Капелька скандала

– Так, мы опять все на том же месте. Боюсь, моя репутация вечно будет стоять между нами стеной.

– Иногда такая стена необходима. Мне нужны доспехи, лорд Данрейвен, когда дело касается вас, потому что одной моей воли недостаточно.

Он с кающимся видом поднял уголки рта.

– А я-то думал, что это мне нужно обороняться от ваших чар.

Уголки губ Миллисент задрожали, предваряя улыбку. Но сегодня она не даст сбить себя с толку.

– Вы шутите, милорд, а я говорю серьезно.

– Не нужно говорить серьезно. Хотя бы сегодня. Давайте насладимся танцем, вечером. Наверное, у Довершафтов было очень хорошо, раз вы там так задержались.

– Мы не задержались. Просто мы поздно выехали из дома.

Заиграла музыка, лорд Данрейвен взял Миллисент за руку и уверенно положил свою ладонь ей на спину. Даже сквозь свою перчатку и ее платье он ощущал тепло тела девушки, и это его волновало. Они легко влились в круг танцующих. Миллисент ошиблась один раз, но он легко исправил ее ошибку. Что-то с ней, должно быть, происходило. Обычно она танцевала так, словно летела по воздуху, а не скользила по паркету.

– Вы сегодня немного скованны, мисс Блэр.

Она ответила, не глядя на графа:

– Вероятно, это потому, что я пришла в себя.

– А вы выходили из себя?

– Даже слишком.

– Мы несколько раз поцеловались.

«Нет, это было больше, чем поцелуи».

– И только, Миллисент. Ваша репутация ничуть от этого не пострадала.

Миллисент не была уверена, что озабочена она только своей репутацией. Теперь она боялась, что и ее сердце тоже в опасности.

Бесстрастный тон лорда Данрейвена заставил ее посмотреть ему в глаза.

– Меня не удивляет, что вы так легко относитесь к столь непристойному поведению.

– Я не вижу ничего дурного в том, что произошло между нами.

Его пальцы непрестанно двигались по руке Миллисент, затянутой в перчатку, гладя ее и лаская. Казалось, лорд Данрейвен никак не может насытиться прикосновениями.

– Это потому, что вы негодяй, сэр. Вы проделывали такое много раз с разными женщинами. Это так же естественно для вас, как дышать.

– И это не было для вас секретом еще до нашей встречи сегодня днем.

– Если бы нас застали, вас не выгнали бы с позором из Лондона, выгнали бы меня.

– Посмотрите на меня. – Когда она встретилась с ним глазами, граф продолжал: – Я бы не позволил случиться такому. Будучи джентльменом, я подвергаюсь риску и вполне готов ответить за любые последствия, которые могут явиться результатом моих поступков. Вы должны мне в этом доверять.

– Вы кажетесь таким искренним сейчас, что я могла бы вам поверить. Но я не могу. Скольким девушкам вы говорили то же самое?

– Не столь многим, как вы думаете. Знали бы вы, как мне хочется заключить вас в объятия и снова поцеловать, мисс Блэр!

Миллисент опять устремила взгляд куда-то мимо его плеча и вздохнула:

– Признаюсь, я не жалею о том, что мы поцеловались вчера и сегодня.

– И о том, что мы целовались так пылко?

Их взгляды встретились, и на мгновение Чандлеру показалось, что он заметил на лице Миллисент легкую улыбку.

– Да. Мне это очень понравилось.

– Интересно, понимаете ли вы, как подобные слова действуют на меня? Я даже не уверен, что еще не сбился с ритма вальса. Я страшно рад, что вы не раскаиваетесь в том, что произошло между нами.

– Но больше ничего непристойного между нами не будет. Никогда.

– Конечно, не будет. Могу я посетить вас завтра?

– Нет, сэр, не можете.

– Мисс Блэр, вы сводите меня с ума. После того, что вы только что сказали, как вы можете мне отказывать? Мы выяснили, что я вам не противен. Почему же вы не позволяете мне нанести вам визит?

Верность Миллисент своей тетке заставила ее оставаться непреклонной. Она сказала:

– Лорд Данрейвен, я приехала в Лондон не для того, чтобы мной играли.

– Я слышу в вашем голосе и вижу в ваших глазах, что вы говорите серьезно. Я не собираюсь вами играть, Миллисент.

– Ваша репутация говорит об обратном, и прошу вас не называть меня по имени.

– После сегодняшнего дня я думаю, что мне не пристало называть вас мисс Блэр.

– Вы должны.

– Почему?

–Я приехала сюда лишь на короткое время, а потом вернусь домой. Вы не должны посещать меня.

Чандлер знал, что танец скоро закончится. Ему придется вернуть Миллисент виконтессе.

– Вы приехали в Лондон в поисках подходящей партии?

– Нет, я приехала, чтобы помочь... – Она осеклась. – Я приехала, чтобы посмотреть Лондон, провести здесь сезон и пожить светской жизнью.

Чандлер мог бы поклясться, что Миллисент хотела сказать что-то совсем другое. Но что?

– И это все?

– Да. Но даже если бы я и хотела сделать хорошую партию, вы бы мне не подошли.

Сказано это было прямо, без обиняков, хотя мысль о том, чтобы жениться на ней, ни разу не приходила Чандлеру в голову. Ему просто хотелось быть с ней, прикасаться к ней, обнимать и целовать ее.

– Что же делает мою кандидатуру неприемлемой? – поинтересовался он.

В глазах Миллисент появилось грустное выражение, и ее лицо стало задумчиво прекрасным.

– Более двадцати лет назад моя мать приехала провести сезон в Лондоне, и она... и мне тоже захотелось провести здесь сезон. Это все, что я могу сказать.

Теперь Чандлер знал, что Миллисент собиралась сказать ему больше, но не решилась на откровенность. Если он не станет сейчас торопить ее, возможно, со временем она расскажет ему все.

– А за кого она вышла замуж?

– За моего отца.

Чандлер рассмеялся и крутанул ее, поскольку вальс кончился. Затем поклонился.

– Вы меня восхищаете, Миллисент. Как могу я от вас отказаться?

Она присела.

– Не преследуйте меня, лорд Данрейвен.

Он взял ее за руку и повел к леди Хиткоут.

– Я не позволю вам отринуть меня, прекрасная дама. Если я не могу прийти к вам открыто, мне придется снова видеться с вами тайком.

Глава 11

«Умеренное сомнение – путеводная звезда мудреца» – и неудивительно. Не говорил ли, случайно, кто-нибудь об этом дерзкому лорду Данрейвену – человеку, чье имя каждый день фигурирует в скандальной хронике, и вполне обоснованно. Ходят слухи, что он больше не интересуется леди Ламсбет. Теперь он положил глаз на молодую леди, новичка в Лондоне, но явно не новичка в похищении сердец у закоренелых холостяков. Видели, как он послал ей воздушный поцелуй.

Лорд Труфитт

Из светской хроники

До рассвета оставалось не более часа, когда Миллисент поднялась по лестнице теткиного дома. Шаги ее были медленнее и тяжелее обычного. Гамлет известил дом о ее появлении предупреждающим лаем, но звучал его лай не так громко и отчаянно. Миллисент погасила лампу, которую оставляли для нее зажженной, и прислонилась к двери. Это уже вошло у нее в привычку. Возвращаясь домой под утро, она чувствовала такую усталость, что не могла сразу же пойти к тетке. Ей требовалось несколько минут, чтобы прийти в себя.

Сегодня ей нужно было бы побыть одной в спальне и хорошенько подумать о лорде Данрейвене и обо всех нежелательных чувствах и волнениях, которые он возбудил в ней, и только потом уже отправиться к тетке. Но этого она не могла сделать. По утрам у нее бывало очень мало времени – она должна была написать статью и вовремя отправить ее в редакцию.

Миллисент оторвалась от двери и решительно направилась к комнате тетки. Она постучала и, услышав приглашение, вошла. Тетя Беатриса сидела в постели. Выглядела она уже вполне нормально. С каждым днем ее лицо все заметнее обретало свой обычный вид.

Миллисент, несмотря на усталость, улыбнулась:

– Доброе утро, тетя Беатриса. – Она остановилась в ногах кровати, зная, что Гамлет не позволит ей подойти ближе. – Какая на вас красивая ночная кофточка! И вы с каждым днем выглядите все лучше.

Тетка тоже улыбнулась.

– Спасибо, дружочек. Рада сообщить, что сегодня мне действительно лучше. А я уже думала, что этот день никогда не настанет. Расскажи о сегодняшних балах. Все ли были у «Олмакса»? Ты, наверное, чудесно провела время, раз так задержалась. Жаль, что меня там не было. Я так по всем соскучилась.

– Мой первый вечер у «Олмакса» прошел великолепно. Спасибо, что устроили все это, тетя Беатриса. Насколько я могу судить, там собрались все. Залы были переполнены.

– Так бывает всегда, дружочек, даже в самую плохую погоду. Я с огромным нетерпением ждала твоего возвращения. Меня страшно угнетает, что я не могу встать с постели и побывать где-нибудь, поболтать с друзьями и послушать, что говорят.

– Я уверена, что скоро это будет возможно. Но мне трудно понять, как это виконт и его жена могут каждую ночь так долго оставаться вне дома. Неудивительно, что его милость засыпает по дороге домой. – Миллисент посмотрела на собаку: – Доброе утро, Гамлет. Как поживаешь?

Гамлет тявкнул один раз. Миллисент подняла брови. Может ли быть, что она покорила его?

– Они спят, пока не настанет время вставать и одеваться, чтобы идти на следующий прием. Вот так они и живут. Недурная жизнь. Заметь, что этого лихорадочного распорядка им приходится придерживаться только во время сезона. Им хотелось бы почаще бывать на званых завтраках и на прогулках в парке, но полагаю, они делают все, что в их силах.

– Я не жалуюсь на них. Они очень ко мне внимательны.

– Прекрасно. А теперь, прежде чем мы начнем, я хочу, чтобы ты кое-что прочла, – сказала тетка. – Тебе письмо.

Миллисент увидела в руке у тетки лист бумаги.

– Мне? – Настроение у Миллисент сразу же поднялось. – Это от матушки?

Она протянула руку за письмом. Миллисент чувствовала себя виноватой из-за того, что редко писала матери, находясь в Лондоне, но у нее совсем не оставалось времени. Она была очень довольна, что выбрала для матери красивое кружево, когда лорд Данрейвен наконец оставил ее в лавке; утром она собиралась отослать его.

– Нет, но ты будешь рада ему не меньше, чем весточке от матери. Читай вслух.

Миллисент взяла письмо и пододвинулась ближе к яркой лампе, стоявшей у кровати. Кто бы это мог писать ей, если не мать?

– «Дорогой лорд Труфитт», – громко прочла Миллисент. Она остановилась и подняла глаза. – Это не мне.

– Нет, нет. Именно тебе. Дорогая моя Миллисент, ты теперь лорд Труфитт.

Услышав эти слова, Миллисент была ошарашена.

«Я теперь лорд Труфитт?»

Ну конечно. До тех пор, пока тетя Беатриса не начнет снова выезжать в свет. Миллисент снова подумала, что должна поговорить с ней о лорде Данрейвене. Больше это нельзя откладывать.

– Продолжай же, – поторопила ее тетка. – Читай.

Дорогой лорд Труфитт! Мое внимание обратил на себя тот факт, что редакция получает многочисленные отклики по поводу ваших цитат из Шекспира, которые вы помещаете кажый день в начале вашего раздела. Отклики самые положительные, должен добавить. Количество наших читателей растет. Мы полагаем, что успех вашего раздела является одной из причин того, что нас стали больше читать. Поздравляем вас с великолепной работой и надеемся, что вы продолжите использовать цитаты из Шекспира.

Искренне ваш Томас Гринбрайер.

Миллисент подняла голову от письма. Тетя Беатрис была права – ее обрадовало это письмо.

– Это успех.

– Да, именно это он и хочет сказать. – Тетка засмеялась. – Признаюсь, у меня были сомнения, когда ты начала мне помогать, но, как сообщили мне Эмери и Филлипс, на улицах все говорят о нашем разделе.

– Но почему?

– Судя по тому, что я слышу, люди спорят о том, из какой пьесы взята та или иная цитата, кто из героев ее произносит, а некоторые даже сделали из этого игру. Цены на книги Шекспира поднялись. Говорят, что в «Уайтсе» скоро можно будет заключать пари, из какой вещи Шекспира появится цитата в следующий раз. – Теткино лицо сияло. – Это потрясающе, дорогая моя девочка. Внимание, которое ты привлекла к разделу лорда Труфитта, просто неслыханно!

Миллисент ушам своим не верила. Она слышала какие-то разговоры о цитатах, но не придала этому значения.

– Не понимаю. Откуда взялась такая популярность?

– Ты соединила самого любимого писателя всех времен с тем, что свет любит больше всего – со сплетнями! И это прекрасно получилось. – Тетя Беатриса снова засмеялась. – Ты – последний крик моды!

Последний крик моды?

Миллисент просто потеряла дар речи! Что было бы, узнай об этом ее матушка? Или лорд Данрейвен?

Она постаралась отогнать эти мысли и сказала то, что, как она знала, хотелось услышать ее тетке:

– Это не я, тетя Беатриса, а вы. Не забывайте, это ваш раздел, и очень скоро вы к нему вернетесь. А я очень рада, что вы довольны моей работой. Мы будем и дальше давать вашим читателям то, что им нужно.

– Это была блестящая мысль, дорогая. Подумать только, все эти годы я упивалась Шекспиром, но никогда не думала воспользоваться его словами в своей работе. Как ты умно это придумала!

– Спасибо, что показали мне письмо. Вы вызвали меня сюда, чтобы я вам помогала, и я очень рада, что помогла вам. – Миллисент отдела письмо.

Гамлет поднялся, быстро обнюхал его, но тут же снова улегся.

– Шекспир всем хорош, но нашим читателям он показался бы скучным, если бы мы не приправляли его сплетнями. Скандал – это чудесный вид развлечений. Нам нужно стараться, Миллисент.

Миллисент была не робкого десятка и, бывая в обществе, прекрасно справлялась со своей работой. Просто ей не доставляло никакого удовольствия писать о частной и личной жизни людей.

– Ты уже неделю занимаешься этим, – продолжала тетка, с трудом переводя дыхание. – Постарайся добывать больше сведений о том, встречается ли лорд Данрейвен с леди Ламсбет, кто с кем танцевал, кто женится, кто только собирается жениться. Что происходит с мисс Пеннингтон в жизни мисс Доналдсон? Наши читатели хотят знать о тайных свиданиях в саду, о том, кто из джентльменов получает поцелуй и кто – пощечину. И конечно, всегда интересно прочитать, что леди и джентльмен, которые подходят друг другу, вдруг решили не вступать в брак – и почему они это сделали.

Миллисент слушала, с каким смаком тетка рассуждает о сокровенных сторонах жизни посторонних людей, и вдруг поняла, почему ей не нравится то, что она делает для тетки. Если бы кто-то увидел ее с лордом Данрейвеном в текстильной лавке, а потом написал об этом, она бы погибла. Внезапно Миллисент похолодела. Что будет, если кто-то видел их?

«Будет то, что случилось с мамой».

Стараясь окончательно не пасть духом, Миллисент сказала:

– Это напомнило мне о том, о чем я хотела с вами поговорить.

Тетка немного выпрямилась.

– Ты вдруг стала такой серьезной. Говори.

Миллисент нервно сжала руки и сказала:

– Мне кажется, что лорд Данрейвен против моей воли преследует меня.

– Что такое? – Тетка с такой быстротой наклонилась вперед, что Гамлет откатился к краю кровати. – Тот лорд Данрейвен из «скандальной троицы», у которого украли ворона?

«А разве еще есть другой?»

Миллисент надеялась, что поступает правильно, исповедуясь тетке и рассчитывая на ее помощь.

– Да. Клянусь, тетушка, я ничем его не поощряла. – «Так уж и ничем?» – Напротив, я бывала с ним подчас почти груба. – «А подчас покорна». – Но всякий раз он отвергает мои отказы и все время настаивает на том, чтобы я позволила ему нанести мне визит. Я всегда отказываюсь. И...

– И что?

– Каждый раз, когда мы встречаемся, он ведет себя по отношению ко мне совершенно дерзко.

– Это просто очаровательно, Миллисент. Ты должна изложить мне подробности.

Миллисент вздрогнула: «Нет!»

Не может же она рассказать тетке, что ее так пылко целовал и ласкал человек, в которого она уже почти влюбилась. Нужно что-то придумать.

– Пока что не было ничего такого, что как-то задело бы меня, но мне нужно знать, как поступить, чтобы он оставил меня в покое. Мы не можем рисковать – лорд Данрейвен не должен знать, кто я. Он может заинтересоваться, чем я занимаюсь.

– Обнаружить это он может лишь единственным способом – если ты ему скажешь сама, а я уверена, что ты этого не сделаешь. Однако я согласна, что в наших интересах сделать так, чтобы он тебя не преследовал.

– Он очень обаятелен.

– Это повеса, который знает все ходы и выходы, и к тому же он светский человек. Ты должна сказать мне, что именно он сделал. Лорд Данрейвен тебя скомпрометировал?

– Нет, пока не было ничего серьезного, – солгала Миллисент. Потом сказала, старательно подыскивая слова: – Он гладил меня по руке и сжимал мне пальцы все время, пока мы танцевали.

– Какой вздор, Миллисент! – воскликнула тетка. – Это не материал для сплетен. Что еще он сделал?

Миллисент посмотрела на тетку. Ей очень не понравился блеск в ее глазах.

– Он послал мне воздушный поцелуй. Он танцевал со мной вальс. Он все время просит разрешения нанести мне визит. Конечно, все это звучит не слишком серьезно, но он очень настойчив. Никакие «нет» на него не действуют. Я не знаю, что делать.

– А я знаю, – уверенно сказала тетка. С тех пор как приехала Миллисент, голос ее еще не звучал с такой силой. – Знаю единственную вещь, которая заставит лорда Данрейвена утратить интерес к любой молодой леди.

– Что же это такое?

– Это если он увидит свое имя рядом с ее именем в разделе скандальной хроники. Бери перо, Миллисент. Мы напишем о нем и упомянем тебя.

Последние лучи предвечернего солнца проникали сквозь листву деревьев в открытые окна библиотеки Чандлера. Он сидел за прекрасным письменным столом палисандрового дерева, который принадлежал когда-то его отцу, а еще раньше отцу его отца, и старался не смотреть на пустую полку, где должен был располагаться золотой ворон.

Чандлеру нужно было разобраться в лежащей перед ним груде расходно-приходных книг его огромных поместий, однако мысли его были заняты совсем другим. Он размышлял о Миллисент Блэр.

Чандлер внимательно следил за тем, как управляют его имуществом и поместьями, и поэтому все эти годы мог вести столь широкий образ жизни. Отец обеспечил ему хороший старт, а сам Чандлер выказал большую проницательность, когда делал капиталовложения и покупал землю. Его управляющие работали превосходно, земли его процветали, арендаторы были довольны. Обычно он посещал каждого из них по осени, перед тем как воцарится глухая зимняя пора.

Чандлер не отрицал очевидного: в ранние годы он проиграл слишком много денег в карты и на скачках и слишком много ночей провел в дебошах. Но он никогда и близко не подходил к тому, чтобы поставить под угрозу свое состояние или собственность, хотя пару раз подвергал опасности свою жизнь.

Но сегодня он никак не мог сосредоточиться. Некая юная леди пленила его воображение, и Чандлер не мог освободиться из этого плена. Всякий раз, когда он пытался выбросить ее из головы, она возвращалась, чтобы улыбнуться ему, подразнить его, поманить. Она страшно заинтриговала его. Чандлер был уверен, что если бы она просто позволила ему нанести ей визит, как положено, он уже выбросил бы ее из головы. Без сомнения, интриговало его именно это препятствие.

Он повернулся в кресле и уставился невидящим взглядом в открытое окно. Такого с ним еще не было – он настолько увлекся женщиной, что не мог забыть ее нежный аромат и сладкий вкус ее губ. Если бы он не взял себя в руки, он раздел бы ее прямо в лавке – и она позволила бы ему это сделать.

Не было никаких сомнений, что ее так же влечет к нему, как и его – к ней, и все же она не разрешала ему посетить себя, как велят приличия. Но конечно, ему не следовало позволять, чтобы между ними все заходило так далеко, да еще в общественном месте.

Чандлер совершал в своей жизни кое-какие сумасшедшие поступки, например, он влез в окно одной молодой леди, не возражавшей против этого, но он уже давно покончил с этими глупостями. Да даже и тогда он делал это ради забавы, ради сильного ощущения – поймают его или не поймают, а не потому, что это было вызвано сильным чувством. А вот репутацией Миллисент и собственной свободой он рисковал именно потому, что ему страстно хотелось быть с ней.

Он многим рисковал ради той, о которой почти ничего не знал. Что она скрывает? Чандлер пришел к выводу, что она никак не связана со светским вором, но почему она вечно пишет какие-то заметки и скрывает подробности о своей семье? Нужно попробовать узнать о ней побольше, пока она еще не целиком завладела его сердцем.

– Прошу прощения, лорд Данрейвен.

Чандлер поднял голову и увидел, что в дверях стоит его камердинер, невысокий широкоплечий человек, безупречно одетый, с густыми седыми волосами, зачесанными назад. Питер Уинстон поступил на службу к Чандлеру почти сразу же после того, как тот закончил свое образование.

Когда Уинстон, который был старше Чандлера, пришел наниматься на работу, держался он с большим достоинством. Дотошные расспросы! Чандлера его не испугали и не встревожили. Он оставался в непоколебимой уверенности, что лучше его никто не сумеет прислуживать Чандлеру, и, надо сказать, ни разу не разочаровал своего господина.

– Что такое, Уинстон? – спросил Чандлер, снова поворачиваясь к столу и притворяясь, что занят лежащими перед ним книгами. Файнз прав, в последнее время он что-то часто стал витать в облаках и слишком мало думает о том, как схватить светского вора.

– Прошу прощения, что побеспокоил вас, милорд, но вас хочет видеть некий мистер Перси Доултон. Я спросил, назначено ли ему. Он ответил, что нет, но он надеется, что вы его примете.

– Возможно, у него наконец-то появились какие-то новости. Проводите его сюда.

– Конечно, сэр. Принести чаю, или вы предложите ему что-то покрепче?

– Ничего не нужно, Уинстон. Он, видимо, ненадолго. Попросите его войти.

Чандлер встал и принялся закрывать книги, разбросанные по столу. Вскоре вошел Доултон.

– Здравствуйте, Доултон. Входите и устраивайтесь поудобней.

– Благодарю вас, лорд Данрейвен, за то, что согласились меня принять. У меня есть кое-какие сведения, которыми мне хочется немедленно поделиться с вами.

– Надеюсь, новости хорошие?

– К сожалению, нет. – Доултон сел в кресло напротив Чандлера. – Похоже, вчера вечером, несмотря на все наши старания, произошла еще одна кража.

Чандлер резко выпрямился.

– Проклятие! Где?

– У лорда Довершафта.

Услышав это имя, Чандлер ощутил, как по спине у него пробежал холодок. Вчера вечером, когда он встретил Миллисент у «Олмакса», она сказала, что только что приехала от лорда Довершафта. Она сказала, что они опоздали потому, что поздно выехали из дома. Было ли это истинной причиной? Не слишком ли быстро он снял с нее подозрения?

– Это небольшая картина, совсем небольшая, но, как я понял, бесценная. Граф разгневан, а графиня показывает теперь друзьям то место на стене, где висела эта картина.

– Черт побери, нехорошая новость.

– Графиня так не считает. Она совершенно уверена, что теперь картина принадлежит духу лорда Пинкуотера.

– Она ошибается, – непреклонным тоном сказал Чандлер. – Картина у вора. Был ли там полицейский?

– Да. Он утверждает, что оставался на посту весь вечер и никто не смог бы пройти мимо него с картиной.

– Еще бы он этого не утверждал! Ему можно доверять?

– Он работает у меня два года. Никаких проблем с ним никогда не было, сэр.

– До сих пор. Удалите его, и пусть его место займет кто-нибудь другой.

Доултон откашлялся.

– Надежда есть, лорд Данрейвен. На званом обеде присутствовало не очень много гостей. Менее ста человек. Граф и графиня уверены в своем списке гостей. Оба они не видели никого из посторонних и оба уверены, что видели каждого, кто был у них.

– Никто не сделал никаких предположений?

– Нет, сэр. Как я уже сказал, мой подчиненный клянется, что весь вечер он находился у входной двери и никто не вышел из дома с предметом, который был бы больше маленького дамского зонтика.

– Зонтика?

– Графиня утверждает, что картина была размером с зонтик молодой леди, когда он открыт.

– Это невозможно.

Доултон промолчал.

– Если ваш подчиненный не уходил со своего поста, приходится предположить, что вор вылез в окно.

– Именно так я и думаю. Слуги заметили бы каждого, кто мог выйти через черный ход. У меня не хватит людей, чтобы охранять каждую комнату на каждом приеме.

– Я этого и не предлагал, и все-таки нужно сделать что-то еще. Прошла уже неделя с сезона, кражи продолжаются, а мы так и не приблизились к поимке вора.

– Мы пытаемся определить систему, но, похоже, никакой системы у вора нет. Он взял драгоценности, вашего ворона, а теперь картину.

– Продолжайте работу. Рано или поздно он совершит ошибку, и мы его схватим.

– Я сообщу, когда появятся новые данные. Доултон встал и положил на стол Чандлеру газету, открытую на страничке светской хроники.

– Не знаю, видели ли вы вот это. Всего хорошего. Доултон вышел, и Чандлер взглянул на газетную страницу. Ему бросилось в глаза его имя и имя, стоявшее рядом.

Миллисент.

Он взял газету и прочел. Как мог кто-то видеть, что он послал ей воздушный поцелуй? В том полутемном коридоре никого не было, кроме них, в этом Чандлер был уверен. Никто не знал о поцелуе, кроме него и самой Миллисент Блэр.

Какая-то мысль шевельнулась у него в голове. Он прочел статью еще раз, уже медленнее. Может ли это быть?

– Проклятие, – прошептал он.

Глава 12

«Не искушай отчаявшегося человека», – говорит Шекспир в «Ромео и Джульетте», и светские газеты тоже об этом пишут, поскольку весь Лондон гудит от новости, что светский вор снова нанес удар, а на Боу-стрит до сих пор не имеют подозреваемого.

Лорд Труфитт

Из светской хроники

– Лорд Данрейвен, – проговорила Миллисент, входя в парадную гостиную. Ее скромное дневное платье прошелестело по атласным туфелькам.

Гленда проводила госпожу в освещенную солнцем комнату, однако осталась стоять в дверях.

– Мисс Блэр. – Данрейвен направился к ней. – Благодарю, что согласились меня принять.

Миллисент сразу же почувствовала – что-то случилось. Граф был красив, как всегда, но почему-то казался другим. Его волосы были словно чуть взъерошены ветром, но дело было не в этом. Воротник у него был в порядке, галстук завязан безукоризненно. Его губы, чувственные мужские губы, были такими же, как вчера, когда он целовал ее, так что же все-таки в нем изменилось?

Ах да, вот оно что. Единственное, что казалось неуместным в этом франтоватом джентльмене – страдальческая складка на лбу, между его прекрасными синими глазами.

На душе у Миллисент стало тревожно, но ей удалось заглушить это чувство. Она слегка вздернула подбородок.

– От меня только что ушел еще один посетитель, так что, к сожалению, у меня не очень много времени.

– Да, я видел, леди Линетт выходила, когда я подъехал.

«О Господи».

– Она вас видела?

– Нет.

Слава Богу. Если бы Линетт учуяла визит лорда Данрейвена, она замучила бы ее расспросами. Вспомнив о Линетт, Миллисент посмотрела на пустые руки графа и поняла, что он не принес ей абрикосовых пирожных. Если, как сообщила Линетт, лорд Данрейвен во время визита всегда приносит абрикосовые пирожные, почему у него не нашлось пирожных для нее, Миллисент? И как ей к этому относиться – как к хорошему знаку или как к дурному?

Миллисент постаралась расслабиться и, обратившись к Гленде, сказала:

– Гленда, скажите, пожалуйста, миссис Браун, чтобы она велела приготовить нам чай и немного пирожных с фигами. – Слово «фиги» она подчеркнула.

– Слушаю, мисс.

Как только Гленда вышла, Миллисент быстро подошла к лорду Данрейвену. Взволнованно сжав руки перед собой, она сказала:

– Я крайне озадачена тем, что вы поступили против моего желания и пришли ко мне, хотя я неоднократно просила вас не делать этого. Прошу вас немедленно удалиться.

Выражение лица лорда Данрейвена не изменилось; выпады Миллисент, казалось, ничуть не устрашили его. Разве что плечи у него чуть-чуть приподнялись.

– Нечто важное вынудило меня проигнорировать ваши желания и прийти. И я не уйду.

Решив сохранить наступательную линию поведения, Миллисент сказала:

– И что же может быть таким важным, сэр?

– Вот это. – Он вынул из кармана газетную вырезку и развернул перед ней.

Миллисент не дрогнула – так ей по крайней мере хотелось думать. Она не могла показать лорду Данрейвену, что ей ни к чему читать эту вырезку, чтобы узнать, что там написано. Всего несколько часов назад она закончила работу над этим материалом.

Понимая, как важно оставаться спокойной и собранной Миллисент пожала плечами:

– Старая газетная вырезка? Что в ней такого?

– Это раздел лорда Труфитта из «Дейли ридер». Вы слышали об этом?

«Отвечай коротко и не говори ничего лишнего».

– Да.

– Вы знаете, о чем написано в этом разделе?

– Я не знаю, какой номер газеты у вас в руках.

– Сегодняшний. Итак, вы знаете?

Не будь ставки так высоки, Миллисент ужасно понравилась бы эта игра в вопросы и ответы.

– Кажется, знаю.

– У вас есть какое-нибудь представление о том, каким образом стало известно то, о чем здесь написано?

Миллисент должна была быть начеку и ничем не выдать, что она имеет непосредственное отношение к написанному в этом разделе. Не в силах справиться с паникой, она знала, что ей делать, знала только, что не может без зазрения совести лгать лорду Данрейвену и что он, конечно же, все увидит сквозь все ее старания скрыть правду.