Банды Нью-Йорка

Здание огибала улица, около трех футов в ширину с южной стороны, а на северной – разной ширины, постепенно сужающаяся к одной точке. Северная дорожка вела к огромному помещению, получившему название «Пещера воров», в котором жили более 75 мужчин, женщин и детей, черных и белых, без мебели и удобств. Многие из этих женщин были проститутками и принимали своих клиентов прямо в Пещере. На противоположной стороне проход назывался «Аллеей убийц», полностью соответствуя своему названию. Многие историки путали ее с другой «Аллеей убийц», известной также как «Дорога Донована», на Бакстер-стрит, недалеко от Точек, где много лет прожил известный одноглазый вор-карманник и мошенник Джордж Аппо, сын китайца и ирландки.

Подвалы Старой пивоварни были разделены примерно на 12 комнат, где раньше стояло пивоваренное оборудование; также там были надземные комнаты, расположенные двойными рядами вдоль «Аллеи убийц» и улицы, ведущей к «Пещере воров». В период пика своей славы здание вмещало более тысячи мужчин, женщин и детей, половина из которых были ирландцы, а половина – негры. Большинство подвальных отсеков принадлежало неграм, многие из которых жили с белыми женами. В этих логовищах рождались дети, которые проживали свое отрочество, не видя света и не вдыхая свежего воздуха, так для жителя Старой пивоварни было так же опасно покидать свое убежище, как постороннему в него входить. В одной из подвальных комнат шириной в 15 футов (4,5 метра) менее чем за десять лет до Гражданской войны 26 человек жили в ужасающей бедности и грязи. Однажды в комнате было совершено убийство (маленькую девочку забили до смерти после того, как по глупости она показала пенни, которое у кого-то выпросила), так ее тело лежало в углу пять дней, прежде чем было похоронено в неглубокой могиле, вырытой в полу ее матерью. В 1850 году полицейские докладывали, что на протяжении недели с лишним ни один из 26 человек не выходил из комнаты, только иногда они прятались в дверном проходе, поджидая тех жителей, которые проходили с едой. Когда такой человек появлялся, его быстро ударяли по голове и крали еду.

Старая пивоварня

Во всем здании условия жизни в подавляющем большинстве ужасали. Смешанные браки между белыми и неграми были общепринятым фактом, да и инцест никого не шокировал, вообще велась беспорядочная сексуальная жизнь. Дом кишел ворами, убийцами, карманниками, грабителями, проститутками и выродками разного типа.

Драки здесь были почти постоянным явлением, и вряд ли нашелся хотя бы час в дневное или ночное время, когда бы не происходили пьяные оргии. Через тонкие дощатые стены слышались удары кирпичом или железной арматурой, визг несчастных жертв, вой голодающих младенцев, неистовые крики мужчин и женщин, а иногда и детей, корчащихся от боли и судорог. Убийства случались часто; было подсчитано, что почти за 15 лет в Старой пивоварне происходило в среднем по одному убийству за ночь и почти столько же в домах Коровьей бухты. Мало кто из убийц бывал наказан – пока полиция не набрала силы, ее представители не могли надеяться на то, чтобы уйти из Старой пивоварни живыми, а жители трущоб были очень скрытными. Даже если полиция определяла личность убийцы, его редко удавалось найти: он растворялся в норах Точек и убегал по подземным переходам. Многие обитатели притонов Старой пивоварни и Коровьей бухты когда-то были добропорядочными и даже влиятельными людьми, но после нескольких лет трущобного существования и они опускались до уровня остальных жителей. Говорили, что последний из рода Бленнерхассетс, второй сын Хармана Бленнерхассетса, который совместно с Аароном Бурром участвовал в тайном заговоре с целью основания Западной империи, умер в Старой пивоварне. И такое случилось не с ним одним.

Церкви и благотворительные общества открыто говорили о бедственном существовании Пяти Точек в течение многих лет, но ничего не было предпринято для спасения и восстановления района до конца 1830 года, когда община пресвитериан с улиц Центральной и Спринг послала туда миссионеров. Но население Точек состояло преимущественно из ирландцев и яростных католиков. На миссионеров набросились, как на протестантских дьяволов, и гангстеры и преступники их прогнали. В 1840 году на Бродвее была возведена Бродвейская молельня, церковь при конгрессе, около Энтони, нынешней Уорф-стрит, и предпринимались спорадические попытки благотворительной деятельности в Пяти Точках. Но ничего особенного не происходило до 1850 года, когда преподобный Льюис Моррис Пиас и его жена были посланы в Пять Точек от Женского местного благотворительного общества Методистской епископальной церкви. Они построили дом на Кросс-стрит, около Старой пивоварни, и начали свою деятельность.

Пиас был одним из величайших филантропов своего времени. Ни один человек не сделал столько, сколько он, и именно ему Пять Точек обязаны конечным восстановлением и очищением своих пещер от порока и нищеты. Но ему не дали долго работать, и через год он был отозван дамами из благотворительного общества, которые таким образом стремились преуменьшить его заслуги. В 1845 году они написали историю миссии методистов в Точках, опубликовав ее в книге «Старая пивоварня». Имя Пиаса в этой книге не упоминалось; он был назван просто «нашим первым миссионером». Согласно первоначальной идее он должен был только читать проповеди для привлечения новообращенных и возвращения бывших христиан в церковь, и несколько месяцев Пиас и его жена подчинялись воле общества. Но скоро он понял, что главной проблемой Пяти Точек были нищета и невежество и что порок и преступность нельзя уничтожить, пока не уничтожены их причины. Чтобы это произошло, Пиас открыл совместные школы для детей и взрослых, а также основал мастерские, в которые фабрики по производству одежды посылали материалы, чтобы делать из них дешевую одежду под присмотром миссионера и его жены.

Умирающая мать – сцена в Старой пивоварне

Связь миссионера с обществом прекратилась, когда дамы, посетившие Точки с целью посмотреть на тех, кому их щедрость обеспечила царство Божие в будущем, выяснили, что Пиас не читал проповедь уже два дня. Он был занят, доставляя большие партии тканей из фабричных домов на Бродвее в местные мастерские. Его заменил преподобный Дж. Лакери, талантливый евангелист. Пиас и его жена отказались уезжать из Точек и занялись деятельностью вне секты, продолжив свои попытки привить в районе просвещение и труд. Результатом его миссии стало создание Промышленного Дома, который и сейчас остается одним из лучших воспитательных и образовательных учреждений этого района. Его первое здание было построено в 1856 году на Энтони-стрит, а в 1864 году был выкуплен старый многоквартирный дом в Коровьей бухте под снос, чтобы освободить место для большего и улучшенного Дома.

Сцена в Старой пивоварне

Комитет, состоящий из Дэниела Дрю и других, договорился о покупке Старой пивоварни от имени Миссионерского общества и в 1852 году купил его за 16 тысяч долларов, из которых городские власти дали только тысячу. Обитатели, как люди, так и грызуны, были выселены, и 2 декабря 1852 года начался снос старого здания. 27 января 1853 года епископ Джонс из Методистской епископальной церкви заложил новую миссию, строящуюся на месте Старой пивоварни, стоимостью в 36 тысяч долларов. Работники, которые разбирали здание, обнаружили несколько мешков, наполненных человеческими костями. Их нашли между стенами и в подвалах, и каждую ночь гангстеры наводняли развалины в поисках сокровищ, которые, по слухам, были там похоронены. Ничего не нашли, но все рыли ямы, простукивали, спускаясь в потайные лазы и стенные проемы. Разрушение Старой пивоварни происходило в атмосфере радости, и преподобный Т.Ф.Р. Мерсейн в порыве вдохновения написал стихотворение в честь происходящего.

Все, видит Бог, теперь закончится

Твой злой закон.

Стен каждый камень кровью сочится,

И слышен стон.

Здесь воздух ядом был напоен,

И без конца

Здесь, истекая смрадным гноем,

Гибли сердца.

Как этот мир жесток, печален —

Они бегут!

О Боже! Призови усталых!

Дай им приют!

Притон порочный! Ты изменишь

И дух и плоть.

Возлюбишь искренне, поверишь,

Спаси Господь!

Любовь Господняя, как ангел,

Летит на глас,

Твердящий строки из Евангелия:

«Христос распят за нас!»

Как этот мир жесток, печален —

Они бегут!

О Боже! Призови усталых!

Дай им приют!

Глава 2

ПЕРВЫЕ БАНДЫ БАУЭРИ И ПЯТИ ТОЧЕК

1

Первые банды Пяти Точек зарождались в многоквартирных домах, салунах, танцполах окрестностей Парадиз-сквер. Но их настоящее преобразование в союзы и последующее превращение района в средоточие порока и преступности последовали вскоре за открытием дешевых баров – зеленных лавок, где велась запрещенная торговля спиртными напитками, которые быстро заполонили сквер и выходящие на него улицы. Первый из таких баров открыла около 1852 года Розанна Пирс на улице Центральной, к югу от Энтони, нынешней Уорф-стрит. На прилавках перед магазином лежали кучи прогнивших овощей, но была у Розанны и задняя комната, в которой она торговала крепкими спиртными напитками по ценам ниже, чем можно было найти в известных салунах. Эта комната скоро стала обителью головорезов, карманников, убийц и воров.

Известно, что банда, получившая название «сорок воров», про которую можно сказать, что это была первая банда Нью-Йорка с определенным, известным руководством, формировалась в зеленной лавке Розанны Пирс, задняя комната которой использовалась ими для собраний и служила штабом Эдварду Солеману и другим известным главарям. Здесь они получали донесения от своих прислужников, и из этих тускло освещенных углов гангстеры отправлялись на свои военные вылазки. «Керрионцы», в основном выходцы из ирландского графства Керри, тоже родились в стенах лавочки Розанны. Это была небольшая банда, которая шлялась по Центральной улице и устраивала изредка драки; ее члены посвящали себя в основном культивированию ненависти к англичанам.

Встреча между «щеголем» и «парнем Бауэри». Пять Точек в 1827 году

«Чичестеры», «гвардия Роача», «уродские цилиндры», «рубашки навыпуск» и «мертвые кролики» – эти банды создавались и устраивали свои сходки в других зеленных лавках. Со временем эти магазинчики стали считаться худшими притонами Пяти Точек, средоточием бесчестья и преступности. «Рубашки навыпуск» были названы так потому, что носили рубашки по китайской моде, а выразительное название «уродских цилиндров» произошло от огромных цилиндров, которые они набивали шерстью и кожей и натягивали на уши подобно шлемам, когда шли драться. В банде «уродских цилиндров» состояли в основном молодые крепкие ирландцы, принимали они в свои ряды только самых крутых ребят в Пяти Точках. Даже наиболее жестокие хулиганы Парадиз-сквер и мастера по избиению испытывали страх, когда гигант из «уродских цилиндров» прогуливался в поисках приключений с огромной дубинкой в одной руке и обломком кирпича в другой, пистолет торчал у него из кармана, а шляпа была натянута на уши и не закрывала только жестокие глаза. Это был мастер суровой и бескомпромиссной драки, обутый в тяжелые ботинки, подбитые огромными сапожными гвоздями, которыми он топтал свою беспомощную жертву.

«Мертвые кролики» были первоначально частью «гвардии Роача», названной так в честь известного продавца спиртных напитков в Пяти Точках. Но в банде росли внутренние разногласия, и на одной из бурных встреч кто-то бросил в середину комнаты мертвого кролика. Одна из ссорящихся сторон восприняла это как предзнаменование и создала независимую банду, назвав себя «мертвыми кроликами»[4].

Некоторое время их также называли «черные птицы». И они достигли большой известности как воры и душегубы. Представители «гвардии Роача» отличались синей полоской на брюках, «кролики» же выбрали красную полоску, на конце своих палок прикрепив мертвого кролика, наколотого на шип. «Кролики» и «гвардия» находились в неумирающей вражде и постоянно дрались друг с другом, но в схватках с бандами из прибрежных районов и Бауэри они объединялись против общего врага, так же как и «уродские цилиндры», «рубашки навыпуск» и «чичестеры». Все гангстеры Пяти Точек дрались в майках.

2

По мере того как район наводняли зеленные лавки, он постепенно деградировал как центр развлечений. Банды стали злоупотреблять своими привилегиями хозяев Парадиз-сквер, и центр отдыха начал все более и более смещаться в Бауэри. Еще в 1752 году, когда воды Коллекта покрывали территорию Томбс и медленно текли по Кэнэл-стрит, Бауэри уже претендовал на то, чтобы стать местом увеселительных прогулок, там открылся ботанический сад Сперри (впоследствии – сады Уоксхолл), на верхнем конце проезда около Астор-Плейс. Эти претензии стали еще значительнее в 1826 году, когда на месте старой таверны «Бычья голова», где в 1783 году останавливался сам Джордж Вашингтон, чтобы утолить жажду элем в день эвакуации, был открыт Театр Бауэри. Новое театральное здание открылось комедией «Дорога к гибели», но первое важное представление было дано в ноябре 1826 года, когда Эдвин Форрест сыграл главную роль в шекспировском «Отелло». Много лет это был один из важнейших театров на континенте; его доски скрипели под поступью многих величайших актеров того времени. Тогда это было крупнейшее театральное здание в городе, вмещавшее 3 тысячи зрителей. В этом театре впервые было использовано газовое освещение. Здание трижды горело между 1826-м и 1838 годами и загорелось вновь лет за 15 до Гражданской войны. Полицейские, недавно одетые по приказу мэра Харпера в форму, появились на сцене во всем блеске своих новых костюмов со сверкающими медными пуговицами. Они велели зрителям освободить дорогу для пожарных, но бауэрские гангстеры, осмеяв их «лакейскую» форму, отказались выполнять распоряжение.

Когда кто-то закричал, что полицейские так одеты по примеру английских «бобби», головорезы рассвирепели, и много народу пострадало, прежде чем их удалось утихомирить. Из-за подобных инцидентов, связанных с полицейской формой, росла неприязнь к ней, и несколько лет стражи порядка появлялись на улицах, не имея иных отличительных признаков, кроме медных значков в форме звезды, от которых и произошло их прозвище «копы» («медники»). Выдержав много бурь, театр и до сих пор еще стоит в тени наземной железной дороги на Третьей авеню. В нем идут кинофильмы, находится итальянский магазин и время от времени выступают заезжие китайские труппы.

Старый Театр Бауэри

Вслед за Бауэри было построено еще несколько театров, среди них Виндзорский, который стал знаменит после постановки «Руки, простертые через море» и замечательной игры Джонни Томпсона в спектакле «На ладони». Много лет эти театры ставили первоклассные спектакли, и их часто посещали местные аристократы. Но со временем, когда характер улицы изменился, а ее притоны и гангстеры стали притчей во языцех по всему свету, в театрах начали показывать кровавые и шумные триллеры столь особого стиля, что скоро получили известность как «спектакли Бауэри», и ставились они только там. Среди них были «Парень-детектив», «Отмеченный для жизни», «Голова в голову» и другие в том же духе. Из этих произведений родилась мелодрама «Десять, двадцать, тридцать», которая была популярна в Соединенных Штатах вплоть до появления кинематографа. После того как первые граждане переместились из бельэтажа и первых рядов балконов театров Бауэри в театры, расположенные в верхней части города и вдоль Бродвея, в основном эти места заполнялись порядочными семьями немцев из Седьмого округа, которые пили розовый и желтый лимонад и шумно поедали старомодные мятные бизе. Но партер и галерка чаще кишели оборванцами разных степеней обоих полов. Они топали ногами и, когда занавес не мог подняться в положенное время, свистели и кричали: «Долой грязную тряпку!» «В воскресенье вечером эти места забиты до удушья, – писал некий автор, посетивший Бауэри во времена Гражданской войны. – Актрисы, которые слишком бездарны и распущенны, чтобы играть где-то еще, появляются на подмостках Бауэри. Грубые фарсы, непристойные комедии, персонажи – убийцы и разбойники с большой дороги – все это вонючей толпой, которая ходит в такие низкопробные театры, принимается на ура. Продавцы газет, подметальщики улиц, старьевщики, девушки-попрошайки, собиратели золы, все, кто может выпросить или украсть шестипенсовик, заполняют галерки этих низкопробных увеселительных заведений. Ни танцплощадки, ни бары со спиртными напитками, ни отвратительные распивочные не олицетворяют картину разврата и деградации Нью-Йорка в такой мере, как галерка Театра Бауэри».

Подметальщица улиц

Через несколько лет после возведения первого театра район Бауэри заполнился театральными зданиями, концертными залами, салунами, подвальными кабаками и большими пивными, рассчитанными на тысячу – полторы посетителей, которые сидели за длинными столами, расставленными по всему огромному залу. Уже в 1898 году в Бауэри насчитывалось 99 увеселительных заведений, только 14 из которых полиция признала приличными, кроме того, в каждом квартале было по 6 баров. Сейчас на этой улице вряд ли найдется дюжина театров, и те специализируются на пародиях, кинокартинах, а также еврейских, итальянских и китайских пьесах. Некоторые пивные, которых в Бауэри было множество до и после Гражданской войны, никогда не считались пригодными, даже после отмены сухого закона, из-за ужасного, безобразного качества продаваемого там спиртного. Во многих заведениях низшего класса первое время напитки стоили по 3 цента, при этом не было ни стаканов, ни кружек. Бочонки с обжигающим спиртным стояли на полках позади бара, и их содержимое подавалось через трубку или тонкий резиновый шланг. Клиент, положив деньги на барную стойку, брал конец шланга в рот и имел право выпить столько, на сколько хватало одного вдоха. Как только он прерывался, чтобы перевести дыхание, внимательный бармен выключал подачу, и ничто ее не восстанавливало, кроме повторной оплаты.

Некоторые бездельники из Бауэри так наловчились глотать и задерживать дыхание, что на 3 цента напивались допьяна. В одном известном салуне на Бакстер-стрит, около Бауэри, была устроена и широко рекламировалась задняя комната, получившая название «бархатная». Когда у хорошего клиента оставалось только 5 центов, ему давали огромную чашу со спиртным и с особой церемонией провожали в «бархатную комнату», где он имел право напиться до потери сознания и спать, пока не протрезвеет.

Самым известным из пивных залов Бауэри был «Атлантик-Гарденс», находившийся рядом с Театром Бауэри (теперь там кинотеатр). Наверху и внизу была тысяча сидячих мест, и две повозки с четверками лошадей работали по 10 часов в день, с трудом развозя посетителей, набравшихся пива. В этом и других заведениях играла музыка – фортепьяно, арфы, скрипки, барабаны, медные инструменты, а также имелись кости, домино, карты, иногда – винтовки, для стрельбы по мишеням. Все было бесплатно, кроме пива, которое стоило 5 центов за огромную кружку. Большинство пивных управлялось немцами, и первое время основными посетителями были мужчины и женщины этой национальности, которые приводили всю семью и спокойно проводили здесь целый день. Пиво разносили девочки в возрасте от 12 до 16 лет, в коротких платьях и красных ботинках, доходивших им почти до колен, с кисточками, на которых звенели колокольчики. Продажа напитков была столь прибыльной, что управляющие жестоко сражались за право угощать большие национальные и политические организации, часто выделяя до 500 долларов любому обществу, которое соглашалось провести в их заведении пикник на целый день. Много лет эти пивные были довольно приличными, но вскоре туда нахлынули хулиганы и головорезы из бедных классов, чтобы пить не пиво, а крепкие спиртные напитки. Тогда пивные стали излюбленным местом гангстеров и других преступников, и Бауэри приобрел те характеристики, которые сделали его известнейшим районом во всем мире.

3

Самыми первыми известными бандами в Бауэри были «парни Бауэри», «настоящие американцы», «американская гвардия», «гвардия О'Коннела» и «атлантическая гвардия». Банды состояли в основном из ирландцев, но они не стали такими жестокими, как их собратья в Пяти Точках, хотя и среди них было много талантливых хулиганов. «Настоящие американцы» были занятными, но безвредными. Они носили цилиндры и длинные сюртуки, которые, развеваясь, доходили им до лодыжек, а застегивались под подбородком. Их главным занятием в жизни было стоять на углу улицы и поносить англичан, а также мрачно предсказывать гибель Британской империи от огня или меча. Как большинство сыновей Ирландии, которые прибыли в эту страну, они так и не американизировались настолько, чтобы родина перестала представлять собой их главный интерес. Остальные банды, скорее всего, откололись в то или иное время от «парней Бауэри» и, как правило, присоединялись к ним в драках с буйными жителями Парадиз-сквер. Их подвиги не завоевали им места в истории банд.

Много лет «парни Бауэри» и «мертвые кролики» вели жестокую вражду, и редко случалась неделя, чтобы у них не происходила схватка или в Бауэри, или в районе Пяти Точек, или на старом месте боев на холме Банкера, на севере от Гранд-стрит. Крупнейший гангстерский конфликт начала XIX века разгорелся именно между этими двумя группировками, и их вражда продолжалась вплоть до 1863 года, когда они объединились с другими бандами и группировками для того, чтобы разграбить и сжечь город. В этих первых схватках «парней Бауэри» поддерживали другие банды этого района, в то время как «уродские цилиндры», «рубашки навыпуск» и «чичестеры» объединились под знаменем «мертвых кроликов».

Иногда бои бушевали по два-три дня без перерыва, улицы в тех районах, где находились банды, были забаррикадированы телегами и булыжниками из мостовой, а гангстеры то перестреливались из мушкетов и пистолетов, то вступали в рукопашный бой, орудуя ножами, кирпичами, дубинами, зубами и кулаками. В отдалении от дерущейся толпы головорезов стояли сочувствующие женщины с «боеприпасами» в руках, они внимательно высматривали слабые места в защите врага и всегда были готовы оказать любую помощь в драке.

Часто эти «амазонки» дрались в общих рядах, а многие приобрели большую известность в жестоких битвах. Они отличались особенной изощренностью в нанесении увечий и во время бунтов 1863 года причиняли самые жестокие страдания неграм, солдатам и полицейским, захваченным толпой, разрезая их тела ножами, выдирая языки и глаза, прикладывая факелы после того, как жертвы были обрызганы маслом и повешены на дерево. «Мертвые кролики» в начале 1840-х пользовались преданностью наиболее знаменитой среди воинов-женщин мегеры, известной под именем Чертова Кошка Мэгги, которая дралась бок о бок с главарем банды во время многих битв с бандами Бауэри. Про нее говорили, что она затачивала свои передние зубы напильником, а на пальцах носила накладные ногти, сделанные из меди. Когда Мэгги издавала свой боевой клич и бросалась кусаться и царапаться в самую середину вражеских сил, даже самые сильные духом отступали и спасались бегством. Первые гангстеры не просили и не давали пощады; когда раненый человек падал, его враг радостно прыгал на него и пинал или забивал его до смерти. Редко полиции удавалось разогнать толпу, чаще приходилось звать на помощь национальную гвардию и регулярную армию. Вскоре город привык к солдатам, марширующим в боевом порядке вдоль улиц на усмирение гангстерских потасовок. Время от времени приходилось вызывать и артиллерию, но в основном гангстеры разбегались перед мушкетами пехотинцев. Чаще всего этим занимался 27-й, позже 7-й полк.

О деятельности самых первых банд Бауэри осталось мало сведений, но история улиц полна сказками о «парнях Бауэри», об удали их могучих лидеров. Эта банда, наверное, была самой известной в истории Соединенных Штатов, но до тех пор, пока в конце 1880-х не появился знаменитый Чак Коннерс и не сделал из этих ребят бродяг и хулиганов из бара. «Парень Бауэри» не бездельничал никогда, кроме воскресенья и праздников. До Гражданской войны они не совершали преступлений, только если случайно. Член этой группировки мог зарабатывать на жизнь профессией мясника, или подмастерья механика, или вышибалы в пивной Бауэри либо танцевальном подвале. Но практически все они были добровольцами-пожарными, и это приносило большую пользу банде, так как до войны пожарный, большинство которых были ярыми сторонниками «Таммани-Холл»[5], мог много рассказать о поведении отцов города. Многие из наиболее выдающихся политиков принадлежали к пожарным бригадам. Между компаниями шло соперничество, и они давали своим машинам выразительные имена – «Белый дух», «Черная шутка», «Желудок селедки», «Сухие кости», «Красный пират», «Сенный вагон», «Большая шестерка», «Яльская девка», «Бобовый суп», «Старый хлам» и «Старая дева». Такие известные политические лидеры Нью-Йорка, как Корнелиус В. Лоренс, Зофар Миллс, Сэмюэль Виллетс, Уильям М. Вуд, Джон Дж. Горман и Уильям М. Твид, были добровольными пожарными. Еще раньше даже Джордж Вашингтон рвался к пожарным машинам и в свое недолгое пребывание в столице был главой Нью-Йоркского департамента. До создания платной пожарной службы одним из главных событий года был парад пожарных, и огромные толпы собирались вокруг и приветствовали одетых в красные рубашки и касторовые шляпы крикунов, пока те тащили свои машины по камням булыжника, а мимо них шагал духовой оркестр, ревущий «Мужчины, вперед!» – бодрую мелодию, которая была популярна еще много лет.

Примечания

1

Подробный отчет об этом мятеже, похожих восстаниях 1712 года и «докторском бунте» 1788-го можно найти в книге Хэдли «Очерки о великих восстаниях». «Докторский бунт» вырос из разграбления могил студентами-медиками. Большинство медиков были высланы из города, на несколько дней была вооружена милиция, а барон Стеубен и Джон Джар были ранены при попытке разогнать толпу. Это произошло еще до появления банд, и преступный мир не был связан с этими мятежами. (Примеч. авт.)

2

9 метров. (Примеч. пер.)

3

На рисунках того времени изображаются только три этажа, но писатели уверяют, что их было пять.

4

На сленге того времени слово «кролик» означало «хулиган», а «мертвый кролик» – «большой хулиган», «крепкий парень».

5

Штаб демократической партии в Нью-Йорке. (Примеч. пер.)

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.