Святой (№37) - Вендетта для Святого

Не разжимая захвата, которым он удерживал руку противника, Саймон освободил свою другую руку, внимательно проверил положение цели и напряг все силы, нанося левым кулаком удар по физиономии нападавшего. От этого удара нос и все лицо деформировалось с более чем убедительным хрустом; мужчина, не вскрикнув, рухнул и остался лежать без движения. Поскольку гнев покинул Саймона та же быстро, как и охватил его, он постарался убедить себя, что это только гуманное обезболивающее средство, рекомендуемое при переломах лучевой кости.

Весь инцидент занял едва ли несколько секунд. Осторожно оглядевшись вокруг, не грозит ли ему новое нападение, он заметил маленький "фиат", стоящий на противоположном конце переулка, там, где тот выходил на соседнюю улицу. Дверь со стороны Саймона была открыта, и какой-то небритый тип бандитской наружности, сидевший за рулем, пялился на Саймона, разинув рот. Тут он вдруг ожил, захлопнул дверцу и изо всех сил нажал на газ.

Не обращая внимания на собравшуюся толпу, которая жестикулируя и подталкивая друг друга, держалась все же на безопасном расстоянии, Саймон поднял лежавший на мостовой стилет. Он был отлично уравновешен и остер как бритва – смертоносное оружие в руках специалиста.

Святой без тени сожаления подумал о том, что один из таких виртуозов теперь на время обезврежен.

Когда, наконец, протиснувшись сквозь толпу, появился полицейский с рукой на кобуре, Саймон холодно обратил его внимание на оригинальную рукоять.

– На меня тут напали, – сказал он, стараясь не демонстрировать уверенность в себе, – все эти люди видели, как я обезоружил вон того типа. Я с удовольствием помогу вам доставить его в участок и дам соответствующие показания.

3

Полицейский обвел холодным профессиональным взглядом толпу, которая тут же пришла в движение, так как зеваки, стоявшие впереди, вдруг захотели оказаться сзади.

Саймон наблюдал, как его свидетели стремительно исчезают, но, прежде чем исчезли последние, испуганные присутствием представителей власти, полицейский, привыкший к обращению с беглецами, перепуганными его мундиром, сделал шаг вперед и ухватил за воротники двоих – конопатого подростка с острым заиканием и солидную матрону, увешанную браслетами, как передвижная выставка.

Единственное, что их объединяло, – они оба видели нападение и оба не собирались признаваться в этом полиции. Тем не менее полицейский добился от них вынужденного признания в том, что произошло, хотя дефект зрения младшего свидетеля ставил под сомнение весомость его показаний. Потом забрал у них удостоверения личности, которые они могли вернуть, только явившись в участок для дачи показаний. Свидетели облегченно удалились, а полицейский продолжал свое дело, обратившись к Святому.

– Зачем вы его убили? – спросил он, перенося сонный взгляд с рукоятки ножа, который держал в руке, на фигуру, лежавшую на тротуаре.

– Я его не убивал, – терпеливо возразил Саймон. – Он пытался убить меня, но я ему этого не позволил. Отобрал нож и обезвредил. Нож, который вы держите, – его, а не мой.

Полицейский осмотрел оружие, еще раз приведя в действие механизм. Закрыл нож одной рукой и нажал кнопку предохранителя отработанным движением, говорившем о его давнем знакомстве с такого рода снаряжением.

Показались еще двое полицейских, и поредевшая толпа окончательно утратила интерес к дальнейшему развитию событий. Тот, который первым прибыл на место происшествия, отдал честь старшему по чину из вновь прибывших и пробормотал что-то на местном диалекте. Его начальник недовольно взглянул на Святого, но не проявил интереса к дальнейшей дискуссии на тему поведения в общественных местах. Святой отнесся к кислым минам полицейских с величественным безразличием и даже позволил втолкнуть себя на заднее сиденье маленького патрульного автомобиля. Развития событий следовало ожидать в квестуре.

Внутри ее старого здания процедура допроса и составление протокола проходили традиционно нудно. Сопровождалось все бесконечной писаниной и заполнением всяческих формуляров под аккомпанемент непрестанного стука множества печатей, этого символа бюрократии. В тот момент, когда Святой предложил для проверки свой паспорт, единственным нарушением безжалостной рутины было легкое движение бровей и понимающий взгляд, дававший понять, что его имя известно даже здесь.

Когда доставили типа с ножом, Саймон заметил, что полицейский врач уже успел указать ему кое-какую помощь: руку в лубках подвесили на перевязи, а на нос прилепили большой ватный тампон. Из-под тампона налитые кровью глаза уставились на Саймона, ответившего широкой улыбкой.

По окончании предварительного допроса распахнулись двери, и во всем великолепии своей представительной фигуры в комнату вступил младший сержант. Его мундир и фуражка с роскошными галунами и нашивками не оставляли сомнения в значительности ситуации. Голова благородных римских форм и седеющие виски как нельзя больше соответствовали представлениям о внешности Цезаря, хотя безвольный подбородок заставлял думать скорее о Нероне, чем о Гае Юлие.

Он, не поворачивая головы холодно взглянул на Саймона, потом его зрачки, как черные дула заряженного ружья, нацелились в забинтованного бандита.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.