Закрытые страницы истории

Александр Горбовский

Юлиан Семенов

Закрытые страницы истории

КОСТЕР ИСТОРИИ

Перед Вами, читатель, книга, рассказывающая о «закрытых страницах» человеческой истории. И сегодня не так уж важно, были ли эти страницы «закрыты» по чьей-то злой воле или же оказались забытыми неумышленно. Главное — они обретают новую жизнь, восполняют наши знания о прошлом, ликвидируют пробелы в исторической памяти.

Писатель Ю. Трифонов метко сказал: «История полыхает, как громадный костер, и каждый из нас бросает в него свой хворост». Каждое поколение дает пищу его пламени. Свет истории беспощадно высвечивает не только само прошлое, но и попытки скрыть, утаить, перевести в забвение какие-то части, а то и целые области этого прошлого.

Лишь темные, ретроградные силы заинтересованы в том, чтобы скрыть от непосвященных те или иные страницы истории, вычеркнуть их из людской памяти, чтобы беспрепятственно творить в настоящем свои темные дела. Историческое беспамятство — страшное зло: забытое деяние оказывается как бы никогда не существовавшим, оно уже не послужит уроком последующим поколениям. В Древнем Риме применялась жестокая практика «осуждения памяти», согласно которой все, что не устраивало очередного императора, предавалось забвению. Амбициозное самоутверждение за счет других политических деятелей и поколений, нетерпимость и фанатизм — обычные спутники стремления монополизировать истину, а затем и приспособить ее для достижения своих эгоистических целей.

Авторы представляемой читателю книги справедливо утверждают: сокрытие или искажение прошлого — недопустимы, ибо без полного знания истории невозможно правильно оценить настоящее, проложить надежную, верную дорогу в будущее. Книга прежде всего дает обильную «информацию к размышлению» (если вспомнить счастливо найденную одним из авторов и получившую столь широкую популярность формулу).

Ныне в нашей стране царит настоящий исторический бум: сегодня нет человека, который не интересовался бы людьми и событиями минувших исторических эпох. У нас много пишут о проблемах исторической памяти, призывают вернуть истории ее подлинный облик, говорить о событиях и действующих лицах прошлого полным голосом, без умолчаний и купюр.

Изучение и осмысление истории — лучшее средство народного самопознания и воспитания. Перефразируя известное выражение Карамзина, с полным правом можно сказать: знать историю — это для каждого человека «по крайней мере знать цену свою».

Картина истории без пропусков, умолчаний, искажений — словом, «белых пятен» — отвечает целям и задачам, стоящим сегодня, в эпоху перестройки, перед нашей исторической наукой, исторической публицистикой.

Большим завоеванием первого этапа революционной перестройки в нашей стране стало создание в советском социалистическом обществе новой идейно-нравственной атмосферы, для которой характерны прежде всего широкая гласность, критика и самокритика. Высвеченное гласностью недавнее прошлое со всей очевидностью показало, что уход от серьезного, компетентного разговора идет только во вред, становится источником неверных представлений, а то и хуже — открытой политической демагогии.

К сожалению, до последнего времени в наших исторических трудах — как публицистов, так и особенно ученых — преобладали схоластические, упрощенные исторические модели. В наших учебниках и исторических исследованиях давно уже во всех эпохах действуют «закономерности», «классы», «массы», «прогрессивные» и «реакционные» деятели без каких бы то ни было человеческих свойств…

Прямолинейность, отсутствие диалектического подхода к анализу истории оправдывались социальной потребностью упрощать борьбу, в которой, мол, все должно быть предельно ясно: кто — свой, кто — враг. Отсюда только черные и белые краски, никаких оттенков. Мы еще не преодолели до конца пагубного заблуждения, будто на каждое явление истории есть одна единственно правильная точка зрения и бесчисленное множество ошибочных. На самом деле всякое историческое событие, всякая историческая фигура могут и должны освещаться с разных сторон. Тем более когда речь идет о противоречивых, сложных событиях и исторических деятелях, которые принадлежат не только прошлому и настоящему, но и будущему. Все они — постоянная пища для размышлений о бытии, о времени, о совести.

«Белые пятна» истории, которые мы сегодня стремимся ликвидировать, — это белые пятна культуры, белые пятна нравственности. В выступлениях М. С. Горбачева, в партийных решениях со всей прямотой ставится вопрос о необходимости их ликвидации, а также о том, что, осуществляя эту работу, надо обладать должными знаниями и большим чувством ответственности.

Чего нельзя делать с историей — это препарировать ее, выбирать то, что нравится, и умалчивать о том, что не нравится. Печальный опыт учит нас, что всякое изъятие в истории и культуре ведет к тому, что пустота в нашем знании мигом оборачивается пустотой духовной.

Восполнить определенные пробелы в нашем историческом знании и стремились авторы представляемой читателю книги «Закрытые страницы истории». Книга эта напоминает многоцветную мозаику — разнообразием красок (что отражено даже в названиях разделов), калейдоскопом лиц и событий, о которых в ней рассказано. Столь же пестрой, по всей вероятности, будет и картина читательских мнений.

Не все в этой книге равноценно, не со всеми авторскими суждениями можно безоговорочно согласиться. Иногда и сами авторы — неожиданными оценками, разрушающими привычные представления, почти парадоксальными выводами (где-то на грани реальности и фантастики) — словно провоцируют читателя поспорить с ними, но в любом случае побуждают его определить свое отношение к приведенным историческим фактам и свидетельствам.

Сама манера, в которой написана книга, представляется довольно необычной. Возможно, впрочем, что констатация эта относится в большей мере не к книге, а к нам самим, ее читателям, не привыкшим к тому, чтобы о проблемах достаточно сложных и глубоких говорили бы вот так — на языке ярких фактов, неожиданных свидетельств и тех острых сюжетных поворотов, на которые так способна история. Сама манера изложения властно влечет читателя за собой в «дебри истории» (не приходится сомневаться в том, что по большей части это действительно дебри — давно не хоженые — и заброшенные исторические руины).

В книге нашел отражение весьма широкий спектр интересов авторов, которыми они увлекают и читателя. Они ставят извечные вопросы, которыми люди задавались во все времена, — о бессмертии, о добре и зле, о власти, об этике человеческого поведения и принципах морали и нравственности, о роли мужского и женского начал в истории, давая по всем этим темам большой познавательный материал.

Рассказ о погоне за богатством и властью над людьми, анатомия пороков и зла в человеческом обществе — история тайных обществ, мафии, терроризма — невольно наводят на раздумье: а может, и правда, было бы лучше «закрыть» прошлое и строить новый мир, не будучи обремененным злыми призраками, памятью о ненависти, страданиях и страхах?

Однако, поразмыслив над этим, приходишь к единственному выводу: «закрыть», предать забвению нельзя ничего. Возможно, мы и потому еще накопили немало бед, что анатомия зла изучена нами плохо, мы мало знали о ней или не знали вообще. Семена зла, посеянные в отдаленном прошлом, как свидетельствуют факты, о которых рассказано в книге, могут, оказывается, прорастать даже несколько столетий спустя.

Читая о тайных обществах, сосредоточивших абсолютную власть в руках никому не ведомых властелинов, о современных мафиози и террористах, задумываешься о тлетворном влиянии на человеческую натуру отсутствия свободы, «идеологии рабства» и беспрекословного подчинения, которая преподносится как высший закон теми, кто персонифицирует зло. Нельзя не вспомнить здесь о «бесах» Достоевского, которые олицетворяли в его понимании гениев злодейства.

«Бесы» человеческой истории — от Древнего Рима до наших дней — это те, кто стремится к достижению личных целей любой ценой. Те, кто вместе со Свидригайловым, одним из персонажей Достоевского, считают, что «зло позволительно, если главная цель хороша». И тому не счесть примеров в книге, которую держите Вы в руках, читатель… Это и многочисленные императоры, вожди, диктаторы и конкистадоры, это и средневековые убийцы — «ассасины», и современные преступники — мафиози и террористы.

Понятен поэтому интерес авторов к нравственным проблемам. Они согласны с Чернышевский в том, что дурные средства — средства, непригодные для достижения великой цели, что «средства должны быть таковы же, как цель». Только на этом пути можно найти освобождение.

Литература о великих людях — в кавычках и без кавычек — практически необозрима. Вносят свой вклад в это собрание и наши авторы. Тема эта исключительно трудная, но настолько же и интересная. Авторы хорошо понимают это. Недаром они предваряют изложение главы, трактующей проблему власти, цитатой из Белинского о «самой свирепой» страсти человека — властолюбии. Они убедительно показывают, что «ни одна страсть не стоила человечеству стольких страданий и крови, как властолюбие» (тот же В. Белинский).

Уроки и седой старины, и недавнего прошлого, говорят авторы своим повествованием, свидетельствуют, что властолюбец, самодержавный правитель, диктатор несет беды, несчастья и горе целым народам.

С другой стороны, абсолютная власть закабаляет во многом и самого носителя этой власти. Суть этого парадокса выражена в мудром афоризме Ф. Бэкона: «Обрести власть — значит расстаться со свободой». Абсолютные властители, живя в атмосфере всеобщего поклонения и восхваления, бесконечно одиноки. Им не с кем соотнести себя, не с кем спорить, некому доказывать, не перед кем оправдываться. Одиночество на вершине, леденящая в своей реальности неограниченная власть иссушают чувства, лишают ее носителя последних черт человечности.

Но что любопытно: осмысленного злодейства в истории не так уж и много, говорят авторы. Они убедительно демонстрируют, что немалая часть злодеяний, совершенных в веках, осознавалась их участниками как похвальное деяние, как торжество тех или иных моральных, психологических, идеологических, религиозных императивов. Многие неблаговидные, а то и преступные действия представлялись их современникам верными или по крайней мере необходимыми, оправданными требованиями тогдашней эпохи.

От противного авторы доказывают выстраданную человечеством необходимость народовластия, подлинной демократии. В этом — главный положительный заряд главы о власти и властителях.

Историческая память рождается знанием, и, чтобы многое помнить, нужно очень многое знать. Нужно знать все. Историю нужно уважать, у истории надо учиться! Это правда, но правда и то, что извлекать исторические уроки надо умеючи.

Как известно, у Гегеля есть выражение «ирония истории». Ф. Энгельс в письме Вере Засулич писал в этой связи: «Люди, хвалившиеся тем, что сделали революцию, всегда убеждались на другой день, что они не знали, что делали, — что сделанная революция совсем не похожа на ту, которую они хотели сделать»[1]. Видный советский публицист, приводя эти слова Энгельса, заключает: «Долгое время мы самонадеянно полагали, что мысль Ф. Энгельса не относится к пролетарским революциям, к коммунистическим партиям. Теперь мы видим, что ошиблись».

О главном уроке истории четко сказано на XXVII съезде КПСС — это урок правды.

Великий Октябрь, социализм указывают человечеству «маршруты, ведущие в будущее, новые ценности истинно человеческих отношений. Вместо эгоизма — коллективизм. Вместо эксплуатации и угнетения — свобода и равенство. Вместо тирании меньшинства — подлинное народовластие. Вместо стихийной и жестокой игры общественных сил — растущая роль разума и гуманности»[2].

Таким образом, критерий исторического прогресса для марксиста-ленинца — всякое движение следует оценивать с точки зрения того, насколько оно способствует движению вперед человечества в целом.

Костер истории, о котором говорил Ю. Трифонов, не только освещает прошлое, он отбрасывает свои блики и на настоящее и на будущее.

Осмысливание исторического прошлого — занятие нелегкое. Оно не терпит ни кампанейщины, ни руководящих указаний, ни какого-то ритуала. Оценивать прошлое необходимо с чувством исторической ответственности и на основе исторической правды. Книга, которую Вы держите в руках, вносит в решение этой задачи свой посильный вклад.

Эдуард Ковалев

Страница первая — ГОЛУБАЯ, цвета надежды

СТУЧАВШИЕ В ДВЕРИ БЕССМЕРТИЯ

Не лучше было бы людям, если бы исполнялось все то, чего они желают.

Гераклит

В весенний месяц нишан, во второй день новой луны царь царей, повелитель Вселенной, властелин всех персов Ксеркс пожелал устроить смотр своему великому войску. Когда быстроногие гонцы разнесли эту весть по всем городам и крепостям, где стояли гарнизоны непобедимого персидского войска, многие возликовали, но еще больше было тех, кто опечалился.

Те, кто возликовал, думали о будущих великих наградах и почестях для отличившихся, которые сопровождали обычно такие смотры. Те же, кто опечалился, вспоминали страшные казни, которым предавали провинившихся — тех, кому не посчастливилось: либо лопалась подпруга, либо держал неровно копье, либо конь сбивался вдруг с мерной рыси. Но и те, кто опечалился, старались сохранить на лице веселость, дабы не искушать судьбу и не стать легкой добычей вездесущих доносчиков.

И вот настал день, которого нетерпеливо ждали и еще больше боялись столь многие. Великое войско собралось у подножия холма, на котором белел огромный шатер царя, и, когда царь царей Ксеркс вышел из шатра, медный грохот сотряс небо и землю. По сравнению с ним, с этим грохотом, гром, что приносили тучи, шум бурного моря были как шепот, как дуновение ветерка. Это тысячи воинов ударили своими мечами о медные кованые щиты.

Начальник войска, стоявший чуть позади, по правую руку царя, заметил, как тень удовольствия пробежала по лицу повелителя, и это был знак милости. Когда же по мановению царской руки великое войско пришло в движение, показалось, что пришла в движение вся земля — от одного края неба до другого, потому что для тех, кто стоял на холме, не было ни лучника, ни конника, ни щитоносца — была только сверкающая оружием подвижная человеческая масса, и не было такой преграды, такой крепости, страны или войска, которых эта масса не сломала бы и не могла сокрушить. Поэтому гордость и радость, что они причастны такой силе, наполнила сердца людей, стоявших на холме по правую и левую руку царя царей.

Но им не было видно лица Ксеркса. Когда же ему угодно было повернуть к ним свое лицо, они увидели, что повелитель плачет. И души их охватил ужас.

Царь же сказал — и сказал голосом простого человека, а не царя:

— Воистину мне печально подумать о краткости человеческой жизни. Через каких-нибудь сто лет ни одного, ни единого человека из всех них не будет среди живых…

И сказав это, царь, не глядя ни на кого, удалился в шатер. А придворные не знали, что им говорить и что делать. Войско же все шло, и земля колыхалась от одного края небес до другого, и казалось, этому не будет конца.

Царь царей, повелитель персов так и не вышел больше в тот день из шатра. На этот раз после смотра не было ни наград, ни казней…

Так, или примерно так, повествует греческий историк Геродот. Произошло это в весенний месяц нишан, во второй день молодой луны, две с половиной тысячи лет назад.

1. Те, кто в пути

Человеку всегда казалось, что природа поступила несправедливо, отведя ему столь краткое существование и обрекая его смерти. Задолго до великого Ксеркса жители древнего Шумера, обитавшие на болотистых берегах Тигра и Евфрата, мучительно размышляли об этом. Почему боги, давшие человеку разум, не наделили его бессмертием? С глиняных табличек, испещренных клинописными знаками, сквозь темные туннели пяти тысячелетий доносится до нас полный недоумения и скорби голос:

Как же смолчу я, как успокоюсь?

Друг мой любимый стал землею,

Энкиду, друг мой любимый, стал землею!

Так же, как он, и я не лягу ль,

Чтоб не встать во веки веков?

Но никогда человек не стал бы тем, что он есть, если бы ограничился лишь причитаниями. Вот почему Гильгамеш, герой первого в мире эпоса, отправляется в опасный путь за далекое море, чтобы добыть там «цветок как терн», дарующий молодость и отодвигающий смерть.

Проходили годы и тысячелетия, менялись представления о добре и зле, умирали боги и рождались новые, но неистребимой оставалась эта мечта, эта вера, что есть путь? единственный среди множества, ведущий к бессмертию. И к чести человечества, всегда находились безумцы, искавшие этот путь. Кто скажет, сколько было их — безвестных и безымянных, рискнувших отправиться по следам Гильгамеша и не дошедших до цели, сбившихся с дороги и погибших на ложных тропах?

Эпос о Гильгамеше говорит о цветке, несущем бессмертие. «Махабхарата», эпос Древней Индии, упоминает о соке какого-то дерева, продлевающем жизнь человека до 10 000 лет. Древнегреческие историки Мегасфен и Страбон тоже упоминают об этом. А Элиан, римский автор, живший во II—III веках, рассказывает о деревьях, плоды которых способны якобы возвращать утраченную молодость.

Другие древние тексты упорно говорят о какой-то «воде вечной жизни». Традиция эта существовала и у африканских народов, и у народов Америки, и у славян в форме преданий о «живой воде». Русские былины помещают источник живой воды на острове Буяне, который стоит посреди океана. Жители же океанских просторов искали источник воды, дающей вечную жизнь, в краях, лежащих за «много дней пути».

Гильгамеш (XXVIII в. до н. э.), царь Урука, согласно преданию, отправился на поиски волшебного цветка, дарующего молодость

Иероглиф, обозначающий «эликсир бессмертия», тайну которого хранили даосские монахи

Точно так же если жители соседних с Китаем стран помещали такой источник живой воды в Китае, то сами китайцы, следуя той же логике, отправлялись на поиски ее куда угодно, но только как можно дальше, за пределы своей страны.

Одну из таких экспедиций связывают с именем китайского императора Цинь Шихуанди (259—210 до н. э.).

Это был император, который объединил страну и начал строительство Великой Китайской стены. Стена оградила страну от кочевников, а императора — от военных тревог, столь тяготивших его предшественников. Но на смену одним заботам всегда приходят другие. О том, чем был озабочен император, другие правители не смели даже помышлять: Цинь Шихуанди решил жить вечно. И он не жалел ни времени, ни усилий, чтобы найти путь, который привел бы его к этой цели.

…Никто посторонний не мог попасть в Запретный город, где находилась резиденция императора. Любопытных, осмелившихся подойти к воротам слишком близко, стража зарубала на месте. Даже птиц, неосторожно пытавшихся перелететь через канал к императорской резиденции, лучники сбивали на лету длинными красными стрелами. Эта мера была не лишней — злой дух или оборотень мог принять облик птицы, чтобы приблизиться к особе императора и причинить ему вред. Считалось, что злые духи могут передвигаться только прямо или сворачивать под прямым углом. Потому-то все подъезды к Запретному городу, все переходы во дворце и тропинки в императорском парке были проложены так, что нигде не было прямых линий. Изогнутыми были даже края дворцовой крыши, чтобы злые духи не могли продвигаться вдоль них. Но, несмотря на все эти меры и все запреты, была одна страшная гостья, которую не могло остановить ничто. И император каждый день и каждый час помнил о ней.

Напрасно Цинь Шихуанди беседовал об этом с самыми умными людьми своего государства. Они были искушены в достижении и удержании власти, в ведении войны или сборе налогов, но ни один из них не мог сказать своему повелителю, как преодолеть природу и избежать смерти. Тогда император уединился в дальних покоях своего дворца и стал беседовать с теми, кого давно не было среди живых, ища ответа в древних книгах и манускриптах.

«Говорят, — писал один древний автор, — что посреди Восточного моря есть три необыкновенных острова. Они не так далеки от мест, обитаемых людьми, но, к сожалению, едва кто-нибудь пытается пристать к ним, как поднимается ветер, который относит лодку далеко прочь. Если говорят правду, то в древние времена были люди, которым удавалось достичь этих островов. На этих островах живут бессмертные и есть состав, который оберегает от смерти. Все живое там, даже птицы и животные, белого цвета». На одном из этих островов, утверждало предание, бьет источник вина цвета нефрита. Выпивший этого вина обретет бессмертие.

Когда Цинь Шихуанди окончил чтение, он понял, что это знак судьбы. С того же дня по императорскому приказу было начато строительство двух десятков больших кораблей, на которых можно было рискнуть выйти в море. Но никто, ни один подданный, ни один приближенный или министр императора, не знал о цели, ради которой сооружалась эта небывалая флотилия. Однако, чем дальше продвигалось строительство, тем большее сомнение охватывало императора. Может ли он оставить дворец и Запретный город, не рискуя потерять империю? Едва флотилия под парусами из желтого шелка — знаком, что на одном из кораблей находится сам император, — скроется за горизонтом, как в столице вспыхнет мятеж. А из отдаленных провинций к Запретному городу двинутся несметные полчища претендентов, спешащих скорее занять опустевший на время престол. Император знал, что будет именно так, и это заставляло его искать все новые и новые поводы, чтобы оттянуть завершение строительства. То ему не нравилось помещение для свиты, и плотникам приходилось перестраивать все заново. То драконы, украсившие носовую часть кораблей, оказывались не такими, какими представлял их себе император, и он велел казнить резчиков по дереву. Но все равно строительство продолжалось, и рано или поздно должен был наступить день, когда императору нужно было принять решение.

Поэтому так кстати оказалось это прошение, почтительно переданное ему главным смотрителем канцелярии, когда строительство близилось уже к концу. Подданный, некий неизвестный императору человек по имени Су Ше, припадал к высоким стопам своего повелителя. «Мы умоляем, — писал он, — чтобы нам разрешили, пройдя должное очищение, отправиться с юношами и девушками на поиски островов бессмертия». Император убедился, что судьба еще раз услышала его мысли.

В предназначенный день все двадцать кораблей были спущены на воду. Под светлые звуки флейт, очищающих от дурного глаза и злых мыслей, гребцы взялись за весла, и флотилия, неся три тысячи юношей и девушек, а также большое число различных работников, слуг и мастеровых, направилась в сторону Восточного моря.

Минули долгие дни, недели, наконец, месяцы. От Су Ше не поступало никаких вестей. Многие часы император проводил на берегу, всматриваясь в неясный горизонт. Но корабли так и не вернулись.

«Су Ше отправился в плавание, — писал о финале этой экспедиции китайский историк, — он открыл земли, замечательные своим миролюбием и плодородием. Там он поселился, стал королем и не вернулся обратно».

Когда стало ясно, что Су Ше и его люди не возвратятся, император стал искать других путей к бессмертию. По всей стране его гонцы разыскивали людей, причастных к знаниям древних, высшей мудрости и магии. Особенно благоволил он к даосским монахам[3] — кому, как не им, должна быть открыта эта тайна!

Император имел основания думать так. В Древнем Китае многие полагали, что даосские монахи ревниво хранят тайну неких «пилюль бессмертия», могущих якобы неограниченно продлевать жизнь человека. Тексты, упоминающие об этом, дошли и до наших дней. Но ни один не сообщает о составе пилюль. Лишь в одном источнике глухо говорится, что в состав их помимо прочего входят «восемь драгоценных компонентов».

Долог и сложен был путь изготовления «пилюль бессмертия»: «Солнце, луна и звезды должны семь раз завершить свой круг, и четыре времени года должны вернуться девять раз. Ты должен промывать состав, пока он не станет белым, и сбивать, пока он не превратится в красный, — тогда ты получишь эликсир, который дарует тебе жизнь продолжительностью в десять тысяч эпох».

По приказу Цинь Шихуанди в глубине дворца были отведены апартаменты, в которых поселились странные, молчаливые люди. Они должны были изготовлять для императора одним им ведомые составы и тайные снадобья. Каждому, самому последнему подданному было известно, что император повелел самым мудрым людям сделать так, чтобы он жил вечно. В империи не было человека, который не знал бы, что воля их повелителя священна. А чтобы ни у кого из подданных — от пастуха до высшего сановника — не зарождалось сомнения в справедливости этой мысли, Цинь Шихуанди все долгие годы своего царствования безжалостно предавал казни тех, кто думал иначе.

Вот почему, когда в предначертанный час император все-таки умер, подданные его и царедворцы оказались перед нелегкой дилеммой: что считать более важным — священную ли волю императора, пожелавшего жить вечно, или малозначительный факт, который был у них перед глазами. Впрочем, колебания были недолгими. Императора решено было считать живым. Его тело водрузили на трон, и оттуда, из-за ширмы, он многие дни давал безмолвные аудиенции сановникам, наместникам провинций и дипломатам. Все такой же безмолвный и неподвижный, восседая на троне, император совершил путешествие по стране, и лишь на исходе месяца, преодолевая страх и сомнения, приближенные решились предать земле то, что было некогда их императором. Так повествуют хроники.

Ни Цинь Шихуанди, ни посланная им экспедиция так и не нашли воду вечной жизни. Позднее, в последующие века, путешественников из Поднебесной империи, занятых поисками источника вечной жизни, нередко можно было увидеть в других странах. Особенно упорно искали они в Индии.

Минули столетия, и здесь пути их незримо пересеклись с путями иезуитов и католических миссионеров. Один из таких миссионеров-путешественников в своем письме из Индии в 1291 году горестно сетовал на то, что его многолетние поиски оказались тщетными. Кстати, в то время мнения богословов о том, где находится источник живой воды, расходились: одни были склонны считать, что следует продолжить поиски в Индии, другие, ссылаясь на туманные места Священного писания и недомолвки древних авторов, называли Цейлон, третьи — Эфиопию.

Но когда адмирал Его величества Христофор Колумб открыл за океаном новые, неведомые земли, надежды на бессмертие вслед за конкистадорами и купцами переместились на Запад.

Итальянский гуманист Педро Мартир, живший в те годы и лично знавший великого мореплавателя, писал папе Льву X: «К северу от Эспаньолы между прочими островами есть один остров на расстоянии трехсот двадцати миль от нее, как говорят те, которые отыскали его. На острове бьет неиссякаемый ключ проточной воды такого чудесного свойства, что старик, который станет пить ее, соблюдая притом определенную диету, через некоторое время превратится в юношу. Я умоляю, Ваше святейшество, не подумайте, чтобы я говорил это из легкомыслия или наобум; этот слух действительно утвердился при дворе как несомненная истина, и не только простой народ, но и многие из тех, которые стоят выше толпы по своему уму или богатству, тоже верят ему».

Надо ли удивляться, что в числе веривших в существование источника вечной жизни оказался и знатный кастильский идальго Хуан Понсе де Леон? Ему было уже за пятьдесят, когда от живших на Пуэрто-Рико стариков индейцев он узнал о какой-то стране, расположенной на севере, где есть источник, дарующий вечную молодость. Рассказывали, что за несколько лет до этого многие индейцы с острова Куба отправились на ее поиски и ни один из них не вернулся. Нужны ли другие свидетельства того, что им удалось найти эту страну?!

Другие индейцы возражали: стоит ли пускаться в такой далекий путь, когда среди Багамских островов тоже есть остров, где бьет точно такой же источник молодости и вечной жизни.

Понсе де Леон был не единственным испанцем, слышавшим эти рассказы. Но он оказался единственным, кто решился на свой страх и риск снарядить экспедицию на поиски острова. Конечно, если бы слухи касались золота, немедленно нашлись бы и средства, и корабли, и толпа добровольцев не заставила бы себя ждать. Но речь шла не о богатстве, а всего-навсего о бессмертии. Правда, сам Понсе де Леон был уже в том возрасте, когда люди начинают понимать относительную ценность золота и абсолютную — жизни.

Поэтому-то, вложив все свои средства в покупку трех бригов, Понсе де Леон набирает экипаж и на рассвете 3 марта 1512 года под пушечную пальбу приказывает поднять якоря. Солнце ярко светит, предвещая удачу, утренний ветер надувает паруса, и флотилия отправляется в путь. Сколько таких кораблей снаряжалось в те годы на поиски новых земель, пряностей или золота! Но эти были отмечены особым знаком. Того, кто вел их, звали не слава, не власть и не богатство. Вечная жизнь и вечная молодость — вот чего искал он. И долго, пока корабли не обратились в три точки на горизонте, на берегу стояла толпа и смотрела им вслед.

Погода и удача благоприятствовали плаванию, и вскоре вдали показались зеленые острова Багамского архипелага. Каждый из них изобиловал тихими бухтами и протоками, удобными для стоянки кораблей. И каждый мог оказаться именно тем, который они искали. По утрам с кораблей спускались шлюпки и, рассекая синюю гладь лагуны, направлялись к берегу. Оставшиеся на борту завидовали тем, кому выпала в этот день более счастливая участь. Но никто не ждал их возвращения с таким нетерпением, как сам капитан. По вечерам шлюпки подплывали к кораблю, на котором он находился, и с тихим стуком — дерево о дерево — замирали у просмоленного борта. Боцман Кривой Хуан принимал добычу — медные фляги, фляжки, бутылки и флаконы, наполненные водой из всех источников, которые только удавалось найти на острове.