Забытые королевства: Сага об Эльминстере (№2) - Эльминстер в Миф Дранноре

Итритра Морнмист присоединилась к щебечущей компании и, как всегда, поприветствовала ее тихой улыбкой. Она уже начала спускаться в теплую, успокаивающую воду, млея от удовольствия, когда заметила, что только ее бокал остался полным. А почему не наполнены остальные? Где, спрашивается, слуги?

Хозяйка дома заметила взгляд Итритры, прервала беседу и, наклонившись к ней, тоном заговорщицы сообщила:

– О дорогая, я их отослала прочь, мы сами будем наполнять свои бокалы… Ведь не каждый день приходится обсуждать измену короне!

– Измену короне? Какими изменами может заниматься коронель? Этот эльф такой старый, что вряд ли он может соображать, не говоря уж о жизнеспособности вообще! – воскликнула Итритра, вызвав взрыв смеха тех дам, что уже сидели в воде.

– Ах, вы же у нас вне пределов досягаемости, дорогая Итритра. Очевидно потому, что все время проводите в своих подвалах, корчуя грибы, чтобы заработать на жизнь, – съязвила Дьюла Эвендаск. От такой грубости добродетельная Алаглосса Торнглар закатила к небу глаза.

– Что ж, это, по крайней мере, доказывает моим старейшинам, что я умею работать, – отозвалась Итритра. – Кроме того, это позволяет избежать окончательного исчезновения нашего дома – вы тоже можете попробовать… или, ну, в общем, я не предлагаю…

Силиврен Дэданс, самая тихая и вежливая из присутствующих дам, что-то буркнула в бокал, который наполняла в этот момент, и решила, что благоразумнее всего остудить тон беседы. Поставив бокал на поднос, она закрыла графин и вернула его на нужное место в маленьком ручейке среди кустарника.

– Весь город говорит об этом, – спокойно объяснила она, – Коронель посвятил в арматоры королевства какого-то человека! К тому же мужчину! Вора, который украл кийру первого дома, ворвался к ним, чтобы украсть заклинания и ограбить их дам!

– Это не дом ли Старима, а? – суховато спросила Итритра. – Между старым Элтаргримом и нашими самыми благородными домами никогда не было большой любви.

– Дом Старима служит Кормантору лет на тысячу больше, чем любой другой, какой я могу назвать, – неохотно возразила Пуингара Лорил. – Корманторцы истинно благородного духа не считают их гордость чрезмерной.

– Корманторцы истинно благородного духа вообще не позволяют себе спесивости, – нежно отозвалась Итритра.

– Ох, Итритра! Вы всегда скажете, как отрежете, язык у вас что клинок! Не знаю, как ваш лорд вас терпит! – сказала Дьюла Эвендаск, раздраженная тем, что перестала быть центром внимания.

– Я слышала как, – заметила Алаглосса Торнглар, глядя вверх, на листву.

Итритра вспыхнула румянцем, потому что дамы, сидящие в воде, захихикали. Дьюла тоже расхохоталась, а потом поспешила опять перехватить всеобщее внимание. Сегодня кончики ее ушей почти свисали под тяжестью драгоценных камней, подвешенных рядами:

– Гордые Старимы или не гордые, но это не они, – оживлённо сообщила она. – Это дом Аластрарра. В Суде говорят, что оба судейских мага скорее готовы бросить вызов перед алтарем Кодлерона, чем позволить человеку разгуливать среди нас, жить в городе и уж тем более позволить хотя бы одному из них именоваться арматором! Кое-кто из молодых арматоров, не из лордов, а те, которым почти нечего терять, уже были во дворце, преломили свои клинки и швырнули их обломки к ногам коронеля! Один даже бросил их прямо в самого Элтаргрима!

– Интересно, как долго это продлится, – начала вслух размышлять Итритра, – прежде чем этот человек встретится с… несчастным случаем?

– Совсем недолго, если взгляд Суда Магов что-нибудь да значит, – выпалила Дьюла, и глаза у нее заблестели. – Если нам повезет, то они бросят ему вызов на Суде или заранее метнут заклинания поиска, так что мы сможем наблюдать, как его разорвут на части!

– Как цивилизованно, – пробормотала Силиврен, ее услышали Алаглосса и Итритра. Ушей Дьюлы, слышавшей только себя, эти слова не достигли.

– А потом, – продолжала заливаться она, – первый дом мог бы объявить охоту, впервые за много веков. Превратили бы старого Элтаргрима в животное, затравили его! А потом у нас появился бы новый коронель! Ох, как интересно! – В избытке чувств она схватила графин и, забыв про бокал, осушила его.

Зашатавшись, Дьюла просто опрокинулась назад, в водоем, зажимая рот и дрожа.

– О боги! Дорогая, только не утоните здесь, – запричитала Пуингара, поддерживая ее над водой, – иначе все наши лорды явятся сюда выяснять, почему это мы говорим здесь о соперничестве династий без их разрешения!

Итритра с большим восторгом принялась хлопать закашлявшуюся Дьюлу по спине, от ее шлепков драгоценности эльфийской интриганки разлетались по всему водоему и звякали по плавающим подносам.

Алаглосса одарила правящую леди дома Морнмист натянутой улыбкой, и Итритра поняла, что хозяйка дома хорошо видит наигранность ее сочувствия и усердия и что молчание на эту тему впоследствии может играть роль.

– Ну, полно, полно, неженка, – заботливо приговаривала Алаглосса, обнимая одной рукой дрожащую леди Эвендаск. – Теперь лучше? Наше вино только кажется слабым. Но оно покрепче тройного хереса, от которого наши лорды так оглушительно хохочут друг над другом.

– О, – промурлыкала Пуингара, – значит, вам перепадало кое-что покрепче, не так ли?

Алаглосса повернула голову и одарила леди из дома Лорила таким взглядом, будто тихо воткнула в нее кинжал, и не один. Пуингара только улыбнулась и спросила:

– Ну? И как это было?

– Хотите сказать, вас интересует, отчего это наши лорды цепляются за колонны, хихикают, как мальчишки, вопят и валятся с ног? – вдруг, засмеявшись, вмешалась Силиврен. – Ну что ж, на вкус этот херес ужасен!

– Вы пили тройной? – недоверчиво спросила Пуингара.

Силиврен с кошачьей нежностью улыбнулась леди Лорил и ответила:

– Некоторые лорды не оставляют своих леди без развлечений.

Все остальные, даже все еще фыркающая Дьюла, смотрели на леди Дэданс так, будто у нее вдруг выросло несколько лишних голов.

– Силиврен, – шокированная Дьюла наконец смогла заговорить, – я никогда не думала…

– В том и беда, – съязвила Итритра, – что вы никогда не думаете.

Все сидевшие в воде потрясение открыли рты, но прежде чем Дьюла оправилась от такого удара, леди Морнмист наклонилась и, серьезно глядя прямо ей в лицо, сказала:

– Послушайте, леди Эвендаск, почему, как вы думаете, Кормантор выбирает коронеля? Говорите, вам интересно? Вас это волнует? А вас не волнует соображение о том, что выбор нового коронеля имел бы пагубные последствия? Он означал бы дуэли на улицах, а в башнях – ночное колдовство магов, которые станут рассылать по всему городу смертоносные заклинания? Человек или не человек, безмозглый идиот Элтаргрим или нет, какая разница? Вы желаете смерти? Или видеть мертвыми своих детей? Или хотите, чтобы начавшиеся распри навсегда разнесли Кормантор на куски? Но тогда все остальные люди по нашим же костям ворвутся в прекрасное эльфийское королевство.

Она перевела дыхание и спохватилась; от накатившего страха и ярости ее кулаки были стиснуты. Итритра пристально вглядывалась в четырех эльфийских леди. Все застыли в напряженном внимании. Разве они сами не видят?

– Видят боги, – продолжала леди Морнмист, и голос у нее задрожал, – я сама нахожу идею о прогулках человека по нашему королевству отвратительной. Но, если понадобится, я взяла бы этого человека в союзники и целовала бы его, и служила бы ему и днем и ночью, лишь бы помешать растерзанию нашего королевства!

Она все еще стискивала кулаки, тяжело дышала и почти кричала:

– Вы думаете, что Кормантор стал таким великолепным и могущественным потому, что никто на него не покушается? А почему бы это? Наши лорды расхаживают с важным и презрительным видом, рассказывают истории о героических подвигах отцов своих отцов, когда мир был еще молод, о том, как эльфийские воины из луны в луну голыми руками сражались с драконами. Сейчас же наши сыновья хвастаются тем, насколько смелее были бы они в таком деле, а сами не справятся с одной бутылкой тройного хереса, чтобы не свалиться! Год от года топоры людей все глубже вгрызаются в наши леса, а их магия из года в год становится все сильнее. С каждым сезоном они затевают все более смелые приключения, и все реже наши патрули возвращаются без кровавых потерь!

Алаглосса Торнглар медленно кивнула, лицо ее побледнело. У Итритры перехватило дыхание, судорога прошла по всему телу. Она закончила почти шепотом:

– Я не уверена, что прекрасные башни нашего города будут стоять и после моей смерти. А разве кого-нибудь из вас это когда-нибудь волновало?

В наступившей тишине Итритра с вызывающим видом схватила полный графин с вином из летней мяты и нарочито медленно осушила его. Все удивленно смотрели на нее.

– На самом деле! – Дьюла невесело рассмеялась. Леди Морнмист, на которую вино явно не подействовало, взяла еще один графин, чтобы, на сей раз со всем изяществом, наполнить свой бокал.

– Я думаю, – неуверенно забормотала Дьюла, – вы чересчур увлекаетесь дикими мечтами, Итритра, как обычно. Кормантор в опасности? Да оставьте вы! Кто может нам угрожать? У нас есть такие заклинания, что мы превратим любое количество варваров в… да хоть в грибы, чтобы было из чего делать херес!

Она легко рассмеялась над собственной шуткой, но ее веселье угасло во всеобщем молчании. Тогда она повернулась за поддержкой к Пуингаре:

– Вы так не считаете?

– Я думаю, – медленно произнесла Пуингара, – мы сплетничаем и щебечем дни напролет потому, что нам не нравится говорить о таких серьезных вещах. Послушайте теперь меня, Дьюла. Я согласна не со всем, чего опасается Итритра. Но только потому, что никто еще не говорил об этом так открыто. И как бы нам ни не нравилось об этом слышать, это не значит, что она не права. Если вы не слышите правды в ее словах, я предлагаю вам поцеловать ее, очень хорошо попросить все повторить снова, и на этот раз послушать ее очень внимательно.

Леди Лорил повернулась и начала выбираться из водоема, оставив у себя за спиной мрачное молчание.

– Подождите! – Алаглосса схватила ее за мокрую руку, – Стойте.

Леди Лорил повернулась, сверкнув глазами на хозяйку дома, и мягко предупредила:

– Леди, всем, что у вас есть самого дорогого, умоляю вас подобным образом со мной не обращаться. Леди Торнглар только коротко кивнула:

– Итритра права, – горячо произнесла она, наклоняясь к остальным. – Все слишком серьезно, чтобы проходить мимо, продолжать шутить, препираться и наблюдать, как город всего лишь из-за одного человека готов перевернуться вверх дном. Мы должны повлиять на наших лордов во имя сохранения мира, снова и снова говорить им о том, что из-за простого человека не стоит смещать коронеля, вытаскивать мечи и разжигать вражду.

– Мой лорд никогда не слушает меня, – трагическим шепотом призналась Дьюла Эвендаск. – Что я могу сделать?

– Заставьте его услышать, – ответила ей Силиврен. – Заставьте его заметить и учесть ваш совет.

– Он это делает, только когда мы…

– Тогда, дорогая, – сказала ей Пуингара, словно хлыстом стеганула, – у вас это получится лучше всего именно в то время, когда лорду Эвендаску потребуется ваше желание. Алаглосса, вы была правы, удержав меня от ухода. У нас есть чем заняться прямо здесь. У вас есть еще херес?

Леди Торнглар удивленно уставилась на нее.

– Конечно есть, – ответила она. – Но зачем?

– Я думаю, что завоевать уважение лорда Эвендаска, – безапелляционно заявила леди Лорил, – можно наутро после его очередной попойки, когда он стонет и ругает сыновей за то, что они своими насмешками и буйным весельем испортили ему ночь. Именно тогда нужно взять бутылку тройного хереса и выпить прямо у него на глазах. А затем все ему выложить, решительно и без крика. Пока он будет разевать рот от того, что его нежная леди превратилась в рыкающего льва, вы сможете надлежащим образом отчитать его и объявить, что не видите в его бесчинствах никакой необходимости.

– А потом что? – спросила Дьюла, побледнев лицом от одной только мысли, что ей придется стоять лицом к лицу с лордом.

– Потом вы можете перец всем домом отказать ему в постели, – посоветовала решительная Пуингара. – И скажете ему, что еженощные возлияния непростительны и не могут оправдать пренебрежения вами, тогда как вам, да и остальным, все время приходится спотыкаться об идиота, выставляющего на осмеяние честь дома.

На мгновение воцарилась тишина, а потом раздался смех, сначала тихий, а потом переросший в хохот, как только до всех дошла вся важность слов, сказанных Пуингарой.

Первой перестала смеяться Силиврен:

– Вы хотите, чтобы мы применяли этот фокус с тройным хересом до тех пор, пока не сможем влиять на своих лордов? Пуингара, мы же умрем. – Она содрогнулась. – Я имею в виду, что эта дрянь сжигает внутренности не хуже огня.

Леди Лорил пожала плечами:

– Для того чтобы справиться с лордом, достаточно нескольких бокалов без слез и дрожи. А, кроме того, мы сплетем заклинания, и вино будет превращаться в воду, едва коснется губ. Мы достойны уважения и не считаем, что озабоченность делами королевства можно топить в вине, как это делают наши лорды. Почему, вы думаете, они так пьют? Ведь они видят то же, что и Итритра! И пьют потому, что не хотят этого видеть, не хотят взглянуть этому в лицо.

– Значит, для того чтобы заполучить Имбраскара в свою опочивальню, я должна оскорбить его перед всем домом? – еле слышно пролепетала Дьюла. – И что потом? Да он просто обзовет меня слабоумным ничтожеством и выбросит мои кости из окна, а сам назавтра же отправится искать себе леди помоложе.

– Нет, если вы осадите его таким же взрывом слов, какой нам выдала Итритра, – возразила ей Алаглосса. – Даже если он не согласится, то будет поражен, что вы задумываетесь о подобных вещах. Возможно, он начнет спорить с вами, как с равной… А после этого вы ему сообщите, что пришли к нему только ради этого спора. И только тогда, может быть, допустите его в свою постель.

Дьюла какое-то мгновение смотрела на нее, а потом начала дико хохотать:

– О, благослови нас всех, Ханали! Если бы мне хватило сил и решимости пройти через это…

– Леди Эвендаск, – официальным тоном обратилась к ней Итритра, – не будете ли вы возражать, если мы вчетвером сплетем для вас одно-два заклинания, чтобы… ну, что ли, помочь вам с нужными словами в тяжелую минуту?

Дьюла разинула рот, а потом медленно оглядела весь водоем:

– Вы это сделаете?

– Мы все могли бы извлечь пользу из такого заклинания, – медленно и задумчиво произнесла Пуингара. – Умница, Итритра. – Она повернулась к Алаглоссе, – Поднимите херес, дамы. Кажется, у меня есть тост.

– Хотя пришло время, когда я и другие маги должны преподать вам некоторые заклинания нашего народа, – сказала Сиринши, – но сейчас вам нужно побеспокоиться о безопасности, Эльминстер. – Она улыбнулась. – Не вынуждайте меня рассказывать об угрозе.

Эл кивнул:

– Вот почему вы привели меня сюда? – Он оглядел грязные, затянутые паутиной пыльные стены и спросил: – А что это за место?

– Священный склеп нашего народа – башня с привидениями. Когда-то она была домом первого гордого и доблестного дома, который попытался возвыситься над всеми остальными. Дом Длардрагета.

– А что с ними случилось?

– Они искали расположения злых духов сновидений и дьявола в виде женщины, приходящей ночью к спящим мужчинам. Они хотели вывести самую сильную расу. Не многие пережили эти отношения. Еще меньше смогли впоследствии родить. И все эльфы ополчились на них. Оставшиеся в живых были обнесены здесь крепостной стеной самых сильных заклинаний до своих последних дней. – Сиринши задумчиво погладила рукой колонну, не сумев скрыть облегчения на хитроватом лице. – Некоторые из этих заклинаний все еще держатся, хотя больше чем тысячу лет назад смелые молодые лорды Кормантора прорывались сюда для того, чтобы ограбить этот замок. Род Длардагета был самым богатым. Они не много нашли ценного, но все, что смогли найти, забрали. А еще они нарушили силу слова, которое сдерживало здешних призраков.

– Призраков? – спокойно уточнил Эльминстер. Сиринши кивнула:

– Да, здесь их несколько, но из-за них не стоит беспокоиться. Вопрос, скорее, в том, чтобы нас не побеспокоил кто-нибудь другой.

– Вы собираетесь учить меня магии?

– Нет. – Сиринши подплыла ближе и встала прямо перед ним. – Вы будете учить меня магии.

Эльминстер вздернул брови:

– Я?..

– Вот по ней, – спокойно добавила она, протянула пустые руки, и вдруг на них появилась его книга заклинаний.

Она немного пошатнулась под ее весом, и он машинально забрал у нее книгу. Да, это была его книга. Та самая, которую он оставил в седельной сумке, там, в папоротниковой лощине глухого леса, где патруль Белого Ворона встретился со слишком большим количеством рукхов.

– Моя глубочайшая благодарность, леди, – признался Эльминстер, опустившись на одно колено, чтобы стать одного с ней роста и не возвышаться над ней башней. – Рискну показаться неблагодарным, но не будут ли те, кого расстроило, что человек был назван арматором, ожидать от меня каких-нибудь обязательств в соответствии с моим рангом? Не взыщут ли с меня?

– Взыщут, и довольно скоро, – сурово отрезала Сиринши. – И интриг, и заговоров, и разных проектов уже сейчас предостаточно даже среди тех, кто не желает вам зла. Эльфы немного пресыщены впечатлениями, и все, хоть сколько-нибудь интересное, становится чем-то вроде развлечения для всех наших домов. Но слишком часто азарт разрушает или даже губит то, с чем они играют.

– Эльфы становятся все больше похожими на людей, – заметил Эл, усевшись на кусок колонны.

– Как вы смеете! – взорвалась чародейка. И он, подняв взгляд, успел заметить улыбку под рукой, протянутой к его космам. – Как вы смеете говорить правду мне, – проворчала она. – Это позволено делать избранным эльфам, и далеко не все из них это делают, и то в качестве редкого удовольствия или для разнообразия.

– Как так? Разве эльфы не честны? – поддразнил ее Эл, потому что глаза ее подозрительно заблестели, что опять могло быть слезами, подступающими к ее старым глазам.

– Давайте скажем так, некоторые из нас слишком любят жизненные блага, – с улыбкой сказала она, неторопливо отлетев от него. Потом, повернувшись, добавила: – А другие слишком пресытились и изнывают от вселенской скуки.

При этих словах за спиной у Сиринши поднялась тьма, и внезапно протянулась лапа с когтями. Эл с криком бросился вперед, но когти пронзили старого эльфа насквозь и пронеслись прочь, оставив после себя только писклявое рыдание. Вскоре звуки пропали где-то вдали.

Эл наблюдал за происходящим, потом опять повернулся к маленькой чародейке.

– Один из призраков? – спросил он, вздернув брови.

Она кивнула:

– Они тоже хотят изучать вашу магию.

Он улыбнулся, но потом, когда увидел выражение ее лица, ухмылка медленно сползла с его губ.

– Вы не шутите, – почти невежливо сказал он. Она покачала головой. Опять печаль вернулась в ее глаза.

– Надеюсь, вы начинаете понимать, насколько вы и другие, вроде вас, нужны моему народу. Для того чтобы вдохнуть в нас новые идеи, пробудить пламенный дух, который заставит каждого из нас подняться над Фэйруном и научиться жить в согласии с людьми, с нашими полуродственниками и с малыми народами, даже с карликами, как о том мечтает коронель. Он так ясно видит, что мы должны делать… А высокородные наши династии со всем своим алмазным упорством не желают видеть ничего. Мечтают только о том, чтобы эта дремота длилась как можно дольше и чтобы они при этом оставались на вершине всего.

Эл покачал головой и тонко улыбнулся:

– На меня, кажется, возлагают тяжелое бремя.

– Вы сможете его вынести, – возразила ему Сиринши озорно подмигнула. – Вот почему Мистра выбрала вас.

– Разве мы не для того собрались, чтобы решить, что делать? – холодно спросила Силмэ. Она оглядела круг серьезных лиц, свободно парящих над костром. Именно она и еще пять волшебниц сопровождали коронеля в Хранилище Веков после Высокого Суда Магов, поскольку Эйринспейр и Илимитар отказались это сделать.

Холон покачала головой:

– Нет, сестры, будет ошибкой оставить все на усмотрение домов. Мы должны ждать, наблюдать и действовать наилучшим для королевства образом, если чьи-либо слишком поспешные или опрометчивые действия вынудят действовать и нас.

– Так какие же еще опрометчивые действия требуются, чтобы мы в свою очередь начали действовать? – спросила Силмэ. – Присвоение человеку рыцарского звания и разрешение ему оставаться в королевстве… или реакция народа, которая неизбежно за этим последует?

– Реакция скажет нам, какие игроки за ней стоят, – вмешалась волшебница Аджаланда. – А действия самих игроков, по мере того как они будут разворачиваться, вполне могут потребовать и нашего вмешательства.

– Вы хотите сказать, – повысила голос Силмэ, – против коронеля, или одного из величайших домов королевства, или…

– …или против всех домов, или Высокого Суда Магов, или даже Сиринши, – холодно прервала ее Холон. – Мы еще ничего не знаем, кроме того, что обязаны советоваться и действовать заодно.

– Вы имеете в виду, что в этом – наша надежда? – вступила в разговор волшебница Иатланэ, в первый раз заговорив этой ночью. – В том, что мы работаем вместе даже против собственного желания, не разбиваемся на группки, не откалываемся друг от друга, поскольку все боимся распада королевства?

Холон мрачно кивнула:

– И нам нужно действовать осторожно, очень осторожно, сестры, и стараться не допускать споров и ссор между собой.

Не один вздох раздался над костром, все понимали, какие им предстоят трудности.

Аджаланда нарушила затянувшееся молчание:

– Силмэ, вы бываете среди народа, и низкого и высокого, чаще вас, остальных. За каким домом следует наблюдать? Кто может повести остальных?

Силмэ бурно вздохнула, так что костер закачался под ее подбородком, и сказала:

– Основные старинные дома – те, которые никого и ни во что не ставят, выступают против коронеля и леди волшебницы и вообще последние три тысячелетия против всего нового, – это Старимы, конечно, а также дома Экорна и Ваэлвора. Они расчищают дорогу, по которой за ними последуют другие эльфы, менее решительные. Они как поток, медленный, мощный и непредсказуемый.

– Зачем наблюдать за потоком? – возразила Иатланэ. – Как бы тщательно вы ни наблюдали за ним, в нем ничего не изменится, а вот если ваше наблюдение затянется, то этим вы придадите ему новое значение и добавите новых мотивов.

– Хорошо сказано, – подала реплику Силмэ. – Да, поток – не то, за чем мы должны наблюдать. Есть еще новые, не столь высокородные, но мощные дома во главе с Мэнделлином и Нлоссэ.

– Разве их намерения так уж непредсказуемы? – вмешалась Холон. – Они стоят за все новое, что может разрушить власть старых династий или вытеснить их, или хотя бы поравняться. – Им очень надоели насмешки.

– Есть третья группа, – добавила Силмэ, – которая требует самого пристального внимания. Только я и только в нашем разговоре называю их группой. Они прокладывают в Корманторе собственные пути и гуляют под другими звездами. Дерзкие выскочки, как их называют некоторые. Эти дома будут пытаться сделать хоть что-нибудь, просто от радости, что появляется что-то новенькое. Это Аугламиры, Эалоэты и более низкие фамилии, такие как Фаланэ и Юртуры.

– И вы, и я из Аугламиров, сестра, – спокойно заметила Холон. – Вы хотите сказать, что мы, шесть эльфов, пытаемся или могли бы попытаться сделать нечто новое?

– Мы уже делаем, – возразила Силмэ, – этой встречей и стремлением действовать сообща. Я не говорю о гордых лордах некоторых семейств, но те, которых я назвала последними, отнеслись бы к этому терпимо, если бы узнали. Разве вы не знаете, что эльфийские дамы годятся только для того, чтобы танцевать, украшать себя драгоценными камнями и производить на свет потомство?

– И кухня, – добавила Аджаланда. – Вы забыли про кухню.

Силмэ пожала плечами и улыбнулась:

– Я только бедная сознательная девушка-эльф.

Иатланэ тоже пожала плечами:

– На этой земле есть мужчины, которые тоже – все-то только бедные сознательные лорды, если уж на то пошло.

– Да, и таких даже много, – согласилась Холон, – иначе посвящение человека в арматоры было бы не больше самой незначительной новости.

– Я вижу опасность гибели Кормантора, если мы не будем действовать мудро и быстро, когда придет время, – сказала им Силмэ.

– Значит, так и будем действовать, – откликнулась Холон.

И остальные подхватили:

– Да, так и будем.

Как по сигналу в ответ на это костер начал угасать. Кто-то направил на него магию. Без лишних слов и даже без огоньков они разделились и разлетелись прочь, оставив в воздухе высоко над дворцом только летучих мышей и звезды, которым, кажется, до утра там было вполне уютно.

Глава восьмая

Польза от человека

Эльфы Кормантора всегда были сдержанны в своих решениях. Они способны полдня, а то и больше обсуждать проблему, а потом выйдут и разделаются с ней.

Шалхейра ТаландренВерховный Бард Эльфов Летней Звездыиз Серебряных Клинков и Летних Ночей:неофициальная, но истинная история Кормантора. изданная в Год Арфы

– Они так прекрасны, – проворковала Симрустар. – Взгляните, кузина.

Амаранта наклонилась посмотреть на шелкохвостов, что кружились и извивались в стеклянном цилиндре. Сейчас они плясали возле пальцев Симрустар, из рук которой привыкли получать еду.

– Я люблю смотреть, как солнце играет на их чешуйках крошечными радугами, – дипломатично отозвалась она, давно решив, что и этого тоже ее двоюродная сестра никогда не узнает; не узнает, как она ненавидит рыб.

У Симрустар их здесь было больше тысячи, чешуйчатых, рассекающих воду плавниками, ручных. Сейчас она разбрасывала по воде кусочки корма, который готовила им сама. До Амарантэ доходили слухи о том, что основными составляющими для этого корма служили мертвая плоть, кровь и кости неудачливых поклонников.

Стеклянный резервуар для рыб возвышался над землей больше чем на сотню ступней огромной фантастической скульптурой из труб, шаров и плоских стеклянных тарелок, оформленных в виде драконов и других зверей. Хотела бы Амарантэ оказаться здесь – но не слишком близко – в тот день, когда отец Симрустар обнаружит, что самый высокий сосуд, находящийся почти на самом конце ветви, напоминает его точную копию.

Лорд Аугламир не отличался кротким характером. «Непомерная гордыня, сметающая все и вся, как грозовая туча» – так однажды описала его старшая леди Суда, и это было еще мягко сказано.

Возможно, Симрустар унаследовала от отца свою крайне безнравственную жестокость. Амаранта приходилось быть очень осторожной, чтобы сохранить благосклонность своей тщеславной кузины. У нее не было никаких сомнений, что, несмотря на всю их тесную дружбу, Симрустар Аугламир предала бы ее, как только сестра перешла бы ей дорогу.

«Я свободна не больше, чем все эти рыбы», – думала Амарантэ, высунувшись из сферической беседки, в которой они сидели. Самое западное и тенистое дерево дома Аугламира почти скрывало беседку от солнца. Прозрачная труба за стеклянным шаром мерцала в отблесках утреннего света причудливым скоплением чешуйчатых рыбьих спинок. Слуги знали, что здесь Симрустар лучше не тревожить, и только в случае необходимости пользовались говорящими колокольчиками.

Девушки проводили здесь утро за утром, откинувшись на подушки и потягивая прохладный забродивший сок лесных фруктов. Обычно наследница дома Аугламира вслух строила козни, обсуждала, что лучше сделать для осуществления своего очередного честолюбивого замысла. Некоторые из ее идей и планов казались преданной Амарантэ не более чем попытками найти слабое место у окружающих, чтобы манипулировать ими. Однако она все же терпеливо выслушивала сестру и в нужный момент обязательно вставляла подходящие и благожелательные слова.

Этим утром глаза Симрустар лихорадочно блестели, и оживлена она была больше обычного. Неудивительно, что она вдруг отставила корм, отмахнулась от крошечных, жадно разинутых ротиков в чаше и отвернулась. «О боги, как она прекрасна», – думала Амарантэ, глядя на великолепные плечи кузины и плавные, длинные линии ее тела в этом шелковом наряде. У нее самые замечательные глаза, даже если сравнить с красавицами Суда. Понятно, почему так много эльфов-лордов навостряют ушки при виде ее.

Симрустар подняла одну из прекрасных бровей и спросила:

– Не думаете ли вы о том же, о чем думаю и я, кузина?

Амарантэ пожала плечами, улыбнулась и заговорила на безопасную тему:

– Я думаю о том человеческом мужчине, которого наш коронель назвал арматором, и мне интересно, как к этому неприятному сюрпризу относитесь вы, самая деятельная из дам!

Симрустар подмигнула:

– Вы меня хорошо знаете, Рантэ. Как вы думаете, на что бы это было похоже, если пококетничать с этим человеком? М-м?

Амарантэ пожала плечами:

– С человеком? Фу. Он такой же тяжелый и громоздкий, как олень, и такой же вонючий… да еще эти волосы…

Кузина кивнула, но взгляд ее был где-то далеко:

– Да, правда. Но я слышала, что эта немытая скотина владеет магией – человеческой магией, много более низкой, чем наша собственная, но другой. С новым волшебством в руках я могла бы удивить кое-кого из наших слишком гордых молодых магов. Даже если человеческие заклинания – это всего лишь пучок вещиц, которые могут произвести впечатление разве что на нашу молодежь, у меня есть один, на которого это обязательно произведет впечатление: самый высокий лорд-наследник Эландор Ваэлвор.