Крупнейшее поражение Жукова Катастрофа Красной Армии в Операции Марс 1942 г.

Армия мсбр Мотострелковая бригада ill! Артиллерийский полк мсп Мотострелковый полк б,бн Батальон ОГ, Опер.гр. Оперативная группа бр Бригада ОС Оперативное соединение бртд Бронетанковая дивизия Особ. Особый ВГК Верховное Отд., о Отдельный Главнокомандование окбр Отдельная кавалерийская ВА Воздушная армия бригада вдд Воздушно-десантная дивизия о, отр. Отряд вдк Воздушно-десантный корпус охр.бр Охранная бригада ВПУ Вспомогательный пункт прш Парашютный управления по Передовой отряд 1В. Гвардейский ПД, ПК Пехотные дивизия, корпус ГД Горная дивизия подр. Подразделение ГСК, ГСП Горно-стрелковые корпус, п Полк полк пмп Полк морской пехоты ГР.А, Группа армий ПВО Противовоздушная оборона ГР.АРМ. ПУ Пункт управления дсс. Десант Р, Рез. Резерв д, див. Дивизия Рк Резервный корпус кк, кд Кавалерийские корпус, св.бр. Сводная бригада дивизия сд 1 Стрелковая дивизия кп Командный пункт ск Стрелковый корпус КА Конная армия смбр Смешанная моторизованная КМГ Конно-механизированная бригада группа ТА Танковая армия кон.к Конный корпус ТГр. Танковая группа к,корп. Корпус тк.тд Танковые корпус, дивизия мбр, мд Механизированные (мотори Уд. Ударный зованные) бригада, дивизия УР Укрепленный район МК, МП Механизированные (мотори упд Учебно-полевая дивизия зованные) корпус, полк уч. Учебный
      Внизу страницы даны расшифровки легенд к картам оригинального издания.
      Штаб Калининского фронта, Старое Бочово, 20 декабря 1942 года
      Еще 15 декабря, если не раньше, Жуков, Пуркаев и Конев отчетливо осознали, что операция "Марс" провалилась. Известно им было и то, что это понял Сталин. Решение Жукова продолжать атаки в максимальном количестве секторов стало следствием былого опыта и упорства, присущего этому человеку. Уроки прошлого года недвусмысленно говорили о том, что победа зачастую достается той стороне, которая вводит в бой свой последний батальон как раз в тот момент, когда у противника не осталось ни единого батальона. Жуков знал, что побеждает тот, кто рискует, и уже убеждался, что численность Красной армии способйа перевесить немецкий опыт. А если численный перевес не поможет, тогда свое дело сделают время и усталость.
      Ярость Жукова, вызванная чередой поражений, утихла к тому времени, когда ему пришлось принять судьбоносное решение о прекращении атак. Это случилось 20 декабря, спустя много времени после того, как он выжал из своих войск всю наступательную энергию до последней капли. Затем ярость Жукова сменилась холодной расчетливостью и решимостью в будущем обязательно ликвидировать группу армий "Центр". В полдень 20 декабря, посовещавшись с Пуркаевым и Коневым, Жуков связался по телефону со Сталиным и коротко порекомендовал официально завершить наступление (101). Состоялся непродолжительный и дружеский разговор, ибо Сталин тоже был реалистом. Он мог смириться с поражением и понимал, что это поражение относительное и временное, которое следует рассматривать в контексте блистательной победы на юге. Сталин выслушал рекомендации Жукова завершить наступление и подготовить советские войска к очередной попытке уничтожить группу армий "Центр" в ближайшем будущем. Затем Жуков посоветовал задействовать в очередном наступлении не только Калининский и Западный фронты. Конкретно он пояснил, что, если советские войска на юге России будут продолжать наступать, следующее общее наступление должно включать удар этих победоносных армий в западном направлении от реки Дон.
      Сталин одобрил рекомендации Жукова без каких-либо замечаний. Хотя операция "Марс" провалилась, Сталин не мог не восхищаться мрачной решимостью Жукова и его непоколебимой верой в будущую победу. Упреков за поражение не последовало: потерянную живую силу, в отличие от боевых командиров, было легко заменить. Сталин прекрасно понимал, что безжалостный Жуков – лучший из его бойцов. Втайне Сталин признавал, что в интересах его самого, а также в интересах Советского Союза, – воздать Жукову хвалу и за сталинградскую победу. В конце концов, заместителю Верховного Главнокомандующего она положена. Позднее Жуков еще успеет расквитаться с группой армий "Центр".
      Днем 20 декабря Жуков приказал своим фронтам и армиям прекратить наступление и перейти в оборону. Операция "Марс" завершилась, Жуков принялся хладнокровно подводить итоги, взвешивать затраты и последствия. Как обычно, мыслями он устремлялся в будущее. Его армии не только выдержали тяжкое испытание, но и перебили немало немцев, таким образом снизив их способность оборонять выступ во время очередных атак. Жуков хорошо понимал и то, что события на всех прочих участках фронта еще больше ослабят окруженную немецкую группу армий. Но как это ни прискорбно, воспользоваться слабостью противника в ближайшем будущем невозможно. Советские армии в центральном секторе слишком измучены, чтобы атаковать: потребуется несколько месяцев, чтобы пополнить их и оснастить для нового наступления. Еще досаднее то, что мощные резервы уже утекают на юг – поддерживать и развивать успехи Василевского. 2-я гвардейская армия генерала Малиновского и два приданных ей механизированных корпуса уже направляются на юг, как и 3-я танковая армия генерала Рыбалко. Не пройдет и нескольких недель, как эти армии наголову разобьют противника на юге. Как заместитель Верховного Главнокомандующего, Жуков имел полное право гордиться победами Василевского, которые в любом случае оставались советскими. Однако он предпочел бы триумфальным маршем двинуться на запад. Жуков был убежден, что рано или поздно это произойдет.
 

Глава 5 ЭПИЛОГ
 
Затмение "Марса" и крах "Юпитера"
 
Тактические последствия: бегство 20-й кавалерийской дивизии

 
      Тяжелые бои по периферии Ржевского выступа наконец завершились в конце декабря, но небольшие группы некогда гордых советских конно-механизированных войск, прорвавших немецкие укрепления у реки Вазуза в конце ноября, очутились в тылу противника. Проявив поразительную стойкость и отвагу, отрезанная от основных войск советская кавалерия продержалась более месяца и в конце концов прорвалась к своим. Об этом подвиге следует упомянуть в память о павших подо Ржевом, а также, чтобы показать, чего могли бы добиться советские войска, если бы наступление завершилось их победой.
      30-31 ноября, когда кавалерийский корпус генерала Крюкова предпринял отчаянную попытку вырваться из окружения к западу от шоссе Ржев-Сычевка, значительная часть советской кавалерии осталась в тылу противника. Эти войска под командованием полковника П.Т. Курсакова включали 103-й и 124-й кавалерийские полки 20-й кавалерийской дивизии, 14-й конно-артиллерийский батальон, части рассеянной 3-й гвардейской кавалерийской дивизии полковника М.Д. Ягодина и несколько частей 6-го танкового корпуса. Всего от основных войск было отрезано 4000 человек (1).
      С разрешения штаба фронта, где по-прежнему считали, что кавалерия способна оказать воздействие на ход операции, генерал Курсаков уничтожил тяжелое вооружение и запланировал прорваться глубоко в тыл противника, чтобы совершать диверсионные действия совместно с партизанами. А именно, он намеревался перейти через шоссе на Карпове у себя в тылу, войти в леса в сорока километрах к западу от Сычевки и оттуда вместе с партизанами нарушать целостность коммуникаций противника между Сычевкой, Оленине и Холм-Жирковским. Последняя деревня располагалась по обе стороны от стратегической немецкой коммуникационной артерии вдоль реки Днепр, на полпути между Сычевкой и Белым.
      31 ноября, когда бои на предмостном плацдарме у Вазузы утихли, небольшие войска Курсакова прорвали немецкий кордон в своем тылу и достигли обширных Починковских болотистых лесов между Сычевкой и Белым. Надежно укрывшись в болотах, Курсаков посылал небольшие отряды в совместные с партизанами вылазки к немецким переправам через Днепр и изолированным немецким частям у немногочисленных пригодных для движения дорог региона. Один такой отряд установил связь с партизанской бригадой "Народные мстители", основные силы Курсакова 6 декабря соединились с партизанским отрядом Андреева. Вместе с отрядом Андреева, "25-летием Октябрьской революции", "Сыновьями Ворошилова", "За родину" и "Народными мстителями" кавалерия Курсакова разоряла немецкие коммуникации, хотя и несла при этом серьезные потери. 15 декабря кавалерия вместе с партизанами уничтожила два моста через Днепр на шоссе Холм-Сычевка. В ответ Курсаков получил сообщение из штаба фронта: "Так держать, кавалеристы! Беспощадно бейте врага в тылу. Высоко держите знамя героической 1-й кавалерийской армии. С братским приветом всем солдатам Конев, Булганин" (2).
      В конце декабря немцы отреагировали на усиление диверсионной активности в своем тылу, сжав кольцо вокруг "зараженного региона". Части охранных дивизий и несколько регулярных формирований наседали на позиции партизан и кавалеристов с севера, востока и запада. 20 декабря кавалерийский отряд под командованием старшего лейтенанта Сучкова наткнулся на засаду у Заболотья, в двадцати километрах к западу от шоссе Белый-Оленине, на северной границе района действия Курсакова. Погибли сам Сучков и четверо солдат. Спустя два дня кавалеристы отплатили противнику: подстерегли немецкий отряд у ближайшей деревни Аксенино (3). Но Кур-сакову уже было ясно, что эта игра в кошки-мышки не может продолжаться до бесконечности, поскольку сила противника росла и потери в советских рядах – тоже. Более того, большинству солдат Курсакова теперь приходилось охранять по периметру свой сжимающийся плацдарм, припасы таяли, погода портилась, температура упала до -25 градусов.
      24 декабря, через четыре дня после того, как Жуков завершил операцию "Марс", а немцы приготовились к окончательной атаке на Починковские леса, Курсаков получил долгожданное сообщение. Военный Совет Западного фронта приказывал ему вырваться из лесов и соединиться с силами Калининского фронта. Ночными маршами двумя отдельными отрядами солдаты Курсакова должны были обойти немецкие укрепления у шоссе Оленине-Белый и достигнуть позиций 22-й армии в долине Лучесы. Все тяжелое вооружение и артиллерию пришлось бросить в лесу. В то же время штаб фронта приказал 22-й армии собрать войска для прикрытия отхода кавалеристов. Эта задача была возложена на 39-й отдельный танковый полк майора А.Ф. Бурды, только что переоснащенный после кровопролитных декабрьских боев у реки Лучеса. Подразделения Бурды, подкрепленные отрядом лыжников и санитарами, должны были расширить брешь в немецких укреплениях к югу от реки Лучеса, перерезать шоссе Белый-Оленине и прийти на помощь кавалеристам (4).
      При помощи разведывательных самолетов По-2, летавших на уровне верхушек деревьев и обеспечивающих ориентацию на местности, 28 декабря кавалерийская группа Курсакова вышла из Починковских болот. Пешком кавалеристы обошли оставшийся лесной массив и приблизились к шоссе Белый-Оленине у Жиздерово, на полпути между Белым и рекой Лучеса, чуть южнее расположения немецких 12-й танковой дивизии и моторизованной дивизии "Великая Германия". Там кавалеристы наткнулись на немецкие моторизованные охранные колонны, движущиеся по шоссе, и были вынуждены отступить в лес, чтобы продумать план форсированного преодоления опасного препятствия. Запланированная атака состоялась на следующий вечер. С большими потерями основная масса кавалеристов пересекла дорогу и достигла земель совхоза "Красный лес" на расстоянии нескольких километров от шоссе. Пока Курсаков продумывал последний бросок к советским войскам, легкий самолет доставил провизию и боеприпасы его обессиленным солдатам.
      Однако посадка самолета не осталась незамеченной для немецких войск, стягивающихся к месту расположения Курса-кова. 1 января 1943 года немцы подступили к его позициям вплотную и атаковали самолет, который из-за густого тумана не смог взлететь. В последнюю минуту летчик поднял его в воздух, а группа Курсакова благополучно отступила на новые позиции. Удачное бегство летчика позволило известить штаб Калининского фронта о точном расположении Курсакова. В штабе фронта занялись разработкой плана организованной поддержки последнего прорыва кавалеристов, которая была поручена полку Бурды.
      5 января танковый полк Бурды нанес удар по немецким укреплениям восточнее Гривы, пробил в них временную брешь и поспешил навстречу двум кавалерийским отрядам Курсакова. Первый отряд под командованием полковника Ягодина пересек линию фронта близ Боевки и вышел к позициям советской 185-й стрелковой дивизии, а второй, под командованием полковника Курсакова, добрался до советских рубежей чуть позже. За этот прорыв Ягодин и Курсаков были удостоены звания генерал-майора, многие из кавалеристов-таджиков получили награды за боевые заслуги. Рискованный сорокадневный рейд в тыл врага остался героической страницей операции, закончившейся провалом.
      Немецкая "реставрация" ржевских укреплений (см. карту 23)
      За исключением бреши в долине реки Лучеса и вынужденного отступления к северо-западу от Ржева, за три недели ожесточенных сражений немцы почти не потеряли территорий. К концу декабря они воздвигли новые оборонительные рубежи, спрямили линию фронта в нескольких секторах, укрепили рубежи, которые выдержали всю мощь яростных русских атак. В штабе группы армий, штабе ОКХ и в Берлине считали положение войск в Ржеве прочным.
      Однако внешнее впечатление было обманчивым. Хотя 9-я армия приняла на себя удар всех советских сил и выстояла, операция не прошла для нее бесследно. Еще не вполне оправившись после августовских сражений, войска Моделя просто не могли вынести такую войну на истощение, особенно после того, как стратегические танковые резервы были переброшены на юг. Оставшиеся немецкие дивизии ослабели, танковые войска были истощены, боеприпасы артиллерии подходили к концу.
      Тем не менее 9-я армия провозгласила свою победу в следующем обращении к солдатам:
      "В тяжелых боях, продолжавшихся три недели, русские штурмовые дивизии захлебнулись кровью нашего беспрецедентного самопожертвования… 15 декабря русское наступление прекратилось, \\ это большая заслуга немецкого командования, наземных сил и авиации. Основной "блок" 9-й армии прочно удерживает Сычевку, Ржев, Оленине и Белый. Как всегда, на земле несгибаемая пехота приняла на себя всю тяжесть боя. Бок о бок с ней сражалась гибкая, сплоченная и сконцентрированная артиллерия, стержень обороны. Танки, штурмовые, противотанковые и прочие орудия внесли свой вклад в общую победу" (7).
      Позднее в истории была отражена ключевая роль Моделя в достижении этой победы:
      "Эта зимняя битва потребовала особого напряжения сил от немецкого командира, генерала Моделя, поскольку вспыхнула в четырех местах одновременно. Во многих случаях именно на его совести лежало разделение формирований и введение их в бой. Модель знал, что лучше всего солдаты сражаются в его группе и что нелегко отделять командира от его подчиненных. Но зачастую рискованное положение требовало вводить подразделения в бой там, где они оказывались на тот момент. Модель чутьем угадывал шаги противника и принимал необходимые меры с дальним прицелом. Умелое, своевременное отведение войск из неактивных секторов (Модель наблюдал за всеми секторами сразу) и размещение их на выгодных опорных пунктах – вот секрет его успешной оборонительной тактики. Английский военный историк Лиддел Харт писал, что командир [Модель] "обладал поразительной способностью собирать резервы на почти опустевшем поле боя" и находить выход из сложившейся ситуации" (8). Тем не менее "рискованная ситуация" потребовала "беспрецедентного самопожертвования". Последнее можно оценить по страшным отчетам о потерях немецких дивизий. Благодаря офицеров и солдат своей дивизии за "большие успехи в удержании форпоста Белый", командующий 1-й танковой дивизией генерал Крюгер с грустью отмечал, что "высшее командование намерено оснастить нас новым снаряжением, обеспечить пополнением и таким образом вновь превратить в боевое орудие" (9). Конечно, он напоминал о 1793 офицерах и рядовых дивизии, потерянных "всего за четыре-шесть недель"; из них 498 были убиты или пропали без вести. Потери в командном составе 1-й танковой дивизии включали 5 батальонных, 23 ротных командира, 8 офицеров 73-го танкового артиллерийского полка и были особенно невосполнимы. Их не могло возместить даже награждение служащих дивизии десятью железными и пятьюдесятью шестью золотыми крестами (10).
      Конечно, Модель поблагодарил дивизию за усердие:
      "Командирам 1-й танковой дивизии!
      В зимней битве подо Ржевом выдающийся боевой дух дивизии внес свой вклад в уничтожение обеих прорвавшихся армий противника. После жестоких оборонительных сражений в первые месяцы года дивизия вновь выдвинулась вперед и стала орудием уничтожения многочисленных остатков вражеских частей в лесах между Сычевкой и Белым. В kessel ["котле"] к юго-востоку от Ржева железное кольцо вокруг войск противника сомкнула именно 1 -я танковая дивизия совместно со 2-й танковой дивизией. Они отражали все атаки изнутри и извне, пока окруженный противник не был уничтожен.
      Испытания, которые дивизии пришлось выдержать в решающей оборонительной битве подо Ржевом и юго-западнее Калинина, на стратегическом участке восточнее Сычевки в августе, под Белым в ноябре и декабре этого года, были суровыми и жестокими. Когда противник прорвал нашу оборону массированным танковым ударом у Гжати, героическая борьба дивизии в последний час измен ила расстановку сил в битве под Белым в нашу пользу. Совместно с 12-й танковой дивизией дивизия освободила жизненно важную артерию снабжения, шоссе на Белый, а позднее замкнула кольцо и уничтожила окруженные силы противника.
      Эта дивизия навсегда останется жить в истории армии как танковое соединение, которое не проигрывало даже самые трудные битвы. Мы чтим память о воинах дивизии, которые пожертвовали жизнью или здоровьем ради победы в этом сражении" (11).
      Через несколько недель 1-я танковая дивизия уже направлялась во Францию. На Восточном фронте она не воевала до тех пор, пока вновь не попала в огненный "котел" – на этот раз под Киевом в начале 1943 года. 5-я танковая дивизия так же серьезно пострадала в жестоких боях, принимая на себя и отражая удары русских на обагренных кровью берегах реки Вазу-за. После 25 ноября за 10 дней тяжелых сражений дивизия потеряла 1640 человек, в том числе 538 убитыми и пропавшими без вести, лишилась 30 танков, из которых 12 были позднее отремонтированы (12). Потери в немецких пехотных дивизиях в секторе главного советского удара и на участке моторизованной дивизии "Великая Германия" были значительно выше, а в других танковыхдивизиях усиления – несколько ниже. Наэтом этапе войны после таких потерь боеспособность подразделений серьезно снижалась, и этот факт оставался фактом.
      Несмотря на эффектную победу Моделя, к середине января зловещие предзнаменования появились вновь. Немецкие укрепления не могли выдержать повторного удара советских войск. Как позднее писал выдающийся немецкий военный историк граф Цимке, "хотя в секторе группы армий "Центр" в начале зимы 1942/43 годов было тихо, если не считать действий партизан, ее фронт по большому счету был необороняемым. Резервов группа армий не имела. Левый фланг был слаб, а после поражения 2-й армии [в конце января] правый фланг повис в пустоте. Когда группа армий "Север" получила разрешение эвакуировать войска издемьянского "котла", выдвижение группы армий "Центр" на восток утратило значение. Расширение Торопецкого выступа уже не представлялось возможным, никто всерьез не думал о наступлении на Москву. 26 января Клюге порекомендовал Гитлеру широкомасштабное отступление, чтобы сократить линию фронта и устранить угрозу окружения 4-й и 9-й армий. Как и следовало ожидать, Гитлер яростно протестовал, но наконец 6 февраля согласился с доводами Цейтцлера и Клюге" (13).
      В немалой степени судьбу немецких войск подо Ржевом решил ущерб, нанесенный группе армий "Центр" бешеными, но тщетными ноябрьскими и декабрьскими наступлениями Жукова. Немцы оставили Ржевский выступ в марте, не подозревая о том, что Жуков как раз осуществляет очередной план наступления, намереваясь добиться того, чего не сумел в ходе операции "Марс". Время группы армий "Центр" пришло только летом 1944 года, когда Сталин и Жуков наконец-то отомстили ей.
 

Причины поражения советских войск

 
      Поскольку лишь в некоторых советских источниках открыто упоминается сама операция "Марс", только некоторые перечисляют и причины ее провала. В неполных и неточных воспоминаниях Жукова говорится следующее: "Разбираясь в причинах неудавшегося наступления войск Западного фронта, мы пришли к выводу, что основной из них явилась недооценка трудностей рельефа местности, которая была выбрана командованием фронта для нанесения главного удара.
      Опыт войны учит, что если оборона противника располагается на хорошо наблюдаемой местности, где отсутствуют естественные укрытия от артиллерийского огня, то такую оборону легко разбить артиллерийским и минометным огнем, и тогда наступление наверняка удастся.
      Если же оборона противника расположена на плохо наблюдаемой местности, где имеются хорошие укрытия за обратными скатами высот, в оврагах, идущих перпендикулярно фронту, такую оборону разбить огнем и прорвать трудно, особенно когда применение танков ограничено.
      В данном конкретном случае не было учтено влияние местности, на которой была расположена немецкая оборона, хорошо укрытая за обратными скатами пересеченной местности.
      Другой причиной неудачи был недостаток танковых, артиллерийских, минометных и авиационных средств для обеспечения прорыва обороны противника.
      Все это командование фронта старалось исправить в процессе наступления, но сделать это не удалось. Положение осложнилось тем, что немецкое командование, вопреки нашим расчетам, значительно усилило здесь свои войска, перебросив их с других фронтов.
      Вследствие всех этих факторов группа войск Калининского фронта, осуществив прорыв южнее Белого, оказалась в одиночестве" (14).
      Объяснение Жукова – не что иное, как отговорка. В своих мемуарах он не только проигнорировал планирование и проведение ноябрьской операции, но и уделил основное внимание Западному фронту, умолчав об истинных причинах поражения. Командование Западного и Калининского фронтов имело превосходную оценку местности в районе Ржева, причиной последующих трудностей была плохая погода, а отнюдь не незнание особенностей рельефа. Поддерживающей артиллерии тоже хватало: генералы Пуркаев и Конев имели огневую поддержку, которая была соразмерна поддержке их товарищей в районе Сталинграда, если не превосходила ее. Только в одном Жуков прав. Он сам, командование фронта и советская разведка недооценили размеры немецких резервов, уверенные, что все они отправлены под Сталинград. Но, так или иначе, Жуков приводит совершенно неудовлетворительное объяснение причин этого поражения.
      Немногочисленные советские авторы воспоминаний, в которых упомянута операция "Марс", более откровенны в своих оценках. Но очевидно, ввиду официального запрета все они игнорировали более широкий контекст операции. Командующий 6-м танковым корпусом генерал Гетман, который на протяжении всей операции был болен, впоследствии писал: "Наступление велось на укрепленные позиции, занятые танковыми войсками противника, в условиях лесисто-болотистой местности и сложной метеорологической обстановки. И то и другое благоприятствовало противнику. У нас же отсутствовали должное взаимодействие с пехотой и надежное артиллерийское и авиационное обеспечение. Пехота отставала от танков.
      Недостаточно было организовано подавление вражеских опорных пунктов, особенно его противотанковых средств, огнем артиллерии и ударами авиации. Это приводило к тому, что танковые бригады несли большие потери.
      Корпус, как уже говорилось, не имел своей артиллерии, за исключением истребительно-противотанкового полка. Слабы были наши средства разведки и связи, что отрицательно сказывалось на управлении войсками*. Все это во многом затрудняло выполнение задач" (15).
      Самый откровенный из мемуаристов, командир 1-го механизированного корпуса генерал Соломатин, еще активнее критиковал командование армии:
      "Рассматривая действия 1-го механизированного корпуса на Калининском фронте, следует иметь в виду, что окружения противником корпуса и некоторых стрелковых бригад 6-го стрелкового корпуса могло и не произойти. Эти войска еще можно было отвести, когда создалась явная угроза окружения. Однако командующий 41-й армией, видимо, не без указания командования фронта, считал, что захваченный район важно удержать до перехода к новому наступлению, а прорвавшегося противника он рассчитывал разгромить и вновь соединиться с корпусом. В ходе наступательных операций такое решение вполне допустимо, если это очень выгодно и командование имеет достаточно сил и средств для прорыва кольца окружения, созданного врагом. Однако в данном случае замысел командующего не был до конца осуществлен из-за значительного численного превосходства немецких войск, действовавших против 41-и армии. Вот почему корпусу был дан приказ выйти из тыла противника" (16).
      Соломатин подробно перечислил ошибки командования его корпуса и армии, которой он подчинялся. Прежде всего, он приписал победу немцев своевременному прибытию крупных танковых резервов, ошибочно полагая, что они имели численное превосходство над силами 41-й армии. Далее он указал, что у советских войск не было возможности до конца выполнить маневр, поскольку немецкая оборона так и не была прорвана на достаточно широком участке. Не говоря об этом напрямую, он обвинил в поражении командующего армией, который сосредоточил внимание на захвате Белого и не сумел выбить немецкие войска с этого стратегически важного "углового поста".
      * Далее в русских источниках отсутствует фраза, которая есть у Д. Глан-ца: "И, наконец, требования командования армии и фронта несколько раз вводить корпус в бой на том или ином направлении или с незначительными маневрами зачастую не соответствовали реальной ситуации".
      26 ноября, как только началось развитие успеха, писал Соломатин, командующий армией ослабил 1-й механизированный корпус, отозвав из него 19-ю механизированную бригаду и бросив ее в бой в районе подготовленных укреплений противника южнее Белого. Вскоре после этого, по утверждению Соломатина, Тарасов усугубил свои ошибки. Слишком долго продержав две отдельных механизированных бригады в резерве, Тарасов отправил их по двум расходящимся направлениям в то время, когда их объединенные усилия под командованием Соломатина могли помочь или полностью прорвать оборону немцев, или изолировать гарнизон противника в Белом. И, наконец, когда две танковых бригады Соломатина вышли к шоссе Владимирское-Белый, столкнулись с немецкими резервами и были вынуждены перейти в оборону, Тарасов отказался заменить их стрелковыми войсками, которые смогли бы маневрировать на фланге и в тылу противника (17).
      Полковник Д.А. Драгунский, начальник штаба танковой бригады в 3-м механизированном корпусе Катукова и в будущем выдающийся командир советских бронетанковых войск, в своей критике еще заметнее перешел на личности – вплоть до того, что обвинил в некомпетентности командира своей бригады.
      "Выяснилось, что неудачно идут дела в 1-й механизированной бригаде нашего корпуса. Командир этой бригады пехотинец полковник Иван Васильевич Мельников явно недооценивал тех преимуществ, которые давало использование танков и механизированных войск. Начальник штаба 1-й бригады не отличался высокой организованностью. Управление в бою было нарушено. Танковый полк этой бригады действовал в отрыве от мотобатальонов, последние, не имея танковой и артиллерийской поддержки, застряли в снегу. Связь с двумя батальонами была потеряна. Все эти факты отрицательно сказывались на делах корпуса в целом, что не на шутку тревожило генерала Катукова" (18).
      Вскоре после описанных событий Драгунский был назначен начальником штаба 1-й механизированной бригады.
      Через год после операции Отдел по использованию опыта войны Генерального штаба Красной армии подготовил подробный секретный анализ действий конно-механизированной группы 20-й армии. В нем резко и язвительно говорилось, что действия группы были неуклюжими и армия плохо поддерживала их. О последней тщетной попытке 6-го танкового корпуса вырваться из окружения было сказано следующее: "Здесь, так же как и прежде, взаимодействия частей, наступавших с фронта (1 -я гвардейская стрелковая дивизия) и действовавших с тыла (остатки 6-го танкового корпуса), организовано не было и части действовали вразнобой. 1-я гвардейская стрелковая дивизия не поддержала атаки 6-го танкового корпуса, и его остатки, подавленные численно превосходящим противником, были большей частью уничтожены в Мал. Кропотово, не имея возможности даже выйти из боя из-за отсутствия горючего" (19).
      Заклеймив всю операцию как провальную, критика откровенно и бесстрастно оценивает причины этой катастрофы:
      "Основные причины неудачи ввода в прорыв конно-механизированной группы заключались в следующем.
      Удар на правом крыле Западного фронта наносился на узком фронте. Сильных вспомогательных ударов на других участках не было. Наступление левого крыла Калининского фронта также не имело успеха. Все это давало возможность противнику свободно маневрировать своим резервом. Элемент внезапности отсутствовал из-за плохой маскировочной дисциплины, вследствие чего противник заранее знал о готовящемся наступлении и смог подтянуть необходимые резервы.
      Ударная группа 20-й армии не прорвала тактической глубины обороны противника из-за плохо организованного взаимодействия пехоты, артиллерии и авиации. Передний край был неточно определен, вследствие этого в период артиллерийской подготовки система огня противника не была подавлена. Части 20-й армии действовали вяло, нерешительно. Наступление 20-й армии и действия конно-механизированной группы должным образом не были обеспечены авиацией.
      Следует отметить, что ввод конно-механизированных групп, когда пехоте удалось вклиниться всего на 4 км в глубину обороны противника, на узком фронте нецелесообразен. Попытки ввести конно-механизированную группу при незавершении прорыва обороны противника ведут к значительным потерям. В указанной операции танковый корпус потерял около 60% своего состава при попытке прорыва обороны противника, а мощная конно-механизированная группа фактически была истощена безрезультатными атаками нерасстроенной обороны противника"(20).
      Какой бы прямолинейной и точной ни была критика Генштаба, в ней тем не менее упущен тот момент, что преждевременное введение бронетехники на слишком тесном плацдарме также препятствовало последующему продвижению вперед поддерживающей артиллерии.