Перри Мейсон (№39) - Дело одноглазой свидетельницы

Мейсон задумался.

— Любезен и не проявляет любопытства, — повторил он медленно.

— А может быть, он ждал звонка? — спросила Делла Стрит.

— Ну, — ответил Мейсон, — не стоит заходить так далеко в предположениях, но он явно был начеку. А теперь в аптеку, Делла, посмотрим, что там.

3

Подъезжая к аптеке на углу Ванс-авеню и бульвара Крамер, Мейсон сказал:

— Делла, как, по-твоему, откуда эта женщина могла узнать, что я в «Золотом гусе»?

— Мало ли как, — сказала Делла Стрит, — ты человек известный, тебя многие знают…

— Тогда следует предположить, что и она была там же, в «Золотом гусе».

— Совсем не обязательно. Она… постой-ка минутку… да, я поняла, почему ты так решил.

— Могло, конечно, быть и так, — продолжал Мейсон, — что ей просто сказали по телефону: «Слушай, мистер Мейсон сейчас в ресторане — „Золотой гусь“. Воспользуйся случаем, позвони ему». Может, кто-то из ее друзей был среди посетителей. Или метрдотель…

— Да, все это вполне возможно.

— И все же нет, — продолжил Мейсон, — я не думаю, что ей кто-то звонил. Уж очень она волновалась, очень уж была испугана. Ей не звонили, это она сама была в ночном клубе, сама нас видела, потом ушла и сразу позвонила.

— Кто-нибудь знал, куда мы собираемся идти?

— Мы ведь и сами этого не знали, — сказал Мейсон. — Вспомни, мы уже кончили опрашивать свидетеля и вышли из конторы, когда ты вдруг вспомнила, что Пол Дрейк рекомендовал тебе этот клуб. Он сказал, что там великолепно кормят и неплохой оркестр.

— Верно, — ответила она. — Решение мы приняли экспромтом, и никто не знал, что мы туда идем.

— За исключением Дрейка, — напомнил Мейсон. — Мы ведь позвонили Полу по дороге и сказали, что свидетель все подтвердил, что завтра утром мы увидимся, а сейчас хотим воспользоваться его рекомендацией и направляемся в ночной клуб.

— Да, я слышала, как ты ему все это говорил.

— Но Пол Дрейк, — продолжал Мейсон, — вряд ли мог сказать кому-нибудь, где мы находимся. Ведь он же детектив, в конце концов. Он умеет держать язык за зубами. Впрочем, может, мы выясним кое-что после разговора с Карлином. И, может быть, окажется, что это дело вполне заурядное и не стоило из-за него поднимать такой шум да еще мчаться куда-то ночью. И все-таки очень похоже, что эта женщина копила деньги на какой-то крайний случай, и, когда этот случай пришел, она взяла их и… Вот и аптека. Ты войдешь? — спросил он.

Делла Стрит уже открывала дверцу машины.

— Только попробуй не взять меня с собой, — сказала она.

Старший продавец готовился закрыть аптеку. Четырем юнцам, которые оживленно болтали за тягучим коктейлем из сиропа и мороженого, учтиво, но твердо напомнили, что пора уходить. Продавщица содовой воды уныло окунала грязные стаканы в горячую воду, а кассирша подсчитывала выручку.

Продавец рецептурного отдела равнодушно выслушал Мейсона.

— Я ее не очень-то запомнил, — сказал он. — Уже после ее ухода нам позвонили в другую кабинку с центральной станции и сказали, что у соседнего автомата не повешена трубка. Я зашел в кабину и повесил трубку на место. Вот и все, что я знаю об этом. Спросите лучше кассиршу.

Мейсон подошел к кассе.

Кассирша смутно помнила ту женщину. Она просила разменять ей четверть доллара. Ей примерно лет тридцать — тридцать пять. Одета в темное пальто с меховым воротником. У нее была коричневая сумка из крокодиловой кожи. Нет, более подробно она не может ее описать. Да, бросила трубку. Как уходила женщина, кассирша не видела. У них столько дел…

— Из какой кабинки она звонила? — спросил Мейсон.

— Из той, что справа, около стенда с журналами.

— Я ее осмотрю, — сказал Мейсон.

Вместе с Деллой Стрит он прошел к кабинке.

— Продавец из рецептурного отдела определенно наблюдает за нами, шеф, — прошептала Делла.

— Возможно, он думает, что я из ФБР, — сказал Мейсон. — По-моему, у нас практически нет шансов узнать, что ее испугало, но все же нужно посмотреть. Раз она убежала так внезапно, то могла что-то оставить — платок, кошелек или…

— Здесь на полочке лежит клочок бумаги и несколько монет, — сказала Делла Стрит, заглядывая в дверь через стекло.

Мейсон толкнул дверь. Делла Стрит проскользнула внутрь будки.

— Четыре монеты, сложенные столбиком на кусочке бумаги, — сказала она.

— Что это за бумажка?

— Здесь какой-то телефонный номер, нацарапанный карандашом. Майн девять шестьдесят четыре пятьдесят.

— Позвони, — сказал Мейсон. — Посмотрим, кто ответит.

— Вряд ли кто-нибудь ответит нам в это время ночи, — сказала Делла Стрит, опуская монету. — Алло! Да, да, спасибо… нет, ничего, я по ошибке набрала не тот номер. — Она положила трубку и с улыбкой повернулась к Мейсону. — Это был номер «Золотого гуся»!

— Дьявольщина! Я бы дорого дал, чтобы узнать, как она нас проследила. Что еще написано на этой бумажке?

— Какие-то цифры с другой стороны.

Цифры были записаны в одну строчку: 59—4П-38—3Л-19—2П-10-Л.

Мейсон, нахмурившись, разглядывал бумажку.

В это мгновение к ним быстро подошел продавец рецептурного отдела.

— Что-то нашли? — спросил он.

Мейсон улыбнулся и покачал головой.

— Нет, я просто записал ваш номер, — сказал он и, зевнув, пояснил: — Все в порядке. Видите ли, моя двоюродная сестра страдает временной потерей памяти. Но она помнит почему-то мой номер телефона даже тогда, когда забывает и свою фамилию, и мою, и всех наших родственников.

— Понятно, — сказал продавец таким тоном, что ясно было, что он не понял ничего.

Мейсон повел Деллу Стрит к двери.

Мелкий моросящий дождик перешел в холодный ливень. Делла поспешно вскочила в машину.

— Б-р-р-р, замерзла, — сказала она. — В такую погоду на ногах должно быть что-то поплотнее, чем прозрачный нейлон. Что ты думаешь насчет этой бумажки с цифрами?

— Цифры, — сказал Мейсон, извлекая из кармана клочок бумаги, — это комбинация сейфа. Четыре раза вправо до пятидесяти девяти, три раза влево до тридцати восьми, два раза вправо до девятнадцати, потом влево и остановиться на десяти.

— Продавец все вертится около двери, — сказала Делла. — Я думаю, он хочет записать номер нашей машины.

Мейсон нажал на педаль. Машина тронулась, и дворники монотонно задвигались, сгоняя с ветрового стекла ручейки воды.

— Как ты распорядишься, шеф, — спросила Делла, — в какую графу я должна занести эти пятьсот семьдесят долларов?

— Я думаю, — сказал Мейсон, — что ты должна обозначить их как вклад мадам Х, пока мы не узнаем точно, кто наша клиентка. Может, мистер Карлин несколько просветит нас на этот счет.

— Ты собираешься рассказать ему что-нибудь о нашей клиентке?

— Ни единого слова, — ответил Мейсон. — И надеюсь, что он в самом деле угостит нас горячим кофе.

Наступила пауза и длилась до тех пор, пока Мейсон, повернув на Западную Лорендо-стрит, не оказался в сто шестьдесят восьмом квартале.

— Вот его дом, на той стороне, — объявил Мейсон.

— Какой он старомодный! — воскликнула Делла.

Мейсон кивнул.

— Наверно, при нем был обширный участок лет двадцать пять назад. Потом город начал расширяться, и владелец продал землю, но, как видишь, сохранил футов по тридцать-сорок с каждой стороны дома. Может, когда-то это было целое поместье. А теперь все пришло в упадок. Должно быть, дом уже давным-давно не красили. Ну что ж, давай войдем.

Мейсон развернул машину и поставил прямо перед домом.

— Как твои ноги?

— Все еще мокрые.

— А я надеялся, что возле печки просохнут. Смотри же не простудись.

— Не простужусь. А как ты?

— Я в полном порядке. У меня теплые ботинки.

Мейсон выключил свет, заглушил мотор и, обойдя машину, открыл дверцу для Деллы Стрит.

Они быстро прошли по цементной дорожке, ведущей к скрипучему крыльцу под навесом, укрепленным на резных деревянных столбах.

Мейсон попытался на ощупь отыскать звонок, как вдруг дверь приоткрылась и спокойный мужской голос сказал:

— Извините, там нет света возле двери. Вы — мистер Мейсон?

— Верно. А вы, как я догадываюсь, мистер Карлин.

— Да. Проходите, пожалуйста.

Карлин открыл дверь пошире. Делла Стрит и Перри Мейсон вошли.

— Неважная погода, — сказал Карлин. — Очень холодный дождь.

— Да, это довольно неприятно, — согласился Мейсон, исподтишка разглядывая и хозяина, и помещение, в которое они вошли.

В освещенной тусклой лампочкой передней стоял мужчина лет за шестьдесят, с круглой головой, негромким голосом и серыми глазами за толстыми стеклами очков, сквозь которые он насмешливо поглядывал на посетителей.

Его одежда была такой же ветхой и поношенной, как дом снаружи. Однобортный старомодный пиджак. Брюки явно давно не глажены. Ботинки так долго носились, что совершенно потеряли форму.

— Это обитель холостяка, — сказал Карлин. — Я живу один. Уборщица приходит только раз в неделю. Сам же я уборкой не занимаюсь. Так что уж не обессудьте.

— Все в порядке, — сказал Мейсон. — Это мы должны просить у вас извинения, что вторгаемся в такой поздний час. Однако дело, которое привело меня к вам, таково, что мы не могли ждать.

Карлин поправил очки и задумчиво прищурился на Мейсона. Правая сторона его лица была слегка искривлена — чуть приподнят уголок рта и несколько опущен краешек глаза. Все это создавало впечатление, будто Карлин постоянно приглядывается ко всему, что его окружает.

— Мой дом, — сказал он, — в вашем распоряжении. Я отлично представляю себе, мистер Мейсон, сколько у вас дел. Пожалуйста, пройдите в гостиную. У меня на плите горячий кофе…

— Ну, — воскликнул Мейсон, — вот это будет очень кстати.

— Со сливками, с сахаром или черный?

— Со сливками и с сахаром, — попросил Мейсон.

Гостиная явно отражала индивидуальность Карлина.

Здесь стояли три старомодных, покрытых чехлами кресла-качалки и два деревянных кресла с округлыми подлокотниками. На деревянных сиденьях кресел зияли дыры. В комнате не было ни одного торшера, и, очевидно, не было даже розеток в стене, так как прямо из патрона люстры, висевшей в середине потолка, тянулись провода. Из паутины проводов на шнурах свисали лампы, затененные картонными абажурами, зелеными снаружи и белыми внутри.

Маленький стол в центре комнаты был завален книгами, журналами и газетами. Часть из них валялась на полу; небольшая кипа около одной из качалок указывала на то, что хозяин частенько сиживал здесь, а прочитав очередную книгу, просто бросал ее на пол.

— Устраивайтесь поудобнее, — пригласил их Карлин. — Я сейчас принесу кофе.

Карлин ушел на кухню. Мейсон и Делла Стрит оглядели комнату.

— Вот тебе задача, шеф, — улыбнулась Делла. — Найди любимое кресло хозяина.

Она указала на качалку и на разбросанные в беспорядке вокруг нее книги, газеты и журналы.

Мейсон тоже усмехнулся и подошел взглянуть на книги в старинном, красного дерева книжном шкафу.

— Хм, смотри-ка, тут есть и очень интересные экземпляры. Наш новый знакомый, очевидно, настоящий книголюб. Ты только взгляни вот на эти.

— А что это за книги? — спросила Делла Стрит. — Не сманивай меня с места, шеф. Здесь газовый радиатор и прелесть как тепло.

Мейсон оглянулся на нее. Делла поставила ноги на каминную решетку. Теплый воздух, поднимаясь снизу, слегка колыхал подол ее платья.

Мейсон засмеялся.

— Сам бы надел когда-нибудь платье в холодную дождливую погоду… — сказала Делла. — Так что там за книги?

— По самым различным предметам, — сказал Мейсон, — но видно, что все это очень дорогие издания в прекрасных переплетах и…

Послышались шаркающие шаги, и в комнату вошел Карлин, неся большой поднос с огромным глиняным кофейником, несколькими чашками и блюдцами, до половины наполненной бутылкой сливок и большой хрустальной сахарницей.

Он растерянно посмотрел на стол.

— Подождите минутку, — сказала Делла Стрит. — Я вам сейчас помогу.

Она сложила стопками книги и журналы. Карлин благодарно улыбнулся Делле, поставил поднос на стол и начал разливать кофе.

Чашки были разномастные, надтреснутые и старые.

— Боюсь, что сервиз оставляет желать лучшего, — извинился Карлин все с тем же насмешливым выражением. — Чашка с отбитой ручкой, разумеется, достанется хозяину. Впрочем, довольно извинений. Это дом холостяка, и принимайте его таким, каков он есть. Пейте кофе и давайте знакомиться.

Мейсон помешал кофе, сделал глоток и, взглянув на Деллу, одобрительно кивнул.

— Кофе просто великолепный.

— Благодарю. Я рад, что он вам понравился.

— Вы сами себе готовите? — спросила Делла Стрит и поспешно добавила: — Простите, я, конечно, не имею права совать нос в чужие дела.

— Да пожалуйста, — сказал Карлин. — Я люблю готовить. Ем, когда захочется, и вкусы у меня причудливые. Проголодаюсь и стряпаю себе что-нибудь. Когда не голоден — не ем. Одно из бедствий так называемой цивилизации — это то, что мы рабы времени. Люди придумали часы, и теперь вся наша жизнь подчинена движению часового механизма.

— У вас тут есть очень интересные книги, — сказал Мейсон.

Карлин криво улыбнулся.

— Мистер Мейсон, давайте обойдемся без предлогов и вежливых вступлений. Я понимаю, что вы пришли сюда в такой час не для того, чтобы говорить о погоде, кофе или моих книгах. Вам что-то нужно узнать у меня. Я готов удовлетворить ваше любопытство. Потом, если захотите, можете удовлетворить мое. Я вдовец. Живу здесь уже пять лет. У меня есть небольшой доход, которого при некоторой бережливости мне хватает на жизнь. У меня есть своего рода хобби. В подвале дома я оборудовал типографию и храню там небольшой запас самой отборной бумаги. Время от времени, когда мне попадается в журналах заслуживающий внимания материал, я его перепечатываю, причем сам подбираю шрифт, который кажется мне наиболее подходящим, и переплетаю в дорогую кожу. А иногда, если нахожу стоящую книгу, я снимаю с нее старый переплет и переплетаю заново в кожу ручной выделки. Кроме того, я увлекаюсь и фотографией. У меня есть темная комната и очень хороший увеличитель. Мне нравится бродить с камерой и фотографировать то, что мне приглянется. Причудливую игру света и тени. Разные настроения природы. Утренний свет солнца, просачивающийся сквозь ветки дуба. Волны, с шипением набегающие на песчаный пляж после шторма. Я думаю, все люди умеют ценить красоту, но должен признать, что в молодые годы меня привлекали более одушевленные объекты. — Карлин улыбнулся, вспоминая. — Теперь я занимаю более философскую позицию и ценю красоту вообще. Как видите, мистер Мейсон, я был с вами вполне откровенен. Очередь за вами.

— Я адвокат, — сказал Мейсон. — Поверенный своих клиентов. Многого, о чем бы мне хотелось рассказать, я не вправе открыть.

— Это понятно, — сказал Карлин. — Тогда расскажите то, что вы открыть вправе.

— Прежде всего, — начал Мейсон, — я вам скажу откровенно, что не знаю, кто мой клиент.

— Этого быть не может!

— Уверяю вас.

— Но тогда почему же вы согласились представлять его интересы?

— В виде исключения. Этот случай совершенно особый. Мои клиент просил меня кое-что вам передать.

— Что именно?

Мейсон вытащил из кармана газетную вырезку.

— Прежде всего меня попросили показать вам эту вырезку.

Карлин поднялся с кресла, подошел к Мейсону, взял вырезку из его рук и сказал:

— Она мне ничего не говорит. Впрочем, давайте посмотрим, гм… Здесь пишут о какой-то молодой женщине, которая была арестована за неблаговидные дела.

— Вы ее знаете? — спросил Мейсон.

— Боже мой, конечно, нет!

— Или, может быть, у вас когда-то что-то было… вы уж извините меня, мистер Карлин… может быть, когда-нибудь вас пытались шантажировать?

— Отнюдь нет. Возможно, дело прояснится, если вы скажете, что просил мне передать ваш клиент?

— Меня просили вам передать, — сказал Мейсон, — что при сложившихся обстоятельствах вы должны подыскать себе другого компаньона.

— Кто передал вам это поручение? — нахмурившись, спросил Карлин.

— Клянусь, я не могу вам этого сказать.

— Не можете или не хотите?

— Это уж как вам угодно.

— Вы точно передали просьбу?

— Абсолютно точно.

— Это поручение было написано?

— Нет.

— Скажите, а к чему относятся слова «при сложившихся обстоятельствах»?

— Не знаю.

Карлин задумчиво нахмурился и немного погодя покачал головой.

— У меня нет компаньонов, мистер Мейсон.

— Может быть, вы заключили какую-то сделку… — Он запнулся, увидев, как в глазах Карлина промелькнуло какое-то непонятное выражение. — Вы заключали какую-нибудь сделку? — спросил адвокат.

Карлин с усилием глотнул воздух.

— Нет.

Мейсон пристально на него посмотрел.

— Вы уверены в этом?

— Да!

— Что ж, — сказал Мейсон, — на этом моя миссия закончена.

— Не понимаю, почему вам это дело показалось таким спешным, — заметил Карлин.

— Обстоятельства заставили меня поспешить, — сказал Мейсон.

— Какие обстоятельства?

Мейсон улыбнулся.

— Я же сказал вам, что я адвокат и не выдаю секреты моих клиентов.

— Я убедился в этом как нельзя лучше.

Мейсон промолчал.

— Так как вы не хотите или не можете рассказать мне больше, я вынужден вступить на путь догадок.

— Пожалуйста.

Держа чашку без ручки в коротких толстых пальцах, Карлин отрывисто сказал:

— Рано или поздно я ведь все равно узнаю имя вашего клиента.

— И что будет тогда? — спросил Мейсон.

Карлин улыбнулся.

— Вы нам скажете его имя? — спросила Делла Стрит.

— Еще не знаю. Сперва я должен выяснить это сам. — Он не спеша отхлебнул кофе. Затем все так же отрывисто проговорил: — Человеческий мозг — изумительный инструмент. Если как следует сосредоточиться, мы могли бы решить любую загадку и даже проникнуть в тайну жизни и смерти, но мы боимся, мистер Мейсон, мы ужасно боимся. Вся наша жизнь управляется страхом.

— Боимся смерти? — спросила Делла Стрит, взглядом давая понять Мейсону, что пытается вызвать Карлина на разговор.

— Нет, самих себя, — ответил Карлин. — Человек больше боится самого себя, чем того, что может с ним случиться. Он боится остаться с самим собой наедине. Боится узнать себя. Боится заглянуть в себя.

— Я не замечала этого, — сказала Делла Стрит.

Карлин задумчиво посмотрел на нее.

— Когда люди по вечерам собираются вместе, они играют в карты или глушат себя ромом и табаком, или включают радио, или смотрят телевизор, или просто бегут в кино.

— А вам не кажется, что все нормальные люди нуждаются в обществе? — спросила Делла.

— Нуждаться-то нуждаются, но в данном случае люди не просто ищут общества. Они боятся остаться наедине с собой. Поэтому они толпятся вместе. Наши мысли тонут в гуле голосов. Но я уклонился от темы. Думаю, что если это послание действительно адресовано мне, в чем я сомневаюсь, то, как следует поработав мозгами, я выясню то, что вы не вправе сообщить мне, мистер Мейсон.

— А вы все еще считаете, что оно адресовано не вам? — спросил Мейсон.

— Да. Я думаю, что ваш клиент имел в виду какого-то другого Карлина.

— Нет, нет, — ответил Мейсон. — Тут все совпадает, и ваше имя, и адрес…

— Конечно, — прервал его Карлин. — Я верю, что вы абсолютно точно выполнили поручение. Ошибся, вероятно, ваш клиент.

— Каким образом?

— Предположим, он когда-то должен был что-то передать человеку по имени Карлин. Не зная его инициалов, ваш клиент воспользовался телефонной книгой и вместо данных того Карлина по ошибке переписал мои. Так и не выяснив, что совершил ошибку, он затем ввел в заблуждение и вас… Но я очень рад, что познакомился с таким обаятельным и знаменитым человеком. Я очень приятно провел эти полчаса. Боюсь только, что для вас этот визит не был полезен. — С этими словами Карлин вернул Мейсону газетную вырезку.

— А я-то надеялся, — сказал Мейсон, — что вы дадите мне какую-нибудь информацию о…

— О вашем клиенте? — подсказал Карлин.

— Может быть.

— Я вижу, вы совсем недавно начали работать на вашего клиента, — заметил Карлин. — Вполне очевидно, что вы не имели возможности говорить с ним лично, следовательно, его поручение было как-то передано вам. Принимая во внимание позднее время, я предполагаю, что его доставили не в контору. А так как здесь вместе с вами находится мисс Стрит, я предполагаю, что оно было доставлено вам до того, как вы ушли домой. Следовательно, поручение было вам передано во время ужина в «Золотом гусе», откуда вы говорили со мной по телефону.

— Мне кажется, вам очень нравится заниматься логическими построениями, — улыбнулся Мейсон.

— Конечно, — согласился Карлин. — В конце концов, для чего человеку дан мозг? Однако я уклонился от моих хозяйских обязанностей. Хотите еще кофе?

Он торопливо подошел к ним, налил кофе, пододвинул сливки и сахар, уселся в свое кресло, поправил очки и улыбнулся своей чудной, насмешливой улыбкой.

— Ах, какие лица, — сказал он. — Такие яркие индивидуальности должны хорошо получаться на фотографии. Обычно я не увлекаюсь портретами. Мне нравится изображать различные предметы в игре света и тени. Мне нравятся длинные утренние тени, полуденные лучи солнца, но время от времени я делаю и портреты. Я люблю игрой света и тени выявить основную черту характера человека. Так, световой блик может подчеркнуть мягкое очарование женщины. Я бы хотел сфотографировать вас как-нибудь, когда представится случай и когда… не будет так поздно.

Мейсон взглянул на Деллу Стрит. Они допили кофе, и Мейсон сказал:

— Нам пора уходить. Уже очень поздно и…

— Ох, я сразу прикусил язык, но сказанного не воротишь, — с раскаянием проговорил Карлин. — Для меня сейчас совсем еще не поздно. Я думал только о вас, и к тому же фотограф, который не полагается на ретушь, которому нравится выявлять истинный характер модели, предпочитает работать утром, когда лица еще не утратили свежести, а не после длинного и напряженного дня. Сам я, мистер Мейсон, ненавижу ретушь. Я знаю, что можно сделать прекрасное фото, используя только свет и тень.

Мейсон взглянул на часы.

— Пожалуйста, не думайте, что меня побудило к этому ваше замечание, но уже за полночь. Нам пора идти, иначе завтра утром мы будем недостаточно свежи, чтобы фотографироваться…

— Так вы придете завтра утром?..

— Нет, это я сказал в фигуральном смысле, — засмеялся Мейсон. — Возможно, мистер Карлин, мы когда-нибудь и придем. Ну, большое спасибо за гостеприимство. Как-нибудь в другой раз я с удовольствием потолкую с вами о вашей жизненной философии и посмотрю ваши фотографии.

— Это было бы очень приятно, — сказал Карлин, слегка наклоняясь вперед, как бы в ожидании, что гости сейчас встанут.

Мейсон поднялся.

— Спасибо, что зашли, — сказал Карлин и добавил, улыбнувшись Делле: — Каждый раз, когда мужчина замыкается в своем мирке и начинает думать, что научился ценить красоту природы больше, чем красоту живых форм, с ним случается что-нибудь, что показывает ему, как он был не прав.

— Благодарю вас, — улыбнулась она, поднимаясь с кресла и направляясь к двери.

— По-моему, вы блестящая модель, — с восхищением сказал Карлин. — Я надеюсь, что вы с мистером Мейсоном как-нибудь выберете время и заглянете ко мне. Это займет не более чем, скажем, полчаса. По четверти часа на каждого из вас вполне достаточно. Я заодно показал бы вам некоторые мои работы и мою студию. Но теперь, я вижу, уже поздно, а у вас, по-моему, был трудный день. Я понимаю, что жизнь известного, загруженного делами адвоката не очень-то легка. — Карлин открыл входную дверь. — О, я вас порадую. Как будто проясняется. Уже видны края несущихся по небу облаков, и… взгляните, как серебрится это облако в лунном свете. Я очень огорчаюсь, что пока у нас нет объективов и пленок, пригодных для того, чтобы можно было сфотографировать свет луны. Вы, конечно, знаете, что на всех рекламных фотографиях вместо лунного света снят просто солнечный свет, только его снимают с очень малой выдержкой. Но когда-нибудь мы сможем запечатлеть на пленке настоящий, полный очарования лунный свет, а не резкий блеск солнца. Но не стану вас больше задерживать. Становится холодно, и я знаю, что вы торопитесь. Будьте осторожны. В это время некоторые шоферы на перекрестках мчатся сломя голову.

— Мы будем осторожны, — пообещал Мейсон.

— И обязательно приходите еще. Ладно, я не буду брать с вас слово, ибо знаю, как трудно иногда сдержать обещание, но приглашение остается в силе, а мое имя есть в телефонной книге, как вам, конечно, известно, поскольку вы уже звонили мне. Доброй ночи. Уверяю вас, мне было очень приятно встретиться с вами обоими.

Мейсон и Делла Стрит пожелали ему доброй ночи, еще раз поблагодарили за гостеприимство и, когда входная дверь затворилась, ощупью пошли в темноте по цементной дорожке к машине Мейсона.

— Ну? — спросил Мейсон.

— Я его боюсь, — сказала Делла Стрит.

— Почему?

— Не знаю.

— Женская интуиция?

— Возможно.

Делла первой подошла к машине и, прежде чем Мейсон взялся за ручку, открыла дверцу и поспешно забралась в машину. Затем так же поспешно она захлопнула дверцу и сказала:

— Поехали-ка поскорей отсюда.

Мейсон обошел машину, сел за руль и сказал:

— Расскажи мне подробнее, Делла, что подсказывает тебе женская интуиция.

— Я думаю, что этот человек тоже боится.

— Ты полагаешь, что поручение, которое мы ему передали, имело для него какой-то смысл?

— Думаю, что да.

Мейсон включил мотор и, когда машина двинулась, сказал:

— Он только один раз себя выдал.

— Когда? Я не заметила.

— Когда я передал ему вырезку, — сказал Мейсон. — Если бы он действительно хотел узнать, что написано в вырезке, он должен был прежде всего прочитать ее. Впрочем, если он притворялся, то, должен признаться, делал он это очень ловко.

— Да, он и бровью не повел, — кивнула Делла Стрит. — Держался очень спокойно и в то же время очень умело отделался от нас, намекнув на позднее время.

— Но тебе показалось, что он чем-то обеспокоен?

— Шеф, я уверена, что этот человек страшно перепуган.

— Ладно, — сказал Мейсон. — Сам я так далеко не захожу в своих предположениях, но согласен, что поручение нами передано по адресу и этот Карлин все прекрасно понял.

— Почему мы снизили скорость, шеф?

— Нам нужно остановиться у первого же телефона.

— Тогда лучше поверни на бульвар, — посоветовала Делла Стрит. — Там есть ночные кафе, а в кафе почти всегда есть автоматы. Кому мы будем звонить?

— В «Детективное агентство Дрейка», — сказал Мейсон. — Может, застанем там Пола. Если же его нет, мы позвоним ему домой, вытащим из постели, и пусть сразу приступает к делу.

— К какому?

— Нужно будет последить за М. Д. Карлином.

Мейсон свернул на бульвар и, проехав четыре квартала, обнаружил кафе, из которого позвонил Полу Дрейку.

— Ты безжалостный человек, Перри, — возмутился детектив. — Я устал как собака. Я как раз заканчиваю дело и уже два часа мечтаю только о том, как бы доползти до постели.

— А тебе лично ничего и не придется делать, — сказал Мейсон. — Есть у тебя люди, которых ты мог бы быстро направить на работу?

— Что значит быстро?

— Прямо сейчас.

— Нет. Хотя подожди. Один из тех парней, которые только что были заняты по тому, другому, делу, может быть, захочет еще поработать. Он был занят только три-четыре часа.

— Ладно, Пол, — сказал Мейсон. — Записывай. Медфорд Д. Карлин, шестьдесят девять двадцать, Западная Лорендо-стрит, телефон — Ривервью три двадцать три двадцать два. Мужчина около шестидесяти лет, голова круглая, лицо абсолютно без всякого выражения, не считая характерной кривоватой усмешки, рост примерно пять футов и шесть с половиной — семь дюймов, вес сто семьдесят пять — сто восемьдесят фунтов, живет один. Я хочу, чтобы твои люди понаблюдали за его домом. Особенно меня интересуют его посетители.

— Что еще?

— Если он выйдет из дому, я хочу знать, куда он пойдет.

— А ты думаешь, он может сейчас выйти?

— Пожалуй, может. Как скоро ты пришлешь своих людей?

— Где это? — спросил Дрейк. — А… шестьдесят девять двадцать, Западная Лорендо-стрит? Сейчас посмотрим… это займет… Если мой оперативник возьмется за эту работу, то он будет там через пятнадцать-семнадцать минут…

— Прекрасно, Пол, поговори с ним. А сколько времени понадобится, чтобы найти для этого дела еще кого-то?

— Это уже вопрос, — ответил Дрейк. — Подожди минутку у телефона.

Мейсон услышал, как Пол Дрейк разговаривает с кем-то, сидевшим, по-видимому, где-то рядом, потом Дрейк сказал:

— Алло, Перри. Я уговорил его взяться за твою работу. Я дал ему инструкцию следовать за Карлином, если тот выйдет из дому, правильно?

— Совершенно правильно.

— При работе такого рода, — продолжал Дрейк, — мы обычно ставим одного человека наблюдать за парадным входом, еще одного, чтобы смотреть за задней дверью, и еще одного держим в резерве. В случае, если кто-нибудь войдет в дом, а потом выйдет через парадное, человек, стоящий перед домом, последует за ним. Если кто-то выйдет из дома через заднюю дверь, за ним последует человек, стоящий сзади дома. Тогда тот, кто находится в резерве, должен обойти вокруг дома на случай, если придет кто-нибудь еще.

— Меня не интересует механика твоей работы, — прервал его Мейсон. — Сейчас уже почти без десяти минут час, и время дорого. Я думаю, что Карлин собирается уйти, и боюсь, что он уйдет раньше, чем твой человек доберется до места.

— Не думаю. Мой человек уже выехал. Он хороший шофер, а движение сейчас не очень интенсивное. Он доберется туда быстро. А как только ты повесишь трубку, я начну искать других.

— Хорошо, Пол, утром мне доложишь. — Он повесил трубку и спросил у Деллы Стрит: — Ты не голодна?

— Вот уж нет, — покачала она головой. — А ты?

— Тоже нет.

— Чего я хочу, — сказала Делла Стрит, — так это поспать. День был трудный. К твоему сведению, время твоей беседы с Полом Дрейком — ноль часов пятьдесят четыре минуты.