Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Зов ягуара

ModernLib.Net / Научная фантастика / Гроф Станислав / Зов ягуара - Чтение (Ознакомительный отрывок) (Весь текст)
Автор: Гроф Станислав
Жанр: Научная фантастика

 

 


Станислав Гроф
Зов ягуара

Предисловие

 
      Почти полвека назад яркое переживание, продолжавшееся всего несколько часов, изменило всю мою личную жизнь и научную карьеру. Я, тогда молодой врач-психиатр, несколько месяцев назад окончивший медицинский институт, вызвался участвовать в эксперименте с ЛСД-25. Замечательные психоактивные свойства этого вещества обнаружил в начале 40-х годов 20 века швейцарский химик Альберт Хофман, работавший в фармацевтической лаборатории фирмы «Сандоз» в Базеле.
      Чтобы мой руководитель допустил меня к участию в эксперименте, мне пришлось согласиться на электроэнцефалографическое исследование перед сеансом, во время и после него, которое сочеталось с воздействием яркого света, пропущенного через стробоскоп. В то время эта процедура, называемая «ускорение» или «подгонка» мозговых волн, представляла для моего руководителя особый интерес. Ее цель — выяснить, до какой степени воздействие оптических или акустических частот может оказывать влияние на мозговые волны.
      Этот опыт, особенно его кульминационный период, во время которого я испытал потрясающее и непередаваемое переживание космического сознания, на всю жизнь пробудил во мне интерес к необычным состояниям психики. С того времени моя клиническая и научная деятельность в основном сосредоточилась на систематическом исследовании этих состояний в свете их терапевтического, преображающего и эволюционного влияния на человека. Эти четыре с половиной десятилетия, посвященные исследованиям сознания, стали для меня увлекательным, полным открытий приключением, позволившим открыть самого себя.
      Примерно половину этого времени составило лечение психоделическими веществами, сначала в Чехословакии, в Пражском научно-исследовательском институте психиатрии, а потом в Соединенных Штатах, в Мэрилендском научно-исследовательском центре психиатрии в Балтиморе, где мне несколько лет довелось возглавлять последнюю из уцелевших в США программ исследований психоделических веществ. С 1975 года я работаю с холотропным дыханием, мощным методом психотерапии и самоизучения, который я разработал вместе со своей женой Кристиной. На протяжении многих лет я также поддерживаю людей, переживших эпизоды расширенного сознания — психодуховного кризиса или «духовного обострения», как называем их мы с Кристиной.
      Общим для всех этих трех ситуаций является то, что они включают необычные состояния сознания или, более конкретно, их важный подвид, который я называю холотропным. При лечении психоделиками эти состояния вызывают, давая пациентам изменяющие сознание вещества, в том числе ЛСД, псилоцибин, мескалин и триптамин, или производные амфетамина (например, ДМТ и экстази). При работе с холотропным дыханием для изменения сознания используют сочетание учащенного дыхания, возбуждающей музыки и физических упражнений, способствующих высвобождению энергии. При духовных обострениях холотропные состояния часто наступают самопроизвольно, посреди повседневной жизни, и причины их обычно неизвестны.
      Вдобавок я время от времени соприкасаюсь со многими дисциплинами, которые прямо или косвенно связаны с холотропными состояниями сознания. Во многих древних и доиндустриальных культурах были развиты «священные технологии» — безопасные и действенные методы, позволяющие вызывать эти состояния, которые использовали в духовной жизни и ритуалах. Я участвовал в священных обрядах туземных народов в разных частях света, встречался с североамериканскими, мексиканскими и южноамериканскими шаманами и обменивался информацией со многими антропологами. Кроме того, я поддерживаю тесные связи с представителями разнообразных духовных дисциплин, в том числе випассаны, дзэн-буддизма и буддизма Ваджраяны, сиддха-йоги, тантры и христианского ордена бенедиктинцев.
      Среди моих друзей есть ученые, стоящие у истоков исследований, изучающих случаи похищения людей НЛО, — удивительной группы переживаний, которые ставят перед миром западной науки серьезные задачи. Я сам встречался со многими жертвами таких похищений.
      Еще одна область, которой я уделяю много внимания, — танатология, молодая дисциплина, изучающая переживания на пороге смерти и психологические и духовные аспекты смерти и умирания. В конце 60-х — начале 70-х годов прошлого века наша мэрилендская группа осуществила большой проект по исследованию последствий психоделической терапии у пациентов, умирающих от рака.
      Мне посчастливилось лично знать некоторых великих экстрасенсов и парапсихологов нашей эры, пионеров лабораторных исследований сознания, и работать с ними, а также психотерапевтов, которые разработали и практиковали мощные формы экспериментальной психотерапии, вызывающей холотропные состояния сознания. Важно отметить, что мой интерес к холотропным состояниям сознания не является чисто профессиональным. На протяжении этих лет я много раз лично переживал эти состояния в разных условиях: в лабораторных и клинических экспериментах с психоделиками, а также при личной встрече с этими замечательными веществами во время сеансов холотропного дыхания, в различных туземных ритуалах и в духовной практике.
      Свои переживания я описал в научных статьях, книгах, материалах семинаров и лекций. Как психиатр, клиницист и ученый я интересуюсь в первую очередь целительными возможностями холотропных состояний сознания и их эвристическим потенциалом — теми задачами, которые они ставят перед нашим пониманием человеческой психики, эмоциональных и психосоматических нарушений и даже природы реальности. Однако из-за сильных артистических наклонностей меня с самого начала увлек зрительный аспект холотропных состояний, и за эти годы я собрал сотни замечательных картин, которые их изображают.
      Мой художественный интерес к холотропным состояниям получил сильный толчок в 1982 году, когда мы с Кристиной встретились с Дагласом Трамбаллом, постановщиком спецэффектов, который вместе со Стэнли Кубриком работал над фильмом «Космическая одиссея 2001», а также ставил спецэффекты для фильмов «Штамм “Андромеда”», «Бегущий по лезвию» и «Ближний бой». В то время Даг собирался ставить на студии Метро Голдвин Майер научно-фантастическую ленту под названием «Мозговой штурм», в которой задумал использовать все лучшие спецэффекты, доступные в то время, а также открытия современных исследований сознания, чтобы изобразить переживания умирающего. Состав исполнителей был звездный, в том числе Натали Вуд, Кристофер Уокен, Луиза Флетчер и Клиф Робертсон.
      Даг услышал, что у нас есть набор аудио-видеослайдов под названием «Сокровенное путешествие», в котором изображается переживание психодуховной смерти и нового рождения, и захотел его посмотреть. Эти слайды ему очень понравились, и он пригласил нас обоих поработать специальными консультантами на съемках «Мозгового штурма». По этому случаю мы провели в Эсаленском институте в Биг Суре, Калифорния, сеансы холотропного дыхания с актерами и другими членами съемочной группы. Мы сделали это в ответ на предложение режиссера и продюсера, которые пожелали, чтобы все участники картины воспользовались такой уникальной возможностью и лично пережили необычные состояния сознания, поскольку в этом фильме им отводилось важное место.
      Первоначальное намерение — использовать лучшие из доступных в то время спецэффектов и научные сведения из области необычных состояний сознания — не удалось воплотить из-за безвременной трагической смерти Натали Вуд, после которой МГМ лишила группу финансовой поддержки. В результате этих трагических обстоятельств у режиссера не хватило денег, чтобы точно и с высоким качеством воспроизвести холотропные состояния — ту часть фильма, которая нас больше всего интересовала и затрагивала.
      Со времени этого увлекательного, но неудачного эксперимента я с большим интересом наблюдаю быстрый прогресс в области техники спецэффектов. На меня производят глубокое впечатление ее поразительные достижения и захватывают ее колоссальные возможности. В то же время меня столь же глубоко разочаровывает тот факт, что ее используют почти всегда для того, чтобы изображать сцены насилия и разрушения.
      Я убедился, что природа спецэффектов и качество, ставшее доступным в последние годы благодаря успехам компьютерной графики, могли бы открыть совершенно новую, захватывающую страницу в кинематографии. У меня нет сомнений, что благодаря союзу исследований сознания, трансперсональной психологии и современной техники спецэффектов можно не только убедительно передавать на экране мистические переживания, но, возможно, и позволить многим зрителям по-настоящему их пережить.
      Я совершенно уверен, что кинофильмы, использующие такой подход, могли бы оказывать энтеогенное воздействие, то есть вызывать духовные переживания (буквально «пробуждать в душе божественное»). Таким образом, они вышли бы за границы просто развлечений и стали важным средством преображения и эволюции сознания как отдельно взятого человека, так и широких масс.
      Такова была, вкратце, цепочка событий, побудивших меня взяться за «Зов ягуара». Я решил испытать себя в том, чем еще никогда не занимался: изложить результаты своих исследований сознания в виде научно-фантастического романа. Моя книга отличается от других образцов этого жанра тем, что в ней действие завязано на событиях, происходящих в мире сознания. Хотя в сюжете присутствует описание техники будущего, ей отводится второстепенное место.
      Думая о последующей экранизации, я включил в повествование яркие описания различных холотропных состояний — шаманских, психоделических (вызванных волшебными грибами и «жабьим» эликсиром), наступающих при работе с магическими кристаллами и зрительными эффектами и связанных с путешествиями через гиперпространство. Все эти переживания, вошедшие в роман, не являются плодами моего воображения — это точные описания холотропных состояний, которые я наблюдал у других и пережил сам. Точно так же влияние этих переживаний на героев — не плод вымысла и поэтическое допущение, а реалистическое изображение, основанное на подлинных наблюдениях.
      Многие годы я выступал с лекциями, рассказывая о результатах исследований сознания и трансперсональной психологии. Работая над «Зовом ягуара», я часто использовал роман как контекст для изложения сведений, почерпнутых из исследований сознания и трансперсональной психологии. Описания необычных состояний и отрывки, в которых раскрываются новые идеи, несколько замедляют ход повествования, но я уверен, что они могут представлять большой интерес для читателей, интересующихся глубинной психологией и человеческим сознанием.
      Я понимаю, что для того, чтобы книга отвечала критериям современной научной фантастики, нужно будет сократить некоторые мистические эпизоды и дидактические отрывки. А если когда-нибудь встанет вопрос о киносценарии, разумеется, придется пойти на еще более радикальные изменения. Тем не менее я решил сначала опубликовать развернутый вариант книги, потому что уверен: многим читателям, особенно исследователям сознания, искателям духовности и «психонавтам», она может быть интересна в нынешнем виде. Похоже, так же думал и мой друг и коллега Владимир Майков, когда предложил опубликовать русский перевод этой первоначальной версии романа.
      Если говорить о главной идее «Зова ягуара», то это мысль о том, что современный глобальный кризис имеет глубокие психодуховные корни и его не удастся разрешить без глубокого внутреннего преображения человечества. Я твердо убежден, что наиболее вероятный механизм, способный произвести столь глубокую перемену, — это холотропный опыт, приобретенный значительной частью населения Земли («переживания Омега», как называет его Кеннет Ринг).
      Трансперсональная психология, новая дисциплина, делающая попытку соединить духовность, психологию и трезвый научный подход, стала источником важных фактов, которые позволяют предположить, что тяга к запредельным переживаниям и их поиск — сильнейшие движущие силы человеческой психики, гораздо более мощные, чем сексуальное влечение, которое ставит во главу угла традиция психоанализа. В свете этих фактов духовность — это подлинное, законное и полностью оправданное отношение к жизни. Древние и туземные культуры полностью осознавали важность духовного измерения и отдавали ему должное в шаманских ритуалах, пороговых обрядах, мистериях смерти и перерождения и разнообразных духовных практиках.
      Утрата духовности, характерный признак промышленной цивилизации, создает серьезные последствия для жизни человека, а также для человеческого сообщества в целом. Она выливается в насилие, ненасытную алчность, отчужденность, эмоциональные и психосоматические расстройства и равнодушие к природе и экологическим законам. Есть веские основания считать, что современный глобальный кризис, который угрожает уничтожить жизнь на нашей планете, отражает состояние эволюции человеческого сознания и что глубинные его корни — психодуховные. До сих пор политическими, военными, дипломатическими и экономическими санкциями не удалось достичь долговременного положительного результата, а во многих случаях они создали больше проблем, чем решили.
      Наблюдения, свидетельствующие о том, что необычные состояния сознания могут вызывать глубокие благотворные изменения личности, неоднократно подтверждались различными видами современных исследований сознания, в числе которых танатология (молодая научная дисциплина, изучающая смерть и умирание), исследования медитативных состояний, экспериментальная психотерапия, психоделические исследования и эксперименты с техникой обратной связи и ограничением внешних раздражителей.
      Наступающие в итоге изменения включают уменьшение агрессивности и алчности и пробуждение любви, сострадания и духовности, которые являются всеобщими, неизбирательными и всеобъемлющими. К тому же хорошо известно, что мистические состояния могут вызывать глубокие изменения в системе ценностей, приводить к резкому увеличению экологической чуткости и внушать тревогу за будущее нашей планеты.
      Новые наблюдения показывают, что традиционные психологи делают серьезную ошибку, видя в мистических состояниях проявления психоза, а значит, симптомы душевного заболевания. При правильном понимании и подходе мистические состояния несут в себе глубокие терапевтические, преображающие и даже развивающие возможности. В романе символом духовного пробуждения большого количества людей становится таинственное воздействие древнего магического черепа, найденного во время раскопок города майя. Это точная копия человеческого черепа в натуральную величину, выполненная из горного хрусталя. Соприкасаясь с черепом, его голографическим или компьютерным изображением, люди переживают сильные изменения в сознании.
      Этот образ артефакта доколумбовой эпохи, вызывающего изменения в сознании, отнюдь не случаен. Он навеян необычайным воздействием, которое оказывал так называемый череп Митчеллов-Хеджесов, подлинное произведение майя. Страницы книги, посвященные черепу Митчеллов-Хеджесов, его воздействию и его истории, основаны на фактах, описанных в нескольких книгах и многочисленных статьях. То же самое относится и к фрагментам, посвященным его владелице Анне Митчелл-Хеджес и его хранителю Фрэнку Дорланду. Этот череп, окруженный ореолом тайны, вызвал множество догадок относительно его происхождения, возраста, способа изготовления и поразительного воздействия на человеческую психику. В 70-е годы 20 века он привлек внимание многих ученых, журналистов и писателей.
      Личные свидетельства людей, которые соприкоснулись с черепом Митчеллов-Хеджесов, подтверждали, что он оказывает глубокое воздействие на сознание. Согласно этим показаниям, многие люди, которые находились некоторое время рядос с черепом, в результате его воздействия пережили яркие необычные состояния сознания, в том числе мистический экстаз, видения, экстрасенсорные явления, пробуждение кундалини и эпизоды паранойи. Влияние черепа, описанное в «Зове ягуара», имеет ту же природу, но отличается большей силой и быстротой.
      В 70-е годы, после того как до меня дошли слухи о свойствах черепа Митчеллов-Хеджесов, я побывал в Милл-Вэлли у его хранителя Фрэнка Дорланда и услышал его собственные впечатления. Дорланд считал воздействие черепа «ошеломляющим» и «сверхъестественным» и после некоторых размышлений решил вернуть его госпоже Митчелл-Хеджес, которая в то время держала мотель в Китченере, Онтарио.
      Завороженные рассказом Фрэнка Дорланда, мы с братом Полом договорились встретиться с госпожой Митчелл-Хеджес в Канаде и провели день в ее мотеле, слушая ее рассказы. Мы узнали, что незадолго до нашего приезда она подарила череп Музею американских индейцев в Нью-Йорке, где, насколько я знаю, он с тех пор и находится. Госпожа Митчелл-Хеджес пришла к выводу, что этот предмет обладает слишком большой силой, чтобы находиться в чьей-то личной собственности, а потому должно иметь безличного владельца.
      Еще один аспект этой книги, заслуживающий особого внимания, — присутствие в ней темы похищения людей НЛО. С тех пор как в 1947 году неопознанные летающие объекты дискообразной формы были впервые замечены близ горы Рэйнер в Орегоне, НЛО, встречи с ними и похищения людей инопланетянами стали самыми загадочными и противоречивыми явлениями нашего времени. После многолетних исследований вдумчивые ученые, в том числе Жак Валле и психиатр Джон Мак из Гарварда, пришли к выводу, что мы имеем дело с фактами, которые отражают истинные «аномалии» и бросают серьезный вызов нашему устоявшемуся представлению о реальности.
      Кроме чтения литературы об НЛО и изучения воспоминаний о похищениях, всплывающих во время сеансов психоделической терапии, холотропного дыхания и духовных обострений, у меня была возможность не раз обсудить эти явления с Джоном Маком, который на счастье оказался моим близким другом. Я убежден, что две гипотезы, допускаемые материалистической наукой, — галлюцинации душевно больных людей и ошибочное восприятие и толкование природных или рукотворных объектов — абсолютно не способны объяснить природу этих загадочных явлений.
      В «Зове ягуара» я сохранил все важнейшие элементы рассказов об НЛО, принадлежащих исследователям и жертвам похищений: яркий свет, телепортация, вводимые через нос имплантанты, нападение похожих на насекомых существ, генетические эксперименты и т. д., — но сделал этих пришельцев путешественниками из далекого будущего нашей собственной планеты (отстоящего от нас лет на триста).
      В это время над судьбой Земли нависла серьезная угроза. Мы становимся свидетелями напряженных событий, ранее неведомых истории. На карту поставлено не что иное, как будущее человечества и других населяющих Землю видов. Если мы будем и впредь идти столь же разрушительным и саморазрушительным курсом, все живое на планете может погибнуть.
      В «Зове ягуара» я выразил свою искреннюю надежду на то, что глубокое психодуховное преображение человечества, которое я, серьезно занимаясь исследованиями холотропных состояний сознания, уже давно наблюдаю во многих людях, могло бы обратить вспять это опасное движение и помочь нам миновать трудный тупик на пути эволюции.
 
       Станислав Гроф.
      Тибурон, Калифорния, май 2001 г.
 

Сон Лоры

 
      В кампусе* Беркли царило необычайное оживление, так что он напоминал гигантский улей. Церемония, знаменующая окончание учебного года, только что завершилась, и по дорожкам, соединяющим университетские корпуса, взад и вперед сновали люди. На лужайках и маленьких площадях парами и небольшими группами, оживленно переговариваясь, стояли студенты. Слышались шутки, смех, оживленные споры. В эпоху, когда «живые» лекции уступили место интерактивным голографическим видеосеансам, а семинарские занятия с преподавателями проходили в виде головидеофонных конференций, конец учебного года стал для студентов одним из редких и желанных случаев встретиться и лично пообщаться друг с другом.
      Как обычно, после официальной церемонии закрытия ожидалось представление, в котором студенты имели возможность проявить свои творческие способности и дать выход доселе сдерживаемым эмоциям, накопившимся за учебный год. В нем были выступления музыкантов и чтецов, сольное и хоровое пение, но гвоздем программы, привлекающим всеобщее внимание, были сценки-пародии, в которых высмеивалось все и вся: от профессоров и культурных и политических деятелей всех мастей до курьезов — примет бурного технологического прогресса, которые прочно вошли в повседневную жизнь.
      Лора Паркер нашла программу не особенно интересной и даже скучноватой, но еще меньше ее прельщало обязательное «продолжение» концерта: по обыкновению оно выливалось в безудержную пьянку с дикими танцами и откровенно сексуальной атмосферой.
      Решив вернуться домой пораньше, Лора вышла из зала и направилась к выходу на Университетскую улицу. Когда девушка проходила через кампус, навстречу ей попалась группа однокурсников, решивших разделить друг с другом последние мгновения уходящего учебного года. Завидя Лору, некоторые попытались было втянуть ее в разговор и вовлечь в свою компанию.
      Больше всего на свете Лора дорожила своим внутренним миром, но в общении с другими отзывчивость, дружелюбие и умение ладить с людьми служили ей своеобразной мимикрией, позволяющей успешно скрывать свою истинную натуру. Благодаря необычайно чуткому отношению к людям и ситуациям она пользовалась большой популярностью среди студентов, но сегодня настроения общаться у нее не было. Не останавливаясь, Лора помахала им рукой. «Счастливых каникул! Не теряйте времени даром! Увидимся осенью», — сказала она, приветливо улыбаясь, и пошла дальше.
      Идя по студенческому городку, Лора все время думала об Италии, куда собиралась поехать этим летом. Она любила итальянцев и итальянскую культуру с тех самых пор, как ребенком побывала там с родителями. В мечтах Лора уже видела себя в Венеции, проплывающей в гондоле под мостом Риальто или потягивающей кофе под ярким зонтиком на площади Святого Марка. Она читала о разрушающихся зданиях и ужасающем состоянии венецианских каналов, и ей хотелось увидеть Венецию прежде, чем двигатели моторок и загрязняющие выбросы успеют окончательно испортить этот прекрасный город. А если верить специалистам, это время неумолимо приближается.
      Лора дала волю воображению, и вот уже крылья фантазии перенесли ее из Венеции во Флоренцию, еще один итальянский город, рождавший в ее душе любовь и восхищение. С глубокой печалью думала она об архитектурных сокровищах Флоренции, погубленных безрассудным техническим прогрессом. Древние стены флорентийских храмов и дворцов, выдержавшие наступление веков, быстро разрушались от убийственных выбросов гигантского индустриального комплекса, недавно построенного на окраине города. Эти невеселые мысли перенесли Лору в Помпею: она видела ее дома и мощенные камнем улицы и пыталась представить, каково это было — жить здесь до того, как извержение вулкана остановило время и погребло город и его жителей под толстым слоем пепла. «Города, культуры и целые цивилизации рождаются и умирают. Уцелеет ли наша?» — размышляла девушка.
      Красивая и при этом наделенная множеством талантов, Лора в свои двадцать четыре года имела все основания смотреть на жизнь и будущее с оптимизмом. Где бы она ни появлялась, ее длинные темные волосы, лицо с классическими чертами, выразительные глаза, высокая, стройная фигура, мгновенно привлекали внимание. Девушка была умна, умела хорошо выражать свои мысли, ее отличали широкие и основательные знания. Читать и писать Лора научилась в четыре года и с того времени читала запоем. Любовь к психологии, искусству, музыке и путешествиям предопределила ее выбор в пользу антропологии — науки, сочетающей все эти интересы. Лора только что окончила третий курс университета Беркли, и впереди ее ожидал вполне заслуженный отдых.
      Спускаясь по тропинке, девушка достала из сумочки сотовый телефон и, включив его, попросила соединить ее с городской службой такси.
      «Это Лора Паркер, — назвалась она, когда ее соединили. — Пожалуйста, пришлите машину на Университетскую улицу, к входу в кампус Беркли, прямо сейчас». Машина Лоры была в ремонте, и она решила, что лучше пару дней обойтись услугами такси, нежели брать машину напрокат.
      Выйдя за территорию университетского городка, она услышала выстрелы: стреляли со стороны Шатука. Оттуда в панике бежали люди. Одни метались по тротуаре, другие выскакивали на проезжую часть, совершенно не обращая внимания на сумасшедшее движение, обычное для часа пик. Это была одна из случайных и непредсказуемых вспышек насилия, которые уже стали обычными для американских городов. К счастью для Лоры, транспортная система Сан-Франциско сработала, как всегда, надежно и быстро. Когда девушка дошла до улицы, ее уже ждало такси.
      «Добрый вечер, Лора. Чтобы открыть дверь, вставьте, пожалуйста, свою карточку в прорезь», — вспыхнула надпись на небольшом экране, расположенном на боку машины.
      Сердце девушки колотилось, руки дрожали. Косясь на потасовку, продолжавшуюся на другой стороне улицы, она торопливо последовала совету, и дверца распахнулась. Когда она села в машину, дверца автоматически закрылась, и компьютер обратился к ней приятным женским голосом, который звучал совсем как человеческий:
      — Привет, Лора, вас приветствует служба муниципального такси. Назовите, пожалуйста, конечный пункт вашей поездки.
      — Скалистая улица, 16, — задыхаясь выдавила Лора, а про себя добавила: «Да трогайся же ты с места поскорее!»
      Стоило ей назвать адрес, как на маленьком экране, расположенном на щитке, появилась карта, изображавшая Беркли и Сан-Франциско. Ярко светящиеся огоньки показывали место, где находилась Лора, и конечный пункт ее поездки. Красная линия зигзагом извивалась через улицы, отмечая оптимальный маршрут между кампусом и Лориным домом. Выбирая путь, компьютер учитывал как время суток, так и ситуацию на дорогах. Включив левый поворот, такси тронулось и безошибочно влилось в попутный поток машин.
      И тут Лора услышала грохот. Шальная пуля ударила в заднее стекло, отчего вся машина задрожала. Однако девушка быстро оправилась от испуга: она вспомнила, что в такси пуленепробиваемые стекла. Устроившись поудобнее, Лора уютно погрузилась в мягкое кресло машины.
      «В это время движение на мосту и в городе будет оживленным, — подумала она, — возможно, добираться до дома придется дольше обычного». Читать во время езды по городу она не любила, а в разговорах с водителем-автоматом, на ее взгляд, было что-то неестественное.
      «Посмотрим-ка, что происходит в мире», — сказала она себе. Поскольку новости день ото дня становились все хуже, их просмотр наводил на Лору тоску. Но ей казалось, что важно быть в курсе событий.
      — Компьютер, включи телевизор, — повелительным тоном обратилась она к панели управления.
      Большинство людей разговаривали с компьютерами именно так — возможно, чтобы показать, что главные все еще они. С быстрым развитием техники власть человека над машинами становилась все более сомнительной и проблематичной.
      — Назовите, пожалуйста, программу, — попросил компьютер.
      Тон был очень вежливым, но Лора без труда уловила в нем нотку легкой иронии. Ей даже стало немного стыдно оттого, что она начала разговор столь избито.
      — Включи программу круглосуточных новостей, — сказала Лора, и на экране почти сразу появилась картинка.
      «После сезона дождей ситуация в бассейне реки Амазонки остается критической, — озабоченным тоном произнес диктор. — Из-за ливней уровень воды за этот год поднялся в некоторых местах почти на двадцать метров. Специалисты объясняют такую ситуацию сочетанием трех неблагоприятных факторов: проливных дождей в экваториальных низинах, критических потерь плодородного слоя и глобального потепления. Отступая, Амазонка оставила за собой толстые наносы ила, которые в некоторых местах достигают пяти—шести метров. Они покрывают миллионы акров земли, которые прежде были заняты лесами. Во многих местах погребенная под толстым слоем грязи растительность уже никогда не сможет оправиться. Эксперты обеспокоены тем, что бедствие в бассейне Амазонки может иметь серьезные последствия для кислородного запаса нашей планеты».
      Картины неописуемых бедствий, постигших тропические леса и селения, показались Лоре невероятными и пугающими, а диктор продолжал: «Манаус, крупнейший город в бассейне Амазонки, центр торговли и туризма и некогда процветающий открытый порт, превращается в необитаемый город, где ил течет по улицам и заползает в дома. Знаменитый отель «Тропикана» в Манаусе, излюбленное место отдыха тысяч туристов, уже несколько месяцев как выведен из строя и, возможно, никогда больше не будет восстановлен».
      На экране мелькнуло изображение устья реки Амазонки вблизи Ильха-Кавьяны, а диктор продолжал комментировать: «На этом изображении, полученном со спутника, вы можете увидеть массы грязи и ила, вынесенные Амазонкой в Атлантический океан. Они полностью изменили цвет воды на протяжении многих миль от берега».
      Машина вырвалась с улиц Беркли и, вынесенная оживленным потоком движения на Восьмидесятое шоссе, приблизилась к мосту через залив. Въезд на мост охраняла стальная конструкция, нависающая над шоссе, словно гигантский паук. Нижний ее ярус был оснащен цифровыми телекамерами, следящими за движением, и устройствами, которые опознавали проезжающие машины, а потом автоматически посылали чеки на банковские счета владельцев. Надежно бронированный верхний ярус давал приют отборной охране, вооруженной мощными лазерными пушками. Такие же башни, соединенные сложнейшими системами связи, контролировали все важнейшие пересечения дорог от Беркли до Сан-Франциско. Трудно было придумать более эффективный способ борьбы с преступлениями в больших городах, где война между полицией и наркодельцами достигла масштабов эпидемии. Этот сюрреалистический пейзаж не помог Лоре обрести покой, и она снова переключила внимание на новости. Теперь они были посвящены международной политике.
      «Есть все основания считать, что Китай становится опасной военной супердержавой, — продолжал диктор. — Освободившись от смирительной рубашки коммунистической идеологии, китайская экономика быстро перенимает опыт капиталистического мира. Значительная часть китайской промышленности ориентирована на производство оружия. По некоторым данным, китайский флот ядерных подводных лодок на Тихом океане насчитывает несколько сот единиц. Ввиду этих обстоятельств в военных кругах высказывается явная тревога по поводу нарастающей политической напряженности между Китаем и западными демократическими державами».
      Дальше пошли новости из других районов мира. Ни одна из них не вселяла оптимизма, и Лора ощущала все большее уныние и тревогу. «Понимаю людей, которые предпочитают совсем не смотреть новости, — думала она. — Без них жизнь должна казаться легкой и куда более сносной». Девушка собралась было попросить компьютер выключить телевизор, но тут диктор перешел к другой теме.
      «А теперь важное предупреждение для жителей северных регионов американского континента, — сказал он. — По метеорологическим прогнозам, завтра из-за внезапно возросшей проницаемости озонового слоя ожидается высокий уровень радиации в Канаде и северных районах США. С девяти утра до пяти вечера вас просят сократить время пребывания на открытом воздухе до абсолютного минимума. Как можно дольше оставайтесь в зданиях и машинах. Если все же возникнет необходимость покинуть помещение, пользуйтесь защитными головными уборами и костюмами «Косрад». Пребывание на открытом воздухе может привести к серьезным ожогам и оказать канцерогенное воздействие».
      Лора дослушала объявление до конца и не стала смотреть новости дальше. Ее сердце просто разрывалось от вида того, что натворил на Земле технический прогресс. Вместе с другими студентами Лора принимала активное участие в движении против загрязнения окружающей среды, пока объединенными усилиями промышленных магнатов и американского правительства эта деятельность не была объявлена антиамериканской, а они перешли в разряд преступников. При таких обстоятельствах продолжение экологической борьбы стало делом рискованным.
      Еще через несколько минут машина подъехала к Скалистой улице, где жила Лора, и остановилась у тротуара перед домом ее родителей.
      «Вы прибыли в конечный пункт вашего назначения, — вежливо сообщил компьютер, когда дверца открылась. — Благодарим за то, что воспользовались нашими услугами. Будем рады обслужить вас снова. Удачного вам вечера. До свидания».
      Открыв пультом входную дверь, Лора вошла в дом. На кухне она обнаружила записку от своей матери, Изабель: «Дорогая Лора, обед в холодильнике. Его нужно только подогреть. Поставь на несколько минут в микроволновую печь. Я на интересной лекции в Форт-Мейсоне, буду поздно. Yo te quiero, tu madre»*.
      Изабель была родом из богатой панамской семьи. В Панаме она и встретилась с Эдом, отцом Лоры, — он гостил там у индейцев на острове Сан-Блас. Это была любовь с первого взгляда, и они до сих пор сохранили нежность и глубокую взаимную привязанность, несмотря на то, что оба отдавали много времени работе. Эд был археологом и часто уезжал в далекие экспедиции, а Изабель — психологом, специалистом по юнгианской психотерапии. Весьма редкая специализация, поскольку в этой области почти повсеместно царили биологический подход и медицинская модель. Несмотря на неодобрение академических кругов, юнгианская психология пользовалась популярностью у населения, поэтому Изабель не испытывала недостатка в клиентах и график ее работы был весьма напряженным.
      Работа Изабель, несмотря на всю сложность и интенсивность, нисколько не умерила ее латиноамериканский темперамент. Разумеется, он совсем не мешал ей быть заботливой женой и матерью. Изабель нежно любила Лору, свое единственное дитя. Хотя порой девушка и ощущала излишнюю опеку, она не сомневалась, что чувства ее матери искренни и бескорыстны. Вот и сегодня Изабель, спеша на лекцию, все же не смогла уйти, не позаботившись о том, чтобы ее дочь ни в чем не нуждалась.
      Лора еще не проголодалась и не стала обедать. После дня, проведенного в лихорадочной атмосфере большого города, ей захотелось побыть наедине с природой. Понимая, что пробежка или прогулка в парках Голд Гэйт или Преcидио может быть слишком опасной, Лора благоразумно решила выбрать менее рискованный вариант, вошедший в моду с тех пор, как население Америки стало ощущать страх перед захлестнувшей страну волной преступности.
      В семье Паркеров был компьютер «Лайла Делюкс-3», последний писк моды в области техники виртуальной реальности. То была самая современная, значительно усовершенствованная модель, способная создавать сотни вариантов виртуальной среды, которые отличались исключительной сложностью и правдоподобием.
      Раздевшись донага, Лора натянула сшитый на заказ эластичный костюм, плотно облегающий тело. На его внутренней поверхности было огромное количество электродов, специально предназначенных для того, чтобы избирательно стимулировать кожные рецепторы: тактильные, термочувствительные и проприоцептивные*. Полученные от них импульсы, синхронизированные с голографическими образами и четко локализованным голографическим звуком, давали возможность создавать не только убедительные копии разнообразных ситуаций материального мира, но и воображаемую, фантастическую реальность.
      «Лайла Делюкс-3» была еще и первой моделью, способной передавать широкий диапазон обонятельных ощущений. Это стало возможным после того, как обнаружили, что невероятно богатый спектр запахов и ароматов можно получать, комбинируя в различных пропорциях небольшое количество элементарных запахов, — точно так же, как бесконечно богатый спектр разнообразных цветовых оттенков можно получить смешением всего трех основных цветов.
      Неудивительно, что один из этих обонятельных радикалов был эссенцией аромата розы. Более неожиданным был тот факт, что в список входили крошечные дозы чистого экстракта выделений желез скунса. Соединяя эти радикалы в нужных количествах и комбинациях и преобразуя смесь в мелкие аэрозоли, компьютер был способен воссоздавать все основные запахи.
      После недолгих размышлений Лора решила не использовать дополнительную программу «Эрос», предназначенную для того, чтобы вызывать широкий спектр сексуальных ощущений. На этот раз ей хотелось ограничить свое переживание природным окружением. Она надела шлем с очками и наушниками и подсоединилась к штурвалу со сложной гидравлической системой, который давал возможность вращаться и перемещаться в разных наклонных плоскостях. Приготовившись к путешествию, Лора дала команду программе «Виртуальный странник», которая предоставляла большой выбор экскурсий в чудесное царство природы. Не в силах решить, какой из множества альтернатив отдать предпочтение, девушка воспользовалась возможностью случайного выбора. Компьютер выбрал «Закат солнца» и «Ночное плавание по Рио-Негро». Такое сочетание Лоре переживать еще не приходилось.
      Едва она произнесла слова команды, как очутилась в лодке, скользящей по темной поверхности необъятного водного потока; рука ее беззаботно ласкала волны. Вспомнив то, что она читала об агрессивности и прожорливости пираний, Лора инстинктивно попыталась отдернуть руку, но не смогла противиться программе. Она напомнила себе, что это виртуальная реальность и худшее, что может случиться, это неприятные ощущения, а не реальная потеря пальцев. Самое разумное — довериться программе и наслаждаться путешествием.
      Кроме нее в лодке находилось еще пять человек, явно туристы, и два проводника-туземца — один на корме, другой на носу. Закат над величавой рекой поистине захватывал дух. Лодка подплыла к группе старых деревьев. Уровень воды был настолько высок, что их стволы почти полностью ушли под воду. Мощные кроны устремлялись высоко в небо, давая приют тысячам птиц. Похоже, на закате это было любимым местом их встреч. Воздух был наполнен трепетом бесчисленных крыльев и пронзительными криками. Несколько птиц пролетели так близко, что девушка почувствовала на лице легкое дуновение ветра от их крыльев. Все вместе это создавало невероятное зрелище!
      Но самое интересное ждало впереди. Солнце начало садиться, и сумерки принесли с собой волшебные чары полной луны и усеянного звездами неба. Темная поверхность Рио-Негро была ровной и спокойной, как гигантское зеркало. Ее гладь нарушал только след от лодки. Вода стояла так высоко, что лодка то вплывала в затопленный лес, то выплывала из него. Деревья, освещаемые фонарем стоящего на носу лодки проводника, отражались в воде с почти фотографической точностью. Проводник, словно пытаясь обнаружить что-то в воде, поворачивал свой сигнальный фонарь, описывая его лучом полукружья.
      Неожиданно свет прекратил свое круженье, выхватив из темноты две красные светящиеся точки, очевидно, глаза какого-то животного. Теперь лодка двинулась новым курсом, по направлению к ним, — сначала с включенным мотором, а потом в полной тишине. Вскоре стало ясно, что в темноте светились глаза двухметрового аллигатора. Когда лодка приблизилась к крокодилу, стоящий на ее носу проводник ловко набросил ему на голову петлю и, преодолевая сопротивление зверя, втащил его в лодку. Борта возвышались над водой всего сантиметров на десять, и от борьбы лодка чуть не перевернулась. Лора вздрогнула: не хватало только оказаться в полуночных водах Рио-Негро в обществе разъяренного аллигатора!
      Два проводника общими усилиями связали пасть зверя веревкой и оглушили его ударом в брюхо. Затем они подняли обмякшеее тело и водрузил Лоре на колени. Тяжесть крокодильей туши и острый запах зверя придали переживаниям Лоры такую жуткую реальность, что свели на нет все ее желание общаться с дикой природой.
      «Хватит!» — решительно произнесла она, и, будто по мановению волшебной палочки, видение тропического леса исчезло. Девушка была сыта по горло экзотическими приключениями. «Кто знает, что еще заготовила на сегодня программа, — подумала Лора, — чего доброго, впечатляющее нападение гигантской анаконды!»
      Она сняла костюм психонавта, надела пижаму и пошла наверх. От путешествия по Амазонке у нее разыгрался аппетит, и она решила, что пора перекусить. Девушка разогрела обед в микроволновке и устроилась у телевизора. После всех треволнений этого дня Лоре захотелось бездумного развлечения, которое помогло бы снять напряжение. Обычное телевидение считало своей главной задачей знакомство зрителей с разнообразными кинофильмами двадцатого века. К удивлению Лоры, кино снова перенесло ее в джунгли Амазонки. Шел фильм о туземном племени, обитавшем в тропическом лесу.
      В глубине души Лора поразилась той настойчивости, с которой тема амазонских лесов вторгалась в ее повседневную жизнь. Тем не менее она не переключила канал и вскоре увлеклась фильмом, сюжет которого показался ей занимательным. Это был «Изумрудный лес», картина, снятая в середине двадцатого века. Она повествовала о начале повсеместного уничтожения амазонских джунглей и массового истребления коренного населения. По сравнению с той трагедией, которая разыгрывалась на этой территории все семьдесят лет, прошедшие после съемок фильма, показанный в картине ущерб казался пустяком. В этом отношении картина совсем не трогала, особенно после новостей, которые Лора совсем недавно увидела в такси. Однако в фильме был один момент, который по-настоящему захватил девушку. Она зачарованно следила, как в ритуалах используют сильнодействующие психоделические порошки, которые туземцы через длинные трубки вдували друг другу в нос. Вдыхание этих веществ вызывало мощные зрительные переживания. Лору странно взволновали кадры, показывающие превращение человека в могущественного орла и то, как он переживает свой волшебный полет. Хотя девушка не совсем понимала, почему это произвело на нее такое огромное впечатление, она почувствовала, что картина затронула очень глубокие струны ее души. Лора перестала жевать и отставила поднос с едой. Сердце ее колотилось от волнения, дыхание участилось, глаза были прикованы к экрану. Какое невероятное сочетание — поразительная природная красота тропического леса и волшебство зрительных переживаний! Как отличается эта реальность от холодного и трезвого прагматизма будничного мира, в котором она живет!
      Позже, уже лежа в постели, Лора то и дело мысленно возвращалась к захватывающим кадрам из фильма. Но после напряженного дня она настолько устала, что почти сразу же уснула. Обычно жизнь Лоры во сне бывала очень богатой, но на этот раз она увидела сон, который даже по ее меркам был исключительно ярким и впечатляющим. Он совершенно не походил на другие ее сновидения. На всем его протяжении Лора полностью осознавала, что спит и видит сон. Это больше походило на перемещение в другую реальность, в чем-то даже более реальную и достоверную, чем обычная жизнь.
      Лора оказалась в благоухающих джунглях: она шла по узкой тропинке вдоль реки, которая каскадом низвергалась с огромной горы. Ее окружали разбросанные и затерянные в лесу древние развалины — джунгли вцепились в них мертвой хваткой, опутав тысячами корней, усиков, лиан. Неспешная прогулка привела Лору к прекрасному водопаду. Там на большом плоском камне, глядя на темный пруд, сидел глубокий старик в простом домотканом одеянии, богато украшенном разноцветными узорами. Лицо его пряталось в тени большой белой шляпы, но глаза сияли ярким светом. Он приветливо поманил девушку, приглашая подойти поближе. Приблизившись к старику, Лора ощутила мощную волну любви и тепла. Его энергия окутала Лору и наполнила все ее существо. Внезапно старик превратился в лучистый шар света, похожий на космическое солнце. Лора утратила ощущение своего «я» и стала единым целым с этим сверкающим источником света. У нее возникло ошеломляющее ощущение, будто она сотни лет ждала этого момента и наконец-то вернулась домой…
 
      Лора проснулась с чувством свершения, радости и внутреннего покоя. «Что же это было? — недоумевала она. — Может, впечатления вчерашнего вечера, странная перекличка с образами «Изумрудного леса»?» Но ей пришлось отбросить это предположение. То, что с ней случилось, было слишком достоверным и значительным — эхо иного мира, мира таинственного и волшебного. Это переживание было для нее совершенно новым и неведомым и в то же время почему-то очень знакомым! Несмотря на то что Лора вполне проснулась, она все еще ощущала странное и неодолимое притяжение манящего царства, которое открылось перед ней.
      Сон ошеломил Лору, и она, прежде чем встать, еще довольно долго лежала в постели не шевелясь. Это было просто необходимо, чтобы переварить и усвоить то, что она пережила во сне. После глубоких раздумий она выскользнула из постели и спустилась на кухню. Было рано, и в доме стояла тишина. Изабель еще явно спала крепким сном. Лора налила себе чашку чая и приготовила тарелку овсяных хлопьев с кусочками свежей земляники и бананов. Все это она поставила на поднос вместе со стаканом апельсинового сока и горстью разнообразных питательных добавок. С подносом в руках Лора прошла к своему столу, чтобы проделать маленький утренний ритуал — проверить свою голографическую почту.
      В ответ на слова команды машина выдала первое сообщение. В воздухе появилось голографическое изображение Эда, отца Лоры.
      «Доброе утро, Лора! — услышала она обращенный к ней негромкий голос. — Думаю, получая мое сообщение, ты, как обычно, завтракаешь. У меня есть для тебя кое-что, и, надеюсь, это покажется тебе увлекательным. Учебный год закончен, и, я уверен, ты на высоте. Поздравляю! Знаю, что ты собираешься поехать в Италию и мечтаешь об этом, но у меня есть для тебя другое предложение. Думаю, было бы здорово, если б часть своих каникул, а может, и все каникулы ты провела с нами здесь, в Колумбии. И вот почему».
      Эд Паркер был известным во всем мире археологом; его сенсационные исследования внесли огромный вклад в изучение истории Америки до испанского вторжения. Самая последняя его находка — древний город в Колумбии, в гуще лесов, покрывающих горный хребет. Многие века этот город был скрыт от всего мира под толстым слоем тропической растительности. Теперь Эд возглавлял группу археологов, которые вели раскопки этого поселения и пытались воссоздать жизнь той культуры, которая его возвела.
      «Мы сейчас тесно общаемся с туземцами, которые живут в этих местах, — продолжал Эд. — Для работы на раскопках мы наняли группу индейцев из отдаленной высокогорной деревни. Они построили все главные здания для лагеря, а теперь помогают нам расчистить джунгли и обнажить развалины. Только некоторые из них немного говорят по-испански, так что общаться с ними приходится через переводчика, но мы прекрасно ладим. Это замечательные люди, необычайно дружелюбные и открытые. Думаю, тебе они понравятся и покажутся очень интересными.
      Город, который мы раскапываем, определенно принадлежит к древней империи майя. — В голосе Эда прозвучала уверенность, не допускающая и тени сомнений. — Хотя вначале мы не могли поверить, что государство майя могло заходить так далеко на юг. У нас много интересных находок, и мы стараемся как можно точнее воссоздать это поселение. Несомненно, наши туземцы — потомки культуры, построившей этот древний город. У меня есть сильное подозрение, что они сохранили многие тайные знания своих предков».
      Эдд выдержал эффектную паузу, а потом продолжил: «Конечно, мы могли бы воспользоваться услугами местного антрополога, но я подумал: а почему бы тебе нам не помочь? Ведь узнай мы местных людей получше, это могло бы пролить свет на многие наши находки. В качестве компенсации могу предложить тебе небольшую плату из нашего бюджета, ну и, конечно, было бы здорово провести хоть немного времени вместе. В самом деле, я надеюсь, что ты приедешь. Подумай, пожалуйста, и сообщи мне о своем решении. Обними и поцелуй за меня Изабель. Люблю вас обеих. Берегите себя!»
      Лора слушала сообщение отца и чувствовала, как по спине у нее волнами пробегают мурашки. Это приглашение вдруг представилось ей еще одним звеном в цепи событий, связанных невидимой таинственной нитью. Казалось, какой-то магический зов, манит ее в Южную Америку, на встречу с приключениями. Началось это в такси, когда она увидела в вечерних новостях трагедию в бассейне Амазонки. Сразу же после этого — плавание по Рио-Негро, выбранное компьютером наугад из сотен возможных вариантов! Затем — череда картин «Изумрудного леса», а ночью все это ожило в ее странном сне. И вот теперь приглашение отца! Лора не могла понять, что с ней происходит. Она знала одно: что-то магическое с необычайной силой внезапно вторглось в ее повседневную жизнь. Изабель часто употребляла слово «синхронизация» — так в психологии Юнга называется не обусловленный причиной механизм, который создает важные связи между внутренними психическими переживаниями и разнообразными событиями повседневной реальности. Такие ситуации показывают, что наша психика способна устанавливать игровые отношения с тем, что нам представляется материальным миром. Особенно часто такие таинственные совпадения случаются в критические моменты духовного странствия. Хотя теоретически Лора была знакома с этим явлением, оно ее изумило и потрясло.
      К тому времени как послание отца закончилось, Лора почувствовала, что планы провести каникулы в Италии уже не кажутся ей столь заманчивыми и быстро тают. Еще двадцать минут назад она бы не поверила, что какая-то другая цель может отвлечь ее от поездки в Европу. Но теперь все так внезапно изменилось… «Италия может подождать, — сказала она себе. — Я смогу поехать туда в другой раз. Даже Венеция простоит еще пару лет, а такая возможность больше не представится».
      Лора любила путешествовать, и отцовское приглашение давало ей редкий шанс увидеть своими глазами экзотические края, в которых она прежде никогда не бывала. Были и еще кое-какие важные преимущества: возможность побыть рядом с отцом и одновременно поработать в экспедиции антропологом. Но главное — поразительная цепь синхронизации, которая так неотвязно завладела ее умом и сердцем. То был зов, манящий к небывалому приключению, и противиться ему девушка не могла.
      Когда в дверях неожиданно появилась Изабель, Лора уже приняла решение. Она сделала несколько танцевальных па навстречу матери и крепко сжала ее в объятиях.
      — Доброе утро, ма! — сказала она. — Вот, взгляни на папино сообщение. Просто потрясающе! Я не еду ни в какую Италию, я решила податься к папе, в Южную Америку!
 

Балам Ахау, Бог-Ягуар

 
      На тропическом небе, освещенном мириадами сверкающих звезд, четко выделялся темный силуэт огромной горы. Легкий ветерок, дующий со стороны джунглей, приносил в лагерь упоительную смесь экзотических ароматов цветов и любовных песен насекомых. Лора зачарованно наблюдала представшее перед ней зрелище ночного неба. С трудом верилось, что звезды бывают такими яркими, особенно Венера, царящая над западным горизонтом. Девушка полной грудью вдыхала прохладный вечерний воздух, с наслаждением ощущая его чистоту.
      «Какой разительный контраст с жизнью в городе, ее сумасшедшим темпом, уличной преступностью, шумом и всеми пороками! — думала Лора. — Какое умиротворение, чистота и первозданность в природе, как непохоже это на тот мир, который мы сами сотворили». Неожиданно она ощутила прилив благодарности. «До чего же мне повезло! Шесть недель в раю, среди девственной, не оскверненной человеком природы! И к тому же возможность поработать антропологом в экспедиции! — сказала она себе. — Это совсем не то, что изучать антропологию, сидя изо дня в день у головидеомашины и слушая лекции». Она бросила прощальный взгляд на Венеру, блестевшую на небе, как искрящийся снежный ком, и скрылась в палатке.
 
      После долгого путешествия Лора чувствовала усталость; ей хотелось спать, но мешало волнение. Девушка переоделась в пижаму, застегнула на молнию вход в палатку и с наслаждением растянулась на постели. Устроившись поудобнее, она предоставила мыслям свободно блуждать. Она вспоминала утреннюю поездку через джунгли, от маленькой взлетной полосы до лагеря археологов. Перед внутренним взором проносились вереницы восхитительных пейзажей, которые она успела увидеть. Лора не смогла бы сказать, что произвело на нее самое большое впечатление: первозданная и чувственная красота тропического леса или захватывающие виды величавого горного хребта.
      Вспомнив недавнюю встречу с отцом, девушка ощутила волну нежности. Они не виделись несколько месяцев, и обоих воодушевляла перспектива побыть рядом. У них накопилось столько тем для бесед: семейные дела, Лорина учеба, археологические находки Эда! Они проговорили много часов — сначала во время поездки на джипе, а после прибытия в лагерь, — в палатке Эда. Лора наслаждалась каждой минутой общения с отцом, осознавая, как она по нему соскучилась. Они говорили бы еще долго, но было поздно, и девушка явно нуждалась в отдыхе.
      Лоре не пришлось долго перебирать в памяти события прошедшего дня. Через несколько минут глаза ее закрылись, и она уснула. Несмотря на то что девушка смертельно устала, сон ее не был очень глубок. Сознание работало необычайно активно, порождая поток насыщенных и динамичных снов, продолжавшихся всю ночь. Их кульминацией стала череда необычайно ярких картин.
      Лора очутилась в центре огромной свалки; под ногами была куча отвратительных отбросов. Она огляделась: повсюду невообразимое запустение и разложение. Небо полностью закрывают тяжелые ядовитые тучи — зловещие предвестницы надвигающегося рока.
      Интуиция подсказывала девушке, что это конец истории человечества, конец жизни, конец света.
      «Бог отверг свое творение! — прошептала она. — Как печально, как неимоверно печально! А ведь мир был так прекрасен, так много обещал!» Глубокое отчаяние пронзило все ее существо, из глаз брызнули слезы и потекли по щекам. Вдруг сквозь темные облака пробилось солнце, его сияющие лучи разогнали тьму, растворили всю гниль и падаль и превратили пустырь в рай земной.
      Лора подняла голову и посмотрела прямо на пылающее светило. Все ее тело замерло в благоговейном трепете, по спине пробежали мурашки. У нее на глазах клубящаяся раскаленная масса солнца застыла, превратившись в огромный ослепительно сияющий череп. Его глубокие пустые глазницы излучали мощный поток энергии. Зловеще оскаленные челюсти, окаймленные безупречно ровными зубами, медленно двигались, словно произносили слова. Раздался оглушительный рокочущий звук, заполнивший, казалось, все уголки Земли: «Я смерть, несущая жизнь»!
      Эмоциональное воздействие этого образа было настолько ошеломляющим, что Лора проснулась. Несколько минут она лежала, словно в тумане, пораженная тем, как изменилась ее жизнь во сне. Это сновидение явно не принадлежало к разряду фрейдовских, которые представляли собой смесь переживаний повседневной жизни и бессознательных желаний, которые психоанализ может разграничить и расшифровать. Яркий и необычный, он внушал смутную тревогу. Как и тот сон, который Лора видела в Сан-Франциско в последнюю ночь учебного года, он принес с собой ощущение волшебства и тайны. Казалось, он был эхом другой реальности, более высокого порядка, нежели материальный мир. Лора не помнила, чтобы ей когда-нибудь снилось что-то подобное.
      Лежа в постели и размышляя о своем сновидении, она вдруг заметила, что уже светает. Первые лучи солнца, падая на палатку через полог густой тропической растительности, танцевали на парусине, рисуя замысловатые подвижные узоры. Постепенно внимание Лоры переключилось с ее сна на звуки, доносившиеся из джунглей. «Должно быть, в эту пору вокруг необычайно красиво», — подумала девушка, припоминая вчерашнюю поездку на джипе. Было еще рано, и она решила немного прогуляться перед завтраком и обследовать местность вокруг лагеря. Сняв пижаму, Лора натянула шорты и свою любимую футболку. Выйдя из палатки и осмотревшись, она наугад выбрала направление и углубилась в лес.
      Не зная окружающей лагерь местности, она решила: пойду куда глаза глядят — и шла, будто играла в причудливую незнакомую игру. Ориентирами ей служили диковинные растения, остатки древних каменных стен, а то и птицы или бабочки. Через несколько минут прогулка привела ее к речке, вдоль которой шла узкая тропинка. Вдруг все вокруг показалось до боли знакомым. Лору охватило мощное чувство дежа вю*, которое изумило ее и потрясло до глубины души. Все выглядело так, будто она перенеслась в мир сна, увиденного в Сан-Франциско, или, наоборот, этот сон стал трехмерной реальностью ее повседневной жизни.
      «Это явь или я все еще сплю?» — недоумевала девушка, совершенно сбитая с толку столь неожиданным смешением реальностей.
      Идя по узкой тропинке вдоль реки, как это было во сне, Лора узнавала многие детали окружающего пейзажа. Она точно знала, что предстанет перед ней за следующим поворотом. Ощущение того, что она все это уже видела, было столь сильным, что Лора даже не удивлялась, когда предвкушаемый вид действительно появлялся. С каждым открытием, подтверждавшим ее ожидания, прогулка становилась все более таинственной и волшебной.
      «Водопад, сейчас должен быть водопад! — неожиданно выдохнула Лора, приблизясь к следующему хорошо знакомому ориентиру. — А может быть, и загадочный старик…», — прошептала она, дивясь самой себе. Девушка осознавала, что произносит слова, слышала, как они срываются с ее губ, но с трудом верила в то, что говорит.
      Когда тропинка сделала неожиданный поворот, Лора ощутила легкое понижение температуры и мелкие брызги водяной пыли на щеках. Уши ее наполнил рокочущий шум воды, падающей с огромной высоты. То был идиллический пейзаж ее сна! Окончательно ошеломленная, Лора застыла на месте. Все было так, как она ожидала. Все, кроме мудрого старца с длинными седыми волосами и сияющими глазами. Чувствуя одновременно и разочарование, и явное облегчение, Лора присела на камень у пруда. Она не совсем представляла, как поступила бы, материализуйся вдруг этот образ из мира ее сновидений. Возможно, Изабель сумела бы с этим справиться, Лоре же была недоступна та непринужденность, с которой ее мать общалась с миром символов и синхронизаций.
      Лора переключила внимание на водопад, великолепный поток рокочущего жидкого серебра, сверкающий в лучах восходящего солнца, которое уже пробивалось сквозь зеленый полог тропического леса. Наблюдая за танцующими брызгами воды, Лора позволила стремительному потоку слиться со своим сознанием и начала плавно погружаться в состояние гипнотического сна. Казалось, жизнь леса замедлилась, в том числе и жужжание насекомых, но девушка стала слышать его на гораздо более глубоком уровне. Лес словно разговаривал с ней, открывая самые заветные свои секреты и сокровенные тайны бытия.
      Подняв глаза, Лора внезапно увидела молодого мужчину в сомбреро — он появился у водопада и начал спускаться со скал, откуда низвергалась вода. По-прежнему наполовину в трансе, девушка почувствовала перст судьбы, таинственную значительность этого мгновения. Она наблюдала его отважные маневры, как будто для нее это было вполне естественным — сидеть одной здесь, в чужой стране, за тысячи миль от Сан-Франциско, ожидая отчаянного юношу-туземца. Все это начинало напоминать некое мистическое свидание, будто они условились встретиться именно в это время, в этом магическом месте — в лесу меж двух миров.
      Юноша двигался с гибкой грацией лесной кошки, непостижимо далеко вытягивая руки и ноги, чтобы удержаться на скользкой поверхности. Лора заметила какие-то странные и призрачные световые эффекты, необычную игру света, которую она не могла объяснить. Временами казалось, что из груди юноши исходят серебряные канаты и на кратчайшие мгновения обвиваются вокруг скалы, облегчая ему путь на самых трудных участках. «Должно быть, преломление света, — решила Лора, — наверное, солнечные лучи отражаются от чего-то блестящего на его одежде».
      Когда он спустился, Лора совершенно не испугалась, а только удивилась, что так неверно определила его возраст. «Ему никак не меньше тридцати», — подумала она, когда мужчина почти совсем спустился. Но, приближаясь к ней, он с каждым шагом становился все старше. «Пожалуй, пятьдесят», — поправила себя Лора, когда незнакомец подошел поближе. В конце концов, когда между ними оставалось всего несколько шагов, он, словно по волшебству, превратился в мудрого старца из сна — те же черты, та же одежда. Глаза его казались врезанными в смуглое лицо, изборожденное глубокими морщинами. Они излучали свет и напоминали две яркие звезды. Осанка у старика была величественная, а весь облик — царственный и древний. К удивлению Лоры, он даже сел на тот самый камень, на котором она видела его во сне.
      —  Буэнос диас! — приветствовал он ее по-испански. В его низком звучном голосе слышалась ласка. — Прекрасный день, не правда ли? Меня зовут Балам Ахау.
      —  Муй буэнос, — ответила Лора тоже по-испански, — меня зовут Лора, Лора Паркер. Я из Соединенных Штатов, из Сан-Франциско. Приехала сюда на несколько недель к своему отцу; он археолог, ведет здесь раскопки. — А потом весело добавила: — Как здорово, что вы знаете испанский и мы сможем поговорить. Какой приятный сюрприз!
      Испанский Лоры был безупречен, потому что она выросла в двуязычной семье. Когда ее родители встретились в Панаме и поженились, Изабель уже свободно говорила по-английски. Тем не менее, в отличие от многих эмигрантов, она не захотела подстричься под общеамериканскую гребенку и сохранила связь с традициями своей культуры. Того же самого она хотела и для своей дочери, и Эд Паркер искренне поддерживал ее в этом стремлении.
      — Раз ты понимаешь наш язык, значит, для тебя не секрет, что мое имя означает Повелитель Ягуаров или Бог-Ягуар. Не боишься? — Говоря это, Балам Ахау шутливо изобразил опасного хищника: выпустил воображаемые когти, свирепо оскалил зубы и громко зарычал. И вдруг заразительно рассмеялся, обнаружив хорошее чувство юмора и плутовскую повадку.
      — Вы живете где-то поблизости? — спросила Лора, которую развеселило это забавное представление.
      — Я из высокогорной деревни, что в нескольких часах ходьбы отсюда, — ответил Балам Ахау. — Спустился всего на один день.
      После внушительной паузы он добавил нечто такое, от чего Лорино сердце забилось быстрее: — Я ждал тебя. Знал, что ты придешь сегодня.
      Лора, и без того глубоко потрясенная синхронизацией своего сна и встречи с Баламом Ахау, чувствовала, что все глубже и глубже погружается в загадочную и заколдованную реальность.
      — Как вы могли об этом знать? Конечно, кто-нибудь в лагере мог вам рассказать о моем приезде, но никто, даже я сама, не знал, что я приду сюда, к водопаду.
      — Ты явилась мне в видении, во сне наяву, — объяснил Балам Ахау. — А эти мои сны обычно сбываются. Ведь видеть сны — моя работа в этом мире, она меня кормит. Боги избрали меня на эту роль. Я родился в день Айкс, тринадцатый день Цолкина, нашего священного календаря.
      Балам Ахау очень пристально наблюдал за Лорой, и от него не укрылось недоуменное выражение ее лица. Он понял, что девушке непонятна связь между днем его рождения и необычностью его снов и видений.
      — Наверное, нужно рассказать тебе об этом поподробнее, — сказал старик после краткого размышления. — У моего народа два разных календаря. Один — Хааб; в нем, как и в вашем календаре, триста шестьдесят пять дней. «Хааб» значит «смутный», «неопределенный». Мы называем его так потому, что он на шесть часов короче, чем действительный оборот Солнца. Второй — Цолкин, или «Священный круг», — отличается от вашего календаря, в нем всего двести шестьдесят дней.
      Лора припомнила, что читала про священный календарь майя: он носил то же имя, и дней в нем было тоже двести шестьдесят.
      «Значит, отец был прав, — подумала она, — жители деревни и вправду потомки древних майя».
      — Согласно нашим традициям, — продолжал Балам Ахау, — те из нас, кто родился в день Айкс, обладают особой душой, которую мы называем «молния». Она делает нас очень восприимчивыми к посланиям из мира природы, а также к проявлениям других измерений. Это особый дар, и наша обязанность — развивать его, питать и доводить до полного расцвета. Приходится много и усердно трудиться, чтобы научиться толковать эти послания и пользоваться ими.
      — Какова же ваша роль в деревне, что именно вы делаете? — спросила Лора, чувствуя, что ее антропологическая практика уже началась.
      — Поскольку я умею общаться с духами, то могу узнать от них, отчего люди болеют или почему некоторые другие события развиваются не так, как надо. Если у меня хорошие отношения с духами, они могут помочь лечить разные болезни и возвращать в жизнь деревни утраченное равновесие и гармонию. Когда пропадают люди или какие-нибудь важные вещи, я могу их найти, потому что мой внутренний глаз открыт. А еще я совершаю разные ритуалы, чтобы почтить и умилостивить силы природы, когда стихии на нас разгневаются.
 
      Слушая Балама Ахау, Лора просто не могла поверить своей удаче. Первый же туземец, которого она здесь встретила, оказался не обыкновенным человеком, а очень влиятельным шаманом! Бывает же такое везение!
      — Еще я наблюдаю движение звезд, веду летопись дней и храню священный календарь. Выполняю обряды, забочусь о святынях и руковожу людьми в их молитвах, — продолжал Балам Ахау. — Но не думай, что я имею дело только с божественным. В деревне мне приходится заниматься многими земными делами, заботиться о самых разных повседневных вещах. Для таких, как я, у нас есть особое название. В деревне меня называют «отец-мать».
      — Скажите, Балам Ахау, — спросила Лора, — откуда вы так прекрасно знаете испанский? Ведь в деревне вы говорите на своем языке, а с внешним миром, наверное, общаетесь не так уж часто.
      Она помнила, что знакомый лингвист, который специализировался в языках Центральной Америки и изучал записи разговоров деревенских жителей, усматривал кое-какое сходство их языка с диалектом лакандонских майя, обитавших на полуострове Юкатан, но отмечал и существенные различия. Она пришла к выводу, что язык племени Балама Ахау мог быть близок к тому, на котором говорили майя в классический период.
      — Я родился в деревне, но мои родители умерли, когда я был еще совсем мал, — с печалью в глазах пояснил Балам Ахау. — Видишь ли, Лора, не все мои люди живут в деревне. Есть и такие, которые спустились с гор и осели в низине, далеко отсюда. Ближайшие родственники моих родителей ушли из деревни очень давно и поселились на берегу океана. После смерти моих родителей меня усыновили дядя и тетя, и все детство я провел здесь. Родной язык был в ходу только дома, а вокруг все говорили по-испански
      — Вы сказали, что «душу-молнию» необходимо развивать и питать. Ваши приемные родители поддерживали вас в этом стремлении? — спросила Лора.
      — Отнюдь нет, — ответил Балам Ахау, которого вопрос Лоры, казалось, позабавил. — Мои дядя и тетя, как и многие наши люди, полностью утратили интерес к тем древним традициям, которые сохранялись в деревне на протяжении многих веков, и пошли по западному пути. Их интересовало одно: как заработать побольше денег, чтобы жить безбедно, и от меня они хотели того же. Оба никогда даже словом не обмолвились, что есть еще и духовная жизнь.
      — Как же вам удалось стать тем, кем вы стали? — удивилась Лора.
      — Я услышал зов духов, и душа моя пробудилась, — сказал Балам Ахау. — Если такова твоя судьба, боги сами найдут к тебе дорогу. Но это длинная история, и я отложу ее на другой раз.
      — Значит, мы встретимся снова? — спросила Лора, даже не пытаясь скрыть волнение.
      — Я буду в деревне. Ты можешь прийти ко мне в любое время, когда пожелаешь. Я с удовольствием отвечу на все твои вопросы и расскажу обо всем, что знаю сам. Когда после смерти родителей дядя и тетя пришли, чтобы меня забрать, мудрый старец, почитаемый в деревне как «отец-мать», заглянул в мое будущее. Он предсказал, что мне суждено быть великим «отцом-матерью» и что однажды на меня будет возложена важная задача — стать мостом, который свяжет нас с Младшим Братом…
      — А кто такой этот Младший Брат? — нетерпеливо перебила Лора.
      — Так мы называем людей из твоего мира, которые променяли природу на машины, — объяснил Балам Ахау.
      По тому как он это сказал, Лора догадалась, что название «Младший Брат», которое на первый взгляд могло показаться пренебрежительным и снисходительным, таило в себе изрядную долю любви и сострадания. Внезапно выражение лица Балама Ахау стало очень серьезным и даже торжественным:
      — Я уже сказал, Лора, что предвидел твое появление. Своим внутренним глазом я ясно увидел, что у тебя особая миссия. Подлинная причина твоего приезда сюда совсем не такая, как ты думаешь. Я уверен, что пророчество вот-вот сбудется и ты сыграешь в этом немаловажную роль.
      Тут Балам Ахау посмотрел девушке прямо в глаза и произнес тоном, не допускающим ни тени сомнения:
      — Лора, ты и есть та другая сторона моста, о котором говорится в пророчестве, — моста, который соединит два наших мира.
      Лора сделал слабую попытку возразить, отказаться от предложенной ей миссии. Роль, отведенная ей Баламом Ахау, казалась слишком грандиозной и надуманной. И все же в глубине души она чувствовала, что в словах старика есть доля истины.
      «Вполне вероятно, что моей жизнью стала управлять какая-то высшая сила», — подумала Лора. — Как еще можно объяснить ту странную цепь непостижимых синхронизаций, которую мне совсем недавно довелось пережить?»
      — Мне трудно поверить в то, что вы говорите, Балам Ахау, — призналась она. — В последнее время со мной действительно стали происходить странные вещи, которых я не понимаю. Например, я не сказала вам, что еще в Сан-Франциско мне приснился сон, в котором я увидела нашу встречу во всех подробностях. Именно так, как все произошло сегодня.
      — Видишь, Лора, я говорю правду. Когда в нашей жизни случаются такие странные совпадения, это знак того, что мы соприкоснулись с духовными сферами. В подобные моменты духовные существа учат нас или направляют. Мы можем служить каналами для каких-то мощных космических сил. Они напоминают нам, что мы не только живем своей жизнью, но призваны служить более высоким целям.
      Неожиданная встреча явно подходила к концу.
      — Посмотрим, как будут разворачиваться события, — сказал Балам Ахау. — Держи сердце открытым, Лора, и слушай голоса природы и Духа. Не противься тому, что назначено судьбой: это ошибка, которая может причинить тебе большие страдания. Следуй течению событий — и будешь счастлива. Приходи ко мне в деревню: я буду тебя ждать. Аста ла виста!*
      Лора возвращалась в лагерь, недоуменно качая головой. Она не могла поверить в свою удачу. Столько невероятных событий за такое короткое время! На первый взгляд это утро явно принесло такой профессиональный успех, о каком Лора и мечтать не смела. Чтобы суметь проникнуть под внешний слой национальной культуры, антрополог, ведущий полевые исследования, должен найти объект для контакта, посредника между двумя культурами, так называемого информанта. И чтобы сделать этот столь важный первый шаг, Лоре не пришлось приложить никаких усилий. Ее пребывание здесь началась со счастливого случая — появления Балама Ахау. Лучшего информанта трудно себе представить! Балам Ахау бегло говорит по-испански и не только очень дружелюбен и готов к сотрудничеству, но и сам пошел на контакт, даже предложил встретиться еще. И это еще не все. Информантом Лоры оказался на редкость влиятельный и почитаемый духовный лидер и наставник всего этого края, жрец-шаман, «отец- мать» своего народа. Саму ее принесла сюда волна синхронностей, не последними из которых были пророческий сон и видение, в которых она встретила Балама Ахау еще до того, как их встреча произошла наяву. На редкость удачное и благоприятное начало южноамериканских приключений!
 

Космическая гора

 
      Лора встала рано и вышла из лагеря, не позавтракав. Впереди был долгий путь, и она не хотела терять время на еду. Выбравшись из лабиринта палаток, она вышла на вьющуюся вдоль речки тропинку и шагала по ней, пока не попала на дорогу, ведущую в деревню Балама Ахау. Светало, и на фоне розовеющего утреннего неба резко выделялась гора, возвышающаяся над пологом тропического леса. Воздух был наполнен голосами птиц, животных и насекомых, приветствующих новый день. Для Лоры все эти голоса природы звучали восторженным гимном, славящим жизнь и восход солнца.
      Подойдя к маленькой просеке в лесу, Лора сделала небольшую передышку. Отсюда открывался прекрасный вид на раскинувшуюся внизу местность. Она оглядела недавно покинутую импровизированную деревню — лагерь археологов. Там еще не было видно никаких признаков жизни, лишь над большой крытой тростником постройкой, где разместились кухня и столовая, лениво поднимался дымок. Вокруг нее, образуя причудливую мандалу, были разбросаны палатки самых разных форм, размеров и цветов. Поодаль стояло несколько хижин, которые построили для себя работающие в экспедиции туземцы.
      Дорога, ведущая из лагеря в деревню, была частью сложного каменного ансамбля, который украшал склон горы, словно тяжелое ожерелье, брошенное каким-то гигантом с неба в тропический лес.
      «Какой изумительный шедевр! — Сойдя с тропинки, Лора стала подниматься по громадным плитам, которые, прослужив столько веков, по-прежнему поражали совершенством подгонки камней. — Как же все это выглядело сразу после постройки!» — поражалась девушка, чувствуя искреннее восхищение народом, оставившим такой уникальный памятник.
      Уцелевшие стены, лестницы, террасы, платформы, пусть даже несущие на себе отметины времени и заросшие буйной тропической растительностью, отличались безупречным мастерством исполнения. Когда-то они были частью древнего города, который теперь лежал в руинах на склоне горы. Дорога была вымощена большими плоскими камнями, а на более крутых участках положенные друг на друга горизонтальные плиты образовывали удобные ступени. Время от времени дорогу пересекали мчащиеся с горы стремительные потоки; прокладывая путь через тропический лес, они то низвергались живописными водопадами, то разливались глубокими озерами. В этих местах древние строители возвели изящно изогнутые каменные мосты.
      Лора быстро шла вперед, то поднимаясь по древним лестницам, то шагая по ровной мощеной дороге. Перспектива снова увидеть Балама Ахау волновала ее, но сегодняшняя встреча казалась исполненной особого смысла. Со времени их первой встречи Лора провела в деревне на горе немало времени и участвовала во многих деревенских делах. Она нашла для своей палатки укромное место на окраине деревни и теперь могла оставаться здесь переночевать всякий раз, когда возникало желание или необходимость. Местные жители приняли девушку необычайно доброжелательно и, хотя с большинством из них Лора не могла общаться словесно, она научилась ценить их и любить.
      И, что самое важное, ей удавалось видеть Балама Ахау почти каждый день. Он терпеливо отвечал на все ее вопросы о его жизни и учебе, о деревенских делах, о верованиях его народа.
      Следуя указаниям, почерпнутым из курса антропологии, Лора вела подробные записи бесед с Баламом Ахау. Она с жаром собирала материалы и уже предвкушала, как использует их в своих будущих публикациях.
      На сегодня у Балама Ахау была для нее особая программа. Под конец их последней встречи он неожиданно объявил, что хочет взять ее с собой на вершину горы, где много лет назад его нашли жители деревни после посвящения в шаманы.
      Подстегиваемая волнением и надеждами, Лора ускорила шаг. Хотя лагерь и место раскопок располагались довольно высоко на склоне горы, ей потребовался не один час, чтобы добраться до деревни. Когда она изрядно запыхалась и собралась было передохнуть, сквозь пышную листву тропического леса показались первые дома деревни. Балам Ахау уже ждал ее. Путь к вершине предстоял длинный и трудный, и важно было не терять время.
      Они ступили на узкую тропу, которая, разветвляясь, петляла по крутому склону, и начали подъем. Балам Ахау взбирался с такой скоростью, что Лора, несмотря на молодость и отличную физическую подготовку, с трудом за ним поспевала. Его ловкость, энергия и выносливость были поистине необычайны. Никто не знал, сколько ему лет на самом деле, но все сходились во мнении, что он родился в первое десятилетие после Первой мировой войны, а значит, ему давно перевалило за сто. Несмотря на свой возраст, он лазал по горам вверх и вниз с легкостью горного козла, словно крутые склоны и подъемы были ему нипочем.
      По пути старый шаман сделал несколько кратких остановок — не для отдыха, а чтобы прочитать Лоре маленькие лекции о местной флоре и фауне. Подъем в условиях разреженного горного воздуха был делом нелегким, и Лоре приходилось напрягать все силы, чтобы не отставать. Во время восхождения она дважды почти теряла сознание, но тут же ощущала прилив энергии, словно ее легкие, будто по волшебству, расширялись. Когда девушка окончательно выбилась из сил, они наконец достигли вершины. Балам Ахау остановился, и оба сели.
      Вид горного хребта, окружающих джунглей и океана захватывал дух. Балам Ахау достал из сумки еду и предложил перекусить. Лора развернула свои припасы: бутерброды с тунцом, несколько апельсинов и бананов, пакетик концентрата, яблочный сок и пачку галет. Она поделилась едой с Баламом Ахау, который, в свою очередь, предложил ей свое любимое лакомство — тортилью, лепешки с жареными личинками гигантских муравьев. Девушка вспомнила, как впервые познакомилась с этим деликатесом во время поездки в Теотихуачан, — там их называли эскамола. «Интересно, — подумала она, — может быть древние жители Центральной Америки перенесли в эту часть Колумбии не только свою культуру, но и кулинарные привычки?» Лора любила экзотическую еду и с удовольствием приняла угощение Балама Ахау. оба ели молча, наслаждаясь великолепным видом.
      — Это место для меня особенное, — неожиданно прервал их молчаливую трапезу Балам Ахау. — Именно здесь у меня были видения, так круто изменившие мою жизнь. Когда мы встретились в первый раз, ты спросила, как я нашел свой духовный путь, и я обещал рассказать тебе эту историю позже.
      Лора перестала жевать и как можно удобнее устроилась на твердой каменистой земле. Она горела желанием узнать, как Балам Ахау стал шаманом.
      — Пожалуйста, начинайте, Балам Ахау, — нетерпеливо воскликнула она, — я вся внимание!
      — Когда в детстве я жил у дяди и тети, они хотели, чтоб я был таким же, как все. И я очень старался не обмануть их ожиданий, хотя бы внешне. Но у меня была иная, тайная жизнь, о которой я никогда не говорил ни с ними, ни с другими людьми, — очень богатый внутренний мир. Очень важную роль в ней играли сны, а еще у меня была особая связь с природой, с животными. К тому же я часто мог видеть то, что происходит в других местах или должно случиться в будущем.
      — Наверное, ребенку было очень тяжело переживать такие странные вещи, не имея возможности ни с кем поделиться? — спросила Лора. — Как же вы с этим справились?
      — Да, мне приходилось нелегко, — согласился Балам Ахау, — но худшее было впереди. Хотя сейчас я, конечно, воспринимаю это по-другому. Тогда все казалось ужасным, но сейчас, оглядываясь назад, я знаю: это было лучшее, что могло со мной случиться.
      Старик помолчал, словно воскрешая в памяти давнишние события, а потом, откашлявшись, продолжал:
      — Когда мне исполнилось двенадцать, моя «душа-молния» внезапно пробудилась. Внутренние переживания стали настолько сильными, что я больше не мог жить, как раньше. Я не мог ни есть, ни спать, сильно исхудал и часто ощущал полное изнеможение. Днем и ночью меня мучили страшные головные боли, ломоты и судороги, желудок пришел в полное расстройство. По телу разливались странная энергия, заставляя его биться и дрожать как в лихорадке. Мне было так плохо, и физически, и душевно, что я не сомневался: конец близок.
      — Разве мачеха и отчим не отвели вас к врачу? — удивилась Лора. — Ведь вам поставили диагноз? Сказали, что именно с вами происходит?
      — Врач осмотрел меня, но не ничего нашел. Он сказал, что это все от нервов.
      — И чем же все закончилось? Вам кто-нибудь помог?
      — Мне становилось все хуже и хуже, и наконец я понял, что больше терпеть не в силах. Мной овладело непреодолимое желание уйти из дома и остаться одному в горах. Я ушел, даже не попрощавшись с дядей и тетей, захватив с собой лишь мешок с небольшим запасом еды. Несколько дней я провел в пути, поднимаясь все выше и выше в горы, и все это время почти не спал и ел совсем мало.
      Тут Балам Ахау прервал свое повествование. Воспоминания его явно растрогали: глаза сияли, из глаз катились слезы радости, медленно стекая по глубоким морщинам, избороздившим лицо. Видимо, эта глава его прошлого имела над ним большую власть и пробудила глубокие чувства.
      — А потом это случилось, — произнес он с благоговением. — Бог Кукулькан вошел в меня, и я стал им. Я умирал вместе с ним в пламени погребального костра, я путешествовал с ним по всему подземному миру! — Тут Балам Ахау сделал жест правой рукой, словно обводя ширь восточного горизонта, и продолжил рассказ: — А когда от моего прежнего «я» не осталось и следа, я возродился и стал единым целым с Венерой, Утренней Звездой.
      Лора припомнила, что именно так — Кукулькан — древние майя называли Кецалькоатля, Оперенного Змея, божество смерти и возрождения, чей культ относился к доколумбовым временам. Несколько лет назад она была в его храме в Теотихуачане, неподалеку от Мехико. Она зачарованно слушала старого шамана.
      — А несколько часов спустя произошло то, чего я не забуду никогда, — продолжал Балам Ахау. — Я встретил Духа Ягуара, и он сожрал меня. Я получил его жизненную силу, и он стал моим помощником, моим нагуалем.
      — Чем же все это закончилось? — нетерпеливо спросила Лора, увлеченная захватывающим рассказом Балама Ахау.
      — Последним, что я здесь пережил, было явление бога Земли. Он сказал мне, что старая моя жизнь закончилась и отныне мое призвание — быть целителем и провидцем. Люди из деревни нашли меня здесь, на горе. Я был страшно истощен — кожа да кости, но полон энергии и покоя. Ведь я открыл себя, открыл свое предназначение. Люди, которые меня нашли, отвели меня в деревню, которая стала моим новым домом.
      — Так вы все-таки поняли, что с вами произошло?
      — В ту пору в деревне жил Зак Балам, или Белый Ягуар, очень старый, опытный и глубоко почитаемый всеми «отец-мать». Он поведал мне, что мой кризис был «змеиной болезнью» — зовом свыше и священной инициацией. Он научил меня, что к этому мощному процессу следует относиться с уважением и принимать его без оговорок. Ответить отказом или сопротивляться — значит оскорбить богов. Это очень опасно и чревато безумием, болезнью и даже смертью. Под мудрым руководством Зак Балама я скоро сам стал целителем.
      — Какая невероятная история! — сказала Лора, чувствуя огромную благодарность. — Большое спасибо, что поделились ею со мной.
      — Я ведь задолжал ее тебе еще с первой нашей встречи, — будничным тоном заметил Балам Ахау, словно пытаясь ослабить то впечатление, которое произвел на девушку его рассказ. — Но это не главная причина, которая привела нас сюда, — добавил он. — Я хотел поведать и показать тебе кое-что очень важное для всех нас: для тебя, для меня, для других людей, для всего мира.
      Завороженная рассказом Балама Ахау о его психическом и духовном преображении, Лора, совсем забыла о еде и теперь торопливо поглощала остатки завтрака. «Так это еще не все, — думала она, потягивая яблочный сок и заедая его шоколадным печеньем. — Интересно, куда он клонит!»
      Балам Ахау снова обвел рукой ширь горизонта.
      — Взгляни на красоту этих мест. Наш народ живет здесь уже много веков и научился уважать Мать-Землю и ладить с ней. В этих горах, от подножия до вершин, представлено все разнообразие климатов Земли. Мы вложили в эти места неимоверный труд. Часть горы превращена в террасы, где мы выращиваем все, что нужно для жизни.
      Лора посмотрела вниз, на гору, покрытую сложной системой земляных террас, где произрастали всевозможные фрукты и овощи. Тем временем Балам Ахау продолжал:
      — На протяжении веков у нашего народа сложилась тщательно продуманная система разделения труда и натурального обмена. Каждая высота подходит для определенных видов растений, овощей или фруктов. Прибрежные районы снабжали рыбой, моллюсками, водорослями и всем, что дает море. На других высотах люди выращивали хлопок, бобы, зерно, картофель, тыкву и другие продукты и обменивали собственный урожай на то, что выращивали в других районах, поэтому всем всего хватало. Но за время моей жизни эта тщательно разработанная и уравновешенная система постепенно разрушилась.
      — А что произошло? — спросила Лора, все еще не понимая цели этого путешествия и лекции Балама Ахау.
      — Люди вашего мира постепенно отказались от прежнего образа жизни в согласии с Матерью-Природой. Они стали видеть в ней не дарительницу жизни, не источник своего существования, а врага, которого необходимо победить и держать в повиновении, или богатства, которые необходимо награбить, а потом расточать. Я уже говорил тебе, что между собой мы называем человека, который так мыслит, Младшим Братом. В отношениях между матерью и ребенком бывают минуты, когда дитя ведет себя упрямо и непокорно. Борясь за свою независимость, малыш отвергает все правила и на все говорит «нет». Юнцы отрицают и нарушают все правила, часто себе во вред, так что в конце концов страдают от этого сами. Но это поведение — наивное, незрелое, нечто такое, что нужно перерасти, а не признак превосходства.
      Лора начала понимать, куда клонит Балам Ахау. Наверное, этот поход на вершину горы задуман как лекция, тема которой — экология и культурные различия. Только она не могла взять в толк, зачем для этого понадобилось подниматься на такую высоту. Ведь то же самое можно было рассказать и в деревне или около водопада!
      — Со временем Младший Брат возомнил, что он мудрее и сильнее Матери-Природы, и уверовал, будто может существовать независимо от нее и создавать свои правила и законы. Он изобрел мощные машины и начал рвать и терзать ее тело не только на поверхности, но и глубоко в недрах, добывая уголь и руду, высасывая нефть и газы. А его фабрики превращают это в отходы, загрязняющие все вокруг. Их высокие трубы выплевывают ядовитые газы, которые портят дыхание Матери-Земли, а их опасные жидкие отходы, разливаясь по ее венам, отравляют кровь. А ведь многое из того, что они производят, — сущие пустяки, не обязательные для жизни и даже отвлекающие от всего того, что действительно важно!
      Несомненно, многое в словах Балама Ахау было истинной правдой. Лора думала о неумеренном потреблении, о плановом производстве товаров-однодневок и о том невероятном количестве мусора, которое ежедневно порождают люди в промышленно развитом мире. Услышав последнюю фразу Балама Ахау, Лора не смогла не припомнить о семейных подарках на Рождество: пупсиках-глупышах и страшилках, спрятанных в носки, и электрощипцах для волос под елкой. А ведь семейство Паркеров отличалось большей экологической сознательностью, чем многие другие!
      — Из-за того, что Младший Брат утратил связь с божественным и теперь не способен понять, что в жизни действительно важно, у него развился ненасытный аппетит ко всему остальному. Он во многом похож на ребенка: капризен и жаден, любит игру и все, что возбуждает чувства, ему трудно обуздать свой гнев. Но он умен и потому, в отличие от ребенка, очень опасен. Он изобрел невероятно мощные игрушки, способные вызывать массовое уничтожение.
      Слушая, Лора молча соглашалась с тем, что говорил Балам Ахау. Она думала о гибельной цепи ядерных ударов, испытаний и инцидентов, об ужасающем росте промышленных отходов и об эпидемиях доселе неизвестных болезней — ведь все это издержки современной жизни. Охваченная внезапной тоской по прошлому, Лора попыталась представить, как жили в Сан-Франциско раньше, пока захлестнувшая город волна преступности не превратила его в зону постоянных военных действий.
      Тем временем Балам Ахау продолжал:
      — Мать-Землю подвергают жестоким мучениям, а ведь вред, который ей причиняют, не только не нужен и разорителен, но к тому же чреват уничтожением и самоуничтожением. В прошлом последствия разрушений бывали недолговечными. Через несколько лет или десятилетий после самых ожесточенных войн природа могла залечить нанесенные ей раны и вернуться к своему первозданному состоянию. Но теперь Младший Брат изобрел материалы, которые природа не в состоянии разложить и вернуть на круги своя. Они причиняют такой ущерб, на возмещение которого уйдет не один век!
      Слушая старого шамана, Лора ощущала все большее беспокойство, тоску и безнадежность. В том что говорил Балам Ахау, для нее не было ничего нового, но в повседневной жизни она не любила об этом задумываться. Девушка находила много способов, чтобы отвлечься и спрятаться от таких неприятных мыслей. В последние десятилетия международные компании и шедшие у них на поводу политические круги сумели настолько задушить экологические движения, что идеи вроде тех, которые высказал Балам Ахау, не могли проникнуть в средства массовой информации. Так что здесь, на горе, Лоре пришлось выдержать такой беспощадный град горьких и безнадежных слов о мире и его будущем, какого не доводилось испытывать никогда. И все же она не могла понять, какое отношение все это имеет к их походу.
      — Но при чем здесь гора? — спросила она наконец. — Почему, чтобы высказать все это, вы привели меня именно сюда?
      — Поначалу технические достижения Младшего Брата затрагивали только окраины нашего мира, прибрежные районы и низины, — продолжал Балам Ахау не останавливаясь. — Наши люди, которые там живут, стали сотрудничать с Младшим Братом, и им стало неинтересно вести обмен с нами. Чтобы повысить урожай и извести вредителей, они начали использовать на своих полях химикаты. Вместо того чтобы участвовать в ритуалах, молодежь предпочитала ходить в кино и утратила интерес к духовной жизни. Они поддались соблазну и стали покупать промышленные продукты. Жизнь в нашей деревне тоже кое в чем изменилась, но мы сумели приспособиться к новой ситуации.
      — И все-таки не понимаю, какое отношение это имеет к горе? — с явным нетерпением спросила Лора.
      — Я как раз подхожу к этому, — невозмутимо ответил Балам Ахау. — В последние десятилетия многое изменилось. Влияние Младшего Брата на мир неимоверно возросло — я имею в виду не только неуклонное накопление его ядовитых продуктов, но и то, что его философия и образ жизни распространяются на все более и более обширные районы мира, где живут сотни миллионов человек, и все они теперь делают то же, что и он. Настал момент, когда Мать-Природа не может больше возмещать наносимый ей ущерб. Люди ведут себя, как паразиты, вызывающие у нее болезнь. Есть реальная опасность, что она разгневается и, чтобы защитить себя, нанесет ответный удар.
      Лора содрогнулась, представив людей в образе докучливых и опасных паразитов на теле Земли. Она и раньше слышала разговоры о том, что природные бедствия — землетрясения, ураганы, извержения вулканов, пожары — это выражение боли и гнева Геи, богини Земли, или олицетворения разума планеты. Были предположения, что отказ иммунной системы человека и новые заболевания — это месть Геи человечеству за все его посягательства. Но всеми уважаемые ученые высмеивали эти странные мысли, и Лора никогда не обращала на них особого внимания. Нынче, в изложении Балама Ахау, все казалось гораздо более правдоподобным.
      — А теперь о горй, — сказал Балам Ахау. — Именно здесь с полной очевидностью можно обнаружить урон, нанесенный природе Младшим Братом. Может быть, тебе трудно в это поверить, но гора олицетворяет целый мир, всю нашу планету. Что бы ни происходило в мире, как в зеркале, отражается здесь.
      Лоре не очень верилось в то, что сказал Балам Ахау о связи горы со всей планетой. Как антрополог она знала, что многие культуры считают свою вершину центром мира, Космической Горой, миниатюрной моделью вселенной. Черный Лось думал то же самое о пике Харви в Дакоте.
      «Но в том, что утверждает Балам Ахау, есть некая доля зерно истины, — подумала девушка. — Поскольку все в мире взаимосвязано, этот горный хребет — часть общемировой экологии, и естественно, любые изменения во всей системе так или иначе проявятся здесь. Тем не менее то, что проявится здесь, конечно же, будет выражать общую тенденцию, а не станет ее частным отражением, как полагает Балам Ахау».
      Но потом Лора снова задумалась. Наверное, шаман имел в виду не только это. Некоторые ее друзья, разумные и достаточно образованные люди, верят в силу пророчеств, основанных на древней китайской книге «Ицзин». Да и толкования, которые дают многие другие методы предсказаний, опираются на сходные принципы тесной взаимосвязи макрокосма и микрокосма. Лоре была знакома и теория голографии, показывающая, как при определенных обстоятельствах целое может отражаться во всех его частях. А знание голографических принципов делает такие вещи более правдоподобными и дает возможность оценивать их с научных позиций.
      Неожиданно Лоре вспомнилась ее поездка на Бермуды, пять островков посреди Атлантического океана. У тамошних жителей развивается странная форма клаустрофобии — странная, потому что они чувствуют себя в тесноте, хотя вокруг только бескрайний океан и бездонное небо. Единственное средство от этой непонятной хвори, кроме переезда в другую часть света, — сесть в лодку и провести несколько дней и ночей в одиночестве посреди океана, около рифа, что находится милях в двадцати от островов. Это помогает, но подобное плаванье может быть весьма опасным: погода в этих краях меняется очень быстро и предательский шторм может налететь неожиданно, без всякого предупреждения.
      Островитяне используют очень любопытный способ. Они вытапливают масло акульей печени, держа ее на солнце, а потом наливают его в маленькую бутылочку. Вскоре акулье масло разделяется на два слоя: темный и непрозрачный у донышка и светлый и прозрачный наверху. Находясь посреди океана, они используют этот самодельный прибор, чтобы точно видеть погодный фронт. Незадолго до начала шторма темное масло поднимается наверх и образует темное облако в той части бутылки, которая обращена к предстоящему шторму. По мере приближения погодного фронта облако меняет размер и форму, точно отражая то, что происходит в атмосфере. Жители островов так уверены в надежности своего прогноза, что с готовностью доверяют ему жизнь.
      — В низинах растения и животные зависят от стекающей с горы воды, — продолжал Балам Ахау. — А воду эту, естественно, приносят сюда облака, и хранится она в виде снега. На протяжении веков эта система работала безотказно и предсказуемо. Но теперь на горе остается все меньше и меньше снега, и в район пришла засуха. Ты не знаешь, как выглядели здешние растения раньше, но в эту пору они были зелеными, свежими и здоровыми. Взгляни на них теперь! — Балам Ахау дотянулся до ветки сухого кустарника и обломил ее. — Посмотри, как высохла, — сказал он, показывая ветку Лоре. — Вся природа здесь умирает. Совсем скоро в низины и в деревню придет засуха, а за ней — смерть. Растения и животные не могут жить без воды. И нам, как всему живому, тоже нужна вода. Ведь без растений и животных нам тоже не прожить.
      Теперь Лора слушала Балама Ахау очень внимательно, ловя каждое его слово. Шаман был явно озабочен, а его тонко изваянное лицо выглядело измученным. Голос его звучал все громче, слова быстро слетали с губ.
      — Потепление, вызванное загрязнением планеты, создало по-настоящему опасную ситуацию. Ты, наверное, слышала про эль ниньо— это течение, несущее теплую воду вдоль южного побережья Перу. Его название — «крошка» — обманчиво. Уж не знаю, кто дал ему такое имя. Оно мало похоже на малыша: уж больно мощное и опасное. Это стихийная сила, вызывающая ливни, наводнения, ужасающую эрозию почв. Оно уничтожает огромное количество рыбы и птицы, которая кормится рыбой.
      Балам Ахау говорил все более страстно:
      — Мы уже поняли, что облако от извержения одного-единственного вулкана на другой стороне Тихого океана способно стать пищей для эль ниньои сделать его гораздо сильнее. А уж облако, которое создает промышленность Младшего Брата по всему миру, может испортить весь воздух, всю воду, всю почву и полностью изменить климат планеты! Оно может растопить полярные льды, залить водой огромные пространства, а другие места превратить в пустыню. Эль ниньоможет натворить много бед, но то, что создал Младший Брат, — это эль гиганто, эль монструо!* Он способен убить нас всех!
      Балам Ахау поднялся со слезами на глазах — было видно, как ему больно. Казалось, он так глубоко отождествляет себя с природой, что переживает ее страдания как свои собственные. Не говоря ни слова, шаман начал спускаться с горы, и Лора, ощущая на сердце мрак и печаль, последовала за ним. Весь остаток пути старик молчал. Когда они вернулись в деревню, Лора проводила его до двери. Пришло время прощаться. Девушка поблагодарила его за интереснейший день, который дал такую богатую пищу для размышлений.
      — Надеюсь, ты поняла то, что я пытался тебе сказать, — промолвил Балам Ахау на прощанье. — Я говорил не от своего лица. Многое из того, что ты слышала, исходило прямо от Матери-Природы и Великого Духа. Они велели передать это тебе, чтобы ты поделилась с Младшим Братом. — И после короткой паузы добавил: — Через три дня у нас будет ритуал для юношей. Им предстоит научиться охотиться и убивать с благоговением. Женщин на такие ритуалы никогда не допускают, но ты можешь прийти, если захочешь. Это будет важной частью твоего обучения. Буэнос ночес. Дорме бьен**.
      Темнело. Лора почувствовала, как она устала, и решила заночевать в деревне. Шагая к своей палатке, она ощущала волнение и удивление. Конечно же, она пойдет на ритуал! Разве можно упустить такой шанс? Как антрополог она прекрасно знала, насколько строго в туземных ритуалах соблюдается разделение полов, и понимала, что приглашение Балама Ахау — невиданная честь, случай чрезвычайно редкий и необычный. Вряд ли шаман принял такое решение сам. Должно быть, он выполняет волю своих божеств. Но как он с ними общается? Удастся ли ей когда-нибудь это узнать?
 

Охотники и дичь

 
      Пламя огромного костра жадно лизало бревна, аккуратно сложенные в центре пещеры для посвящений. Вдали от огня расселась полукругом живописная группа музыкантов в масках и ярко украшенных костюмах. Низкий рокот их больших барабанов, обтянутых шкурами ягуаров, отражался от покрытых резьбой и росписями стен и наполнял пещеру призрачными отголосками. Ритмичный, неистовый звук трещоток, сделанных из панциря черепахи и сушеных тыкв, перемежался выкриками и песнопениями. Вокруг костра сгрудились юноши, собравшиеся на ритуал посвящения в охотники. Через неравные промежутки времени монотонный, завораживающий бой барабанов, грохот трещоток и песнопения прерывались резкими пронзительными завываниями, — это два музыканта в противоположных концах пещеры дули в большие раковины.
      Балам Ахау привел сюда Лору почти за час до начала ритуала. Старый шаман велел ей укрыться в маленькой каменной галерее, поднятой над уровнем пола и выходящей в пещеру, — отсюда она спокойно могла наблюдать за ходом действа. Балам Ахау строго-настрого велел ей не сходить с места, ни в коем случае не приближаться к юношам, проходящим обряд посвящения, не пытаться с ними заговорить и вообще не попадаться им на глаза. Старик осознавал, что нарушает древнюю священную традицию. Только недвусмысленные указания свыше, полученные им в видении, заставили его сделать такое невероятное исключение. Хотя во сне об этом не упоминалось, шаман, уже по собственной инициативе, осторожно осведомился, нет ли у Лоры месячных, чтобы случайно не нарушить еще одно серьезное табу, которое он, наверное, не осмелился бы преступить.
      По мере того как священный костер разгорался все сильнее, на стенах пещеры, которые были сверху донизу покрыты прекрасными изображениями животных, нарисованными и вырезанными на камне, начали танцевать тени и отблески пламени. Казалось, звери и птицы, запечатленные художниками во всем разнообразии движений, оживают в мерцающем свете костра. Несмотря на некоторую стилизацию, Лора, глядя в бинокль, смогла узнать большинство животных, изображенных на этих изумительных картинах. Вот величавые олень и олениха грациозно пасутся у пруда, где обитают разные рыбы, черепаха и лягушка. На противоположной стене в высоком прыжке застыла еще одна пара оленей. Дикая свинья-пекари, опоссум и зверь, похожий на агути, образовали живописную композицию. Почетное место на стене занимали огромная ящерица и несколько змей. А кролики или зайцы в разных позах и движениях виднелись по всей пещере.
      В верхней части стены, над всеми прочими животными, уцепившись за ветви деревьев, повисли паукообразные обезьяны и летали самые разнообразные птицы. Среди них Лора узнала хищников с царственной осанкой, дикую индейку, кетцаля, несколько видов попугаев и большого колибри, в полете пьющего нектар из цветка. Были там и две зловещего вида летучие мыши-вампиры: одна в полете, а другая висящая вниз головой со сложенными крыльями.
      Но самой впечатляющей фигурой, бесспорно, был гигантский ягуар, занимающий большую часть одной из стен и полностью доминировавший над окружением. Казалось, его изящное тело на стройных лапах, вооруженных огромными когтями-кинжалами, готово к прыжку и битве. Черные пятна на шкуре зверя образовывали красивые узоры, резко выделяющиеся на красновато-оранжевой шкуре. Голова ягуара была повернута к центру пещеры — он свирепо скалился, обнажив острые зубы. В трепещущем пламени костра казалось, что выразительные глаза огромной кошки горят и рыскают в поисках добычи. Лора припомнила, что на глиняных предметах, найденных при раскопках отцом и его группой, тоже было много изображений ягуаров, взрослых и детенышей. Очевидно, для здешних людей эта большая кошка не менее важна, чем для их предков.
      Троекратно повторенный вой раковин, протяжный и оглушительный, явно знаменовал новый этап ритуала. Когда их рев затих, группа посвящаемых дружно встала. Гром барабанов и звук трещоток усилился, ритм музыки изменился. Обнаженные по пояс мускулистые тела юношей теперь двигались по кругу, трясясь, изгибаясь, кружась, принимая самые разнообразные позы. Лица их часто искажались дикими гримасами, а руки проделывали странные движения: то царапающие, то скребущие, то лазающие, а потом бьющие, плывущие, летящие… Вместо песнопений и возгласов пещера наполнилась голосами животных, очень похожими на настоящие.
      «Что бы это все значило? — недоумевала девушка, не в состоянии найти в беспорядочном буйстве танца какой-нибудь узнаваемый рисунок. Она очень внимательно следила за ритуалом, полагая, что происходящее имеет некий глубинный смысл. Прошло некоторое время, и Лора стала замечать в неистовых движениях юношей некоторый порядок. Через определенные интервалы вся группа явно переходила к какому-то коллективному действу, хотя этот общий рисунок изобиловал индивидуальными вариациями. Лора сосредоточила внимание на Баламе Ахау, который обходил группу с большим ярким факелом из сосновой ветки, размахивая им согласно принятому ритуалу.
      «Должно быть, он и есть ключ к тому, что здесь происходит, — догадалась Лора. — Нужно следить за старым шаманом и не отвлекаться на буйство, которое творится вокруг него».
      Поведение Балама Ахау менялось с каждой минутой: он то пел, то издавал какие-то нечленораздельные звуки, то пронзительно и отрывисто кричал что-то юношам. Лора не сводила с него глаз, стараясь не упустить ни единого движения, ни единой мелочи.
      Вот Балам Ахау опустил факел и поднес его к стене пещеры, держа в метре от рисунка, изображающего дикую свинью. Как только он отступил назад, так, что факел ярко осветил животное, большинство юношей припали к земле и начали ходить на четвереньках. Лора навела бинокль на группу. Она разбиралась в проксемике* и кинесике** — методах, которыми пользуются антропологи при изучении общения в различных культурах, и ей хотелось посмотреть с более близкого расстояния, чтобы увидеть выражения лиц юношей. Она разглядела сморщенные носы и выпяченные, ритмично подергивающиеся губы, услышала какофонию повизгивающих, похрюкивающих, чавкающих звуков. Это наблюдение принесло внезапную вспышку озарения — все ясно!
      «Ну конечно, как же я раньше не додумалась! — с легким недоумением упрекнула она себя. Так часто бывало, когда ум не сразу находил нужное решение. — Балам Ахау руководит поведением юных охотников! Освещая факелом изображения отдельных зверей и птиц, шаман дает группе сигнал имитировать повадки того или иного вида!»
      Теперь, когда важный ключ к пониманию происходящего найден, можно было отключить пытливый ум и воспринимать ритуал не как загадку, которую необходимо решить, а как захватывающее представление, которым можно просто наслаждаться. Лора смотрела то на Балама Ахау, в танце переходящего с факелом от одного изображения к другому, то на юношей, подражающих разным зверям. Ее поразило то, как похоже они это делают.
      Завораживающий ритм барабанов и трещоток, мерцающие в темноте языки пламени, буйство неистового танца, гвалт звериных и птичьих голосов — все это стало оказывать глубокое воздействие на сознание девушки. Она чувствовала, что впадает в транс, временами ей даже чудилось, что она — то животное, которому подражают охотники. Казалось, время ускорило свой бег. Когда Лора посмотрела на светящийся циферблат наручных часов, то не поверила своим глазам: прошло уже пять часов с тех пор, как Балам Ахау тайком провел ее в пещеру. Ей не верилось, что уже так поздно: она-то думала, что прошло не больше часа!
      Внезапно грохот барабанов и трещоток стал еще сильнее, а темп возрос до такой степени, что пещера наполнилась неистовыми звуками поистине терзающей силы.
      Лора посмотрела на Балама Ахау — теперь он указывал на изображение ягуара, поднеся факел так близко к стене, что пламя почти обжигало зверю нос. Обнаженные торсы юношей в диком ритме раскачивались из стороны в сторону. Их движения поразительно походили на грациозные движения кошки. Скрючив пальцы, словно когти, они размахивали руками в воздухе, на лицах, искаженных дикими гримасами, сверкали оскаленные зубы. Пещеру наполнил громовой рев хищной кошки.
      В это время факел Балама Ахау осветил в стене пещеры дыру, ведущую в лаз шириной немногим больше полуметра, а высотой и того меньше. Закончив танец ягуара, юноши один за другим исчезали в отверстии, с усилием протискиваясь через узкий проход. Казалось, это будет продолжаться вечно. Как потом оказалось, лаз был около двадцати метров длиной и местами настолько узкий, что руки не помещались — ни к животу не прижать, ни к бокам. Приходилось вытягивать их вперед и медленно ползти, извиваясь червем, только за счет сокращений мышц груди, живота и бедер.
      Двигаться нужно было равномерно и непрерывно. Остановка грозила бедой, особенно для тех, кто потолще, потому что жар тела мог высушить тонкий слой глины, покрывающий лаз, и тогда бедняга прилип бы к земле и безнадежно застрял, оказавшись в ловушке в толще горы. Эта часть ритуала вырабатывала умение сотрудничать и работать в команде: бывали случаи, когда приходилось помогать друг другу — тащить за собой задних или толкать передних. Беда одного могла обернуться гибелью для всех. Преодолев опасный путь, будущие охотники выходили на дневной свет и видели перед собой восходящее солнце.
      Как только последний юноша исчез в отверстии, Балам Ахау подал знак музыкантам и своим ассистентам, помогавшим ему в ритуале. Те поднялись и под бой барабанов, грохот трещоток и песнопения медленно покинули пещеру через более удобный проход. Балам Ахау постоял на месте, держа в руке факел, а потом поднялся на галерею к Лоре.
      — Ну, как тебе ритуал? — спросил он, понизив голос.
      — Незабываемое переживание! — ответила Лора. — Огромное спасибо, что позволили мне это увидеть. Но мне бы очень хотелось задать кое-какие вопросы. Я не уверена, что до конца поняла все, что здесь происходило.
      — Не меня благодари, а богов. Это они захотели, чтобы ты побывала здесь и увидела ритуал. Я просто исполнил их волю, — возразил Балам Ахау. — Давай выйдем и посидим на солнышке. Я отвечу на любые твои вопросы, если, конечно, сумею.
      Выйдя из пещеры, оба бдительно огляделись, желая убедиться, что никто не заметил присутствия Лоры на ритуале. Отойдя от входа в пещеру на несколько сотен метров, шаман и девушка вышли на площадку, откуда открывался прекрасный вид. Солнце уже поднялось над горизонтом, но утренние облака еще сохранили розоватый оттенок. Над их головами в бескрайней синеве небосвода летали птицы, чертя его в разных направлениях. Некоторое время Балам Ахау и Лора любовались зрелищем нарождающегося дня. Потом, словно повинуясь взаимному телепатическому сигналу, продолжили путь в деревню.
      — Так о чем ты хотела меня спросить, Лора? — начал разговор старый шаман.
      — Вы говорили мне, что цель этого ритуала — научить юношей, чтобы они стали хорошими охотниками. Музыка и танцы произвели на меня сильное впечатление. Только не пойму, как юноши могли извлечь из них нечто такое, что бы научило их охотиться.
      Они уже вышли на окраину деревни и теперь проходили мимо группы новоиспеченных охотников, которые, собравшись в кружок, делили заслуженную трапезу. Лора ожидала, что после бессонной ночи и невероятного физического напряжения они умирают с голода, но, к ее удивлению, юноши не набросились на пищу, а ели медленно, смакуя каждый кусочек, будто не завтракали, а совершали обряд причастия. Многие, пережевывая пищу, закрывали глаза, словно стараясь избежать всего, что могло бы их отвлечь. Даже не останавливаясь и не вглядываясь в лица юношей, Лора не могла не заметить на них сияющее, счастливое выражение. Их сознание еще явно не вернулось к обычному состоянию.
      — Это очень наглядный способ обучения, и у него есть вполне конкретный практический результат, — ответил, помолчав, Балам Ахау. — Но это далеко не все. Одновременно это очень глубокая наука, помогающая постичь некоторые основные законы Матери-Природы.
      — Неужели? — удивилась Лора. — Не представляю, как с помощью того, что я видела, можно постичь законы природы.
      — Важно не то, что ты видела, а что испытывали они, — возразил Балам Ахау. — Когда юноши отождествляли себя с разными животными, они на самом деле превращались в них. У них были их тела, их ощущения и их сознание. Они смотрели на мир глазами этих животных и испытывали их страх, злобу, голод, зов плоти. Они знали даже, какова на вкус их пища.
      — Но откуда вы знаете, что это действительно так? Что это не просто их фантазии, не игра их воображения? — спросила Лора как раз в тот миг, когда они подошли к месту, откуда открывалась великолепная панорама. В голубом небе над ними величаво кружил орел, освещенный лучами утреннего солнца. Балам Ахау сел на кочку мягкой травы и жестом пригласил Лору занять место рядом.
      — Просто знаю и все, — сказал он со спокойной уверенностью. — Когда ты становишься парящим над землей орлом, то видишь мир не человеческими глазами. Ты видишь его глазами орла. Твое зрение чрезвычайно обостряется, все увеличивается, и если ты видишь что-то движущееся, то можешь сосредоточиться на нем и приблизить его к себе. Ты начинаешь понимать, что надо делать крыльями, чтобы летать: как подниматься, как использовать воздушные потоки, как падать камнем на свою добычу, как приземляться. Точно так же и с другими животными — их ощущения отличаются от наших. Каким бы богатым воображением ни обладал человек, он не в состоянии представить, что чувствует возбужденная черепаха или голодная гремучая змея. Это выходит за пределы человеческого воображения. Мы знаем только, что чувствует человек, терзаемый зовом плоти или муками голода.
      Лора слушала шамана недоверчиво. Ей казалось, что все это слишком невероятно, чтобы быть правдой. Но потом она припомнила сцену из «Изумрудного леса», когда человек, вдохнув понюшку психоделика, превратился в орла. «Неужели что-то подобное бывает на самом деле?» — недоумевала она, чувствуя смятение и отчаянно пытаясь найти хоть какое-нибудь рациональное объяснение. Слова Балама Ахау звучали очень убедительно, сам он явно верил в то, что говорил. Лора понимала, что речь идет о переживаниях, которые бывают в особых состояниях сознания. «Эти люди — дети природы и очень поддаются внушению, — думала она. — Они не подвергались рационалистическому и научному воздействию западной цивилизации. Голодание, недостаток сна, полумрак пещеры, бой барабанов и грохот трещоток на протяжении многих часов легко могли ввести их в глубокий транс — состояние, в котором может почудиться все, что угодно».
      Такое объяснение показалось девушке вполне правдоподобным. Даже она, скептически настроенная гостья с Запада, в отличие от юношей, не прошедшая аскетической подготовки к ритуалу, во время действа порой ощущала, что ее сознание явно меняется. Конечно, все это объясняет необычные переживания, в том числе и отождествление со зверями. Но доступ к новой достоверной информации об этих зверях и их жизни — нечто совсем другое. Сможет ли Балам Ахау дать ей какое-нибудь конкретное доказательство?
      — Вы говорили, что ритуал обучает охоте. Могут ли эти юноши по-настоящему использовать полученный опыт в повседневной жизни? — спросила Лора. — Начинают ли они лучше охотиться в результате полученных переживаний? Есть ли реальные результаты?
      — После ритуала они будут знать этих зверей так близко, — спокойно и уверенно ответил Балам Ахау, — что, когда в следующий раз пойдут на охоту, смогут читать мысли животных и всегда сумеют опередить их на шаг. Теперь они сами и охотники, и дичь. Ты даже представить себе не можешь, насколько успешнее станет их охота после этого ритуала!
      Лора нервно кашлянула и проглотила слюну. Слово и вера Балама Ахау против ее научных знаний и убеждений. Тут ей в голову пришел новый довод.
      — На стенах пещеры есть изображения многих зверей и птиц, и большинство из них использовались в ритуале. Но ведь вы охотитесь не на всех этих животных. Зачем же было отождествлять себя с ними?
      — Я говорил тебе, что обряд касается не только охоты, — объяснил Балам Ахау. — Для нас эта пещера — лоно Великой Матери-Земли. Во время ритуала мы возвращаемся в ее тело, испытываем единение с ней и тождество со всеми ее творениями, а не только с теми, на кого охотимся. А еще мы осознаем, что сами являемся частью природы и не отличаемся от других созданий. Жизнь питает жизнь. Мы не можем выжить иначе, как ценою жизни других созданий: животных, птиц, рыб, насекомых, растений.
      Пока Балам Ахау говорил, девушкой овладевало все более сильное чувство, или, точнее сказать, дежа антендю* Слова шамана походили на отрывок из какой-то лекции, которую она некогда слушала, или из книги, которую когда-то читала. Только Лора никак не могла припомнить, когда и где это было.
      — Иногда мы едим кого-то, а иногда кто-то съедает нас. По сути, охотник и зверь, на которого он охотится, — одно и то же. Все мы участники великой мистерии, все мы частицы Великой Матери. Если понимаешь природу жизни, охотник и дичь похожи на жреца и приносимую им жертву, которые исполняют священный обряд жизни. У них есть договоренность, и на более глубоком уровне животное — добровольный участник ритуала. Важно подойти к охоте со смирением и благоговением к жизни, выразить убитому животному благодарность и признательность за принесенный дар.
      Лора была глубоко тронута. Она думала о западной индустриальной цивилизации и об ее отношении к животным. Как это отличалось от картины, которую только что нарисовал Балам Ахау! «А ведь мы мним себя венцом творения и считаем, что остальные существа созданы для того, чтобы служить нам и удовлетворять наши разнообразные потребности. Мы убиваем несметное множество животных даже не ради еды, шкуры или чего-то еще, а просто из спортивного интереса, для медицинских опытов или вообще без всякой цели», — думала Лора.
      Тут в ее памяти возник образ Фердинанда д’Эсте. За свою жизнь этот снискавший дурную славу наследник трона Габсбургов убил из прихоти более трехсот тысяч животных, пока сам не погиб от пули, став поводом для начала Первой мировой войны. «Количество трофеев, украшающих его замок близ Праги, способно шокировать любого. Но особенно мерзко то, как там используются части тел животных», — размышляла Лора. Она передернулась, припомнив посещение замка Фердинанда в Конописте: ноги слонов, превращенные в мусорные корзины, хвосты слонов, используемые вместо мухобоек, изогнутые оленьи рога, служащие вешалками для одежды…
      — Теперь ты видишь Лора, в чем смысл этого ритуала, — продолжал Балам Ахау, заканчивая свою маленькую утреннюю проповедь. — Мы возвращаемся в лоно Великой Матери, воссоединяемся с ней и ее творениями и, пережив второе рождение, возвращаемся в мир наполненные любовью и благоговением ко всему живому, новым пониманием себя и жизни.
      Во внезапном озарении Лора уловила то, что пыталось всплыть на поверхность ее сознания во время беседы с Баламом Ахау. У нее перед глазами возникли страницы из классической энциклопедии «Мифология шаманизма», написанной Джозефом Кэмпбеллом, великим мифологом двадцатого века. Кэмпбелл подошел к этой теме очень основательно. Он проследил истоки шаманизма до самой зари истории человечества и начал свою книгу с рассмотрения корней человеческой духовности, следы которой обнаружены в захоронениях неандертальцев, разбросанных по всей Европе, и в пещерных святилищах медведей в Швейцарии и Германии.
      Изучая книгу Кэмпбелла, рекомендованную ее курсу вместе с другими произведениями для обязательного чтения, Лора была по-настоящему потрясена отрывками, повествующими об искусстве и верованиях кроманьонцев, о европейских пещерных храмах эпохи палеолита и статуэтках Венеры. То, что она пережила этой ночью, и то, о чем говорил сегодня Балам Ахау, явно имеет какую-то связь с блестящими догадками, которые высказал Кэмпбелл по поводу замечательных изваяний и наскальных рисунков в пещерах и возможной функции проводившихся там ритуалов.
      Лора решила вернуться к этим параллелям позже, когда у нее будет возможность посидеть в тишине и как следует сосредоточиться на этой теме. Может быть, возвратившись в лагерь, она даже попросит Мэта найти в компьютерной сети эти отрывки из книги Кэмпбелла и сделать для нее распечатку. А сейчас разумнее воспользоваться присутствием Балама Ахау и постараться получить от него как можно больше информации. Лора чувствовала, что многие куски головоломки уже сложились, и она вот-вот выйдет на новый уровень понимания.
      И все же одной важной части недоставало. Лора не знала, как быть с утверждением Балама Ахау о том, будто можно получать точную информацию о разных сторонах природы, не прибегая к органам чувств. Если это действительно так, то каким должно быть состояние сознания, при котором это возможно, и как его достичь? Может, это бывает только в доиндустриальных культурах и случается с «первобытными» людьми, которые все еще близки к природе? Или у нее тоже есть возможность это испытать?
      Вопросы так и роились у Лоры в голове, и она решила обратиться к шаману:
      — Когда мы с вами шли в пещеру, вы сказали, что перед ритуалом юноши голодали четыре дня и почти не спали. Потом, в пещере, я слышала музыку, песнопения, видела танцы. Этого хватило, чтобы вызвать переживания, о которых вы рассказывали, или было что-то еще? Есть ли что-нибудь такое, о чем мне неизвестно, что я упускаю из виду?
      Балам Ахау оценил ум и любознательность девушки. Он загадочно улыбнулся и, прежде чем ответить, немного помолчал, словно тщательно взвешивая каждое слово.
      — Да есть кое-что еще, — ответил наконец старик, — но если выразить это только словами, ты не поймешь. Есть вещи, которые невозможно объяснить.
      — Может, вы все-таки попробуете? — не сдавалась Лора, решив во что бы то ни стало добраться до истины. — Для меня очень важно в этом разобраться.
      — Это все равно что пытаться рассказать про любовь, про вершины наслаждения, ребенку, который до этого еще не дорос. Когда он сам это испытает, ему не понадобятся никакие объяснения — он будет знать сам.
      Интерес Лоры резко возрос. Дело принимало на редкость интересный оборот.
      — Значат ли ваши слова, что и я могла бы испытать то же самое, что и юноши в пещере, напрямую общаться с природой? Может ли это произойти с человеком из моего мира? — жадно спросила она.
      — Это может произойти с каждым, — ответил Балам Ахау. — Если ты серьезно к этому стремишься, то поймешь, когда придет время.
      — Серьезнее быть не может, — заверила его Лора. — Вы сказали: чтобы понять, что такое любовь мужчины и женщины, дети должны вырасти. Что же должно произойти со мной или что я должна сделать, чтобы испытать то, о чем вы говорите?
      Настойчивость Лоры тронула старика. Он заглянул ей в глаза и долго изучал их, словно глазной врач.
      — Могу сказать, что ты «искатель» и хороший кандидат для того, что мы называем панче бэ —поиски корня истины, — изрек он как диагноз. — Через несколько дней полнолуние. Если до той поры не передумаешь, если захочешь пойти по пути панче бэ, приходи ко мне в деревню на закате, я буду тебя ждать. Но помни одно: это очень важный и серьезный шаг. Если ступишь на этот путь, обратной дороги не будет. Прежде чем принять окончательное решение, подумай хорошенько, действительно ли это то, чего ты хочешь. У тебя достаточно времени, чтобы все обдумать и сделать выбор.
      — Мне не нужно думать, чтобы принять решение, — поспешно ответила Лора. — Я уже и так все решила. Еще никогда в жизни я не была так уверена! Я хочу пойти по пути панче бэ.
      Она попрощалась с Баламом Ахау на пороге его дома и заскочила в палатку, чтобы взять пакетик концентрата, — будет что пожевать по пути в лагерь. Пережитое ночью пробудило в ней аппетит, а поесть как следует удастся только через несколько часов. Чтобы отвлечься и заглушить чувство голода, девушка сосредоточила внимание на красотах тропического леса. Она нашла начало древней дороги и начала быстро спускаться…
 

Наследие колдуна из Ле Труа Фрер

 
      Лора проснулась после долгого освежающего сна. Он был совершенно необходим, чтобы прийти в себя после ночи, проведенной в пещере. Судя по доносившемуся из лагеря шуму, было уже поздно. На мгновение она всполошилась, но тут же успокоилась, вспомнив, что все в порядке: ведь на ближайшие два дня у нее нет никаких особых планов. Стоит сделать перерыв, отдохнуть от антропологической работы и провести два дня, оставшиеся до встречи с Баламом Ахау, в лагере. Она напряженно работала несколько недель подряд и действительно нуждалась в отдыхе. К тому же удастся побыть немного с отцом.
      Когда Эд пригласил ее в Колумбию, он, разумеется, ожидал, что у них будет достаточно времени, чтобы вдоволь наговориться. Поэтому он наверняка был разочарован, когда большую часть времени Лора стала проводить в деревне, так что они почти не виделись. Недавно он даже шутливо посетовал, что дочь практически перебралась в деревню и совсем превратилась в туземку. Теперь в ожидании полнолуния она проведет в лагере целых два дня. Можно будет наверстать упущенное и поболтать с отцом. Подумав об отце, девушка улыбнулась — она любила его всем сердцем. С тех пор как она себя помнила, Эд всегда был для нее надежной опорой, окружая теплом и нежностью, безоговорочно поддерживая всегда и во всем. Лора восхищалась его умом и способностью открыто воспринимать все новое.
      Надевая шорты и футболку, она снова попробовала припомнить, что же писал Джозеф Кэмпбелл об искусстве и ритуалах кроманьонцев. Ей не давал покоя вопрос: есть ли какая-нибудь связь между тем, что она наблюдала прошлой ночью в пещере, и тем, что практиковали в каменном веке в пещерах Южной Франции и Северной Испании. «Лучший вариант, — пойти к Мэту и выяснить, свободен ли он, — подумала Лора. — Ведь для него найти материал на эту тему — пара пустяков».
      Мэт был у себя в палатке — сидел за компьютером и головидеофоном, целиком уйдя в работу. Он занимался поиском произведений искусства древних майя в музеях и частных коллекциях всего мира, стараясь обнаружить предметы и мотивы, схожие с теми, которые нашел Эд со своей командой во время раскопок.
      Мэтью Рэмси, симпатичный, атлетически сложенный мужчина лет двадцати пяти, был самым молодым членом экспедиции. Для него археология была не специальностью, а хобби. Мэт был настоящим компьютерным волшебником и с трех лет обожал путешествовать по информационным путям. В юности этот не по годам развитый вундеркинд развлекался тем, что взламывал компьютерные коды и запускал хитроумные вирусы в сложные компьютерные системы, вызывая их полный паралич.
      Присоединившись на лето к группе Эда, Мэт получил возможность провести отпуск в экзотическом месте, развлекаться со своими любимыми компьютерами и наблюдать археологические раскопки, которые его увлекали и зачаровывали. Да и группа, безусловно, только выиграла от его присутствия. Используя портативный компьютер, головидеофон и беспроволочный модем, Мэт умел извлекать из многочисленных источников всемирной информационной сети любые мыслимые и немыслимые сведения. Он гордился своей первоклассной аппаратурой и неусыпно заботился о том, чтобы она отвечала последнему слову техники.
      Лора подошла к Мэту и тронула его за плечо:
      — У тебя найдется для меня свободная минутка? Знаю, что ты очень занят, но буду ужасно благодарна, если поможешь мне отыскать кое-какую эзотерическую информацию.
      — Ты же знаешь, для тебя у меня всегда найдется время, — заверил ее Мэт, оторвавшись от экрана. — Чем могу быть полезен?
      — Никак не могу вспомнить, что писал Джозеф Кэмпбелл в середине прошлого века о росписях в храмовых пещерах кроманьонцев, обнаруженных во Франции и Испании.
      — Нет ничего легче! — отозвался Мэт, охотно прерывая свою работу, чтобы помочь Лоре в поисках. Он питал к девушке явную слабость и любил бывать в ее обществе. За обедом им несколько раз удалось перекинуться словом, в результате обнаружилось, что у них много общих интересов, не последним из которых была страсть к операм Вагнера.
      — Посмотри-ка перекрестные ссылки между Джозефом Кэмпбеллом и искусством палеолита во Фрации и Кантабрии, особенно наскальным росписям в пещерах Альтамира, Ляско, Ле Труа Фрер и Фон-де-Гом, — обратился Мэт к компьютеру, уяснив, что именно ищет Лора.
      Пара дополнительных команд — и он точно вышел на те материалы, которые были нужны Лоре. То были отрывки из блестящей книги Кэмпбелла «Путь звериной силы», подробнейшей энциклопедии, посвященной мифологии шаманизма. В файлах содержались также выдержки из лекций Кэмпбелла на ту же тему. Теперь имело полный смысл предоставить Лоре самой продвигаться дальше.
      — Если понадобится моя помощь, дай мне знать, — сказал Мэт, уступая Лоре свое кресло. — Пока ты читаешь, я займусь другими делами.
      Лора стала просматривать файлы, читая текст и разглядывая иллюстрации, которых оказалось больше чем достаточно. Чем дальше она читала, тем сильнее становилось ее волнение. Рисунки доисторических животных, покрывающие стены пещер Ляско, Альтамира, Ле Труа Фрер, Ля Габийю и других, были изумительны сами по себе. Но от полученной информации, от свойственной Кэмпбеллу ясности мышления и убедительности его логики у Лоры просто дух захватило. В голове возникали интересные догадки, важные связи.
      — Мэт! Можешь подойти на минутку? Только взгляни! Даже не верится, просто невероятно! Мне нужен здравомыслящий человек, чтобы помочь не слишком отрываться от земли.
      Мэт прервал работу и подошел к Лоре, недоумевая, что могло привести ее в такое волнение. Он заглянул ей через плечо и быстро сосканировал изображение с экрана компьютера.
      — Ты только взгляни на эти гроты и потрясающие росписи! Похоже, все сходятся во мнении, что эти пещеры были не жилищами, а храмами, предназначенными для магических и ритуальных действ. Представляешь, какие трудности приходилось преодолевать кроманьонцам, чтобы создавать эти картины и проводить обряды под землей. Некоторые пещеры, в которых найдены подобные ритуальные изображения, расположены очень глубоко и попасть в них чрезвычайно трудно. Представляю, как невероятно сложно было забираться туда, а потом выбираться обратно, не говоря уже о том, чтобы резать по камню и создавать росписи в таких условиях! Ведь у них наверняка были только самые примитивные факелы, а художнику нередко приходилось стоять на узком карнизе, на большой высоте. И технические трудности, и опасности были очень велики. Должно быть, эти пещеры выполняли очень важную и совершенно особую функцию!
      — Мне казалось, что всем давно известно: в основном все, что там происходило, связано с магическими охотничьими обрядами, — вставил Мэт, прерывая тираду Лоры. — Что-то вроде колдовства, основанного на внушении, которое и по сей день практикуют гаитянские вуду. Они верят: если сделать что-нибудь с изображением человека, например с тряпичной куклой или с восковой фигуркой, с ним самим произойдет то же самое. Может быть, и кроманьонцы верили, что нарисованное ими на стенах осуществится в реальном мире.
      — Ты абсолютно прав, Мэт! — сказала Лора. — Почти все именно так и считают. И тут на сцену выходит Кэмпбелл! Это действительно блестящая личность. Он взял и не удовольствовался такими объяснениями. Он заметил, что колдовством, основанным на внушении, вовсе не обязательно заниматься во тьме глубоких пещер — колдовать можно и наверху, при свете дня. Для того чтобы выбрать эти пещеры, кроманьонцы должны были иметь совершенно конкретную причину!
      — Интересно, какую же? — спросил Мэт и сам же ответил на свой вопрос, прежде чем Лора успела вставить слово. — Может, они просто хотели защитить свои росписи, чтобы их не смыло дождем. — Ему было непонятно, почему девушка так суетится и волнуется. — А может, опасались обгореть, работая на солнце много часов подряд — росписи-то довольно трудоемкие, — сделал он слабую попытку пошутить.
      Но Лора, целиком поглощенная проблемой, не была настроена шутить по этому поводу.
      — Полно, Мэт, ведь я серьезно! — сказала она, разочарованная его реакцией. — Тщательно изучив все существующие данные, Кэмпбелл пришел к выводу, что пещеры служили кроманьонцам символом чрева Великой Богини-Матери. Тогда проход через узкие тоннели, которые вели в эти пещеры, похоже, символизировал нечто вроде рождения или возрождения.
      — Ну что же, мысль интересная, — согласился Мэт, ощутив некоторый интерес. — А что, Кэмпбелл полагал, что это нечто вроде порогового обряда? Кажется, в доиндустриальную эпоху такие ритуалы бытовали почти в каждой культуре?
      — Вот именно, — ответила Лора, — так оно и было. Кэмпбелл был уверен, что ритуалы, проходившие в этих подземных пещерах, представляли собой сложную инициацию, включающую некоторые виды измененного состояния сознания. На его взгляд, они вызывали мощное психодуховное преображение охотников. По сути, это был культ Великой Богини-Матери — отсюда и связь этих ритуалов со скульптурами и фигурками палеолитических Венер, обнаруженных по всей Европе: в Лосселе, Виллендорфе, Вестонице и других местах.
      — Что-то я не совсем понимаю, — сказал Мэт. — Какое отношение все это имеет к охоте?
      — Возвращаясь в чрево Матери-Природы, охотники ощущали свое коренное тождество со всеми животными. Наверное, именно это так прекрасно выражено в фигурках древних шаманов, которые сочетают в себе человеческие и звериные черты. Взгляни на них — какая красота! — сказала Лора, вызывая на экран целую галерею изображений шаманов, созданных в эпоху палеолита. — Вот танцор из Ля Габийю, вот повелитель зверей из Ляско, а вот еще один, из той же пещеры — лежит на земле с торчащим вверх членом.
      — А вот и мой любимец, — сказал Мэт, показывая на изображение знаменитого колдуна из пещеры Ле Труа Фрер.
      — Да, он просто неподражаем, — согласилась Лора. — Иллюстрация того переживания единства с животными, о котором говорит Кэмпбелл. Ноги и пышная борода у него человеческие, рога и уши — оленьи, круглые глаза — совиные, хвост — конский, а передние лапы — львиные. Член явно человеческий, но расположен, как у кота.
      Она пробежала глазами текст, сопровождавший цветные фотографии наскальных росписей Ляско, которые изображали прекрасных зверей. В нем говорилось: «Как пишет Джозеф Кэмпбелл, росписи в пещере воплощают мотив охотничьего рая, изобилующего самыми разнообразными животными. Эти изумительные картины рисуют край, лежащий где-то между миром живых существ и космической ночью, из которой возникают и в которую возвращаются живые создания. Все животные, рожденные и убитые в этом мире, продолжают существовать в безвременной темноте мира архетипов».
      В порыве благодарности Лора обняла Мэта. Она чувствовала, что информации у нее достаточно и теперь самое главное — побыть в одиночестве и спокойно собрать все воедино.
      — С чего тебя вдруг так заинтересовали эти дела? — спросил Мэт, не желая больше скрывать свое любопытство.
      — В деревне, там в горах, проводят ритуалы посвящения, вот я и подумала, что здесь может быть какая-то связь, — ответила Лора, ограничившись полуправдой. Она еще не была готова выложить Мэту все до конца.
      Возвратившись в свою палатку, Лора легла и предоставила мыслям свободно блуждать. Она чувствовала, что ей не хватает какого-то важного звена и эта недостающая связь вот-вот всплывет на поверхность сознания. Мысли то и дело возвращались к ротонде пещеры Ляско, вмещавшей одно из самых замечательных творений мастеров эпохи палеолита. То была сказочная картина охотничьего рая, запечатлевшая тридцать бизонов, десять лошадей, четырех козерогов и северного оленя. В центре композиции находилась загадочная фигура Повелителя Зверей, или Звериного Бога, соединившего в себе черты человека и животных. Казалось, он завороженно глядит на большую голову льва, появляющуюся над горизонтом, словно восходящее солнце.
      Вот оно, недостающее звено! — подумала Лора, взволнованная своим открытием. — Ведь лев — солнечный зверь, а солнце — высшее божество шаманов. И лев, и солнце — примеры для охотников, потому что лев истребляет стада, как восходящее солнце гасит звезды. А лучи солнца символизируют копья, стрелы и кинжалы.
      Мысли Лоры бешено неслись, порождая одну ошеломляющую догадку за другой. Кажется, все сходится!
      В народных сказаниях Сибири и Северной Америки солнце часто изображают строгим отцом, который подвергает своих сыновей суровым испытаниям, — припомнила Лора. — В Центральной и Южной Америке еще с доиспанских времен главный солнечный зверь — ягуар. В ритуале, который она увидела в пещере, Балам Ахау со своим факелом играл роль строгого солнечного отца — недаром даже имя его означает «Бог-Ягуар»! Ведь в заключительной части ритуала все будущие охотники отождествляли себя с ягуаром, после чего отправлялись в путь на встречу с восходящим солнцем.
      Должно быть, все, что случилось в пещере, было вариацией на тему того, что уже происходило в каменном веке совсем в другой части света! Что же это за ритуал, если он с небольшими изменениями просуществовал сорок тысяч лет и до сих пор имеет для этих людей огромное духовное и психологическое значение?!
      Девушка ощутила прилив неудержимого энтузиазма. Она предвкушала захватывающие приключения, которые ждут ее совсем скоро, Как ни мечтала она побыть с отцом, ей не терпелось поскорее вернуться в деревню.
 

Послушный великан

 
      Побережье Болинас окутывала густая пелена тумана, скрывшая внушительный строй современных зданий, вытянувшийся вдоль береговой линии. Неистовые порывы ветра хлестали океан, вовлекая его в неистовый танец и срывая веера соленых брызг с гребней бьющихся волн. В воздухе клубились плотные облака тумана — казалось, они затеяли игру в прятки, то открывая, то вновь скрывая и окружающий пейзаж, и полную луну, висящую на усеянном звездами небе. Время от времени в больших разрывах тумана возникало яркое радужное сияние огней над раскинувшимся неподалеку Сан-Франциско.
      Тянущиеся вдоль берега большие открытые бассейны и пирсы были едва освещены, но окна нескольких зданий на берегу, вздымающемся высоко над океаном, ярко горели в ночи.
      Хотя в том что некоторые ученые Национального института прикладных исследований сознания, или НИПИСа, как его обычно называли, заработались допоздна, не было ничего особенного, тем не менее, сегодня даже по количеству окон, светящихся в столь поздний час, можно было сказать: идет работа над проектом чрезвычайной важности.
      Вдруг, словно соревнуясь с завыванием ветра и плеском волн, туман прорезал монотонный гул. Автоматические ворота одного из бассейнов разошлись, будто раздвинутые огромными невидимыми руками, подставив его нутро бешеному натиску волн. На мгновение из воды показалось гигантское, обтекаемое, как торпеда, тело кита — великан выбросил мощный столб воды и, сильно ударив хвостом, исчез под водой. Не обращая никакого внимания на разъяренную стихию, кит покинул свою тихую заводь и направился в бушующий открытый океан.
      То был огромный самец синего кита-полосатика, прекрасный образчик своего вида, излучающий неукротимую энергию и жизненную силу. И все же в его поведении было что-то странное. Движениям кита не хватало обычного изящества и игривости, свойственных этому виду. Удары хвоста были сильными, но однообразными и механическими — они в точности, без малейших отклонений повторяли друг друга. То, как он двигался, больше напоминало механизм, чем живое существо. Вместо того чтобы сливаться с бушующей стихией, он боролся с ней с такой непреклонной решимостью и упорством, будто пытался навязать океану свою волю.
      Покинув бассейн, кит-великан устремился вперед и неуклонно следовал избранному курсу, словно стрела, выпущенная с побережья Болинас по направлению к Фарралонам — открытым всем ветрам гористым островам, затерянным в Тихом океане к северо-западу от Сан-Франциско. Дальше от берега траектория движения кита, казалось, нацелилась на какую-то точку чуть южнее островов. Здесь, раскачиваясь под натиском волн и ветра, стоял «Калипсо-2», корабль весьма необычной конструкции. Это был большой, широкий катамаран; два расположенных по бокам понтона несли среднюю часть, выполненную в форме огромного обтекаемого резервуара. Большинство его огней было потушено, двигатели выключены. Он спокойно и прочно стоял на якоре, словно терпеливо ожидая столь необычного свидания.
 

* * *

      Тэд Маккензи перестал нервно ходить кругами по скользкой палубе, оперся костлявыми локтями о поручень и злобно сплюнул в Тихий океан. Он был человеком действия и не любил ждать. «Пора бы им уже появиться, — пробормотал он себе под нос, — не иначе как их что-то задержало». Маккензи вновь сплюнул в туман и, сражаясь с ветром, закурил сигарету. Неожиданный порыв ветра разорвал завесу тумана, и на горизонте возникли огни Сан-Франциско.
      Тэд Маккензи осознал, как сильно он любит этот старый, грязный, проклятущий городишко. Его разноцветные огни, резко контрастирующие с чернильной тьмой ночи, настойчиво подмигивали ему, как глаза шлюхи. Призывно маня, они воскрешали призраки ностальгических воспоминаний. Сколько рискованных приключений довелось ему пережить за эти годы на нескольких квадратных милях, что тянутся от верфей до улицы Кастро и от Чайна-тауна до Тэндерлойна! Теплая волна возбуждения пробежала у него по спине, когда он вспоминал пьяные кутежи в барах и ночи, проведенные с дружками в стриптиз-клубах на Бродвее.
      Маккензи был прирожденным авантюристом: он обожал гул адреналина в крови и просто расцветал, когда пахло жареным. За годы сотрудничества с ЦРУ у него было вдоволь возможностей поставить жизнь на карту по самой высокой ставке. Удовольствие и возбуждение, получаемое им от рискованных и зачастую сомнительных заданий, по природе своей было сродни сексуальному. Только это ни в коей мере не уменьшало его ненасытной тяги к сексу, и он не мог себе представить ничего более волнующего, чем сочетание наслаждения, боли и опасности. Его пленил Сан-Франциско, чей потаенный мир, порочный и эротический, казалось, превосходил границы самого болезненного воображения. Где еще в мире можно найти такое разнообразие возбуждающих приманок — от детской и подростковой проституции — мечты педофилов — и утонченных, экзотических салонов садомазохистов до сборищ онанистов, рынков черных и белых рабов для сексуальных утех, шоу транссексуалов и скотологических клубов?
      В эту ночь мишурный блеск города, как никогда, притягивал Маккензи. Хотя он ни за что и никому не признался бы в этом, масштаб предстоящего дела заставлял его нервничать. При всей его любви к опасности и приключениям нынешнее задание не было обычной тайной операцией из разряда тех, которыми он обычно занимался. Не было оно и «порожним рейсом» — таких крупных дел он еще никогда не проворачивал. Уж, конечно, он предпочел бы находиться сейчас не здесь, а в Содоме и Гоморре колоритного сан-францисского «дна», продолжая старые знакомства или заводя новые.
      Он ссутулился, поплотнее запахнув ветровку, будто пытался создать укрытие, чтобы уберечь свои плотские фантазии от ветра и соленой водяной пыли. Его мечты грубо прервал нарастающий прерывистый стрекот. Когда шум стал оглушительным, из темноты в ореоле белесого света вынырнул военный вертолет. Лопасти его винта безжалостно кромсали и разгоняли туман. Приблизившись к посадочной платформе, он на несколько секунд завис в воздухе, а потом мягко приземлился на палубу.
      «Должно быть, это Крэйг Энрайт», — подумал Маккензи. Энрайт, ведущий специалист НИПИСа, должен был присоединиться к команде «Калипсо». Ему было поручено возглавить научную часть предстоящей операции и стать связующим звеном между кораблем и исследовательской группой института. Энрайт проделал стремительное и неуклонное восхождение от юного вундеркинда до одного из самых блистательных ученых института и специалиста мирового класса в своей области науки.
      Поскальзываясь на каждом шагу, Маккензи подошел к вертолету, чтобы встретить гостя. Он заметно прихрамывал — то была память о напряженной и рискованной операции, чуть не стоившей ему жизни: тогда ему едва удалось спасти свою шкуру. Дверца вертолета открылась, и на палубу сошел маленький тщедушный человечек лет тридцати с небольшим. Видимость была неважной, но большие толстые очки в тяжелой темной оправе были такой неотъемлемой чертой внешности Энрайта, что Маккензи узнал его без труда.
      В обществе Энрайт всегда был неуклюжим и застенчивым, и это делало его постоянной мишенью для шуток и розыгрышей. Сверстники считали его придурком и отличным кандидатом на роль козла отпущения, поэтому он изрядно натерпелся и от мальчишек, и от девчонок. А сильная близорукость только усугубляла его чувство незащищенности и неполноценности. С годами единственным способом, помогающим избежать страданий и разочарований, стала напряженная умственная работа. Робкий, замкнутый и неловкий с людьми, в науке он был уверен в себе, дерзок и неудержим. Энрайт чувствовал себя намного уютнее в окружении машин, чем в обществе себе подобных. Мир его был практически ограничен НИПИСом, его проектами и операциями. Поэтому ему с избытком хватало времени, чтобы глотать статьи и книги по своей теме.
      — Привет, Крэйг, добро пожаловать на Калипсо, — дружелюбно ухмыляясь, приветствовал его Маккензи. — Что-то ты слегка запоздал. Все в порядке?
      — Рад видеть тебя снова, Тэд. Все прекрасно, кроме погоды, — небрежно и буднично ответил Энрайт.
      Они встречались несколько недель назад в Вашингтоне, на совещании по стратегическому планированию в Пентагоне. Тогда Маккензи почти ничего не знал о НИПИСе и не имел понятия о том, что представляет собой его исследовательская группа. Энрайт счел, что пришла пора посвятить его в суть дела, а заодно и подбодрить.
      — Но легкий туман и ветер нам не помеха, — добавил он. — Ведь у нас команда мирового класса, сам увидишь. Левиафан будет здесь с минуты на минуту.
      Пока один из членов экипажа разгружал багаж ученого и относил его в каюту, Маккензи и Энрайт подошли к поручням правого борта и стали всматриваться в туман, туда, где лежало побережье Болинас.
      Маккензи достал пачку Мальборо и предложил сигарету Энрайту. Ярко вспыхнувший язычок пламени осветил суровое узкое лицо Маккензи и грубый шрам, неровно сбегающий от правого глаза к углу рта. То был след от пролома, а не от пореза, и, как верно угадал Энрайт, он был получен в жестокой драке, где ставкой была жизнь. Зажечь сигарету в такую погоду было не так-то просто, но после нескольких попыток им это удалось.
      Энрайт остался стоять у поручней, застыв почти неподвижно. Он напоминал цаплю, замершую в ожидании зазевавшейся рыбы или лягушки. Такая медитативная поза, помогающая полностью уйти в себя, позволяла ему сохранять спокойствие в самых трудных и напряженных ситуациях. Маккензи, еще сильнее прихрамывая, снова принялся нервно мерить шагами палубу. Для него это тоже было способом успокоиться и снять напряжение. Подняв голову, он оглядел сложные системы антенн и локаторов, соединенных с самыми лучшими в мире навигационными системами. Судовой компьютер, считывающий сигналы со спутников GSS и управляющий бортовыми двигателями, был последним достижением научной мысли. Он мог держать судно в заданном положении с отклонением менее пятнадцати сантиметров от середины линии, соединяющей нос с кормой.
      «Если кит нас не найдет, это будет их вина, а не наша», — с удовлетворением подумал Маккензи.
      Энрайт взглянул на часы, и его уверенность поколебалась. Операция задерживалась, и он начал волноваться: вдруг что-то действительно пошло не по плану. Может быть, не стоило заранее задаваться перед Маккензи. Неудача маловероятна, однако все может быть, если учесть сложность операции.
      «Ну же, ребята, — шептал он в ночь, — сейчас не время валять дурака!» Он вздрогнул, почувствовав, как чьи-то железные пальцы стиснули его локоть. Энрайт не слышал, как сзади подошел Маккензи. Энрайт повернулся и устремил взгляд туда, куда бы направлен указующий перст человека из ЦРУ.
      Возникшее из темноты огромное тело быстро приближалось к корме корабля. Как раз в тот миг, когда Энрайт впервые ясно увидел кита в лучах прожекторов «Калипсо», тот выпустил из дыхала высоченный столб воды.
      «Вот он, Левиафан, библейское чудовище, несущее миллионам людей смерть, а может, и конец света», — прошептал себе под нос Энрайт, а вслух сказал Маккензи:
      — Я же говорил, что волноваться нечего. Вот он, впусти его.
      Повозившись, Маккензи включил рацию и отдал на мостик команду:
      — Открыть люк! Мы его видим.
      — Открываю, — раздался в ответ отрывистый металлический голос.
      Маккензи и Энрайт перешли на корму и стали смотреть вниз. Пятнадцатью метрами ниже бесшумно раздвинулись входные ворота бассейна, и Левиафан, безошибочно маневрируя, занял положение точно за кормой, а потом плавно повернулся и исчез в центральном бассейне — месте своего назначения.
      — Твою мать! Вот это круто! — восхищенно протянул Маккензи. У людей его круга это означало высшую оценку.
      Он зажег еще одну сигарету. Язычок пламени, мигающий в сложенных ладонях, снова осветил неровный рельеф его лица, и Энрайт со вновь пробудившимся интересом вгляделся в черты своего спутника. Ему показалось, что Маккензи бьет дрожь. От этого Энрайт воспрянул духом, потому что сам тоже изрядно струхнул. Что же, любой из тех, кто находился на корабле, имел вескую причину для беспокойства, если учесть, что ожидает их впереди. А самое тяжкое бремя, несомненно, лежит на них двоих: ведь именно они отвечают за этот рейс «Калипсо» — Тэд Маккензи как командир корабля, а Крэйг Энрайт как начальник группы особого назначения и главный специалист по компьютерам.
      Ощущая напряженность момента, Энрайт решил разрядить гнетущую атмосферу шуткой.
      — Знаешь, что мне пришло в голову, Тэд? — спросил он со смешком. — Что бы сказал Говард Хьюз, увидь он, какой груз тащит его детище? Старик бы просто умом тронулся!
      «Калипсо-2» представлял собой сильно модернизированный и усовершенствованный вариант модели, построенной Говардом Хьюзом в середине двадцатого века во времена холодной войны. Исходный корабль был спроектирован по заказу американского правительства, чтобы поднимать затонувшие советские подлодки и затерянные в океане атомные бомбы.
      — Да уж, — с ухмылкой согласился Маккензи. Образ Говарда Хьюза, наблюдающего, как его корабль везет гигантского кита, показался ему забавным. — Что до Жака Кусто, — добавил он, — так тот бы просто спятил от восторга. Думаю, старик встал бы из могилы, чтобы взглянуть на наш «Калипсо» и подводные исследования, которые мы ведем.
      Название корабля — «Калипсо-2» — было выбрано специально, чтобы скрыть истинную цель, для которой он был построен. Память о знаменитом исследователе Жаке Кусто и его корабле была все еще жива в памяти многих людей. Название «Калипсо-2» вызывало у большинства тех, кто его слышал, образ безобидной группы энтузиастов-гидробиологов, озабоченных сохранением видов, которым грозит опасность вымирания, да чистотой морской воды. Официально на борту корабля находилась морская экспедиция, занимающаяся систематическим изучением экологических изменений в северном экваториальном течении, вызванных современными технологиями. На самом же деле трудно было придумать что-нибудь более далекое от истины.
      «Калипсо-2», продукт совместных усилий американских военных и ЦРУ, предназначался для всевозможных тайных операций. Его нынешнее задание было беспрецедентно важным и к тому же исключительно щепетильным в политическом отношении и потенциально опасным. Стремительное техническое развитие Китая, особенно его ядерной и ракетной техники, вызывало серьезную озабоченность в военных кругах США. Ситуация еще больше осложнилась в связи с прогрессирующим ухудшением политических отношений между этими двумя странами. Последние доклады ЦРУ о деятельности Китая были особенно тревожными: съемки со спутника обнаружили китайскую базу ядерных подлодок на архипелаге Чжоушань у северного побережья провинции Чжэцзян. Возросшая активность подводных лодок в Восточно-Китайском море и тон электронных депеш между базой и Пекином, перехваченных разведкой и расшифрованных американскими военными экспертами, требовали безотлагательных действий.
      Почти не было сомнений, что Китай собирается напасть на Японию, одного из самых влиятельных союзников Соединенных Штатов. Базу нужно было уничтожить, причем так, чтобы это не привело к открытому военному конфликту. Секретным оружием, предназначенным для этой цели, и был Левиафан, последнее триумфальное достижение биоробототехники. Гигантским китом, способным доставить мощное ядерное устройство, можно было управлять на расстоянии с помощью системы электродов и микрочипов, вживленных в его мозг.
      Когда огромное тело Левиафана исчезло в бассейне и ворота за драгоценным грузом закрылись, Маккензи вышел на мостик и отдал команду включить двигатели. Корабль взял курс на Перл Харбор, последнюю стоянку по пути на Дальний Восток. Удостоверившись, что все в порядке, Маккензи передал управление первому помощнику и отправился в корабельный бар.
      Энрайт распаковал свой багаж и постарался расположиться в каюте со всем возможным комфортом. В конце концов, несколько следующих недель эта тесная нора, вызывающая у него клаустрофобию, должна служить ему домом. Устроившись, он подумал было влезть в пижаму и завалиться спать, но потом понял, что ему необходимо выпить, и решил наведаться в бар. Взглянув на план корабля, Энрайт нашел кратчайшую дорогу туда.
      Первым, кого он заметил, войдя в бар, был Маккензи — уже изрядно навеселе, он приканчивал стакан шотландского виски со льдом; следующий ждал своей очереди. Увидев Энрайта, он поднял свой стакан и вопросительно поднял бровь. То было приглашение выпить, понятное без всяких слов
      — Не откажусь, — сказал Энрайт, и Маккензи заказал ему порцию виски и еще одну, двойную, для себя. После напряжения двух последних дней не мешало слегка выпустить пар. Маккензи поднял стакан, протянул его навстречу Энрайту и слегка заплетающимся языком произнес:
      — За успех операции Левиафан!
 

Проект ГОЛЕМ

 
      На пути от дома, располагавшегося на западном склоне горы Тамалпэс, до НИПИСа на побережье Болинас Роберт Хантер обычно вел машину сам, отключив автоводитель своего «мерседеса». Эта горная дорога с множеством крутых виражей и серпантинов была одним из тех участков, где рекомендовалось ручное, а не автоматическое управление. Хотя, вместо того чтобы любоваться живописными видами Тихого океана и длинной полосы побережья Стинсон-Бич, Роберту приходилось то и дело поглядывать на дорогу, он все равно любил эту часть пути — она пробуждала ностальгические воспоминания детства.
      Крутя баранку и одолевая повороты на узкой дороге, он представлял, что вернулся во времена, когда глобальная спутниковая система и автокибернетическое управление не были развиты настолько, чтобы отвести человеку совершенно пассивную роль. Однако маленький монитор на щитке автомобиля, показывающий карту тихоокеанского побережья к северу от Сан-Франциско, постоянно возвращал его к действительности, напоминая о том, как много воды утекло с тех пор. Краем глаза Хантер видел маленькую световую точку, — петляя по карте, она отмечала движение машины, которая медленно приближалась к океану.
      В свои тридцать пять лет Роберт Хантер выглядел значительно моложе. Наверное, это было отражением его внутреннего мира. Несмотря на энциклопедические познания и исключительный дар творческого воображения, ум Роберта сохранил многие детские черты. Он шел по жизни, испытывая постоянное благоговение и изумление, пытливо вглядываясь во все окружающее, в том числе в такие вещи, которые другие люди воспринимали как должное. Казалось, его сознание вырвалось из тисков линейного времени и побуждает организм не поддаваться старению. Роберт был в такой прекрасной физической форме, что многие думали, будто он соблюдает строгий спортивный режим, а не просиживает в лаборатории по шестнадцать часов в день.
      Честолюбивый, блестящий ученый и неутомимый труженик, Роберт быстро сделал карьеру в своей области. Хантеру было всего тридцать, когда он возглавил «Коппелию», проект НИПИСа в области робототехники, имевший исключительную важность для безопасности страны. В связи с этим большая часть информации, вытекающей из его исследований, была засекречена. Роберт отдавал работе всю душу, и, хотя напряженный график не оставлял времени на личную жизнь, был вполне счастлив. Его непродолжительный брак, поначалу обещавший так много, не выдержал испытания, которое создавал его неограниченный рабочий день и постоянное отсутствие дома. Он закончился разрывом, причинившим Роберту много душевных мук. Порой ему очень не хватало общества близкого человека, да и секса тоже, но обычно удавалось подавить в себе эти чувства, с головой уйдя в работу.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6