Воздушные змеи

— Возобновляю свою организацию, — объяснила она нам.

Она была великолепна в огромной высокой шляпе, с вечной золотой ящерицей у плеча.

Мадам Жюли сожалела, что мы не венчаемся в церкви.

Дюпра был в визитке, с орхидеей в бутоньерке. «Лайф» посвятил ему статью, этот номер ещё и сейчас висит над портретом Брийа-Саварена; на обложке знаменитая фотография Роберта Капа с изображением «Прелестного уголка» и стоящего у входа его суверенного владыки в рабочем одеянии. Название статьи: «Взгляд на Францию». Статья вызвала большое негодование парижской прессы. В самом деле, в 1945 году искусство кулинарии не занимало в стране такого почётного места, как сегодня. Не знаю, какое место отводили Франции в Европе американцы, но они оказывали «Прелестному уголку» и его знаменитому хозяину не меньше уважения, чем немцы.

Утром перед церемонией Лила долго смотрелась в зеркало и сделала гримаску:

— Мне надо пойти к парикмахеру…

Её волосы отросли не больше чем на два сантиметра. Сначала я не понял. В Клери был только один парикмахер — Шино. Я посмотрел на неё, и она мне улыбнулась. Тогда я сообразил.

Дюпра одолжил нам на этот день один из своих фургончиков, и в половине двенадцатого мы остановились перед парикмахерской. Шино был один. Увидев нас, он отступил.

— Я хочу, чтобы вы меня подстригли по последней моде, — сказала Лила. — Смотрите. Волосы отросли. Никакого вида.

Она направилась к креслу и села улыбаясь.

— Как тогда, — сказала Лила.

Шино всё не двигался. Он совсем побелел.

— Слушайте, господин Шино, — сказал я. — Мы сейчас должны пожениться, и мы торопимся. Моя невеста желает, чтобы вы ей выбрили голову, как шесть недель назад. Не говорите мне, что вдохновение так быстро вас покинуло.

Он бросил взгляд на дверь, но я покачал головой.

— Ладно, ладно, — сказал я. — Я знаю, что восторг первых дней прошёл и сердце не лежит к таким вещам. Но надо уметь поддерживать священный огонь.

Я взял бритву и протянул ему. Он попятился.

— Я вам сказал, что мы спешим, Шино. Моя невеста пережила незабываемый день, и она очень хочет выглядеть как можно лучше.

— Оставьте меня в покое!

— Я не хотел бить тебя по физиономии, Шино, но если ты настаиваешь…

— Это не я придумал, клянусь вам! Они пришли за мной и…

— Не будем спорить, старина, кто это: «они», «я», «наши» или «другие». Это всегда мы. Давай.

Он подошёл к креслу. Лила смеялась. Цела, подумал я. Всё цело.

Шино взялся за работу. За несколько минут голова Лилы была обрита, как раньше. Она наклонилась и полюбовалась собой в зеркале.

— Это мне действительно идёт. Она встала. Я повернулся к Шино:

— Сколько я вам должен? Он молчал, раскрыв рот.

— Сколько? Не люблю делать долги.

— Три с половиной франка.

— Вот сто су, с чаевыми.

Он бросил бритву и убежал в заднюю комнату.

Когда мы подъехали к мэрии, все нас ждали. Когда присутствующие увидели бритую голову Лилы, наступило глубокое молчание. Усы Дюпра нервно вздрогнули. У моих товарищей из организации «Надежда» был такой вид, будто фашисты вернулись и всё надо начинать сначала. Только Жюли Эспиноза оказалась на высоте. Она подошла к Лиле и поцеловала её:

— Дорогая, какая замечательная мысль! Это вам так идёт!

Лила была очень весела, и лёгкая скованность гостей быстро рассеялась. После церемонии мы поехали в «Прелестный уголок», и в конце обеда Марселен Дюпра произнёс речь, где с волнением говорил о тех, кто «стоял на посту», но без всякого намёка на себя. Он просто напомнил, «с какими испытаниями пришлось встретиться каждому из нас», и потом произнёс фразу, которую я не совсем понял: неясно было, то ли он рад вернуть «Прелестный уголок» Франции, то ли Францию «Прелестному уголку». В заключение он повернулся к приглашённым американским офицерам и с минуту созерцал их в мрачном молчании…

— Что касается будущего, нельзя не испытывать некоторого беспокойства. Господа, из вашей великой страны до меня доходят слухи, которые заставляют меня опасаться худшего. Наша Франция, претерпевшая столько бед, подвергнется новым испытаниям. Я уже слышу, что говорят о курах, выращенных на гормонах, и даже, да простит меня Бог, о замороженных блюдах и, что ещё хуже, о полуфабрикатах. Американские друзья, никогда Марселен Дюпра не примирится с кухней полуфабрикатов. Тем, кто захочет превратить нашу Францию в кормушку для скота, я стану поперёк дороги! Я буду стоять до конца!

Раздались крики «браво!». Американцы начали аплодировать первыми. Дюпра поднял руку:

— Нет смысла отрицать — после всего пережитого ощущаешь некоторую пустоту. Мы не смогли подготовить себе смену. Тем не менее я уверен: то, что я защищал изо всех моих сил, с каждым днём будет укрепляться и в конце концов победит и восторжествует так, как мы и представить себе не можем. Что касается тебя, Людовик Флери, который столько сражался за это будущее, и вас, мадам, кого я знал маленькой девочкой, вы достаточно молоды для того, чтобы однажды увидеть ту Францию, о которой я, как старый человек, могу только мечтать, и тогда вы дружески вспомните обо мне и скажете: «Марселен Дюпра видел верно».

На этот раз аплодисменты продолжались добрую минуту. Мадам Эспиноза вытирала глаза.

— Ещё одно слово. За этим столом нет одного человека. Не хватает друга с большим сердцем, человека, не умеющего отчаиваться. Вы угадали: я говорю об Амбруазе Флери. Нам его очень недостаёт, и я знаю, Людо, каково твоё горе. Но не будем терять надежды. Может быть, он к нам вернётся. Может быть, он снова будет среди нас — тот, кто с таким постоянством умел выразить милым искусством воздушных змеев всё, что есть вечно чистого и неизменного на этой земле. Я поднимаю свой бокал за тебя, Амбруаз Флери. Где бы ты ни был, знай: твой духовный сын продолжает твоё дело и благодаря этому небо Франции никогда не будет пустым!

Я действительно взялся за работу, и никогда ещё после ухода дяди в нашей мастерской не кипела такая бурная деятельность. Страна нуждалась в моральной поддержке, и заказы сыпались со всех сторон. Наш фонд очень пострадал, и нам приходилось начинать практически с нуля. Большая часть изделий сгорела, но штук пять-десять, которые дяде удалось спрятать у соседей, служили нам образцами, хотя из-за небрежного обращения обветшали и потеряли форму и цвет. Я знал работу и работал быстро. Вопрос был только в том, хватит ли у меня вдохновения после всего пережитого. Воздушные змеи требуют большой неискушённости. С материалами тоже была проблема, а у нас не было ни гроша. Дюпра нам немного помог: как он говорил, во что бы то ни стало надо сохранить местную достопримечательность, но по-настоящему нас поставила на ноги мадам Жюли Эспиноза. В освобождённом Париже мадам Жюли открыла самую блистательную страницу своей карьеры, которая через тридцать лет принесла ей такую известность. Я немного колебался, не зная, что сказал бы дядя, если бы знал, что наших змеев в некотором роде финансирует первая сводня Парижа, но меценаты всегда существовали. Кроме того, мне казалось, что, отвергнув эту помощь, я стал бы на одну доску с людьми, считающими, что первопричина всего мирского добра и зла находится ниже пояса. Так что мы поехали в Париж навестить мадам Жюли. Ей удалось заполучить прекрасную квартиру с мебелью в стиле Людовика XV. Мадам Жюли угостила нас чаем и рассказала, с какими трудностями сталкивается из-за конкуренции. Её возмущало, что заведения, принимавшие немцев, по-прежнему открыты и обслуживают американцев.

— Ну и нахальство у некоторых бабёнок! — ворчала она.

Я с ней согласился, тем более что накануне был свидетелем восхитительной сцены между Дюпра и мадам Фабьенн, «хозяйкой» с улицы Миромениль. Она явилась обедать в «Прелестный уголок» в сопровождении американского военного атташе и имела наглость сообщить Дюпра, что не один он, по его выражению, «стоял на посту».

Дюпра страшно разгневался.

— Мадам, — заорал он, — если вы не видите разницы между очагом цивилизации и борделем, я вас прошу выйти!

Мадам Фабьенн не пошевелилась. Это была маленькая близорукая женщина с хитрой улыбкой.

— Имейте в виду, — ревел Дюпра, — я принимал здесь, под носом у немцев, участников Сопротивления и лётчиков союзников!

— Ну что ж, господин Дюпра, у меня тоже есть кое-какие заслуги. Это даже позволило мне пройти комитет по проверке с высоко поднятой головой. Знаете, сколько евреек я спасла во время оккупации? Не меньше двадцати. С сорок первого по сорок пятый в моём заведении побывало двадцать евреек. Когда меня обязали пройти комитет по проверке, эти молодые женщины явились и свидетельствовали в мою пользу. Например, во время этой ужасной облавы в Вель д'Ив я приняла к себе четырёх евреек. Моё заведение — это безусловно бордель, но сколько у вас евреев работало при немцах, господин Дюпра? Скажите-ка, что бы со мной произошло, если бы фашистские офицеры узнали, что имели дело с еврейками? Я не говорю, что занимаюсь хорошим ремеслом, и у меня нет претензий, но где эти молодые женщины могли бы найти пристанище и поддержку, кроме как у меня?

Дюпра — в порядке исключения — замер с разинутым ртом. После паузы он смог пробормотать только: «Чёрт возьми» — и удалился. Я пересказал этот инцидент мадам Жюли, которая несколько растерялась.

— Я не знала, что Фабьенн спасала евреек, — сказала она.

Она объявила, что ничто не доставит ей больше удовольствия, чем возможность помочь мне продолжать дело Амбруаза Флери.

— Пусть эти деньги пойдут на что-то чистое, — сказала она.

Мадам Жюли проявила также много понимания и доброжелательства по отношению к родителям Лилы.

— Нет ничего печальнее, чем судьба аристократов в изгнании, — объяснила она нам. — Я не могу примириться с мыслью, что люди, привыкшие к определённому уровню жизни, станут жертвами трудного времени. Я всегда ненавидела упадок.

Вследствие чего она доверила Геничке Броницкой управление особняком на улице Каштанов, который постепенно приобрёл международную известность. Таким образом, Стас снова смог играть в рулетку и на бегах. Он скончался от сердечного приступа в Довиле в 1957 году, играя в рулетку, когда крупье подвинул к нему выигранных жетонов больше чем на три миллиона. Можно сказать, что он умер счастливым.

Посольство новой, Народной Польши не могло сообщить нам никаких сведений о Таде. Для нас он всегда жив и всегда в Сопротивлении.

Мы сели на поезд в Клери, добрались туда днём после многочисленных остановок (железную дорогу ещё не совсем привели в порядок) и пошли через поля к Ла-Мотт. После умывшего небо дождя было очень хорошо. Нормандская земля ещё не залечила свои раны, но в осенней тиши они не казались такими страшными. Прекрасное небо над перевёрнутыми танками и искорёженными домами вновь приобрело отрешённо-спокойный вид.

— Людо!

Я увидел. Он трепетал в воздухе, раскинув «руки» буквой V в знак победы. Над Ла-Мотт летел воздушный змей, изображающий генерала де Голля: небольшой ветер помог ему набрать высоту, и он сильно рвался в небо, — видимо, привязь была ему не по вкусу. Он летел величественно, немного тяжело, боком, освещённый закатным солнцем.

Лила уже бежала к дому. Я не двигался. Мне было страшно. Я не смел верить. В Париже я снова стучался во все двери: обращался в Министерство заключённых и депортированных, в Красный Крест, в польское посольство, — и мне подтвердили, что Амбруаз Флери значится в списках узников Аушвица.

Надежда пугает. Всё моё тело оледенело, и я уже плакал от разочарования и отчаяния. Это не он, это кто-то другой, или просто дети решили сделать мне сюрприз. Наконец, не в силах справиться с собой, я сел на землю и закрыл лицо руками.

— Это он, Людо! Он вернулся!

Лила тянула меня за руку. Остальное было как счастливый бред. Дядя Амбруаз, который не мог меня обнять, чтобы не упустить своего «де Голля», смотрел на меня нежно и весело.

— Ну, что скажешь, Людо? Хорош змей, правда? Я не разучился. Таких понадобятся сотни, вся страна будет их заказывать.

Он не изменился. Не состарился. Такие же густые и длинные усы, то же веселье в тёмных глазах. Ничего они не могут сделать. Не знаю, кого я подразумевал под «ними». Наверное, фашистов или просто всех им подобных.

— Я за тебя беспокоился, — сказал он. — И за тебя тоже, Лила. Иногда даже спать не мог. Подумать только, двадцать месяцев ничего не знать…

«Чёрт возьми, — подумал я, — он двадцать месяцев пробыл в Бухенвальде и Аушвице — и мог беспокоиться за нас!»

— Я вернулся через Россию, — сказал он, — там я несколько месяцев работал. После всего, что они пережили, детям там действительно нужны воздушные змеи. Ты, конечно, не терял времени даром, но ещё много надо сделать.

Мы весь вечер составляли список того, что у нас осталось.

— Некоторые можно починить, — сказал дядя, — но за историческую серию придётся браться заново. Посмотри только!

«Паскаль» и «Монтень», «Жан-Жак Руссо» и «Дидро», которых мы забрали от соседей, висели под потолком все в пятнах, покрытые плесенью, поломанные и поблёкшие.

— Так, это мы сделаем, а потом… Он немного подумал.

— Не знаю, стоит ли восстанавливать то, что было. Нет, наверное, стоит, чтобы была память. Но нужно новое. Пока будем делать «де Голля», на какое-то время этого хватит. Но потом надо будет найти что-то новое, видеть дальше, смотреть в будущее…

Мне хотелось поговорить с ним о «Прелестном уголке» и Марселене Дюпра, что-то подсказывало, что будущее — с ними, но нет пророка в своём отечестве, и рано ещё было подводить итоги.

Возвращение Амбруаза Флери отмечалось как национальный праздник — у каждого было ощущение, что Франция обрела прежнее лицо. Дети помогли нам собрать тайком воздушного змея с его изображением, и всё воскресенье он парил над площадью, которая теперь носит его имя, рядом с музеем воздушных змеев в Клери; к сожалению, этот музей более известен за рубежом, чем во Франции, и славится далеко не так, как «Прелестный уголок». В стенах музея нет воздушного змея «Амбруаз Флери» — мой дядя решительно отказался быть музейным экспонатом, однако, как немного зло говорит Марселен Дюпра, «этого не долго ждать». Отношения между этими двумя уже не те, что прежде. Возможно, они слегка завидуют друг другу: иногда кажется, что они не могут поделить будущее. «Посмотрим, за кем будет последнее слово», — ворчат иногда они оба. Заканчивая наконец свою повесть, я хочу ещё раз написать слова: пастор Андре Трокме и Шамбон-сюр-Линьон, потому что лучше не скажешь.

Примечания

1

Леон Гамбетта (1838-1882) — французский адвокат и политический деятель. Во время франко-прусской войны 1870-1871 гг. — член Правительства национальной обороны. В 1881-1882 гг. — премьер-министр Франции.

2

«Конквистадоры» — поэма Ж. М. де Эредиа.

3

Анри Руссо, по прозвищу Таможенник (1844-1910), — французский художник-примитивист.

4

Эдуар Эррио (1872-1957) — французский политический деятель. Лидер партии радикалов (1919-1935), премьер-министр (1924-1925).

5

Имеется в виду Мюнхенское соглашение 1938 г. между Францией, Великобританией, нацистской Германией и Италией Муссолини, которое, по сути, способствовало развязыванию Второй мировой войны.

6

Арколе — местечко в Италии, где в 1796 г. Наполеон одержал победу над австрийцами и лично отличился при взятии Аркольского моста.

7

Пьер Лоти (1850-1923) — французский писатель.

8

Анна де Ноай (1876-1933) — французская поэтесса.

9

Рудольфо Валентино (1895-1926) — американский киноактёр.

10

Равашоль (1859-1892) — французский анархист. Зачинщик многочисленных покушений, казнён на гильотине.

11

Свен Гедин (1865-1952) — шведский путешественник, исследовавший области Центральной Азии.

12

Леон Блюм (1872-1950) — французский политический деятель. В 1936-1937 и 1938 гг. — глава правительств Народного фронта. В 1940 г. арестован немецкими оккупантами и интернирован в Германии.

13

Андре Тардье (1876-1945) — один из лидеров французских правых между двумя мировыми войнами; премьер-министр (1929-1930, 1932).

14

Эдуар Даладье (1884-1970) — французский политический деятель. Лидер партии радикалов (1935-1940); премьер-министр (1933, 1934, 1938-1940).

15

Пьер Лаваль (1889-1958) — французский политический деятель; премьер-министр (1931 — 1932, 1935-1936). В 1940 — 1944 гг. — один из лидеров режима Виши. Казнён по обвинению в государственной измене.

16

Пьер-Этьен Фланден (1889-1958) — французский политический деятель правого толка; премьер-министр (1934-1935).

17

Альбер Сарро (1872-1962) — французский политический деятель.

18

Курцио Малапарте (1898-1957) — итальянский писатель и журналист, преследовавшийся в 30-е гг. за антифашистскую деятельность.

19

Фердинан Фош (1851-1929) — маршал Франции. В 1918 г. — верховный главнокомандующий союзными войсками, одержавшими победу над Германией.

20

Ян Собеский — Ян III (1629-1696) — король Речи Посполитой. В 1683 г, разгромил турецкую армию, осаждавшую Вену.

21

Общество защиты животных (англ.).

22

Вальден — наст, имя Георг Левин (1878-1941) — немецкий писатель-экспрессионист и музыкант, основатель журнала «Буря».

23

Беллини — знаменитая семья венецианских художников (XV-XVI вв.).

24

Пьетро Лонги (1702-1785) — итальянский художник. Родился в Венеции.

25

Мон-Валерьен — холм на западной окраине Парижа, где оккупанты часто производили расстрелы патриотов.

26

Карл Мартелл (685-741) — национальный французский герой, знатный сеньор, выигравший в 732 г. битву с арабами при Пуатье.

27

Готфрид Бульонский (1061 — 1100) — герцог, предводитель первого крестового похода.

28

Роланд Ронсевальский — наиболее знаменитый герой из легендарных соратников Карла Великого, в 778 г. погиб в битве против баскских горцев.

29

Лотарингский крест — в средние века герб независимой провинции Лотарингия, откуда происходят предки де Голля. Лотарингский крест стал эмблемой движения «Сражающаяся Франция», возглавляемого де Голлем.

30

Жорж Гинемер (1894-1917) — знаменитый французский лётчик, погиб в воздушном бою. Имел на своём боевом счету 54 сбитых самолёта.

31

Приём на открытом воздухе (англ.).

32

Подпольная антифашистская газета, издававшаяся во время оккупации.

33

Польша (англ.).

34

«Звёзды и полосы» (англ.).

35

Этот парень (нем.).

36

Зимний велодром в Париже.

37

18 июня 1940 г. де Голль в Лондоне призвал французов к сопротивлению.

38

Не знаю, что стало со мною,

Печалью душа смущена.

Мне всё не даёт покою

Старинная сказка одна.

Г. Гейне, перевод В. Левина.

39

Поль Верлен. «Осенняя песня».

40

Национальные герои, герои Сопротивления, убитые гитлеровцами.

41

Военная игра (нем.).

42

Луарэ — департамент Парижского бассейна, в районе Орлеана.

43

Морис Гюстав Гамелен (1872-1958) — французский генерал, главнокомандующий силами союзников в 1939-1940 гг.

44

Свободный день во французской школе.

45

Владыка (англ.).

46

Ансельм Брийа-Саварен (1755-1826) — французский кулинар, автор книги «Физиология вкуса».

47

Forces Franchises Interieures — Французские внутренние силы (фр.).

48

Милый (фр.).