.

— Вот видите, матушка? Разве я не говорил, что ей это понравится? — Граф посмотрел на Индию. — Она боялась, что ты сердишься. Думала, что ты винишь ее за то, что оказалась здесь.

— Я никогда не сердилась на графиню, милорд. Да-да, миледи, я никогда на вас не сердилась. Хорошо, что вы пришли. Думаю, мы посидим в другой комнате. Там вам будет удобно. У меня есть вышивка, над которой вы начали работать в ваш последний приезд. Возможно, вам захочется продолжить работу…

Леди Маргрейв кивнула. Индия подошла к ней и взяла ее под руку.

— Сюда, миледи. — Посмотрев на Маргрейва, она спросила: — Не уделите ли мне минуту, милорд?

— Да, конечно. — Он внимательно посмотрел на нее. Затем отвел взгляд в сторону и сказал: — Знаешь, Индия, сегодня вечером ты выглядишь просто замечательно.

Она пожала плечами и проговорила:

— Ваша мать нездорова, милорд, и это бросается в глаза.

Маргрейв приподнял бровь.

— Моя мать? Ты хотела поговорить о ней?

— Вы только вредите ей своим опием. Боюсь, вы сведете ее в могилу, если не дадите передышку.

— Видимо, о тебе того же не скажешь. С тобой все будет в порядке, если давать опий с осторожностью. Верно, Индия? — Граф провел ладонью по ее щеке. — Уверяю тебя, мне лучше знать, как поступать с матушкой. А теперь иди к ней, побудь с ней часок-другой. Потом я вернусь. Сегодня мы поработаем над новой картиной. Знаешь, у меня появились кое-какие идеи, и, возможно, ты их одобришь.

Индия лишь отчаянным усилием воли сохранила самообладание. Молча кивнув, она покосилась на графиню, сидевшую у камина.

— Что ж, иди к ней, — сказал Маргрейв. — Она ждет ебя с нетерпением.

Он направился к двери, и Индия с облегчением вздохнула. Вернувшись к леди Маргрейв, она увидела, что та так и не сделала ни одного стежка. Опустившись на колени рядом с графиней, Индия положила руку ей на плечо и спросила:

— Может, мне начать вместо вас? А вы посмотрите, как это делаю, и потом…

— Ты лишилась остатков здравого смысла, моя дорогая, — перебила графиня. — Неужели мне теперь придется думать за нас обеих?

Индия в недоумении захлопала глазами. Леди Маргрейв едва заметно улыбнулась и проговорила:

— Ты, конечно же, подумала, что я уже ни на что не пособна, не так ли? Надеюсь, мне удалось убедить в этом и сына. Но должна заметить, я считала тебя более проницательной. — Графиня снова улыбнулась и отложила пяльцы в сторону. — Ты знаешь, я не люблю рукоделие. И никогда не любила. Я заметила, что на меня это занятие действует со всем не так, как на других женщин. Оно вызывает у меня не умиротворение, а беспокойство.

Графиня немного помолчала и указала на соседний стул:

Садись, моя дорогая. А с тобой то же самое?

— Нет, миледи. — Индия опустилась стул и сложила руки на коленях. — Рукоделие всегда успокаивает меня.