Перри Мейсон (№79) - Дело очаровательной попрошайки

— «Дентон, Миддлсекс и Мелроз». В суде присутствовал младший партнер, Дарвин Мелроз.

— Вообще это солидная фирма, никто из них не взялся бы за сомнительное дело, то есть в том случае если бы они знали, что в деле есть элемент подтасовки фактов. И они досконально изучают материал, прежде чем берутся за дело. Ты еще не разговаривала с Полом Дрейком?

— Нет еще. Насколько я поняла, он что-то разнюхивает в банке.

— Так вот, займись подготовкой, Делла. Позвони Дафнии и предупреди ее, что завтра в девять тридцать утра мы должны быть в суде. Пусть она приезжает сюда к девяти, и мы вместе поедем в суд. Может, тебе заехать к ней вечером, отвлечь ее чем-нибудь?

Делла кивнула и спросила:

— А как судья Пеллингер держался?

— Ну, — подмигнул Мейсон, — судья не желает обсуждать ничего такого, что могло бы послужить компрометирующим материалом для противной стороны, поскольку судебное решение будет опротестовано. Но, с другой стороны, судья Пеллингер не вчера родился на свет, и он великолепно знает, что некоторые родственники ведут себя наподобие пресловутого верблюда, который сначала сунул голову в палатку, потом втиснул в нее все тело, а под конец выбросил на холод самого хозяина.

— Но сам он этого ведь не сказал? — спросила Делла с улыбкой.

— Нет, этого он не сказал, но, что мысли у него так заработали, можешь не сомневаться.

— Завтра утром будет интересное заседание.

— Возможно.

В дверь постучал Пол Дрейк.

— Вот и Пол! Я впущу его, а сама займусь бумагами. Распахнув дверь, она сказала:

— Входи, Пол. У меня срочная работа. Босс только что вернулся. Вторичное слушание состоится завтра в девять тридцать утра.

— Да, с учетом новых фактов, — подтвердил Перри Мейсон.

— Ну что же, кое-какие факты я для вас раздобыл, — произнес Дрейк.

— Что именно?

— Стэнли Пэкстону все это очень не нравится. Он хотел бы как-нибудь помочь старику Шелби.

— Он будет давать показания?

— Конечно. Если только он узнает, что завтра повторное слушание, он непременно там будет.

— Прекрасно. Расскажи мне про Пэкстона.

— Пэкстон — вице-президент банка, который наблюдает за всеми активными счетами, особенно за крупными.

— Он хорошо знает Гораса Шелби?

— Они знакомы главным образом на деловой почве. Лично он общался в основном с Дафнией.

— Что он о ней думает?

— Говорит, что она одна из милейших и симпатичнейших девушек, которых он встречал на протяжении многих лет. Уверяет, что она хорошо разбирается в делах. По его мнению, Шелби поставили в такое положение, что собственную волю он выразить не сможет, а эти «опекуны», Финчли, сделали ход конем, чтобы прибрать к рукам состояние старика.

Шелби очень любит Дафнию, он к ней привязан, как к собственному ребенку. Он во всем полагается на нее, и она ни разу не обманула его доверия. Она всегда защищает его интересы.

Он также покажет, что никогда не слышал ни про Бордена Финчли, ни про Элину Финчли, ни про их приятеля Ральфа Экветера до тех пор, пока Дафния не отправилась в поездку. В ее отсутствие Борден Финчли выказывал непристойное любопытство. Он пытался выведать у Пэкстона размеры сбережений Шелби и его состояния вообще. Пэкстон говорит, что Борден Финчли, показался ему обманщиком, чтобы не сказать мошенником, пройдохой, действующим исключительно в собственных, эгоистических интересах.

Мейсон усмехнулся.

— Конечно, этого он не может показать под присягой.

— Ну, не совсем такими словами и покороче, — согласился Дрейк, — но если он «нечаянно» выскажет свое мнение, суду все станет ясно. Пэкстон — умный человек. Можешь не сомневаться, когда ты его вызовешь как свидетеля и начнешь задавать вопросы о Горасе Шелби, он найдет возможность высказать свое мнение и о Бордене Финчли.

— Что ты скажешь про Ральфа Экветера?

— Экветер что-то вроде тени Финчли, но никто толком не знает, что их связывает. К Шелби, разумеется, он не имеет никакого отношения.

— Ты в этом уверен?

— Более или менее. Не забывай, что времени было мало и я не имел возможности проверить все, что хотелось, но вроде бы Финчли задолжал Экветеру огромную сумму денег, тот стал голубчика прижимать, вот потому Финчли и привез Экветера к своему богатому сводному брату, дабы тот убедился, что рано или поздно Финчли разбогатеет.

Мейсон задумался.

— Что ж, картина начинает проясняться. И конечно, Экветер выяснил, что Горас Шелби собирается все оставить Дафнии и…

Адвокат медленно покачал головой.

— Пол, — улыбнулся он, — Экветер — слабое звено в этой цепи. Я хочу узнать все, что тебе удастся выяснить про этот долг Бордена Финчли Экветеру. Фигура Экветера приобретает особое значение, поэтому нам нужно знать его прошлое. Когда Финчли поднимется на свидетельское место, я стану его расспрашивать не о Шелби, а об Экветере… Откуда ты получил эти сведения, Пол?

— Существует экономка, которая приходит на семь часов ежедневно.

— А кто готовит?

— Сейчас Элина Финчли. А до приезда Финчли все это лежало на Дафнии. Старый Шелби не привередлив. Дафния великолепно знала, что он любит и как нужно все приготовить. Все говорят, что она вертелась как белка в колесе и страшно уставала. Затем, после того как прибыли Финчли, они весьма ловко выставили Дафнию из дома. Вернули экономку, очень часто обеды берут на дом из ресторана. Поэтому им и удалось отправить Дафнию в это длительное морское путешествие. Она изо всех сил старалась угодить незваным гостям и дядюшке, быть любезной хозяйкой. Она и правда нуждалась в отдыхе.

Мейсон подмигнул детективу:

— Не хочу показаться тебе хвастуном, но мне думается, что завтра утром, в девять тридцать, у нас будет весьма занимательное судебное заседание. Но для этого тебе необходимо как-то подобраться к Ральфу Экветеру. Нам требуется, если можно так выразиться, его досье. Меня интересует, что связывает его с Финчли. Если Борден Финчли действительно много ему задолжал, я хочу знать подробности.

— Деньги-то он ему точно должен. Экономка сама слышала, как Экветер говорил Бордену, что он не намерен сидеть сложа руки, не получая того, что принадлежит ему, и ждать, пока кто-то умрет. Он сделан не из того теста. Ему нужны деньги, чтобы пустить их в оборот. Потом они заметили, что экономка ходит поблизости, и переменили тему разговора.

Мейсон кивнул:

— Тебе все ясно, Пол? Всю подноготную об Экветере. Можешь не стесняться в расходах, занимай столько своих ребят, сколько потребуется.

Глава 4

Ровно в половине десятого судья Пеллингер поднялся на подиум и объявил:

— Слушается дело об учреждении опеки над состоянием Гораса Шелби. В своем предыдущем решении суд оговорил, что при появлении новых фактов он может потребовать пересмотра дела, дабы учесть их и не допустить ошибки. Сейчас суд желает выслушать дополнительные свидетельские показания. Мистер Мейсон, имеете ли вы что-нибудь представить суду?

— Могу, — ответил адвокат.

— Вы желаете представить свидетеля или же взятые под присягой свидетельские показания?

— У меня имеются показания Дафнии Шелби, племянницы Гораса Шелби, охватывающие время вплоть до последних трех месяцев, когда ее убедили отправиться в длительное морское путешествие, оставив Гораса Шелби на попечение Бордена Финчли, его жены и Ральфа Экветера, гостивших в доме. Три месяца назад Горас Шелби был совершенно здоров и дееспособен. У меня также имеются показания Стэнли Пэкстона из Национального банка, где Горас Шелби на протяжении многих лет хранил свои сбережения. Мистер Пэкстон считает, что мистер Шелби абсолютно компетентен и дееспособен, что он проявляет хорошую деловую хватку во всех своих начинаниях, что на протяжении года его состояние увеличилось, что его капиталовложения всегда были дальновидными и оправданными, что Дафния Шелби во всем защищала его интересы и была исполнительным и аккуратным делопроизводителем. В заявлении далее указывается, что с того момента, как Дафнию Шелби принудили к путешествию, Борден Финчли принялся разнюхивать, каково финансовое состояние Шелби, расспрашивая всех банковских служащих, сколько денег у него на счету и каково вообще его состояние. В заявлении далее сказано, что Пэкстон вызвал мистера Шелби по телефону и тот держался совершенно нормально и здраво судил о делах.

На основании этих фактов, которые я намерен подтвердить показаниями под присягой, я предлагаю, ваша честь, аннулировать опеку Бордена Финчли или же, если суд найдет необходимым, все же такую опеку учредить, назначить опекуном Дафнию Шелби, в настоящее время возвратившуюся из своей поездки, поскольку этот человек гораздо ближе мистеру Шелби, чем чета Финчли. Для обоснования своего предложения я намерен вызвать для дачи показаний Бордена Финчли.

Судья Пеллингер хмуро посмотрел на свидетеля:

— Примите присягу, мистер Финчли. Вы уже раз присягали по ходу данного дела, но я считаю полезным попросить вас повторить эту процедуру, дабы позднее не возникло никаких недоразумений.

Борден Финчли, коренастый человек лет шестидесяти с бычьей шеей и кривыми ногами, поднял руку и громко произнес слова присяги, затем поднялся на место для свидетелей и злобно уставился на Перри Мейсона маленькими голубыми глазками.

Мейсон начал:

— Вы, Борден Финчли, сводный брат Гораса Шелби, обратились в суд с просьбой назначить вас опекуном над состоянием Гораса Шелби?

— Совершенно верно.

— Вы приехали к мистеру Шелби погостить?

— Да.

— Сколько времени вы у него гостите?

— Около шести месяцев.

— Другими словами, вы прожили здесь три месяца до того, как Дафния Шелби уехала в путешествие?

— Да.

— Кто в настоящее время находится в доме, мистер Финчли?

— Моя жена и Ральф Экветер.

— Ральф Экветер? — переспросил Мейсон с притворным удивлением. — Разве Ральф Экветер — родственник мистера Шелби?

— Нет.

— В таком случае, его близкий друг?

— Да, он близкий друг, только не Гораса Шелби, а мой. Он приехал на Тихоокеанское побережье вместе с нами. Собственно, мы путешествовали в его машине.

— И вы все вместе остановились у Гораса Шелби?

— Да, хотели просто навестить Гораса, но, когда заметили, что он умственно слабеет, нам пришлось задержаться, чтобы оказать ему помощь.

— И Ральф Экветер помогал вам разбираться в положении вещей?

— Он прибыл вместе с нами, мы, как уже было сказано, путешествовали в его машине. Нам было просто неудобно отослать его. Он со своей стороны проявил деликатность, не бросил нас в трудную минуту, когда события приближались к кульминационному моменту.

— Кульминационным вы называете, очевидно, тот момент, когда вам удалось убрать с дороги Дафнию Шелби и прибрать к рукам деньги брата?

— Я вовсе не это имел в виду. Я говорил о том, что Ральф Экветер, как настоящий друг, не посчитался с собственными планами и согласился остаться со мной, пока положение не прояснится.

— Что вы называете прояснением положения?

— Пока мой брат не освободится от вредного влияния юной особы, которая, пустив в ход все свои чары, сначала стала распоряжаться всеми его делами, а затем заставила послать на ее имя чек на сто двадцать пять тысяч долларов, которые она должна была получить и передать своему поверенному, так, чтобы их никто не смог найти.

— Понятно, — наклонил голову Мейсон. — Вы узнали про это письмо?

— Я знал про него.

— Каким образом?

— Видел письмо до того, как оно было отправлено.

— Где вы его видели?

— На письменном столе брата.

— Вы подумали, что письмо адресовано вам?

— Нет, этого я не думал.

— Знали ли вы, кому оно было адресовано?

— Совершенно точно.

— И однако вы его прочли?

Вопрос Мейсона прозвучал так недоуменно, как будто чтение чужих писем является одним из тягчайших преступлений.

— Да, прочел! — рявкнул Финчли. — Сначала прочел сам, а потом позвал жену. Она тоже видела чек на сто двадцать пять тысяч, который должен был уйти вместе с письмом, и вот тут-то я окончательно решил, что нельзя позволять совершенно чужому человеку разбазаривать состояние брата.

— Совершенно чужому человеку? Вы имеете в виду мисс Дафнию Шелби, его племянницу?

— Я имею в виду Дафнию Раймонд, которая неизвестно почему именуется Дафнией Шелби и представляется администрации банка и всем деловым знакомым Гораса Шелби его племянницей. В действительности же она дочь его домоправительницы и не состоит в родстве с моим братом.

Мейсон, ветеран судебных боев, ухитрился ничем не проявить своего изумления. Он просто улыбнулся и спросил:

— Полагаю, вы неоднократно слышали, как ваш сводный брат называл мисс Дафнию своей племянницей?

— Слышал, — угрюмо ответил Финчли, — и при этом каждый раз думал, что это лишний раз подтверждает слабоумие Гораса и что льстивые речи и лицемерие этой молодой особы не пропали даром.

— Но он действительно мой дядя! — со слезами на глазах закричала Дафния. — Он же…

Судья Пеллингер постучал карандашом:

— Вам будет предоставлена полная возможность изложить свою точку зрения. А сейчас прошу воздержаться от всякого рода высказываний.

— Вы понимаете, ваша честь, — с постной физиономией продолжал Финчли, — я не хотел давать этому делу официальный ход, чтобы не портить репутацию молодой особы, но, разумеется, если она будет настаивать, мы представим факты суду.

— Каковы эти факты? — спросил судья.

— Мария Раймонд была весьма привлекательной женщиной, в Детройте у нее был неудачный роман. Она явилась в Лос-Анджелес в поисках работы без копейки денег, без друзей, к тому же не имея никакой специальности или опыта работы… Так что ей не оставалось ничего иного, как пойти в прислуги. Она дала объявление в газету, и случилось так, что Горас его увидел. Он договорился о встрече. Мария Раймонд произвела на него благоприятное впечатление и стала работать у него экономкой. В тот момент Мария Раймонд опасалась, что беременна, но точно еще не знала. Позднее, когда врачи подтвердили ее подозрения, она призналась во всем Горасу Шелби. Мягкосердечный мечтатель, он согласился, чтобы Мария продолжала у него работать и после родов. Позднее, когда младший брат Гораса и его жена погибла в автомобильной катастрофе, Шелби решил, что он всем объявит, будто бы дочка Марии была в действительности ребенком его погибших родичей. Таким образом, Дафния получит имя, и ее школьные подруги ничего не будут знать о ее незаконном происхождении. Так и сделали.

— Вы можете все это доказать? — полюбопытствовал судья Пеллингер.

— Конечно, могу. У меня сохранились письма, написанные Горасом Шелби мне и моей жене, в которых он подробно рассказывает об этой истории.

— Каким образом Дафния получила паспорт?

— Со слов Гораса Шелби, — ответил Борден Финчли. — Случилось так, что здание судебного архива в том городе, где они жили, сгорело, так что свидетельства о рождении у Дафнии не было. Могу только добавить, что Горас, хотя и не женился вторично после смерти его первой жены, всегда легко поддавался женским чарам, то есть верил в искренность льстивых слов и всяческих заверений в любви и преданности. У нас нет оснований предполагать, что между Марией Раймонд и Горасом существовали интимные отношения, но все же ей удалось заставить моего брата дать имя Шелби ее дочери. Дафния же воспользовалась этим и втерлась к нему в доверие. Я не сомневаюсь, что он был к ней искренне привязан, что девица, прекрасно сознавая это, постаралась использовать расположение брата с максимальной для себя выгодой.

— Где в настоящее время Мария Раймонд?

— Она умерла немногим более двух лет назад. И вот тогда мы с женой решили проверить положение вещей, потому что стали серьезно опасаться, как бы Горас не стал жертвой авантюристки. Мы всегда считали, что необходимо любой ценой скрыть факт незаконного происхождения Дафнии Шелби, мы и теперь так считаем, но в свете последних событий вынуждены заявить почтенному суду, что данное судебное разбирательство неправомочно, ибо Дафния Раймонд является совершенно чужим человеком для Гораса Шелби, а раз так, Перри Мейсон, ее адвокат, не имеет никакого статуса в этом судебном разбирательстве и не должен подвергать сомнению решение суда или допрашивать свидетелей.

Судья Пеллингер, который терпеть не мог слишком «подкованных» ответчиков, стремящихся, как он считал, подменить его собой, недовольно заметил:

— Одну минуточку, мистер Финчли. Положение действительно своеобразное, однако следует помнить, что прошлое судебное решение не было окончательным, и независимо от того, кто предоставит дополнительные факты: близкий родственник, или знакомый, или совершенно чужой человек, суд обязан рассмотреть эти факты. Если вы возражаете против вопросов Перри Мейсона, на мои вы отвечать обязаны.

Сразу же поднялся с места Мелроз:

— Мы вовсе не возражаем против самой тщательной проверки и перепроверки обстоятельств дела, но мы стараемся предупредить необоснованное и противозаконное слушание дела, когда совершенно чужой человек притязает на то, на что он не имеет юридических прав.

Судья Пеллингер с хмурым видом повернулся к Бордену Финчли:

— Итак, вы утверждаете, что Горас Шелби стал жертвой авантюристки?

— Да, мы подумали, что это вполне возможно, и решили сами все проверить.

— «Мы» — это Ральф Экветер и ваша жена?

— Это я и моя жена. Ральф Экветер ничего не знал до тех пор, пока мы не прибыли сюда.

— Итак, вы поняли, что эта молодая особа настолько, выражаясь вашими словами, «втерлась» в доверие к вашему брату, что он может сделать ее своей единственной наследницей?

Финчли растерялся, глаза его забегали:

— Мы как-то не задумывались над этим моментом.

— Такие мысли не приходили вам даже в голову? — настаивал судья.

— Нет.

— Но зато вы понимали, что если добиться опекунства, если доказать суду, что Горас Шелби не способен заниматься собственными делами и ему грозит опасность попасть под влияние бессовестных и беспринципных людей, тогда можно помешать ему составить завещание, правомочное с точки зрения закона?

— Ничего подобного! Об этом мы и не думали!

Перри Мейсон обратился к Дафнии:

— Дайте-ка мне письмо.

Она протянула ему послание Гораса Шелби. Мейсон поднялся:

— Ваша честь, я не вполне уверен в моем статусе в данном деле и не хочу вмешиваться в судебную процедуру. Однако, учитывая тот факт, что свидетель только что заявил, что он читал письмо, полученное Дафнией в Гонолулу, я считаю, что суду также стоит ознакомиться с содержанием этого письма.

И Мейсон протянул листок судье Пеллингеру. Судья прочел письмо очень внимательно, потом повернулся к Бордену Финчли:

— Вы утверждаете, что вам не приходило в голову, что ваш сводный брат может составить завещание, лишающее вас наследства?

Финчли растерянно пробормотал:

— Не-ет…

— Всего лишь несколько минут назад вы категорически утверждали, что даже и не думали о такой возможности, теперь же картина изменилась… Вы колеблетесь, но все еще отрицаете?

— Совершенно верно.

— Не желаете ли вы изменить свой ответ?

— Нет.

— Однако в том письме, которое я держу сейчас в руках, в том самом письме к Дафнии, которое вы читали, черным по белому сказано, что Горас Шелби просит Перри Мейсона составить завещание, по которому все его состояние переходит к Дафнии. Вы под присягой показали, что читали это письмо, и при этом вы продолжаете утверждать, что ни разу не подумали о возможности лишиться наследства?

— Ну, конечно, после того как я прочел это письмо, мне пришла в голову подобная мысль.

— Именно после ознакомления с текстом этого письма вы предприняли шаги для того, чтобы вас назначили опекуном?

— Вообще-то я думал об этом уже давно, долгое время и…

— Отвечайте просто «да» или «нет». После прочтения данного письма вы принялись хлопотать о том, чтобы вас назначили опекуном над состоянием Гораса Шелби?

— Да.

— Где находится Горас Шелби в настоящее время?

— Он в частном санатории. Стало необходимым поместить его в лечебное заведение. Он в настоящее время весьма неуравновешен, порой впадает в буйство, мы просто не могли с ним справиться и решили, что он нуждается в профессиональном уходе. — Финчли кивнул в сторону жены. — Моя супруга — дипломированная медсестра, работала в больнице. В свое время она повидала множество подобных больных и сразу же заявила, что Горас Шелби страдает от старческого маразма.

— Совершенно верно, — раздался гортанный голос миссис Финчли, — я могу подтвердить справедливость всего того, что сказал мой муж.

Судья Пеллингер нахмурился:

— Вы еще не свидетельница, миссис Финчли, потому что вас не привели к присяге. Однако я хотел бы у вас спросить, видели ли вы то письмо, которое Горас Шелби написал Дафнии?

— Да, я его видела.

— Кто вам его показал?

— Мой муж.

— До того, как его положили в конверт?

— Я не видела никакого конверта.

— Письмо было подписано?

— Да.

— Сложено?

— Не помню.

— Постарайтесь припомнить.

— Не могу.

— Что вы сделали с письмом, после того как прочли его?

— Сунула снова его в кон… — Она прикусила язык.

— В конверт?

— Да.

— Так вы держали конверт над паром, чтобы распечатать его?

— Да.

— Затем вы снова запечатали письмо. Вы отправили его?

— Нет, мы положили конверт на стол Гораса после того, как он спросил, куда делось письмо. Он сам отнес его на почту.

— У меня нет времени дальше заниматься этим делом, — заявил судья Пеллингер, — потому что на десять часов назначено слушание другого дела. Но эта история требует особо тщательного рассмотрения…

Он повернулся к судебному клерку:

— Когда у нас ближайшее свободное время?.. Обождите, если я не ошибаюсь, дело Дженсен против Пибели откладывается? Значит, у нас вторая половина завтрашнего дня…

Клерк кивнул.

— Слушание дела откладывается до завтра до двух часов дня, — объявил судья. — К этому времени я прошу доставить Гораса Шелби в суд. Кроме того, я намерен сам назначить врача, который осмотрит его и даст квалифицированное заключение. В каком частном санатории он находится? Финчли заколебался.

— Санаторий «Гудвил» в Эл-Мираре, — ответил Дарвин Мелроз.

— Прекрасно. Итак, завтра в два часа я буду свободен. Назначенный мною психиатр осмотрит мистера Шелби в санатории. В настоящее время суд не возражает против участия Перри Мейсона в судебном разбирательстве в качестве адвоката Дафнии Шелби, или Дафнии Раймонд, или как там ее в действительности зовут. Решение по этому поводу будет вынесено позднее, после того как дело будет должным образом изучено. Перри Мейсону на завтрашнем заседании будет разрешено продолжить допрос свидетелей в качестве поверенного заинтересованной стороны, ибо это не противоречит первому решению суда, где было сказано, что опекун назначается временно и что при выяснении дополнительных обстоятельств суд назначит доследование. Суд откладывается до двух часов завтрашнего дня.

С этими словами судья Пеллингер покинул зал заседаний.

Глава 5

Дафния вцепилась в руку Перри Мейсона так, как тонущий хватается за проплывающее мимо него бревно.

Борден Финчли насмешливо посмотрел на нее и вышел.

Дарвин Мелроз подошел к Перри Мейсону и смущенно сказал:

— Мне не хотелось подрубать сук, на котором вы сидите, но иного выхода у меня не было.

— Пока вы ничего еще не подрубили, — любезно улыбаясь, ответил адвокат. — Правда, меня несколько удивило, что такая уважаемая фирма взялась за столь некрасивое дело, но…

Легонько обняв Дафнию за плечи, он весело произнес:

— Пойдем отсюда.

Они прошли в соседнее помещение для свидетелей.

— Посидите здесь, — сказал он, — пока остальные не очистят зал заседаний. После этого за вами начнут охотиться репортеры, особенно те, кто насобачился сочинять статейки на тему «Бедная маленькая богатая девушка».

— Мистер Мейсон, — горячо заговорила Дафния, — это же совершенно невероятно. У меня такое ощущение, будто я лечу в пропасть и дна не видно. Великий Боже, представляете ли вы, что я пережила за…

— Я все представляю и все понимаю. Но вы уже взрослый человек, вы вышли из детского возраста, из сказочного дворца в большой и не всегда добрый мир. Вам придется научиться сносить удары, а иногда и давать сдачи. А теперь подведем итог и посмотрим, с чего мы начнем наступление.

— Что мы можем сделать? — спросила Дафния.

— Прежде всего надо бы кое-что проверить. Впрочем, мне думается, что они уверены в тех фактах, которые сегодня были оглашены. Иначе они не действовали бы так откровенно, это же самоубийство.

— Я все еще не могу понять.

— Родственнички почувствовали, что они будут лишены наследства, но рассчитали, что в том случае, если у Гораса Шелби не будет завещания, они смогут контролировать его состояние. Вот они и заявились к нему с визитом, выпроводили вас и представили дело так, что пошла речь о его старческом слабоумии, недееспособности и необходимости уберечь бедного брата от происков беспринципных людей… Вы сами понимаете, что «бессовестным» лицом они называют того, кому достанется состояние Гораса Шелби, на которое они сами имеют виды. Если им удастся убедить суд в необходимости назначить опекуна или наблюдателя, это сильно облегчит их дальнейшую задачу. Если же нет, тогда все равно останутся протоколы судебных заседаний, и, когда дело дойдет до апробации завещания, коли таковое все же будет составлено, они снова завопят об отсутствии завещательного права, нежелательном постороннем влиянии и так далее.

— Я никогда не думала, что есть такие люди! — вздохнула Дафния.

Мейсон внимательно посмотрел на нее:

— Вы что, сегодня родились?

— Нет, конечно, но проявить такую низость, такое вероломство… и по отношению к такому замечательному человеку, как дядя Горас! Вы даже не представляете, какой он добрый, какой он отзывчивый и щедрый!

— А что вы скажете про Бордена Финчли?

— Мне он всегда не нравился.

— Ну а Горасу Шелби?

— Этого я не знаю, но его раздражал их затянувшийся визит. Хотя, когда дядя Борден заговорил о необходимости дать мне хорошенько отдохнуть, поехать в морское путешествие, дядя Горас сразу же ухватился за эту идею. Ему было нелегко, он знал, что без меня ему будет плохо и одиноко, придется мириться с неудобствами. Но ради меня он шел на это. Я вам говорила, что тетя Элина раньше работала медсестрой, она стала уверять, что я доведу себя до чахотки, что у меня слишком много обязанностей, что он взвалил на мои плечи непосильный труд… ну и так далее. Все это, разумеется, ради одного: поскорее выставить меня из дома.

— Ладно, — сказал Мейсон, — пойду посмотрю, как там: наши журналисты все еще околачиваются здесь или путь свободен? Если все в порядке, вам надо уезжать. Только никому не говорите, где живете, и постарайтесь избегать репортеров. Но если вас кто-то из них изловит, скажите просто, что вы ничего не желаете сообщать в мое отсутствие. Таково распоряжение вашего поверенного.

— А вы не боитесь журналистов?

Мейсон рассмеялся:

— Ох, дорогая, я всегда знаю, что мне можно сказать и чего нельзя, что выгодно и что невыгодно…

— Хорошо, я никому ничего не скажу. Да и говорить-то мне не хочется. У меня не укладывается в голове, как такое могло произойти.

— Наша юридическая система не безупречна. Но вы рано вешаете нос. Дело-то еще не закончено. Возможно, у них действительно имеются письма, в которых написано о вашем происхождении, но ведь подобные письма не являются вещественными доказательствами, пока сам мистер Горас ничего не подтвердит. Так что сидите себе спокойно и не давайте волю нервам!

Она покачала головой.

— Легко сказать! — Уголки ее губ опустились. — Незаконнорожденная. Никто. Вы сами понимаете, что впредь мне придется самостоятельно зарабатывать себе на жизнь, а я ничего не умею. У меня нет ни профессии, ни навыков. До сих пор моим единственным занятием была забота о дяде Горасе, так что у меня просто не было времени учиться.

— Но печатать вы умеете, не так ли? — спросил Мейсон.

— Да, печатаю. Но я не умею стенографировать и ни разу не пробовала что-то писать под диктовку. До сих пор я сама составляла деловые письма и приносила их дяде Горасу на подпись. По-моему, теперь уже никто так не делает.

— Вы умеете печатать слепым методом?

— Благодарение Богу, да. Сперва я печатала всего двумя пальцами, но потом поняла, что, если хочу стать настоящей машинисткой, мне надо отказаться от этой вредной привычки. Я стала переучиваться и под конец овладела слепым методом.

— Ну, что же, вам нечего волноваться. Если Фортуна от вас отвернется и вам действительно придется зарабатывать себе на жизнь, место вы найдете.

— Фортуна уже отвернулась от меня, произошло самое страшное. Меня доконали. — Неожиданно она распрямила плечи. — Нет, ничего подобного! И я не собираюсь быть нищей попрошайкой. Я сама проложу себе дорогу в жизни, но сначала посмотрю, чем я смогу помочь дяде Горасу. И не разрешу этим мерзким людям играть им.

— Вот это другой разговор! — похвалил Мейсон. Она улыбнулась ему и сказала:

— И я не намерена быть попрошайкой, слышите?

— Вы подписали тот чек на сто двадцать пять тысяч долларов, когда пытались реализовать его в банке?

Дафния кивнула.

— Итак, у вас на руках остался чек на сто двадцать пять тысяч, на обороте которого вы расписались, что может оказаться некстати, и письмо, посланное вашим дядей, которое свидетельствует…

— Мистер Мейсон, — прервала она, — я просто не могу поверить, что он мне чужой. Ох, это ужасно, какой-то кошмар, от которого я никак не могу отделаться.

Мейсон потрепал ее по щеке:

— Очень может быть, что все действительно рассеется, как дурной сон. Опыт многих лет учит меня, что подобные вещи выглядят гораздо страшнее, чем они есть в действительности. Честное слово, девяти моим клиентам из десяти я имею полное право сказать: «Все не так ужасно, как кажется».