Ожившие легенды

– Ах, сволочь окаянный, опять денег нет…

– Ах, сволочь окаянный, опять хлеба не хватило… Таким вот: досадливо разводящим руками, ругающим неизвестно кого, растерянным и обиженным – запомнили его внуки.

Запомнили они и другие картины. Как брал их дед с собой на покос, как звонко пела по утрам сталь, как, войдя в азарт работы, чуть не наступал на идущих впереди мальчуганов и весело покрикивал:

– Пятки! Пятки!

Помнят, как во время шабаша гладил их своей шершавой рукой по детским головкам и говорил задумчиво:

– Ничего, птенцы, может быть, дождетесь вы жизни человеческой. Я вот не дождался. А вам, гляди, и повезет…

– Дедушка, а почему ты нас жалеешь? – спросил в одну из таких минут совсем еще маленький Петя.

– Да как же, внучек, – серьезно стал разъяснять пятилетнему юнцу дед, – вы ведь и детства настоящего не видели. И поиграть-то как следует некогда. Чуть на ноги стал, сам ходишь – уже ты работник.

Недолго были внучата рядом с дедом. В деревне становилось жить все тяжелее, и отец ребят, посоветовавшись с Артемием Артемьевичем, решил бросить родной дом, податься на заработки в Москву – благо слыл он на всю округу незаменимым сапожником.

Так и очутился рязанский крестьянин Тимофей Артемьевич Артемьев со своей семьей на знаменитой Пресне. Семья очень большая – пять сыновей: Иван, Петр, Тимофей, Георгий, Сергей. С утра до ночи стучал молотком хозяин этого «божьего стада», как сам он называл своих мальчишек, а накормить всех досыта не мог. Однажды пришел пообедать усталый, зеленый от несгибаемого сидения за верстаком, посмотрел на старшего: – Ну, Иван, ты уже у меня ученый (парень только только закончил трехклассную школу), давай отцу помогай. Будешь учеником в нашей мастерской.

Так еще у одного Артемьева кончилось детство. Было тогда Ванюше от роду десять лет. На Пресне только что прошли знаменитые баррикадные бои тысяча девятьсот пятого года, и стала она с тех дней Красной – от всплесков революционных знамен, от рабочей крови, пролитой на мостовых. По вечерам было тревожно, цокали по брусчатке подковы – это наряды конной жандармерии совершали свой очередной обход. Вослед им из приземистых, неказистых домиков качались увесистые рабочие кулаки, слышался шепот:

– Ну подождите, гады, настанет наш черед.

Три мрачных года проползли один за другим как грозовые тучи. Собрания – запрещены. Сходки – запрещены. Массовые развлечения – запрещены. Только летом тысяча девятьсот восьмого чуть ожила рабочая Красная Пресня.

Однажды – теперь уж не вспомнишь, когда это случилось, – семья сидела за столом. Все были в сборе, как и полагалось по воскресеньям. Только одного Ивана не хватало. Это уже считалось непорядком, и отец, страсть как уважавший дисциплину и традиции, нервничал, все не давая сигнала начинать. Но обедать в тот раз пришлось без старшего сына. Он пришел поздно, когда уже начало темнеть, весь в пыли, в рубашке, по которой расплылось огромное пятно с белоснежными ободками.

– Где был? – спросил отец голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

– В футбол играл, батя…

– Чего-чего? – переспросил Тимофей Артемьевич.

– В футбол.

Так шестьдесят лет назад впервые вошло в эту семью новое, тогда еще никому не известное, овеянное романтикой слово. Конечно, тогда еще никто из них не предполагал, что футбол отныне и навсегда станет для них любовью и страстью, неотъемлемой частью жизни.

Первым поддался новому увлечению Иван. В рабочее время нечего было и думать о каких-то забавах (трудились допоздна), но по воскресеньям и праздникам Ивана Артемьева можно было застать только на поле. Он играл с большим увлечением, с азартом. Отец сначала ворчал, а потом, когда дошли до него слухи, что пользуется старший сын на футбольных полях все большим и большим авторитетом, успокоился, даже обрадовался:

– Хорошо растут ребята. Эх, вырастить бы мне их всех, крепко бы пустил корни на земле род Артемьевых, – часто говорил он в кругу своих товарищей по труду. И всегда добавлял при этом: – Дожить бы до того дня, когда будут все дети крепко стоять на ногах.

Вместе с отцом

Старший в семье – Иван – вместе с отцом разделял заботы о воспитании остальных детей и ответственность за их судьбу. Трудно, неимоверно трудно приходилось, а футбол и тут не забыл, не бросил. Вечерами, часто даже ночами, – тяжелый, однообразный, изнурительный труд сапожника. Вечерами и ночами для того, чтобы выкроить себе свободное время для тренировок, игр, которых становилось все больше и больше.

Уже в двенадцатом-тринадцатом годах Иван Артемьев, которому тогда едва исполнилось семнадцать лет, успел зарекомендовать себя талантливым игроком. Молодой левый крайний «дикой» команды, он был решителен, смел, неутомим.

Совсем недавно в редакцию журнала «Спортивная жизнь России» пришел ветеран-краснопресненец. Бывший рабочий Прохоровской мануфактуры Алексей Никандрович Молов вспоминает о том, как играл Иван Артемьев. Он прочел статьи о встречах ветеранов футбола, печатавшиеся в журнале, и решил дополнить их своими личными воспоминаниями.

– Обязательно расскажите молодежи, – советует Алексей Никандрович, – о том, как играл молодой Иван Артемьев. Я видел его в линии атаки (потом, не знаю, почему, выбрал он себе амплуа полузащитника) и скажу, что это был редкий по силе и таланту форвард. Хотя игры проходили на примитивных даже по тем временам площадках, они всегда собирали очень большое количество зрителей, окружавших живым забором игровое поле.

Мы, рабочие Прохоровской мануфактуры, всегда с особой любовью следили за Иваном Артемьевым. И не потому, что был он нашим, «придворным», обувщиком (чуть ли не вся рабочая Пресня ходила в сшитых им ботинках и сапогах), а потому, что играл он здорово, отдавал футболу всю душу.

Трудно себе было представить этого спортсмена остановившимся хоть на мгновение, – продолжал Малов. – Он все время был в движении, в рывке, в борьбе.

– Давай, Иван! – кричат трибуны.

И Ваня «дает». Подхватит мяч где-нибудь у середины, наклонит чуть голову и – понесся. И, кажется, нет силы, которая его остановит. Одного обведет, второго… А если заберет защитник мяч, он тут же вступит с ним в борьбу, будет преследовать, вернется к своим воротам, чтобы яростно защищать их.

Помню, однажды приехали на Пресню гости из Замоскворечья. Сильная команда. Мы это знали. Два дня рабочий народ только и говорил о предстоящей встрече. Посмотреть ее собралось особенно много народу. Вот уже время выходить ребятам на поле, а Ивана Артемьева нет. Опоздал. Может быть, заказ срочный выполнял, может быть, еще дело какое задержало. Одним словом, начали без него. И как на грех неудачно: один гол пропустили, второй… Вдруг, глядим, Артемьев своей могучей фигурой вышагивает, а за ним меньшие братья – кто чемодан несет, кто сверток какой-то, а кто просто так трусит. Кто-то из играющих увидел его, крикнул:

– Давай, Иван, быстрее!

Зрители тут же подхватили, и понеслось из конца в конец:

– Давай, Иван!

– Ждем, Ванюша!

– Ну-ка, покажи наших.

Выскочил он на поле (тогда замены просто осуществлялись: надоело играть одному – он уходит, уступая место товарищу). И что тут началось. Видно, взволновала парня, растрогала необычно теплая встреча – она дала ему понять, что ценят его друзья и все любители спорта. А такие вещи, как известно, вдохновляют. Вот и заиграл он страстно – как никогда. Прорвался по краю, срезал угол к воротам, резко ударил и – гол. Минут через пять снова стремительный прорыв, очень сильный удар метров с двадцати, и счет уже 2:2. Растерялся противник. Сник. В тот день парни с Красной Пресни победили со счетом 10:2! Семь голов в том памятном для меня поединке забил Иван Артемьев…

Футбольная наклонность Ивана Артемьева во многом определила и его профессиональное лицо. Продолжая по-прежнему выполнять заказы для рабочих, он начал шить спортивную обувь. Да какую! О бутсах, вышедших из-под руки Артемьева, пошла по городу добрая молва. Их приезжали покупать самые прославленные игроки лиговых команд, хотя и были у них модели, купленные в фешенебельных магазинах Москвы и Петербурга. Что ж, в таком поклонении не было ничего удивительного: во-первых, высоко было искусство пресненского мастерового, во-вторых, шил он по мерке, а в-третьих, что самое главное, знал не по чужим рассказам, по опыту, как важна хорошая обувь для футболиста и что нужно для того, чтобы была она по-настоящему хорошей. Прекрасно шил он и футбольные мячи.

Но можно с уверенностью сказать, что еще быстрее, чем слава мастерового, шла по Москве и крепла слава Ивана Артемьева как отличного футболиста, неутомимого бойца зеленых полей. Уже в 1913 году он становится основным игроком первой команды при обществе физического воспитания на Красной Пресне, а через год приглашается в команду «Новогиреево», чья слава росла от одного сезона к другому. О команде «Новогиреево» вы уже читали в очерках, посвященных семьям Чесноковых и Канунниковых. В этой команде, ставшей дважды – в 1915 и 1917 годах – чемпионом Москвы, рядом с такими прославленными именами того времени, как С. Бухтев, Н. Троицкий, П. Цыпленков, П. Канунников и многие другие, стояло имя Ивана Артемьева.

В пору зарождения и становления русского футбола об игре и игроках писали удивительно мало, плохо, сухо. Впрочем, и тут не стоит удивляться: ведь спортивная пресса России тоже была тогда в роли новорожденной. Но даже и при этих условиях нам удалось в одряхлевших подшивках газет найти заметки, в которых немало теплых слов адресовано нашему герою.

Вот, например, небольшой отчет о встрече «Новогиреево» – «Кунцево», относящийся к 1915 году. Читаем в нем: «В прошлое воскресенье «Новогиреево» на своем новом, уже хорошо обжитом поле принимало гостей и давнишних соперников – команду «Кунцево». Как и в прошлом году в день открытия новогиреевской площадки, победили хозяева поля, сумевшие заколотить в ворота соперников пять мячей, а получить в свои только два. Игра, несмотря на такой счет, вышла на редкость интересной и быстрой… У новогиреевцев очень сильно провели встречу полузащитники – И. Артемьев, С. Чесноков и Сафронов. Кстати, в этой встрече молодой игрок новогиреевцев Артемьев сумел провести два гола, что было очень тепло встречено публикой». В другой заметке, подводящей итог сезона 1917 года в Москве, читаем: «Для современного полузащитника (хавбека) очень важно уметь вести игру от начала до конца в полную силу, не позволяя усталости овладеть собою. Иначе команде будет нанесен двойной вред: передняя линия лишится твоей поддержки, а кто-то из форвардов соперника получит свободу действий. Конечно, уметь не уставать – большое искусство. Нам кажется, что им особенно хорошо владеет И. Артемьев из «Новогиреева». Это сейчас, несомненно, один из самых сильных в Москве игроков середины поля».

Можно было бы привести еще немало свидетельств, подобных этим, но и без того ясно, что в ту далекую пору имя Ивана Артемьева громко и гордо звучало в спорте.

Конечно, пример брата, его вдохновение, его любовь заразили и остальных. Особенно увлекся футболом Петька – второй по старшинству. Родился он в девятьсот первом, ему уже шел четырнадцатый год. Учился он плохо, все больше тянулся к ремеслу, а особенно охотно гонял мячик. Сначала тряпичный – здесь же, на узеньких булыжных мостовых Пресни, в чахлых, полутемных, зловонных двориках. Потом отыскали пустырь, там закипели настоящие баталии.

Петька не пропускал ни одной игры «настоящих» команд, в которых участвовал старший брат. Носил ему, на правах особо приближенного, чемодан, стоял рядом с игроками, которых другие пацаны считали за счастье хотя бы увидеть.

Все шире раздвигались горизонты Петькиной футбольной жизни. Часто, вырвав свободные часы, шлепал он босиком со своими сверстниками вдоль Москвы-реки до Новодевичьего монастыря – там, в низинке, у Лужников, было облюбовано московской ребятней место, где проходили состязания «на самом высоком уровне» – пресненские мальчишки встречались здесь с Замоскворечьем, со «сборными» командами других районов огромного города. И Петька Артемьев все чаще и чаще включался в состав команд по большинству голосов на «Высшем футбольном ребячьем совете», где в качестве «за» принимался один-единственный довод – умение, мастерство.

Однажды Петя пришел домой радостно-возбужденный, счастливый. Громогласно объявил Ивану Тимофеевичу и всем своим братьям:

– Сегодня меня приняли в детскую команду при обществе физического воспитания.

– Ишь ты, – искренне обрадовался Иван. – А на какое место тебя определили?

– Конечно, на левый край.

– Это почему же «конечно»?

– Ты на левом когда-то был. И я на левом.

– Эстафета, значит, – подвел итог глава семьи. И добавил торжественно: – Ну вот еще одним футболистом пополнилась семья Артемьевых. Что ж, это хорошо!

Через несколько дней Ивана Тимофеевича призвали в армию, и вскоре он в форме брата милосердия уже был на одном из участков русско-германского фронта. Московский мастеровой, человек с Красной Пресни, он вскоре привлек к себе внимание подпольной большевистской организации, вместе с ней готовил в полку бунт, был арестован и ждал военно-полевого суда, когда пришла радостная, захватывающая дух весть: в Петрограде большевики под руководством Ленина свергли Временное правительство.

Товарищи по оружию освободили арестованных. Устроили митинг. И Иван Артемьев поднялся на трибуну:

– Мой дед, простой рязанский крестьянин, всю свою жизнь мечтал дать детям и внукам хорошую жизнь, да так этого и не дождался. Но мы увидим. И наши дети увидят! Потому что сам Ленин будет теперь заботиться о нас.

«Спасибо вам, ребята!»

Быстро, как в сказке, летели революционные огневые годы. Жизнь была интересной, радостной и трудной. Москва, в которую вернулся живым и невредимым демобилизованный солдат Иван Артемьев, казалась какой-то непонятной, почти незнакомой. С вокзала до дому пришлось добираться пешком: не ходили трамваи. По утрам у магазинов и булочных выстраивались длинные очереди. Деньги падали в цене – человек, имевший в кармане несколько миллионов, был, по существу, нищим. Не хватало сырья для заводов и фабрик. Молчала знаменитая Прохоровка, без которой не мыслила себя Красная Пресня. Во всем городе невозможно было достать товара, чтобы пошить хотя бы пару сапог, пару мужских ботинок.

Враги нашептывали: никогда большевикам не подняться. Но новая Москва уже давала им свой ответ. Народ кровью и потом, боем и трудом отстаивал Советскую власть.

В те незабываемые дни семья Артемьевых без колебаний определила свой жизненный путь. В один из дней осени 1918 года пришел в дом радостный Петька:

– У нас на Пресне Ленинский комсомол организовали. Я записался, – объявил он во всеуслышание.

– Молодец, – похвалил его отец.

– Завидую, Петька, – вмешался Иван.

– Чего завидовать, иди и тоже запишись.

– Староват я для комсомола. А то бы записался непременно.

Но через несколько дней и он похвастался отцу и братьям: стал инструктором Всевобуча – первым инструктором на Красной Пресне. Физическая закалка, полученная на футбольных и хоккейных полях, искусство лыжника – все пригодилось для обучения молодых воинов, для пропаганды спорта среди населения.

Все больше и больше рос авторитет Артемьевых на Красной Пресне. К осени девятнадцатого года Петька, бывший до этого «комиссаром» (так его называли товарищи) по учету, распределению и трудоустройству безработных, стал сначала инструктором, а затем заведующим военно-спортивным отделом Краснопресненского райкома комсомола. Когда он принес домой свое новенькое удостоверение, напечатанное на огромном куске бумаги и заверенное тремя печатями, отец, не очень-то баловавший детей лаской, обнял его:

– Так, гляди, я еще доживу до той поры, когда вы у меня, дети сапожника, дипломатами станете, в чужие страны представлять нашу Родину поедете…

Не удалось ему многое еще увидеть из чудесного будущего, которое ждало его детей. Судьба распорядилась по-своему: случилось большое несчастье. Однажды с шестилетней дочкой Тимофей Артемьевич поехал в деревню, на родину, – старикам подсобить, вещички на продукты обменять да заодно милым с детства местам поклониться.

Добрался до родной деревни вечером, а с утра пошел по соседям, по знакомым – таков уж на селе у них обычай, не отступать же от него. У одних задержался, разговорились. Вдруг слышит шум, рыданья баб, крики:

– Артемьевы горят…

Неизвестно по какой причине вспыхнул отчий дом. Тимофей Артемьевич подбежал к избе, когда обгоревшие балки вот-вот готовы были рухнуть. Кто-то попытался его схватить, но он, не раздумывая ни одного мгновения, бросился в объятое пламенем, окутанное дымом помещение – ведь там спала любимая дочурка. Хотел, надеялся спасти ее, а так получилось – погиб и сам. Так семья Артемьевых лишилась своего кормильца. Забота о тех, кто остался – было их четырнадцать ртов, – легла на плечи Ивана Тимофеевича.

Но ничто не могло уже отлучить эту семью от футбола. Он был частью их жизни. Он был теперь в каждом из Артемьевых.

Если бы кто-нибудь захотел написать статью о великой живучести спорта, ему следовало бы обратиться за примерами в далекие двадцатые годы. Да, жизнь была сложна. Да, не двигались, замерли без энергии трамваи, но команды продолжали встречаться друг с другом, иногда пересекая ради этих встреч всю Москву «от угла до угла».

– Девяносто минут игры и шесть часов ходьбы, – охарактеризовал мне то далекое время один из ветеранов.

Вдоволь исколесили Москву вдоль и поперек и краснопресненские футболисты. Они всегда шли в гости: своего поля не было.

Однажды братья Артемьевы, вернувшись после очередного матча, сидели у себя дома, и сама собой возникла беседа, которая уже не раз начиналась между футболистами во время их продолжительных путешествий.

– Слышь, Петь, надо бы нам в конце концов свою площадку соорудить. Знаешь, как бы это оживило физкультурную жизнь на Пресне.

– Знаю. Да как это сделать? Видишь – того не хватает, этого не хватает. Может быть, не поднять сейчас нам…

– Ты вот что, комсомольский вожак, давай перед трудностями не пасуй. Если ждать идеальных условий, мы еще через десять лет ничего иметь не будем. Жди меня завтра у себя в райкоме в гости.

И в самом деле – пожаловал Иван прямо к секретарю. А через некоторое время вызвали в кабинет и Петра.

– Знакомить, надеюсь, не нужно? – пошутил руководитель комсомолии Пресни. – Дело вы прекрасное, товарищи, задумали. Но вот давайте подумаем, как его осуществить лучше.

– Да чего там думать, – горячится Иван. – Вы помогите нам получить в полное распоряжение спортплощадку у заставы, а остальное мы сами сделаем.

– Ой ли?

– Чего там «ой ли». Можете помочь – давайте. Не оправдаем доверия, тогда и спрашивайте.

– Верно, товарищ секретарь, – поддержал брата Петр. – Мы комсомол подключим, пресненских футболистов призовем – вон их у нас сколько, – глядишь, и получится.

– Надо, чтобы получилось, – вновь вступает в разговор Иван Тимофеевич. – У лиговых команд – в Сокольниках, в Замоскворечье, у Петровского парка – свои добротные сооружения. А мы – славная рабочая Пресня – вроде бы как «дикие» в футбольном мире. Стыдно.

– Что ж, уговорили. Хорошее дело затеваете. Спасибо вам, ребята.

Да, так всегда – чтобы сделать первый, самый трудный, шаг вперед, к далекой и пока еще кажущейся недостижимой цели, нужно чье-то горячее сердце, непоколебимая уверенность, чья-то сильная воля. Все эти замечательные качества как раз и проявили в начале двадцатых годов два пресненских рабочих.

Вскоре братья получили бумагу, в которой говорилось: «Совет депутатов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов Красной Пресни отдает участок бывшей площадки общества физического воспитания в полное распоряжение комсомола и несоюзной молодежи для восстановления и организации спорта. Вся ответственность и полнота власти на площадке возлагается на И. Т. и П. Т. Артемьевых».

Слух об этом приобретении распространился мгновенно. Ликовали старые друзья, уже успевшие завоевать себе большую футбольную славу. Ликовали молодые, мечтавшие увидеть настоящие игры, а может быть, и попытать в них счастья.

Но вот на квартире Артемьевых (которая, к слову сказать, всегда была открыта для каждого и представляла в те годы своеобразный спортивный штаб) состоялся совет. Обсуждали один вопрос: как быть дальше?

– Надо организовать показательные матчи и на вырученные деньги начать работы, – предлагали одни. Но им тут же резонно возражали:

– Где организуешь? Ведь своего поля как раз и нет. Рядили-судили и порешили, что без помощи райкома и других общественных организаций не обойтись.

– В райкоме я бываю каждый день. Мне там твердо сказали: поможем, чем можем, но денег не дадим ни копейки, – объяснил Иван Тимофеевич. – И, помолчав, добавил: – Тут обижаться нельзя. Сами понимаете, какое сейчас время.

– А без денег как же обойдешься?

– Одних строительных материалов сколько нужно. Например, досок для забора, павильона, раздевалок.

– Постой-постой, – раздался чей-то веселый голос. – Давайте попросим на снос какой-нибудь старый деревянный дом. Вон их сколько сейчас стоит.

Снова – в райком комсомола, в районный Совет депутатов трудящихся. Там только улыбаются и разводят руками:

– Ну и дотошный народ эти футболисты. Покою не дадут.

Поворчали для порядка. А наряды на два дома, расположенные неподалеку от будущей площадки, выписали сразу.

– Ура!

– Идут дела! – ликовала пресненская молодежь. Настроение было хорошее, мечты начинали осуществляться. В один из воскресных дней неугомонный, горячий Петр Артемьев организовал праздник «своей» комсомолия. Колонна парней и девушек, объединенных Ленинским Союзом Молодежи, прошла по улицам и закоулкам прославленного рабочего района с песнями, лозунгами: «Мы за новый быт», «Бросай курить и пить самогон – выходи на стадион». Эта яркая и необычная по тем временам демонстрация сыграла свою роль в пропаганде физической культуры среди населения, помогла осуществлению хорошего дела, полезной задумки…

И все-таки на одном энтузиазме стадион не построишь – это понимали все. И даже наряды на дома не спасут и не решат проблемы – нужны деньги, много денег.

И снова выручили неугасимая энергия, горячая любовь и практический ум Артемьевых. Старший из них – Иван – предложил своей гвардии:

– Среди футболистов много способных людей – кто петь горазд, кто плясать, кто фокусы показывать. Знакомых у нас среди артистов – тьма. Давайте организуем благотворительные концерты, объявим, куда пойдут сборы от них.

– А кто разрешит? – раздался резонный вопрос.

– Помогут комсомольцы, – ответил Иван. – Они уже не раз шли навстречу. Пойдут и сейчас.

Действительно, через несколько дней в руках Ивана появился мандат. Вот он перед нами, документ Истории, свидетель прекрасных душевных качеств футболистов двадцатых годов: «Дано сие товарищу Артемьеву в том, что он является представителем от райкома комсомола по созданию спортивного клуба, а поэтому просьба к организациям культпросветработы оказывать ему всяческое содействие в устройстве вечеров для сбора средств на постройку площадки».

И закипело дело. Прежде всего ребята пошли по родному району выбирать «свой» дом. Нашли его быстро: двухэтажный, из добротных бревен, не очень старый и не очень новый – дом купца Лапина, убежавшего из Москвы.

А сколько изобретательности, смелости, инициативы, умения поставить общественные интересы выше своих собственных было проявлено при организации концертов. Футболисты, хотя среди них и впрямь было немало людей по-настоящему талантливых (к примеру, прекрасный полузащитник Казимир Малахов стал впоследствии одним из популярных эстрадных артистов столицы), отлично понимали, что без профессиональных исполнителей не обойтись, если хочешь иметь полные сборы (а о них, конечно, только и мечтали). И вот члены инициативной группы во главе с тем же неутомимым Иваном Артемьевым (ставшим на время администратором «спортивного театра») отыскивают настоящего антрепренера, ездят домой к знаменитым мастерам сцены, упрашивают, ставят условия…

И вот уже появились первые красочные афиши, расклеенные в самых бойких в те дни местах Пресни. На них, между прочим, значилось: «Билеты продает сам Павел Канунников». Как мы знаем, уже в те годы это имя многое значило в спортивной жизни столицы, было любимым, пользовалось большой популярностью. И многие откровенно мечтали прийти и получить билет из рук «самого Канунникова», прославленного форварда, кумира московских мальчишек. Кстати, Павел был не только кассиром, но и казначеем вновь создаваемого клуба – он, несмотря на свою известность, охотно брался за любую черновую работу и с увлечением выполнял ее наряду с рядовыми членами рождающегося коллектива.

Самым популярным местом в ту пору для митингов, собраний, вечеров и концертов была на Пресне «Большая кухня» Прохоровской фабрики – то самое помещение, где в памятном двадцатом выступал перед пресненскими рабочими Владимир Ильич Ленин (был среди тех, кто его слушал, и комсомольский вожак Петька Артемьев). Вот эту «Большую кухню» и облюбовали для себя организаторы «спортивного театра».

Мне хочется прежде всего подчеркнуть одну самую главную, самую замечательную черту этих праздников. Соединение на сцене целого ряда талантливых советских актеров и других деятелей искусств того времени с выдающимися атлетами – такими, как Ян Спарре, Иван Хайдин, с широко известными футболистами – такими, как Павел Канунников, Иван Артемьев, Константин Квашнин, чрезвычайно способствовало «признанию» спорта широкими кругами населения, утверждению его популярности.

Ну, а что касается самого содержания концертов, то были они всегда разнообразными, увлекательными. И с большим удовольствием смотрели и слушали зрители своих любимцев-футболистов, выступавших в новых для публики амплуа. Мне рассказывали, как вызывали на «бис» Ивана Артемьева, просто и задушевно исполнявшего несколько русских романсов, какой восторг вызвал Константин Квашнин со своим эксцентрическим, им специально разученным номером – «битье кирпичей на голове», какой ажиотаж вызвал выдуманный и осуществленный Артемьевым номер – «борьба человека с медведем» (для этого в самом деле взяли дрессированного медведя из цирка Никитина)… Вместе с тем нельзя не вспомнить, что в этих концертах (они повторялись и в «Большой кухне», и в библиотеке имени Гоголя, и в цехе фабрики Мамонтова и т. д.) участвовали такие выдающиеся мастера, как Пирогов, Смирнов-Сокольский, известный певец Николай Озеров (отец не менее известного в наши дни артиста и радиокомментатора, заслуженного артиста РСФСР Николая Озерова) и многие другие.

От души вкладывал в общее дело каждый все, что мог. И все-таки даже когда сейчас, спустя много лет, спрашиваешь свидетелей тех замечательных дел, как и что былб, неизменно слышишь один и тот же ответ:

– Без Артемьевых ничего бы не вышло. Они – всему душа.

Действительно, можно только удивляться душевному благородству, задору, поистине вдохновляющему бескорыстию, которые проявили в те годы носители этой фамилии. Возникла проблема с транспортом, не на чем было в то тяжелое время перевозить актеров, устраивать передвижную рекламу. Иван съездил в деревню и вернулся оттуда с доставшейся ему по наследству от отца кобылой Любашкой. Большую службу сослужила эта коняга московскому футболу. Через некоторое время образовался опасный затор с деньгами, грозивший поставить под угрозу все дело. И снова поехал Иван в деревню, продал без колебаний свою корову, чья продукция не раз поддерживала семью, и вырученные – немалые! – деньги до последней копейки отдал в общий котел.

Наступил март 1922 года – дружный, солнечный, веселый. Подсчитали заработанные миллионы (тогда деньги были обесценены, миллион стал словом привычным и обычным), увидели: хватит. Теперь нужно было приниматься непосредственно за строительство.

И вот на месте бывшей небольшой игровой лужайки фабрики Мамонтова, у самой Пресненской заставы (прямо наискосок – через площадь – от ныне действующего здесь универмага), появилась горка строительного материала, а через некоторое время вовсю закипела работа. В ней участвовали и нанятые рабочие – в основном плотники и столяры, а главным образом тысячи общественников. Райком комсомола помог организовать субботники, на которые очень часто выходило чуть ли не все молодое население Пресни. Часто здесь ломом, киркой, лопатой орудовали и руководители комсомола Пресни – Арвид Шмюльцберг, Володя Кириллов, Эдик Пиртин, приходили ветераны, участники боевых дружин 1905 года. Работали они с непередаваемой радостью.

Среди них, конечно же, были и все Артемьевы – девятнадцатилетний Тимофей, шестнадцатилетний Георгий и четырнадцатилетний Сергей.

И вот вырос на Пресне замечательный по тем временам стадион – с ослепительно зеленым полем, с павильоном, где были помещения для занятий и удобные раздевалки. Наконец-то спортсмены этого рабочего района, этого пролетарского сердца Москвы получили «свой дом». Сразу начало работать несколько кружков: гиревого спорта, французской борьбы, городошный, велосипедный, хоккейный… С утра до вечера шла теперь здесь увлекательная жизнь, тренировалась, крепла, набирала силы молодежь.

Вот коротенькая заметка из популярной в ту пору газеты «Известия спорта». Давайте прочтем ее и перенесемся в то далекое время, поймем, чем стал этот стадион для огромного района города.

«На Пресне теперь, – писал корреспондент газеты, – все реже и реже услышишь разухабистую трель гармошки и пьяные песни – непременные атрибуты прошлого этой рабочей окраины. Теперь вся молодежь, словно гигантским магнитом, притянута к площадкам организованного здесь и начавшего активно функционировать московского клуба спорта».