Полночная маска (№2) - Поцелуй любовника

– Нет, я этого не знала, – улыбнулась Серина. – Но меня это не удивляет.

Едва заметная улыбка озарила грубоватое лицо Молли.

– Сестра писала мне, что вы талантливая художница, и мне следует использовать ваше умение. – Она жестом указала на дверь за золотистой бархатной портьерой. – Не будем же терять время – я ведь не знаю, сколько вы у меня пробудете.

Сгорая от любопытства, Серина последовала за Молли. Они вошли в просторную комнату, где за длинным столом работали портнихи. Обрезки кружев валялись на столе и на полу, из корзин торчали куски – муслина.

– Они шьют чепчики и кружевные косынки. У меня есть и кружевницы – они на втором этаже. Но дамы предпочитают итальянские и французские кружева, а их после войны трудно раздобыть. – Молли вздохнула. По ее словам выходило, что французы выиграли если и не саму войну, то битву за кружева. – Идемте, мисс Серина. Художница по веерам у меня наверху.

Серина поднялась в комнату под самой крышей, с единственным окном. Осеннее солнце заливало мягким светом стол. Пахло скипидаром и химикалиями, используемыми для приготовления красок. За столом сидела изящная молодая женщина с копной золотистых кудрявых волос под кружевным чепчиком. На ней было светлоголубое платье с кружевами.

– Андриа, это. мисс… – Молли покосилась на Серину. – Мисс Хиллман. Вы научите ее расписывать бумажные веера и смешивать краски. Мисс Хиллман, это Андриа Саксон. Знакомьтесь, я не буду вам мешать. – Улыбнувшись, она удалилась, прикрыв за собой дверь.

Серина вздохнула с облегчением: хорошо, что мисс Хопкинс сохранила ее настоящее имя втайне. Слуги такие сплетники.

Андриа приветливо улыбнулась ей, но Серине почудилась в ее взгляде затаенная печаль.

– Добро пожаловать в мир женских грез, – сказала она.

– Зовите меня просто… Серина.

– Тогда я для вас просто Андриа. – Она провела рукой по глазам, словно снимая усталость. Серина заметила на ее подбородке пятно серой краски.

Она посмотрела на изящно выписанные пейзажи, летящую птицу, орнамент из пухленьких амуров, букет роз, гирлянды из шелковых лент, которые выглядели как настоящие.

– У вас прекрасно получается, – восхищенно произнесла Серина. – Удивительно легкая кисть.

Андриа печально улыбнулась.

– Да… только и остается, что рисовать…

– Мисс Хопкинс, наверное, дает вам много работы. Это не очень хорошо для глаз и спины.

– Мисс Хопкинс добрая женщина. Она взяла меня, когда мне просто некуда было деться. И платит мне очень щедро.

Серина почувствовала, что новая знакомая о многом умалчивает, но решила пока не надоедать ей расспросами. У каждой из них есть что скрывать. Не стоит копаться в чужом прошлом.

– Не знаю, надолго ли я здесь, – задумчиво протянула Серина, – но я могла бы расписывать фон. Покажите мне, как это делается.

– С удовольствием.

Если бы Серина могла забыть об угрозе в лице Лютера Хиллиарда и не тосковать по Нику, утро прошло бы замечательно. Но забыть о своих проблемах она не могла.

В обед она получила ответ на свою записку, посланную в гостиницу:

Человек , которого вы разыскиваете , недавно умер. На него напали в его собственном номере и убили. Говорят , его пытались ограбить и задушили , когда он стал сопротивляться.

Серина выронила записку и без сил опустилась на стул. Она поняла, что кучера Роя убил не просто какойто грабитель. Это был сэр Лютер. Он ее опередил.

Глава 17

Ник провел в седле целую неделю, прочесывая улицы Лондона. Его верным спутником был четвероногий друг, но не знаменитый Пегас с белыми чулочками, а обыкновенный охотничий гнедой конь, на котором он разъезжал по дорогам Суссекса. Пегас слишком заметен, чтобы выводить его при свете дня, да еще в Лондоне.

Боль и досада разъедали его сердце как кислота. Злость на Серину то и дело вспыхивала в нем с новой силой, и он говорил себе, что задушит её собственными руками, как только найдет. А он обязательно ее найдет. Иначе и быть не может.

– Черт бы ее побрал, – бормотал он себе под нос, несясь вскачь по лондонскому мосту после бессонной ночи. Он провел вечер у Лотос Блоссом, но не смог заставить себя разделить постель ни с ней, ни с одной из ее куртизанок, понимая, что, если это сделает, он осквернит то светлое и чистое чувство, которое испытывает к Серине.

Он проехал мимо СентДжайлза, где находилось его тайное убежище, и направился в пивную, где собирались местные ворюги и пьяницы.

Узкий темный переулок был завален мусором, распространявшим жуткое зловоние. Здесь запросто можно было получить удар ножом в спину изза угла. Ник знал это и потому то и дело оглядывался по сторонам.

Он вошел в прокуренную таверну, пропахшую жиром, элем и отбросами. У хозяина были длинные сальные космы, падавшие на глаза, и небритый подбородок. Одетый в кожаные панталоны, грязную рубашку и не менее грязный фартук, он резво сновал между столами.

Служанки выглядели такими усталыми и замотанными, будто они вообще никогда не спали и не имели возможности присесть хоть на минутку.

Посетители уже успели порядком набраться, хотя до вечера было далеко. Ник поморщился от отвращения. И с чего его сюда занесло?

К своему немалому удивлению, он заметил за одним из столов Рафа, перед которым стояла кружка с элем и тарелка с едой.

– Вот это да! Я не ожидал тебя здесь увидеть, – обрадовался Ник, присаживаясь на скамью рядом с другом. – Не слишком приятное место для трапезы.

– А мне все равно. К тому же эль здесь неплохой. Служанка поставила перед Ником кружку с элем и кокетливо ему подмигнула. Он не обратил на нее внимания.

Он заметил, что Раф осунулся, под глазами залегли темные круги. Он не был пьян, но руки его дрожали, когда он поднес к губам кружку.

– Заливаешь горе элем? Раф вытер рот.

– Да… ты прав. Глупо, конечно, но так хотя бы боль ненадолго притупляется.

– Та девочка в сиротском приюте…

– Представь, ведь комуто было нужно, чтобы меня считали погибшим! Я думал об этом, Ник, и это похоже на правду. Ктото из моих родных распустил слух, что я погиб на войне. Этот же человек поместил ребенка в приют, чтобы Бриджит затерялась среди остальных сирот. И так бы все и случилось, если бы кормилица меня не признала. – Раф неуверенно взглянул на Ника. – Как ты считаешь, она права? Мой отец – маркиз Роуэн?

– Единственный способ это проверить – поехать в Йоркшир и расспросить обо всем старика. Ведь в доме наверняка сохранились твои портреты.

Раф устало потер глаза.

– Я боюсь правды. Где мать моей дочери? Что с ней стало? Любили мы друг друга или нет? А может, это какаянибудь девица, с которой я спал на сеновале, а потом она родила ребенка? Я ничего не помню.

– Сомневаюсь, что ты способен валяться с девицей на сеновале.

– Ты знаешь меня таким, каков я сейчас, но что, если в прошлом я был отчаянным повесой и распутником, который заботился только о собственных удовольствиях?

Ник сцепил пальцы и задумчиво промолвил:

– На это мне нечего сказать. Но если хочешь, я мог бы отправиться с тобой на север и попытаться разузнать о твоей прошлой жизни.

Раф заметно приободрился, услышав эти слова. Ник беспокоился за друга: Раф очень тяжело переживал смерть дочери. Порой привязанность» возникает мгновенно и навсегда – как у него с Сериной.

– Твое предложение вселило в меня уверенность, – с облегчением признался Раф.

– А что случилось на войне, как ты потерял память?

– Говорят, меня лягнула копытом в голову раненая лошадь. Доктор сказал, что я чудом остался в живых. Наверное, лошадь ударила меня не слишком сильно. Будь она чуть проворнее, я бы отправился к праотцам. Может, так было бы лучше.

– Черт побери, Раф! Перестань болтать ерунду. Вместо того чтобы предаваться хандре в этой грязной таверне, лучше помоги мне разыскать Серину.

– Твои поиски ни к чему не привели?

– Нет.

Раф допил эль.

– Давайка отправимся к ночным сторожам – чарли – в их караульное помещение на Стрэнде. Может, они ее видели?

С наступлением темноты двое всадников двинулись к караульной, расположенной рядом с особняком лорда Хесслера.

– Она скорее всего пошла этой дорогой, – решил Раф, спрыгивая с коня.

В доме горел свет, и ночные сторожа с фонарями, увесистыми дубинками и трещотками выходили на улицу, направляясь в западный район Лондона.

Ник остановил одного из них, мрачноватого детину с подозрительным взглядом.

– Я ищу леди, которая проходила по этой улице на прошлой неделе. Ее легко было запомнить по вуали и короне на голове. Она ушла с бала у лорда Хесслера, не оставив записки.

Сторож не спеша осмотрел его с головы до ног, и Нику захотелось его как следует встряхнуть. Очевидно, плащ и треуголка Ника произвели благоприятное впечатление на чарли.

– Вы говорите о балемаскараде у лорда Хесслера?

– Да, именно так.

Сторож махнул рукой своим товарищам.

– Вернитеська! Тут спрашивают о пропавшей леди. Чарли обступили их, все в одинаковых коричневых плащах и треуголках.

Ник повторил приметы Серины.

– Ктонибудь из вас ее видел?

Один из сторожей сделал шаг вперед и посветил фонарем в лицо Нику.

– Да, похоже на то. Эта дамочка наступила мне на ногу, так что я всю ночь потом хромал.

Ник едва не бросился ему на шею. Сердце его готово было выскочить из груди.

– Я отвел ее туда, куда она хотела. На Хеймаркет, к магазину модистки Хопкинс. Та ее впустила. Вот и все, что я знаю.

Ник вновь обрел надежду. Он вынул из кошелька монету и дал ее чарли.

– Спасибо, дружище. Они вернулись к лошадям.

– И как я сам не догадался спросить у чарли? – раздосадован но произнес Ник. – Идем же.

«Я сегодня же отыщу Серину и заставлю ее вернуться ко мне», – подумал он. Ему не терпелось ее найти, и в то же время он понятия не имел, как она себя поведет, когда его увидит.

Серина услышала, как ктото колотит в дверь. Служанка, чтото бормоча себе под нос, торопливо пробежала мимо ее комнаты. Что за гости в такой поздний час? Молли никого не ждала сегодня вечером. Кроме того, она ведь отправилась на обед к торговцу вином, их соседу.

Серина встала, разминая затекшую спину. Она работала весь день, склонившись над веерами, которые ей поручили расписывать. Работа ей нравилась и поглощала все ее внимание, но и утомляла. Она до сих пор и не подозревала, что значит трудиться весь день.

Глядя, как хрупкая Андриа работает с рассвета до заката, не жалуясь на усталость, Серина невольно прониклась к ней уважением. Комната Андрии находилась на чердаке, и она наверняка слышала стук, потому что, когда Серина вышла в коридор, она уже стояла на лестнице.

– Мисс Серина! – окликнула ее снизу служанка. Серина встала рядом с Андрией на лестничной площадке.

– Что случилось? – спросила она.

– Ничего, мисс. Вас желают видеть двое джентльменов. – И служанка указала на дверь.

Серина сразу узнала двух мужчин. Это были Ник и Рафаэль.

Андриа замерла, боясь пошевелиться.

– Не бойтесь, Андриа. Эти люди не причинят нам вреда. Я поговорю с ними сама. Идите спать.

Андриа смотрела на мужчин глазами, полными муки и изумления. «Что с ней?» – удивилась Серина. Ник и Раф вошли в холл, сняв шляпы. Они посмотрели на Серину, потом на Андрию. Воцарилось напряженное молчание. Джентльмены сохраняли невозмутимый вид, будто это был всего лишь визит вежливости.

Но Серина знала, зачем пришел Ник. Она спустилась к ним в холл, а Андриа скрылась в своей комнате.

Серина постаралась взять себя в руки и не показывать волнения.

– Лучше бы ты не приходил, – сказала она Нику. – Как ты меня нашел?

Раф буркнул, что подождет в холле.

– Мне надо с тобой поговорить, Серина. – Ник взял ее за руку и повел в маленькую гостиную. Не выпуская ее руки, он плотно прикрыл за ними дверь. В комнате было темно, и только на подоконнике еле теплилась свеча. – Как ты могла, Серина? – с мукой в голосе воскликнул он. – Как ты могла бросить меня, даже не попрощавшись? Неужели я так мало для тебя значу? – Он понизил голос до яростного шепота. – Мы любили друг друга, мы были близки, как только могут быть близки два человека. Почему же ты ведешь себя со мной так, словно я недостоин даже простой вежливости?

Серина сжалась под потоком его обвинений.

– Да, уйти, не попрощавшись, не слишкомто вежливо. Но я знала, что ты будешь меня отговаривать, Ник… вот как сейчас. И попытаешься остановить. Я…

– Наша любовь ничего для тебя не значит! – в ярости закричал он, и она вздрогнула, как от удара. – Ты выбросила ее, как грязную тряпку, и ушла, даже не обернувшись. – Глаза его потемнели, лицо исказилось от боли и отчаяния.

Серина устало покачала головой.

– Ты не прав, Ник. Она значит для меня слишком много. Если бы я осталась с тобой, то каждый день боялась бы тебя потерять. Я не хочу всю жизнь прятаться от властей, как преступница, и ты это знаешь. – Она вздохнула и продолжила дрожащим голосом: – Я решила порвать с тобой, пока не поздно.

– Уже слишком поздно. Ты никогда не забудешь то, что у нас было, Серина. И эти воспоминания будут преследовать тебя до конца твоих дней.

– Да, возможно, ты прав. И мне жаль, что я причинила тебе боль. – Руки ее дрожали, и она была вынуждена ухватиться за спинку стула.

– Слишком поздно просить прощения.

– Не говори так, – прошептала она. – Надежда умирает последней. – Она чувствовала, как слабеет ее решимость. Ей стало дурно при мысли, что она могла никогда его больше не увидеть. Его присутствие заставляло ее трепетать от желания. Может, она напрасно покинула его? Нет, она не допустит, чтобы эта мысль лишила ее воли и отвлекла от главной цели.

– Как ты могла бросить меня? – с болью произнес он, всплеснув руками.

– Мои чувства к тебе неизменны, но быть с тобой я не могу. Ничего не изменилось с тех пор, как мы говорили об этом в последний раз. – Она подошла к двери на слабеющих ногах. – Тебе лучше уйти. Здесь я в безопасности и не нуждаюсь в твоей защите.

Он догнал ее и схватил за плечи.

– Ты, верно, шутишь? Такая любовь, как наша, приходит раз в жизни.

Она опустила голову.

– Да, ты и в этом прав. Но пусть уж я умру старой девой, чем меня повесят вместе с тобой через год или даже раньше.

– Я готов рисковать ради тебя жизнью! – крикнул он, встряхнув ее. – Но ты ничем не хочешь пожертвовать ради меня. Ни одним днем своей жизни.

– Наверное, я труслива и слаба, но у меня есть дело, которое я обязана завершить. Прошу тебя, не суди меня слишком строго. – Она. умоляюще взглянула на него. – Я клятвенно обещаю, что не стану доносить на тебя властям и твою тайну никто не узнает, – сказала она.

Это была правда: она не станет рисковать ради него, пока не привлечет к суду убийцу отца.

– Для любви еще не пришло время. Сейчас время ненавидеть и мстить, – отчеканила она, распахнув дверь. – Уходи, прошу тебя.

Он выпустил ее, в глазах его отразились боль и мука, и сердце Серины сжалось. Его боль – это ее боль, но лучше покончить с этим сразу, одним ударом, чем видеть, как постепенно будет умирать их любовь. Его преступная деятельность и любовь – понятия несовместимые.

– Прости меня, Ник. Он надел треуголку.

– Если ты можешь думать только о мщении и видишь во мне разбойника, а не того, кто я есть на самом деле, значит, наша любовь была обречена с самого начала. – Он вышел, и Раф последовал за ним молчаливой тенью. Дверь захлопнулась с таким грохотом, что даже стены задрожали.

Серина опустилась на стул и разрыдалась. Она плакала так долго, что у нее разболелась голова. Сердце ее разорвалось на кусочки, и вряд ли теперь их удастся склеить. Может, она поступила опрометчиво? Серина долго сидела задумавшись. Наконец чьято рука обняла ее за плечи, и она услышала нежный голосок Андрии:

– Идем, Серина. Тебе надо выспаться, и ты почувствуешь себя гораздо лучше. Наступит завтрашний день, а за ним и следующий. И боль постепенно утихнет.

– Вряд ли я вообще смогу заснуть, – пробормотала Серина, вытирая глаза рукавом и поднимаясь вслед за Андрией в их комнату. – Но откуда ты знаешь все это?

– Я потеряла всех, кого любила, и думала, что умру от горя, но, как видишь, до сих пор живу. Мое прошлое стало мучительным воспоминанием, и я поняла, что люди невольно заставляют страдать друг друга.

«И я тоже», – подумала Серина, вспомнив взгляд Ника, полный тоски и боли. Но теперь уже не вернуть назад тех слов, которые сделали их чужими друг другу.

– Я была замужем, – призналась Андриа. – Мой муж любил меня без памяти. У нас был прелестный ребенок… – Голос ее задрожал. – У нас был могущественный враг, который делал все, чтобы помешать нашему счастью. Он – или она? – нас разлучил. Я потеряла и мужа, и ребенка. Я и сама чуть не погибла, и до сих пор не знаю, как мне удалось выжить. – Она тяжело вздохнула. – Я живу сегодняшним днем. За работой время проходит незаметно. И только так я могу существовать.

Плача, они обнялись.

– Господи, ну почему любовь всегда приносит страдания? – сквозь слезы пробормотала Серина, уткнувшись в плечо Андрии.

Андриа покачала головой.

– Да потому, что она приносит и радость.

Ник и Раф ехали по ночному Лондону, и каждый думал о своем. По молчаливому согласию они двинулись по знакомой дороге в Суссекс. Только разбойничий налет поможет им встряхнуться. Риск, опасность – вот что Нику сейчас нужно. Игра со смертью, с судьбой. Возможность еще раз доказать себе, что сиротский приют важнее, чем разбитое сердце.

Ник выругался. Их кони неслись галопом к южной окраине города. Раф летел рядом, пригнувшись к шее своего коня.

– Не знаешь, в Суррее бал не дают, Раф? – крикнул. Ник.

– Нет, но в Кроли или Льюисе намечалось какоето празднество. Если выехать за пределы Лондона, мы наверняка поймаем карету.

– Если нам повезет, – вздохнул Ник, чувствуя себя самым несчастным человеком на свете. – Плохо, что Пегас остался в Лондоне.

– Не хочу возвращаться в Лондон, – злобно огрызнулся Раф. – Там одни страдания и неразгаданные тайны.

– Вонь, толпы народу, воры и убийцы, – подхватил Ник.

– И неверные женщины.

Ник почувствовал, как к горлу подступает комок. Он сглотнул, проклиная свою слабость. Это она сделала его слабым. Она внушила ему мысль, что леди, настоящая леди, никогда не выйдет за него замуж. Он как был, так и остался беспризорным воришкой.

У него нет ни имени, ни состояния, а в глазах Серины он еще и разбойник, обитатель трущоб.

Она ничего не знает о Николасе Терстоне, эсквайре. Тем лучше. Может, она и права – наглухо закрыла свое сердце, чтобы себя защитить. Если ее повесят вместе с ним, она не сможет отомстить дяде. И все же ее отказ ранил его больнее, чем его шпоры ранили коня.

– Не хотелось бы, чтобы Тревор Эмерсон нас поймал, – проговорил Ник, ни к кому не обращаясь. Вот бы вернуться к Серине в обличье Полуночного разбойника – маска, перчатки, пистолеты, что закопаны в огороде у Ноя. Но сначала деньги для сиротского приюта. Он не имеет права забыть о своем долге.

– Почему ты заговорил о капитане Эмерсоне? – спросил Раф, когда они замедлили шаг и перешли на неторопливую рысь.

– Этот человек постоянно вертится у нас под ногами. Он мой друг, но чует нас за версту. И я тоже чую, что он следует за нами по пятам. Еще несколько вылазок, и тайна Полуночного разбойника перестанет быть тайной.

– Мне будет не хватать риска и опасности, но и болтаться на виселице чтото не хочется, тем более после того, как мне удалось вернуться живым с войны.

– Да, это было бы глупо. Не понимаю, почему ты до сих пор меня не бросил.

Раф поправил шляпу.

– Я всегда храню верность своим друзьям. А ты единственный человек, который помог мне, когда я не знал, как мне жить дальше.

– Мне трудно даже представить, что значит потерять память.

– Это как будто ты заново родился, хотя ты и взрослый. Доктор говорит, что память со временем может ко мне вернуться. – Он грустно усмехнулся. – Не уверен, что я хочу вновь ее обрести. Мое прошлое было не очень счастливым. Скорее бурным.

– Очень может быть, если ты и в самом деле состоишь в родстве с Роуэном. Он известен своим взбалмошным характером и аморальным поведением. Он был замешан в скандале – вызвал на дуэль мужа своей любовницы и убил его.

Раф наклонился к шее коня.

– Что же у меня в прошлом? Может, еще более отвратительные скандалы?

– Не думаю. До меня дошли бы сплетни. – Ник вскинул руку. – Слышишь? Сюда едет экипаж. Зачем терять такую возможность? – Ник повернул коня с дороги в кусты и вынул из сумки перчатки и маску. – Полуночный разбойник на этот раз будет грабить у самого Лондона. Надеюсь, ему повезет.

Ник выехал на дорогу, и мурашки побежали у него по спине. Он знал, что на сей раз играет с огнем и эта вылазка может стоить ему жизни.

Глава 18

Прошло две недели.

Серина спустилась в холл после бессонной ночи, еле держась на ногах от усталости. Веки ее, казалось, словно налились свинцом – так хотелось спать. Всю ночь она ворочалась в постели, не сомкнув глаз.

Войдя в магазин мисс Хопкинс, соединявшийся дверью с жилыми помещениями, и очутившись в кладовой, заваленной коробками и ящиками, она услышала за портьерой голоса. Кто бы это мог. быть? Она уже несколько недель жила уединенно, не показывалась на улице, и ей стало любопытно посмотреть на посетителей.

Аристократы обычно так рано не приходят. Голос мужской. Как странно, подумала она, прислушиваясь. Подойдя к портьере, она вдруг узнала голос своего дяди.

– Нет, я уже сказала, что ее здесь нет, – говорила мисс Хопкинс. – Я не видела ее, иначе непременно бы вам сообщила, сэр Лютер. Думаю, она покинула страну, раз вы ее до сих пор не нашли.

– Но зачем ей уезжать? – вкрадчиво спросил он. Волосы зашевелились на голове Серины: она безошибочно уловила злобные нотки за внешней любезностью. – Что могло заставить ее пойти на такой шаг? – настойчиво допытывался он.

– Не знаю. Иногда молодым леди приходят в голову довольно нелепые идеи. Может, она влюбилась и последовала за своим кавалером на континент?

– Я бы об этом узнал! – прошипел сэр Лютер, стукнув кулаком по столу. Серина вздрогнула. – Она бы никуда не поехала без багажа и денег.

«Ты прекрасно знаешь, дядюшка, почему я сбежала», – мысленно обратилась к нему Серина. Он играет роль заботливого опекуна, и довольно искусно.

– Сэр Лютер, позвольте вам заметить, что вы не живете в ХайКресенте и не знаете, с кем она встречалась и что было у нее на уме.

Сэр Лютер чтото буркнул себе под нос, и Серина представила его одутловатое лицо, багровое от злости. Если бы она раздвинула портьеры и сделала всего один шаг, то оказалась бы в его власти. Как же уязвима ее так называемая свобода! Да, здесь она чувствовала себя в безопасности, надеясь, что дядя не вернется сюда, но он оказался хитрее. Нельзя быть такой наивной! И медлить больше нельзя: пора приводить свой план в исполнение. Сэр Лютер не успокоится, пока ее не отыщет.

Серина, запрокинув голову, смотрела на палладианский фасад особняка Левертонов на Берклисквер. Копоть покрыла каменные стены, узкие длинные окна тускло поблескивали. Ступеньки парадного входа были подметены, но осенние листья все продолжали падать на каменные плиты. На всем здании лежала печать заброшенности.

Дрогнувшей рукой Серина взялась за дверной молоток. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем лакей в парике открыл дверь. Он посмотрел на нее в некотором недоумении.

Она набрала в грудь воздуха и произнесла:

– Я бы хотела видеть сэра Джеймса Левертона.

– А как прикажете вас представить? – прогнусавил слуга.

– Мисс Серина Хиллиард.

Он хмыкнул, впустил ее в холл, затем провел в маленькую приемную, холодную и полутемную. Коричневая обивка мебели выглядела унылой и обветшалой в неярких лучах осеннего солнца. Увядшие цветы в вазе усиливали гнетущее впечатление.

В коридоре послышались неуверенные шаги. Серина ожидала увидеть худощавого старика в башмаках на высоких каблуках и старомодном парике, но вместо этого перед ней предстал высокий стройный молодой человек, отдаленно напоминающий сэра Джеймса. Распутный образ жизни наложил отпечаток на его красивое лицо, а темные круги под глазами придавали ему усталый вид. Нет сомнений, что он редко расставался с бутылкой. Такое же изможденное выражение лица и бледность отличали и ее отца, когда он начал пить.

На молодом человеке был расшитый золотом камзол с позолоченными пуговицами, от блеска которых можно было ослепнуть. Рука его мелко дрожала, когда он поднес пальцы Серины к своим напомаженным губам.

– Я польщен, что в этот мрачный день мне нанесла визит столь прелестная особа, – жеманно произнес он.

– Сэр Джеймс Левертон? – спросила она, заметно приуныв. Этот человек вряд ли ей поможет. Он слишком безволен.

– Мисс Хиллиард, мне знакомо ваше имя. Наши отцы были друзьями. Я удивлен, что вы ничего не знаете о смерти моего отца, сэра Джеймса. Я сэр Итан, нынешний глава семейства Левертон.

– Сэр Джеймс умер? – потрясенно воскликнула Серина.

– Да, несколько лет назад. Чем могу вам помочь? – Он окинул критическим взглядом ее простой плащ и шляпку с широкими полями, скрывавшую ее лицо от любопытных глаз, – подарок мисс Хопкинс.

– Я надеялась, что ваш отец окажет мне помощь в моем бедственном положении.

Его лицо помрачнело.

– Если вам нужны деньги…

– Нет, ничего подобного!

Он указал ей на диван перед камином, в котором давно не разжигали огонь.

– Расскажите мне все.

Чувствуя себя несколько неуютно, но решив, что у нее нет выбора, она рассказала сэру Итану об убийстве отца и сэре Лютере.

– Я единственная свидетельница и не успокоюсь, пока мой дядя не понесет наказание за убийство отца.

Сэр Итан задумчиво потер подбородок. Его рука, унизанная кольцами и перстнями, безвольно свисала со спинки дивана. В комнате повисло тяжелое напряженное молчание, отчего Серине стало не по себе. Затаив дыхание, она ждала ответа.

– Что же вы от меня хотите, мисс Хиллиард? – спросил он наконец.

– Я думала, что вы могли бы переговорить с властями. Семья Левертон пользуется огромным уважением, и у вас есть связи. Вы могли бы помочь мне восстановить справедливость, сэр Итан. – Она в отчаянии прижала ладони к лицу. – Я не знаю, к кому еще обратиться. Мне больше никто не поможет, и могущественных друзей у меня нет.

Итан смущенно похлопал ее по руке, и она невольно вздрогнула – такими холодными были его пальцы. Он напоминал ей рептилию, и она уже готова была пожалеть, что пришла на Берклисквер.

– Не знаю, достаточно ли у меня влияния, но я непременно переговорю с властями, мисс Хиллиард.

Она встала, поняв по его тону, что разговор окончен. Он тоже поднялся, правда, несколько неуверенно, и покачнулся, с трудом удержав равновесие.

– Я очень признательна вам за поддержку. Наши отцы были друзьями, – повторила она.

– Где я смогу вас найти в том случае, если мне удастся переговорить с судьей или вашим делом заинтересуется сэр Генри Филдинг?

Серина решила пока не давать ему свой адрес.

– Я приду к вам сама через пару дней, сэр Итан.

– Трудновато будет привлечь к суду сэра Лютера, если у вас нет против него улик.

– Я понимаю, но попытаюсь сделать все возможное… или погибну. Мой дядя ищет, меня, чтобы заставить замолчать навсегда. Он не захочет рисковать… – Она не договорила и умолкла.

Сэр Итан изобразил на лице ужас.

– О, это слишком мрачно! Уверяю вас, этого не произойдет.

Он проводил ее до двери. Серина ушла от него разочарованная. Сэр Итан не производил впечатления человека, который может пользоваться влиянием в суде.

Глотая слезы, она невольно сравнивала Ника с напомаженным и трясущимся аристократом, и разбойник теперь виделся ей весьма волевым и решительным джентльменом. Если сэр Итан ей не поможет, она останется без поддержки.

Итан смотрел ей вслед из окна. Стройная фигурка и красота пленили его, но он слишком устал, чтобы обольщать ее улыбками и цветистыми комплиментами. Успеется еще, подумал он, усмехаясь. Пообещать помочь ей, солгать о своем разговоре с судьей, и она почувствует себя ему обязанной. Желание обладать ее соблазнительным телом вдохнуло в него бодрость, но желудок так разболелся, что страстные мечтания пришлось отложить на потом.

Он остановил портшез и приказал носильщикам следовать за дамой, торопливо пересекавшей площадь. Надо узнать, где она живет, – на всякий случай.

Мисс Хиллиард могла бы стать приятным амурным приключением – глаза как у дикой кошки, соблазнительные формы. Калли Вайн наскучила ему сразу же, как только отдалась. Слезливая размазня, нежный цветочек. Фиалка. Ему нравились женщины раскованные, порочные. Зачем ему в постели эта плакса? Но невинность имеет свои преимущества – ему было приятно сорвать этот цветок. Особого плотского удовлетворения он не получил, зато насладился новизной.

Портшез раскачивался, голова у него кружилась, и его начало тошнить. Носильщики пронесли Итана через шумную Пиккадилли, пробираясь между экипажами и повозками. Потом они повернули на Хеймаркет и остановились, поставив портшез на землю. Итан осторожно раздвинул занавески и увидел, как мисс Хиллиард, оглянувшись по сторонам, постучала в лавку модистки Хопкинс.

Он улыбнулся – тщетная предосторожность! Отыскать ее убежище не составило труда. Он побарабанил пальцами по подоконнику. Что ж, это пригодится ему в дальнейшем.