Библиотека АиФ для детей - Собрание сочинений (200 сказок. 1895 г.)

      И все именно так случилось, как Саврасый сказал.
      И великанам, и птицам Ференанд Верный отдал то, что привез для них: и великаны были очень довольны, и снесли принцессу на кровати на корабль.
      И когда она прибыла к королю, то сказала, что не может остаться, если не будут ей доставлены ее писанья, которые она забыла в замке.
      Тогда был позван Ференанд Верный по наущению Ференанда Неверного, и король велел ему принести те писанья из замка, а если не принесет, то будет казнен.
      Вот и пошел он снова в конюшню и начал жаловаться, говоря: «О, милый мой Саврасый, опять меня посылают, как мне быть?» Тогда сказал Саврасый, что по-прежнему корабль придется нагрузить полным грузом. И поехал он снова, как и в прошлый раз, и великанов, и птиц насытил мясом и хлебом и тем смирил их.
      Когда они подошли к замку. Саврасый сказал ему, что он должен туда войти и пройти в самую спальню принцессы, там на столе и лежат ее писанья.
      Пошел Ференанд Верный и добыл те писанья. Когда они поплыли обратно на корабле, Ференанд уронил свое перо в воду, и Саврасый сказал ему: «Ну, в этом я тебе не могу помочь». Тогда Ференанд вспомнил о своей флейте, начал на ней играть, и вот всплыла рыба, держа перо во рту, и подала его Ференанду. Затем он отвез бумаги в замок, где и была сыграна свадьба.
      Однако же королева не могла любить короля, потому что он ей не нравился, а Ференанд Верный ей понравился и полюбился.
      Когда однажды собрались к королю все его придворные, то королева сказала им, что она умеет фокусы показывать. «Вот, – говорит, – снесу человеку голову и опять ее к месту приставлю, не желает ли кто испытать?» Однако же никто не решался испытать на себе этот фокус, и опять пришлось вызваться Ференанду Верному по наущению Ференанда Неверного.
      И точно, снесла ему королева голову и опять на место приставила, и залечила, и только остался у него на шее значок, вроде красной ниточки.
      Тут и сказал ей король: «Скажи, моя милая, где ты этому искусству научилась?» – «Да, – сказала она, – я в этом искусна; не хочешь ли ты мое искусство на себе испытать?» – «Отчего же не испытать?» – сказал он.
      И снесла она ему голову, а на место ее не приставила, будто бы потому, что она ее приставить не сумела или сама голова на плечах у него не держалась. Так и похоронили короля; а королева вышла за Ференанда Верного.
      А Ференанд все продолжал ездить на своем Саврасом, и когда однажды он на нем ехал, тот сказал ему, чтобы он поехал на другое поле и трижды объехал кругом его.
      Когда тот это выполнил. Саврасый стал на задние ноги и оборотился королевичем.

ЖЕЛЕЗНАЯ ПЕЧЬ

      Давным-давно, когда еще колдовство удавалось, один королевич был заколдован ведьмою и засажен ею среди леса в большую железную печь. Много лет сряду провел он там, и никто не мог его избавить.
      Однажды зашла в лес королевна: она заблудилась в лесу и никак не могла выйти на дорогу, которая вела в королевство ее отца…
      Девять дней бродила она по лесу и, наконец, опустилась перед железной печкой. Тогда раздался голос из печки: «Откуда ты пришла и куда идешь?» – «Я потеряла дорогу в королевство моего отца и не могу домой попасть».
      Тогда опять раздался голос из печки: «Я твоему горю помогу немедля, если ты дашь мне расписку, что исполнишь мое желание. Я королевич, постарше тебя, королевны, и хочу на тебе жениться».
      Королевна испугалась и подумала: «Боже ты мой, да что же я с железной печкой делать стану?» Однако ж так как ей очень хотелось вернуться к отцу, она подписала, что исполнит его желание. А он сказал ей: «Ты должна вернуться, принести с собою ножик и проскоблить дыру в железе».
      Затем он дал ей провожатого, который шел с нею рядом и ничего не говорил, однако же в два часа доставил ее домой.
      Все в замке обрадовались ее возвращению, а старый король бросился к дочери на шею и расцеловал ее. Но она была очень опечалена и сказала: «Милый батюшка! Кабы ты знал, что со мною случилось! Не бывать бы мне дом, не выйти бы мне из дремучего леса, кабы не пришла я в лесу к железной печи; той и должна я была выдать расписку, что вернусь к ней, ее от чего-то избавлю и за нее же замуж выйду».
      Тут старый король так перепугался, что чуть в обморок не упал: дочь-то у него была единственная!
      Вот и сговорились отец с дочерью, что вместо королевны следует пойти мельниковой дочке, красавице; вывели ее в лес, дали ей ножик в руки и велели скоблить железную печь.
      Вот и скоблила она двадцать четыре часа подряд и ничего проскоблить не могла. Когда стало рассветать, из печки раздался голос: «Мне сдается, что на дворе светает». А красавица отвечала: «И мне тоже кажется, что я слышу, как работает батюшкина мельница». – «А! Так ты Мельникова дочь? Ступай же сейчас обратно и прикажи, чтобы королевна сюда пришла».
      Пошла красавица к королю и сказала, что тот, кто в печке сидит, не хочет, чтобы она скребла печку, и требует к себе королевну. Король опять перепугался, а дочь его стала плакать.
      Была у них еще на примете дочка свинопаса, еще красивее мельниковой дочки; они той пообещали денег, лишь бы она пошла к железной печке вместо королевны.
      Пошла она туда и еще там двадцать четыре часа печь скоблила; однако же ничего поделать не могла.
      Как стало рассветать, из печки опять раздалось: «Мне сдается, что на дворе светает». Красавица отвечала: «И мне тоже кажется, потому что мне послышалось, как батюшка на рожке играет». – «Так значит, ты Пастухова дочка? Сейчас убирайся и прикажи сюда прийти королевне, и скажи ей, что я исполню обещанье, а если она не придет, все в ее королевстве распадется и разрушится, и камня на камне в нем не останется».
      Услышав это, королевна стала плакать, видит, что приходится ей сдержать свое обещание. Простилась она со своим отцом, захватила с собою ножик и вышла в лес к железной печке.
      Придя туда, она начала скоблить железо, и железо поддавалось. И двух часов не прошло, как уже королевне удалось проскоблить маленькую дырочку. Взглянула она через нее внутрь печи и увидела там красавца-юношу, который блистал золотом и драгоценными камнями и который понравился ей чрезвычайно.
      И вот она продолжала скоблить железо и выскоблила наконец такое отверстие, из которого он мог вылезти. Тогда и сказал он: «Ты моя, а я твой; ты моя невеста и избавительница».
      Он при этом хотел ее тотчас взять с собою в свое королевство, но она выпросилась у него с отцом повидаться, и королевич ей это позволил – с тем, чтобы она с отцом своим сказала не больше трех слов, а потом опять вернулась бы.
      Пошла она домой, но сказала более трех слов, и железная печь вдруг исчезла и унеслась далеко-далеко – за стеклянные горы, за острые мечи; однако же королевич-то был свободен и не был уже заключен внутри ее.
      Затем королевна простилась с отцом своим, взяла у него денег на дорогу, но немного, опять пошла в большой лес и стала искать железную печь, но сыскать ее не могла. Искала она ее девять дней сряду и так, наконец, проголодалась, что не знала, что ей делать, потому что у ней ничего с собою не было.
      Когда завечерело, она взобралась на небольшое дерево и думала там провести ночь, чтобы укрыться от диких зверей.
      Когда наступила полночь, она увидела вдали небольшой огонек и подумала: «Ах, там бы я могла провести ночь спокойно», – и слезла с дерева, и пошла на огонек, по пути творя молитву.
      И вот подошла она к маленькому старенькому домику, около которого росло много травы, а перед домиком лежала небольшая кучка дров. И подумала королевна: «Куда это я зашла?» Заглянула она в окошко и ничего не увидала внутри домика, кроме больших и маленьких жаб, а также и стол, прекрасно накрытый; и вина, и жаркое на столе стояли, и тарелки, и бокалы все были серебряные.
      Собралась королевна с духом и постучалась. Тотчас большая жаба послала маленькую отпереть дверь королевне:
 
Малышка-хромоножка,
Зеленая ножка,
Костяной ноги собачка,
Погляди поскорей,
Кто стучится у дверей.
 
      Когда она вошла, все жабы ее поприветствовали и усадили. Спросили, откуда она и куда идет. Тогда она все рассказала им, что с ней случилось и как из-за того, что она нарушила запрет и сказала более трех слов, печка от нее скрылась вместе с королевичем, и вот теперь она решилась искать его и бродить по горам и долам, пока не найдет.
      Тогда приказала старая толстая жаба маленькой жабе, чтобы та принесла ей шкатулку:
 
Малышка-хромоножка,
Зеленая ножка,
Костяной ноги собачка,
Поскачи-ка живей,
Принеси ларец скорей.
 
      Затем они королевну накормили и напоили, и привели ее к прекрасно постланной постели, и она в ту постель легла и заснула с Богом.
      С рассветом она поднялась с постели, и большая жаба дала ей три иголки из большой шкатулки. «Иголки тебе пригодятся, – сказала старая жаба, – тебе придется через большую стеклянную гору перебираться, да через три острых меча перекидываться, да через большую воду плыть: как через все это перейдешь, так своего милого вновь найдешь».
      Дала ей она еще про запас три вещи: больших три иглы, колесо от плуга и три ореха.
      Тут королевна ушла и, когда прибежала к стеклянной горе, то взобралась на нее при помощи трех иголок; а перебравшись, вколола эти иголки в укромное местечко, которое постаралась хорошенько запомнить. Потом пришла к трем острым мечам, села на свое колесо и разом и перекатилась через них.
      Наконец, переправившись через большое озеро, королевна пришла к большому прекрасному замку и стала наниматься в служанки, отлично зная, что в этом замке живет ее королевич, которого она освободила из железной печи в большом лесу. Она и была принята за небольшое жалованье на место судомойки.
      А у королевича была уже другая невеста, на которой он собирался жениться, предполагая, что его избавительница давно уже умерла.
      Вечерком, когда королевна всю посуду вымыла и все свое дело переделала, она нащупала у себя в кармане три ореха, данные ей старой жабой. Разгрызла она один орех и собиралась съесть ядрышко, и вдруг видит там в скорлупе чудесное королевское платье.
      Прослышала об этом невеста, пришла к ней и стала у ней торговать то платье, да при этом и сказала: «Не служанке то платье носить!»
      Но королевна отвечала, что не желает платье продавать, а даром отдаст ей, коли она дозволит ей одну ночь провести в опочивальне ее жениха. Невеста ей это дозволила, потому что у нее на платье глаза разбежались, у нее ни одного такого платья не было.
      Когда наступил вечер, она сказала своему жениху: «Эта глупая девка хочет сегодня в твоей опочивальне ночь провести». – «Коли ты против этого ничего не имеешь, так и я тоже!» – сказал он.
      Однако же она поднесла ему стакан вина с сонным зельем, и он заснул так крепко, что королевна не могла его разбудить. Проплакала она всю ночь и все приговаривала: «Я тебя в дремучем лесу из железной печи освободила, по всему свету тебя искала, через стеклянную гору перебиралась, через три острых меча перекатилась, через воду переправилась, прежде чем тебя доискалась, а ты меня и слушать не хочешь».
      Слуги, сидевшие у дверей опочивальни, слышали, как она всю ночь плакала и причитала, и наутро сказали об этом своему господину.
      На другой день, убравши посуду, королевна разгрызла второй орех, а там – платье лучше первого; как увидела его невеста, так захотела и это купить. Но денег королевна за это платье не брала, а выпросила себе позволенье еще одну ночь провести в опочивальне жениха.
      Невеста, однако ж, опять дала жениху сонного питья, и тот опять так крепко спал, что его добудиться было невозможно. Напрасно королевна всю ночь плакала и причитала – он ничего не слышал; слышали только слуги, которые ему о том на другое утро и рассказали.
      Когда она на третий день разгрызла третий орех, то отыскала в нем платье, еще прекраснее двух первых, оно так и горело золотом. И это платье невеста пожелала, и королевна его уступила ей за разрешение провести еще и третью ночь в опочивальне жениха.
      Но на этот раз королевич остерегся от сонного питья и пролил его мимо рта. И чуть только она начала плакать и причитать: «Дорогое мое сокровище! Не я ли тебя избавила в дремучем лесу да из железной печи?» – королевич вскочил с постели и сказал: «Ты моя настоящая невеста! Ты моя, а я твой!»
      Затем он ночью же уехал с королевной в карете и у фальшивой невесты увезли все платья, так что она и с постели подняться не могла.
      Прибыв к большому озеру, они через него переправились, а через три острые меча на колесе перекатились, да и через стеклянную гору на иголочках перелезли.
      Так добрались они, наконец, до маленького старого домика, и как в него вошли, он обратился в большой замок; все жабы тоже избавлены были тем временем от чар и оказались заколдованными королевнами и королевичами.
      Тут и свадьбу сыграли, тут и жить остались, потому что этот замок был побольше того, что у отца королевны.
      Но так как старик-отец ее жаловался на свое одиночество, то они и его к себе перевезли, да и стали жить при двух королевствах да при супружеском добром согласии.
 
Мышка мимо пробежала,
Сказку кончить приказала.
 

ЛЕНИВАЯ ПРЯХА

      Много лет назад в одной деревне жили да были муж с женой, и жена была так ленива, что ничего работать не хотела; что муж давал ей прясть, того она, бывало, никогда не выпрядет, а что и выпрядет, то не смотает, а так на гребне и оставит.
      Если, бывало, начнет ее муж бранить, она в карман за словом не полезет, а тоже кричит на него: «Да как я тебе пряжу смотаю, когда у меня и мотовила-то нет! Прежде в лес сходи да мотовило мне выруби». – «Коли на то пошло, так я же съезжу в лес и дерево на мотовило тебе из лесу вывезу».
      Вот жена-то и перепугалась: как вывезет муж из леса дерево на мотовило да мотовило из него сделает, так придется ей всю пряжу смотать и опять прясть начать. Подумала она, подумала, и пришла ей в голову хорошая мысль. Она потихоньку побежала в лес за мужем, и когда он влез на дерево, чтобы выбрать себе сук попригоднее, жена пробралась под то дерево, засела в кустах, так что он ее видеть не мог, и крикнула мужу:
 
Мотовило вырубишь – умрешь,
А мотать им станешь – пропадешь.
 
      Муж прислушался, отложил топор в сторону и стал обдумывать, что бы это могло значить. «Ну, что за вздор? – проговорил он наконец. – Что там такое? Просто что-то послышалось, чего еще тут пугаться!»
      Схватил топор снова и собирался рубить, и опять то же раздалось под деревом:
 
Мотовило вырубишь – умрешь,
А мотать им станешь – пропадешь.
 
      Он опять приостановился; стал его страх пробирать, и стал он опять об этом странном случае думать.
      Однако оправился, в третий раз схватился за топор и снова собирался рубить.
      Но и в третий раз послышался тот же голос и громко крикнул:
 
Мотовило вырубишь – умрешь,
А мотать им станешь – пропадешь.
 
      Тут уж он не вытерпел: прошла у него охота вырубать мотовило; он поспешно слез с дерева и пустился в обратный путь домой.
      Жена окольными путями тоже проворно домой бежала, чтобы поспеть раньше мужа.
      Когда он вошел в комнату, она прикинулась такой тихоней, словно бы ничего не случилось, и сказала: «Ну, что же, принес ты мне хорошее мотовило?» – «Нет, – сказал он, – вижу, что с метаньем не ладится дело», – и рассказал ей, что с ним в лесу случилось; да с тех пор и оставил ее в покое.
      Вскоре после того муж стал опять выражать недовольство из-за беспорядка в деле. «Жена! Да ведь это просто срам: напрядена шерсть и не смотана, и лежит кучей!» – «Знаешь ли что? – сказала она ему. – Так как мы не добрались до мотовила, так ты ступай на чердак, а я останусь внизу, стану тебе шерсть бросать, а ты мне; вот и размотаем ее». – «Ну что ж, пожалуй», – сказал муж.
      Размотав шерсть, муж сказал жене: «Теперь надо шерсть выкипятить». Жена опять испугалась, что ей много работы будет, и хоть сказала мужу: «Завтра ранешенько выкипячу», – а у самой на уме другое было.
      Рано утром вставши, она развела огонь и поставила рядом котел, но только вместо шерсти положила в котел паклю и стала ее вываривать.
      Затем пошла к мужу, который все еще лежал в постели, и сказала: «Мне надо отлучиться, а ты встань да присмотри за шерстью, я ее в котле на огонь поставила. Только смотри, не прозевай: как пропоет петух, а ты не досмотришь, вся шерсть у тебя в паклю превратится».
      Муж сейчас поднялся, не мешкая, сошел в кухню и чуть только подошел к котлу, то с ужасом увидел в нем комок пакли. Тут уж он прикусил язычок, подумал, что тут по его вине дело испорчено, и уж потом ни о шерсти, ни о пряже – ни гу-гу!
      А ведь плутовата была эта баба, надо правду сказать!

ЧЕТВЕРО ИСКУСНЫХ БРАТЬЕВ

      Жил-был на свете бедняк, и были у него четверо сыновей. Когда они подросли, он и сказал им: «Детки мои, вам пора идти повидать света белого; у меня нет ничего, что бы я мог вам дать; собирайтесь в путь, ступайте на чужбину, выучитесь ремеслу и сами себе пробивайте дорогу».
      Тогда собрались дети в путь, простились с отцом и все вместе вышли из ворот.
      Пространствовав некоторое время, пришли они к перекрестку, от которого путь лежал в четыре разные стороны.
      Тут старший сказал: «Здесь мы должны расстаться; но в этот же день через четыре года мы должны сойтись на этом самом месте и тогда попытаем своего счастья».
      Вот и пошел каждый своей дорогой.
      Старшему из братьев встретился человек, который спросил его, куда он идет и что намерен в жизни делать. «Хочу ремеслу учиться», – отвечал юноша.
      Тогда встречный человек сказал ему: «Ступай со мною и будь вором». – «Нет, – отвечал юноша, – это ремесло не честное, и часто за него приходится расплачиваться двумя столбами с перекладиною». – «О! – сказал незнакомец. – Виселицы тебе нечего бояться: я хочу только научить тебя искусству доставать то, чего никто другой не достанет, да еще уменью свой след хоронить».
      Тогда юноша дал себя уговорить, стал у этого учителя ученым вором, да таким искусным, что чуть только он чего-нибудь захочет, то уж никак от него не ухоронишь.
      Второй брат тоже повстречал человека, который спросил его: «Чему ты хочешь научиться?»
      Тот отвечал: «А и сам не знаю». – «Ну, так пойдем со мною и будь астрономом; лучше этой науки ничего на свете нет, потому что для тебя ничто не остается скрытым».
      Юноше это пришлось по нутру; он вскоре стал таким искусным астрономом, что его учитель по окончании учения подарил ему в награду подзорную трубу и сказал: «В эту трубу ты можешь видеть все, что на небе и на земле творится, и ничто не может укрыться от твоего взгляда».
      Третьего брата взял к себе в ученье егерь и научил его всему егерскому делу настолько, что он стал отличным егерем.
      При расставанье егерь-учитель подарил своему ученику ружье и сказал: «Оно никогда не дает промаха; во что нацелишься, в то и попадешь наверняка».
      Меньшой брат тоже повстречал человека, который с ним заговорил и спросил о его намеренье. «Не хочешь ли быть портным?» – спросил он у юноши.
      «Не дай Бог! – отвечал тот. – Корпеть целый день над шитьем да над утюгом! Это мне и в голову не приходит». – «Э-э! – сказал юноше незнакомец. – Ты говоришь о том, чего и сам не знаешь: у меня ты научишься совсем иному портняжеству – это и приличное, и даже очень почетное ремесло».
      Юноша дал себя уговорить, пошел за этим незнакомцем и основательно изучил его искусство.
      При прощанье по окончании учения портной дал ему иглу и сказал: «Этой иглой ты все можешь сшить, будь оно мягко, как, яйцо, или твердо, как сталь; и как сошьешь, так словно сольешь, даже и шва не сыскать будет».
      По прошествии условленных четырех лет сошлись братья на перекрестке, целовались и миловались и затем вернулись к отцу в дом. «Ну, – сказал отец, очень обрадованный их возвращением, – вот и опять занесли вас ко мне буйные ветры».
      Тут они и рассказали ему, как им жилось на чужбине и что каждый из них своему ремеслу обучен.
      Сели они пред домом отца под большое дерево, и отец сказал им: «Я вас теперь испытаю и посмотрю, что каждый из вас может сделать». Затем глянул наверх, да и говорит второму сыну: «Вон на вершине дерева между двух веток гнездо зяблика – скажи-ка, сколько в нем положено яиц?»
      Астроном взял свою подзорную трубу, посмотрел наверх и отвечал тотчас: «Пять яиц».
      Тогда отец обратился к старшему: «Снеси-ка мне сюда эти яйца, не потревожив птицы, которая на них сидит».
      Искусный вор быстро залез на вершину дерева, вынул из-под птицы "в гнезде все пять яиц, да так ловко, что она этого и не заметила, и принес их отцу.
      Отец взял яйца в руки, положил по яйцу на каждый угол стола, а одно посередине и сказал третьему сыну: «Ты должен одним выстрелом разбить все эти яйца пополам».
      Егерь прицелился из подаренного учителем ружья и исполнил то, что ему отец приказывал.
      «Ну, теперь за тобою очередь, – сказал отец, обращаясь к четвертому сыну, – сшей мне все эти яйца, половинку с половинкой, да и всех птенцов так же, чтобы им от выстрела никакого вреда не приключилось».
      Портной вынул свою иглу, которую подарил ему его учитель, и исполнил желание отца.
      Когда это было сделано, вору пришлось опять взять яйца на вершину дерева и подложить их в гнездо под птицу так, чтобы она этого не заметила.
      Птичка те яйца высидела, и дня через два из яичек вылупились птенчики.
      И только на том месте, где портной их сшил, у них на шее оказалась красная полоска.
      «Да! – сказал отец сыновьям. – Не могу не похвалить вас! Вижу, что вы времени не теряли и многому хорошему научились: не могу даже и сказать, кому из вас следует отдать предпочтение. Вот, может быть, скоро представится вам случай выказать свое искусство – тогда дело само собою выяснится».
      И действительно, вскоре после того прошел по всей стране слух, что королевна унесена драконом.
      Король день и ночь был в тревоге о дочери и приказал объявить, что тот, кто вернет дочь отцу, получит ее руку.
      Четверо братьев и стали говорить между собою: «Вот удобный случай для нас показать себя», – и собрались идти все вместе освобождать королевну.
      «Я сейчас узнаю, где она находится, – сказал астроном, посмотрел в свою трубу и сказал: – Вон, вижу ее – там, далеко, сидит в море на скале, и дракон стережет ее».
      Вот и пошел он к королю, выпросил у него корабль для себя и для братьев и поехал с ними за море к той самой скале, которую увидел в подзорную трубу.
      Королевна действительно сидела на скале, а дракон спал, положив ей голову на колени. Егерь сказал: «Не смею стрелять из опасения застрелить и королевну вместе с драконом». – «Ну, видно, мне попытаться надо», – сказал вор, взобрался на скалу и украл королевну из-под дракона, да так ловко и тихо, что чудовище ничего и не приметило, и продолжало храпеть.
      Обрадованные своей удачей, братья поспешили с королевною на корабль и вышли в открытое море; но дракон, не найдя около себя королевны при пробуждении, в ярости взвился вверх и помчался вслед за кораблем.
      Когда уж он подлетел к кораблю и хотел на него опуститься, егерь прицелился в него и прострелил ему сердце. Чудовище рухнуло сверху, но было так огромно и тяжело, что при падении разбило корабль вдребезги.
      Кое-как успели они поймать две доски и поплыли на них по морскому простору. Опять угрожала им большая опасность. Но портной – малый не промах! Вынул он свою диковинную иглу, двумя большими стежками скрепил доски, сел на них, а затем, собрав все обломки корабля, сшил и те тоже, и они преблагополучно могли на том корабле прибыть домой.
      Когда король вновь увидел свою дочь, он очень обрадовался и сказал четверым братьям: «Один из вас должен получить дочь мою в супруги, но который – это уж сами решайте».
      Вот и затеялся между ними большой спор, потому что каждый высказывал свои притязания.
      Астроном говорил: «Кабы я не увидал, где королевна находится, так и все ваше уменье ни к чему бы не привело: значит, мне следует получить ее руку!»
      Вор возражал: «И твое уменье ни к чему бы не привело, если бы я не выкрал ее из-под дракона: значит, она моя!»
      Егерь заметил: «Всех-то вас вместе с королевною дракон сожрал бы, не будь моей пули: потому королевну следует считать моею».
      А портной сказал: «Ну, а если бы я не сшил вашего корабля, так все вы, конечно, потонули бы! Значит, королевна – моя».
      Тогда король сказал свое слово: «Вижу, что каждый из вас имеет одинаковые права на руку моей дочери; но так как вы все ее получить не можете, то не получит ее ни один из вас; но зато каждому из вас я дам в награду по части королевства». Это решение короля очень понравилось братьям, и они сказали: «Лучше уж так решить дело, чем нам ссориться».
      И вот каждый получил по части королевства и зажили они с отцом счастливо, и жили, пока Бог не послал по их душу.

ОДНОГЛАЗКА, ДВУГЛАЗКА И ТРЕХГЛАЗКА

      Жила на свете женщина, у которой были три дочери. Старшая из них называлась Одноглазка, потому что у ней был всего один глаз на середине лба. Средняя называлась Двуглазка, потому что у ней, как у всех людей, было два глаза. А младшая называлась Трехглазка, потому что у ней сверх двух глаз во лбу был третий.
      Двуглазку за то, что она походила на всех людей, ее сестры и мать ненавидели.
      Они говорили ей с презрением: «Ты со своими двумя глазами нимало не отличаешься от всех остальных людей, ты нам не пара».
      Они толкали ее то туда, то сюда, давали ей носить только самые дурные платья, кормили ее только своими объедками и причиняли ей всякое горе, какое могли.
      Случилось однажды, что Двуглазке приходилось идти в поле козу пасти, а она была очень голодна, потому что сестры очень мало дали ей поесть.
      И вот села она в поле на полосу и стала плакать, да так плакать, что из глаз ее ручьями слезы бежали. И когда она в таком горе своем глянула вверх, то увидела: стоит около нее какая-то женщина и спрашивает: «Чего ты, Двуглазка, плачешь?»
      Отвечала ей бедняжка: «Как мне не плакать? Из-за того, что у меня два глаза, как у других людей, мать и сестры меня ненавидят, толкают меня из угла в угол, дают носить только старое, а есть – одни объедки! Сегодня же так мало дали мне поесть, что я совсем голодна».
      Вот и сказала ей ведунья: «Двуглазочка, утри слезы! Скажу я тебе такое, что ты больше голодать не станешь. Стоит тебе только крикнуть своей козочке: Козочка, давай Столик накрывай! и явится перед тобою опрятно накрытый столик, и на нем всякое хорошее кушанье, какого ты пожелаешь, и вволю! А как насытишься и столик тебе не будет более нужен, ты только скажи: Козочка, давай Столик убирай! – и он тотчас исчезнет».
      И с этим ведунья скрылась. Двуглазка же подумала: «Я тотчас же должна испробовать, правду ли она мне говорила, потому что уж очень я проголодалась».
      И она тотчас проговорила:
 
Козочка, давай
Столик накрывай!
 
      И чуть только проговорила она эти слова, как явился перед ней столик с белой скатертью, а на нем тарелочка с ножом, вилкой и серебряной ложкой; а кругом стояли на столе лучшие кушанья, и пар от них шел, словно бы они тотчас из кухни на стол попали.
      Двуглазка наскоро прочла молитву перед обедом, подсела к столу – и давай уплетать! И когда насытилась, то сказала, как учила ее ведунья:
 
Козочка, давай
Столик убирай!
 
      И тотчас столик и все, что на нем было, исчезло бесследно. «Вот это настоящее дело!» – подумала Двуглазка и была очень весела и довольна.
      Вечерком, придя домой с козою, она нашла на столе глиняное блюдце с объедками, которые ей сестры оставили, и, конечно, не прикоснулась к этой еде.
      И на другое утро, уходя с козою в поле, она оставила нетронутыми те куски, которые были ей поданы.
      В первое время сестры не обратили на это внимания; но затем заметили это и стали говорить: «С Двуглазкой что-то не ладно! Она каждый раз оставляет еду нетронутой, а прежде, бывало, все приберет, что ни поставь ей! Видно, она нашла себе возможность откуда-нибудь пищу получать».
      И вот, чтобы дознаться правды. Одноглазка решилась с нею идти в поле за козой и наблюдать, что у ней там творится и не носит ли ей кто-нибудь в поле еду и питье.
      Когда Двуглазка опять собралась в поле. Одноглазка подошла к ней и сказала: «Я хочу с тобою идти в поле и тоже присмотреть, чтобы коза хорошо паслась и отъедалась».
      Но Двуглазка заметила, что у ее сестры на уме, и вогнала козу в высокую траву, а сама и говорит Одноглазке: «Пойдем, сестрица, сядем рядком, я тебе кое-что пропою».
      Одноглазка уселась, утомленная непривычной ходьбой и солнечным жаром, а Двуглазка и стала ей напевать все одно и то же:
 
Одноглазочка, вздремни!
Одноглазочка, усни!
 
      Тогда Одноглазка закрыла свой глаз и уснула; увидев это. Двуглазка сказала:
 
Козочка, давай
Столик накрывай!
 
      – и уселась за свой столик, и наелась, и напилась досыта, а затем опять сказала:
 
Козочка, давай
Столик убирай!
 
      – и все мигом исчезло.
      Тут Двухлазка разбудила сестру и говорит ей: «Одноглазочка, ты хочешь пасти, а сама и заснула; тем временем коза Бог весть куда могла уйти; пойдем-ка домой».
      Пошли они домой, а Двуглазка опять-таки своего блюдца не тронула.
      Одноглазка же не могла объяснить матери, почему та есть не хочет, и в извинение себе сказала: «Я там в поле приуснула».
      На другой день мать сказала Трехглазке: «На этот раз ты ступай и хорошенько высмотри, ест ли Двуглазка в поле и не носит ли ей кто-нибудь со стороны еду и питье. Надо думать, что ест она потихоньку».
      Вот Трехглазка и примазалась к Двуглазке, и говорит: «Хочу я с тобою пойти да посмотреть, хорошо ли ты козу пасешь, да даешь ли ты ей отъедаться».