Сферы Рапа-Нуи

Третий вынырнул у островка Моту-Нуиnote 11 и полетел на северо-запад.

Хотя сфера была на высоте не менее ста метров, молодые люди инстинктивно пригнулись. Тем не менее, не желая упустить ни одной детали этого фантастического зрелища, они, взявшись за руки, побежали к церкви. На пороге ее стоял, подняв глаза к небу, падре Кинтана.

— Боги небесные! — закричал он, узнав этнографа и Маеву. — Свет льется оттуда, от… Эти шары разбудили меня! Вы…

— Нет, падре, — прервал его Христиан, чтобы не ляпнуть что-нибудь непристойное, поскольку никаких объяснений у него не было. — Никогда не видел ничего подобного и даже не слышал.

Он заморгал и стал следить за застывшими над островом сферами. Но тут заполыхало на востоке, как и перед появлением предыдущих шаров.

Между тем селение стало пробуждаться. Замелькали огоньки в окнах, и вскоре многочисленные жители стояли, задрав головы к небесам, заливающим остров сиреневым светом. Скоро появился губернатор, в незаправленной в шорты белой рубахе, в сопровождении Бернара Леруа и Жанны Мансуа,

Дети хныкали и карабкались на колени к кое-как одетым родителям, которые понимали не больше своего потомства, что происходит. Самые трусливые быстренько разбежались по домам и забаррикадировались. Кое-кто бросился к своим «фамильным пещерам», местам табу, где были погребены их предки еще со времен войн, заливавших в прошлом веке остров потоками крови.

Падре Кинтана пытался обратиться к толпе прихожан, но его никто не слушал. Крики и вопли заглушали слова увещевания. И вдруг все разом замолчали. В небесной выси в кружок выстроились все пять шаров. Их связала сверкающая молния. Блеск сфер усилился, и из их круга на землю опустился светящийся сиреневый конус. Шары медленно поднимались, конус расширялся, пока не охватил весь остров Сферы казались сверкающей короной. Конус стал шире, он уже полностью окружил остров и уходил в воду на расстояние где-то около двухсот метров от берега. Прозрачная «стена» пошла дальше и включила в конус луча «Мендозу», стоявшую в заливе Ханга Роа. А сферы все поднимались и поднимались и уже казались снизу одной сверкающей точкой. Конус изолировал остров и прибрежные воды от морских просторов.

Люди были загипнотизированы. Те из них, кто стоял ближе к падре, начали молиться, но про себя, обращаясь к своим Аку-Аку. В оглушающей тишине изредка был слышен лишь редкий шепот. Смолк даже шелест прибоя на пляже, ибо ни одна даже самая маленькая волна не набегала на берег. И вот, в этой гробовой тиши, донесся отдаленный рокот. Жители насторожились, зашевелились. Все усиливающийся рокот приближался. Вдали океан засветился, поднялись и покатились огромные валы, вырастая уже до сорока метров высотой и с невообразимой яростью атакуя остров.

— Цунами! — завопил мэр с искаженным страхом лицом.

Как сумасшедший, он бросился бежать по направлению к маленькому кратеру Матса, который едва ли мог защитить от наступающей стихии. Население последовало за ним, воя и стеная от ужаса.

Раздался пушечный удар, заглушая крики толпы. Чудовищный вал воды разбился о «стену» гигантского конуса, окружающую остров. Неизмеримой высоты волны достигали странной фиолетовой стены, штурмовали ее и обрушивались вниз с оглушающим грохотом. В течение получаса волны бились о таинственную стену, образованную шарами, висящими на высоте где-то около пятнадцати тысяч метров. Адский циклон взметал океанские воды. На фиолетовый конус лились потоки тропического ливня, но ни одна капля воды не упала на землю. Светящаяся стена служила преградой как океанскому, так и небесному потопу. Чилийский корабль на рейде Ханга Роа не сдвинулся ни на метр, укрытый от катаклизма защитным экраном. Мало-помалу океан стал успокаиваться, потеряли свою высоту волны, ослабли их удары. Только дождь продолжал лить.

Когда затихли последние валы, члены экспедиции и местные жители заметили в небе на востоке какую-то темную массу, движущуюся в их направлении. Сквозь сиреневый экран контуры ее размывались, и было трудно понять, что же это такое. Между тем дождь ослабел и видимость улучшилась. Объект приближался с нарастающей скоростью и вдруг ударился о стену, которая вспыхнула в этом месте, как вольтова дуга. Раздался оглушительный взрыв, и что-то упало в океан, подняв столб брызг.

При виде нового феномена островитяне застыли с раскрытыми ртами. Тем временем через одну—две минуту конус изменился. Свечение стало расплываться, ослабевать и вскоре совсем погасло. До того времени не достигавший острова дождь беспрепятственно хлынул и тут же промочил до нитки всех свидетелей этого чуда.

Аборигены группами окружали европейцев, стоя на площади неподалеку от церкви. Пять сфер быстро опускались, следуя одна за другой, сделали круг над островом и стали удаляться, задержавшись лишь на несколько секунд над «Мендозой». Полинезийцы провожали их взглядами до тех пор, пока они не ушли за горизонт. Последняя сфера, теряя высоту, казалось, погрузилась прямо в океан.

Дрожа от холода, члены экспедиции, кто голый по пояс, кто в прилипшей к телу рубахе, подошли к мэру Хореко. Возбужденный Тонио, резко жестикулируя, кричал, обращаясь к небу:

— Они вернулись и спасли нас! Впрочем, — продолжал он уже более спокойно, но с самым серьезным видом, — я уже видел это во сне. Без их помощи водяной вал смыл бы Рапа-Нуи и мы бы все сейчас были в брюхе у акул!

Аборигены торжественно подтвердили это, кивая головами.

— Все ночи, начиная с самого первого раза, старая Тюпютахи заставляла жарить цыплят в земляных печахnote 12, чтобы нам «очень повезло». Но, чтобы «шанс» сохранился, каждый должен принести жертву. В противном случае они вернутся, и тогда горе нам!

Этого «еретического» призыва, да еще произнесенного с таким надрывом, нервы падре Кинтаны никак не могли выдержать.

— Несчастный, — угрожающе завопил он, тыча пальцем в мэра. — Разве это слова христианина?!

— Я христианин и крещеный! — сурово возразил ему мэр, ударяя себя кулаком в грудь. — Но кем бы я себя ни называл, мой Аку-Аку пришел и сказал мне во сне, что они должны скоро вернуться, что…

— Кто это они ! Кого ты видел во сне? — непримиримо настаивал падре, пытаясь выяснить, что же пошатнуло веру Хореко.

Смущенный этим прямым вопросом, мэр заколебался, почесал мокрый затылок, проконсультировался взглядом с окружающими соотечественниками, а затем сам решил перейти в нападение.

— Moai Kava Kava Хоту Матуа и его воины!

— Что?! — гомерически захохотал падре, заставив вздрогнуть своего оппонента. — И ты хочешь нас убедить, что сюда приходили духи ваших предков и их свита?! Предки мертвы. Умерли уже давно, и, полагаю, вы их не увидите до самого Страшного суда! Хоту Матуа, ваш легендарный предок, конечно, находится в Раю! И вряд ли он пожелает покинуть его, чтобы спуститься сюда и взбаламутить вас!

— Подожди! Я вовсе не говорил, что он хотел нас взбаламутить, — запротестовал мэр. — Вы сами видели его сейчас, когда он пришел защитить Te Pito o te Henua от огромного водяного вала!

— Скажем точнее, мы видели светящиеся сферы… таинственные лучи в форме конуса, которые преградили путь волнам, — осторожно вмешался чилийский губернатор.

— Не эти ли голубоватые шары видели некоторые из вас десять дней назад? — стараясь говорить простодушно, спросил этнограф.

Маева Парои бросила на него опасливый взгляд. Дело в том, что подобный вопрос касался событий, которые были табу, и чувствительно задевал мэра. Он надолго задумался, глядя на extranjeros. Его восхищение этнографом достигло высшей стадии. Приняв решение, он повернулся к согражданам и тоном, не терпящим возражений, заявил в их адрес:

— Расходитесь! Отправляйтесь спать! У меня еще дела…

Кивком головы, сопровождавшимся подмигиванием, он пригласил Христиана Денуае следовать за собой. Оба двинулись, но не в дом мэра, а в сарайчик в глубине палисадника, использовавшийся как курятник, погреб и чердак. Лицо Тони пылало, волосы прилипли ко лбу. Он зажег свечку и сделал серьезное лицо. Проглотив уже готовый вырваться смешок, этнограф рассудил, что, может, действительно момент достаточно торжественный. Проснувшиеся на насесте куры кудахтали, роняя перья и выражая свое удивление. Все вместе мало соответствовало церемонии переговоров.

— Ты мой брат, Теснуае, — провозгласил мэр. — И я буду с тобой откровенен, поскольку тебе и так известны многие вещи. Tangata manunote 13 действительно десять дней назад приходили, но видели их очень немногие. Все было не так, как этой ночью, когда все видели, как они летали.

— Почему ты считаешь, что эти сферы были «людьми-птицами»?

— А разве ты не видел, что они прилетели с Моту-Нуи, — удивился тот.

— Они прилетали и из других мест, — сказал Христиан.

— Раз ты не знаешь, что это «люди-птицы», то твой Аку-Аку плохо информирован, — защищаясь, проговорил мэр.

Включившись в игру, этнограф перешел в наступление на поле соперника.

— Да нет. Он информирован даже больше твоего и значительно сильнее, чем ты думаешь, Тонио — Например, он снял для меня табу с острова Моту-Нуи, и ни один призрак не осмелится помешать мне найти знаменитую секретную пещеру… вход в которую никому не известен, а мне будет открыт. Ты понял, что я хочу сказать?

— Мэр понял. Он вспомнил предание, что на этом острове находится загадочная пещера, являющаяся табу, где укрыты многочисленные ронго-ронго — деревянные дощечки с непереводимыми знаками. Речь шла о бесценных сокровищах, священных реликвиях, точное место нахождения которых не знал даже его собственный Аку-Аку!

Могло ли быть так, чтобы Аку-Аку extranjeros открыл ему место входа в священную пещеру, которую безуспешно искали столько исследователей, а расположение было тайной для самих жителей острова Пасхи?

— Никто не знает, где находится эта пещера, — глухо сказал он. — Легенды говорят о ней, но нет уверенности, что это правда…

— А я верю легендам, Тонио. Они просто размытые отражения древних реальностей, со временем забытых.

— Могу ли я… помочь тебе искать эту пещеру?

— Конечно. Твоя помощь будет для меня очень ценной…

Переполненный до краев признательностью, мэр потряс руку этнографу, задул свечу и вздохнул:

— Ты мой брат, Теснуае…

Он вышел первым и замер под продолжающимся дождем, раскрыв рот и потеряв дар речи. Этнограф проследил за его взглядом и увидел в небе след ракеты, которая взорвалась снопом красных искр. За ней взлетела вторая и, догорев, упала в воду.

— Эти ракеты летят с Моту-Нуи, — констатировал Денуае, мысленно спрашивая себя, не стоит ли притвориться ясновидцем. Кто может запускать ракеты с островка, о котором только что говорили?

— Твой Аку-Аку, Теснуае, очень сильный! Это он подает знак с острова «людей-птиц»! Это знак для тебя, — уважительно пробормотал мэр, — чтобы дать тебе хороший шанс! На твоем месте я бы отправился посмотреть, что это, — посоветовал он, но не стал набиваться в сопровождающие.

В двадцать один час тридцать минут британский бомбардировщик, которым командовал Стив О’Брайен, находился не больше чем в двухстах сорока километрах к востоку от острова Пасхи. В чернильной тьме ночи он летел на высоте пятнадцать тысяч метров, а его команда бросала настороженные взгляды на показатель уровня горючего, который неумолимо понижался.

— У меня такое ощущение, что если мы промажем посадочную полосу в Анакена на северо-востоке острова, то на второй заход не стоит и рассчитывать. Бак с горючим нас об этом четко предупреждает. Может быть, лучше попробовать установить связь со станцией острова, Биддл?

Радист сделал еще одну попытку, но передатчик губернатора не отвечал.

— Если губернатор не слушает в личной ложе оперу, то он наверняка крепко спит! — пошутил он. — Сейчас я передам о нашем положении в Папеэте, вроде бы связь с ними нормальная.

Пока радист связывался с Таити, командир корабля и лейтенант Петер Хиггинс обменивались своими наблюдениями. Полчаса назад, при смене высоты, они заметили чудовищный водяной вал, который вздымался в океане фронтом на многие тысячи километров.

Рассуждая вслух, Петер Хиггинс говорил:

— Нам нужно сесть на остров прежде, чем до него дойдет вал… или после того, как он пройдет, что, впрочем, было бы удивительно! Ведь вал менее чем в ста километрах позади нас!

— Да. Мы имеем шанс прибыть с ним одновременно, — проворчал радист, выключая передатчик. — В любом случае если мы сядем, то должны скрыть правду от аборигенов… просто сообщим, что наш самолет вел наблюдение за испытанием бомбы.

— Здесь двух мнений быть не может. Если полинезийцы узнают, что мы породили эту водяную гору, то вряд ли они нас встретят с музыкой!

— Командан! Позиционные огни немного к северо-западу!

Несмотря на высоту, сквозь взбаламученную атмосферу они заметили голубоватые огни, впрочем расположенные не так, как этого требует инструкция и международная конвенция.

— Эй, парни! — вдруг воскликнул Петер Хиггинс. — Посмотрите-ка на это!

Огромный прозрачный шар плыл менее чем в ста метрах от «Sunny Ray». Он быстро удалялся в сопровождении других шаров, которые радист, сбитый с толку турбулентностью атмосферы, только что принял за позиционные огни.

О’Брайен увеличил скорость полета и направил самолет на эти загадочные сферы. Тут сверкающие шары образовали круг, из которого ударил вниз сиреневый конус. С высоты его основание казалось погруженным в океан. Штурман произвел расчет.

— Командан! Никакого сомнения! Эти штуки закрывают остров Пасхи! Мы от него почти в пятидесяти километрах!

Командир посмотрел на уровень горючего и жестом показал, что нужно сделать круг над островом, но на приличном расстоянии. Сквозь гигантский прозрачный колпак Рапа-Нуи просвечивал пятном, окрашенным в сиреневый цвет. Вдали по океану катилась нескончаемая сверкающая линия — первый эшелон чудовищных водяных валов, направляющихся к острову. Через несколько минут взбешенные волны ринутся на штурм преграды.

— Мы не можем сесть! — прорычал О’Брайен. — Световой конус, согласно приборам, прочен, как бетон!

— Но и с парашютом прыгать на водяной вал мы тоже не можем… — испуганно пробормотал радист.

— Открываю пункт по приему предложений! Делайте ваши ставки, господа! — горько сыронизировал командир. — Положите автоматы в непромокаемые мешки с продуктами и закрепите их на надувном плоту. Мы будем находиться в воздухе, пока тянут моторы, потом…

Он не закончил фразу и ткнул пальцем в сторону океана.

— Может быть, там и несколько сыровато, но все же лучше, чем разбиться об эту штуковину!

Глава III

Командан О’Брайен восстановил дыхание и попытался освободиться от парашюта, но ему мешал тяжелый летный комбинезон, снабженный спасательным поясом. Океан успокаивался, и О’Брайен только что был свидетелем трагического конца «Sunny Ray», покинутого в полете in extremis экипажем. В нескольких километрах от него бомбардировщик врезался с ходу в огромную прозрачную стену конуса и погиб.

В стороне на волнах командан заметил танцующий огонек прожектора, которым снабжали надувные лодки-плоты. Мало-помалу он разглядел силуэты своих людей, уже сидевших в лодке. Это придало ему силы, и он вскоре добрался до освещенной зоны. Выбравшись на свет, летчик заморгал. Ослепленный лучом прожектора, он вдруг услышал сухой треск автомата. Автоматная очередь просвистела у него над головой и заставила инстинктивно нырнуть.

— Что они, ошалели, что ли?! — обозлился он, вынырнув.

Однако, оглянувшись назад, он понял причину стрельбы — зловещий треугольный плавник вспарывал воду за его спиной и явно принадлежал голубой пяти—семиметровой акуле.

Опираясь коленом на борт лодки, лейтенант Петер Хиггинс неловко целился в свете луча прожектора из автомата. Плавник неумолимо приближался к О’Брайену. Новая автоматная очередь просвистела сантиметрах в десяти над головой пловца. Черный треугольник ушел под воду, затем зловещий людоед выпрыгнул вверх и бешено забился, прежде чем погрузиться в пучину, окрашивая поверхность красным. Рядом во всех направлениях зашныряли другие акулы, привлеченные кровью, а несколько хищников набросились на раненого собрата.

Радист Биддл протянул руку и помог командиру взобраться на борт. Обессиленный О’Брайен растянулся на дне лодки и прохрипел:

— Порошок! Дай… Антиакулий порошок.,

Радист схватил пластиковый мешок и сыпанул из него в воду за борт. Командан же, расстегнув комбинезон, сел и схватил другое весло.

— Держите «томпсон»note 14, лейтенант! А я буду грести вместе с Би…

Он не закончил, прервавшись на полуслове, так как гигантский конус неожиданно исчез. В небе осталось только пять сверкающих сфер, гало вокруг которых, казалось, рассеивалось под тарантеллой дождя.

— Воздушный парад окончен! — воскликнул Хиггинс, глядя на удаляющиеся шары. — Аборигены небось тоже пришли в себя. Дорого же я бы дал, чтобы узнать, что это за летающие шарики…

— Запускать ракету, командан?

— Подожди, Биддл. Сейчас причалим к этому острову, хотя он выглядит и не слишком комфортабельным. Однако море пока довольно бурное, и до Рапа-Нуи нам не добраться,

Через полчаса, после ряда сложных маневров, они, пройдя сквозь рифы, высадились на восточном берегу островка. Лодку сначала вытащили на мокрые камни, а потом отнесли подальше от воды. Затем распаковали пластиковые непромокаемые мешки, в которых находилось все необходимое: электрические фонари, продукты, аптечки, ракетницы с ракетами, небольшой приемо-передатчик с дополнительным питанием от солнечных батарей, сложенных гармошкой… Днем чувствительная их поверхность могла служить прекрасным источником питания.

Повесив автоматы и вещмешки на плечи, потерпевшие крушение направились под проливным дождем к подножию скал.

У самого основания фонари высветили пещеру в каменном монолите.

— Вот как раз то, что нам нужно, — провозгласил О’Брайен. — Это, конечно, не «Валдорф Астория», но над входом пещеры так и светится надпись: «Добро пожаловать». Взбирайся на здешние Гималаи, Биддл, и включай свой фейерверк.

Оставшись вдвоем, О’Брайен и Хиггинс стали осматривать свое убежище. Фонари не отражали свет от стен скальной обители. Редкие струйки дождя, попадавшие в пещеру, тут же впитывались в земляной пол. В глубине пещеры было что-то вроде колодца, уходящего вертикально глубоко вниз.

— Странно, что здесь в общем-то сухо? — удивился О’Брайен. — К тому же стены покрывает осыпавшаяся земля, а у входа даже нет следов эрозии. Непонятно.

Ритмичный стук мотора заставил их выскочить из убежища. Они подбежали к берегу и увидели мощный луч прожектора, бьющий с катера, который медленно кружил возле островка. Они отчаянно замахали руками, и тут же прожектор полоснул по берегу и задержался на машущих руками людях.

Собравшись у губернатора Бюлнеса вокруг огромной чаши с пуншем, трое спасенных, которым члены экспедиции дали сухую одежду, с огромным удовольствием курили и наслаждались дружеской атмосферой. Мэр Антонио Хореко бросал на них время от времени недоуменные взгляды. Как расценивать падение этих летчиков? Как счастливое или зловещее предзнаменование? Его Аку-Аку в этот момент не подсказывал решения.

Христиан Денуае заговорил по-английски:

— Вам выпал редкий шанс уцелеть в этой заварухе.

— Yes, — признал командан О’Брайен, одетый в клетчатую рубаху, которая придавала ему вид мирного селянина. — Мы поняли in extremis, что этот конус и фиолетовый свет, который прикрывал остров, материальны! И что это впервые такое на острове?

— Да, — коротко ответил губернатор. — Однако прозрачные сферы аборигены впервые увидели десять дней назад.

— Десять дней? — переспросил лейтенант Хиггинс.

— Десять, — подтвердил этнограф. — Мы тоже задавались этим вопросом, лейтенант. Дата совпадает с испытанием первой бомбы «Н» вашими соотечественниками.

— Мы в это время тоже вели наблюдение издали, — соврал О’Брайен. — Но во время взрыва не видели ничего подобного. У нас на самолете была целая лаборатория-автомат, способная зафиксировать малейшее постороннее присутствие в небе. Сегодня, как и в прошлый раз, мы поддерживали связь с самолетом, который нес бомбу. Экипаж не заметил никаких аномальных явлений.

— Ну, и какие новости о бомбардировщике, который сегодня во второй половине дня сбросил бомбу, командан? — спросил Денуае.

— Наша рация вышла из строя, и боюсь, что он уже вернулся на базу до того, как остров Хендриксон превратился в кусок шлака, точнее, в спекшуюся скалу… Не поступало также никаких сообщений и от трех истребителей, которые с большой высоты наблюдали за стадиями взрыва. Теперь нам понятно, почему неожиданно замолчал передатчик командира эскадрильи. Истребители, наверное, встретили прозрачные шары, которые их сбили!

— Защита над вашим островом, господин губернатор, — заговорил лейтенант Хиггинс, — поистине — чудо!

— Мало того, она и сплошная загадка для нас, — дополнил Хенрик Бюлнес. — Появление шаров и создание ими конуса, оградившего остров Рапа-Нуи, совершенно необъяснимо. В отличие от землетрясения, — добавил он ворчливо, махнув рукой в сторону гостей. — Не думайте, однако, что я обвиняю в этом конкретно вас. Вы не отвечаете за действия своего правительства!

— А что, были жертвы?..

— Слава богу! Нет, командан. Дала трещину колокольня, поврежден ряд домов, и несколько Моаи упали с пьедесталов, на которых стояли…

Лоренцо Чьяппе, чилийский археолог, уточнил:

— Наша походная сейсмографическая станция зарегистрировала толчок силой в семь баллов. Эпицентр находился в двух тысячах километрах на северо-восток от острова Пасхи. Где-то в открытом океане.

— Это совпадает с точкой падения бомбы, — подтвердил Стив О’Брайен, бросив вопрошающий взгляд на своих людей. — Не понимаю, что произошло. По мнению ученых и техников, этот взрыв не должен был вызвать подобную катастрофу. Он был произведен на глубине пятисот метров, а в этом месте бездна более шести тысяч.

— Ударная волна пошла в сторону дна и тряхнула осадочные породы, а затем и подводный пласт, — объяснил археолог Альфредо Каррера. — Она распространилась, должно быть, на многие тысячи километров. Завтра мы свяжемся с обсерваторией в Антофагасте. Толчок наверняка ощутили в Чили и вообще по всему южноамериканскому побережью.

— К тому же завтра, — добавил Христиан Денуае, — мы должны посетить остров Моту-Нуи, где вы высадились. Вечером доставим сюда вашу надувную лодку. Если будет желание, то можете поехать с нами.

Вместительный катер с «Мендозы» отвалил от борта судна и отправился в залив Ханга Роа. Хотя солнце уже было высоко в небе, казалось, что селение еще дремлет. Три из пяти гигантских статуй, стоявших на склоне у берега, оказались сброшенными. Одна была цела, другие — раскололись. Обломки голов лежали на песке, вперив в небо отрешенные лица. Сидя на скамье, опершись локтем на релинг, мэр Антонио Хореко огорченно рассматривал расколовшиеся статуи на пляже. С горьким упреком он шептал своим духам:

— Huri moai. Huri moai…

Справа от него три британских летчика выказывали вежливое любопытство, адресуясь к этнографу.

— На местном наречии, — перевел он, — Huri moai означает «время свержения статуй». Когда-то на острове жили два народа: длинноухие, или Hanau eepe, и короткоухие, или Hanau momoko, которые постоянно враждовали и воевали друг с другом. Сооруженные длинноухими moai были повержены короткоухими. Вот тогда-то и родилось выражение «Huri moai»note 15.

Мэр схватил руку этнографа и, сделав гримасу, сказал, обращаясь к нему:

— Я говорю о сегодняшнем дне, о нынешних, а не древних временах, Теснуае!

Привыкнув к неожиданным «всплескам юмора» у мэра, которые стали проявляться у него с момента появления призрачных сфер, названных им «людьми-птицами», Христиан насмешливо улыбнулся.

— Вчера, Тонио, как тебе известно, эти статуи были повержены землетрясением, и ни один из короткоухих не несет ответственности за этот достойный сожаления инцидент!

— Нет, Huri moai вернулись, — заупрямился тот. — Это «люди-птицы» свалили статуи. Они сердятся на нас… А может быть, и на вас…

— Ты же мой брат, не так ли? — невозмутимо спросил Денуае.

Мэр закивал головой в знак согласия.

— Хорошо. Тогда позволь мне сказать тебе, что ты упрямый козел!

Он указал пальцем в сторону полуюта и спросил, оживившись:

— Что это там за шум и стук?

— Это шум мотора! Gue te creo? — пробормотал тот. — Ты задаешь глупый вопрос!

— Если бы, Тонио, я задал этот «глупый» вопрос твоим длинноухим предкам, то, как ты думаешь, они бы ответили так же?

Мэр сразу ухватил подоплеку вопроса:

— Это не одно и то же. Мои предки не знали мотора. Они бы подумали, что… Что Бог или Moai Kava Kava выражают свое недовольство, скрываясь в брюхе корабля…

— Вот поэтому-то и не рассуждай, как они, не ищи привидений и «людей-птиц» из легенд, чтобы объяснить падение Моаи! Причина здесь — землетрясение, и ничего больше!

— Может, ты и прав, а может, и ошибаешься, — заявил мэр, сраженный, но не добитый. — Но если шары не «люди-птицы», так что же это такое?

— Я вижу нашу спасательную лодку там, где мы вчера высадились, — заявил О’Брайен.

Этнограф перестал спорить, замечание отвлекло внимание мэра, и его каверзный вопрос на время остался повисшим в воздухе.

Катер бросил якорь у природного пирса, где высадка не представляла никаких трудностей. Пассажиры — четверо археологов, Жанна Мансуа, летчики и мэр — высадились на берег, а за ними флотский старшина, рулевой с катера Алгорробо, который тащил мешок с продовольствием.

— Вчера вечером мы оставили здесь кое-какие продукты, прямо в пещере, сеньор Хореко. Не хотели бы вы принять их в дар от нас? — предложил О’Брайен. — Нам было бы приятно…

Это вежливое предложение было неожиданно встречено взрывом негодования. Разгневанный мэр завопил на своем чудовищном английском:

— Вы входить в мою пещеру?

Удивленный командан не знал даже, что ответить на столь тяжкое обвинение. Что же такое страшное совершил он, спрятавшись от дождя под скалистыми сводами?

А мэр, уже повернувшись к ним спиной, прыгал по скалам, как горный козел, удаляясь к югу.

— Что это с ним?! Куда он побежал?

— Полагаю, к своей фамильной пещере, командан, — улыбнулся этнограф.

— Но пещера, о которой я говорил, находится вовсе не на юге, а на западе!

— Ну-ка, ну-ка! — заинтересованно проговорил Христиан. — Мы были на этом острове две недели назад и не нашли никакой пещеры. Видно, вы наткнулись на одну из тех «фамильных пещер», которая была ранее хорошо замаскирована.

Летчики удивленно переглянулись.

— Мы наверняка говорим о разных вещах, Денуае, — вмешался О’Брайен. — Вы о каких-то тайных фамильных, хотя непонятно, почему они тайные и фамильные, а мы имеем в виду небольшую, ничем не замаскированную пещерку! Видите скопище скал метрах в ста отсюда? Так эта пещера находится прямо у их подножия.

Но тут появился мэр, бросавший на британских офицеров взгляды, полные подозрений.

— Тут какая-то ошибка, Тонио, — сразу предупредил этнограф. — Наши друзья прятались не в твоей пещере, а в совершенно другой, шагах в ста отсюда.

— В другой?.. — раскрыл рот мэр. — Но никто не знает о других пещерах на острове Моту-Нуи!

— Ладно, пошли. Доспорим после, — прервал их О’Брайен, направляясь в глубину островка. Все последовали за ним, а мэр, надувшись, семенил сбоку. Добравшись до основания скал, они остановились у полутораметрового сводчатого входа. Рядом лежали обвалившиеся кучки земли.

— Она… ее не было на прошлой неделе! — забормотал мэр.

— Это тебя удивляет? — спросил этнограф. — Просто вчерашний подземный толчок тряхнул скалы и осыпал землю. Вывалившийся кусок и образовал пещеру. И не стыдно тебе, что ты обвиняешь наших друзей в осквернении твоей пещеры?!

Мысль об извинении просто не пришла в голову полинезийцу, который стал утверждать:

— Это наверняка пещера одного из моих предков. Это докажут «фамильные» камни! Не входите, — серьезно заявил он.

На недоуменный вопрос англичан этнограф ответил, что «фамильные» камни — это скульптурки животных, луны, лодок из камыша с таинственными знаками и тому подобное.

В ответ на это офицер скорчил гримасу.

— Прячась вчера в этом гроте, мы не заметили ничего подобного.

Но тут изнутри донесся дикий вопль и шум, заставивший всех вздрогнуть. Археологи и летчики, схватив фонари, бросились в пещеру… Она была пуста…

— Идите-ка сюда, — пригласил О’Брайен, направляясь в дальний угол. — Там мы вчера видели что-то вроде колодца. Бедняга, должно быть, сломал себе шею…

— Ко мне! На помощь!

По тому, как жалобно звучали эти призывы, Тонио скорее испугался, чем пострадал. Направив фонари вниз, они осветили дико дергающиеся и извивающиеся ноги. Полетев головой вниз, мэр застрял в отверстии типа дымохода, через который когда-то, возможно, проходила лава.

— Трудновато будет вытащить его, — прошептал Люсьен Буске. — Он застрял в самом узком месте.

— Эй, Тонио, не бойся, мы вынем тебя оттуда, только перестань брыкаться! — стал успокаивать его этнограф.

Мэр замер, успокоившись… и вдруг исчез! Его тело скользнуло в узкий проход и провалилось во второй грот, расположенный ниже. После довольно звонкого шлепка крики и стенания смолкли. С полминуты было тихо, потом мэр снова начал свои причитания… явно рассчитанные на европейцев.

— Как дела, Тонио?

— Я истекаю кровью, — хныкал он.

— Сильно истекаете? Что вы поранили?

— У меня голова в крови! У меня руки в крови! У меня грудь…

— Ну ладно, все нормально, — улыбнулся этнограф, обращаясь к летчикам, которые, плохо зная полинезийцев, сильно встревожились.