Золотой плен (№3) - Повелитель волков

Совсем немного времени прошло с тех пор, как Конар присутствовал на похоронах деда, знаменитого Ард-Рига Ирландии. Он вспомнил горе и печаль, пережитые тогда его родными, и, вопреки себе, вновь почувствовал, как сердце его открывается навстречу его ребячливой невесте.

Если бы только она прекратила с ним сражаться, возможно, они бы и поладили.

Когда служба закончилась, ближайшие друзья Мэнона подняли тело и понесли его в последний путь. Фамильная усыпальница находилась в подвале ниже первого этажа башни, глубоко под землей. Двойные двери отделяли ее от всего остального мира. На дворе был день, но темнота склепа озарялась лишь блеском свечей. Здесь, среди родовых гробниц, нашел свое вечное пристанище и граф Мэнон.

Пока длились служба и похороны, Мелисанда держала себя в руках. Если она и плакала, то втихомолку.

И только когда процессия стала удаляться из склепа, она вдруг обратилась к Филиппу.

— Дай мне свечу, я хочу еще побыть с ним, мне не хочется оставлять его одного так быстро.

Конару это не понравилось. Свет свечей еле разгонял темноту вокруг, но Конар мог разглядеть некоторые надгробия. Одно из них выделялось своей формой и находилось совсем рядом с могилой графа. «Его жена» — догадался Конар. Мрачные ряды надгробий, тусклый свет свечей и холодный белый камень стен наводили тоску. Вряд ли стоило оставлять здесь Мелисанду одну.

— Мелисанда, — обратился он к ней. Голос его гулко отразился от стен, и оставшиеся еще в склепе люди обернулись. Она тоже обернулась, будто только сейчас заметив его присутствие.

— Это неразумно, — сказал он.

Филипп поспешно подошел к нему.

— Милорд, позвольте мне присмотреть за ней. Я останусь здесь и пригляжу, чтобы она долго не задерживалась.

Конар помедлил с ответом, потом грустно вздохнул.

— Спасибо, нет. Иди со всеми. Я сам присмотрю за ней.

Филипп кивнул и вслед за отцом Мэтью проследовал к выходу. В усыпальнице остались только Конар и Мелисанда.

Она не стала опускаться на колени, а просто стояла у могилы, опустив голову. Наблюдая за ней, Конар был поражен изяществом и скромным достоинством. Ему не видны были ее глаза, только черные волосы отражали мерцающий огонь свечи.

Прошло не меньше часа. Свеча почти догорела. Наконец Конар подошел к ней.

— Пора идти.

— Он навсегда останется здесь в темноте.

— Если он хотя бы вполовину таков, как о нем сегодня говорили, то его озарит свет Небес.

Она промолчала. Потом сощурила глаза.

— Небес? Или Вальгаллы?

Она стремится уязвить его. Даже здесь. Он не может позволить себе пикироваться с ней в такой момент.

— Возможно, что это одно и то же. Она молчала.

— Идем, — настойчиво повторил он. — Нам пора уходить отсюда.

— Еще только раз помолюсь, — прошептала она, и Конар вдруг заметил, что по ее щекам катятся слезы. Слезы, которые она старательно скрывала.

И вновь он непроизвольно обнял ее, прижав к груди, как накануне в часовне. Она разрыдалась, уткнувшись лицом ему в грудь. Он решительно вывел ее из склепа, плотно закрыв дверь. Здесь был день, лучи солнца падали сквозь прорези бойниц на ступеньки лестницы. Конар поднял ее на руки и присел вместе с ней на ступеньку. Конара охватило удивительное чувство. Несмотря на все, что было, сейчас, обнимая ее, он испытывал нежность, желание ее оградить, защитить, утешить. Он ласково поглаживал ее по голове, шепча утешение, что все пройдет, будет хорошо, что со временем горе проходит.

— Откуда ты знаешь, что проходит? — всхлипнула она.

— Я потерял одного очень дорогого мне человека. Он был очень похож на твоего отца. Его все любили и уважали.

— Викинга? — прошептала она.

— Нет, — ответил он, усмехаясь про себя. — Это был Ард-Риг, мой дед, великий ирландский король, отец моей матери. Он сумел объединить многих мелких королей Ирландии. Все восхищались его силой и мудростью.

Она молчала, не находя возражений. Потом прошептала:

— Но вы видите смерть каждый день.

— Нет, не каждый. И в действительности… — Он неожиданно замолк, и она взглянула на него с удивлением.

— Что в действительности, викинг? Он вздохнул:

— Моя мать терпеть не может, когда все мы уходим на войну. Она хотела, чтобы ее сыновья обучались только мирным искусствам и наукам — на ирландский манер. Но дед сказал, что часто мир можно отстоять только в бою, и настоял, чтобы все ее сыновья овладели военными искусствами. И когда дед умер, и мой дядя Найалл должен был принять титул Ард-Рига, разразилась война, и мы все были вынуждены драться, чтобы восстановить мир в нашей родной стране. И я думаю, что мудрость моего деда заключалась в том, что он знал, когда надо воевать, а когда — торговать. Он понимал, что, сидя сложа руки, мира не отстоишь.

— Мой отец тоже так считал, — прошептала Мелисанда. — Видите ли, всю его жизнь датчане, или, как они себя кличут, даны, постоянно вторгались на наши земли. Ну и норвежцы, и шведы — тоже! Поэтому он выстроил такую мощную крепость. Чтобы можно было устоять против набегов. А потом его предали!

Тут она вдруг сообразила, что сидит у него на коленях, уткнувшись носом в него, что туника Конара промокла от ее слез.

Она быстро вскочила на ноги.

— Со мной уже все в порядке. Я больше не… не заплачу больше.

Она отступила от него на несколько шагов и в волнении произнесла:

— Спасибо вам за то, что чтите моего отца, но я должна вам сказать, что я не согласна с его выбором, и считаю, что Рагвальд вел себя недопустимо. Так же как и вы, разумеется, но вы викинг, а он христианин и…

— Мелисанда, — процедил он сквозь зубы, — Ирландия — страна, где чтят христиан…

— …все наши подданные и друзья отца. И я. Ему следовало бы это понимать. Я должна вам сказать, что хотя и благодарна за то, что вы отомстили Джеральду, но прихожу в ярость, когда вспоминаю, что вы вынудили меня вступить в брак. Я считаю вас викингом, то есть таким же, как и все эти викинги, собирающиеся в разбойничьи банды и грабящие побережье, — собственно, и ваш отец, ведь тоже сначала вторгся в Ирландию — и я вам ничего этого не прощаю.

Он был настолько потрясен ее самоуверенностью, что просто сидел и смотрел на нее, широко открыв глаза. Она быстро побежала от него прочь по ступенькам. Он мог бы остановить ее, но решил сейчас не делать этого. Пусть уходит.

— Черт возьми, какого я свалял дурака! — сказал он в пустоту.

Потом поднялся и вышел наверх, на дневной свет.

Когда их господин был убит, народ горевал, но надо было найти в себе силы, чтобы жить дальше, чтобы пережить горе. Дети гонялись во дворе за гусем, повар на кухне готовил еду, по двору распространялись соблазнительные ароматы жареного мяса. Жизнь продолжается для тех, кто выжил.

Он направился обратно к южной башне, намереваясь еще раз подробнее рассмотреть карту крепости.

Однако он задержался по пути, заглядевшись на то, как Мелисанда разговаривает с каким-то мальчиком. Он был не старше шестнадцати, однако, увидев их вместе, Конар ощутил горячую вспышку в груди. Мальчик утешал ее, это было заметно по тому, как он ласково поглаживал ее по голове, тихо говорил что-то, наклонившись к ней.

Мелисанда слушала его, не спуская с него своих неотразимых глаз, все еще мокрых от пролитых слез, но губы ее уже складывались в улыбку, она согласно кивала. По тому, как они разговаривали, было ясно, что они — близкие друзья. Конечно, они оба еще дети.

Возможно, что их отношения совершенно невинны, а возможно, что и не совсем. Он вспомнил предостережения Бренны.

Мелисанда, разговаривая с этим мальчишкой, непроизвольно кокетничала. Мягкий, нежный голосок, все движения были невыразимо соблазнительны.

Конар сжал кулаки и твердо проследовал в южную башню. Придя, он обнаружил на столе обед и сел есть. Вскоре к нему присоединились вернувшиеся Филипп, Свен и Гастон. Он стал их расспрашивать о крепости.

Вошел Рагвальд, немного помедлил, затем сел за стол. Повертев в руках тарелку, он внезапно обратился к Конару, прервав общий разговор.

— Милорд, извините меня, но я очень беспокоюсь. Где Мелисанда? Она еще не ела сегодня.

— Если захочет есть, то придет, — сказал Конар. — Но…

— Я думаю, что она не жаждет присоединиться кс мне за столом. По-моему, Мелисанда вовсе не жажде присоединяться ко мне и ни в чем другом. Я не вижу, по крайней мере, в ближайшем будущем, как нам можно достигнуть взаимопонимания.

Чуткий слух Конара уловил крадущиеся шаги на лестнице. Ага, значит, она вернулась и тайком поднимается сейчас снизу. Конечно, она постарается проскочить незамеченной мимо главного зала и улизнуть наверх в свои покои или в покои отца, ныне его комнату. Хорошо, надо продолжить этот разговор в нужном направлении.

— Однако, милорд, — сказал Рагвальд, — я так понял, что вы возвращаетесь в Ирландию, укрепив наши позиции здесь. Я бы хотел присматривать за ней, обычно! именно я этим и занимался…

— Мелисанда отправится в Ирландию немедленно! Там ею займутся. У меня есть прекрасное место для нее.

Он заметил краем глаза, что она застыла на лестничной площадке, прислушиваясь к разговору.

— А что это за место?

— Одна из моих теток — монахиня. Мелисанда побудет с ней, пока мы не вернемся.

Мелисанда громко вскрикнула и, уже не скрываясь, вбежала в зал. Ей хватило ума держаться на безопасном расстоянии от викинга, но сдержать свой язычок она не смогла.

— Вы собираетесь сослать меня в монастырь?

— Да, я считаю, так будет лучше. Мы все здесь согласились на том, что подтверждать брак сейчас рано. В то же время я не рискую оставлять вас одну.

— Я останусь здесь! — упрямо сказала она.

— Увы! Разве вы не слышали? Место, куда вы отправитесь, находится в Ирландии.

Мелисанда не могла успокоиться от возмущения.

— Монастырь! — воскликнула она, затем устремилась к Рагвальду. — Ты обещал мне, что, если я выйду замуж, я годами потом не буду общаться с викингом!

А теперь я должна ехать на его родину! Ты это имел в виду? Что я буду в монастыре?

Рагвальд виновато взглянул на Конара.

— Милорд, если бы вы передумали…

— Он не передумает, — мрачно сказала Мелисанда. — Но я все равно туда не поеду! — И с этими словами она вылетела из зала.

Конар угрюмо смотрел на стол прямо перед собой. «Проклятая чертовка!» Он глубоко вздохнул и поднялся.

Он не может проиграть сражение с собственной женой, тем более девчонкой!

Красивой девчонкой с фиолетовыми глазами и с улыбкой, которая предназначена только очень юным представителям мужского пола.

— Она отправится завтра. Рагвальд, ты останешься здесь.

— Но…

— Милый друг, у тебя слишком мягкое сердце. Я уверяю вас всех: моя тетушка — добрейшее и мудрейшее создание, и на нее можно вполне положиться.

Он повернулся и решительно вышел. Всем было ясно, что он идет сообщать о своем решении Мелисанде.

Поднявшись на жилой этаж, он обнаружил, что она действительно забралась в спальню отца и заперлась там на задвижку.

Он простоял перед дверью, потом смачно выругался и попытался ее вышибить.

Дверь немного поддалась, но устояла.

Не было никаких сомнений в том, что все это отлично слышно в главном зале.

Ладно, ничего не поделаешь. Он начал плечом вышибать дверь. Дерево затрещало, внутри вскрикнула Мелисанда.

Еще одно усилие, и он ввалился в комнату. Мелисанда стояла за кроватью, одетая в дорожный плащ. В руках у нее была зажата большая кожаная сумка. Было ясно, что она намеревалась бежать.

Конар покачал головой. Это не девчонка, а просто Божье наказание.

— И куда же вы собрались?

— Прочь! Куда-нибудь! Пока вы не уберетесь отсюда. Тогда я смогу вернуться. Я здесь графиня.

— Вы завтра же отправляетесь в Ирландию.

— Я не…

— Вы поедете.

Он захлопнул выбитую дверь, сел, прислонившись к ней спиной, и удобно заложил руки за голову.

— Что вы делаете?

— Сторожу вас, графиня. До завтрашнего утра. На рассвете я провожу вас или отнесу вас, по желанию, на корабль, отправляющийся к берегам Ирландии. Вы можете путешествовать сидя в каюте, или вас там привяжут, ну это меня уже не беспокоит. По крайней мере, это будет не моя головная боль.

— Вы не посмеете! Я буду царапаться и кусаться, и биться в руках. Я призову на помощь своих людей.

— Увидим.

Она должна, наконец, согласиться с неизбежным. Подчиниться.

Но она не подчинялась. Прошли часы, прежде чем она рассталась с дорожной сумкой и присела, привалившись к стене.

Ночью она пыталась прокрасться к двери. Но Конар был неодолимым препятствием на ее пути. Спал он чутко.

— И не думай! — сказал он, внезапно открывая глаза. Она ретировалась обратно к стене.

— Я молюсь, чтобы вы умерли медленной мучительной смертью, — сообщила она ему.

— Ну что ж, возможно, хотя и сомнительно. Я слишком искусный боец.

— Любого мужчину можно убить.

— Это-то верно, вот если бы еще любую девицу можно было заставить замолчать!

— Вы заплатите за это!

— Графиня, я уже расплачиваюсь и очень дорого.

— Ну, так передумайте!

— Нет. Господи, когда же, наконец, будет этот чертов рассвет!

— Я не поеду.

— Добровольно или силой, но вы поедете.

Много-много позднее, когда солнце уже стояло высоко над горизонтом, довольный Конар провожал взглядом четыре корабля, силуэты которых расплывались вдали в голубовато-розовой дымке.

Он улыбнулся и покачал головой.

«Господи Боже, просто железная девчонка!»

Мелисанда действительно отплыла.

Интересно, сняли с нее эту полотняную рубашку, в которую, как в мешок, ему пришлось замотать ее, чтобы оттащить на корабль.

Ей так нравится называть его викингом! И вот по иронии судьбы он использует своих христианских родственников, чтобы усмирить ее!

Конар громко рассмеялся, однако смех его оборвался, когда он вспомнил, какими глазами она смотрела на этого мальчишку. Юнец! Волна горячей дрожи прошла по его телу, когда он вдруг представил себе ясно, как наяву, свою встречу с ней, когда она немного подрастет.

Что будет тогда в этих диких фиолетовых глазах?

Глава 9

Лето 884, от Р.Х.

Окрестности Вессекса

— Берег! — закричал Бриан.

Конар стоял на корме, подставив лицо свежему попутному ветру. Он оглянулся на брата, зеленоглазого брюнета, совсем внешне не похожего на него, и увидел, что они действительно приближаются к берегу.

Это была Англия, страна Альфреда Вессекского, ныне уже легендарного короля. Здесь были расположены владения, принадлежащие его брату Эрику, которые он получил от английского короля за помощь в войне против датчан.

Рассматривая побережье, Конар почувствовал, что в нем вновь вскипает раздражение. После всех этих лет она все еще умудрялась выводить его из себя.

Когда Конар отправил ее много лет назад из крепости к своим родным, он считал, что на этом их пути разошлись. Он и вообразить себе не мог, что затем последует.

И, уж конечно, он не предполагал, что Мелисанда сумеет заставить его семью плясать под свою дудку!

Он вернулся тогда в Ирландию довольно скоро, будучи совершенно уверен в том, что уж такая женщина, как Беда, человек, глубоко верующий и притом решительный и обладающий неиссякаемым запасом энергии, сможет взять Мелисанду в оборот.

И что же он узнал, когда прибыл в родной Дублин? Что Мелисанда просто очаровала всех его домочадцев, а на Беду произвела такое неизгладимое впечатление, что в восторге от любознательности юной леди, она решила взять ее с собой в паломничество по святым местам, находящимся неподалеку. Они отправились в сопровождении Конана и Мери под охраной отборных воинов местной дружины. Так что о ней можно не беспокоить.

— Беда в восторге от девочки, — уверила Конана мать. — Такая светлая головка!

«И такая вредная», — думал про себя Конар. Но он не стал прежде времени разочаровывать мать. Она выглядела такой довольной. Он уселся за стол, украшенный изящной резьбой, в теплой и уютной гостиной. Эрин обняла его за шею.

— Я так рада, так рада, но и опечалена тоже. Расскажи, что там за земли. Она так скучает по дому! Наверное, там чудесное место?

Ну что же, он может испытывать облегчение, что Мелисанда находится в любящих и заботливых руках, — слава Богу, что не в его.

Хотя семейство его уже было в курсе всех происшедших событий, тем не менее, ему пришлось просидеть до поздней ночи с отцом, заново подробно рассказывая и о тех краях, и о битве, и о крепости.

— Я распорядился укрепить кое-где стены и починить башни, кроме того, оставил там для укрепления гарнизона необходимое количество воинов. Отец ее, Мэнон, хорошо разбирался в фортификации, крепость выстроена на славу.

— И опасно только предательство, — заметил Лейв, подливая Конару в бокал дорогого вина, доставленного из погреба по этому случаю.

— Человек, который предал его, мертв.

— Это я понял. Но у него остался сын. Будь осторожен, ты приобрел себе кровного врага на долгие годы.

— Возможно.

Конар помолчал немного, потом добавил:

— Собственно, потому я и отправил ее сюда. Поскольку я не собирался там задерживаться, я должен был плыть, как я обещал, на помощь дяде Найаллу, я не мог оставить девочку там одну.

Отец наклонился к нему.

— Правильно, и никогда не оставляй ее, — предупредил он.

— Она не доставила вам здесь много хлопот?

— Хлопот? — Отец, улыбаясь, откинулся на спинку кресла. — Да она просто ангел!

— Мелисанда?!

— Ее здесь все обожают, прямо сердце тает.

— Отец, пока твое сердце не растаяло совсем, я хочу предупредить тебя, что она презирает и ненавидит викингов в любом виде, роде и качестве. И даже таких наполовину викингов, как я.

Олаф незаметно улыбнулся.

— Конар, твоя мать тоже терпеть не могла викингов, и, тем не менее, мы прожили с ней долгие счастливые годы, и корабли, которые отплывают из нашей гавани, построены на викинговский манер, а не на ирландский. — Олаф помолчал и продолжил: — Было очень мудро с твоей стороны послать ее сюда. Она настоящая драгоценность. Хотя я предполагаю, что по христианским законам брак между кузиной и кузеном не разрешается, а Джеральд этот, как я понял, приходится ей родственником, все равно лучше держать ее от них подальше, ни в коем случае не отпускать от себя.

— Или поместить в надежное место. Олаф на минуту задумался:

— Я не уверен, что ты понимаешь, какое сокровище ты приобрел.

— Я понимаю, — сказал Конар. — Она на редкость умное создание. Она уже сумела окрутить всех здесь.

— Хотя, возможно, она сейчас тебя раздражает, она — потрясающая девушка, Конар. Это величайший подарок, какой ты мог только получить в жизни.

Олаф вдруг поднялся и расставил на столе чаши и бокалы, обозначая ими области и города.

— Твои земли — Ирландия, Вессекс. Вот здесь Гент, Брогге, датские порты. Теперь оглянемся назад в историю. Посмотрим, что здесь творилось. Со времен смерти Карла Великого во франкских землях не было никого, кто мог бы стать настоящим лидером и объединить страну. После смерти Луи владения были поделены между его сыновьями. И это открыло путь набегам датчан. Должен тебе признаться, сын, что эти викинги были в основном наемниками, они сражались за того, кто им платил. Тогда и образовались огромные орды, которые грабили любые земли. Сейчас, когда Альфред сумел удержать английское побережье, они перекинулись на франкское. Земли Мелисанды находятся сейчас под угрозой нападения. И она сама — даже независимо от приданого — является лакомым куском для любого. Так что береги ее и не спускай с нее глаз.

— Ладно, но вы-то зачем ее отпустили тогда в паломничество?

— Но я не думал, что здесь могут быть какие-то возражения с твоей стороны.

Конар поднял руки.

— Нет, нет никаких возражений.

Конечно, у него их не могло быть. Он только радовался, что сбагрил ее с рук.

И все же это его беспокоило. Не то чтобы он стремился с ней увидеться, но, однако…

У отца не было нужды предупреждать его о том, что? за ней надо следить. Он и так это понимал. Самое лучшее, если бы она была у него под надзором, но на Беду он вполне может полагаться.

Дома было хорошо, но все же он нервничал, что она путешествует по окрестностям без него. Потому что после смерти деда здесь, дома, было неспокойно. Обстановка накалялась. И в самом деле, не прошло и двух недель с момента, как он приехал, как они получили призыв следовать на помощь их дяде Найаллу.

Захватчики напали на Ольстер. Против них объединились почти все ирландские роды. Кампания затянулась, хотя потери были невелики. Они умели сплотиться перед натиском захватчиков. Многие враги отца сражались в этой кампании бок о бок с ним и с дядей Олафом. Все знали, что союз Олафа Белого и короля Ирландии, наследника титула Ард-Рига, Найлла, был надежен и крепок. Это была хорошая кампания, очень успешная, но она, казалось, растянулась до бесконечности. Отец временами наезжал домой, но Конар пребывал постоянно на местах сражений, чувствуя, что ему надо оставаться с дядей до самого конца. События на франкском берегу, казалось, ушли куда-то в прошлое. Конечно, он приобрел отличные владения, но до реального подтверждения еще далеко. Так что и не о чем пока беспокоиться. Крепость в хороших руках — он регулярно получал отчеты от Филиппа, адресованные в Дублин и пересылаемые ему сюда.

Мелисанда тоже в хороших руках.

Он почти не думал о ней.

Когда он вернулся, наконец, в Дублин, прошло уже два года с тех пор, как они поженились. Он был совершенно потрясен.

Она находилась вместе с его матерью в гостиной и держалась так спокойно и достойно, что он в первый момент даже и не подумал, что это она.

Но когда его взгляд остановился на ней, он был необычайно удивлен, как он мог сразу не обратить на нее внимания.

За эти годы она совершенно переменилась. Из угловатой девчонки она превратилась в потрясающей красоты девушку. Все, что ему предрекали относительно нее, оказалось правдой. Она была невероятно красива. Изумительный цвет кожи, тело — совершенное по форме. И глаза, конечно, незабываемые глаза!

Они горели потаенным глубинным пламенем. Нет, она его не забыла.

Его позабавила ее внешне легкая и непринужденна манера, с которой она его встретила. Спокойно позволила поцеловать себя в обе щеки, вежливо спросила о его здоровье. Однако она старалась как можно меньше сталкиваться ним. Поэтому он был удивлен, что когда он распорядился приготовить ему ванну в комнате, то прислуживать ему пришла она.

— Я здесь уже два года, — сообщила она ему.

Усталый, он откинулся на деревянную спинку лохани, которую принесли слуги в его покои. Интересно, на что она намекает?

— Да, действительно, — согласился он.

— Я приехала сюда, как вы приказали…

— Ты приехала сюда, потому что не могла вырваться.

— Однако я оказалась блестящей ученицей и очень желанной гостьей, как вы можете узнать у ваших отца с матерью.

— У моего отца-викинга? — насмешливо спросил он. Почувствовав, что она приближается к корыту, и, беспокоясь о своей безопасности, Конар быстро спросил:

— Ну и что вы хотите от меня?

— Я хочу домой.

Он закрыл глаза и опять откинулся на спину в воду. Вот оно что! Ему послышалось, что она подходит ближе. Но как же он был потрясен, когда она намылила! мочалку мылом и начала тереть ему плечи! Ее прикосновения были мягкими и нежными. Прямо волшебство!

— Я прекрасно понимаю, что у вас есть обязанности, которые удерживают здесь, но мне необходимо вернуться домой.

— Подбородок, — сказал он.

— Что?

— Чуть повыше, потрите здесь.

Он с удовольствием ощутил ее мягкие пальцы на подбородке. Где она этому научилась? А, неважно.

Неважно, где она этому научилась, но это божественно!

Он понял теперь, в чем заключались перемены, произошедшие с ней. Она теперь стала мягкой, женственной и нежной. Ее прикосновения чертовски волновали кровь!

Он уставился в воду, стиснув зубы и пытаясь справиться с тем новым чувством, которое она в нем вызвала. С напряжением внутри себя, с очень специфическим напряжением, которое он чувствовал до боли ясно.

Он чуть не застонал вслух, все еще не в силах поверить, что это правда. «О Боже, — вдруг пришло ему в голову, — да многие мужчины сочли бы ее уже слишком в возрасте!»

Не сейчас! Не сейчас, нет! Зачем ему сейчас подтверждать свой брак? Тогда ему придется менять свой образ жизни. А у него здесь неподалеку в поместье есть милая блондиночка Бриджит, непритязательная и ничего от него не требующая. Нет, пожалуй, не стоит пока что ничего менять.

Но эти нежные пальчики, которые трудятся, растирая его уставшее тело, разжигают в его внутренностях пылающий огонь. И тут новая мысль посетила его: он может взять ее прямо сейчас, он имеет право. Ведь она уже определенно созрела.

— Итак?

— Итак, что?

— Могу я уехать домой? Я уверена, что кто-нибудь из ваших родственников согласится меня…

— Нет! — резко ответил он.

Он уже знает теперь, какой мягкой и нежной она может быть, и у него нет никакого желания отпускать ее, отпускать от себя.

— Что? — Она внезапно остановилась.

— Я сказал — нет, Мелисанда.

— Я должна уехать домой.

— Нет!

— Вы кажется, не понимаете, глупый викинг! Ведь я все выполняла здесь, я вела себя послушно, я выучила ваш язык…

— Я сказал, нет, и если вы не собираетесь дальше тереть мне спину, то можете удалиться.

Она не тронулась с места, глаза ее загорелись знакомым ему диким огнем.

Он вопросительно приподнял бровь.

— Или, может быть, вы хотите присоединиться ко мне? До сих пор я старательно сдерживался, чтобы не повредить вашей, хм, невинности. Однако если вы столь настойчиво намерены мне надоедать, то я могу счесть это за призыв приступить в полной мере к своим обязанностям супруга.

Она вспыхнула, щеки ее стали пунцовыми. На мгновение Конару показалось, что ему наконец-то удалось осадить ее. Она повернулась и молча взяла кувшин с подогретой на огне водой, которую подбавляла в лохань.

— Ах, супружеские обязанности! — прошипела она.

До Конара слишком поздно дошло, что она собирается сделать, и он успел только в последний момент выпрыгнуть из корыта из-под струи кипящей воды, вылитой на него из кувшина.

Она пыталась удрать, но он схватил ее за волосы и притянул к себе. Это оказалось немалым испытанием для них обоих.

Увидев его обнаженным, стоящим грозно над ней, она; от испуга выронила кувшин. Конар же в этот момент разглядел под обтягивающей сорочкой ее нежные девические груди.

Задыхаясь от ярости, он произнес:

— Послушай, ты не бедная сиротка, какой была два года назад! И если ты еще раз попробуешь мне отомстить, я предупреждаю тебя, я это сделаю! И не надейся сбежать — достану из-под земли!

— Пожалуйста, — выдохнула она, — отпустите меня!

Глаза ее расширились от страха, черные волосы разметались по плечам.

Он отпустил ее тогда.

Но это было только начало.

В следующие недели они почти не общались наедине. Мелисанда старательно избегала его общества. Он видел ее только за общим столом во время трапезы. Здесь она вела себя безукоризненно вежливо, даже отвечала на его вопросы. Была тем ангелом, который всем так нравился. О, она была действительно умна. Когда она приехала, то почти совсем не знала ирландского, но теперь могла говорить почти свободно, Кроме того, научилась норвежскому.

Дома все ее любили. Элизабет, Конан и Меган были уже семейными людьми и лишь иногда навещали отцовский дом со всеми своими малолетними детьми. Эрик жил в основном в Англии, но тоже навещал семью. Самая младшая сестра, Дариа, была дома постоянно. Бриан и Брайс, братья Конара, были на два и на четыре года соответственно его моложе, и их всегда можно было застать за жарким спором по любому поводу. Все братья, как и Конар, участвовали в военной кампании дяди. А мать, казалось бы, давно должна была привыкнуть к такому положению вещей, но до сих пор бледнела при известиях о предстоящих военных походах.

Мелисанда почти что сдружилась с младшими братьями, Брианом и Брайсом, и ее часто можно было увидеть в их обществе, довольную и смеющуюся. Как-то раз, когда Конар наблюдал за ней во время ее разговора с братьями, он поймал на себе взгляд отца. Да, отец был прав — она была красива невероятно. Действительно драгоценный подарок судьбы.

Вскоре пришли тревожные вести с того берега пролива. Свен писал, что наблюдается большое оживление по соседству, и он беспокоится, не перейдет ли Жоффрей в ближайшем времени к военным действиям.

Конар решил не говорить об этом Мелисанде, но он не учел, что с той же почтой пришло длиннющее письмо от Рагвальда. И она, конечно, потребовала взять ее с собой. И он, конечно, отказал. Он не мог взять ее именно по причине того, что опасался за нее. Но ему даже не удалось объяснить ей что-нибудь, потому что она попросту отказалась его слушать.

Тогда-то она чуть не выкинула свой очередной трюк. Конар поймал ее случайно. Дело в том, что он возвращался от Бриджит очень поздно, и ему не хотелось будить никого в доме, потому он проскользнул в дом тихо и незаметно. И что он увидел?

Мелисанда столь же тихо, крадучись, спускалась по ступенькам. На ней был, естественно, дорожный плащ, в руках — большая кожаная сумка. Девчонка опять собиралась удрать. Конар дал ей спуститься и, когда она подошла к гостиной, затаился за дверью.

Мелисанда сделала шаг к двери и — уперлась в грудь любимого супруга. Она бы закричала от испуга, если бы Конар предусмотрительно не зажал ей рот рукой.