Музпросвет

      Немецкие техно-теоретики соглашаются, что идеология UR берет свой исток в речах героев научно-фантастических комиксов. Для UR характерно стремление к скрытности и анонимности и одновременно гипертрофированный универсализм, то есть намерение решать самые фундаментальные и глобальные проблемы.
      Gangsta rap
      Может быть, имеет смысл упомянуть и хардкор хип-хоп, который тоже расцвел в первой трети 90-х Ice Т проливает свет на проблему: "Гангстерский рэп - это народная американская музыка, мало чем отличающаяся от блюза или кантри. Ведь кантри-музыканты тоже поют о проблемах своих соседей, приходят на вручение призов Grammy не в смокингах, а в джинсах, продают миллионы компакт-дисков, которые неизвестно кто покупает. Так вот, кантри - это сельский фольклор Америки, а рэп - городской".
      Герои городского фольклора Америки, которых имеет в виду Ice Т, - это темнокожие сутенеры, бандиты и торговцы наркотиками. Они носят шикарные костюмы, тяжелые золотые цепи, часы и кольца, ездят в кадиллаках и улаживают свои дела только по мобильному телефону, желательно не отходя от бассейна. Да, чуть не забыл: при этом они яростно ругаются, беспрерывно совокупляются и убивают всех подряд. Все они, с позволения сказать, "новые афроамериканские".
      На противоположном полюсе прозябают жалкие обитатели гетто соответственно "старые афроамериканские". У них нет ничего: ни образования, которым, судя по всему, блещут преуспевающие бандиты, ни денег, ни сисястых красоток, а главное - силы, злобы и агрессии.
      Всех чернокожих терроризируют сволочи-полицейские, делающие вид, что пытаются защитить вялых обитателей гетто от агрессивных. Ice Т: "Поэтому за свою жизнь приходится бороться - кулаком, ножом, а еще лучше - пистолетом. А во всем виновата система белокожего и, не будем бояться этого слова, еврейского капитализма".
      Весь этот идеологический комплекс увешанный золотом мультимиллионер и защитник угнетенных Ice Т называет словом "real", подразумевая суровую реальность. Правда, при этом имеется в виду вовсе не тупая и скучная повседневность, но и фантазиями крутые бандиты не интересуются, им куда понятнее и ближе кино.
      "Реальность" гангстерского рэпа - это то, что по-русски называется "настоящая жизнь" - красивый голливудский триллер, снятый по мотивам реальных событий, с плачем под дождем, с красной кровью на шелковых простынях.
      "Во-о-он там, - Ice Т высовывается из окна своей шикарной голливудской виллы, - вилла Бон Джови. Этот motherfucker гораздо богаче меня - ты только на его наручные часы посмотри... в его доме двадцать спален, а сам бегает в рваных джинсах, обманывает народ". Имеется в виду, что Бон Джови - не real.
      Гангстерский рэп в чудовищных количествах потребляют вовсе не угнетенные жители черных гетто, а белокожие отпрыски мелкобуржуазных семей. Они балдеют от карикатурного музбандита Ice Т, который, брызгая слюной, исходя потом и выпячивая нижнюю губу, похваляется своим горячим черным членом и холодным хромированным пистолетом.
      В марте 1992-го Ice Т и его металлическая группа Body Count записали песенку "Сор killer" ("Убийца полицейских").
      Ice Т: "Проснулся я утром, сижу, пью кофе, говорю по радиотелефону, вдруг по телевизору - президент Джордж Буш, который обзывает мою песню горячечным бредом сумасшедшего. А я и спел-то всего: "Убей, убей свинью". Ведь и Джонни Кэш тоже пел когда-то: " Вот подойду я к тому типу и пристрелю его, чтобы посмотреть, как он будет издыхать". И ничего, классика кантри-музыки, шедевр народного творчества, так сказать... видимо, все дело в том, что в моей песне речь идет о полицейском", - догадался Ice Т.
      Правильно догадался.
      Возмущенные профсоюзы полицейских, владеющие солидной долей акций концерна Time Warner, который выпустил злосчастную песенку, публично пригрозили выбросить его акции на биржу. А это - несколько сотен миллионов долларов. На бирже разразилась паника.
      Магазины между тем отказались продавать пластинку, а перед концерном Time Warner замаячила реальная угроза предстать перед судом за призыв к насилию против госслужащих. Наконец, когда на ведущих сотрудников Time Warner посыпались анонимные письма с обещанием подложить бомбу, концерн очухался и выпустил новую версию альбома - уже без скандальной песни, а сам Ice Т лишился контракта.
      Он был очень недоволен: "Ведь это типичная ситуация для сутенера и его шлюхи: Time Warner - сутенер, а я, Ice Т, - проститутка". Музыкант пояснил, что всякий сутенер-профессионал работает с двумя девками: одна агрессивная и склочная - это, понятное дело, сам Ice Т, а вторая - тихая и ласковая, это Принц. Пока одна сидит в полицейском участке, другая утешает клиентов, главное - дело движется. "Это же элементарно!" - возмущался Ice Т. Якобы это не он хотел убивать полицейских, а его литературный персонаж, которого те обидели, и он решил им мстить: "Нельзя все понимать буквально. Ведь в другой песне я пою: "Засуньте меня в газовую камеру, я высосу весь ваш газ". При этом я имею в виду, что я - крутой и клевый, и с меня все должны брать пример. А то, что на меня не действует яд, всего лишь поэтическая метафора. Вопрос в том, кому именно ты подражаешь. Если ты подражаешь, скажем, Терминатору, входишь в бар в черных очках и стреляешь направо-налево, то ты сам дурак. Совсем другое дело, если ты подражаешь Арнольду Шварценеггеру богатому киноактеру и культуристу. Ты качаешь мышцы, делаешь деньги, имеешь всех телок, каких хочешь, и разговариваешь по мобильному телефону. Тогда ты - молодец, не правда ли?"
      Правда-правда.
      Eurohardcore
      В европейском хардкоре начала 90-х можно усмотреть, условно говоря, три параллельные тенденции.
      Во-первых, британский хардкор. Это довольно быстрый брейкбит с различными семплерными добавками: вокальными, джазовыми или какими-нибудь еще. Из этого хардкора получился джангл, а потом - драм-н-бэйс.
      Во-вторых, голландский супербыстрый хардкор - габбер.
      И в-третьих, скажем так, бельгийско-немецкий саунд. Это не очень быстрый, но очень увесистый и грязный, то есть записанный с перегрузкой, брейкбит. Звук - не звонкий и чистый, а как бы проржавевший и надтреснутый, иными словами - индустриальный.
      На интересный вопрос: "А почему музыка вообще стала жестче и шумнее?" однозначного ответа нет. Есть мнение, что к началу 90-х были налажены изготовление и транспортировка синтетических наркотиков - в первую очередь экстази - в Западную Европу, произошло насыщение рынка, таблетки подешевели, рэйверы увеличили дозу, и музыка соответствующим образом ускорилась.
      Существует и другая версия, согласно которой количество наркотиков действительно увеличилось, зато их качество резко ухудшилось: в таблетке экстази содержался уже не чистый МДМА, а довольно гремучая смесь, прежде всего - амфетамин, не столько радующий, сколько подхлестывающий. Таблетки стали более сильнодействующими, сильнее отшибали мозги, и музыка стала жестче.
      Еще одно объяснение сводится к комплексу неполноценности европейцев перед американскими хаус-продюсерами: европейцы взяли реванш и сварганили куда более крутую музыку.
      Нельзя упускать из виду и то, что существовала еще одна разновидность музыки, которая по своей дикости и агрессивности намного превосходила все остальные звуки конца 80-х. Я имею в виду индастриал - своего рода электро-металл. На него и равнялось андеграундное техно.
      Британский хардкор
      К концу 80-х британская хаус-тусовка раздвоилась. В лондонских клубах танцевали под жизнерадостный хаус, напоминавший о курортной жизни, ведь эсид-хаус был именно курортной музыкой. А на незаконно проводившихся рэйвах на открытом воздухе царила совсем иная атмосфера: хардкор стал музыкой, под которую фанатичные рэйверы отплясывали назло полиции и консервативному правительству.
      В 1989 году стали появляться американские хаус-пластинки, на которых вместо прямого бас-барабана стучал брейкбит. Лондонские ди-джеи Grooverider и Fabio заводили американский техно-хаус на повышенной скорости. Оригинал, записанный на тридцати трех оборотах в минуту, крутили на скорости сорока пяти. Grooverider на любой хаус-пластинке проигрывал то место, где звучит сбивка, чаще всех остальных пассажей, и тем самым существенно повышал процентное содержание брейкбита в треке. Одновременно ди-джей-террорист выкручивал на усилителе до упора ручку Overdrive, то есть перегрузки: звук получался скрипучим и грязно-металлическим. И очень громким. Grooverider занимался целенаправленной селекцией американских пластинок с брейкбитом и в результате набрал целый ящик подобной музыки, которая стала восприниматься в качестве самостоятельного стиля.
      Британский хардкор начала 90-х пользовался дурной славой. Его не заводили радиоди-джеи, его игнорировали даже сотрудничавшие в андеграундных изданиях журналисты. Если верно, что танцевальная музыка находилась в андеграунде, то хардкор был андеграундом в андеграунде.
      Интересны описания того, как проходили хардкор-танцульки начала 90-х. Искусственный туман и море люминесцентных огней. Присутствующие взвинчены чудовищными дозами экстази и амфетамина. Многие обнажены до пояса. Танцоры постоянно втирают в свой торс какой-то медицинский крем - он якобы помогает дышать и, кроме того, усиливает воздействие экстази. Многие держат в руках ингаляторы и постоянно вдыхают какую-то дрянь, кое-кто даже танцует в кислородной маске, которая явно заряжена не кислородом. На руках у танцующих - белые перчатки, которые светятся в темноте. Лица искажены криком. На земле рядом с танцполом мутно поблескивают залитые потом тела тех, кто потерял сознание. "Кто-то тронул меня за локоть, и я заорал, как и все остальные", - писал затерроризированный журналист, вообще-то симпатизировавший современной танцевальной музыке.
      В 1991 году сингл "Charly" группы Prodigy стал большим хитом, он ознаменовал срастание хардкора с мэйнстримом. В Великобритании шел тот же самый процесс, что и везде: хардкор очень быстро вырождался в нечто радостное, бессмысленное и сугубо коммерческое, параллельно шла коммерциализация гитарного хардкора - гранжа.
      Лето 92-го - момент выхода хардкора на поверхность, крупные фирмы выкинули на рынок массу второсортной продукции, на которой сделали большие деньги. Хардкор-андеграунд был ликвидирован, а еще через пару месяцев бум прошел. Единственные процветающие до сих пор герои большой распродажи хардкора - это Prodigy.
      Gabber
      Самой знаменитой и неприличной разновидностью раннего европейского хардкора является голландский габбер, или габба. Это слово переводится как "приятель, друган".
      В 1990 году Пол Эльстак - сотрудник грампласти-ночного магазина в портовом городе Роттердаме - обнаружил, что подростки проявляют интерес к жесткому британскому брейкбиту. Пол Эльстак начал выпускать синглы под псевдонимом Euromasters. Ориентация музыки была ясна при первом же взгляде на обложку: роттердамская телебашня справляет нужду на Амстердам. Тут нужно заметить, что между двумя городами существует довольно злобное соперничество. Оно связано с конкурирующими футбольными командами Feyenoord из Роттердама и Ajax из Амстердама. Кроме того, с роттердамской точки зрения Амстердам - город туристов и снобов, а с амстердамской точки зрения Роттердам - город безмозглых пролетариев.
      Новая музыка была объявлением войны. После футбольного матча болельщики отправлялись на рэйв, а в течение следующей недели раскупали хардкор-диски. Музыка была устроена крайне просто: бас-барабан стучал со скоростью сто восемьдесят, а то и двести ударов в минуту, за этим стуком матерно выл неприятный мужской голос.
      В качестве контрмеры в Амстердаме был создан лейбл Mokum, который размножал якобы более интеллигентную версию того же самого саунда. В Голландии проходили суперрэйвы, на которые собиралось по пятнадцать тысяч человек - Hellraiser, Terrordrome, Thunderdome и легендарные Nightmares in Rotterdam. Люди до омертвения накачивались амфетамином и пивом, танцевали и дубасили друг друга по головам огромными надувными молотками. Драки и даже поножовщина были в порядке вещей. Участники голландских хардкор-рэйвов не скрывали своих неофашистских пристрастий.
      Уже в 92-м стало ясно, что голландский габбер находится в застое и никаких новых идей продюсерам в голову не приходит, если не считать идеей повышение скорости с двухсот до двухсотпятидесяти ударов в минуту. Патологически быстрый брейкбит расползся по Европе.
      Году в 93-м стали появляться треки, в которых на довольно быстрый стук была наложена какая-нибудь общеизвестная - желательно радостная - мелодия. Моментально для практически всех сколько-нибудь известных мелодий - как новых, так и старых, включая рождественские песенки и мелодии из бродвейских мюзиклов - были изготовлены их хардкор-варианты. Это явление получило название "хеппи-хардкор" (happy hardcore).
      Если кто-то полагает, что техно - это идиотская музыка для умственно отсталых индивидуумов, то почти наверняка это мнение вызвано прослушиванием именно хеппи-хардкора. Спорить трудно и, главное, не хочется.
      Глазастый, клыкастый и черепастый, если судить по обложкам компакт-дисков, голландский габбер как-то подозрительно плавно трансформировался в довольно позитивно настроенный хеппи-хардкор.
      Существует авторитетное мнение, что под хардко-ром следует понимать не количество ударов в минуту, а грязный звук и кустарный способ производства.
      Аlec Empire
      Для Алека Эмпайера эсид-хаус был музыкой протеста. То, что происходило в родной Германии, Алеку чрезвычайно не нравилось. Падение Стены и объединение Германии, ликвидация Советского Союза, беспомощное барахтанье Кубы - все это привело к тому, что немецкие левые попали в полосу кризисов и деградировали, а фашисты и националисты, наоборот, воспряли духом. И на международной арене дела обстояли не лучше - война в Персидском заливе показала чудовищную силу средств массовой информации, способных манипулировать общественным мнением целой планеты. В мгновение ока распространившиеся словечки вроде "глобальная деревня", "виртуальное пространство" и "Интернет" символизировали тотальный контроль над личностью. В Берлине все ненавидели коммунистов, и кругом было развешано больше немецких флагов, чем когда-либо в истории Германии.
      Шел 1991 год. В подвалах заброшенных домов в восточной части Берлина проходили яростные техно-парти, на которых отрывались безработные ребята из бывшей Восточной Германии и гомосексуалисты, по наехавшие с Запада глотнуть свободы. Вместо экстази в употребление вошли амфетамин и героин. Алек Эмпайер крутил пластинки в мрачном техно-бункере под названием Tekknozid. "В начале 90-х мы с удовольствии ем слушали джангл, потому что эта музыка была невыносимо громкой, примитивной и дико действовала на нервы".
      В начале 92-го бывший панк, а ныне хардкор-ди-джей Алек Эмпайер создал безумную антифашистскую группу Atari Teenage Riot (ATR). За проектом стоял целый букет славных идей: с ненавистной танцевальной музыкой покончено раз и навсегда. Брейкбит неостановимо двигается в сторону транса и диско, единственной альтернативой остается Digital Hardcore. Digital Hardcore - это фрагменты гитарных партий металлической группы Slayer, искаженный до невыносимости брейкбит, очень много индустриального грохота и еще больше воплей и криков. Самая главная идея звучит так: "Звуки бунта вызывают бунт".
      Первое же выступление нового берлинского коллектива произвело такой фурор, что на второй концерт съехались представители всех концернов звукоиндустрии. Серьезные люди в пиджаках приехали аж из Лондона посмотреть на новое чудо берлинского андеграунда - такое случается, прямо скажем, нечасто. Сумасшедшей группе тут же предложили контракты. Алек и его коллеги были немало смущены скоростью происходящей коммерциализации их революционной агрессии.
      Алек Эмпайер - яростный антифашист. Впрочем, техно он тоже ненавидит. Все на первый взгляд безобидные рэйверы для него чуть ли не гитлерюгенд. Его самые главные враги - это неофашизм и диско-музыка, с его точки зрения, сильно связанные друг с другом; неонацистские издания действительно прославляли транс и техно как новую музыку немецкой молодежи.
      Алек Эмпайер - серьезный парень, в утопические идеи о переустройстве общества на так называемых демократических принципах он не верит, ведь для него эти самые демократические принципы и есть современная форма фашизма.
      Музыкант ненавидит саму идею рэйва, то есть танцулек в конце рабочей недели, когда люди отправляются в клуб, чтобы забыть свою жизнь и почувствовать себя счастливыми. А с понедельника - снова на ненавистную работу.
      Сам Алек ни наркотиков, ни алкоголя не употребляет. Он полагает, что немецкое правительство насаждает техно-музыку и экстази, чтобы дать хоть какую-то радость подрастающему поколению.
      Алек Эмпайер: "Кое-кто полагает, что крутой музыка становится, когда бас-барабан стучит в темпе двести ударов в минуту. Что за чушь! Крутая музыка может иметь и ноль ударов в минуту, но быть нестерпимой для восприятия. Все дело - в качестве звука".
      Эмпайер - принципиальный сторонник быстро сделанной и отвратительно звучащей музыки. Тут дело, конечно, не только в скорости изготовления. Сильно искаженным звук получается вовсе не оттого, что над ним мало трудились, искажения - это результат целенаправленного применения специальных эффектов. Исказить звук, вообще говоря, несложно, сложно добиться грува.
      Может быть, продукция Эмпайера и его тусовки - это не самый быстрый хардкор из имеющихся в природе, но, определенно, один из самых шумных и злобных. Да, он намеренно записан с искажениями, но акустической помойкой его никак не назовешь. Это очень скупо сделанная музыка.
      Радикальный подход Алека Эмпайера вызывает не одни восторги, для многих европейских музыкальных критиков Atari Teenage Riot - это манерная панк-группа эпохи техно. Термин "техно-панк" тоже, разумеется, был употреблен.
      10. Boт пришли барабаны
      В 1992 году лондонские ди-джеи и продюсеры столкнулись с так называемой распродажей хардкора - рэйвы поглупели, повеселели и стали неприлично коммерческими и легальными. Перепроизводство коммерческого хардкора привело к его девальвации - хардкор попросту надоел, радостно-попрыгучие пластинки заполонили рынок, и их уже никто не покупал.
      Бывший хардкор-андеграунд отреагировал созданием нового саунда. Его называли Darkcore, а чаще всего просто Dark. Для него характерны общая холодная и отчужденная атмосфера, акустические фрагменты из саундтреков к фильмам ужасов - типичный вой привидений - и трескучий брейкбит. Из барабанного стука вырезали буханье бас-барабана. Оставались одни тарелки и малый барабан.
      Музыка имелась, но некому и негде было под эту музыку танцевать. Поэтому бывшие хардкор-ди-джеи забрались в тусовку поклонников регги и рагга-музыки.
      Jungle
      Джангл - это брейкбит, который бьется на скорости около ста шестидесяти ударов в минуту, он похож на спотыкающуюся дробь пионерского барабана. Под брейкбит подложена бас-партия, позаимствованная из регги. Бас-линия идет в два раза медленнее, чем стук, то есть со скоростью восемьдесят ударов в минуту.
      Тут нужно сделать маленькое техническое отступление: если увеличивать скорость вращения грампластинки, то соответственно повышается и высота тона, возникает так называемый эффект Буратино. В начале 90-х компьютерные аудиопрограммы были оснащены такой вещью, как time stretching (растяжение времени). Имеется в виду техническая возможность ускорять или замедлять темп акустического фрагмента, не превращая его в пронзительный визг или, соответственно, в бурчание на низкой ноте. Иными словами, брейкбит в джангле был ускорен на компьютере.
      В марте 92-го в лондонском клубе Paradise club начала проводить вечера ди-джейская тусовка A Way Of Life. Именно на этих танцульках произошло объединение живого рагга-речитатива с бешеной ди-джейской музыкой в стиле Darkcore. Результат и назвали джанглом.
      Тут в нашей истории появляются не только мощный бас, истеричный вокал и так называемые саунд-системы, то есть мобильные музыкальные установки, характерные для регги, но и темнокожий преступный мир Лондона - главный потребитель регги и рагга-музыки. Белых рэйверов, которые приходили в Paradise club в наивной уверенности, что здесь крутят свежую разновидность эсид-хауса, били смертным боем. За экстази здесь тоже по головке не гладили. В Paradise club курили крэк.
      Во всех остальных клубах сразу пошла ответная реакция. Ди-джеев, заводивших джангл, больше никуда не приглашали, хотя они и вопили, что джангл, как и любая другая музыка, не имеет отношения к наркотикам и организованной преступности. Танцоров, одетых по джангл-моде, не пускали во все остальные клубы, на многих дверях висели плакаты "No Breakbeat Zone" ("Зона, свободная от брейкбита"). Пестрые журналы пугали поклонников хеппи-хардкора ужасами джангла - дескать, опять в туалете Paradise club пырнули ножом какого-то чернокожего кокаиниста, увешанного золотом. Несмотря на устойчивые слухи, что рагга-джангл - это саунд черных расистов, среди ди-джеев, продюсеров и даже поклонников джангла было немало белых лондонцев.
      Для изготовления ритм-треков джангл-продюсеры к ритм-машинам не притрагивались, а использовали аудиобиблиотеки ритмов на компакт-дисках. Поскольку все это происходило в атмосфере регги и даб-музыки, то при компьютерном монтаже ритм-трека проявлялись чудеса изобретательности. Скажем, вот типичный джангл-эффект: поверх основного барабанного бита пустить его же, но в два раза быстрее, и к тому же в обратную сторону. Джангл - это брейкбит, вернувшийся к своим даб-корням.
      Регги-бас брался со старых грампластинок с Ямайки. Сверху накладывалась всякая всячина, но предпочтение все же отдавалось рагге. Собственно, никакого другого андеграунда в Лондоне и не было. Ди-джеи, которые не хотели заводить хеппи-хардкор и эсид-хаус, автоматически оказывались в рагга-тусовке. Рагга-андеграунд обладал собственными магазинами, студиями звукозаписи, мастерскими по изготовлению грампластинок и даже дистрибьюторскими фирмами и пиратскими радиостанциями. Вся эта инфраструктура взялась за пропаганду нового саунда.
      Первые джангл-треки содержали вокальные партии, передранные с компакт-дисков. Но искушение попробовать живых вокалистов было велико.
      В конце 93-го ди-джей Shy FX и горластый малый по прозвищу UК Apache с одного захода изготовили трек "Original Nuttah". Было отпечатано несколько пластинок без указания авторов и названия трека. Публика впадала в раж при первых же звуках и очень скоро начинала орать: "Rewind! Rewind!", - то есть "Заводи еще раз с начала!".
      На регги и даб-танцульках такие крики - обычное дело, хороший трек выдерживает до семи и более перемоток на начало. Собственно, выразить удовольствие после прослушивания и протанцовывания понравившейся музыки это не ремесло. Но на Ямайке принято вопить "Риуайнд!!!" в середине песни на многих регги и даб-номерах слышен звук перематываемой пленки, после которого песня начинается с начала.
      Самое главное в джангле - томительное ожидание момента, когда врубятся, или, как говорят джанглисты, "придут" барабаны. Перед самыми барабанами нужно диким голосом кричать "Риуайнд!!!", чтобы ди-джей перекинул иглу на начало пластинки, рагга-вокалист подавился своим речитативом... впрочем, потом быстро бы сориентировался и напряжение бы снова поползло вверх. Когда, наконец, приходят барабаны, в зале творится что-то невообразимое. Вверх поднимаются зажигалки, и начинаются дикие прыжки и вопли.
      В песне "Original Nuttah" барабаны приходят ни с чем не сравнимым образом, а все длинное вступление - это демонстрация силы и умения петь под чистый бас и, с моей точки зрения, плевок в душу всего безголосого и безынициативного альтернативного рока. Я вполне искренне полагаю, что "Original Nuttah" - одна из самых удачных и энергетически не фальшивых поп-песен 90-х.
      1994
      1994 год - переломный в истории джангла. Большинство ди-джеев обзавелись собственными лейблами, действовало более дюжины грампластиночных магазинов, торгующих только джанглом, глубоко законспирированная пиратская радиостанция Kool FM передавала самую свежую музыку в день ее выхода, джангл крутили абсолютно все пиратские радиостанции Лондона. Именно в 94-м джангл-рэйвы вошли в моду и начали проводиться одновременно в нескольких лондонских клубах.
      Это были очень серьезные и немного мрачные мероприятия. Изумленные новички констатировали, что в джангл-толпе никто не улыбается. Помещения были оформлены в кладбищенски-готическом духе - надгробные памятники, чучела ворон, покосившиеся кресты.
      Девушки были одеты в эластичные шорты - как можно более узкие и короткие - и тяжелые кожаные ботинки. На голом теле они носили кожаные жилеты. Их танец состоял в вызывающе сексуальных движениях бедрами. Танцуя под джангл, надо не дергаться в такт барабанам, а извиваться под бас-партию. Молодые люди одевались как бандиты - в шикарные костюмы от Версаче, Мошино и Армани. Настоящие джанглисты не танцуют, а глядят на женщин и слегка переминаются с ноги на ногу. Впрочем, когда приходят барабаны, все срываются с места.
      Главным аттракционом лета 94-го стал трек "Incredible", который изготовил продюсер М-Beat. На нем звучит голос молодого парня по имени Генерал Леви. Крик: "Booyaka! Booyaka!" - несся из каждого окна. Он попал даже в телевизионное кукольное шоу, а сама песня - в верхнюю десятку британского хит-парада.
      Вот тут шоу-бизнес наконец зашевелился и обратил внимание на то, что в андеграунде происходит что-то интересное. Но, для того чтобы писать статьи и делать радиопередачи, нужны конкретные имена. При этом никто из непосвященных не имел ни малейшего понятия, кто есть кто в джангле. Джангл-ди-джеи и продюсеры держались крайне враждебно, на контакт не шли и наотрез отказывались фотографироваться, давать интервью и изображать из себя звезд, к которым привыкла пресса. А вот рагга-вокалисты, наоборот, были очень рады неожиданному вниманию и стали бойко тянуть одеяло на себя.
      Ди-джеи и раньше имели с ними проблемы. Многие вокалисты часто не слушали трек и не делали пауз, а молотили в микрофон, как пулеметы. Кроме того, они начали указывать ди-джеям, какие треки тем следует заводить. А те стали попросту отключать микрофоны или приглашать собственных вокалистов, которые реагировали на команды от пульта.
      Ситуация накалилась, когда рагга-крикуны вдруг пошли на контакт с мэйнстримовской прессой и стали рассказывать, что такое настоящий джангл, а также делиться секретами мастерства, воспоминаниями о своем трудном детстве и планами на будущее. Джангл-ди-джеям стало ясно - пресса начинает раскручивать не тех. В памяти было свежо воспоминание о том, как внимание прессы и концернов звукозаписи, которые перехватили инициативу и с большим размахом взялись за изготовление и популяризацию модной музыки, угробило сначала эсид-хаус, а потом и хардкор. Все джангл-ди-джеи прекрасно помнили, как развивались события в 89-м и 92-м, и ни в коем случае не хотели в очередной раз остаться за бортом. Они не без основания боялись, что у них опять украдут их саунд.
      Кризис разразился, когда Генерал Леви, побывавший в хит-параде с треком "Incredible", заявил в интервью модному журналу The Face: "Сейчас я держу мазу в джангле. Я пришел и обеспечил этой музыке успех".
      Это было уже слишком. Ведущие джангл-ди-джеи - среди них Grooverider, Fabio, Goldie и A Guy Called Gerald - создали тайный комитет. Цель конспиративной деятельности - бойкот трека "Incredible" и вообще всей продукции Генерала Леви. Все ди-джеи, которые продолжали крутить этот трек, тоже подлежали бойкоту. Владельцы клубов не должны были приглашать ди-джеев, попавших в черный список, иначе и их клубы попадали в зону бойкота. Все журналисты, которые брали интервью у Генерала Леви, тоже автоматически оказывались в черном списке. Секретный комитет, многими поначалу воспринимавшийся как чистой воды паранойя, добился-таки своего и запугал и своих, и чужих. Генерал Леви опубликовал подобострастное извинение перед мэтрами, но прощен не был. Маститые журналисты, теле- и радиоведущие, а также представители фирм грамзаписи испрашивали разрешения: не возражает ли могучая кучка против внимания к такому-то человеку. Если ветераны джангла считали, что парень созрел для того, чтобы делать о нем репортаж или заключать с ним контракт, то разрешение выдавалось. Иначе - бойкот.
      По мнению многих, в том числе и джанглистов со стажем, заговор ди-джеев ставил перед собой вполне конкретную цель: не подпустить чужаков к кормушке.
      Как бы то ни было, джангл-ди-джеи, хотевшие сохранить монополию на саунд, были сыты по горло рагга-вокалистами и отказались иметь с ними дело, а также употреблять и само слово "джангл". С осени 94-го, когда произошел раскол и размежевание, термин "драм-н-бэйс" (drum & bass, d'n'b) стал названием нового вполне самостоятельного стиля. Ди-джеи-расколь-ники ушли и унесли с собой всю созданную ими инфраструктуру с магазинами и фирмами грамзаписи, а также, разумеется, контракты с гигантами звукоиндустрии.
      Не следует упрекать лондонских хардкор-ди-джеев в предательстве идеалов андеграунда. К середине 90-х многим из них стукнуло тридцать, и жизнь ди-джея-бессребреника, который на чистом энтузиазме развлекает народ и обогащает крупные концерны, уже не казалась такой привлекательной.
      А джангл? А джангл исчез. Рагга-вокалисты вернулись к своим малоизобретательным ритм-машинам. Не следует упрекать и лондонских рагга-ребят в патологической страсти к саморекламе и готовности ломануться за длинным фунтом стерлингов. Рагга-певцы - настоящие виртуозы своего непростого дела и куда в большей степени музыканты, чем любые ди-джеи. Хаус-техно-хардкор-драм-н-бэйс постоянно попадает в сферу внимания музыкальной прессы и крупных фирм грамзаписи, у рагги же нет никаких шансов. Лишь единственный раз в 90-х концерн звукоиндустрии попытался раскрутить рагга-человека и сделать из него что-то вроде современного Боба Марли - я имею в виду Шабба Ранкса (Shabba Ranks). Концерн Sony проталкивал его без успеха, рыночного потенциала у рагги как не было, так и нет.
      Drum & bass
      Осенью 1994 года произошло историческое размежевание джангла и драм-н-бэйса. Можно ли из этого сделать вывод, что саунд, характерный для драм-н-бэйса, тоже появился осенью 94-го? Ничуть не бывало. Уже в 91-м существовали треки, с сегодняшней точки зрения звучащие как самый настоящий драм-н-бэйс, а само слово "драм-н-бэйс" всегда широко применялось в регги- и даб-жаргоне.