(C) Собаки: очевидное и невероятное
Наши четвероногие друзья, как и люди, бывают добрыми и злыми, уравновешенными и нервными, независимыми гордецами и жалкими подхалимами, рассудительными умницами и самоуверенными глупцами.
Мы не случайно употребляем прилагательное «собачий», оценивая те или иные поступки и качества окружающих нас людей. Сколько раз приходилось слышать, как один мужчина говорил другому: «Она предана мне, как собака».
В то же время женщина, характеризуя своего мужа, зачастую жалуется подруге: «Он злобен, как пес».
Наш бытовой лексикон изобилует такими понятиями, как «собачий нюх», «собачье чутье», «собачья верность», «собачья грызня», «бешеная собака», «сукин сын», «кобель» и так далее. В одних случаях эти эпитеты носят оттенок завистливости, в других — уважения, в третьих — презрения, но так или иначе мы, оценивая многие свои проявления, соотносим себя с «меньшими братьями», не без причины признав в них духовную родню.
Характеризуя собачьи нравы, нельзя не учитывать психологические особенности различных человеческих темпераментов, которые могут быть вполне применимы к темпераментам наших четвероногих любимцев.
Древнегреческий врач Гиппократ (V в. до н.э.) утверждал, что поведение человека в немалой степени обусловлено соотношением в его организме четырех жидкостей. В дальнейшем названия этих жидкостей легли в основу определений основных типов темпераментов.
Сангвиник — от слова «сангуиз», что означает «кровь» — живой, подвижный. Как писал И.П. Павлов; «горячий, очень продуктивный деятель, но лишь тогда, когда у него много интересного дела, т. е. постоянное возбуждение». Он постоянно стремится к смене впечатлений. Неудачи и неприятности переживает сравнительно легко. Настроения у сангвиника, как правило, весьма изменчивы, но среди них преобладает чувство душевного равновесия.
Холерик — от слова «холе», что означает «желчь» — нетерпелив, быстр, порывист. Отличается высокой реактивностью. Быстрый темп переживаний. Он неуравновешен, склонен к эмоциональным вспышкам и резкой смене настроений, ярок и вспыльчив. Французский писатель Стендаль так охарактеризовал холерика: «Пламя, пожирающее человека желчного темперамента, порождает мысли и влечения более самодовлеющие, более исключительные, более непостоянные… Лишь при великих движениях, когда опасность или трудность требуют от него всех его сил, когда он ежеминутно осознает эту опасность и трудность, только тогда подобный человек может наслаждаться бытием».
Флегматик — от слова «флегма», что означает «слизь» — тип спокойный до медлительности и уравновешенный до полной невозмутимости. Внешние проявления у флегматика крайне сдержаны, впрочем, как и внутренняя активность.
Меланхолик — от слова «мелайнахоле» или «черная желчь» — склонен к глубоким переживаниям, болезненно чувствителен, легко раним и замкнут. Меланхолики чрезвычайно мнительны и обидчивы, склонны видеть в окружающих явлениях скрытую угрозу.
Разумеется, эти типы темпераментов далеко не всегда встречаются в чистом, лабораторном виде, но Они являются той почвой, на которой произрастает пышное многоцветие человеческих характеров.
Но только ли человеческих?
Разве все наши четвероногие друзья одинаково резвы или одинаково медлительны? Разве у них одинаковая скорость реакции, одинаково адекватная оценка окружающих явлений?
Даже поверхностное знакомство с собачьим миром подсказывает определенно отрицательные ответы на эти вопросы.
Собаки бывают и неуемными холериками, и уравновешенными сангвиниками, и «отмороженными» флегматиками, и мнительно-обидчивыми меланхоликами, разумеется; в своем, собачьем плане, но никто и не настаивает на отождествлении психики человека и собаки».
К тем же аналогиям мы приходим, анализируя характер собаки, то есть сочетание психических особенностей, определяющих своеобразие ее поведения.
Так же, как и человеческий, характер собаки представляет собой комплекс определенных черт, выражающих направленность сознания, уровень интеллекта, силы воли и эмоций.
Характер представляет собой сложное взаимодействие статики и динамики. С одной стороны, есть черты характера, определяемые генетическим кодом, породой собаки и особенностями воспитания в раннем возрасте, а с другой стороны влиянием окружающей среды в процессе взросления, благоприобретенными знаниями и навыками.
Огромное значение в процессе формирования характера собаки имеет психологическая установка, которая формирует состояние готовности к реагированию тем или иным образом на внешние раздражители, готовности к определенной деятельности, например, к охоте на водоплавающую птицу, или на охрану территории, или на розыск.
Характер собаки, являющийся источником ее поведенческих особенностей, в свою очередь обусловлен теми или иными ответвлениями генеалогических корней, уходящих в глубь веков и тысячелетий.
По мнению выдающегося австрийского зоопсихолога, лауреата Нобелевской премии Конрада Лоренца, который является одним из создателей этологии, науки о поведении животных, наши четвероногие друзья имеют двух диких предков, каждый из которых стал источником развития шакальей и волчьей разновидностей собак. Эти разновидности, конечно, не сохранили чистоту крови в ходе своей эволюции, но, тем не менее, обладают как внешними, так и психологическими различиями, изначально характеризующими шакалов и волков.
Эту точку зрения оспаривают некоторые известные зоопсихологи, в том числе Ерни Бергман, настаивая на сугубо — «волчьем» происхождении собаки. В качестве ведущего аргумента они приводят факт принципиального различия в строении черепов собаки и шакала, в то время как черепа собаки и волка схожи по многим параметрам.
Вместе с тем Фернан Мери в своей книге «Собака и ее тайны» убедительно настаивает и на третьем источнике эволюции собаки — лисьем.
Собственно, принципиальных различий между этими представителями одного отряда и вида животного мира не наблюдается, по крайней мере, явной несовместимости биологических и поведенческих особенностей.
Кстати, в Древнем Риме шакалов называли «золотыми волками».
Результаты многолетних наблюдений за поведением собак настойчиво утверждают версию двух (основных) источников их происхождения: шакальего и волчьего.
Как известно, поведение диких зверей во многом обусловлено характером потребляемой ими пищи и способом ее добычи.
И шакалы, и волки — хищные животные, питающиеся мясом, но способы добычи у тех и других принципиально различны.
Шакал утоляет свой голод падалью, попросту говоря, тем, что плохо лежит и что не требуется добывать в бою после долгого и изнурительного преследования, как это делают волки.
И те, и другие — стайные животные, но если шакалы, образно говоря, являются бродячей бандой мародеров, в которой требования дисциплины сводятся лишь к порядку, распределения бросовой добычи, то у волков — летучего отряда дерзких и самоотверженных бойцов — дисциплина совершенно иная.
Она основана на четком взаимодействии и безусловном подчинении вожаку, что является непреложным условием не только успешной охоты, но самого существования стаи.
Жестокие, но по-своему справедливые законы волчьей стаи, которые с генетической памятью унаследованы современными потомками волков, в значительной степени определяют особенности их поведения, Собаки с волчьей родословной лишены какой бы то ни было инфантильности или рабской покорности хозяину. Он них — вожак, причем, не столько номинальный, сколько доказавший своими психофизическими данными право повелевать и вершить суд над рядовыми членами стаи. Он суров и справедлив, он всегда придет на помощь тому, кто в ней нуждается, и всегда накажет того, кто нарушил волчьи законы…
«Волчонок никогда еще не видел человека, но инстинктивно осознал все его могущество. Где-то в глубине его сознания возникла уверенность, что это живое существо отвоевало себе право первенства у всех остальных обитателей Северной глуши. На человека сейчас смотрела не одна пара глаз — на него уставились глаза всех предков волчонка, круживших в темноте вокруг бесчисленных зимних стоянок, приглядывающихся издали, из-за густых зарослей, к странному двуногому существу, которое стало властителем над всеми другими живыми существами. Волчонок очутился в плену у своих предков, в плену благоговейного страха, рожденного вековой борьбой и опытом, накопленным поколениями. Это наследие подавило волка, который был всего-навсего волчонком. Будь он постарше, он бы убежал. Но сейчас он припал к земле, скованный страхом и готовый изъявить ту покорность, с которой его отдаленный предок шел к человеку, чтобы погреться у разведенного им костра».
Джек Лондон. Белый Клык Дальнейшие события знаменитой повести Джека Лондона, однако, позволяют сделать вывод, что Белый Клык, сын волка и собаки, не превратился в покорного раба Человека. Он признал вожака только в инженере Уидоне Скотте, который стал для него не просто двуногим Богом, а другом и старшим братом.
Преданность вожаку лишена какой бы то ни было импульсивности, она вполне осознана, безоговорочна и не подлежит ни анализу, ни пересмотру.
И, тем не менее, вожак — не Бог, а всего лишь первый среди равных, убедительно доказавший свои права на это первенство.
Эта осознанная преданность вожаку исключает вероятность того, что собаку «волчьих» кровей можно сманить на сторону куском колбасы или иными собачьими радостями, даже если у хозяина она была не слишком избалована ими. Такую собаку следует продавать только в раннем возрасте, пока она не успела окончательно определиться в выборе вожака, иначе процесс ее привыкания к новому хозяину будет весьма болезненным, а иногда и чреватым трагическими последствиями.
Что и говорить, самолюбивый и гордый боец — волк существенно отличается от заискивающего попрошайки — шакала, однако это вовсе не означает, что собаки «шакальих» кровей являются какими-то второсортными существами. Они также беззаветно преданы своим хозяевам, но это совсем иная, безотчетная преданность низшего существа высшему, обусловленная скорее инстинктом, чем сознанием. Такая собака, конечно же, привязана к своему двуногому Богу; она горячо любит его, но эта пылкая страсть вполне вероятно может быть вытеснена другой столь же пылкой страстью, третьей…
Зачастую эти собаки даже в весьма преклонном возрасте обладают щенячьей непосредственностью, инфантильностью и игривостью, но это отнюдь не всегда отрицательные качества. Как говорится, каждому — свое. Ведь не станем же мы требовать от тягловой лошади резвости рысака, а от ловчего сокола — общительности попугая.
Если болонка или пекинес не будут игривыми и ласковыми, утратится всякий смысл содержания их в квартире как декоративных собачек. С другой стороны, эти качества будут весьма неуместны у сторожевого или полицейского пса.
Вместе с тем избыток инфантильности делает комнатную собачку доверчивой и ласковой ко всем без разбора, что весьма нежелательно, а щенячий наив трехлетней собаки наносит существенный ущерб дому, в котором «меньшой-брат» не знает своего места ни в прямом, ни в переносном смысле.
Желательно, чтобы в наших любимцах всего было в меру: и покорности, и независимости, и предупредительной ласковости семейного любимца, и ярости зверя, когда это необходимо.
Ведь собака — не статуэтка и не живая кукла.
Не следует забывать о том, что мы несем ответственность за тех, кого приручили, и прежде, чем ввести в свой дом четвероногого друга, следует четко уяснить, с какой целью мы это делаем и чего мы от него ждем. Думаю, что основа всякой дружбы — взаимопонимание, а для того, чтобы оно возникло, вы должны взять на себя труд изучить характер и наклонности своего друга, тем более, что он находится В прямой и непосредственной зависимости от вас.
Несмотря на множество аналогий в критериях оценки темпераментов и характеров собак и людей, нужно отдавать себе отчет в том, что мы имеем дело с существами, обладающими совсем иной, отличной от нашей, структурой восприятия и отражении окружающего мира.
Оценивая характеры и поступки собак, не следует апеллировать к понятиям чисто человеческой логики, опирающейся на абстрактные нормы и ценности, выработанные историей развития человечества и выраженные не менее абстрактной речью.
Собака не понимает человеческую речь — это убедительно доказано в ходе многочисленных экспериментов — но она способна воспринимать мысли, намерения и душевное состояние человека на ином уровне, который считают низшим только люди, страдающие комплексом неполноценности.
Факт наличия двуногости и членораздельной речи вовсе не является доказательством того, что все без исключения Homo sapiens являются венцом мироздания.
Большинство исследователей утверждают, что собаки, в отличие от нас, в своих реакциях исходят лишь из рефлексов и инстинктов.
А из чего исходят наши реакции?
Классики марксизма-ленинизма утверждали, что труд есть настоятельная потребность человека, одна из основополагающих черт, отличающих его и животного.
Но что лежит в основе труда? Не инстинкты ли утоления голода, самосохранения, продолжения рода? Все высшие достижения человеческой мысли всегда были направлены, в конечном счете, на удовлетворение, как мы их пренебрежительно называем, простейших или животных инстинктов. Ведь если бы булки росли на деревьях, никому бы не пришло в голову распахивать поля, да и никогда не возникла бы, как таковая, агрономическая наука. То же самое касается и энергетики, и строительства, и медицины…
Прогресс человечества вызван неумолимыми условиями борьбы за существование, не более того. Мне могут возразить: В таком случае, почему же собаки не пошли по этому пути, если они такие умные?» Во-первых, собаки не «такие умные», если разобраться по существу, а во-вторых, им это просто не требовалось, да к то же они лишены таких человеческих пороков, — как накопительство, жажда власти, зависть, жадность и тому подобных.
Все вышесказанное вовсе не имеет целью возвысить собаку и унизить человека, это лишь напоминание о том, что все мы — Божьи творения, каждый из которых идет своим путем, при этом помогая другому и поддерживая его на общем пути, который называется Жизнью. Ведь недаром же Ной взял в свой ковчег не только домочадцев, но и «каждой твари по паре», иначе гармония мира была бы нарушена, что привело бы к гибельным последствиям.
Мы разные, и поэтому не следует очеловечивать собак в своих оценках их нравов и поведения. У них ведь нет нашей шкалы ценностей, они не в состоянии анализировать явления окружающего мира с наших позиций добра, зла, целесообразности или норм морали.
Упрекать собаку в недостойном (с нашей точки зрения) поведении — это все равно, что взывать к чувству общественного долга годовалого ребенка.
У собак, действительно, преобладают инстинктивные и рефлекторные мотивы поведения, которые основаны на образах, но не абстрактных, как у людей, а на чувственных, эмоциональных. Впрочем, у людей ведь тоже существует эмоциональная память, оказывающая огромное влияние на их поведение.
Наличие образной памяти у собак давно уже выявлено в ходе экспериментальных исследований.
Собаки способны видеть сны, что является весьма впечатляющим аргументом в пользу выводов зоопсихологов о существовании образной памяти у высших млекопитающих.
Германский исследователь Г. Эрхард в 1924 году так подтверждал этот вывод: «Как известно, существуют собаки, которые во сне «охотятся». Моя собака при этом лает высокими тонами и двигает или сучит ногами. Это случается всегда, когда ее перед этим водили гулять в лес… Если она несколько дней не была в лесу, то я могу побудить ее «охотиться» во сне тем, что только вызову запах леса искусственным образом — запахом сосновых игл».
Вот как описывает собачий нюх Джек Лондон, чьи произведения о животных внесли весьма весомый вклад в развитие зоопсихологии, как признают многие современные специалисты в этой области: «Прикованный к месту, лишенный возможности даже шевельнуться из-за тугих повязок и гипса, Белый Клык долгие недели боролся со смертью.
Он подолгу спал, видел множество снов, и в мозгу его нескончаемой вереницей проносились видения Севера. Прошлое зажило и обступило Белого Клыка со всех сторон. Он снова жил в логовище с Кичи; дрожа всем телом, подползал к ногам Серого Бобра, выражая ему свою покорность; спасался бегством от Лип- Липа и завывающей своры щенков.
Белый Клык снова бегал по безмолвному лесу, охотясь за дичью в дни голода; снова видел себя во главе упряжки; слышал, как Мит-Са и Серый Бобр щелкают бичами и кричат: «Ра-а! Ра-а!», когда сани съезжают в ущелье и упряжка сжимается, как веер, на узкой дороге. День за днем прошла перед ним жизнь у Красавчика Смита и бои, в которых он участвовал, В эти минуты он скулил и рычал, и люди, сидевшие около него, говорили, что Белому Клыку снится дурной сон».
Кроме образной, собаки обладают и генетической памятью, которая проявляется в действиях, исключающих предположения об условных рефлексах, служащих для них исходным мотивом.
Например, я твердо знаю, что никто и никогда не приучал мою собаку по кличке Мэри забрасывать землей или песком свои испражнения при помощи задних лап. Кстати, еще в раннем щенячьем возрасте она те же действия производила и на линолеуме в прихожей.
А то, что взрослая собака никогда не будет отправлять естественные надобности там, где живет? Ну, предположим, этому можно обучить, а кто обучает собак припрятывать излишки пищи?
Как правило, они это делают только в состоянии насыщения или если не могут сразу съесть все, что дает хозяин. Собака осторожно озирается по сторонам и, убедившись в том, что за ней не следят другие собаки, хозяин и прочие возможные заинтересованные лица, выбирает укромное место и закапывает туда кость или кусок мяса, причем только лишь мордой.
Когда моей Мэри было месяца три, я как-то услышал доносящиеся из прихожей странные звуки — будто кто-то водил влажным пальцем по стеклу. Оказалось, что Мэри пытается «закопать» под линолеум кусок котлеты, настойчиво работая влажным носиком. Убедившись в неподатливости линолеума, она перенесла свои усилия на мягкую мебель, вследствие чего я не раз обнаруживал на тахте или креслах заветные тайники с ароматными (разумеется, с ее точки зрения) объедками.
А чем, если не генетической памятью, можно объяснить страстное желание любой собаки вываляться в отбросах?
Ведь это желание не вызвано никакой практической необходимостью. Некоторые владельцы собак высказывают предположение, что их питомцы делают это в целях избавления от блох, но практика опровергает это предположение: блох отнюдь не отпугивает «аромат» органических отходов.
Большинство этологов сходится на другой гипотезе: собаки охотно вываливаются в нечистотах, следуя врожденному охотничьему инстинкту. Таким образом они избавляются от собственного запаха, чтобы не обнаружить себя, подкрадываясь к добыче. Этот довод кажется более вероятным. Так или иначе, эти действия производят и собаки, только что обработанные антиблошиными химическими препаратами, причем стремление к этим действиям нельзя пресечь никакими средствами.
А собачьи ритуалы?
Предположим, дикий детеныш может их постичь, наблюдая за поведением взрослых членов стаи и подражая им, но как может усвоить их правила комнатная собачка?
Здесь явно прослеживается наличие генетической памяти.
Встреча двух незнакомых собак по своей ритуальности не уступает началу рыцарского турнира. Еще издали заметив друг друга, наши «рыцари» гордо вскидывают головы и хвосты, шерсть на спинах взъерошивается, а походка становится нарочито плавной и упругой.
Подойдя почти вплотную, они обмениваются выразительными взглядами, после чего, неспешно развернувшись, предъявляют, друг другу так называемые «зеркала» участки тела, находящиеся непосредственно под хвостами.
Обнюхав «зеркало», собака получает исчерпывающую информацию о своем собрате и принимает решение относительно своих дальнейших действий.
Если это собаки разных размеров или пород, то предопределить исход этого морального поединка не очень сложно, но в иных случаях побеждает более сильный характер.
Еще Аристотель в IV веке до нашей эры заметил, что характеры делятся на два основных типа — на сильные и слабые. Сила характера может проявляться не только в каких-либо конкретных действиях, но и телепатически, что, несомненно, воспринимают не только люди, но и большинство других животных существ, включая растения.
Итак, почувствовав в сопернике более сильный характер, собака, как правило, опускает голову и уши, поджимает хвост и медленно пятится назад. Если же она прочла в глазах соперника явную угрозу, которой не в силах противостоять, собака ложится на спину, тем самым признавая себя побежденной. Это нередко происходит во время контакта собак, по внешним данным ничем не превосходящим друг друга. Да, характер — великая сила, и недаром все без исключения методики человеческих боевых искусств опираются прежде на характер, а потом уже на технику атак и защит.
По собачьей этике, носитель сильного характера выше слабохарактерного собрата, крупный — выше мелкого, а сука — всегда выше кобеля.
«Едва только коляска въехала на аллею, как на него с разгоревшимися от негодования и злобы глазами налетела овчарка.
Белый Клык оказался отрезанным от хозяина. Весь ощетинившись и, как всегда, молча, он приготовился нанести ей сокрушительный удар, но удара этого так и не последовало. Белый Клык остановился на полдороге, как вкопанный, и осел на задние лапы, стараясь во что бы то ни стало избежать соприкосновения с собакой, которую минуту назад он хотел сбить с ног.
Это была самка, а закон его породы охранял ее от таких нападений. Напасть на самку — значило бы для Белого Клыка ни больше, ни меньше, как пойти против велений инстинкта.
Но самке инстинкт говорил совсем другое. Будучи овчаркой, она питала бессознательный страх перед Северной глушью, и особенно перед таким ее обитателем, как волк. Белый Клык был для овчарки волком; исконным врагом, грабившим стада еще в те далекие времена, когда первая овца была поручена заботам ее отдаленных предков.
И поэтому, как только Белый Клык остановился, отказавшись от драки, овчарка сама бросилась на него. Он невольно зарычал, почувствовав, как острые зубы впиваются ему в плечо, но все-таки не укусил овчарку, а только смущенно попятился назад…» Можно спорить о наличии у собак иных — кроме генетической, эмоциональной и образной — видов памяти, но то, что наши четвероногие друзья обладают весьма цепкой памятью в общеупотребительном значении этого слова — не подлежит сомнению.
Собаки хорошо помнят и своих хозяев, и расположение дома, в котором живут, и проявленную по отношению к ним доброту, и нанесенные им обиды. Последнее необходимо хорошо уяснить себе вспыльчивым и вздорным людям, способным вымещать на окружающих свое дурное настроение, То, что может забыть жена, никогда не забудет собака. Это может не проявиться в каких-либо враждебных действиях, но память о нанесенной обиде останется навсегда.
Следует также помнить о собачьей ревности. Не следует в присутствии своей собаки гладить чужую или даже хвалить ее. Непосредственной реакцией Вашего пса будет нападение на «разлучника» и затаенная обида на Вас. Собаки ведь бывают очень ранимы и не понимают таких тонкостей нашего поведения, как легкий флирт, поэтому не нужно очеловечивать собачьи нравственные нормы.
Многие поступки собак имеют рефлекторную или инстинктивную мотивацию, но далеко не все.
У собак реакции на явления окружающего мира, в особенности, если их действующим лицом является человек, выходят далеко за рамки даже наших представлений о мотивах человеческих поступков, обусловленных логическим анализом возникающих ситуаций.
Многие исследователи предполагают наличие у собак экстрасенсорных способностей.
Собаки могут чувствовать настроение людей даже в тех случаях, когда эти настроения внешне никак не проявляются.
Иногда они могут предугадать поступки своих хозяев, которые те еще только намереваются совершить.
Известно, что собаки каким-то непостижимым образом (ах, если бы все мы обладали этой способностью!) чуют плохого человека независимо от внешних проявлений его отрицательных качеств.
Ведь мы не раз имели возможность наблюдать, как собака, спокойно и миролюбиво воспринимает идущих мимо прохожих, вдруг с остервенелым лаем бросается на одного из них, причем он и не пьян, и не держит в руках палку, способную вызвать определенные ассоциации, то есть данный прохожий не является источником особых обонятельных или зрительных отрицательных раздражителей. Просто собака чувствует в нем нечто такое, что выходит за пределы нашего привычного тестирования окружающих людей по шкале «добро — зло».
«Добро и зло воспринимается простым существом очень просто. Добро есть все то, что прекращает боль, несет с собой свободу и удовлетворение. Поэтому добро приятно. Зло же ненавистно, потому что оно приносит беспокойство, опасность, страдание.
Как над гнилым болотом поднимается туман, так и от уродливого тела и грязной души Красавчика Смита веяло чем-то дурным, нездоровым. Бессознательно, словно с помощью шестого чувства, Белый Клык угадывал, что этот человек таит в себе зло, грозит гибелью и что его надо ненавидеть».
А в рассказе Гилбеpта Честертона «Вещая собака» есть такой персонаж, пес по имени Мрак, который разгадал тайну кровавого преступления. К хотя патер Бpаун, методом дедукции реконструировавший весь ход трагических событий, отвергает предположение о наличии экстрасенсорных способностей у собак, однако не отрицает того, что «если бы этот пес умел говорить, то рассказал бы все об этом деле. От начала до конца». В своих выводах патер Браун опирался на рефлекторно-ассоциативный ряд мышления собаки, отвергая всякий другой, но тем не менее рассказ заканчивается так: «Финз встал, слегка смущенный, будто подслушал чужие мысли. Он позвал собаку и вышел, что-то невнятно, но бодро пробормотав на прощанье.
Однако звать собаку ему пришлось дважды, ибо она, не шелохнувшись, сидела перед патером Брауном и глядела на него так же внимательно, как некогда глядел волк на святого Франциска».
В газете «Харьковский листок» за 21 декабря 1903 года был опубликован криминальный очерк под названием «Окурок». В нем рассказывалось о том, что в одном имении под Харьковом произошло убийство его владельца, причем при весьма загадочных обстоятельствах. Прибывший на место происшествия следователь не смог обнаружить ни одной улики и уже решил признать дело нераскрытым, но его друг и помощник обратил внимание на странное поведение собаки покойного: она ходила по пятам за его племянником, которого раньше, по свидетельствам прислуги, явно недолюбливала.
Эта собака приносит в комнату помощника следователя папиросный окурок, который при сличении оказался принадлежащим тому же племяннику покойного, который курил особый сорт папирос.
Подозреваемый убивает собаку, но вскоре вынужден сознаться в совершенном преступлении.
Единственной уликой был окурок, принесенный собакой. Собственно, сам по себе он не являлся сколь-нибудь весомой уликой, но преступнику изменило самообладание, когда помощник следователя предъявил ему этот окурок, оброненный им в спальне убитого.
Возможно, в очерке несколько преувеличена роль собаки в раскрытии этого нашумевшего в те годы преступления, но факт остается фактом…
А сколько владельцев собак рассказывало о том, как их питомцы впадали в депрессию, почувствовав, что хозяева намерены их продать. Причем эти намерения не выражались ни в каких конкретных действиях и даже в разговорах. Я уже не говорю о том, сколько нервозности проявляет собака, увидев, что хозяин собирает чемодан. Здесь, правда, можно возразить, что в этом случае срабатывает ассоциация: сбор чемодана напрямую связан с отъездом. Но это замечание справедливо, если собака хотя бы один раз наблюдала отъезд хозяина. Как же объяснить тревожное волнение моей Мэри, когда она впервые в своей жизни наблюдала подобное?
Экстрасенсорные способности животных являются предметом ожесточенных споров, но современное развитие науки смещает вектор истины все далее и далее от безапелляционных заявлений воинствующих материалистов о том, что этого не может быть потому, что этого не может быть никогда». Далеко не все явления окружающего мира вписываются в рамки элементарной физики, К примеру, чувство маршрута у кошек, собак, голубей, Кошки, увезенные за тысячу километров от дома, успешно возвращаются, несмотря на любые препятствия и смешение всех запахов уличного движения городов, через которые они следуют.
У собак, как правило, нет настолько впечатляющих результатов преодоления расстояния, но, тем не менее, известны случаи, в которых фигурируют десятки и сотни километров.
Такие феномены, как миграция рыб и птиц, воспринимаются как нечто естественное, но механизм этих явлений во многом еще не разгадан.
И неудивительно, что египтяне, как и многие другие древние народы, наделяли собак и кошек божественными свойствами. В Европе веками верили, что звери могут быть одержимы демонами и обладать сатанинскими чарами, например, собаки черной масти.
Их привлекали к суду, причем не только собак и кошек, а даже птиц и насекомых, обвиняя в колдовстве. Их пытали и сжигали на кострах.
Последний суд такого рода состоялся в 1740 году во Франции, когда корову признали виновной и публично казнили.
Люди, в массе своей, всегда агрессивно относились к тому, что выше их разумения, но все чрезвычайное, хоть оно и пугает своей непонятливостью, тем не менее рано или поздно становится предметом их изучения.
Экстрасенсорные способности были замечены не только у высших млекопитающих, но даже у… растений.
В 1966 году американский исследователь Клив Бэкстер провел довольно простой эксперимент и в итоге получил поражающие результаты. Он изучал реакцию растений на вопросы и намерения человека способом, весьма сходным с испытанием на детекторе лжи, Прикрепив к листьям электроды, исследователь подумал о том, что сейчас поднесет пламя к стеблю растения. В тот же миг, когда эта мысль сформировалась в его голове, игла на полиграфе резко подскочила вверх, отметив огромное волнение растения.
