Гуманоиды не нуждались в освещении, и большую часть помещения скрывал полумрак. К счастью, самые старые панели, созданные еще самим Мэнсфилдом, были выкрашены все той же светящейся серой краской. Ее мерцание позволяло хорошо видеть предметы на расстоянии полутора-двух метров. Целые комнаты содержали в себе разум и необъятную память разбросанных по тысячам миров гуманоидов. Бесконечные ряды колонн образовывали нечто вроде узких длинных каньонов и поднимались вверх так высоко, что верхние панели тонули во мраке.
Джейн испуганно вскрикнула.
— Что-то не так? — спросил ученый, но тут же увидел все сам.
Гуманоиды, эти вечно занятые нейроны механического мозга, были и здесь. Форестер заметил несколько машин, проворно и с неизменной грацией двигавшихся по узким мосткам, проложенным вдоль ярусов уходящих вдаль панелей. Ближайший гуманоид, работавший в пятидесяти футах от ученого и девочки, повернулся к ним лицом и теперь стремительно приближался. Блеск его стальных глаз наводил панический страх. Форестер схватил Джейн и молча выскочил за дверь.
Превозмогая собственные страхи, Джейн прошептала:
— Разве вы не замечаете, доктор Форестер, — он не может вас видеть. Мистер Уайт говорит, что гуманоид не способен увидеть нас с расстояния больше чем в десять шагов. Он просто работает здесь вместе с остальными, занимаясь поддержанием чистоты и порядка в системе.
— Прости, Джейн, я совсем забыл, что они слепы, — все еще дрожа, ученый снова открыл дверь.
Они медленно прошли в огромную комнату, где располагался центральный комплекс, управлявший гуманоидами. В безмолвной тишине Форестер ощутил пульсацию невероятных энергий — полноводные реки родомагнитной мощи, проистекавшей отсюда, контролировали триллионы машин, опекающих миры, когда-то принадлежавшие человеку.
Осторожно пробравшись по узкому мостику без перил — он был построен для совершенных машин, которые никогда не спотыкаются и не могут поскользнуться, — доктор наконец-то подошел к блестящим серым панелям. Он видел номера, нанесенные еще самим Мэнсфилдом восемьдесят лет назад, четкие крупные цифры, помогавшие отличать секции друг от друга. Местами краска уже облупилась, но Форестер все еще мог разглядеть эти знаки.
Первые три секции содержали Основную Директиву. Три длинных серебристо-серых ящика, размером чуть меньше гроба. Восемьдесят лет назад в них были захоронены свобода и будущее человечества. Мэнсфилд жестоко ошибся, слишком далеко зайдя в своем стремлении оградить людей от войны. Доктор прошел мимо секций и подошел к двум следующим. Джейн по-прежнему крепко держала его за руку. Стараясь не обращать внимания на суетившиеся поблизости машины и забыть о пропасти под ногами, доктор всматривался в написанные на панелях номера.
Четыре! На мгновение у Форестера остановилось сердце. Он чувствовал себя так, словно узкий мостик под его ногами обрушился, и, чтобы не упасть, надо скорее ухватиться за что-то прочное. Наконец доктор перевел дух и открыл кожаный чемоданчик с инструментами, захваченный из пещеры. Но Джейн снова сильно сжала его руку, стараясь привлечь внимание.
Пристально глядя перед собой, Форестер увидел того самого андроида, что работал совсем рядом. Машина продолжала вытирать невидимую пыль с помощью какого-то особого прибора, постепенно двигаясь как раз в их сторону. Доктор знал, что у него нет времени даже на испуг. Он отыскал кусачки и приподнял полость, прикрывавшую четвертую секцию реле. Отыскав серебристые проводки, Форестер принялся быстро орудовать кусачками, разъединяя связующие нити секций.
Ох!..
Джейн Картер вскрикнула пронзительно, словно от боли. Она вырвала свою руку из пальцев доктора, и он даже не сразу понял, что же произошло. Сначала Форестер подумал, что девочка случайно сорвалась с галереи, но потом понял, что она медленно удаляется от него — вероятно, ближайший гуманоид все-таки заметил их. От неожиданности Форестер выронил кусачки, и они с громким стуком упали на металлический настил. Ученый сам едва не свалился вниз и больно ободрал кожу на пальцах об острый край панели, за который ухватился, чтобы сохранить равновесие.
Безликая машина постепенно приближалась, продолжая протирать панели. Она явно не видела ни Джейн, ни доктора. Форестер поискал глазами девочку, старясь понять, что же ее так напугало. Она молча стояла на мостике, неподвижная, словно робот. Побледневшее лицо ребенка выражало сильный испуг, а огромные глаза были устремлены на дверь.
Глава двадцать вторая
Не выпуская холодного края панели, чтобы вновь не потерять равновесие, Форестер с опаской повернулся в ту же сторону. Дверь все еще была закрыта. Находясь в эпицентре бушующей энергии, он не слышал ни одного постороннего звука. Но стоило ему снова взглянуть на приближающегося гуманоида, как легкий скрип возвестил о том, что дверь открылась. Из тени вышел мужчина и уверенно пошел навстречу Форестеру, пренебрегая опасностью оступиться на узком настиле мостика.
— Остановитесь, Форестер!
Не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, ученый теперь лишился еще и дара речи — он хорошо знал этот чистый, приятный голос, эхом отдающийся от стен комнаты. Голос принадлежал человеку гораздо более опасному, чем любой гуманоид, — Фрэнк Айронсмит уверенно шел им навстречу, не считая нужным смотреть под ноги или придерживаться рукой о стену.
— Вы бестолковый тупица, Форестер! — Голос математика стал спокойнее, в нем не слышалось ни ненависти, ни злости — только безграничное сожаление. Тронутое загаром мальчишеское лицо Айронсмита хранило выражение суровой сдержанности и уверенности в себе, а в серых глазах отражалась боль — математик смотрел на неподвижную Джейн.
— Посмотрите, что вы наделали!
На мгновение Форестер замер. Все его надежды рассыпались. Доктор отчаянно желал, чтобы перед ним стоял не человек, а еще один гуманоид, которого Джейн с легкостью может уничтожить. Пытаясь справиться с нахлынувшей слабостью, ученый не мог оторвать руки от края палладиевой панели. Ему казалось, что заключенные в металлических конструкциях силы вырвались наружу и сейчас бушуют над головой подобно беспощадному торнадо.
— Я пытался предупредить вас, Форестер.
Еле слыша голос Айронсмита, доктор недоверчиво моргал, глядя на математика и не умея понять, как он тут оказался. Фрэнку Айронсмиту следовало бы и дальше бездельничать в Стармонте, читать свои древние книги, играть в загадочные шахматы и кататься на старом велосипеде. Однако он каким-то образом переменился. Раньше Айронсмит был лишь вечно беззаботным клерком из компьютерного отдела, растрачивающим блистательный талант на трудноосмысляемые физические парадоксы. Теперь он выглядел столь же юным, но казался много жестче, спокойнее и увереннее в себе.
— Я предполагал, что Марк Уайт обратится к вам, но…
Форестер первым прервал плавное течение этой полной сожаления речи. Он стоял с пустыми руками — даже кусачки, и те упали на пол. Но теперь, когда ему наконец-то удалось добраться до цели, доктор не намерен был отступать. Он бессознательно сжал пальцы в кулак и неожиданно для самого себя резко замахнулся. Рванувшись вперед, Форестер забыл все свои страхи — перед работавшими поблизости гуманоидами, перед бездной, лежащей у него под ногами. Он помнил лишь то, что Айронсмит постоянно защищал гуманоидов и всегда пользовался удивительной свободой. А его люди охотились за Уайтом.
Доктор попытался одним ударом сбросить подлого предателя с узкого мостика, но Айронсмит ловко увернулся.
— Это вам не поможет, Форестер. — Математик с легкостью перехватил занесенный кулак и улыбнулся, словно извиняясь за свои действия. Затем он вывернул ученому руку, прижимая его к серебристой панели. Форестер вскрикнул, не удержал равновесия и упал прямо на больное колено. Пронзительная боль заставила его забыть о злости.
— Вы не в лучшей форме для драки. Лучше сдайтесь сразу, — низкий спокойный голос Айронсмита выражал лишь сожаление — ни тени ненависти или неприязни.
— Ну уж нет! — Форестер потряс головой, чтобы скорее избавиться от мыслей о боли. Он попытался разжать железную хватку своего противника и подняться на ноги. Глядя прямо перед собой, доктор снова увидел малышку Джейн — она по-прежнему стояла на мостике, бледная от страха, не делая никаких попыток спастись.
Доктор боролся с приступами боли, а потом выкрикнул пришедшую ему в голову мысль:
— Джейн! Останови его! Ты можешь это сделать!
Айронсмит сжал его руку еще крепче, и Форестер не был уверен, где боль была сильнее — в ушибленном колене или словно в тисках зажатой руке. Холодный пот выступил у него на спине. Доктор судорожно сглотнул и снова крикнул:
— Останови его, Джейн! Точно так же, как ты останавливала гуманоидов. В его теле тоже есть частицы калия, просто они не сосредоточены в одном месте, а рассыпаны повсюду. Мистер Уайт поможет тебе найти их, а ты знаешь, как заставить атомы взорваться. Джейн, найди атомы калия-40 и взорви их!
Холодные волны боли накатывались одна за другой, заставляя задерживать дыхание.
Девочка молча покачала головой — движение ее было еле заметным и выглядело неестественно. Посиневшие губы едва пошевелились, а потом Джейн снова застыла, словно не занятый работой гуманоид. Краска отхлынула от ее худого лица, а огромные темные глаза, казалось, утратили способность видеть и стали слепы, как стальные глаза андроидов.
С Айронсмитом ничего не произошло.
Детонация даже самой мельчайшей частицы нестабильного калия в его теле убила бы математика мгновенно. Но молодой человек по-прежнему стоял и смотрел на Форестера с тем же выражением сожаления. Глубокое разочарование лишило доктора стойкости и всецело отдало его во власть боли. Он перестал сопротивляться, и лишь тогда Айронсмит отпустил его вывернутую руку. Резкая боль в колене заставила Форестера пошатнуться, и он сорвался бы вниз, в темную пропасть, если бы математик не помог ему удержаться на ногах. Снова уцепившись за холодную панель, доктор услышал голос Джейн Картер:
— К вашим услугам, Клэй Форестер, — тоненький голосок девочки приобрел необычную тональность и мелодичность, став похожим на голос гуманоидов. — Мы слышали вашу неразумную просьбу, но не можем причинить вред мистеру Айронсмиту. Это вы, сэр, нуждаетесь в изменении сознания, потому что мистер Айронсмит всегда был искренен с нами. Он защитил наши реле от ваших неудачных попыток внести изменения в Основную Директиву.
Девочка замолчала, продолжая неподвижно стоять на мостике. Даже выражение ужаса на ее лице каким-то образом смягчилось, и теперь на губах ребенка блуждала странная улыбка — доктор не мог смотреть на нее без содрогания. На лице девочки отражалось уверенное спокойствие гуманоидов, лишенное эмоции и жизни. Она превратилась в машину. Форестер в ужасе повернулся к Айронсмиту и обвиняющим голосом произнес:
— Что вы с ней сделали?
Математик резко покачал головой. Его серые глаза остановились на застывшем ребенке, и доктор видел в них глубочайшее сожаление.
— Не я сделал это с ней. Весьма прискорбно, но гуманоиды ещё не научились гуманным способом справляться с людьми, обладающими сверхчеловеческими способностями. Боюсь, что ее уничтожат. А виноваты в этом вы, и только вы.
Форестер возмущенно спросил:
— Я? Каким же это образом?
— Если вы действительно хотите серьезно поговорить, то идемте со мной. Нам нельзя здесь оставаться, — он бросил последний взгляд на стоящую неподвижно девочку и направился к дверям.
Он размашисто шагал по узкому мостику, пренебрегая опасностью оступиться, а доктор уныло прихрамывал вслед за ним. Наконец мостик кончился, и Форестер ухватился за дверную ручку. Обернувшись назад, он с горечью отметил, что гуманоиды уже поспешно соединяют разорванные им проволочные соединения. Что ж, на этот раз он потерпел поражение. Силы оставили ученого, и он устало опустился в старое потертое кресло Мэнсфилда, давая отдых своему больному колену.
Малышка Джейн Картер плавно скользила вслед за ними с грацией, достойной гуманоида. Она остановилась возле грифельной доски, недвижимая, как остановленная машина. Улыбка все еще блуждала на ее бледном личике. Глаза превратились в темные впадины, лишенные жизни и способности видеть. Форестер отвел взгляд, старясь подавить чувство животного страха, и недоверчиво посмотрел на Айронсмита.
— Как? Как я мог стать причиной такого? — хрипло произнес он.
Математик задумчиво шагал взад-вперед по небольшой комнате, когда-то служившей лабораторией Уоррену Мэнсфилду. Он разглядывал корешки книг на полках, старый токарный станок, ключи, оставленные в небольшой счетной машине — должно быть, когда-то послужившей прародительницей самих гуманоидов. Пыль скатывалась в легкие комочки вокруг ботинок бывшего клерка, липла к рукавам и полам его темного костюма. Наконец, глубоко засунув руки в карманы, математик обернулся к Форестеру и слегка нахмурил брови.
Голос его был мягок и дружелюбен, словно доктор несколько минут назад не приказывал Джейн Картер взорвать нестабильные изотопы калия в его крови.
— Гуманоиды вынуждены охранять систему — Уоррен Мэнсфилд заложил это в их программу. Поскольку безумцы, подобные вам или Марку Уайту, атакуют Основную Директиву с помощью психофизического оружия, машины вынуждены разрабатывать психофизические методы защиты.
Доктор снова посмотрел на неподвижного ребенка.
— Они вынуждены? Или это вы помогаете им?
Айронсмит молча смотрел на него встревоженными серыми глазами, пока приступ гнева не заставил Форестера вскочить из кресла. Острая боль в ноге вынудила ученого ухватиться за край стола.
— Так вы не отрицаете этого? Я догадывался уже давно — еще тогда, когда вы выдвигали свои не слишком логичные аргументы в пользу примирения с гуманоидами. Да, они щедро расплатились с вами! Вы предатель. Думаю, вы не будете это отрицать. Но вы совершили измену не здесь, не на Крыле IV, где намерены погубить последнюю надежду на свободу, которая осталась у человечества. Я слышал о договоре, уж не знаю, что в нем говорилось, между вами и машинами!
Ученый потрясал в воздухе сжатым кулаком и неровно дышал от приступов ярости. В ответ Айронсмит спокойно кивнул:
— Да, взаимовыгодный договор действительно существует. Это просто необходимо, ибо гуманоиды созданы без всяких способностей к психофизике и не обладают творческим началом. Они не способны защитить Основную Директиву от психофизических атак без помощи, условия которой оговорены в договоре.
— Я так и думал!
— Но этого недостаточно, — потирая гладко выбритый подбородок, Айронсмит сделал еще один круг по комнате и, наконец, решительно кивнул. — Вы все слишком усложняете, Форестер. И все же я намерен дать вам еще один шанс присоединиться к нам.
Недоуменно глядя на дружелюбного, честного на вид молодого человека, так неожиданно превратившегося из юного клерка в серьезного мужчину, доктор ядовито пробормотал:
— Покорно благодарю!
Айронсмит покачал головой.
— Не меня. Ваша благодарность должна относиться к кому-то другому, кто все еще готов простить большую часть ваших глупых ошибок и рисковать, помогая вам. Скажите спасибо Рут, вашей бывшей жене.
— Рут? Но она же находится в Стармонте, где ее пичкают эйфоридом.
Айронсмит невинно улыбнулся.
— Она была там. Вы бросили ее с гуманоидами. Но я всегда любил Рут — любил гораздо сильнее, чем вы, и я увез ее с собой, когда покинул Стармонт. Ей вернули память и сознание, и теперь она вместе с нами участвует в договоре. Она надеется, что вы присоединитесь к нам. Что мне ответить ей?
В голосе математика вдруг послышалась неожиданная надежда…
— Так, значит, она с вами? — Форестер почувствовал странный холод внутри. Слабо опираясь о стол, он удрученно опустил олову. Ему никогда не нравился Айронсмит, еще до вторжения гуманоидов, и теперь доктор верил, что на то были причины. Так вот она, причина несчастья Рут, которое гуманоиды надеялись излечить с помощью эйфорида.
Осознание происшедшего, подобно лавине, обрушилось на Форестера. Пустынная обсерватория была маленьким изолированным мирком, и вероломный предатель слишком уж часто бывал с Рут. В офисе и в кафе, весело рассказывая ей о принципах древней философии или переводя истории с мертвых языков материнской планеты. На вечеринках и теннисном корте, всегда обладая избытком свободного времени, — тогда как Форестер дневал и ночевал возле ракет проекта «Молния».
Доктор ощущал, что у него поднялась температура. Его тело вновь напряглось, готовясь броситься в бой, но больное колено напомнило, что он далеко не в лучшей форме, и Айронсмит опять легко окажется победителем. Наконец, Форестер смог оторвать ненавидящий взгляд от лица математика и перевести его на малышку Джейн Картер. Он всмотрелся в ее невидящие глаза, механическую улыбку и вздрогнул от отвращения при мысли, что такое может случиться с ним самим.
— Я пойду с вами, но только при одном условии, — он снова резко обернулся к Айронсмиту.
Лицо математика просветлело.
— Так вы готовы присоединиться к нам? Вы готовы принять гуманоидов как полезные машины, которыми они и являются на самом деле? И вы поможете им защитить Основную Директиву? Тогда — добро пожаловать, Клэй Форестер! — молодой человек энергично протянул ему ладонь для рукопожатия.
— Я ведь сказал — при одном условии. Джейн Картер пойдет со мной — свободная.
Айронсмит с сожалением ответил:
— Извините, но это даже не обсуждается. Мы можем спасти вас, но девочка неразумно использовала психофизические способности против гуманоидов, и я не в силах помочь ей.
— Тогда вы не в силах помочь и мне тоже.
Математик печально кивнул.
— Рут очень огорчится. Но я думаю, что гуманоидам пригодится еще один доброволец для испытания новых реле.
Он посмотрел на Джейн Картер.
— К вашим услугам, мистер Айронсмит. Поскольку Клэй Форестер отказался присоединиться к договору, мы берем его под свою опеку, ибо он обладает опасными знаниями в области родомагнетики, — девочка говорила мелодичным металлическим голосом машины.
— О да! Позвольте им убить меня! — выкрикнул доктор в лицо Айронсмиту.
Неестественный голос ребенка ответил:
— Нет необходимости уничтожать вас немедленно, сэр, поскольку вы сами не проявили опасных психофизических способностей.
Позади девочки из балконной двери в комнату вошли два гуманоида — свет отражался от их тел бронзой и синевой. Машины молча подошли к доктору и взяли его под руки.
— К вашим услугам, сэр. Следуйте за нами, — произнесла девочка.
Мягко и грациозно, словно настоящий гуманоид, она направилась в сторону балкона. Следуя за ней в окружении андроидов, Форестер дважды обернулся назад. В первый раз Айронсмит все еще стоял возле грифельной доски — высокий, молодой, сильный, и с сожалением смотрел на доктора. Когда Форестер обернулся во второй раз, пыльная комната уже была пуста.
Глава двадцать третья
Небольшой родомагнитный катер ожидал их снаружи, бесшумно вися возле алюминиевой площадки балкона. Его необычный овальный контур как нельзя лучше гармонировал с общей картиной гигантской башни, со всех сторон окруженной огромным космопортом. Удивленный внезапным исчезновением Айронсмита, Форестер молча шел к катеру. Внезапная догадка поразила доктора — вечно бездельничающий клерк из Стармонта, должно быть, тоже научился контролировать возможность замены сил на примере собственного тела.
Подвижная, как все гуманоиды, Джейн Картер с легкостью прыгнула на борт катера. Изящные стражи Форестера помогли ему подняться внутрь, и маленький корабль начал плавно подниматься. Глядя сквозь его прозрачные стенки, ученый видел безграничные просторы затянутого дымкой космопорта, где ежеминутно опускались и взлетали бесчисленные корабли гуманоидов. Форестер хорошо представлял свое будущее.
Больное колено снова заныло, и гуманоиды вежливо поинтересовались, не хочет ли доктор присесть. Но он не стал садиться. Он стоял между своими стражами, неровно дыша и внимательно рассматривая гигантский красный купол, возведенный машинами. Вокруг сооружения все еще торчали строительные леса — словно металлическая паутина на мрачном теле гиганта. Когда корабль снизился, Форестер разглядел копошащихся на платформах андроидов, похожих на трудолюбивых насекомых. Вероятно, они уже завершали свою работу над куполом.
— К вашим услугам, сэр. Что вас беспокоит? — прозвучал мелодичный голос машины.
— Я только что начал понимать, для чего нужен купол. Наконец-то до меня это дошло…
Маленький корабль остановился в воздухе и начал опускаться вертикально вниз. Доктор старался не перенапрячь больное колено. Он пошатнулся, и гуманоиды поспешили поддержать ученого, пока катер не приземлился. Форестер попытался освободиться от них снаружи, но машины крепко держали его, ведя вдоль глухой стены здания, скрывавшегося под красным куполом.
Доктор почти прорычал своим мучителям:
— Теперь я знаю правду. Я понял, для чего нужны ваши платиновые реле. Наверняка Айронсмит и кучка других ренегатов научили вас концентрировать психофизическую энергию и помогли построить новую систему. А система эта нужна для того, чтобы управлять людьми, — голос доктора стал хриплым.
— Частично это так, сэр. Платиновые соединения необходимы для производства психофизической энергии, и система действительно построена для контроля над сознанием и телами людей. Но нами руководили отнюдь не враждебные побуждения, — это ответила Джейн Картер, выйдя из состояния странной неподвижности и слегка приблизившись к доктору.
Сладкий мелодичный голос ребенка совсем не был похож на человеческий.
— Вы несомненно знаете, что наше предназначение — охранять счастье как можно большего количества людей, согласно Основной Директиве. В прошлом мы иногда терпели поражения. Некоторые несчастные индивидуумы развили в себе психофизические способности и использовали их с целью помешать нам выполнять условия Основной Директивы. Новая система создана для управления такими людьми. Она поможет всем людям совершать только хорошие поступки.
Форестер стоял в безмолвном оцепенении.
Девочка продолжала говорить:
— Человечество крайне нуждается в таком контроле. Большинство людей просто не способно здраво оценивать работу собственных тел и даже понимать функции своего мозга. Мы же призваны охранять людей от их невежества, пороков и глупости. Вы не можете обвинить нас в коварных замыслах, сэр.
Судорожно сглатывая слюну, доктор не нашел, что ответить.
— А теперь идемте. Здесь располагается наша новая лаборатория.
Дверь открылась, и сопровождавшие доктора гуманоиды вошли внутрь.
Стараясь не поднимать взгляд на громаду купола, Форестер неохотно хромал позади девочки. Наблюдая за ее новой механической грацией, он заметил впереди людей, двигавшихся подобно марионеткам, которых дергали за невидимые нити. Только сейчас ученый осознал, к каким ужасным последствиям привела альтруистическая идея Уоррена Мэнсфилда. Он распрямил узкие плечи, преисполнившись ненависти к гуманоидам, но продолжал следовать за девочкой.
В гигантской серой стене не было ни одного окна, но возле Джейн неожиданно открылась невидимая дверь. Помещение за ней поражало своими размерами. Внутри сновало множество машин. Форестер внезапно вздрогнул при мысли о том, что ему суждено стать подопытным кроликом этих мерзких тварей, возомнивших себя спасителями человечества.
Словно разгадав его состояние, один из гуманоидов произнес:
— У вас нет повода для беспокойства, сэр, как за себя, так и за Джейн Картер. Мы проводим психофизические исследования, не причиняя людям боли или ненужных телесных повреждений. Вы ничего не почувствуете.
Но Форестер вовсе не хотел, чтобы кто-то, пусть даже самыми совершенными методами, перестраивал его мозг. Он остановился, и дальше гуманоидам пришлось почти тащить его в сторону темной исследовательской лаборатории.
Гуманоиды не нуждались в освещении, и доктор мог разглядеть то, что находилось не более чем в десяти-пятнадцати шагах от него. Вот вдоль стены начались бесконечно длинные ряды решетчатых железных конструкций, похожих на клетки в виварии, где содержали животных для биологических экспериментов. На вид клетки были довольно маленькими, и доктор задумался — для каких же зверей они предназначены?
Откуда-то сверху на клетки падали тусклые лучи света. Форестер разглядел неизвестный механизм, состоявший из полированной металлической пластины, опутанной проволокой. Дверь одной из клеток открылась, и Форестер внезапно понял, что она достаточно вместительна для человека…
Он снова попытался сопротивляться металлическим рукам гуманоидов, но машины без всяких видимых усилий втащили его внутрь. Бережно водворив ученого в клетку, два андроида покинули его, но третий остался с доктором.
Машина произнесла:
— Вы должны подождать, пока добавочные секции системы не будут готовы для тестирования. Вы можете получить все необходимое прямо здесь.
Родомагнитные лучи закрыли дверь клетки. Темный страж неподвижно стоял возле Форестера все с тем же выражением безграничной благожелательности. С иронией поблагодарив гуманоида, доктор принялся осматривать клетку. Внутри она оказалась гораздо более просторной, чем выглядела снаружи. Здесь имелся мягкий диван, столик, кресло и даже небольшая ванна за ширмой. Перегородки мешали видеть соседние ячейки, но слабый свет все же проникал между ними. Хромая, доктор подошел к дивану и присел на самый краешек. Холодный воздух в помещении содержал какую-то антисептическую отдушку, вызывавшую у Форестера аллергию. Мрачные серые стены наводили на мысль о скором приступе клаустрофобии.
Монотонный голос машины возвестил:
— У вас нет причин для беспокойства, сэр. Вы абсолютно ничего не почувствуете.
Форестер смотрел в темные металлические глаза андроида и старался не дрожать.
— Как весьма опытный физик, сэр, вы наверняка заинтересуетесь нашими исследованиями и будете рады принять в них непосредственное участие. Ведь мы следуем законам вашей науки. В основе нашей работы лежит простое предположение: если психофизические силы способны вызвать механические результаты, то механические средства также могут генерировать психофизические силы, — продолжала машина.
Доктор старался слушать. Дрожа от холода, он сидел на жесткой тахте, потирал ушибленное колено, одновременно вдыхая горьковатый воздух и прилагая неимоверные усилия, чтобы понять гуманоида.
— Мы доказали правильность этого утверждения. С помощью нескольких хороших людей нам удалось сконструировать инструменты для определения и анализа психофизических энергий. Некоторые плохие люди также помогли нам, хотя и против воли, испытать новое оборудование.
Сидя на тахте, Форестер размышлял о судьбе Джейн Картер. Она ушла куда-то во тьму, пока он отбивался от своих стражей, и ее не было видно в соседних клетках. Он потерял ее — возможно, навсегда.
А машина все говорила и говорила:
— Как человек науки, сэр, вы поймете наши методы. Подопытные люди под строгим контролем вызывают к жизни психофизические силы. Мы следим за этим процессом, чтобы изучить происхождение и точную природу происходящего, а затем дублировать это с помощью механических средств.
Форестер рванулся к холодной решетке клетки. Глядя на неподвижную машину, он напрягал все силы разума, чтобы найти выход.
— Конечным результатом нашей исследовательской работы станет совершенная психофизическая система. Любое человеческое тело под ее контролем будет управляться куда более эффективно, чем это возможно с помощью вашего природного неповоротливого мозга. Система поможет людям избегать несчастных случаев, вызванных их собственным несовершенством. Она поможет восстанавливать утраченные или поврежденные органы и корректировать сбои в процессе человеческой жизнедеятельности. Время почти перестанет существовать для вас, а человеческое тело станет почти столь же надежным, как тела гуманоидов.
Форестер отшатнулся, не в силах больше смотреть в пустые глаза машины.
— Итак, вы видите, что наши методы логичны, а цель — ваше же благо. У вас нет причин для страха. Напротив, жажда поиска научной истины должна пробуждать в вас стремление внести свой небольшой вклад в величайшие научные изыскания, направленные на благо человечества, — ворковала машина.
Наконец андроид замолчал и снова застыл возле тахты, на которой сидел Форестер. Доктор устроился поудобнее и принялся растирать колено, думая о путях спасения. В отчаянии он вспомнил даже темную сырую пещеру — прибежище Марка Уайта и его соратников. Ведь туда не может проникнуть ни один гуманоид. Уайт, должно быть, все еще находится там — непобежденный и продолжающий строить планы борьбы с машинами. Возможно…
Доктор задержал дыхание. Слабый лучик надежды превратился в могущественную силу, ибо он вдруг увидел рыжебородого гиганта в поношенном серебристом плаще, стоявшего возле одной из клеток.
Форестер вскочил на ноги, забыв о больной ноге, и отчаянно закричал:
— Марк! Марк Уайт! Марк, я здесь! — Он уже тряс металлическую дверь своей клетки под молчаливым взглядом андроида.
Но великан игнорировал его призывы. Он молча стоял на месте, и надежда, возродившаяся было у доктора, погасла. Колено снова напомнило о себе, и Форестеру пришлось ухватиться за решетку, чтобы не упасть. Он увидел перед собой лицо машины, двигавшейся с грацией андроида, лицо бледное и напряженное. Он видел глаза, огромные, темные и пустые, лишенные некогда горевшей в них ненависти.
Форестер безмолвно провожал взглядом великана, пока тот не скрылся из виду. Даже его движения ничем не напоминали порывистую манеру двигаться, отличавшую когда-то Марка Уайта. Он шел слишком уж быстро, ровно и бесшумно. Подобно Джейн Картер, он превратился в послушную марионетку системы.
