У ворот зла

      Мгновение спустя ситуация кардинальным образом изменилась. Камень, прилетевший, казалось, ниоткуда, разбил голову лучника. Демонический рев заставил остальных пиктов броситься врассыпную. Даже умирающий лучник попытался скрыться с глаз. Пикты оглядывались, пытаясь понять, что за новая напасть накатила на них, когда из-за деревьев, подобно шторму, вылетел Конан и бросился на них.
      Против Конана три пикта имели не больше шансов, чем три козла передо львом. И ни один из них не ушел. Мгновение спустя все трое приняли смерть. Конан метнул копье, которое вонзилось в основание шеи одного из пиктов, а затем наконечник вылетел изо рта убитого, в дожде крови и обломков зубов. Второй камень ударил еще одного пикта прямо над набедренной повязкой. Пикт пошатнулся, бросился было бежать, но ударился о дерево так сильно, что потерял сознание.
      Последнему противнику киммерийца не оставалось ничего иного, кроме как принять бой. Он сделал это с мужеством, подобающим настоящему воину, но против него было копье Говинду и меч Конана. Бамульское копье вонзилось пикту в бедро в тот самый момент, когда аквилонская сталь рассекла несчастного от плеча до живота.
      Конан покрепче уперся в ребра пикта и вырвал свой меч. На лице у него была плотоядная ухмылка, очень похожая на оскал леопарда.
      - Никогда не суйся под руку человеку с мечом, когда тот занят работой.
      - Прости, Конан.
      - Поскольку ты своей деревяшкой не попал в меня, я тебя прощаю. Ладно, пойдем поглядим, что твой отец с его черными приятелями поделывают там с этими говнюками.
      - А кто они, Конан?
      - Народ, который называет себя . Если я узнаю что-нибудь еще, я скажу тебе позднее. Пока что большего мне неизвестно.
      Будто бы стремясь напомнить им о работе, которую еще оставалось сделать, ниже по склону снова заговорили барабаны. Но на этот раз били они недолго. Бой барабанов утонул в лязге оружия и в боевых кличах обеих враждующих сторон. Среди криков Говинду показалось, что он слышит предсмертные стоны.
      Ему не понадобилось приказывать вторично. Он последовал за Конаном.
      Киммериец знал о пиктах достаточно, чтобы, сражаясь с ними, принять в расчет некоторые вещи. На стороне Конана были его сила, скорость и его инстинкты, сами по себе значащие не меньше, чем превосходный меч. А еще был опыт сражений в дюжинах стран против всевозможных противников. Некоторые из них были горцами, подобными пиктам, хотя Дебри Пиктов куда более густо поросли лесом, нежели горы Ильбарса или безлюдные районы северного Иранистана.
      Конан, а за ним Говинду начали спускаться по склону, стремясь поскорее скрыться среди деревьев. На открытой местности они, конечно, могли бы передвигаться быстрее, но зато давали бы любому пиктскому лучнику возможность попрактиковаться в стрельбе. Деревья же скрыли их и пиктов друг от друга. Конан надеялся, что если случайно и наскочит на какой-нибудь отряд пиктов, то сможет оказать достойное сопротивление. При этом киммериец был не один. Рядом с ним была вторая пара глаз и умелые руки воинов, которыми управлял острый, хотя еще и юный, неопытный ум.
      Деревне в долине Мертвого Слона и мечтать нечего о лучшем вожде, каким станет со временем Говинду, если, конечно, демоны не превратят деревню в пепелище, прежде чем Говинду достигнет такого возраста, когда власть от отца перейдет к нему.
      Как Конан и предполагал, пикты шли двумя отрядами. Говинду столкнулся с одним из этих отрядов. При таком положении дел пикты вполне могли обойти бамула и осыпать их смертоносным дождем стрел с обеих сторон. Сам Конан не раз и не два нарывался на подобные засады. И каждый раз он с трудом прорубал себе путь, спасая свою жизнь, как правило вынося на своих плечах раненых или мертвых друзей. Временами же и на его собственной шкуре появлялось несколько новых дырок. Так что науку о засаде он изучил, можно сказать, на собственном опыте.
      Говинду оттянул первый пиктский отряд с той позиции, которую те явно намеревались занять. Затем бамула и киммериец перебили пиктов столь быстро и тихо, что остальные вражеские воины так и не успели толком понять, что произошло. Свирепые, но плохо дисциплинированные воины, они стреляли из-за деревьев в бамула и полностью были поглощены этим занятием, когда сверху на них обрушились Конан с Говинду.
      И снова атака напоминала каменную лавину, врезающуюся в стоящую на склоне хижину. На этот раз, однако, пиктов было куда больше. Некоторые начали сражаться, безнадежно, как загнанные в ловушку волки. Другие же обратились в бегство, то и дело сталкиваясь друг с другом на узких тропах, выкрикивая ругательства, швыряясь камнями, а иногда даже вступая в драки.
      Конан и Говинду ворвались в ряды врагов, рубя, пронзая, убивая всех на своем пути. Ни мужество, ни отвага, ни быстрота ног не спасали тех пиктов, которые оказывались в пределах досягаемости этой пары.
      В левой руке у киммерийца было копье, в правой - меч. Он пронзил копьем плечо пикта, вооруженного топором, а затем, когда тот выронил свое оружие, разрубил врагу череп. Следующим ударом он рубанул лучника, который повернулся к нему спиной, а затем вонзил копье ему меж лопаток. Оружие пропороло врага буквально насквозь и застряло где-то под ребрами. Конан поставил ногу на спину упавшему пикту, уперся и, раздирая мясо и ломая кости поверженного, с трудом выдернул копье.
      Затем одним движением киммериец резко повернулся и ударил подбежавшего пикта тупым концом копья в челюсть. Тот пошатнулся и отступил назад. В этот момент к Конану подскочили еще два пикта, рассчитывая дать раненому товарищу время уйти. Пробежав три шага, пикт зашатался и упал. В это же время засвистел меч Конана. Три разящих удара нанес он - налево, направо, налево! Голова одного из нападавших повисла на лоскуте кожи, другой завопил и схватился за бедро, забыв обо всем и выронив оружие. Четвертым могучим ударом Конан рассек ему голову.
      В руках у Говинду было всего лишь копье, да и то с искривленным наконечником, однако ему удалось убить одного пикта и отогнать второго. В этот момент на него набросился третий пикт, визжа, как свора демонов, и вращая над головой грубым каменным топором. Говинду нырнул под топор и ударил копьем прямо по рукам пикта.
      Дикарь заорал и выронил топор. В следующее мгновение Говинду вонзил свое копье в плоть врага. Кровь побежала по древку копья и запузырилась на губах у пикта. Воздух со свистом выходил из пронзенной груди. В агонии пикт изогнулся и вырвал копье у Говинду из рук.
      Оглянувшись, Конан ударил дикаря ногой. Тот упал, увлекая за собой копье. Киммериец закрыл Говинду, сражаясь еще с двумя пиктами. Тем временем парнишка выхватил у убитого каменный топор и взвесил его на руке.
      - Похоже на боевую дубинку, - заметил Говинду. Он начал яростно размахивать топором, вкладывая в это движение больше энергии, нежели умения.
      Один из пиктов выбрал это мгновение, чтобы броситься вперед. Тяжелый каменный топор врезался ему в переносицу. Пикт упал, не издав ни звука. Лицо его было превращено в кровавое месиво.
      Теперь вокруг Конана и его товарища возвышались лишь горы трупов. Здесь не было больше сражающихся пиктов. Крики из-за деревьев свидетельствовали о близости других врагов. Бамула, находящиеся ниже по склону, пробивались к киммерийцу.
      И тут Конан наконец-то окончательно убедился в том, что Ворота Зла не сводят с ума проходящих сквозь колдовской туннель и не превращают в демонов. В противном случае бамула наверняка бы попали в ловушку пиктов, а Конану пришлось бы в одиночку заниматься поисками Вуоны.
      Теперь же у него было двадцать или более товарищей, которые помогут ему найти девушку, перебить пиктов и обнаружить хозяина Ворот Зла. С одной стороны, это было хорошо. С другой - плохо. Двадцати труднее прятаться, нежели одному. Кроме того, эти люди не привыкли к холоду северных земель. И не всем из них стоит доверять.
      Конан подал Говинду сигнал, и они начали пробиваться вниз по склону. Теперь стрелы летели гуще. Пикты, находящиеся ниже по склону, больше не боялись поразить своих - те были перебиты либо разбежались. Лучниками пикты были не самыми отменными. Десяток конных туранских всадников мог бы многому их научить. Пикты же ограничивались тем, что осыпали противника дождем стрел. Что до точности их стрельбы, то она оставляла желать лучшего.
      Перебегая от дерева к дереву, Конан и Говинду прорубались сквозь ряды оставшихся пиктов. Троих они сразили, после чего оставшиеся перестали стрелять, снова боясь попасть в своих. Конан подхватил лук и пустил его в дело. Говинду он приказал подбирать еще луки и стрелы, какие увидит.
      - Нам предстоит пробыть в этих краях достаточно долго. Понадобится пища. А на охоте лук куда лучше копья, - сказал Конан.
      - Тебе приходилось биться в этих краях? - спросил Говинду.
      - В похожих - да, - отозвался Конан. - Кроме того, в Аквилонии я был знаком со многими, кто прежде служил на пиктской границе. Они немало рассказывали об этих ублюдках.
      - Боги свидетели, этого достаточно, - проговорил Говинду. Сейчас он выглядел так, как должен выглядеть парнишка его лет: безрассудно отчаянный мальчишка, оказавшийся далеко от дома.
      Конан похлопал его по плечу.
      - Давай-ка поторопись. Собирай стрелы быстрее, - сказал он. - А я послежу, чтобы никакой пиктский болван нам не помешал.
      Прежде чем стих грохот пиктских барабанов, до Скиры донесся шум битвы, который ни с чем невозможно спутать. Дочь колдуна тотчас же вернулась в своих мыслях на землю. Пикты редко так близко подходили к обиталищу ее отца, а уж о битвах здесь и вовсе не слыхали. Если она узнает, кто с кем сражается, и принесет это известие отцу, то заслужит прощение за то, что покинула пещеру.
      Скиру разрывали два противоположных чувства - страх и любопытство. Какой смысл умирать, если новость ей придется унести с собой в могилу? Пикты куда лучше нее ориентировались в горных лесах. Впрочем, и она была не беспомощна. Тот, кто рожден в Боссонских Пределах, умеет отличать одно дерево от другого и отличать землю, которая прячет, от земли, которая выставляет напоказ.
      Скира попыталась представить место, где должна происходить битва, и задумалась над тем, по какой дороге лучше туда подобраться, чтобы посмотреть. Не воспользоваться ли заговором невидимости? Однако подобные заговоры длятся недолго и могут оставить ее беспомощной и открытой врагу в самый неподходящий момент.
      Нет, лучше попытаться подкрасться бесшумно, как кошка подкрадывается к птице. Так она получит больше информации, а опасности, сопряженной с этим, будет меньше. Скира легла на землю и поползла. Местность была открытая укрыться можно было только в низком кустарнике. Дальше, в тридцати шагах, начинались деревья, которые, как она знала, тянутся по склону до самого места предполагаемой битвы.
      Оказавшись среди деревьев, Скира успела сделать всего лишь шагов пятнадцать, когда заметила, что за кустарником что-то движется. Она замерла и задержала дыхание, дожидаясь, не повторится ли движение. Но вот куст снова вздрогнул. Теперь Скира видела, что за ним скрывается человек.
      Девушка вслушивалась в звуки, доносящиеся из зарослей. Одновременно она пыталась определить, нет ли поблизости пиктов. Возможно, битва была всего лишь стычкой двух племен. Клан Змеи и клан Волка могли нарушить табу и вторгнуться на территорию белого шамана, а теперь сражаются с кланом Совы, который защищает эту землю. Скира не питала ни малейших иллюзий насчет своей участи, окажись она в руках воинов любого из этих кланов. Однако Змеи, конечно же, убьют ее, убьют беспощадно. Что до клана Совы, то тамошние пикты, может быть, не станут сразу убивать дочь шамана, если только сумеют ее узнать.
      Впрочем, Скира быстро убедилась, что шум битвы заглушал все звуки. Вряд ли она услышала бы что-нибудь, окажись поблизости пикт. Этот же шум мешал пиктам обнаружить ее, Скиру. Девушка вытащила кинжал и поползла к кусту, за которым что-то шевелилось.
      Затрещали сучья. Во все стороны полетела галька. Темнокожий человек, будто обезумев, выскочил на открытое пространство. Задержавшись на мгновение, неизвестный собрался было броситься дальше, когда Скира крепко схватила его за лодыжки. Дочь колдуна нельзя было назвать опытным бойцом, но в создавшейся ситуации она непонятным образом сумела сохранить спокойствие, кроме того, девушка привыкла к жизни в глуши, где человек сам должен уметь за себя постоять. Потеряв равновесие, ее противник упал прямо на нее. Скира увидела лицо с круглыми, расширенными глазами. То была молодая темнокожая женщина.
      Сейчас дочь колдуна отдала бы, не задумываясь, десять лет своей жизни, только бы узнать заклятие, которое одновременно заставило бы ту, вторую, замолчать и убедило бы ее, что перед ней друг. Лучшее, что могла сделать в данной ситуации Скира, - зажать рукой рот женщины и зашептать ей на ухо что-то успокаивающее. Она заметила, что ухо порвано и кровоточит. Очевидно, оттуда была вырвана серьга. На черной коже остались царапины и порезы. Видимо, здорово ободралась о камни. К тому же какой-то негодяй успел приложить к ней лапы.
      Насколько Скира могла судить, за исключением этих повреждений, женщина была здорова.
      Дочь колдуна надеялась, что этого было более чем достаточно, ибо незнакомка принадлежала к расе, которой Скира никогда не видела. Женщина была темнее любого пикта или шемита и при этом была хорошо сложена. Под пылью, приставшими листьями, царапинами угадывалась девушка, которая только-только входит в зрелые годы.
      А не из Черных ли Королевств она, что находятся далеко на юге? Судя по тому, что Скира слышала об этом народе, - очень похоже. Но тогда что, спрашивается, она делает здесь, в Дебрях Пиктов, так далеко от дома? Здесь, вдали от любого побережья, куда ее мог доставить корабль?
      Ответ был прост. Очевидно, Переместитель связал Черные Королевства с Дебрями Пиктов. Это произошло либо случайно, либо же Лизениус сделал это намеренно. Эта женщина, должно быть, вошла в туннель. Или была туда завлечена, подобно многим другим, с помощью заклятия, мутившего рассудок. Весь вопрос в том, одна ли она явилась сюда из Черных Королевств? Незнакомка была совершенно голой и не имела никакого оружия. Обычно в неведомые края в таком виде не отправляются. Может быть, она безумна? Скира снова посмотрела в глаза женщины.
      Глаза эти были широко раскрыты и полны страха, но признаков сумасшествия Скира не обнаружила. Дочь колдуна указала на себя.
      - Скира, - сказала она.
      Глаза незнакомки распахнулись еще шире.
      - Вуона, - отозвалась она.
      - Вуона, - повторила Скира, указывая на собеседницу.
      Чернокожая девушка энергично закивала.
      За всеми этими делами битва ушла для Скиры на задний план. Теперь же она снова вспомнила об этом, ибо из-за деревьев донесся предсмертный крик какого-то человека. .
      - Вайо! Вайо! Вайо! - услышала девушка. Клич донесся с той стороны, где кипела битва. Грозный боевой клич, вырывающийся из дюжины мужских глоток. Скире уже доводилось слышать победные песнопения пиктов. Но это было нечто другое. Голоса звучали более низко и сочно, в них чувствовалась некая зловещая, дикая сила. Вуона вскочила, будто укушенная змеей.
      - Бамула? - вскричала она. Скира попыталась удержать ее. Пикты, все три клана, должно быть, тоже услышали этот крик. Если только до них еще не донесся шум битвы. Надо соблюдать осторожность. А ринувшись напролом, запросто можно угодить в засаду и напороться на клинки пиктов.
      Незнакомка отбивалась с удивительным проворством. Скира начала было жалеть, что под рукой у нее нет пиктского боевого молота. Добрый удар по голове, и...
      - Ты бамула? - спросила Скира. Может быть, это название племени Вуоны? Может быть, через Ворота Зла сюда проник военный отряд и очутился среди пиктов?
      Вуона кричала не переставая. Теперь этот крик заглушал даже шум битвы. Пиктских кличей слышно не было, только бамульские. Или это стоит понимать так, что бамула перебили пиктов?
      Внезапно на склоне холма воцарилась тишина. Пауза длилась примерно столько, сколько нужно для того, чтобы глубоко вдохнуть и выдохнуть. Затем новый вопль огласил окрестности:
      - Охбе Бессу, Охбе Бессу, Охбе Бессу!
      Новый клич был не менее грозным, чем предыдущий, но более протяжным. Вуона внимательно прислушивалась, затем выкопала в земле небольшую ямку, вставила туда маленькую сосновую щепочку и засыпала ее.
      - Бессу! - сказала она, указывая на дело рук своих.
      Похоже, победа далась бамула не без потерь. Видимо, воин по имени Бессу с честью пал на поле брани. Снова, с еще большей силой, возобновился клич, воспевающий воина, погибшего в битве с пиктами.
      Вуона показала на холм. Скира кивнула. Незнакомка явно хотела идти туда, даже несмотря на риск нарваться на стрелы пиктов, возможно скрывающихся где-нибудь поблизости. Если Скира не пойдет с ней, то незнакомка готова идти одна.
      Девушка снова вызвала в голове образ тропы, ведущей к месту сражения. По крайней мере, Вуоне не придется идти одной. Кроме того, возможно, ей, в свою очередь, удастся уговорить незнакомку вернуться к пещере и привести туда свое племя. А дочь колдуна может указать безопасную дорогу. Взамен она даст Вуоне одежду, чтобы прикрыть наготу, и мазь, чтобы смазать царапины.
      Кроме того, она сможет узнать, что там происходит. У Скиры не было заговоров, чтобы изучить язык Вуоны или научить ее боссонскому говору. Не могла она и войти в мысли чернокожей женщины и прочесть их без слов. Заклятия эти были в свитках, которых Скире так и не удалось коснуться, не то что прочитать. Что до отца, то тот знал эти заклятья наизусть, и поэтому свитки были ему ненужны.
      Однако в самом ли деле эти заклинания все еще хранятся в его памяти?.. Вуона могла бы заговорить, увидеть в Скире и Лизениусе друзей. Она привела бы к ним остальных бамула, тех, что прошли сквозь Ворота Зла и остались живы. И не просто выжили, но и сумели дать бой пиктам.
      Уже давно Скира дала себе клятву либо победить отца, либо прикончить. Естественно, как всякая любящая дочь, она не желала проливать кровь родителя. Лучше уж одолеть чародея без рукоприкладства. И бамула могли бы помочь ей в этом.
      Глава десятая
      Говинду пропустил Конана вперед. Киммериец шел первым по склону холма к тому месту, где находились бамульские воины. Гордо ступал деревенский парнишка, ибо в этот день он заслужил имя, которое осталось бы в веках, даже если бы это был его последний бой. Говинду задавался вопросом: интересно, в племени Конана - киммерала, так, кажется, оно называется? - существует ли обычай слагать песни-поминания? А если существует, то интересно, будет ли Говинду из деревни Мертвого Слона, из народа бамула, упоминаться в этих песнопениях, что станет распевать вокруг костров народ киммерала?
      Для Говинду обернулось настоящей удачей то обстоятельство, что Конан шел первым. Киммериец увидел дрогнувшие листья, открывшие убежище спрятавшегося пикта. Пикт был жив, и киммериец определил это; хотя другой, менее зоркий наблюдатель, увидел бы лишь мертвого пикта. Тем более что вокруг не было недостатка в мертвецах. Из одного трупа Конан вытащил топор с короткой рукоятью. Несмотря на то что топор был плохо сбалансирован для броска, он незамедлительно полетел в листву, туда, где скрывался враг.
      Вопль, подобный крику раненой пантеры, заставил всех застыть на месте. Всех, за исключением Конана. Конан еще шел вперед, когда смертельно раненный пикт выпрыгнул на прогалину. Одна рука его бессильно повисла, в другой же оставалось копье. И это копье полетело в сторону подбегающих бамула.
      У большинства хватило мозгов броситься на землю и поднять щиты. У Бессу доставало и ума, и быстроты, и даже времени вскинуть свое копье, однако же щита у него не было. Щит он отдал воину, который был безоружен. И прежде чем Бессу успел увернуться, копье пикта вонзилось ему в горло. От удара Бессу упал на спину. Его собственное оружие пропороло широкую грудь пикта, так что наконечник вышел из спины. Но даже несмотря на то, что Бессу сразил, можно сказать, труп, бамула заорали так, будто он уничтожил вражеского военного вождя.
      Говинду бросился на колени подле отца. Все прочие хором запели: - Охбе Бессу! Охбе Бессу! Охбе Бессу!.. - означала эта песнь. Да, великий почет следует воздать человеку, который последовал за своим сыном сквозь Ворота Зла в незнакомую страну, чтобы погибнуть там в битве. Но только дух Бессу услышал воздаваемую ему хвалу. Лицо старого воина было спокойно, широко раскрытые глаза смотрели в небо. Должно быть, он умер в тот момент, когда коснулся земли.
      Говинду неподвижно стоял над телом отца и даже дыхание не волновало его грудь. Столь велик был его гнев! Изо всех сил юноша сжал копье. Обычай велел кровному родственнику, находящемуся рядом с погибшим, вытащить оружие из тела погибшего воина, а затем выполнить все ритуалы, необходимые для того, чтобы почтить мертвого. Если же поблизости кровного родственника не было, то эта обязанность ложилась на плечи самого старшего из присутствующих воинов.
      - Мы должны также воздать почести Амре, - проговорил Говинду. - Без его верной руки, без его крепкого меча мы пострадали бы еще больше. Без его знания этой земли нам грозит опасность.
      Говинду посмотрел на черногривого киммерийца, надеясь, что Конан не слышит скорби и безнадежности, звучавших в его голосе. Конан пожал плечами:
      - Я не большой знаток обычаев пиктов. Слышал, что они многочисленны, как пчелы. Как тяжело убить всех пчел, так же тяжело перебить всех пиктов. Хотя эта земля куда больше похожа на мою родину, чем ваша. И я знаю многое из того, что понадобится здесь человеку, чтобы жить и сражаться. И побеждать! Кроме того, мы в лучшем положении, чем я рассчитывал. Это не царство демона, откуда единственный путь - через Ворота Зла. Колдун, который заправляет Воротами, может отнестись к нам недружелюбно, но нам и не нужна его дружба. Где-то там, за горизонтом, море. По морю ходят корабли. Мы можем нанять корабль или в крайнем случае захватить его. Помните, я плавал с Бэлит и был ее правой рукой? Я-то хорошо знаю корабли!
      Вперед выступил Идоссо. Он мотал головой. Говинду решил было, что великан все еще не оправился от побоев, нанесенных ему Конаном. Менее всего молодой вождь мог предположить, что Идоссо борется с бурлящей в нем неистовой яростью.
      Первые же слова вождя рассеяли заблуждение Говинду:
      - Ты говоришь, что ты привел нас сюда! Амрадулик?
      Вряд ли станут называть человека, с которым хотят сохранить хорошие отношения. Даже в шутку. А у Говинду не сложилось впечатления, будто Идоссо шутит.
      - Я говорю, что знаю, как выбраться из этих земель, а вы - нет, сказал Конан. - Кто-нибудь будет отрицать это? Между прочим, мне намного проще выбраться отсюда в одиночку и найти корабль, который переправит одного меня в теплые края. Вместе с Вуоной, конечно. Да мне куда легче сделать это для себя одного, нежели для нас всех. Если вы хотите, чтобы я так и поступил, то скажите мне об этом сейчас, ясно и понятно, и больше вопросов не будет. Уладим это дело раз и навсегда, хорошо?
      Мысль о том, что Амра бросит их здесь одних замерзать, умирать с голода или подыхать от руки пиктов, не понравилась никому. Даже Идоссо выглядел обескураженным.
      Кроме того, старый вождь, похоже, что-то прочел на лицах некоторых своих товарищей. ЧТО-ТО - чему Говинду не мог дать имени по причине своей юности, но что не нравилось и мальчишке, ибо он был достаточно взрослым для того, чтобы ему ЭТО не понравилось.
      - Нам что, предлагается воевать со всей округой из-за Вуоны, если мы найдем ее с пиктской стрелой в брюхе? - с вызовом спросил вождь.
      Конан снова пожал плечами:
      - Если тебе хочется, то иди и ищи один. Только я сомневаюсь, что тебе удастся найти ее. Разве что она мертва или слишком изранена, чтобы двигаться. Завидев тебя, она убежит прочь.
      - Никакая женщина не может меня бояться, - проворчал Идоссо.
      Говинду заметил, что пальцы Идоссо начали сжиматься. Он также приметил, что Кубванде явно чувствует себя не в своей тарелке. К несчастью, Идоссо стоял спиной к младшему вождю. Похоже, что на лицах тех, кто стоял перед ним, ничего не отразилось.
      - В самом деле, - продолжал он, - Вуоне следует вернуться ко мне. Амра ей ни к чему. Амра делит свою постель лишь с такими, как Говинду.
      В льдисто-голубых глазах вспыхнуло пламя. Конан сделал шаг вперед, сжимая кулаки. Идоссо стоял, широко расставив ноги, ожидая удара - руки или стали.
      Удара так и не последовало. Конан просто спокойно сказал:
      - Ладно. Ты утверждаешь, что я без ума от Говинду. Это верно. Парень, ты теперь второй после меня. Идоссо, будешь подчиняться его приказам так же, как подчиняешься моим.
      Конан повернулся спиной к воину-великану. На мгновение Говинду показалось, что наконецто воцарился мир, хотя это был далеко не тот мир, какого бы ему хотелось.
      Затем кто-то засмеялся. Кубванде с любопытством оглядел стоявших вокруг, отыскивая глупца, осмелившегося засмеяться над Идоссо, когда великан находился в таком отвратительном настроении.
      Говинду это тоже заинтересовало. Если ему придется отныне возглавлять этих людей, надо бы ему самому учиться разбираться в людях. Не все же ему узнавать от Конана.
      Ни младший вождь, ни юноша так и не выяснили, кто же засмеялся. Идоссо взревел, как раненый буйвол, и бросился на киммерийца.
      Яростный рев Идоссо, похоже, был испущен им преднамеренно. Оно и понятно: такие звуки вполне могут лишить противника уверенности. Не раз и не два Идоссо удавалось воспользоваться этим трюком.
      Однако на этот раз старый вождь не достиг желаемого. Напротив, крик Идоссо предупредил Конана, и чернокожий великан лишился тех преимуществ, какие обычно дает неожиданность. Действия Идоссо никак нельзя было назвать действиями умудренного воина: когда имеешь дело с ТАКИМ противником, нужно использовать любое преимущество. Впрочем, Идоссо никогда и не славился мудростью и осмотрительностью.
      Конан тотчас же понял, что перед ним страшный противник. Если Идоссо удастся достать его каким-нибудь коварным ударом или взять в захват, то исход поединка мог бы оказаться плачевным для киммерийца. Конану редко доводилось с голыми руками выходить против бойца, равного ему по мощи, росту и стремительности движений. К тому же нужно учитывать, что ярость сделала Идоссо еще более опасным.
      Несколько секунд Конану удавалось сохранять расстояние между собой и врагом. Это было достаточно долгое время, чтобы освободиться от меча. Он надеялся, что Говинду позаботится об оружии: смотреть, куда упали ножны с мечом, было некогда. Сейчас прославленное оружие не могло послужить своему хозяину. И не только потому, что это противоречило представлениям бамула о такого рода поединках.
      Стоило Идоссо положить свои могучие ручищи на лезвие, жажда легкой победы наверняка превозмогла бы в нем страх публичного бесчестия. Конечно, победа и в этом случае не была бы для него легкой, а возможно, он и вовсе проиграл бы сражение. Но Конан сомневался в том, что следует давать Идоссо возможность изранить себя так, чтобы у него, Конана (пусть даже и победившего трудной ценой), недостало сил вывести бамульских воинов из пиктских земель. Этим бедолагам нужен один вождь. А Конан не только опытный воин, но и единственный, кто способен возглавить поход в этих северных землях.
      Услышав лязг упавшего на землю меча, наблюдатели окружили противников и стали ударять кулаками о ладони. Так бамула аплодировали во время таких поединков чести. Конану оставалось только надеяться, что они не будут настолько поглощены зрелищем битвы, что позабудут об опасности со стороны пиктов. Киммериец сильно сомневался, что все оставшиеся в живых дикари покинули эти места. Он знал, что не в обычаях пиктов исчезать, проиграв первую схватку. Наверняка эти кусты кишат дикарями.
      Идоссо приблизился. Конан позволил ему сократить расстояние. Когда бамульский вождь находился в пределах досягаемости, настала очередь Конана броситься вперед. Кулак впечатался Идоссо в висок. Сила удара была такова, что, придись он удачно, кулачище Конана оглушило бы и быка.
      Однако противники были достойны друг друга. Идоссо успел отпрянуть в сторону достаточно быстро. Кулак Конана лишь задел его щеку, вместо того чтобы раздробить череп. В ответ киммериец получил удар ногой, который должен был разбить ему колено. Но варвар вовремя заметил опасность и сумел уклониться. На этот раз удар Идоссо не достиг цели.
      Поединок продолжался. Противники ходили кругами, не решаясь на более активные действия. Конан понимал, что никаких преимуществ у него сейчас нет. Стоит ему оступиться, что на этой каменистой почве может случиться в любой момент, и он получит удар, который может оказаться последним.
      Конан, с раннего детства принимавший участие во всех драках, считал себя специалистом в рукопашных поединках. Сейчас, твердо стоя на ногах, он не слишком боялся атак своего противника. Киммерийцу нужна была быстрая победа, которая бы раз и навсегда устранила все сомнения со стороны тех, кого он должен вывести из этих земель. Если же поединок будет длиться долго, то это может поселить в воинах бамула сомнения касательно мощи Амры.
      Кроме того, длительный поединок увеличивал риск получить тяжелое увечье, после которого киммериец не смог бы возглавлять отряд. Не стоило сбрасывать со счетов и пиктов. Чем дольше битва отвлекает внимание воинов, тем больше у дикарей шансов собраться и атаковать.
      С другой стороны, Конан не мог оборвать этот бессмысленный поединок и броситься в лес. Ни честь, ни здравый смысл не позволяли ему сделать этого. Поэтому выбора у киммерийца не было. Быстрая победа или смерть. Не только его жизнь, но и жизнь остальных будет спасена.
      Оставалось лишь ждать, пока Идоссо откроется. Судя по тому, как развивались события, этого момента можно было ждать хоть до заката. На самом деле прошло лишь несколько мгновений, прежде чем Идоссо предоставил Конану возможность атаковать.
      Киммериец сделал вид, что оступился. Идоссо, который в этот момент стоял к противнику боком, резко развернулся. Конан мгновенно упал на спину и нанес бамульскому вождю удар обеими ногами.
      Киммериец не промахнулся, и кожанные сандалии угодили туда, куда и должны были угодить. Против такого удара набедренная повязка из шкуры зебры защищала не больше, чем шелковый платок. Даже стальная пластина, защищающая это место у аквилонской рыцарской гвардии, и то бы не устояла. Образовавшаяся вмятина в ряде случаев, несомненно, создавала бы владельцу доспеха определенные неудобства.