Перри Мейсон (№53) - Дело застенчивой обвиняемой

— Доктор Динэйр сказал мне, что я должна прийти. Полагаю, что это входит в комплекс лечения.

Доктор Динэйр закашлялся и сказал:

— Мисс Фарр, я, как ваш врач, чувствую, что вы встревожены чем-то. Я поставил диагноз этому беспокойству, но мне не удастся справиться с ним, пока вы не расскажете все мистеру Мейсону, одному из лучших адвокатов в этой части страны. И когда он узнает, что это такое, он, возможно, и сумеет помочь вам.

Она посмотрела на него и покачала головой как бы в растерянности.

— У меня пропал аппетит, я плохо сплю… Ну, раз уж доктор Динэйр говорит, что меня беспокоит что-то, то он прав, но, разрази меня гром, если бы я могла рассказать вам, от чего это происходит.

Мейсон посмотрел на нее задумчиво и оценивающе.

— Возможно, я могу рассказать мистеру Мейсону кое-что о том…

— Не сейчас, — резко перебил его Мейсон. Доктор Динэйр вопросительно взглянул на него.

— Мы должны понять одну простую вещь, — сказал Мейсон. — Если мисс Фарр захочет рассказать мне сама, то это должно быть конфиденциальным сообщением. Она может попросить меня быть ее адвокатом.

Надин Фарр нервно рассмеялась.

— Извините, мистер Мейсон, но я ни о чем таком даже и подумать не могу… Нет никаких оснований, чтобы мне нужно было обращаться к адвокату.

Мейсон и доктор Динэйр переглянулись.

— Есть у вас какие-либо эмоциональные затруднения? — спросил Мейсон.

— Нет.

— Вы влюблены?

Ее грудь заколыхалась, когда она сделала глубокий вздох. И ее притушенные и выразительные глаза еще раз на миг раскрылись.

— Да, — сказала она, опустив веки.

— И вам, возможно, пришлось пережить какую-то трагедию в связи с этой любовью, да? — спросил Мейсон.

Ее взгляд снова встретился с его взглядом, а потом она посмотрела на доктора Динэйра. Она беспокойно задвигалась в кресле.

— Почему вы не хотите рассказать ему, Надин? — спросил доктор Динэйр.

— Я чувствую себя подобно бабочке, наколотой на булавку, — сказала она, — и ученые изучают меня через лупу.

— Это для вашего же блага, — ласково сказал доктор Динэйр. — Мы пытаемся помочь вам, Надин.

Она глубоко вздохнула, подняла взгляд на Мейсона, и внезапно в ее лице что-то преобразилось: застенчивый характер куда-то исчез, глаза сверкнули, а ноздри слегка расширились от возбуждения.

— Ну ладно, я — бабочка! — воскликнула она. — А вы — люди, препарирующие и классифицирующие меня, но ведь я же человек! И чувства у меня сильные, человеческие! И как бы вы, люди, чувствовали себя, если бы любили кого-то, а он любил вас, а потом другой человек, обладающий страшной властью над вами, сказал бы, что вы должны уйти из жизни этого человека, навсегда исчезнуть, не оставив и следа, не имея возможности даже связаться с ним?! — прокричала Надин.

— Это уже лучше, — сказал доктор Динэйр. — Освободите сдерживаемые вами эмоции, Надин, и расскажите нам все, а после этого поплачьте, это ослабит ваше эмоциональное напряжение.

— Я не из тех, кто плачет, — сказала она. — Я всю жизнь умела не падать духом. Но вы, люди, настолько довольны своим устойчивым положением, чертовски уверены в себе, что получите от жизни все лучшее… Ну вы просто попытайтесь поставить себя на мое место.

— А кто сказал вам, что вы должны исчезнуть, Надин?

Она стала говорить что-то, но потом покачала головой. Спустя мгновение она откинулась на спинку кресла, снова став застенчивой, спокойной, готовой к самоуничижению молодой леди.

— Это был Мошер Хигли?

— Мошер Хигли мертв.

— Я знаю, но не он ли сказал вам, что вы должны исчезнуть? И оставить человека, которого вы любите?

— О мертвых плохо не говорят.

— Он был вашим родственником?

— Не совсем.

— Но вы называли его своим дядей?

— Да.

— Вы любили его?

— Нет, — ответила она, поколебавшись мгновение.

— Вы его ненавидели?

Наступило продолжительное молчание. И вдруг она подняла глаза на доктора Динэйра.

— Для чего вам нужно терзать меня? Я обратилась к вам за помощью. И хотела получить снотворные таблетки или что-то подобное, чтобы можно было спать по ночам. Мне нужно было лекарство, чтобы не быть пугливой. Вы устроили мне проверку с помощью сыворотки истины, а потом сказали, что я должна встретиться с адвокатом… для чего?

— Я и собираюсь рассказать вам, моя дорогая, — ласково сказал доктор Динэйр. — У вас начинается сейчас эмоциональное напряжение. Вы должны взять себя в руки, и вы должны помнить, что мы хотим помочь вам.

— Не тревожьтесь об эмоциональном напряжении, — горько засмеявшись, сказала она. — Каждое утро перед завтраком я переживаю эмоциональное напряжение. Люди помыкают мною как хотят еще с тех пор, когда я была не выше подлокотника этого кресла… Только не думайте, что у меня была мания преследования. Если бы вы знали правду о тех вещах, которые… и знали, что произошло… В общем, нет никаких оснований, почему я должна рассказывать вам, посторонним людям, о своих бедах.

— Но это именно то, что нам нужно, Надин, — сказал доктор Динэйр.

Она взглянула на него, потом как бы ушла в себя.

— Ну? — подстегнул ее доктор Динэйр после того, как она помолчала несколько мгновений.

— А что вы выяснили, когда проводили проверку сывороткой истины? О чем я рассказывала?

— Я вам скажу и дам прослушать магнитофонную запись. Вам будет трудно понять, что вы говорили, потому что временами ваш голос звучит хрипло, как у человека, разговаривающего во сне.

— Мне хотелось бы послушать, что я там говорила, — заметила она, и на лице ее ничего не отразилось.

Доктор Динэйр подключил магнитофон к сети.

— Только сейчас, пожалуйста, не говорите, не перебивайте, — сказал он Надин Фарр. — Прослушайте все это.

— Хорошо, — сказала она.

Стало слышно, как перематывается пленка, а потом голос доктора Динэйра, идущий из репродуктора магнитофона, заполнил комнату.

«Как тебя зовут?»

Мейсон мельком взглянул на Надин. Она сидела совершенно неподвижно, ее руки были сложены на коленях, ресницы опущены, лицо было спокойно и ничего не выражало. Все четверо сидели и молчали. Бобина с пленкой медленно разматывалась. Магнитофон, воспроизводивший голоса с предельной точностью, заполнил комнату звуками. Впечатление было такое, как будто они собрались около кушетки, на которой Надин Фарр, накачанная наркотиками, отвечала на вопросы. Когда ее голос буднично произнес: «Я его убила», три пары глаз уставились на молодую женщину, сидевшую в большом кресле. Выражение ее лица не изменилось, хотя ресницы и затрепетали. Наконец магнитофонная запись подошла к концу. Доктор Динэйр встал и выключил магнитофон.

— Ну? — спросил он Надин.

Она посмотрела ему в глаза, стала говорить, а потом остановилась. Доктор Динэйр мягко сказал:

— Мистер Мейсон — адвокат, он хочет помочь вам. Поскольку я вас отчасти знаю, то чувствую, что сказанное вами, возможно, неточно или там присутствовали смягчающие обстоятельства.

— И что же вы собираетесь делать? — спросила она, не сводя глаз с доктора Динэйра.

— Я собираюсь помочь вам, моя дорогая.

— Вы хотите пойти в полицию?

— Пока нет, мисс Фарр, — ответил Мейсон. — Доктор Динэйр посоветовался со мной, узнав у меня, что он должен делать. Я сказал ему, что, как врач, он не имеет права утаивать данные о совершении серьезного преступления, но вы его пациентка, и его долг — защищать вас и вашу конфиденциальную информацию.

— Это довольно-таки противоречивое заявление, вам не кажется?

— Ну, его можно так истолковать, — улыбнулся Мейсон. — Нам кажется, что, прежде чем предпринять что-то, мы должны провести расследование. И возможно, вы могли бы помочь нам в этом. Видите ли, мисс Фарр, доктор Динэйр — мой клиент.

Она обвела их обоих взглядом, потом вскочила с кресла.

— Вы хотите что-то сказать? — спросил Мейсон.

— В конце концов, моя дорогая, — сказал доктор Динэйр, — вы не можете справиться с внутренним эмоциональным напряжением. В мире нет таких наркотиков, которые могут вылечить вас. И существует только одно лекарство, которое может вылечить вас, — это освободиться от внутреннего эмоционального напряжения. Пока вы находились под воздействием наркотиков, вы дали нам что-то вроде ключа к тому, что вас беспокоит. И теперь, если вы, возможно, расскажете нам остальное…

Она подошла к доктору Динэйру, взяла его руку и умоляюще посмотрела ему в глаза.

— Доктор, — сказала она, — не могу ли я… не могу ли я получить сутки на то, чтобы все обдумать?

И внезапно она разрыдалась. Доктор Динэйр, мигом встав, многозначительно взглянул на Мейсона и кивнул. Потом он мягко обнял ее за плечи и успокаивающе похлопал.

— Все в порядке, Надин, мы ваши друзья и стараемся помочь вам. Вы испытываете такое эмоциональное бремя, которое не смогло бы вынести ни одно живое существо, нервная система которого столь же чувствительна к колебаниям, как ваша.

Она отпрянула от него, схватила с кресла кошелек, открыла его, достала оттуда носовой платок, вытерла глаза, высморкалась и сказала:

— Если бы вы только знали, как я ненавижу плакс. Думаю, это я плакала за… ну я даже не знаю, когда это было в последний раз.

— Возможно, в этом одна из ваших бед, — мягко сказал доктор Динэйр. — Вы пытались быть слишком самостоятельной, Надин. Вы пытались сражаться со всем миром.

— Нет, это весь мир сражается со мной. Теперь я могу идти?

— Я тоже собираюсь уходить, Надин. Вы можете поехать со мной.

— Я не хочу ехать с вами.

— Почему?

— Я не хочу, чтобы мне сейчас задавали еще вопросы.

Она направилась к двери, потом вернулась назад, чтобы пожать руку Перри Мейсону.

— Я знаю, что вы считаете меня неблагодарной, но это не так. Я думаю, что вы… что вы великий человек. — Потом она улыбнулась Делле Стрит: — И вас я очень благодарю, мисс Стрит, за симпатию в глазах. Я рада, что познакомилась с вами, люди. Я сожалею, что не смогла объяснить… нет, не сейчас.

Она повернулась и с высоко поднятой головой вышла из кабинета. Доктор Динэйр пожал плечами.

— Под завесой застенчивого характера она чертовски сильный боец, — сказал Мейсон.

— И я бы это повторила вместе с вами, — сказала Делла Стрит.

— А ты-то что теперь думаешь, Берт? — спросил Мейсон доктора Динэйра. — Думаешь, она могла совершить убийство?

— Я и сам хотел бы это знать. Предполагается, что я должен кое-что смыслить в психиатрии, но эта девушка поставила меня в тупик.

Мейсон показал на магнитофон и сказал:

— Ты держи эту запись в безопасном месте.

— А между тем, — спросил доктор Динэйр, — каков мой формальный статус?

Перри Мейсон подумал над его вопросом и ответил:

— С формально юридической точки зрения ты уязвим, но практически ты чист, поскольку пришел ко мне, следуешь моим советам, и мы с тобой расследуем это дело… и есть еще одна вещь.

— И что это за вещь?

— Чтобы никто другой не выяснил, что скрывает магнитофонная запись.

Глава 4

На следующий день, после того как состоялся разговор Мейсона с доктором Динэйром и Надин Фарр, Делла Стрит торопливо вошла в кабинет Мейсона. Он в это время разговаривал с клиентом, но, уловив настойчивость кивка Деллы Стрит, он извинился перед клиентом и последовал за ней в юридическую библиотеку. Она показала на телефон.

— Звонит доктор Динэйр. Ему нужно, чтобы я срочно разыскала вас. Я пообещала вызвать вас со встречи.

Мейсон кивнул, взял трубку и поздоровался.

— Перри, — сказал доктор Динэйр, голос которого был резким до хруста и профессионально деловым, — пожалуйста, минутку послушай меня не перебивая. Ты меня слышишь?

— Слышу. Продолжай.

— Я боюсь, что моя чертова сиделка проболталась. С полчаса назад, когда меня не было на работе, появились полицейские с ордером на обыск. И с повесткой на имя Эльзы Клифтон, где специально была указана магнитофонная запись с голосом известной тебе пациентки, где она сознавалась в каком-то убийстве. Они потребовали выдать им эту запись. Я считаю, что они тщательно рассчитали свой приход, когда меня не было на работе. Не прошло и пяти минут, как я ушел, когда появились полицейские. Эльза Клифтон выглядела совершенно изумленной. Она не знала, что ей делать. И она отдала все, что они просили.

— Магнитофонную запись?

— Да. Она у них.

— А где Надин Фарр?

— Здесь, со мной. И вот что, Мейсон, полиция чертовски отвратительно себя ведет, сказав Эльзе Клифтон, что я могу быть обвинен в фактическом соучастии и они хотят проделать что-то в этом роде. Ты будешь защищать мои интересы?

— Скажи Надин, чтобы держала рот на замке, — сказал Мейсон. — И сам держи свой рот закрытым.

— Это понятно.

Так вот, я хочу, чтобы ты и твоя пациентка на некоторое время скрылись из поля зрения.

— Они приходили за ней..

— Пускай приходят. Я должен поговорить с ней раньше, чем они ее схватят. А пока мне надо сделать кое-что важное. Кто-нибудь знает, что ты консультировался у меня?

— Не думаю. Нет никаких намеков на то, что у кого-то есть такая информация.

— Посади девушку в такси и привези сюда. Но не выходи из машины. Делла Стрит, мой секретарь, будет ждать на улице. Она подсядет к вам в такси и отвезет в свою квартиру. Надин Фарр ненадолго может остаться там.

— А сам ты не мог бы поехать туда с нами, Перри? — спросил доктор Динэйр. — Я хотел бы поговорить с тобой о…

— Ты поговоришь со мной позже, — сказал Мейсон. — Жди там. — Адвокат повесил трубку и повернулся к Делле Стрит. — Иди в кабинет, — сказал он, — и скажи клиенту, который там сидит, что меня вызвали по важному делу. А сама спускайся вниз и жди на мостовой. Доктор Динэйр вот-вот подъедет. С ним должна быть и Надин Фарр. Садись к ним в такси и вези их в свою квартиру, а там жди, пока я с тобой не свяжусь.

— Отлично.

— Никто не должен знать, где вы находитесь.

— Да, но как быть с нашей конторой?

— Пускай работает Герти на коммутаторе, она справится со всеми делами, а Джексон, юрист-секретарь, с текущими. А я скроюсь, пока не приеду к тебе на квартиру.

Делла Стрит посмотрела на него, что-то обдумывая.

— Вы, очевидно, немного подумали над этим делом со вчерашнего дня.

— Я чертовски много размышлял, — сказал Мейсон.

Он подхватил свою шляпу и вышел. Прыгнув в автомобиль, Мейсон осторожно втиснулся в поток уличного движения. Следя за всеми знаками ограничения скорости, не делая ничего такого, что могло бы обратить на него внимание, он вырулил на автостраду, взобрался на предгорье позади Пасадены и понемногу доехал до озера Туомби. Несколько рыбаков удили рыбу на озере с лодок. Мальчишки плескались у лодочной пристани. Он подобрал с земли камень, дошел до конца пристани и неуклюжим движением руки швырнул камень так, как сделала бы это женщина. Потом он пошел обратно, к берегу, и прогулочной походкой подошел к купающимся четырем мальчикам и окликнул их:

— А как вы, ребята, смотрите, чтобы заработать по пять долларов на нос, а?

Их глаза заблестели. Мейсон достал из кармана сложенные банкноты, вытащил четыре пятидолларовые бумажки и раздал каждому.

— Итак, — сказал он, — тот, кто найдет то, что мне нужно, получит еще двадцать долларов.

— Здорово, мистер, а что вам нужно-то?

— Давайте-ка пройдем к краю лодочной пристани, — сказал Мейсон.

Адвокат широкими шагами прошел туда, а мальчишки потрусили рядом, стараясь не отставать от него. У заграждения пристани Мейсон сделал вид, что бросает.

— Кто-то бросил отсюда маленькую бутылочку, — сказал он, — в которой было несколько дробинок. Мне нужно найти ее. Какая глубина футах в двадцати пяти от пристани?

— Да футов десять будет, — сказал один из мальчишек.

— А дно какое?

— Песчаное.

— Сумеете найти?

— Конечно, сумеем, — сказал один из мальчиков, прилаживая защитные очки и надевая на ноги резиновые ласты.

— Отлично. Ну, давайте.

И адвокат отскочил, чтобы уклониться от брызг, когда энергичные, полные молодой силы тела почти одновременно врезались в воду. Один мальчик вынырнул на поверхность, откинул голову назад, чтобы отбросить с глаз мокрые волосы, сделал глубокий вдох, потом приподнялся и снова ринулся в глубину. Затем вынырнул другой, потом еще один и, наконец, четвертый. А потом они снова исчезли, делая второй, и третий, и четвертый нырок. И только после седьмого погружения из воды появился один из мальчишек, тут же издав торжествующий крик. В его руке был небольшой пузырек.

— Ну что, нашел? — спросил Мейсон.

— Нашел.

— Давай его сюда.

Мальчик поплыл к пристани. Мейсон ухватил его за мокрую скользкую руку и втащил на пристань. Остальные мальчики, поняв, что поиски завершены, тоже подплыли туда, отчасти удрученные.

— Как твое полное имя? — спросил Мейсон мальчика.

— Артур З. Фелтон.

— Сколько тебе лет, Артур?

— Двенадцать, тринадцатый идет.

— А где твой дом?

Мальчик махнул рукой по направлению на юг.

— Твои родные знают, что ты здесь?

— Я пришел сюда с одним из старших ребят.

— А телефон дома есть?

— Да.

— И где твоя одежда?

— В машине другого мальчика.

— Возьми свою одежду, — сказал Мейсон. — И пошли со мной в машину. Мы позвоним твоим родным, что ты еще немного задержишься… и… Ах да, вот твои двадцать долларов.

Мальчик подозрительно посмотрел на него.

— Мои родители говорили, чтобы я никуда ни с кем не ездил.

— Я Перри Мейсон, адвокат. Эта бутылочка — улика в одном деле.

— Вы адвокат Перри Мейсон? — Мейсон кивнул. — Вот здорово, а я про вас слышал.

— Я думаю, нам лучше поехать к твоему дому и рассказать маме, куда мы направляемся. Это, может быть, будет и лучше, чем звонить по телефону.

— Хорошо, мистер Мейсон. Вот ваша бутылочка.

— Не моя бутылочка, а твоя. Держи ее покрепче, Артур. Следи, чтобы она оставалась у тебя. Я не хочу касаться ее. И я не хочу, чтобы кто-нибудь еще касался ее. Она твоя.

— Почему?

— Она твоя, — повторил Мейсон, — и находится у тебя на хранении. Это улика. А теперь давай-ка сходим за твоей одеждой и пойдем в мою машину.

— Ах ты, черт, — воскликнул Артур Фелтон, — я же не могу сесть в машину. Я весь мокрый.

— Это не имеет никакого значения, — сказал Мейсон. — Ты, может быть, и не единственный, кто весь мокрый, — добавил он загадочно.

Глава 5

Герман Корбел, химик-консультант, приветствуя Перри Мейсона, протянул ему руку.

Его полноватое лицо излучало радушие, на высокий лоб сдвинута была черная ермолка, под которой из-за очков с толстыми стеклами выглядывали ясные глаза.

— Так-так-так, — сказал он.

— Давненько я на тебя не работал. Разве нет?

— Не так уж и давно, — сказал Мейсон. — Всего два года прошло.

— Ну и что же это на сей раз?

— Мистер Корбел, — сказал Мейсон, — вот это Артур Фелтон, который нашел одну вещь. Мне бы хотелось, чтобы он рассказал тебе сам, где он это нашел.

— Ну-ну, — сказал Корбел, наклоняясь вперед. — И что же там у тебя есть, мой маленький друг?

Артур Фелтон был слегка напуган, но голос его был твердым. События для него развивались слишком быстро, и он изо всех сил пытался воспринимать их спокойно.

— Я и еще несколько мальчиков купались в озере Туомби, — сказал он, — а мистер Мейсон подошел и сказал, что кто-то бросил бутылочку с пристани, и просил, чтобы мы нашли ее. Он дал нам всем по пять долларов, чтобы мы ныряли. И когда я нырнул в седьмой раз, я нашел ее и получил двадцать долларов.

— Где эта бутылочка? — спросил Мейсон.

— Она у меня с собой.

— Ты достал ее из воды?

— Да.

— И где она была с тех пор?

— У меня в руке.

— Ты заезжал домой?

— Да, сэр.

— И там вытерся, переоделся и надел обычную одежду?

— Да, сэр, верно.

— И что ты делал все это время с бутылочкой? Она у меня в руке, как вы мне велели держать ее.

— Правильно. А теперь я хочу, чтобы бутылочка была помечена так, чтобы ты мог снова узнать ее.

Мейсон взглянул на Германа Корбела. Тот протянул руку к ящику стола, выдвинул его, извлек оттуда колбу с бесцветной жидкостью и небольшую кисточку из верблюжьего волоса.

— Только не вылей ничего на себя, — предупредил он, а потом сказал: — Мой юный друг, в этой колбе налита кислота. Будь внимателен и не пролей ни капли себе на кожу. Окуни осторожно внутрь колбы кисточку, пока не извлечешь оттуда часть кислоты, да, вот так, дай кисточке разгладиться до полной мягкости, а теперь мы перевернем эту бутылочку донышком вверх, и ты напишешь какую-нибудь цифру или инициалы.

Мальчик написал свои инициалы: «А. Ф.». И под действием кислоты донышко стало белым, как молоко.

— А теперь, Корбел, — сказал Мейсон химику, — вытрави собственные инициалы на пузырьке, но так, чтобы ты всегда смог узнать их, и я хотел, чтобы ты сказал, что там внутри.

— Об одной вещи я могу сказать сразу: в ней дробинки.

— Да. А что там еще?

— Какие-то белые таблетки.

— Выясни, что это за таблетки.

— Как быстро это нужно сделать?

— Как можно быстрей.

— А как мне тебя разыскать?

— Я сам буду звонить каждый час, пока мы это не выясним.

— За несколько часов это сделать нельзя.

— И даже если повезет?

— Если только очень повезет.

— Ну тогда, — сказал Мейсон, — пусть тебе очень повезет, потому что времени у нас очень мало.

Мейсон отвез Артура Фелтона домой, объехал квартал, удостоверился, что никто за ним не следует, и поехал на квартиру к Делле Стрит. Он позвонил, и она распахнула дверь.

— Какие-нибудь новости? — спросила она, запыхавшись.

— Кое-что есть, — уклончиво ответил Мейсон. Доктор Динэйр поднялся и пошел навстречу.

— Перри, твои дурацкие законы заставляют чувствовать себя преступником.

— Это не законы, а полиция.

Надин Фарр вышла, чтобы пожать Мейсону руку.

— Я вам причинила неприятности, да?

— Неприятности, — ухмыльнулся Мейсон, — это мой вечный спутник. Делла, доктору Динэйру и мне надо будет пройти на кухню для приватного совещания. А ты посиди здесь с мисс Фарр.

Делла с тревогой посмотрела на него.

— Все в порядке? — спросила она.

— Дела идут, Делла, — сказал Мейсон, — но, возможно, они идут и у других людей. В данный момент мы немного впереди.

Он позвал доктора Динэйра и первым пошел на кухоньку Деллы Стрит.

— Мейсон, — сказал доктор Динэйр, — ничего хуже придумать было нельзя. Девушка не такая, чтобы совершить убийство. Она не…

Ты думаешь, что яда не было? — перебил его Мейсон.

— Я думаю, что яд был, но убийства не было, — медленно сказал доктор Динэйр.

— Объясни-ка все поподробнее.

— Я пока еще не раздобыл все факты. Имея дело с таким пациентом, необходимо действовать не спеша. Сначала надо завоевать ее доверие, потом вести исследование мягко, но настойчиво, пока все не прояснится. Когда девушка пришла сегодня в мою контору, она была готова к разговору. К сожалению, события изменились, и мне пришлось вести с ней разговор в такси. Это, черт подери, еще то местечко для профессиональной беседы. Информация, которую я получил от нее, была весьма поверхностной и неполной.

— Но кое-что ты все же получил? — спросил Мейсон, и доктор Динэйр кивнул. — Ну тогда давай открывай секреты.

Надин Фарр была влюблена в Джона Локка, но Мошер Хигли стал всячески мешать этому союзу. Он настаивал на том, чтобы Надин Фарр исчезла и никогда больше не поддерживала связь с Джоном Локком.

— Мошер Хигли был ее родственником?

— Она называла его своим дядей. Это была одна из форм вежливости, но никакого кровного родства не было. Она жила с ним около двух лет, пока он не умер, ухаживала, заботилась о нем. Он был больным человеком.

— А возраст?

— За шестьдесят.

— У него были какие-нибудь романтические коллизии… я имею в виду — с Надин?

— Точно знаю, что нет Они ненавидели друг друга.

— Ну и что случилось потом?

— Он имел на нее определенное влияние, но пока я еще не выяснил, какое именно, но надо будет еще разок исследовать ее под воздействием наркотиков. Я должен буду узнать до конца ту зацепку, которую я получил во время первого исследования. Я бы это сделал в первый раз, если бы был уверен в сиделке, но мне не понравилось выражение ее лица. Она помолвлена и скоро выходит замуж за детектива из полиции.

— Ах ты, черт! — воскликнул Мейсон.

— Вот то-то и оно, — сухо прокомментировал доктор Динэйр. — Итак, Перри, слушай. Мошер Хигли был жестоким, властным, упрямым и черствым человеком. Он определил для Надин крайний срок. Она должна была исчезнуть и никогда больше не поддерживать связь с Локком. Бедная девушка не могла согласиться с таким решением и хотела покончить с собой. Она достала таблетки цианистого калия.

— Где же она их достала?

— Это довольно странно, — сказал доктор Динэйр, — но она достала их у… нет, скорее через Джона Локка, молодого человека, которого она любила.

— Это как же?

— Локк — химик и работает в химической лаборатории. Однажды ночью, незадолго до смерти Хигли, у нее было свидание с Локком. Ему надо было работать ночью. И он взял ее с собой в лабораторию и показал там все, как сделал бы любой молодой человек, а ей было интересно, где он работает, что естественно для любой молодой женщины в таких обстоятельствах. В лаборатории Локк занялся работой и предупредил ее насчет определенных бутылочек, в особенности банки с маленькими белыми таблетками, где находился цианистый калий. Таблетки были смертельными. И он ей сказал, что она не должна поднимать крышку и нюхать.

Конечно, он не знал, что она доведена до отчаяния. Хигли дал ей на размышление двое суток, после чего она должна была исчезнуть, уйти из жизни Локка навсегда.

— У Хигли, наверно, была страшная власть над ней, — сказал Мейсон. — Есть ли какие-нибудь соображения, что бы это было?

— Вероятно, у нее было неприглядное прошлое.

— Она выглядит очаровательным ребенком.

— А кто это знает? Ты, должно быть, слышал некоторые из историй, рассказанных мне молодыми девушками.

— Я знаю, — нетерпеливо сказал Мейсон. — Времена меняются. Нормы поведения в настоящее время отличаются от тех, которыми ты когда-то руководствовался, но независимо от того, совершила ли она этот проступок или нет, выглядит она приятной, свеженькой, такой очаровательный ребенок.

— Возможно, она и в самом деле очаровательная девушка, согласно твоим стандартам и моим, но ничего нельзя знать наверняка. Может быть…

Он оборвал себя и пожал плечами.

— Хорошо, давай дальше. Что там с общей ситуацией?

— Мошер Хигли был больным человеком, прикованным к своей кровати. Это был толстый мужчина, который быстро сбрасывал вес, следуя указаниям врача. Он сидел на строгой диете, однако не всегда твердо ее придерживался. Он мошенничал, когда думал, что это может сойти ему с рук. Больше всего ему хотелось горячего шоколада. Он понимал, что не может продолжать пить горячий шоколад, если пытается сбросить вес, но разработал одну уловку, которая на вид была подходящей. Он брал шоколад без сахара, смешивал его с сухим молоком, бросал туда несколько таблеток заменителя сахара. Надин готовила для него эту бурду. Она держала эти продукты припрятанными на кухне, на определенных полках в укромном уголке.

Но вот она доведена до отчаяния и собирается покончить с собой. В это время Джон Локк показал ей банку с ядовитыми таблетками. Ей нужен был яд. Она дождалась подходящей минуты, когда Джон был занят в дальней части лаборатории, залезла в банку с ядом и положила горсть таблеток в свой носовой платок, который завязала узлом и сунула в карман пальто. Когда она добралась домой, то сначала решила, что должна принять таблетки немедленно, но Хигли-то дал ей срок в сорок восемь часов. И она захотела взять эти сутки, все счастье, которое сможет, то есть дотянуть до последней минуты, чтобы видеться с Джоном Локком в течение этих двух суток. Мы видели эту молодую женщину, по уши влюбленную и готовящуюся убить себя. Ей нужен был пузырек для таблеток с цианидом, но пузырька у нее под рукой не было, зато там на кухне была пустая бутылочка из-под сахарного заменителя. Она взяла пустую бутылочку, бросила туда таблетки с цианидом и поставила ее в своей комнате.

— И что же потом! — спросил Мейсон с некоторым скептицизмом в голосе.

— Потом она виделась с Джоном Локком каждую минуту, как представлялась возможность. Наступило утро рокового дня. Назначенное ей время истекало в семь часов вечера. Незадолго до полудня Хигли напомнил ей об этом, а заодно попросил чашечку шоколада. Она пошла на кухню и приготовила шоколад, который принесла ему. Выпив его, он вдруг начал задыхаться. Затем посмотрел на нее и сказал: «Ах ты, проклятый поросенок! Мне бы надо было догадаться об этом. Ты меня отравила!» Он попытался кричать, но смог произнести только нечленораздельные булькающие звуки. Он ощупью нашел электрический звонок для вызова сиделки и вцепился в него. Началась судорога, он упал спиной на кровать, потом сумел подняться и снова сесть и ухватиться за звонок. Чашка с остатком шоколада в ней выпала из его рук на пол и разбилась.

Перед тем как появиться сиделке, прошло несколько минут, потому что Надин ее подменяла в полуденное время, но Хигли уже не мог говорить. Надин бросилась к телефону и вызвала врача. Он приехал, сказал, что Хигли умер, и написал свидетельство о смерти, считая, что причиной явился коронарный тромбоз. Пролитый шоколад с пола вытерли, разбитую чашку выбросили, а Хигли похоронили. Сама Надин Фарр при первой возможности бросилась в свою комнату и принялась искать бутылочку с таблетками цианистого калия. Ее не было. В панике она побежала на кухню и нашла там две бутылочки. Почти полная с сахарным заменителем стояла у задней стенки полки, а другая, с таблетками цианида, которые она выкрала из лаборатории, стояла перед первой бутылочкой. Кто-то так ловко все подстроил, что она сама убила Мошера Хигли.