Принцесса гарема

      Но он не стал бы этого делать.
      Валдис еще раз надкусила апельсин, облизнула губы и снова улыбнулась.
      Дамиан захлопнул за собой дверь. Неужели он просчитался? Он был уверен, что нашел то, что искал. Ее необычные глаза говорили о силе ума. Он относился к ней с добротой, даже почтением. Как же она не может понять его желания научить ее языку его страны?
      Вряд ли дело было в скрытой умственной отсталости, хотя когда она стояла на помосте, ему показалось, что в ее глазах вдруг появилась какая-то отстраненность. Наверняка это было вызвано болью от наказания. Частое трепетание ресниц придало ее необычным глазам сверхъестественный вид. Это могло убедить суеверных людей, что она вступает в контакты с потусторонним миром. Несомненно, это бы пригодилось ему в его планах.
      Виной всему ее упрямство, все варвары были такими. Но он переупрямит ее. Хотя он предполагал не привлекать к делу посторонних лиц, ему придется прибегнуть к помощи еще одного человека. Квинтилиан обещал прислать сегодня северянина из гвардии, прекрасно владеющего греческим.
      У него не было другого выхода. Несмотря на это, Дамиану ужасно не хотелось привлекать к делу варягов. Судя по его опыту, им не стоило доверять. Не зря же несколько лет назад флотилия из пятисот кораблей-драконов атаковала сам Константинополь. Знаменитая ярость варягов чуть было не возобладала, но исход битвы решил греческий огонь. Император, при всей своей божественной мудрости, счел целесообразным нанять варваров к себе в гвардию и вовлечь северных мужей в политику империи. Прошло вот уже несколько лет, как первые из варягов оделись в византийскую одежду, украшенную изображением императорского орла, и поклялись в вечной верности и преданности императору.
      Все же Дамиан им не доверял. Преданность, купленная византинами, не могла соперничать с верностью римлян. Фактически он считался греком, как и все остальное в этом величественном городе, начиная от культуры и заканчивая самими людьми, но глубоко в душе он воспринимал себя римлянином, защитником былой славы павшего запада. К тому же именно подобные этим варварам безбожники послужили причиной падения первого Рима.
      Дамиан шел по лабиринту коридоров в свой кабинет, расположенный в недрах императорского дворца. Даже в этом уединенном месте, глубоко под землей, куда не смог бы проникнуть ни один высокопоставленный иностранный сановник, умение мастеров в создании прекрасного интерьера проявилось во всей красе.
      Дамиан вставил ключ в замочную скважину и открыл дверь, покрытую серебром.
      Его встретил запах кожаных переплетов и заплесневелого пергамента. Свет просачивался в его убежище из ряда окон наверху. Это были вырытые в земле глубокие и узкие колодцы, закрытые решеткой. Никто не смог бы проникнуть внутрь его тайной комнаты этим путем, а от серебряной двери ключ был только у Дамиана.
      Хорошо, что дверь всегда оставалась под замком. Одна из стен сплошь состояла из полочек, которые напоминали соты, где уютно располагались свитки и переплетенные рукописи. Будь Дамиан одержим жадностью, то мог бы использовать хранящиеся здесь документы в целях шантажа большинства представителей знати Византийской империи. Если бы он захотел, то сумел бы разорить многих богачей.
      Но нажива не являлась его целью. Он хранил эти документы для обеспечения безопасности и дальнейшего процветания императора. Чтобы добиться этого, он бы не побрезговал использовать даже грубую силу.
      Удар тяжелого кулака в дверь прервал его мысли.
      – К вопросу о грубой силе, – пробормотал Дамиан и, повысив голос, произнес: – Войдите.
      Варяг распахнул дверь и неуклюже втиснулся в комнату с типичным для варваров неуважением к приличиям и окружению. Надо сразу же поставить эту мелкую сошку на место, решил Дамиан.
      Он даже не взглянул на вошедшего, нарочито долго не отрывая глаз от бумаги, которая лежала перед ним. Это был какой-то не относящийся к делу отчет. Дамиан имел тысячи шпионов в этом большом городе, которым он часто платил за сбор сплетен. Никогда нельзя предугадать, какой слиток золота можно отыскать посреди груды мусора.
      Дамиан услышал скрип кожаного панциря на груди варяга, когда тот переступил с ноги на ногу. Дамиан перебрал бумаги и поставил свою подпись с завитушками на последней из них, прежде чем удостоил викинга взглядом.
      Он сразу же узнал стоявшего перед ним человека. Это был варяг, из-за которого цена на девушку поднялась до баснословной отметки. Очевидно, северянин также узнал Дамиана, потому что его губы скривились в такой же презрительной усмешке.
      – Тут какая-то ошибка, – произнес Дамиан. – Что ты тут делаешь?
      – Я выполняю приказ, – ответил варяг на безукоризненном греческом. Он протянул Дамиану свиток с печатью генерала.
      – Мне было велено явиться в кабинет главного евнуха. Если действительно произошла ошибка, я с удовольствием вернусь в свою часть. Я участвовал во множестве битв, чтобы завоевать орла центуриона. Это задание может мне стоить моего положения.
      Дамиан вернул варягу его хмурый взгляд и разорвал печать на свитке. Он пробежался взглядом по знакомому витиеватому, но четкому почерку и прочитал следующее:
       Хайре, Дамиан АристархуС, приветствую тебя.
       Перед тобой стоит Эрик Хеймдалъссон, центурион под моим началом. По правде говоря, мне жаль отпускать его, но ты потребовал человека среди наших тавро-скифов, лучше всех говорящего по-гречески.
      Дамиан был немного удивлен, что командующий варягами использует этот термин, говоря о своих подчиненных. Название тавро-скифы было даже менее лестным, чем варвары. Он вдруг вспомнил свои дни в армии и своего старого командира, который предпочитал грубые выражения и порой нелестно высказывался по поводу происхождения солдат, находящихся под его началом. Он продолжил чтение.
       Уверяю тебя, что Хейждальссон лучший из лучших. Он обладает необыкновенными способностями к языкам и может говорить на нескольких диалектах, от критского до пафлагонского. Он обладает горячим нравом, и мог бы даже считаться опасным, но на поле брани я предпочел бы сражаться бок о бок именно с ним из всей этой своры диких собак. Можешь сказать ему, что я повешу его в казармах вниз головой, если он ослушается твоих приказаний.
      Дамиан улыбнулся при мысли о том, как этот самодовольный воин висит в таком уничижительном положении, и вернулся к чтению письма.
       Есть только одно условие, которое необходимо выполнить, если ты хочешь нанять Хеймдальссона на службу. Я знаю, что ты, вероятно, захочешь кастрировать его, прежде чем он приступит к исполнению своих обязанностей. Ты должен знать, что это превратит его в конченого человека. Хотя мы с уважением относимся к позиции евнухов, ведь, как ты сам знаешь, это необходимое условие, ведущее к высокому посту, но для варягов это источник несмываемого позора. В результате любой северянин предпочтет смерть от собственного меча.
      Сказано с типичным отсутствием такта, характерного для полноценного мужчины, горько подумал Дамиан. Он откинулся назад. Как часто он сам думал о возможности такого выхода. Мысль о самоубийстве постоянно преследовала его во время мучительного восстановительного периода, когда горячий нож навсегда отсек от тела часть его мужского достоинства. До сих пор, просыпаясь порой и противном липком поту, как старая женщина, Дамиан представлял себе, как он вонзает себе в грудь острый гладкий меч.
       Хейждальссон может быть отъявленным варваром, но он принял присягу верности императору. Клятва связывает северян прочнее золота, которого, поверь мне, они желают не меньше других. Эрик верный человек императора. Он будет хорошо тебе служить.
      Документ был должным образом подписан, и на нем стоял оттиск личной печатки генерала. Дамиан свернул свиток и рассеянно стал постукивать одним концом по блестящей крышке стола.
      Это был неожиданный поворот. Он пытался найти женщину-северянку, но оказалось, что тавро-скифы предпочитали держать своих светловолосых женщин на холодной далекой родине. Если уж вышло так, что он вынужден нанять мужчину, то этикет требовал, чтобы мужчина был евнухом, так как ему придется проводить огромное количество времени с девственницей. Но Квинтилиан специально оговорил это в своем письме, и Дамиан не мог поступиться желанием человека, командовавшего берсеркерами, ярость одного из которых стоила силы тысячи воинов. Что ж, Дамиану придется ограничивать количество времени, которое девушка будет проводить со своим учителем. Главное – ее девственность не должна подвергаться опасности.
      Конечно, Дамиан предпочел бы варяга, не испытывающего симпатии к девушке. Хотя, принимая во внимание ее необычную внешность, любой мужчина скоро увлекся бы ею.
      Даже полумужчина, признался он сам себе. Первое время после того, как его кастрировали, он каждое утро просыпался с болезненной эрекцией. Это была невыносимая боль. Затем он научился не замечать существования этой части своего тела и стал культивировать жизнь ума, чтобы компенсировать отсутствие мужской силы. Но как только эта девушка поселилась в его хоромах, он часто в смятении стал замечать, что его фаллос вновь наполняется жизнью.
      Он испытующе посмотрел на закаленное в боях лицо Хеймдальссона и встретил его холодный взгляд. Дамиан понял, что варвар достаточно умен.
      Но можно ли ему доверять? Впрочем, не важно. Он использует этого человека в нужных целях, совсем не обязательно посвящать тавро-скифа в свои тайные планы.
      – Хорошо, северянин, – сказал он наконец. – Я слышал, варяги готовы умереть за императора, если возникнет необходимость. Правда ли это?
      – Я верный слуга Болгаробойцы, – ответил Хеймдальссон. – Мое оружие и мое тело принадлежат императору. Я готов пролить за него кровь. Что желает мой господин император?
      – На этот раз ничего ужасного. Вскоре ты опять сможешь командовать своей сотней головорезов, – уголок рта Дамиана приподнялся в кривой усмешке. – Тебе придется всего-навсего приручить и обучить, строптивую женщину.

Глава 3

      Три человека не могут хранить общий секрет. Возможно, двое – при условии, что один из них мертв.
Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

      Валдис замерла от страха. Она стояла на краю обрыва, хотя и созданного руками человека. Наклонившись над перилами балкона, она заглянула во двор, где тренировались воины-тагматы. Императорская гвардия вселяла страх в сердца всех живущих на побережье внутреннего моря, но сейчас, с высоты, воины выглядели маленькими и незначительными.
      Все живущие должны будут явиться в Асгард, вспомнила она. Неудивительно, что ее северные– боги не принимали особого участия в ее судьбе. Возможно, потому, что расстояние было таким огромным и эта выжженная солнцем земля так далеко находилась от севера, что Один, одноглазый отец богов-асов, не мог увидеть ее с родины.
      Жилище Дамиана в императорском дворце выходило на солнечную сторону. Валдис прикрыла глаза ладонью, чтобы защититься от солнца, и стала рассматривать каменных мужчин и женщин, стоящих на пьедесталах. Вчера, когда Дамиан увидел, что она смотрит на них с интересом, он попытался рассказать ей о них, но она мало что поняла. Несколько раз он повторил слово «Акрополь», так что она заключила, что именно так называлась каменная гранитная крепость.
      Статуи были настолько красивы, что она сначала решила, что это боги южного города. Только три статуи в великом храме Упсалы могли сравниться с их величием… Затем она, вспомнила, что жители Миклогарда были последователями Христа. И если однажды эти боги почитались здесь так же, как Один, Тор и Фрой с его большим крепким фаллосом, то эти времена прошли. Роскошно одетые придворные расхаживали вокруг каменных богов, не оставляя никаких подношений.
      Валдис также заметила несколько столбов, на которых сидели живые люди, согнувшиеся под порывами сильного ветра. Дамиан назвал их столпниками. Валдис подумала, что они сумасшедшие.
      Однако простые люди в Миклогарде чтили столпников и приносили покрытым пылью и грязью затворникам еду и питье, поднимая их в плетеных корзинах. Какие странные в этом городе люди. Взгляд Валдис скользнул дальше на север, за ворота, которые отгораживали дворец императора от остального города. На семи холмах Миклогарда виднелись купола, стелы и минареты, пронзавшие небо своими острыми шпилями. Повсюду также можно было рассмотреть богато украшенные дома христианского бога.
      Казалось, этим заселенным людьми жилищам и роскошным особнякам не было ни конца ни края. Но она знала, что город надежно упрятан за толщей стен. Они были такими крепкими и высокими, что Валдис не поверила в их существование, когда, будучи маленькой девочкой, впервые услышала рассказы об этом южном городе. Теперь она видела их своими глазами. Валдис вернулась в комнату в крайней печали. Даже если ей удастся убежать из дворца, а это была задача не из легких, то куда она подастся?
      Возможно, настало время пойти на уступки греку. Если она овладеет греческим языком, то сможет добраться до порта. Там она попробует договориться о перевозке на одном из многочисленных кораблей, приплывающих в бухту Золотой Рог из дальних странствий по сверкающему голубому морю.
      Внезапно украшенная золотым орлом дверь распахнулась, и на пороге появился грек, вежливо приветствуя ее. Казалось, он забыл о том, что не так давно нарочито громко хлопнул той же самой дверью, кипя от злости. На его полных губах играла веселая улыбка. Позади него Валдис увидела другого мужчину, задержавшегося в дверях. Это был викинг с торгов.
      Бог Один опять пересекал их дорожки. Возможно, поэтому он снился ей накануне. Она надеялась, что ее соотечественник находится здесь для того, чтобы помочь ей. Его грудь закрывали начищенный кожаный панцирь и килт, выдававший в нем викинга. Она чуть не расплакалась при виде этого человека, такого огромного и храброго. Его лицо напоминало ей о доме. Его светлые брови были почти незаметны над глазами цвета Северного моря. Маленький шрам чуть приподнимал одну из бровей в вопросительном выражении. Льняные волосы спускались ему до плеч. Некоторые воины следовали моде и рьяно украшали свои спутанные бороды косичками, но волосы этого человека были аккуратно причесаны и подстрижены. Над его верхней губой виднелись маленькие усики, а рот был настолько привлекателен, что Валдис не выдержала и облизнула собственные губы. Его высокие худые скулы и острый нос были менее округлыми по сравнению с греческими идеалами мужской красоты, но, рассматривая викинга, Валдис почувствовала, что у нее начинает биться сердце.
      Было заметно, что ему крайне неуютно в изысканных греческих покоях, но все же он устроился так, будто место принадлежало ему. Несмотря на высокие потолки и просторную комнату, он выглядел очень мужественно. Это был мужчина, готовый ответить на любой вызов, и Валдис знала, что немногие бы осмелились ему противостоять.
      Если бы только она смогла уговорить его помочь ей.
      «Благословен будь, Один», – прошептала Валдис.
      Дамиан сказал несколько слов северянину, который продолжал осматривать богатое жилище. Очевидно, что так же, как и Валдис, он был поражен окружающей их роскошью.
      – Евнух очень рад, что ты оказалась не глухонемой, – сказал викинг.
      Валдис нахмурилась. Евнух? Она удивленно подняла бровь на Дамиана. Один из скальдов в Бьёркё, когда-то побывавший в Миклогарде, рассказывал много забавных и непристойных историй о евнухах в величественном городе, подражая их жеманной походке, тучным формам и женским голосам. В красивом таинственном греке совсем не было той манерности, которая, как она слышала, свойственна представителям «третьего пола».
      Однако это многое объясняло. Теперь понятно, почему ее присутствие в спальне нисколько не волновало грека. Он не был настоящим мужчиной.
      Но стоявший перед ней викинг, несомненно, был. Он направился к ней с такой уверенностью в своей силе, которую можно ожидать только от настоящего мужчины. Остановившись на расстоянии руки, он стал внимательно ее разглядывать, как будто уже не видел раздетой на невольничьем рынке.
      – Кто ты? – спросил он.
      – Неужели ты так давно уехал из страны фьордов, что растерял все свои манеры? – едко ответила она ему. – Ты мог бы и сам представиться, прежде чем задавать мне вопросы.
      – Эрик Хеймдальссон, из Хордаланда, – ответил он. – Я центурион, а солдат часто теряет терпение в попытках соблюдать приличия, принятые в высоком обществе. Что касается твоего имени, то твой хозяин просит тебя его сказать, а не я.
      Валдис взглянула на Дамиана, который выжидающе смотрел на нее, и обратилась к Эрику:
      – Он мне не хозяин. Он держит меня взаперти. Кажется, он воображает, что я ему принадлежу.
      – Он не воображает, он это знает, – ответил Эрик. – Если тебя это утешит, он заплатил кругленькую сумму за эту привилегию. Так что ты обязана назвать ему хотя бы свое имя.
      – Ему я ничем не обязана, но тебе могу сказать. Меня зовут Валдис, – ответила она. – Валдис Иворсдоттир из Бьёркё.
      Эрик назвал греку ее имя. Дамиан сверкнул своими ровными зубами и повторил ее имя с очаровательным акцентом. Затем он удалился в свою комнату и стал перебирать бумаги на столе, незаметно наблюдая за Валдис и Эриком через открытую дверь.
      – Итак, ты солдат, – Валдис расположилась на парчовом диване и указала рукой на маленький стульчик. – Странный выбор переводчика, не находишь?
      – Я здесь не для того, чтобы переводить. Я должен научить тебя их языку, и надеюсь, что это не займет много времени, – казалось, он не заметил ее предложения сесть и стоял перед ней, уперев руки в бока.
      Она улыбнулась ему деланной улыбкой. Если он пытается запугать ее, ему придется очень постараться. Присутствие Дамиана защищало ее от любых нападок этого большого человека.
      – Кажется, ты совсем не глупа. Евнух сказал, что пытался обучить тебя. Почему ты сопротивляешься ему?
      – Потому что этого хочет он, а вовсе не я.
      – Ты всегда такая упрямая?
      – А чего ты хочешь? – она встала, чтобы встретить его испытующий взгляд. – Я не привыкла быть пленницей. Я дочь свободного земледельца– кэрла, наделенного собственной землей. В отличие от тебя, я не могу обращаться с топором, иначе я бы воспользовалась им. Ты бы согласился на железный ошейник?
      – Что-то я не вижу никакого ошейника, – Эрик посмотрел на нее сверху вниз, и она почувствовала, что его глаза скользнули немного ниже ее шеи. От его взгляда Валдис ощутила жар в груди. Она отвернулась от него, встала и направилась к балкону.
      – Возможно, но я все равно чувствую себя связанной, – она взглянула на него через плечо, слегка раздосадованная, что он не последовал за ней.
      Эрик рассматривал ее позолоченные хоромы.
      – Я вижу, что жизнь на подушках омрачает настроение. Тебя тут одевают, кормят и ухаживают, как за самой богиней Фрейей. Он пошел вслед за ней и встал рядом, облокотившись о перила балкона.
      – Делал ли грек попытки склонить тебя к чему-либо, помимо изучения языка?
      – Нет.
      – Тогда считай, что тебе крупно повезло. Все в этом городе пленники, так или иначе.
      Валдис нахмурилась, не понимая, что он имеет в виду.
      – Каждая душа в Миклогарде служит императору. От мальчишки, который чистит главную улицу Мессе от испражнений верблюдов, – он махнул рукой в сторону широкой улицы, которая делила город пополам, – до воинов – тагмат внизу во дворе, и даже включая твоего надушенного хозяина в соседней комнате. Все они живут и умирают, возвеличиваются или попираются высочайшей имперской особой.
      – Я полагаю, что ты тоже относишься к их числу.
      – Да. Я поклялся служить Болгаробойце до самой смерти, – сказал Эрик.
      – И ты не хочешь вернуться домой? Печаль промелькнула в его глазах.
      – Я здесь не для того, чтобы говорить о себе. Мне велено научить тебя языку христиан.
      – Только из-за твоей клятвы императору?
      – А зачем же еще?
      Она взглянула на него из-под ресниц.
      – Ты пытался купить меня на рынке. Я подозреваю, что у тебя может быть еще одна причина, помимо верности императору.
      – Я раскаялся в этом неблагоразумном поступке. Поверь мне, твой хозяин оказал нам обоим хорошую услугу, купив тебя.
      Она решила бросить кости наудачу и посмотреть, что из этого получится. Валдис наклонилась к нему и дотронулась ладонью до его плеча.
      – Я просила тебя о помощи на рынке, и ты сделал все, что было в твоих силах. Теперь для этого более благоприятные условия.
      – Я солдат, выполняющий приказания императора. Больше ничего, – несмотря на эти слова, он взглянул на нее с тем же голодным желанием, как и тогда, когда ее выставили на продажу.
      – Неудивительно, что ты предлагаешь мне согласиться быть пленницей, – произнесла она с горечью, все еще надеясь убедить его помочь ей. – Что-то ты слишком легко согласился на ошейник. Теперь ты даже выполняешь приказания евнуха.
      Он схватил ее за руку и больно сжал ее.
      – Не путай соблюдение клятвы с рабством. Ты думаешь, мне нравится служить твоему хозяину? Я делаю это потому, что мы оба служим интересам императора. Но ты права. В этом так же мало смысла, как и в том, чтобы пытаться скрестить жеребца с мулом.
      Она продолжала гнуть свою линию.
      – Мы оба знаем, что нам здесь не место. Неужели тебе не хочется слышать родную речь вместо всех этих попугаев, болтающих на тысячах языков? Неужели ты не хочешь увидеть, как пляшут огни на северном горизонте? Или поднять рог с медом вместо сладкого красного вина христиан? – она понизила свой голос до возбужденного шепота.
      – Пожалуйста, Эрик. Давай попробуем выбраться отсюда и вернемся домой.
      Она думала, что почти убедила его, но при слове «домой» он отшатнулся от нее, как от ядовитой змеи.
      – Никогда больше не заговаривай со мной об этом. Я не могу вернуться домой.
      – Тогда, по крайней мере, помоги мне выбраться из дворца и…
      – И куда это ты собираешься пойти? – он сложил руки на своей широкой груди. – На севере женщины могут владеть имуществом и выбирать себе мужа, но в Миклогарде другие законы. Если ты осмелишься выйти на улицу одна, без сопровождения, то к вечеру окажешься в публичном доме, где тебе придется раздвигать ноги для всех желающих.
      – Я попросила тебя о помощи, и ты попытался купить меня. Как же ты тогда собирался мне помочь?
      Он потрепал ее по щеке.
      – Я собирался помочь себе, Валдис. Я бы затащил тебя в свою постель и вкусил бы все запретные сладости дочери далекого севера, – ее лицо побелело, как снежный фьорд. – Сейчас бы мне очень хотелось перегнуть тебя через перила, задрать тебе юбку и распробовать твои прелести. Благодари богов, что грек купил тебя вместо меня.
      Валдис в испуге попятилась назад, услышав столь неожиданное непристойное предложение. Однако еще больше удивил жар, которым ее обдали его слова. В глазах викинга промелькнул стальной огонек. Неожиданно для себя она обрадовалась тому, что Дамиан был неподалеку.
      – Так что тебе лучше относиться ко мне как к учителю, а не стороннику. Первый урок, который я тебе преподам, – это место женщины в Миклогарде, – сказал Эрик.
      – Лучшее, на что может надеяться женщина, Валдис, это оказаться под защитой хорошего мужчины. – Неприятная улыбка появилась на его лице.
      – А как ты уже поняла, я таковым не являюсь.

Глава 4

      Удача сопутствует храбрецам. Она также сопутствует тем, кто знает, как управлять этими храбрецами.
Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

      – Kharanligo… – уныло сказала Валдис, подпирая щеку ладонью.
      – Lego, – поправил ее Эрик в третий раз. – Lego, а не ligo. Kharan lego soi. Попробуй снова.
      – Kharan lego sol, – повторила она.
      – Хорошо. Что это значит?
      Она сдвинула брови и закусила нижнюю губу. Наконец она покачала головой.
      – Не помню. В этом нет никакого смысла. Все это какая-то тарабарщина.
      – Это неправильный ответ, – Эрик притворился, что не замечает ее намерений.
      – «Kharan lego soi» значит «Желаю здравствовать». Теперь повтори.
      Она повторила фразу тоном, который ясно означал, что она желала, чтобы с него сняли скальп или зажарили на вертеле, что угодно, только не здравствовать.
      – Хорошо. Теперь сосчитай до ста, как я тебя вчера учил, – потребовал он.
      – Pax! – закричала она на него.
      – Хватит, – по крайней мере, она правильно использовала греческое слово.
      Он улыбнулся. Она становилась даже еще красивее, когда кровь приливала к ее щекам и шее. Возможно, именно поэтому ему нравилось доводить ее до приступов гнева.
      Валдис действительно многому научилась за те недели, которые они провели вместе. Она могла правильно назвать все предметы мебели в жилище грека и даже образовать от них множественное число. Дни недели, месяцы, цвета, предметы одежды – она хорошо запоминала отдельные слова, но сложная грамматика ей совершенно не давалась. Порядок слов в греческом языке, казалось, был совершенно недоступен ее скандинавскому мышлению. Беспомощность Валдис напоминала ему о том, каким сложным казался греческий язык ему самому, когда он впервые приехал в Миклогард пять лет назад.
      Он подавил свою улыбку и сурово посмотрел на нее. «Идиот», – выругался он про себя. Если он даст хоть малейшую слабинку, ее глаза совершенно загипнотизируют его. Он не был уверен, которого из них он больше всего опасался – чувственно-темного или небесно-фиолетового. Он всегда колебался, в какой из них ему следует смотреть, и это лишало его решимости.
      Эрик продолжал благодарить Одина, или Христа, или любого другого бога, который помог греку перекупить у него Валдис. Если бы она досталась ему, он забыл бы о своем военном долге. Он надеялся, что скоро придет день, когда их дорожки разойдутся. Валдис – сирена, повторял он себе, она пиявка, пьющая твою кровь, а ее яд просачивается тебе в вены. Она не должна помешать ровному укладу твоей новой жизни.
      Хотя иногда он представлял себе, что идет на поводу у ее желаний, помогает ей выбраться из дворца, а далее из города.
      Но куда им податься?
      Уж точно не на север. Никто на протяжении трехсот миль от фьордов не предложит ему ни жилища, ни ночлега, ни пищи, ни огня.
      После того, что он совершил, он не мог никого в этом винить.
      Ему лучше держаться от нее на расстоянии. Тогда он не сможет причинить ей боль. Однако он был вынужден признаться, что довольно часто представлял себе, как ее шелковистые руки обвиваются вокруг него, а ее чувственный рот прижимается к его губам.
      Нет, с горячностью приказал он сам себе. Ничего хорошего не выйдет из желания обладать тем, чего он не может иметь. Он уже знал, что любой человек, связавший с ним жизнь, будет проклят, так что он оберегал Валдис от самого себя, бросая на нее нарочито сердитые взгляды.
      – Может статься, евнух пожалеет тебя и позволит тебе заниматься оставшуюся половину дня правописанием, – сам Эрик не умел писать по-гречески, но Дамиан Аристархус хотел, чтобы Валдис этому научилась. Если ее хозяин сам займется уроками, то Эрик сможет использовать этот шанс и пробраться во двор, чтобы потренироваться с тагматами. Ему срочно нужно снять напряжение, которое вызывала у него эта женщина.
      – Где эта табличка и стиль?
      Валдис скрестила свои тонкие руки, положила на них голову и неожиданно зарыдала. Эрик был ошеломлен. Разве возможно, чтобы женщина, не издавшая ни звука во время жестокого наказания палкой, могла расплакаться из-за какого-то урока по языку?
      – Что случилось? – потребовал ответа Дамиан. – Почему она плачет?
      Эрик заметил, что Валдис хитро взглянула на него сквозь пальцы.
      Эта женщина родилась со способностью к притворству или уже практиковалась ранее на других, ничего не подозревающих мужчинах?
      – Не знаю, я следовал твоим приказаниям, – хмуро ответил Эрик.
      – Но я не приказывал тебе так сильно расстраивать ее, – Дамиан присел рядом с Валдис и по-отечески положил ей руку на плечо.
      Эрик скосил на евнуха глаза. Пытливый взгляд, которым грек смотрел на Валдис, выдавал в нем далеко не отеческие чувства.
      – На сегодня достаточно, – Дамиан поглаживал шелковистую кожу Валдис своей ладонью. Эрику хотелось его задушить.
      – Отлично, – отозвался Эрик, отворачиваясь в сторону. Нужно побыстрее выбраться отсюда, а то он за себя не ручается.
      Мало ли что может случиться.
      – Я не отпускал тебя. Ты будешь переводить, для Валдис сегодня достаточно говорить по-гречески, если она не хочет, – объявил Дамиан, воркуя над ней, как влюбленный обожатель. Он махнул рукой, приказывая Эрику перевести то, что он сказал.
      Валдис наградила евнуха кокетливой улыбкой, на какую была не способна даже сама богиня Фрейя. Эрик весь дрожал от негодования. Хотел бы он, чтобы его не заботило, что она улыбается этому евнуху.
      – Вставай, – Дамиан помог ей подняться на ноги.
      – Мы пойдем на ипподром. Сегодня синие опять будут соревноваться с зелеными, посмотрим, что из этого выйдет. Гонки колесниц. Я думаю, тебе понравится.
      Валдис смотрела, как двигаются его губы, как будто пыталась отгадать, что он говорит. В уголках ее чувственного рта заиграла легкая торжествующая улыбка. Эрик сделал вывод, что она понимала гораздо больше, чем хотела показать.
      – Ты тоже пойдешь, варяг, – велел Дамиан, не сводя своих темных глаз с Валдис. – Мне понадобятся твои услуги.
      Да ты же ешь эту женщину глазами. Может, тебе теперь понадобятся от меня услуги и другого рода? Одна только мысль о возможности разделять ложе с этой женщиной-колдуньей заставила напрячься его мужское естество. Эрик приказал себе об этом не думать.
      Евнух предложил Валдис руку, и она без колебаний приняла ее. Эрику ничего не оставалось, как послушно следовать за ними как пастушья собака – через коридоры, мимо статуй и фонтанов, украшенных колоннадами. Они прошли по аллее, по обе стороны которой возвышались крепкие, словно копья, кипарисы. Наконец они вышли из императорского дворца через тяжелые позолоченные ворота.