Приключения Короля Артура и рыцарей Круглого Стола

Сэр Боре и сэр Персиваль отнесли Ланселота в замок Кейс и уложили его в постель, а Элейна и ее дама Брузена хорошо ухаживали за ним.

Ранним утром следующего дня сэр Боре и сэр Персиваль поскакали в Камелот и рассказали королю Артуру обо всем, что видели.

Наконец сэр Ланселот очнулся от своего долгого сна, и разум его был незамутненным, как прежде. И увидел он Элейну, склонившуюся над ним.

— Боже мой! — воскликнул он. — Расскажите мне, бога ради, где я и как здесь оказался!

— Сэр, — ответила Элейна, — вы забрели в эти края, потеряв рассудок и скитаясь в одних лохмотьях.

Много дней оставался Ланселот в замке Кейс, и Элейна ухаживала за ним, пока не стал он снова сильным и здоровым. Но после этого, невзирая на ее слезы и мольбы, он простился с ней, сел на коня и отправился в Камелот. Ибо сердце его все еще стремилось только к Гвиневере, и он любил ее теперь с еще большей, неудержимой страстью, хоть Элейна и обвенчалась с ним обманом, приняв ее облик.

Час славы логров

Был канун праздника пятидесятницы, и в Камелот отовсюду съезжались рыцари, чтобы на следующий день занять свое место за Круглым Столом. Почти все они прибыли как раз ко времени вечерней службы в большом соборе и после службы собрались в замке на ужин.

Вдруг появилась там прекрасная леди на белом коне, и, поклонившись королю, она вскричала:

— Сир, бога ради, скажите мне, кто здесь сэр Ланселот?

— Вот он, — ответил король Артур, — вы видите его!

Тут леди направилась к сэру Ланселоту и сказала:

— Добрый сэр рыцарь! Я прошу вас отправиться со мной в лес, что неподалеку отсюда.

— Чего же вы хотите от меня? — спросил сэр Ланселот.

— Об этом вы узнаете там, в лесу.

— Что ж, я охотно отправлюсь с вами.

И, сказав так, сэр Ланселот повернулся, чтобы проститься с королем и королевой.

— Как! — вскричала Гвиневера. — Вы покинете нас теперь, в вечер накануне праздника?

— Мадам, — сказала леди, — он снова будет с вами завтра к обеду, обещаю вам.

Тут они поскакали в лес и оказались вскоре у аббатства. Ланселота приветствовали монахи и монахини и проводили его в прекрасную палату для гостей, где сняли с него доспехи. Там встретился он с двумя своими кузенами, сэром Ворсом и сэром Лионелем, нашедшими в аббатстве ночлег на пути в Камелот, и они возрадовались оттого, что снова оказались вместе. И во время их беседы пришли двенадцать монахинь и привели Галахэда, прекраснейшего юношу в мире.

— Сэр, — сказала настоятельница монастыря, — этот юноша — королевской крови, и мы растим его с детского возраста. Насьенс — отшельник Карбонека учил его, и умеет он также владеть оружием. И теперь мы просим вас произвести его в рыцари, ибо нет никого более достойного, из чьих рук он может принять высокое рыцарское звание.

— Я сделаю это, — сказал сэр Ланселот, ибо он уже понял, что Галахэд — его собственный сын, родившийся в таинственном замке Карбонек.

Всю ночь Галахэд бодрствовал, стоя на коленях перед алтарем монастырской часовни, а наутро, после службы, Ланселот благословил его и посвятил в рыцари.

— А теперь, сэр Галахэд, присоединяетесь ли вы ко мне, чтобы отправиться ко двору короля Артура? — спросил Ланселот.

— Нет еще, — ответил тот. — Но скоро вы увидите меня там.

Тут Ланселот с Ворсом и Лионелем поскакали обратно в Камелот, где в большой зале собрались за Круглым Столом все рыцари. И золотыми буквами на каждом сиденье были написаны имена тех, кому следовало сидеть там. И все места в то утро были заняты, не считая только Гибельного Сиденья, куда мог сесть лишь тот, кому оно предназначалось.

Направляясь к своим местам по обе стороны от него, Ланселот и Персиваль вдруг увидели новую надпись, золотом горевшую на Гибельном Сиденье:

«ЭТО СИДЕНЬЕ БУДЕТ ЗАНЯТО ЧЕРЕЗ ЧЕТЫРЕСТА ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ И ЧЕТЫРЕ ГОДА ПОСЛЕ СМЕРТИ ГОСПОДА НАШЕГО ИИСУСА ХРИСТА».

— Сдается мне, что это сиденье будет занято сегодня, ибо сегодня праздник пятидесятницы и прошло как раз четыреста пятьдесят четыре года! — сказал сэр Ланселот. — Но давайте накроем Гибельное Сиденье шелковой тканью, пока не придет тот, кому предназначено это место.

Когда сделали это, король Артур пригласил всех к обеду. Но сэр Кей, бывший распорядителем, воскликнул:

— Сэр, если вы приступите сейчас к мясу, то нарушите старый обычай вашего двора, ибо никогда еще в этот день вы не начинали обед, не став свидетелем чего-либо необычного.

— Верно говорите, — сказал король Артур, — но так меня удивили слова на Гибельном Сиденье, что на мгновение я забыл о старом обычае.

Но не успели они еще закончить этот разговор, как вошел оруженосец:

— Сэр, я принес вам весть о чуде! Большой прямоугольный камень плывет по реке, и в нем увидел я сияющий меч с золотой рукояткою, похожей на крест.

— Я должен видеть это чудо, — сказал король.

И все рыцари отправились с ним и, миновав большой луг возле замка, увидели камень, плывущий вдоль берега реки, и солнце сверкало в драгоценных камнях на рукояти меча, словно образуя ореол вокруг креста, И на этом мече написаны были такие слова:

«Никому не дано взять меня, кроме того, у кого на поясе мне суждено висеть, и будет он лучшим рыцарем в мире».

Прочитав эти слова, король сказал сэру Ланселоту:

— Любезный сэр, этот меч принадлежит вам…

Но сэр Ланселот подумал о королеве Гвиневере, о постыдной любви, что была между ними, и тихо сказал:

— Сэр, это не мой меч, и я недостоин носить его. Горе тому, кто попытается вытащить этот меч, зная, что недостоин его…

— Что же, любезный племянник, — сказал король Артур сэру Гавейну, — попытайтесь вы вытащить его.

— Сэр, — ответил Гавейн, — я бы не хотел делать этого.

— И все же попытайтесь, — сказал король Артур. — Я велю вам.

— Сэр, вашему слову я повинуюсь, — сказал Гавейн и взялся за рукоять меча, но не смог даже пошевелить его.

Затем сэр Персиваль по желанию короля Артура попытался вытащить меч, но и он не смог пошевелить его. А больше никто из рыцарей не осмелился положить на него руку.

— А теперь мы можем приступить к обеду, — сказал сэр Кей, — ибо и в самом деле увидели дивное дело и чудное.

И они вернулись в залу и расселись за столом, и все места были заняты, не считая лишь Гибельного Сиденья, покрытого шелковой тканью. Но не успели они приступить к обеду, как сильный порыв ветра потряс, казалось, весь замок, а затем воцарилась великая тишина.

— Клянусь богом, любезные рыцари, — сказал король Артур приглушенным голосом, — сегодня поистине день чудес. Не знаю, что мы еще увидим до конца дня.

Не успел он это сказать, как появился в дверях старец с большой белой бородой, ведущий за руку высокого молодого рыцаря, прекраснейшего из всех рыцарей на земле, и был он в темно-красных доспехах. При нем не было ни меча, ни щита, а висели у пояса лишь пустые ножны. И Ланселот понял, что это сын его, сэр Галахэд, и Насьенс — отшельник Карбонека.

— Мир вам, любезные лорды! — вскричал Насьенс, а затем сказал, обращаясь к королю Артуру: — Мой господин король, я привел к вам этого молодого рыцаря королевской крови, он потомок Иосифа Аримафейского. И через этого рыцаря свершены будут до конца чудеса вашего двора и могучего королевства логров.

— Добро вам пожаловать к нашему двору, — сказал король Артур.

Насьенс-отшельник проводил Галахэда через всю залу прямо к Гибельному Сиденью и снял шелковый покров. И тут все увидели, что буквы, которые были на сиденье утром, исчезли, а вместо них появилась новая надпись:

«ЭТО СИДЕНЬЕ СЭРА ГАЛАХЭДА, ВЫСОКОРОДНОГО ПРИНЦА».

И сэр Галахэд сел на предложенное ему место, и все рыцари Круглого Стола сильно дивились, что он сидит на Гибельном Сиденье невредимый. А сэр Ланселот взглянул на своего сына и улыбнулся гордо.

— Клянусь жизнью, этот молодой рыцарь свершит великие дела! — воскликнул сэр Боре де Ганнис.

Когда обед закончился, король Артур проводил Галахэда к реке и показал ему меч в нетонущем камне.

— Вот одно из величайших чудес, которое приходилось мне видеть, — сказал король Артур. — Два лучших рыцаря в мире тщетно пытались вытащить этот меч.

— Сэр, — сказал Галахэд, — нет ничего удивительного, ибо это назначено не им, а мне. Видите, у меня ножны, но нет меча, ибо я знал заранее, что найду этот.

И он протянул руку, с легкостью вытащил меч из камня и вложил его в ножны, говоря:

— Теперь владею я мечом, которым нанесен Плачевный Удар. Этот меч висел когда-то на боку у сэра Балина, и им убил он своего брата Балана. Но Мерлин воткнул его таким образом в камень, чтобы в назначенный день он оказался в моей руке.

После этого рыцари вернулись в большую залу и уселись на свои места за Круглым Столом. Тут король Артур огляделся и увидел, что все места заняты, и вспомнил слова мудрого волшебника Мерлина.

— Вот сидит за этим столом лучшее собрание рыцарей, которое когда-либо суждено увидеть миру, — сказал Артур. — И этот час — самый славный час нашего святого королевства — час славы логров.

Не успел он произнести эти слова, как сильный порыв ветра и могучий удар грома потрясли замок. Затем вдруг луч солнца прорезал темноту от одного конца залы до другого — в семь раз ярче, чем приходилось видеть человеку даже в самый яркий летний день. И божья благодать снизошла на них. Рыцари посмотрели друг на друга, и каждый показался другим прекраснее, чем прежде. Но никто не мог произнести ни слова, и все сидели за Круглым Столом, словно лишившись дара речи.

И тут Святой Грааль появился в зале, покрытый белой парчой и наполненный таким дивным светом, что никто не мог смотреть на него. Не видели рыцари и тех, кто нес эту чашу, ибо она, казалось, плыла в солнечных лучах, наполняя их радостью и божьей благодатью. Затем вдруг чаша исчезла, и никто не видел, куда и как. Солнечный луч тоже померк, и все сидели в молчании, и в душах их воцарился мир.

Затем король Артур тихо сказал:

— Воистину мы должны возблагодарить нашего господина Иисуса Христа за то, что он послал нам свое благословение в этот славный праздник пятидесятницы.

— И все же, — сказал сэр Гавейн, — этот день лишь показал, что должны мы устремиться к еще большей славе. Даже оказавшись среди нас. Святой Грааль был скрыт парчой, так что мы не могли ни видеть его, ни снять парчу. А потому я приношу здесь клятву, что завтра утром без промедления выступлю на подвиг Святого Грааля и не успокоюсь, пока не свершу его.

Услышав эти слова сэра Гавейна, все рыцари Круглого Стола встали и повторили эту клятву.

— Увы, любезный племянник! — вскричал король Артур. — Вы сразили меня этой клятвой, ибо я лишаюсь лучших и вернейших рыцарей. Отправившись в странствие, все вы, я знаю, никогда уже не соберетесь вместе за Круглым Столом, ибо многие погибнут в поисках. И, думая об этом, я горько печалюсь. Час высшей славы королевства логров миновал, и близится время битвы, о которой предупреждал меня Мерлин.

Наутро все рыцари, отправлявшиеся в странствие, встретились в соборе и повторили еще раз свои рыцарские клятвы. Тут по одному, по двое выехали они из Камелота, кто в одну сторону, кто в другую, на поиски Святого Грааля.

Ланселот и Гвиневера

И вот совершен был подвиг Святого Грааля, и все рыцари, кто остался в живых, вернулись в Камелот. Возрадовался король Артур, увидев их снова за Круглым Столом, но и опечалился, ибо знал, что близится час, когда королевству логров суждено вновь исчезнуть во мраке. Много сидений осталось незанятыми за Круглым Столом, и на них не появились написанные золотом имена, ибо не приходили больше рыцари, чтобы занять место погибших.

И силы зла, которые до этого таились в королевстве логров, вновь стали оживать, и недолго оставалось царить при дворе Артура духу товарищества и согласия.

Теперь, когда сэра Галахэда не было в живых, Ланселот снова стал величайшим рыцарем логров, но он сам с горечью помнил, что не удалось ему достигнуть Святого Грааля из-за греховной любви своей к королеве Гвиневере. А Гвиневера заметила, что Ланселот избегает ее и уезжает из Камелота, как только его позовет какое-то приключение. И однажды она послала за ним и сказала:

— Сэр Ланселот, я вижу и чувствую каждый день, что ваша любовь ко мне увядает, и вы всегда с охотой скачете, чтобы помочь любой даме. Быть может, среди них есть такая, кто дороже вашему сердцу, чем я?

— О мадам, — печально сказал Ланселот, — я люблю только вас и никакую другую женщину в мире. Но по многим причинам стремлюсь бежать вас. Когда желал я достигнуть Святого Грааля, мне было дано понять, сколь греховна моя любовь к вам — супруге моего дорогого господина короля Артура. И если бы не эта любовь, мне явилось бы то, что явилось сэру Гавейну, и я вкусил бы от Святого Грааля вместе с моим сыном сэром Галахэдом, с сэром Персивалем и сэром Ворсом. И думаю я также о вашем добром имени, ибо есть за Круглым Столом рыцари, которые только ждут случая, чтобы принести печаль королю Артуру и позор и распри всему королевству логров.

Но тут королева Гвиневера разгневалась на сэра Ланселота и вскричала:

— Все это лживые речи, и теперь я хорошо вижу вашу неверность! Вы устали от меня и нашли себе другую! А потому уходите и никогда больше не появляйтесь подле меня!

В великой печали сэр Ланселот уехал из Камелота далеко в глубь лесов Средней Англии, и никто не знал, где он скитался. А королева Гвиневера позвала к себе десять рыцарей Круглого Стола и сказала им, что поедет с ними майским поездом[4] по лесам и полям близ Камелота, ибо настал месяц май, когда распустились деревья и цветы в лучах солнца, и сердца женщин и мужчин также ждут радости и веселья.

— Вы должны выехать верхом, одетые во все зеленое, — сказала она, — и я возьму с собой десять леди, чтобы они ехали рядом с каждым рыцарем. И у каждой леди будет дама, чтобы прислуживать ей, а у каждого рыцаря оруженосец.

И вот поскакали они в глубь леса, и уздечки их коней сверкали на солнце и звенели, сливаясь с их веселым смехом и пением.

Но в тот же самый день доставили ко двору короля Артура на носилках рыцаря по имени сэр Уррий с тремя жестокими ранами, которые никто не мог исцелить. У ворот Камелота их встретила леди Нимуе, и она явилась к королю Артуру и сказала:

— Мой король, этот муж, сэр Уррий, может быть исцелен лишь прикосновением руки лучшего рыцаря в мире.

— Если кто-либо и может исцелить сэра Уррия, — ответил король Артур, — то это, верно, должен быть рыцарь моего двора, ибо никого лучше в этой стране нет, не считая только сэра Персиваля, который стал теперь королем в Карбонеке. И чтобы подвигнуть всех, я сам первый коснусь его ран, хотя знаю, что недостоин исцелить его, а затем пусть попытаются сделать это все подданные мне короли, герцоги, графы и рыцари.

И вот все рыцари Круглого Стола по очереди коснулись сэра Уррия, но ни один не мог исцелить его.

— Где сэр Ланселот Озерный? — спросил тогда король Артур. — Ибо если и он не сможет сделать этого, то нет, верно, рыцаря, достойного такого свершения.

И как раз в это время сэр Ланселот прискакал снова в Камелот. Артур рассказал ему о том, что случилось, и просил попытаться вылечить сэра Уррия.

— Нет! — воскликнул сэр Ланселот. — Было бы лишь дьявольской гордыней с моей стороны подумать, что я могу преуспеть там, где потерпели неудачу столь многие благородные рыцари.

— Решать вам не приходится, — сказал король Артур, — ибо я повелеваю вам сделать это.

— Раз так, благороднейший господин, — ответил Ланселот, — я не ослушаюсь вас.

И Ланселот стал на колени подле сэра Уррия и, помолившись, возложил руки на три его ужасные раны. И сразу же сэр Уррий встал, целый и невредимый, как если бы никогда вовсе не был ранен.

Все рыцари громко закричали от радости и возблагодарили господа бога за его милосердие.

Но король Артур опечалился, ибо вспомнил, как в день первого появления в Камелоте Ланселот таким же образом исцелил раненого рыцаря и как Нимуе, леди озера Авалон, предсказала, что Ланселот вновь свершит такое же деяние, и это будет его последнее деяние перед концом королевства логров.

А пока все это происходило, Гвиневера со своими рыцарями и леди скакала майским поездом в глубине леса. И был в ту пору рыцарь по имени Мелигранс, который давно любил королеву. И теперь, увидев ее в окружении столь малой свиты и не зная, что Ланселот уже в Камелоте, решил, что пришел его час. И выступил он с двадцатью вооруженными воинами и ста лучниками, и устроил засаду, и внезапно окружил королеву и тех, кто ее сопровождал.

— Предатель-рыцарь! — вскричала Гвиневера, поняв, что произошло. — Вспомните, что вы рыцарь Круглого Стола. Вы позорите всех рыцарей, вашего господина короля Артура, позорите короля Багдемагуса, вашего отца, меня, вашу королеву, и себя.

— Эти слова меня нимало не волнуют, — закричал сэр Мелигранс, — ибо знайте, мадам, что я давно люблю вас, но никогда у меня не было такого случая, как этот!

Тут десять рыцарей, ехавшие с королевой Гвиневерой, устремились на ее защиту, но они были без доспехов, и скоро все распростерлись, раненые, на земле.

— Сэр Мелигранс, не убивайте моих благородных рыцарей, — взмолилась королева Гвиневера. — Я поеду с вами, если вы обещаете не причинять им больше вреда. Но если вы не обещаете, я лишу себя жизни.

— Мадам, — сказал сэр Мелигранс, — ради вас я пощажу их, и их отведут в мой замок, где за ними будет хороший уход.

И Гвиневеру с ее рыцарями взяли в замок сэра Мелигранса. Но по дороге один оруженосец, отрок юный и смелый, внезапно пришпорил коня и полным галопом поскакал в сторону Камелота. И хотя лучники стреляли в него, он благополучно скрылся и явился в Камелот вскоре после того, как Ланселот исцелил сэра Уррия.

Услышав его рассказ, Ланселот, который все еще был в доспехах, вскочил в тот же миг на коня и, пустив его галопом, скрылся в туче пыли. Но недолго проскакал он, как остановил его отряд лучников.

— Вам здесь не пройти! — закричали они. — А если и пройдете, то только пешим, ибо мы убьем коня под вами!

— Это мало что даст вам! — сказал Ланселот, бросаясь в бой.

Тут лучники выпустили тучу стрел, и конь его пал на землю с пронзенным сердцем, но Ланселот вскочил, высвободив ноги из стремян, и бросился на лучников, которые пустились в разные стороны так, что он никого не смог догнать.

И он пошел по дороге пешком. Но его доспехи, копье и щит были так тяжелы, что он мог двигаться лишь очень медленно, и все же ничего не желал бросать, опасаясь других ловушек Мелигранса.

Вскоре встретил он на дороге двух лесников с телегой.

— Любезные! — вскричал Ланселот. — Позвольте мне сесть в вашу телегу!

— Куда же вы направляетесь? — спросил один лесник.

— Поговорите с сэром Мелигрансом у его замка, — зловеще ответил Ланселот.

— Он наш хозяин, — сказал лесник. — Мы не позволим вам ехать в нашей телеге!

И с этим лесник взмахнул плетью и разразился бранью. Тут Ланселот ударил кулаком и разбил ему челюсть, так что тот упал на землю замертво.

— Любезный господин, — сказал второй лесник, — пощадите мою жизнь, и я отвезу вас, куда вы пожелаете.

— Поворачивай тогда свою телегу, — сказал Ланселот, — и вези меня к замку сэра Мелигранса быстрее, чем тебе когда-либо приходилось ездить.

И они двинулись со всей поспешностью. И вскоре дама королевы Гвиневеры, смотревшая из окна замка Мелигранса, воскликнула:

— Смотрите, мадам, вот едет телега, какою пользуются палачи, а в ней добрый рыцарь.

И, взглянув в окно, Гвиневера узнала сэра Ланселота по эмблеме на щите.

«О, я знала, что он придет!» — сказала она про себя.

Между тем Ланселот подъехал к воротам. Он сошел на землю и закричал таким голосом, что его услышали во всех уголках замка:

— Где вы, низкий предатель сэр Мелигранс? Выходите и сразитесь, вы и все ваши трусливые сообщники, ибо здесь я, сэр Ланселот Озерный, готовый вступить в битву со всеми вами!

Тут Мелигранса одолел испуг, и он пал ниц перед Гвиневерой, моля ее о прощении. И королева сказала, что попросит Ланселота пощадить его жизнь, ибо хочет мира, а не войны. Ворота открыли, и Ланселот ворвался, словно разъяренный лев, в замок, но Гвиневера уговорила его помириться с сэром Мелигрансом, но только после того, как они согласились сразиться в полных доспехах, рыцарь против рыцаря, в Камелоте, в присутствии короля Артура.

Тут Гвиневера взяла Ланселота за руку и отвела его в свою комнату, где сняла с него доспехи и омыла раны, нанесенные стрелами лучников.

В ту ночь они не уехали из замка. А рано поутру прибыл король Артур со многими рыцарями. Но когда королева Гвиневера рассказала ему обо всем, что произошло, он также отказался от мести Мелигрансу и согласился на поединок между ним и Ланселотом.

— Быть битве через неделю, — сказал король Артур, — на лугу между Камелотом и рекой. И если кто-либо из рыцарей не явится, то падет на него величайший позор.

Затем король Артур сопроводил королеву Гвиневеру обратно в Камелот, а раненых рыцарей доставили туда на носилках.

— Сэр, — сказал Ланселоту Мелигранс, — через неделю в этот день ваша честь и моя получат удовлетворение. И потому прошу остаться сегодня в моем замке, и я устрою для вас королевский пир.

— На это я согласен, — сказал Ланселот.

Когда настал вечер, Мелигранс пришел в комнату Ланселота и повел его в залу. Но повел он его там, где устроена была западня. Пол под ногой Ланселота вдруг ушел вниз, и он упал в глубокую темницу, устланную соломой.

Там лежал он семь дней и семь ночей, и каждый вечер прекрасная дама приносила ему пищу и воду, и каждый вечер она говорила:

— Благородный сэр Ланселот, если вы только пообещаете стать моим господином и любить меня, я освобожу вас из этой тюрьмы. Но если вы не дадите такого обещания, то будете оставаться здесь до тех пор, пока не потеряете навсегда свою честь.

— Куда как бесчестнее было бы мне купить свободу такой ценой, — сказал Ланселот. — Король Артур без труда догадается, что только вероломство помешает мне явиться в Камелот.

И утром того дня, когда он должен был сразиться с сэром Мелигрансом, дама с плачем пришла к сэру Ланселоту и сказала:

— Увы, благородный Ланселот, напрасно я полюбила вас. Подарите мне лишь один поцелуй, и я освобожу вас.

— В таком поцелуе ничего постыдного нет, — сказал Ланселот и, поцеловав даму один раз, поспешил из тюрьмы, остановившись только затем, чтобы надеть доспехи, которые она ему подала. Затем он вскочил на коня, ожидавшего его во дворе, и галопом поскакал в Камелот.

— Увы, — глядя ему вслед с тихим плачем, сказала дама, — этот поцелуй ничего не значил для сэра Ланселота. Он думает только о королеве Гвиневере!

Между тем король и королева со многими рыцарями и леди собрались на большом лугу у Камелота, чтобы посмотреть битву. Пришел назначенный час, но сэра Ланселота не было видно, и сэр Мелигранс чванился и похвалялся, что он лучший рыцарь во всем королевстве логров, а Ланселот — трус, бежавший от поединка.

Он собирался уже возвращаться к себе домой, оставив всех рыцарей Круглого Стола навек опозоренными, как вдруг поднялся шум и появился Ланселот, отчаянно пришпоривавший своего коня.

Приблизившись к королю Артуру, он рассказал о том, как коварно Мелигранс обманул его, и все присутствующие начали громко позорить сэра Мелигранса, так что тот наконец схватился за копье и закричал Ланселоту:

— Берегитесь же!

Тут два рыцаря разъехались в разные стороны и по данному знаку сошлись, словно две молнии. И сэр Ланселот ударил сэра Мелигранса с такой силой, что тому пришел конец.

Великая радость была в тот день в Камелоте, и король Артур перед всем двором благодарил Ланселота за спасение королевы. Гвиневера же лишь взглянула на Ланселота своими сияющими глазами и шепотом сказала:

— Приходите в мой сад, когда сядет солнце, ибо я хочу поблагодарить вас наедине.

Случилось, что Агравейн, брат сэра Гавейна, услышал ее слова. Был он одним из злонравных и вероломных рыцарей, ненавидел королеву и завидовал славе Ланселота. Агравейн рассказал об этом сэру Мордреду, своему кузену, сыну королевы Феи Морганы, самому злодейскому рыцарю из всех, ненавидевшему, подобно своей матери, все праведное и всегда искавшему способ навлечь беду на короля Артура и сокрушить королевство логров.

Теперь Мордред решил, что настал его час. В тот вечер, лишь только в лучах заходящего солнца яблони отбросили длинные тени, он и Агравейн спрятались в саду королевы. И вскоре она появилась среди цветов — прекраснее самой прекрасной розы на свете.

Некоторое время она гуляла в саду одна. А затем пришел сэр Ланселот — самый могучий и благородный рыцарь в мире. Он стал перед королевой на колени, и она поблагодарила его за спасение от сэра Мелигранса и попросила прощения за свои обидные слова.

— О Ланселот, Ланселот, — тихо сказала она. — С того самого дня, как вы появились в Камелоте, когда я была лишь юной девушкой и невестой короля Артура, я полюбила вас!

— И я полюбил вас в тот же день, — сказал Ланселот. — И все эти годы боролся с этой любовью, но тщетно!

— Ланселот, — сказала Гвиневера, и голос ее дрогнул, — больше всего на свете я желаю быть любимой вами и принадлежать вам, хотя бы тайно. Я хочу, чтобы вы тайно пришли сегодня вечером в мою опочивальню.

— Леди моя и любовь моя, — сказал Ланселот голосом, полным волнения, — хотите ли вы этого всем сердцем?

— Да, поистине всем сердцем, — ответила королева.

— Тогда ради вашей любви да будет так! — вскричал Ланселот.

Гвиневера приблизилась к нему и поцеловала его в губы, а затем повернулась и удалилась, словно скользя среди цветов, потерявших краски и ставших одинаково серыми в сумерках умирающего дня. Ланселот же остался стоять недвижно. Последний луч солнца задержался на его лице, и сам он весь исполнился трепетом и радостно вздохнул, подумав о поцелуе Гвиневеры.

Вскоре он тоже повернулся, вышел из сада и исчез в сгущающихся сумерках.

— А теперь, — сказал сэр Мордред, — пришло мое время! В мои руки эти двое отдают все королевство логров.

И в глазах его был недобрый огонек, когда вместе с Агравейном он зашагал в темноту ночи.

Козни сэра Мордреда

В тот же вечер в одной из комнат на самом верху замка Камелот сэр Агравейн разговаривал со своим братом сэром Гавейном, а Мордред стоял тут же в дверях. В комнате горела свеча, и на голых каменных стенах колыхались черные тени, а темные глаза Мордреда мерцали странным блеском.

— Брат Агравейн, — сказал Гавейн, сильно взволнованный, — прошу вас не говорить мне больше о таких делах, ибо не сомневайтесь, что в них я участвовать не буду.

— Дивлюсь я, что вы можете позволить случиться такому позору! — закричал Агравейн. — Наш долг — рассказать все королю. И сегодня же ночью Ланселот будет схвачен в палатах королевы и предан смерти за измену!

— Вам внушил это сэр Мордред, — сказал Гавейн, — ибо он всегда готов зажечь пожар любой беды. Но вы, брат мой, прежде чем идти, подумайте, что может выйти из этого.

— Что бы ни случилось, я расскажу королю! — закричал Агравейн.

— Увы, — печально сказал Гавейн, — наше святое королевство логров близко к своей гибели, а благородное рыцарство Круглого Стола — к усобной войне.

Но Агравейн и Мордред вышли и направились к королю. Выслушав все, что они рассказали, король Артур сказал:

— Возьмите двенадцать рыцарей и сделайте то, что должно быть сделано. Но горе вам, если явились ко мне с ложью и наветами! Ибо более горестной ночи в этой стране не было.

Тут два заговорщика отправились выбрать себе рыцарей в помощь. А короля Артура сэр Гавейн нашел несколько часов спустя в полном одиночестве на своем месте за Круглым Столом в пустой зале замка. Слезы лились у короля из глаз, но он не замечал, как они стекали сквозь седую бороду ему на руки.

А сэр Ланселот долго сидел в своей комнате с сэром Ворсом и наконец встал и сказал:

— Доброй ночи, любезный кузен. Пойду повидаюсь с королевой Гвиневерой.

— Сэр, — сказал Боре, — мой вам совет не ходить к ней этой ночью.

— Почему же? — спросил Ланселот.

— Я опасаюсь сэра Мордреда, ибо он и сэр Агравейн всегда готовы опозорить вас и принести беду нам всем.

— Я пройду тихо и сразу же вернусь, — сказал Ланселот.

— Да будет с вами бог, — сказал сэр Боре.

Тут Ланселот взял под руку меч, закрылся своим длинным меховым плащом и отправился через темный замок к опочивальне королевы.

Недолго пробыли они вместе, как сэр Мордред и сэр Агравейн были уже под дверью со своими двенадцатью рыцарями.

— Вы изменник, сэр Ланселот, теперь вам не уйти! — закричали они так громко, что их слова можно было слышать во всем замке.

— Увы, — с плачем сказала Гвиневера, — нас обоих предали!

— Мадам, — сказал Ланселот, — есть ли здесь доспехи, чтобы я мог надеть их?

— Увы, нет, — сказала Гвиневера. — И потому боюсь я, что наша долгая любовь приходит к печальному концу.

Но Ланселот повернулся к двери и закричал:

— Любезные милорды, прекратите весь этот шум, и я сам открою двери!

— Выходите поскорее, вы, изменник! — закричали они в ответ.

Тут Ланселот обмотал руку своим плащом, другой рукой отомкнул дверь и немного отворил ее. И сразу же рыцарь — его имя было сэр Колгреванс — ринулся вперед, напав на Ланселота. Но Ланселот отразил этот удар рукой, обмотанной плащом, и сам нанес Колгревансу такой удар по голове, что тот упал мертвым на пол. Ланселот проворно втащил его в комнату и снова запер дверь. Затем он снял с убитого доспехи и с помощью королевы надел их на себя.

— Изменник-рыцарь! Выходите из комнаты королевы! — закричал Агравейн, колотя в дверь.

— Прекратите этот шум! Я иду! — ответил Ланселот. — И мой вам совет, сэр Агравейн, бегите и прячьтесь!

Тут Ланселот широко распахнул дверь и стал на мгновение у входа — прекраснейший из рыцарей, которых когда-либо видел мир. В следующий момент он был уже в гуще врагов, и меч его сверкал, словно молнии в темных тучах. С первого удара он сразил сэра Агравейна, а затем обрушился на других рыцарей так, что они вскоре пали мертвыми, кроме сэра Мордреда, который убежал, раненый, с места боя.