Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Любовь к трем апельсинам

ModernLib.Net / Гоцци Карло / Любовь к трем апельсинам - Чтение (стр. 1)
Автор: Гоцци Карло
Жанр:

 

 


ЛЮБОВЬ К ТРЕМ АПЕЛЬСИНАМ
Драматическое представление, разделенное на три действия
Разбор по воспоминанию
(Перевод М. Лозинского)

 
Пускай мой челн уносится теченьем,
Пока его не опрокинет вал:
Моей мечтой, моим воображеньем
Я угодить бы каждому желал;
Но в мире нет предела измененьям:
Кто разность лиц и нравов сосчитал?
Тот верен лилии, а этот — розе,
У всех свой вкус, в поэзии и в прозе.
 
 
Да, как Моргайте, палицей своей
Я, может быть, работал слишком рьяно.
Но там, где есть достаточно судей,
Рассудят дело поздно или рано.
К тому ж увечье в разуме вещей,
Когда врагом имеешь великана;
И я брал меч, но меч не боевой:
Игрою в жмурки был веселый бой.
 
Пульчи, «Морганте», песнь 27

Предисловие автора к пьесе «Любовь к трем апельсинам»

      «Любовь к трем Апельсинам» — детская сказка, превращенная мною в театральное представление, которым я начал оказывать поддержку труппе Сакки, — была лишь шутовской преувеличенной пародией на произведения синьоров Кьяри и Гольдони, бывшие в ходу в момент ее появления на свет.
      Единственной целью, которую я преследовал этой пьесой, было выяснить, насколько характер публики восприимчив к такому детски сказочному жанру на театральных подмостках. Из моего точного разбора по воспоминанию читатель убедится, что представление это было настолько смелым, что граничило даже с дерзостью. Истину никогда не следует скрывать. Никогда еще не было видано на сцене представления, совершенно лишенного серьезных ролей и целиком сотканного из общего шутовства всех персонажей, как это было в данном сценическом наброске. Пьеса была представлена труппой Сакки 25 января 1761 года, в театре Сан-Самуэле в Венеции, с прологом, помещаемым ниже перед разбором.
      Разъяренные приверженцы обоих поэтов сделали все возможное, чтобы обеспечить ее провал, но любезная публика поддержала ее целых семь представлений в течение карнавала, который уже приближался к концу.
      В последующие годы пьеса неизменно повторялась, но уже без преувеличенной пародии на вышеупомянутых поэтов, потому что для нее уже прошло время и она явилась бы некстати. Из моего разбора будет видно, чем она была при своем возникновении.

Пролог

      МАЛЬЧИК-ВЕСТНИК
       (к зрителям)
 
Мы, ваши слуги, старые актеры,
Исполнены смущенья и стыда.
Вся труппа там стоит, потупив взоры,
И мрачны лица их, как никогда.
Ведь в публике какие разговоры:
Нас кормят вздором эти господа,
Сплошным гнильем, комедией несвежей.
Мошенники, насмешники, невежи!
 
 
Клянусь природой, сотворившей нас:
Чтоб зрителей вернуть благоволенье,
Любой из них даст вырвать зуб и глаз.
Да, таково их твердое решенье!
Но, люди добрые, хоть этот раз
На миг сдержите гневное волненье,
Два слова дайте мне сказать — а там
На вашу волю я себя отдам.
 
 
Мы сбиты с толку: что же вас прельщает?
Как угодить вам нашим ремеслом?
Сегодня свистом публика встречает
То, что вчера венчала торжеством.
Непостижимый ветер управляет
Общественного вкуса колесом.
Одно мы знаем: чем полнее сборы,
Тем лучше пьют и кушают актеры.
 
 
Теперь закон, чтоб сцена каждый миг
Кипела столь обильным водопадом
Характеров, случайностей, интриг
И происшествий, сыплющихся градом,
Что страх невольный в душу нам проник
И мы друг друга испытуем взглядом.
Но так как надо что-нибудь жевать,
Мы старым хламом мучим вас опять.
 
 
Чем может быть объяснена утрата
Приязни в ваших, зрители, сердцах
К покорным слугам вашим, что когда-то
Столь были чтимы в этих же стенах?
Поэзия, не ты ли виновата?
Пусть! Все равно! Все в этом мире прах,
Мы претерпеть готовы все удары.
Но ваша хладность горше всякой кары.
 
 
Мы все предпримем с нашей стороны,
Мы даже стать поэтами готовы.
Чтоб воротить успехи старины,
Решились мы искать венец лавровый.
Мы на чернила выменим штаны,
За десть бумаги плащ заложим новый,
Что нет таланта, это не беда:
Лишь были б вы довольны, господа.
 
 
Великие, не виданные светом,
Мы представлять комедии начнем.
Где, как, когда мы их нашли, — об этом
Не спрашивайте, да и что вам в том!
Ведь если дождь прольется знойным летом,
Его зовете новым вы дождем.
А между тем я вам секрет открою:
Вода есть дождь, дождь был всегда водою.
 
 
Все движется, все — превращений ряд.
Конечное становится исходным.
Иной с портрета старого наряд
Сегодня снова делается модным.
Вкус, увлеченье, современный взгляд —
Все милым делают и превосходным.
И я клянусь: старейший театрал
Таких комедий сроду не видал.
 
 
У нас в руках сюжеты есть такие,
Что превратят в младенцев стариков.
Конечно, все родители честные
К нам поведут сюда своих птенцов.
Нас презрят лишь таланты неземные,
Но это безразлично, — медяков
Мы не расцениваем обоняньем:
Чем отдают — невежеством иль знаньем.
 
 
Нежданных происшествий длинный ряд
Мы развернем пред вами в пестрой смене.
Вас чудеса сегодня поразят,
Каких никто не видывал на сцене.
Ворота, птица, пес заговорят
Стихами, что достойны восхвалений.
Само собой, мартеллианский стих
Понравится вам больше всех других.
 
 
Актеры ждут, и, как пролог к картинам,
Я должен вкратце изложить сюжет.
Но я боюсь: шипением змеиным
И громким криком будет ваш ответ.
Итак, пойдет: «Любовь к трем Апельсинам».
Я произнес. Мне отступленья нет.
Теперь, друзья мои, вообразите,
Что у огня вы с бабушкой сидите.
 

* * *

      Слишком очевидна сатира этого пролога, направленного против поэтов, притеснявших труппу актеров импровизированной комедии Сакки, которую я хотел поддержать, и слишком ясно мое намерение поставить на сцене ряд моих детских сказок, чтобы мне пришлось высказывать соображения по поводу отдельных мыслей, рассыпанных в самом прологе.
      В выборе первого сюжета, взятого из самой пустой сказки, какие рассказывают детям, в грубости диалогов, действия и характеров, намеренно опошленных, я хотел высмеять «Перекресток», «Кухарок», «Кьоджинские перепалки» и многие другие плебейские и тривиальнейшие произведения синьора Гольдони.

Действующие лица

       Сильвио— король Треф
       Тарталья— принц, сын его
       Клариче— принцесса, племянница короля
       Леандро— валет Треф, первый министр
       Панталоне
       Труффальдино
       Бригелла
       Смеральдина— арапка, служанка
       Челио— маг
       Моргана— фея
       Фарфарелло— дьявол
       Дьявол с мехами
       Креонта— великанша-волшебница
       Три принцессы— дочери Конкула, короля Антиподов
       Пес
       Веревка
       Ворота
       Пекарка
       Голубка
       Герольд
       Стража
       Придворные
       Народ
      Действие происходит в сказочном королевстве Треф.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

      Сильвио, король Треф, монарх воображаемого королевства, одежды которого в точности походили на одежды карточного короля, жаловался Панталоне на несчастие, постигшее его единственного сына, наследного принца Тарталью, уже десять лет больного неизлечимой болезнью. Врачи определили ее как непреодолимое следствие ипохондрии и уже отступились от него. Король сильно плакал. Панталоне, осмеивая врачей, указывал на удивительные секреты некоторых живших в то время шарлатанов. Король возражал, что все было уже испробовано без пользы. Панталоне, фантазируя о происхождении болезни, спрашивал короля по секрету, чтобы его не услышала окружавшая монарха стража, не приобрел ли его величество в молодости какой-нибудь болезни, которая, перейдя в кровь наследного принца, привела его к этому несчастью, и не поможет ли в данном случае ртуть. Король со всей серьезностью уверял, что он всегда был верен королеве. Панталоне добавлял, что принц, быть может, скрывает из стыда какую-нибудь приобретенную им заразную болезнь. Король серьезно и величественно уверял, что он своим отеческим осмотром удостоверился, что это не так и что болезнь его сына — не что иное, как смертельное последствие ипохондрии; врачи определили, что если он не засмеется, то вскоре будет в гробу, ибо только смех может быть очевидным знаком его исцеления. Но это невозможно! Он добавлял, что его печалит видеть себя уже дряхлым, с единственным умирающим сыном и с племянницей, принцессой Клариче, будущей наследницей его королевства, девушкой своевольной, странной и жестокой. Он жалел своих подданных и плакал навзрыд, забыв о своем королевском величии. Панталоне утешал его; он высказывал соображение, что если исцеление принца Тартальи зависит от его смеха, то не следует держать двор в такой печали. Пусть будут объявлены празднества: игры, маскарады и спектакли. Нужно разрешить Труффальдино, человеку заслуженному в искусстве смеха, настоящему рецепту против ипохондрии, говорить с принцем. Панталоне заметил у принца некоторую склонность доверять Труффальдино. Может случиться, что принц засмеется и выздоровеет. Король соглашался с этим и собирался отдать соответствующие распоряжения.
      Выходил Леандро, валет Треф, первый министр. Это лицо было точно так же одето, как его фигура в игральных картах, Панталоне высказывал в сторону свое подозрение о предательстве Леандро. Король заказывал Леандро празднества, игры и вакханалии. Он говорил, что всякий, кому удастся рассмешить принца, получит большую награду. Леандро отговаривал короля от такого решения, полагая, что все это еще больше повредит больному. Панталоне настаивал на своем совете. Король снова подтверждал свои приказания и уходил. Панталоне ликовал. Он говорил в сторону, что, по его мнению, Леандро желает смерти принца. Затем он следовал за королем. Леандро оставался в смущении. Он видел какое-то противодействие своему желанию, но не мог понять его причину.
      Выходила принцесса Клариче, племянница короля. Никогда еще не было видано на сцене принцессы с таким странным, капризным и решительным нравом. Я очень благодарен синьору Кьяри, который в своих произведениях дал мне несколько образцов для преувеличенной пародии характеров.
      Клариче, уговорившись с Леандро выйти за него замуж и возвести его на престол, если она останется наследницей королевства в случае смерти ее двоюродного брата Тартальи, бранила Леандро за равнодушие, которое он проявлял, выжидая, пока ее кузен умрет от такой длительной болезни, как ипохондрия. Леандро оправдывался с осторожностью, говоря, что его покровительница, фея Моргана, вручила ему несколько грамот в мартеллианских стихах, чтобы он дал их Тарталье запеченными в хлебе; это должно привести его к медленной смерти от последствий ипохондрии. Так говорилось для того, чтобы осудить произведения синьора Кьяри и синьора Гольдони, которые, будучи написаны мартеллианскими стихами, утомляли однообразием рифм. Фея Моргана была врагом короля Треф, так как потеряла много денег, ставя на портрет этого короля, и, напротив, была другом валета Треф, ибо несколько отыгралась на его изображении. Она жила в озере поблизости от города. Арапка Смеральдина, которая играла роль служанки в этой сценической пародии, была посредницей между Леандро и Морганой. Клариче приходила в ярость, услышав о медленном способе, который применялся для умерщвления Тартальи. Леандро высказывал сомнения о пользе грамот в мартеллианских стихах. Он видел, как прибыл ко двору, неизвестно кем посланный, некто Труффальдино, забавная личность. Если Тарталья засмеется, он выздоровеет. Клариче приходила в сильное беспокойство: она видела этого Труффальдино; невозможно было удержаться от смеха при одном взгляде на него. Грамоты в мартеллианских стихах, даже отпечатанные самым жирным шрифтом, будут бесполезны. В этих рассуждениях читатель увидит защиту импровизированной комедии масок как средства против последствий ипохондрии, в противовес меланхолическим писаниям тогдашних поэтов. Леандро уже раньше послал своего гонца Бригеллу к арапке Смеральдине с целью узнать, что означает тайна появления этого Труффальдино, а также просить о помощи.
      Выходил Бригелла и таинственно сообщал, что Труффальдино прислан ко двору неким магом Челио, врагом Морганы и покровителем короля Треф, по причинам, сходным с указанными выше. Труффальдино служил лекарством против последствий ипохондрии, вызванной грамотами в мартеллианских стихах, и прибыл ко двору, чтобы охранять короля, его сына и всех обитателей города от заразной болезни, распространяемой этими грамотами.
      Следует заметить, что во вражде феи Морганы и мага Челио аллегорически изображались театральные битвы, происходившие между синьорами Гольдони и Кьяри, и что в лице феи и мага изображались в преувеличенной пародии оба поэта. Фея Моргана представляла карикатуру на синьора Кьяри, а маг Челио — карикатуру на синьора Гольдони.
      Принесенное Бригеллой известие о Труффальдино приводило Клариче и Леандро в большое смущение. Они обсуждали разные способы погубить Труффальдино. Клариче советовала мышьяк или пулю, Леандро — мартеллианские стихи в хлебе или опий. Клариче возражала, что мартеллианские стихи и опий вещи сходные, но Труффальдино кажется ей обладающим достаточно крепким желудком, чтобы переварить подобные снадобья. Бригелла добавлял, что Моргана, узнав о празднествах, готовившихся для развлечения принца, чтобы заставить его рассмеяться, обещала прийти на торжество и противопоставить его здоровому смеху проклятие, которое сведет принца в могилу. Клариче уходила, чтобы дать место приготовлениям к заказанным зрелищам, а Леандро и Бригелла уходили, чтобы распорядиться ими.
      Действие переносилось в комнату принца, больного ипохондрией. Этот шутовской принц Тарталья был наряжен в самый забавный костюм больного. Он сидел в большом кресле, а возле него находился столик, о который он опирался, заставленный склянками, мазями, плевательницами и другими предметами, соответствующими его состоянию. Слабым голосом он жаловался на свою несчастную судьбу, рассказывал о способах лечения, которым он напрасно подвергался, говорил о странных симптомах своей неизлечимой болезни. И хотя он имел только краткое изложение сцены, этот превосходный актер разыгрывал ее с невиданным блеском и разнообразием. Его шутовская и в то же время естественная речь все время вызывала дружные взрывы хохота у зрителей.
      Затем выходил пресмешной Труффальдино и делал попытку развеселить больного. Импровизированная сцена, разыгранная по сценарию этими двумя отличнейшими комиками, не могла не получиться чрезвычайно веселой. Принц благосклонно смотрел на проделки Труффальдино, но, сколько тот ни пробовал, он не мог рассмешить принца. Принц возобновлял разговор о своей болезни и хотел узнать о ней мнение Труффальдино. Труффальдино произносил запутанные комические рассуждения на медицинские темы, самые забавные, какие когда-либо приходилось слышать. Он нюхал дыхание принца, слышал запах от переполнения его желудка непереваренными мартеллианскими стихами. Принц кашлял и хотел плюнуть. Труффальдино подставлял ему чашку и исследовал его плевок; находил в нем гнилые и вонючие рифмы. Эта сцена продолжалась около двадцати минут при непрерывном смехе зрителей.
      Слышались звуки инструментов, которые давали сигнал к началу веселых зрелищ, происходивших на большом дворе королевского дворца. Труффальдино хотел повести принца на крытую террасу, чтобы оттуда смотреть на них. Принц восклицал, что это невозможно. Завязывался смешной спор. Труффальдино в ярости выбрасывал в окно склянки, чашки и другие предметы, служившие Тарталье во время его болезни. Последний громко кричал и плакал, как ребенок. Наконец Труффальдино уносил принца насильно, взвалив его себе на плечи; при этом Тарталья выл так, как если бы у него выпускали кишки.
      Далее открывалась сцена в большом дворе королевского дворца. Леандро сообщал, что он исполнил приказания относительно зрелищ, что весь народ, печальный и жаждущий смеха, надел маски и собрался в этот двор на праздник, но что он из предосторожности заставил многих лиц замаскироваться мрачными фигурами, чтобы увеличить меланхолию принца, который будет смотреть на них.
      Уже настало время открыть ворота и дать народу возможность войти.
      Выходила Моргана, принявшая образ карикатурной старушонки. Леандро удивлялся, как подобное существо могло проникнуть сквозь запертые двери.
      Моргана открывалась ему и говорила, что пришла сюда в этом виде с целью окончательно погубить принца. Она прибавляла, что уже пора начать празднество. Леандро благодарил ее, называл ее царицей ипохондрии. Моргана удалялась.
      Открывались ворота двора. На крытой террасе фасада появлялись король Сильвио, меланхолический принц Тарталья, закутанный в шубу, Клариче, Панталоне, стража. Зрелище и празднества были именно те, о каких рассказывают детям в сказке о трех Апельсинах.
      Входил народ. Происходил конный турнир. Труффальдино в качестве начальника отряда заставлял участвовавших в состязании проделывать смешные движения. При этом каждый раз, оборачиваясь к террасе, он спрашивал у его величества, смеется ли принц. Но принц плакал, жалуясь, что воздух его беспокоит, а шум вызывает головную боль, и просил короля, чтобы тот приказал отнести его в теплую постель.
      У двух фонтанов, из которых один источал масло, а другой вино, толпился народ, делая себе запасы. Происходили вульгарнейшие простонародные перебранки, но ничто не могло заставить принца рассмеяться.
      Выходила Моргана в виде старушонки с кувшином в руках, чтобы запастись маслом из фонтана. Труффальдино осыпал старушонку градом оскорблений. Она падала, высоко задрав ноги. Все эти пошлости, сопровождавшие представление обыкновенной сказки, развлекали зрителей своей новизной не меньше, чем «Кухарки», «Перекресток», «Кьоджинские перепалки» и другие пошлые произведения синьора Гольдони.
      При виде падения старушонки принц разражался долгим и звонким смехом и разом излечивался от всех своих недугов. Труффальдино получал награду, а зрители, избавленные наконец от тяжелого впечатления его болезни, хохотали во все горло.
      Весь двор радовался происшедшему. Только Леандро и Клариче были грустны. Разъяренная Моргана, поднявшись с земли, с жаром упрекала принца и бросала ему в лицо следующее ужасное проклятье в стиле Кьяри:
 
Отверзи слух, чудовище! Дойди мой крик до чрева.
Сквозь стен, сквозь гор препятствие проникнет голос гнева.
Как гибельная молния испепеляет сушу,
Так пусть мои вещания тебе вонзятся в душу.
Как на буксире лодочка за кораблем уходит,
Так пусть тебя проклятие повсюду за нос водит.
Да сгинешь ты от грозного проклятия Морганы,
Как в море травоядное, как рыба средь поляны.
Плутон — властитель Тартара, и Пиндар, вверх парящий,
К трем Апельсинам страстию тебя сожгут палящей.
Мольбой, угрозой, жалобой не тронется судьбина:
Спеши на страшный промысел — искать три Апельсина!
 
 
      Моргана исчезала. Принц внезапно воодушевлялся любовью к трем Апельсинам. Его уводили при сильнейшем смущении всего двора. Какой вздор!
      Какое огорчение для обоих поэтов! Так кончался первый акт сказки при громких аплодисментах всей публики.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

      Панталоне в одной из комнат принца, в отчаянии и вне себя, рассказывал о тяжелом состоянии Тартальи, которым овладело бешенство вследствие произнесенного над ним проклятия. Успокоить его было немыслимо. Он требовал от отца пару подбитых железом башмаков, чтобы отправиться бродить по свету до тех пор, пока он не найдет роковые Апельсины, предмет своей любви.
      Панталоне получил приказ, под страхом немилости, просить у короля эти башмаки. Положение было очень серьезным. Такой сюжет очень подходил для театра. Панталоне высмеивал по этому поводу, в шутливой форме, сюжеты, бывшие тогда в ходу. Наконец он уходил к королю.
      Выходили одержимый манией принц Тарталья и Труффальдино. Принц выражал нетерпение по поводу задержки с железными башмаками. Труффальдино задавал нелепые вопросы. Принц объявлял, что хочет отправиться искать три Апельсина, которые, как ему рассказывала его бабушка, находятся за две тысячи миль во власти волшебницы-великанши Креонты. Он требовал свои доспехи и приказывал Труффальдино вооружиться, так как хотел иметь его своим оруженосцем.
      Следовала шутовская сцена между этими всегда забавными персонажами. Они надевали кольчуги и шлемы и брали большие длинные мечи; все это они делали с величайшей карикатурностью.
      Выходили король Сильвио, Панталоне и стража. Один из стражей нес в тазу пару железных башмаков.
      Эта сцена проводилась четырьмя персонажами с преувеличенной важностью, делавшей ее вдвойне смешной. С трагическим и драматическим величием отец пытался отговорить сына от его опасного предприятия. Он просил, угрожал, впадал в патетический тон. Одержимый манией принц настаивал на своем. Он был уверен, что снова впадет в ипохондрию, если ему не позволят исполнить его намерение, и в конце концов доходил до грубых угроз по адресу отца.
      Огорченный король не знал, что ответить. Он делал заключение, что неуважение к нему сына объясняется тем, что он насмотрелся новых комедий. И действительно, мы видели в одной пьесе синьора Кьяри, как сын обнажал шпагу, чтобы убить собственного отца. Подобными примерами изобиловали тогдашние комедии, высмеянные мною в этой глупой сказке. Принц никак не мог успокоиться, пока Труффальдино не надевал ему железные башмаки. Сцена заканчивалась квартетом в драматических стихах, состоявших из причитаний, прощаний и вздохов. Принц Тарталья и Труффальдино отправлялись в путь.
      Король падал на кресло в обмороке. Панталоне громко требовал уксуса, чтобы ему помочь. Прибегали Клариче, Леандро и Бригелла, бранили Панталоне за производимый им шум. Панталоне говорил, что речь идет о короле, лежащем в обмороке, и принце, который пошел на гибель для трудного приобретения Апельсинов. Бригелла возражал, что это такой же вздор, как новые комедии, переворачивающие все вверх дном без всякого смысла. Между тем король, придя в себя, с преувеличенным трагизмом оплакивал сына, как мертвого. Он отдавал приказ всему двору облачиться в траурные одежды, сам же уходил, чтобы запереться в кабинете и там окончить свои дни под бременем скорби. Панталоне клялся разделить печаль короля, смешать в одном носовом платке их общие слезы и дать современным поэтам сюжет для нескончаемых эпизодов в мартеллианских стихах. После этого он следовал за королем.
      Клариче, Леандро и Бригелла радостно восхваляли Моргану. Капризная Клариче хотела, прежде чем возвести Леандро на престол, заключить соглашение о своем праве распоряжаться в королевстве. В военное время она желала стоять во главе войск. Даже в случае поражения она сумеет очаровать своей красотой вражеского полководца. Когда же тот влюбится и будет ею обнадежен, она при его приближении воткнет ему нож в живот. Это была язвительная насмешка над «Аттилой» синьора Кьяри. Кроме того, Клариче хотела иметь право раздавать придворные должности. Бригелла просил за свои заслуги должность управляющего королевскими зрелищами.
      Следовал спор по вопросу о выборе рода театральных развлечений. Клариче требовала трагических представлений, в которых действующие лица бросались бы из окон и с башен, не сломав себе шеи, и происходили бы другие столь же удивительные происшествия, — одним словом, она требовала произведений синьора Кьяри. Леандро предпочитал комедии характеров, иначе говоря — произведения синьора Гольдони. Бригелла предлагал импровизированную комедию масок, которая может служить невинным развлечением для народа. Клариче и Леандро возражали в гневе, что не хотят глупых буффонад, недостойных просвещенного века, и уходили.
      Бригелла произносил патетическую речь, соболезнуя актерской труппе Сакки, правда, не называя ее по имени, но так, что легко было понять, кого он имел в виду. Он оплакивал почтенных и заслуженных актеров, притесняемых со всех сторон и потерявших любовь той публики, которую они обожают и для которой они столько времени служили развлечением. После этого он уходил под аплодисменты зрителей, превосходно понявших истинный смысл его речи.
      Далее открывалась сцена в пустыне. Было видно, как маг Челио, покровитель принца Тартальи, чертил круги. Он вызывал дьявола Фарфарелло.
      Выходил дьявол Фарфарелло и страшным голосом говорил мартеллианскими стихами следующее:
 
В чем дело? Кто зовет меня из преисподней щели?
Ты кто: ты театральный маг иль маг на самом деле?
А если театральный ты, ты сам того же мненья,
Что старый хлам все дьяволы, волхвы и привиденья.
 
      Оба поэта несколько раз заявляли, что хотят уничтожить в комедиях маски, магов и дьяволов.
      Челио отвечал прозой, что он настоящий маг. Дьявол добавлял:
 
Ну, ладно, будь кем вздумаешь; но только магам ложным
Пристало говорить стихом четырнадцатисложным.
 
      Челио грозил дьяволу — он хотел говорить прозой по своему разумению. Он спрашивал, добился ли какого-нибудь результата Труффальдино, посланный им ко двору короля Треф; заставил ли он рассмеяться Тарталью, и излечился ли тот от своей ипохондрии. Дьявол отвечал:
 
Захохотал и стал здоров. Но силой заклинанья
Моргана, фея злобная, сгубила все старанья.
И, задыхаясь, в ярости, отца и двор покинув,
Пустился принц на поиски заветных Апельсинов.
Он с Труффальдино близится. За ними вслед пустила
Моргана беса хмурого, чтоб поддувал им с тыла.
Миль отмахавши с тысячу, они в конце дороги
И здесь, в стенах волшебницы, протянут скоро ноги.
 
      Дьявол Фарфарелло исчезал. Челио выкрикивал проклятия по адресу своего врага Морганы. Он разъяснял великую опасность, которой подвергались Тарталья и Труффальдино, отправившись в лежащий недалеко от этого места замок Креонты, где хранились три роковые Апельсина. Он удалялся, чтобы приготовить все необходимое для спасения двух заслуженных и чрезвычайно полезных обществу лиц.
      Маг Челио, который изображал в этом вздоре синьора Гольдони, не должен был бы защищать Тарталью и Труффальдино. Эта ошибка вполне достойна порицания, если может заслуживать порицания такая чертовщина, как этот сценический набросок. Синьоры Кьяри и Гольдони были в то время врагами в своем поэтическом творчестве. Я хотел в лице Морганы и Челио вывести в карикатурном виде противоположность этих двух талантов, но вместе с тем я старался не удваивать число действующих лиц, чтобы спастись от упреков в чрезмерности своего каприза.
      На сцену выходили принц Тарталья и Труффальдино, вооруженные, как было указано выше. Они выбегали стремительно быстро. За ними следовал дьявол с мехами, который, поддувая им в спину, заставлял их двигаться с необычайной быстротой. Внезапно дьявол с мехами переставал дуть и исчезал. От прекращения ветра оба путешественника падали на землю, не будучи в состоянии остановиться.
      Я бесконечно обязан синьору Кьяри за превосходное впечатление, которое производила эта дьявольская пародия.
      В своих драмах, заимствованных из «Энеиды», он заставлял троянцев на протяжении одной пьесы проделывать огромнейшие путешествия без помощи моего дьявола с мехами.
      Этот писатель, педантично нападавший на всех других за различные неправильности, сам позволял себе всевозможные вольности. Я видел в его «Эццелине, тиране Падуанском», как в одной сцене был покорен Эццелин и отправлен полководец для захвата Тревизо, находившегося еще под властью тирана. В следующей сцене того же акта полководец уже возвращался с победой.
      Он сделал больше тридцати миль, взял Тревизо, казнил притеснителей и в цветистой речи, которую он произносил, оправдывал совершенные им невероятные поступки доблестью своего отважного скакуна.
      Тарталья и Труффальдино должны были проделать две тысячи миль, чтобы достичь замка Креонты. Мой дьявол с мехами оправдывал их путешествие лучше лошади синьора аббата Кьяри. Оба эти забавнейших персонажа в удивлении вставали с земли, ошеломленные ветром, дувшим на них сзади. Они делали нелепое географическое описание тех стран, рек и морей, которые прошли. Из того, что ветер прекратился, Тарталья выводил заключение, что три Апельсина недалеко. Труффальдино запыхался; он был голоден; он спрашивал принца, захватил ли тот с собой достаточный запас денег или векселей. Тарталья презирал все эти низкие и бесполезные вопросы. Он замечал неподалеку замок на горе и полагал, что это замок Креонты, хранительницы Апельсинов. Он отправлялся в путь, а Труффальдино следовал за ним, надеясь найти пищу.
      Выходил маг Челио, пугал обоих и напрасно старался отговорить принца от опасного предприятия. Он описывал непреодолимые препятствия — те самые, которые рассказывают детям в этой сказке; но Челио говорил о них, вытаращив глаза, страшным голосом, как если бы они были великими вещами. Опасности заключались в железных Воротах, покрытых ржавчиной от времени, в голодном Псе, в Веревке от колодца, полусгнившей от сырости, в Пекарке, которая, не имея метлы, подметала печь собственными грудями. Принц, нисколько не устрашенный этими ужасными предметами, хотел идти в замок.

  • Страницы:
    1, 2