Перри Мейсон (№14) - Дело игральных костей

Серл недовольно нахмурился.

— У нее сегодня выходной? — спросил он.

В ответ официантка отрицательно покачала головой.

— Так где же она? — нетерпеливо спросил Серл.

— Не знаю. Думаю, уехала. Сегодня она должна была работать с самого утра, однако не пришла, чем очень расстроила босса. Я должна была работать с одиннадцати, но хозяин позвонил мне утром домой, и пришлось выйти намного раньше. Он также позвонил хозяйке, у которой Хейзл снимала квартиру, и та сказала, что Хейзл ушла вчера около полуночи. Взяла с собой чемодан и удрала.

— Удрала?! — переспросил Серл.

— Сегодня подошел срок платить за квартиру, вчера она получила жалованье за неделю. Самое время отсюда смотаться. Что будете заказывать?

— Ленч, — коротко бросил Серл.

Поставив на стол перед Серлом серебряную масленку и стакан с водой, она взглянула на Мейсона, спросив:

— А вы? Теперь закажете что-нибудь?

Мейсон кивнул. Девушка протянула ему меню, а Серл сказал:

— Если хотите хорошо поесть, закажите ленч.

Адвокат улыбнулся:

— Принесите мне ленч.

Когда официантка ушла, Мейсон, как ни в чем не бывало, спросил:

— О чем вы разговаривали с Миликантом?

— С Миликантом? — удивился Серл. — Ах да!.. Я все время забываю, что его звали Миликант. Я-то знал его как Луи Конвэя.

— Так о чем вы с ним говорили? — повторил свой вопрос адвокат.

— Послушайте, Мейсон, — будто не слыша вопроса, произнес Серл. — Я не такой дурак, чтобы добровольно отправиться в тюрьму.

— Полиция не сможет предъявить вам никакого обвинения, — заверил адвокат.

— По крайней мере, пока у меня есть шанс выбраться из этой истории, — ответил Серл. — У них против меня ничего нет. У меня был легальный бизнес. Не знаю, как мои клиенты использовали купленные кости. Может быть, они показывали с их помощью фокусы, а может, принимались играть. Я всегда их предупреждал, что обман в игре — это преступление. Это снимает с меня все обвинения.

— Как насчет лотереи? — поинтересовался Мейсон.

— Никакой лотереи не было. С чего вы взяли?

— Полиция не предъявит вам обвинения по этому поводу, — успокоил Мейсон.

— К чему вы это клоните?

— Когда кто-то пишет в письме: «Я не могу прислать вам заказ по почте, он будет доставлен вам с посыльным», этот кто-то как раз и использует почту для своего бизнеса.

Официантка принесла две порции ячменного супа.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Серл.

— Ровным счетом ничего, — ответил адвокат, грызя печенье.

— Послушайте, Мейсон, оставьте меня в покое. Этот лотерейный билет — всего лишь предлог. Меня посадили, чтобы припугнуть. Этот бизнес не нанес никому никакого ущерба. Более того, нельзя хватать человека лишь затем, чтобы только припугнуть. Наверное, как адвокат, вы имеете некоторое представление об этом.

— Имею, — не возразил Мейсон.

Наступила продолжительная пауза, в течение которой Мейсон с удовольствием доедал суп. Серл озадаченно смотрел на него. Наконец адвокат отодвинул тарелку.

— Хороший суп, — похвалил он.

— Поймите одно, Мейсон, я не думаю, что его убил Лидс, но прокуратура считает, что это именно так. А как известно, там у них такие сейфы, в которых не просверлить даже маленькой дырочки.

— И что же делает их такими прочными? — поинтересовался Мейсон.

— Мое молчание, — ответил Серл.

— Это цена, которую вы платите, чтобы с вас сняли обвинение?

— Никакого обвинения мне не предъявляли, — ответил Серл.

Официантка принесла пирог с мясом, молодую картошку с морковью, луком и мясной подливкой и фруктовый салат.

— Действительно хорошая еда, — вдыхая вызывающие аппетит запахи, одобрил Мейсон.

— Послушайте, — сказал Серл, — мне надоела эта тема.

— Тогда, может быть, вернемся к лотерейным билетам? — спокойно предложил Мейсон.

— Это совершенно бесполезно, — раздраженно ответил Серл. — Нет никаких доказательств того, что я ими торговал.

— Если не возражаете, я обмакну хлеб в подливу. В самом деле очень вкусно! Здесь все блюда такие хорошие?

— Ресторан специализируется на домашней кухне… Послушайте, Мейсон, у вас все равно ничего не выйдет.

— Что не выйдет? — невинно осведомился адвокат.

— Вытянуть из меня что-нибудь, вот что. Не думайте, что я родился только вчера. Мне достаточно подойти к телефону, позвонить окружному прокурору и сказать, что адвокат с одной официанткой пытаются оказать на меня давление, и вас упекут за решетку так быстро, что вы даже не успеете доесть свой вкусный обед.

Мейсон протянул ему монету.

— Телефон вон там. Идите звоните.

— Я не стукач, — опешил Серл.

— Конечно, — сказал Мейсон, — но если окружной прокурор попросит у меня доказательств, я смогу предъявить ему лотерейный билет и фальшивые игральные кости, которые вы послали Полу Дрейку за двадцать пять долларов.

Серл, собравшийся было отведать пирога с мясом, замер с вилкой в руке.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил он.

Мейсон подцепил на вилку морковь, отрезал кусок пирога, отправил все это себе в рот и, прожевав, произнес:

— Дрейк — глава детективного агентства. Он работает на меня.

В ответ Серл тяжело вздохнул.

— Нам надо было разыскать Конвэя, — продолжил Мейсон. — Мы разузнали кое-что о компании «Конвэй Эплаенс», но та переехала. Нам не удалось выяснить на почте ее нового адреса, и мы решили послать наудачу двадцать пять долларов. Номер удался.

Он снова принялся за пирог с мясом.

— Послушайте, — огрызнулся Серл, — что вы хотите от меня?

— Фактов. И только, — ответил адвокат. Серл отодвинул от себя тарелку.

— Мне надо позвонить, — заявил он.

— Окружному прокурору? — ехидно осведомился Мейсон.

— Нет.

— А кому?

— Приятелю.

— Пожалуйста, звоните, — разрешил адвокат. Серл не возвращался из телефонной будки минут десять.

— Все в порядке, Мейсон, — сказал он, снова усаживаясь за стол. — Теперь у меня развязаны руки.

— У меня тоже, — улыбнулся адвокат.

— Допустим, я расскажу вам кое-что важное. Что я с этого буду иметь?

— Я разрешу вам заплатить за мой ленч, — пошутил Мейсон.

— Я не шучу, — хмуро реагировал Серл на юмор адвоката.

— Я тоже.

— Ну и ладно. У вас был шанс, и вы его упустили, — помрачнел Серл и с остервенением принялся за остывший пирог.

Мейсон покончил с салатом, закурил сигарету и отхлебнул кофе.

— Десерт? — предложила подошедшая официантка.

— Мне мороженое, ему счет, — кивнул Мейсон на Серла.

Тот выскреб свою тарелку и раздраженно отодвинул ее в сторону.

— Когда нервничаешь, пища плохо усваивается, — проявил заботу Мейсон.

— Это ведь черт знает что! — раздраженно воскликнул Серл. — Я лез из кожи вон, чтоб развязать себе руки, а теперь оказывается, что с вами невозможно договориться.

— Это точно. Со мной договориться непросто, — согласился Мейсон, отодвигаясь от стола, чтобы дать официантке возможность стряхнуть со скатерти крошки.

— Принеси мне яблочной пирог и побольше кофе, — угрюмо попросил Серл.

— Да, сэр, — приняла заказ официантка и удалилась. Мейсон немного развернул свой стул, чтобы сесть к столу боком, положил ногу на ногу и с наслаждением закурил.

— Вы сможете задать любые вопросы во время перекрестного допроса, — посоветовал Серл.

— О! Вы еще будете несказанно удивлены тем, что может сделать хороший адвокат на перекрестном допросе! — ответил Мейсон. — Можно задать человеку кучу нескромных вопросов, можно поставить под сомнение его честность, можно показать, что его обвиняют в уголовном преступлении и…

— Меня не обвиняли ни в каких уголовных преступлениях, — перебил его Серл.

— Пока нет, но это может произойти в любую минуту. Ребята из федеральной службы знают свое дело. Как правило, они докапываются до истины, тем более когда у адвоката есть причины помочь им в этом.

— После того как мы осуществили поставку, — заговорил вдруг Серл угрюмо, — я почувствовал, что с этим переводом Дрейка что-то нечисто. Я только что принял дела и еще не знал всех клиентов. Я поверил его письму…

— Понимаю, — кивнул Мейсон. — Он неплохо сработал. А? Никому неохота попадать в тюрьму. Каждый считает, что он не дурак и это не для него.

— Во всяком случае, я не дурак, — буркнул Серл.

— А мне сдается, что вы ошибаетесь, — ответил Мейсон.

Официантка принесла десерт. Адвокат принялся за мороженое, а Серл, отодвинув в сторону пирог, проговорил:

— Ладно, будь что будет! За несколько лет я изучил досконально Луи. Он арендовал контору и организовал дело по продаже игральных костей. Я разработал систему тотализатора, однако совершенно не рассчитывал на то, что Луи продаст мне этот бизнес. Тем не менее он решил выйти из дела, сказал мне, что Лидс совершил убийство и что он получил от него двадцать тысяч в качестве первого взноса за молчание, но не собирается успокаиваться, пока не получит все сто.

— Шантаж? — попытался угадать Мейсон.

— Вы так думаете?

— Я ничего не думаю, — ответил Мейсон, доедая мороженое. — Я слушаю.

— Конечно, вы угадали, это был шантаж, причем весьма удачный.

— Вам известно, что он имел против Лидса? — спросил Мейсон.

— Конечно, нет. Думаете, Луи был такой простак? Если человек раскопал золотую жилу, он не станет говорить, где она находится, даже своим друзьям. В общем, я купил его дело. Подумал поначалу, что было бы неплохо сменить адрес, но название решил оставить прежним, так как заказы осуществлялись по почте…

— Продолжайте, — произнес адвокат, — продолжайте.

— В мою контору нагрянула полиция. Меня в тот момент там не было. Они забрали с собой кучу всякого хлама, однако не нашли никаких сведений о клиентах: мой помощник догадался вовремя спрятать лотерейные билеты в безопасное место.

— Но полиция изымет всю корреспонденцию, которая поступит в контору, — сказал Мейсон.

Серл рассмеялся:

— Напрасно вы так думаете. Как только я узнал о происшедшем, то первым делом побежал на почту и сказал, чтобы они направляли письма по другому адресу, поэтому ни одного письма в контору не поступит.

— Вы все предусмотрительны, — похвалил Мейсон. Серл остался весьма доволен собой, и это было заметно.

— Что же было дальше? — хотел услышать продолжение адвокат.

— Потом я. естественно, отправился к Конвэю. И был очень расстроен, так как полагал, что он продал мне дело, потому что почувствовал к нему интерес полиции.

— Что же он сказал по этому поводу?

— Конвэй очень расстроился. Он сказал, что даст денег на уплату залога и что, когда он продавал дело, оно было абсолютно чистым. Естественно, я высказал предположение, что на меня навел полицию Лидс. Луи ответил, что этого не может быть.

— Дальше, дальше, — словно подгонял Серла Мейсон.

— Луи сказал: «Я знаю, что делать, Гай, Спрячься, пока я все улажу, это займет часа два, может быть, даже меньше. Зайди ко мне попозже, и мы все с тобой обговорим». Я ответил, что сейчас время действовать, а не болтать. «Будут и действия», — успокоил он.

— И вы зашли, — вставил Мейсон.

— Да. Когда я вернулся, Луи был занят. Он разговаривал по телефону и записывал на листок какие-то цифры. Ни он, ни я еще не обедали, и Луи дал мне телефон ресторана, чтобы я заказал что-нибудь поесть. Он сказал, что сможет уделить мне всего несколько минут за едой, так как чрезвычайно занят, потому что затеял очень важное дело. За обедом Луи говорил: «Теперь слушай, Гай. Двадцать тысяч, полученные от Лидса, я проиграл. Но у меня есть возможность достать еще, и я привык помогать друзьям. Не буду рассказывать, откуда у меня деньги, это только повредит тебе, но кое-кто принесет их мне сегодня около десяти часов вечера. Позвони в это время, чтобы убедиться, что все прошло нормально. После этого отправляйся в полицию и позвони мне оттуда, я принесу деньги, уплатим залог, и можешь быть свободен».

— Так вы только что сказали, Луи был занят другими делами, — напомнил Мейсон.

— Да. Пока я был там, несколько раз звонили по телефону, пару раз звонил он сам.

— Что это были за звонки? — хотел уточнить Мейсон.

— Боюсь, здесь я не смогу вам чем-либо помочь, — ответил Серл. — Я был слишком занят собственными мыслями. Одни звонки касались ставок на скачках, другие — чего-то еще. Помнится, он кому-то сказал, что все улажено и не стоит беспокоиться. Еще кому-то: «Почему бы вам не спуститься ко мне, мы бы все обговорили», а затем: «Хорошо, забегу. Я не могу отлучаться из квартиры дольше чем на одну-две минуты, но я поднимусь к вам, если вы того хотите». И еще позже: «Хорошо. Заходите после десяти. До этого я буду занят».

— Еще что-нибудь вы можете сообщить? — спросил Мейсон.

— Было много звонков, всех не упомнишь. Еще звонила какая-то девушка. Видимо, она была чем-то возмущена, и Луи старался ее успокоить, постоянно поддакивая. Черт возьми, Мейсон, я не могу держать в голове всю эту ерунду! Если бы знать, что он протянет ноги, я бы, конечно, внимательно слушал, но в то время меня больше занимали мои собственные проблемы.

— Ладно, — произнес адвокат, — давайте дальше.

— В общем-то, это все, — заключил Серл. — Пообедав, я сразу ушел, отправившись играть в пул. И занимался этим до десяти часов. В десять позвонил Луи, и тот сказал, что все в порядке: он достал деньги и ждет моего звонка из полиции.

— Вы позвонили в полицию сразу же?

— Нет. Мне нужно было еще обдумать, что сказать. Я это делал, играя в пул: когда катаешь шары, лучше думается.

— Во сколько вы позвонили Луи?

— В десять.

— А может, в половине одиннадцатого? — уточнил Мейсон.

— Нет же, черт возьми, ровно в десять. Он сказал, чтобы я позвонил в десять, и я позвонил. Когда человек соглашается выкупить тебя из тюряги, ты не станешь просто так прохлаждаться лишних полчаса.

— Вы лжете, Серл, — холодно осадил его Мейсон. — Вы позвонили ему около половины одиннадцатого, причем не помните точного времени. Вы утверждали это, когда рассказывали эту историю первый раз. Но после того, как вы поговорили с ребятами из отдела по расследованию убийств и поняли, что им очень хотелось, чтобы вы звонили до того, как ушел Лидс, то решили сделать им одолжение, надеясь, что они замнут дело с вашим обвинением.

— Я звонил в десять… — упорствовал Серл. — И они сказали, что Лидс — мультимиллионер.

— Я об этом слышал, — не удивился Мейсон.

— Может быть, он что-нибудь все же сделает для меня, — высказал предположение Серл.

Мейсон посмотрел на него с неприязнью и увидел, что к их столу торопливыми шагами приближается официантка.

— Это вы Перри Мейсон? Адвокат кивнул.

— Вам звонят из вашей конторы, говорят, очень срочное дело.

Мейсон широким жестом показал на Серла:

— Счет ему. Всего хорошего!

Он прошел в телефонную будку; звонила Делла Стрит.

— Шеф! — взволнованно проговорила она. — Дрейк нашел Олдена Лидса.

— Где?

— В Сиэтле. Эмили Миликант вместе с ним. Человек Дрейка в Сиэтле держит его под наблюдением. Билеты заказаны. Ваш самолет через тридцать минут. Успеете? Все подробности сообщу телеграммой в портлендский аэропорт.

— Успею! — ответил Мейсон. — А тебе надо будет кое-что сделать.

— Хорошо, говорите.

— Квартира Миликанта расположена на шестом этаже. Надо проверить всех его соседей сверху. Серл упоминает об одном телефонном разговоре Миликанта. Похоже, он разговаривал с кем-то, живущим над ним. Скажи Дрейку, что Хейзл Стикланд, официантка из «Домовой кухни», сбежала. Пусть он проверит официанта, приносившего еду в квартиру Миликанта. Его рассказ будет нам весьма кстати. Пусть Дрейк попробует разыскать Хейзл. Серл явно пляшет под дудку окружного прокурора, утверждая, что звонил в десять, прекрасно сознавая, что это неправда. Он думает, что сможет таким образом избежать ареста. Полицию на Серла, вероятно, навел Лидс. Должно быть, Миликанта убили сразу же после того, как Лидс принес ему деньги. Расскажи все это Полу Дрейку. Поняла?

— Да, — ответила секретарша. — Удачного вам полета, шеф!

Мейсон повесил трубку и торопливо удалился из ресторана.

Глава 10

Когда Мейсон вошел в гостиницу «Сиэтл», на улице моросил дождь.

— Здесь остановился Дж.Е. Смит? — спросил он. Клерк сверился с книгой.

— Да, в триста девятнадцатом. Позвонить ему?

— Не надо, — медленно произнес Мейсон. — Я зайду к нему сам, когда немного обсохну. Уезжать пришлось в страшной спешке. Где здесь можно купить одежду?

— Через квартал есть магазин, — подсказал клерк. — Но он закрывается через час. Завтра — воскресенье, и все будет закрыто, так что поторопитесь.

Мейсон кивнул.

— Мне нужны две комнаты, — сказал он, — для меня и для мисс Джордж Л. Манчестер из Нью-Йорка. За обе я заплачу вперед. Ключ от комнаты мисс Манчестер пока отдайте мне. Я посмотрю, все ли там в порядке, а если соберусь уезжать, то верну его вам.

Мейсон достал бумажник и протянул клерку двадцать долларов и заполнил два бланка — на себя и мисс Манчестер.

Рассыльный проводил адвоката в его номер. Апартаменты мисс Манчестер находились по другую сторону коридора, через три двери. После того как рассыльный ушел, Мейсон поднялся на третий этаж и постучался в комнату 319.

— Кто там? — послышался из-за двери резкий голос Эмили Миликант.

— Заказное письмо! — не задумываясь ответил Мейсон.

Наступила минутная пауза, затем послышалась какая-то возня, и дверь чуть-чуть приоткрылась. Мейсон толкнул ее и с силой распахнул. Эмили Миликант отскочила назад.

Светловолосый худой человек с холодным взглядом сидел около батареи отопления.

— Какого черта? Кто вы такой? — недовольно спросил он.

Ему ответила Эмили Миликант:

— Это адвокат Перри Мейсон.

— Запри дверь! — приказал человек у батареи.

Пока Эмили Миликант возилась с замком, Лидс осведомился:

— Интересно, как вы нас нашли?

— Без труда, — объяснил Мейсон. — Без особого труда. И если вас нашел я, то найдет и полиция.

Эмили Миликант протараторила:

— Олден был просто в ужасе от этого санатория. Он побоялся, что его засадят в психушку, и поэтому решил сбежать.

Мейсон, не спрашивая разрешения, уселся на кровать и подложил подушку себе под спину. Как ни в чем не бывало он закурил сигарету и спросил у Олдена Лидса:

— Когда вы в последний раз видели Джона Мили-канта?

— Где-то около недели назад, — ответил тот, пристально посмотрев в глаза адвоката.

— Не понял вас, — вопросительно посмотрел он на Мейсона.

— Вы заходили к Джону Миликанту вчера вечером в десять ноль пять.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Вы приходили к нему на квартиру, которую он снимал под именем Л.К. Конвэя, — пояснил Мейсон.

Эмили Миликант хотела было вмешаться, но почему-то передумала.

— Только не говорите, — продолжал адвокат, — что не знаете о том, что Джон Миликант был убит вчера вечером между десятью и десятью сорока пятью.

Эмили Миликант вскочила.

— Джон! — вскрикнула она. — Убит Джон!

Олден Лидс тоже хотел было встать, но тут же опустился на стул и резко бросил:

— Он лжет, Эмили! Хочет из тебя что-то вытянуть. Не верь ему!

Мейсон сунул руку в карман, вытащил оттуда заметку, поспешно вырванную из утренней газеты, и протянул ее Эмили Миликант. Прочитав несколько строчек, та подошла к Лидсу и положила вырезку ему на колени. Вместе они дочитали ее до конца.

— Можете мне верить или нет, но я был нанят Фил-лис, чтобы представлять ваши интересы.

— Он все это знает, — поспешно ответила за Лидса Эмили Миликант. — Как это ужасно, мистер Мейсон!

Я так и знала, что с ним в конце концов что-то случится. Сколько раз я ему говорила, чтобы он перестал водить компанию с этими…

— Да бросьте! — раздраженно перебил ее Мейсон. — Я не знаю, сколько времени в нашем распоряжении, боюсь, что не очень-то много. Миликант был вашим братом, под именем Конвэя он шантажировал Олдена Лидса. А вы, Лидс, приходили к нему вчера вечером и пробыли у него ровна столько, сколько необходимо для того, чтобы совершить убийство. В квартире, как выяснилось позже, что-то искали, и, похоже, что искали именно вы. Сейчас нет времени для лжи, слез и жалоб. Рассказывайте быстро и ничего не скрывайте. Я слушаю…

— Я вышел оттуда без четверти десять, — упрямо настаивал на своем Лидс.

— Попытайтесь еще раз, — предложил Мейсон. — Ведь частные детективы держали квартиру под наблюдением. Вы вошли в десять ноль пять и вышли в десять шестнадцать.

Эмили Миликант, вытирая слезы, произнесла спокойным голосом:

— В самом деле, Олден, не упорствуй! Он позвонил мне в двадцать пять минут одиннадцатого и сказал, что ты только что ушел.

Мейсон с удивлением посмотрел в глаза Эмили:

— Он вам звонил?

— Да.

— По телефону?

— Ну конечно. — Куда?

— Ко мне… По номеру, который я ему дала.

— К вам на квартиру? — уточнил адвокат.

— Нет.

Олден Лидс медленно произнес:

— До вчерашнего дня я не знал, что Джон Миликант и Л.К. Конвэй — один и тот же человек. Я считал, что Джон мой друг. Он сказал мне, что знает Конвэя, что это крепкий орешек, но с ним можно ладить. Я дал Джону Миликанту чек на двадцать тысяч, выписанный на имя Конвэя, и там имелось подтверждение…

Эмили Миликант доверительно проговорила:

— Но ведь вчера вечером Джон вернул тебе деньги, правда, Олден?

— Вернул деньги! — насмешливо ответил тот. — Как бы не так! Вчера он хотел получить еще!

— Хотел получить еще?! — воскликнула Эмили. — Но ведь он сказал мне, что собирается все тебе вернуть!

— Вчера вечером он предъявил мне ультиматум, — сухо произнес Олден Лидс. — Я должен был заплатить ему еще двадцать тысяч в течение двадцати четырех часов. И мне еще пришлось дать ему более пятнадцати тысяч наличными.

Глаза Эмили Миликант широко раскрылись от удивления.

— Но ведь вчера, после твоего ухода, он позвонил мне и сказал, что все в порядке, что он вернул тебе все, кроме двух тысяч долларов!

Лидс промолчал.

— Послушайте, — обратился к Эмили Мейсон, — если вы абсолютно уверены, что ваш брат звонил вам в двадцать пять минут одиннадцатого, это снимает с Олдена Лидса все подозрения.

— Конечно, он звонил именно в это время.

— А вы уверены, что это был именно ваш брат?

— Естественно! Думаю, я еще в состоянии узнать голос собственного брата.

— А ваши часы ходят точно? — вдруг неожиданно спросил Мейсон.

— С точностью до секунды, — ответила женщина. — Нам с Олденом никак нельзя было опаздывать на самолет, улетающий в полночь.

— Если все это и в самом деле так, — сделал вывод Мейсон, — повторю еще раз: Олден Лидс вне подозрений.

— Конечно, все было именно так, к чему мне говорить неправду?

— Естественно, чтобы помочь Олдену Лидсу, — сказал адвокат. — Не надо ждать, что окружной прокурор удовлетворится вашим честным словом.

— Послушайте, мистер Мейсон, по-моему, Марсия собиралась прийти к Джону. Думаю, она… она собиралась провести с ним ночь.

— Кто такая эта Марсия? — спросил Олден Лидс.

— Девушка, на которой Джон собирался жениться, — объяснила Эмили Миликант. — Я была против этого брака. Не потому, что она недостаточно хороша для Джона, нет, а потому, что он недостаточно хорош для нее. Я знала, что Джон вскружит ей голову и разобьет девушке сердце. Но я не могла сказать Марсии всего того, что знала о Джоне, поэтому и пришлось притвориться, что я возражаю против их женитьбы. А она тем временем влюблялась в него все сильнее, но через два месяца он бы ее все равно бросил. Так он поступал со всеми женщинами…

— Джон мертв, — деликатно напомнил Мейсон.

— Мне все равно, жив он или мертв! — вспыхнула Эмили. — Джон всегда был ненормальным. Он не понимал, что хорошо, что плохо, и даже не пытался этого когда-нибудь понять.

— Он сидел в тюрьме? — спросил Мейсон.

— Естественно, сидел! Провел пять лет в исправительном доме в Ваупуне, штат Висконсин. Это было много лет назад.

— Значит, у полиции имеются его отпечатки пальцев, — решил адвокат.

Она покачала головой:

— Администрация доверяла ему, и, пользуясь этим, парню удалось подменить отпечатки своих пальцев. Он подсунул вместо своих десять отпечатков десяти разных заключенных, чем все окончательно запутал. Это случилось еще до создания централизованной картотеки отпечатков пальцев…

Мейсон задумался.

— Это произошло до того, как пальцы на его ноге были ампутированы? — спросил он.

— Их ампутировали в Ваупуне, — объяснила Эмили. — У него началось заражение крови из-за нарыва. Пришлось отрезать четыре пальца на правой ноге.

— Он и в самом деле был вашим братом? — с сомнением задал вопрос Мейсон, задумчиво глядя на женщину.

— Естественно! — оскорбилась та.

— Вы уверены, что не сами изобрели это родство, чтобы вместе путешествовать?

— Конечно, нет!

Мейсон повернулся к Олдену Лидсу.

— Ну, хорошо, — сказал он. — Конвэй и Джон Миликант — это один и тот же человек. Он вас шантажировал. Что у него имелось против вас?

— Не будем говорить об этом! — отмахнулся Лидс.

— А я считаю, что поговорить об этом придется, — настаивал Мейсон. — Подумайте, что произойдет, если полиция найдет эти бумаги в квартире Конвэя.

— Какие бумаги?

— Э, нет! Я не желаю раскрывать свои карты, пока вы не раскрыли своих, — улыбнулся адвокат. — Однако я вас знаю уже достаточно хорошо, чтобы определить, когда вы лжете, а когда говорите правду.

— Мне нечего сказать вам, — насупился Лидс.

— Тогда я вам скажу кое-что. Вы не Олден Лидс. Ваше настоящее имя — Билл Хогарти. Вы взяли имя Лидса в конце 1907 года…

— Расскажи ему все, Олден! — взмолилась Эмили Миликант. — Разве ты не понимаешь, что это единственный выход!

— Да к тому же у нас нет времени сидеть здесь всю ночь, — поторопил Мейсон.

Лидс примял табак в трубке.

— Ладно, я расскажу ему о себе, — согласился он, — но о тебе, Эмили, я ничего говорить не буду.

— Не делай глупостей, — попросила женщина. — Расскажи ему все. Понимаешь, все!

Тот только отрицательно покачал головой.

— Ладно. Тогда я сама расскажу о себе, — внезапно заявила Эмили и повернулась к Перри Мейсону. — Я танцевала… Приехала на Клондайк в качестве танцовщицы дансинг-холла «М энд Н». Среди них были разные девушки, как порядочные, так и совершенно испорченные. Во мне всегда жила жажда приключений, и мне хотелось побольше ездить по миру, все испытать, я и в самом деле много путешествовала и многое успела сделать. За все это время, думаю, не совершила ничего такого, за что мне сейчас было бы стыдно.

Когда я уезжала из Сиэтла, мне сказали, что я могу работать в дансинг-холле и тем не менее остаться честной девушкой. Это и вправду оказалось так, но заработать денег при этом, как выяснилось, было невозможно. В общем-то, я не ангел, но никогда в жизни не отдавалась мужчине из-за денег. Когда в 1906 году я приехала на Клондайк, мне исполнилось девятнадцать; это значит, что сейчас мне уже пятьдесят два… — Эмили вздохнула. — Ну, теперь, Олден, твоя очередь рассказывать.

— Я приехал на Юкон в 1906-м, — начал тот. — Нашел себе компаньона, звали его Билл Хогарти, и мы отправились в район Тананы на поиски золота. Хогарти был влюблен в Эмили, и они переписывались. Эмили продолжала работать в дансинг-холле, однако работа эта не очень-то была ей по душе. Она решила покончить с ней и приобрести долю в каком-нибудь деле. Билл в письмах убеждал ее приехать, предполагая, что ему удастся уговорить меня уступить ей треть нашего дела.

Она приехала. Никогда не забуду, как выглядела Эмили, когда я впервые увидел ее в нашей хижине. И чем больше я смотрел на нее, тем больше понимал, что влюбился в нее по уши. Работа старателя очень тяжелая. Меня все раздражало. Я ругал Билла за то, что он притащил хорошенькую девушку в этот проклятый край золотоискателей. Билл заявил мне, чтобы я не совал свой нос не в свои дела. Слово за слово, и через два дня мы с ним уже не разговаривали. Эмили пыталась нас помирить, но чем больше она прикладывала к этому усилий, тем хуже становились наши отношения.

Настоящие холода еще не наступили, но мороз уже чувствовался, и, главное, приближалась темнота — как известно, в том краю светло только летом. Мы с Биллом ушли из хижины, предоставив ее в распоряжение Эмили. Сами мы спали на земле, набросав на нее веток, прижимаясь, чтобы согреться, друг к другу. Но при этом не разговаривали. Однажды мы проснулись и обнаружили, что Эмили ушла, оставив записку, в которой написала, что так больше продолжаться не может, что здесь у нее все равно ничего не получится и чтобы мы не пытались ее преследовать и искать. Из-за этой записки мы не бросились за ней следом, да это было бы бесполезно: все равно мы не смогли бы ее найти.

Мы снова вернулись к работе. Билл готов был перегрызть мне глотку, те же чувства владели и мною. Но наконец нам повезло: мы наткнулись на богатую золотоносную жилу, и Билл сказал: «Согласен ты или нет, но Эмили получит свою долю». Я ответил ему что-то грубое, и мы сцепились. Никто из нас не выиграл в этой схватке: я был старше и сильнее, а он моложе и проворнее. Когда у нас выдохлись в борьбе все силы, мы вернулись в хижину, чтобы умыться, а потом принялись выковыривать из породы золото, насобирав его целую кучу.

В ту ночь Билл решил меня убить: эту решимость я прочел в его глазах. Он посчитал, что с моей смертью приобретет все золото — мое, свое и вдобавок получит еще и долю Эмили. К тому времени он уже почувствовал, что я нравлюсь ей куда больше, чем он. Из оружия у нас были револьвер и винтовка. Я незаметно вынес винтовку из хижины, когда ходил за дровами, и спрятал так, чтобы она всегда была под рукой. Теперь мне постоянно приходилось быть начеку. То, чего я так опасался, случилось тем же вечером, около восьми часов. Билл сильно набрался и со злостью швырнул бутылку в угол. Я понял, что сейчас он бросится на меня. Билл хотел что-то сказать, но не мог произнести ни слова, только губы его дрожали. Когда он достал револьвер, я был уже у двери. Как я уже говорил, я давно ожидал нечто подобное. Билл оказался проворнее меня. Он успел выстрелить дважды, но оба раза промахнулся. Я выбежал на улицу, он выскочил следом. Я все же успел вытащить винтовку и выстрелил.