Звездный путь: Новое поколение - Дурман

      – Спокойно, лейтенант Ворф.
      Ворф грозно посмотрел на солдат, но кивнул.
      – Есть, капитан.
      – Даю Вам честное слово, что Вам не нанесут травм. Это всего лишь боль, посол. Мы не совсем уж варвары. – Последнее слово она произнесла с горечью.
      – Капитан, могу я сказать? – спросила Трой.
      – Прошу Вас, советница.
      – Капитан Пикард – первый землянин, которого вы будете пытать?
      – Да.
      – Тогда вы можете повредить ему больше, чем думаете. Реакция физиологии землянина может отличаться от орианской.
      – Веский аргумент, – кивнула Таланни. – Мы будем очень осторожны. Я лично буду присутствовать при допросе, если это успокоит ваши страхи.
      – Думаю, я буду чувствовать себя лучше, если Вы объясните мне принцип действия ваших орудий пытки. Возможно, так я лучше пойму процесс.
      – Ну, не знаю, один из принципов пытки – неожиданность. Если допрашиваемый точно знает, чего ждать, вы частично теряете преимущество.
      – Только не в том случае, если пытка настолько страшна, что само её ожидание пугает, – сказал Пикард.
      – Что ж, ладно. Я объясню вам нашу технику боли. Если это поможет.
      – Возможно, и поможет, – сказал Пикард. Он подумал, попытается ли вырваться отсюда силой, если объяснения Таланни ему не понравятся. Это будет означать гибель мирной миссии, а возможно, и их собственную гибель. Пикорд не собирался жертвовать своими людьми ради собственного спасения.
      – Наша техника допроса основана на стимулировании нервов определённой части тела. – Таланни шагнула к небольшому возвышению, на котором стояло нечто, напоминавшее клетку. – Голова узника закрепляется здесь. Стимулируются нервы головы и лица. Из наиболее сильных остаточных эффектов – головокружение и временная потеря памяти.
      Она перешла к белой раме, с которой через определённые расстояния свисали ремни, явно предназначавшиеся для того, чтобы привязывать узника за руки и ноги.
      – Это стимулирует нервные окончания в коже. Боль невыносима, но прекращается немедленно после выключения прибора. Никаких остаточных эффектов.
      – Мы не можем верить ей, капитан, – сказал Ворф.
      Пикарду от всей души хотелось с этим согласиться, но он должен был знать.
      – Советница?
      – Полковник Таланни верит в то, что говорит, капитан.
      – Я не стала бы лгать, целительница, – произнесла Таланни с оскорблённым видом. – Мы не причиним вашему капитану никаких повреждений, пока не казним.
      Фраза была настолько странной, что Пикард спросил:
      – Что Вы имеете в виду?
      – Убийц пытают до смерти.
      – Но Вы сказали, что эти приспособления причиняют боль, но не наносят вреда.
      – Существует уровень боли, который организм не может выдержать, посол. Убивает не травма, убивает боль. Причиной смерти является реакция самого организма.
      – Капитан, – сказал Ворф, – мы должны вытащить Вас отсюда.
      – Нет, Ворф, я верю полковнику. Я согласен на… допрос.
      – Нет! – прогремел Ворф. Солдаты схватились за оружие.
      – Ворф, нет! – Пикард знаком приказал своему офицеру остановиться. Ворф застыл с рукой на фазере.
      – Капитан, прошу Вас…
      Нет, Ворф, я не стану подвергать нас всех риску из-за того, что боюсь боли. – Пикард был рад услышать в своём голосе уверенность, которой не чувствовал. – Вы не станете пытаться освободить меня, лейтенант.
      – Капитан.
      – Это приказ, Ворф.
      Ворф отвёл глаза, посмотрел на солдат, потом опять на Пикарда.
      – Есть, сэр, – это прозвучало, как рычание. – Ещё один вопрос, сэр.
      – Да, лейтенант.
      – Советница, кто-нибудь из присутствующих считает капитана Пикарда врагом?
      Лицо Трой приняло сосредоточенное выражение. Затем она покачала головой.
      – Они выполняют свою работу. Кое-кто из них сомневается, разумно ли пытать его, но никто из них не чувствует гнева. Это их работа.
      – Должны ли мы обсуждать это в присутствии Ваших телохранителей? – спросил Пикард.
      На лице Таланни выразилось сомнение. Сознавала ли она, насколько её лицо выдаёт все её мысли? Вероятно, нет, иначе она ни за что не показалась бы им без маски.
      – Полковник Таланни? – вопросительно произнёс Пикард.
      Она быстро глянула на него и опустила глаза.
      – Не знаю. Наша планета довно уже не видела целительницу ума, обладающую подобной силой. Я слышала о целителях, способных заглянуть в душу, но, – отведя глаза, тихо закончила она, – не верила этому.
      Пикард не стал говорить, что её лицо выдаёт большую часть того, что у неё на душе. Орианцы и без того чувствовали себя неуютно без масок. Он не станет усиливать их неловкость.
      Таланни повернула лицо к ним.
      – Я дам Вам возможность поговорить с Вашими людьми наедине. Часовым у входа следовало допустить посла Ворфа к Вам. Вы по-прежнему посол Федерации, и за Вами сохраняются все соответствующие привилегии.
      – Мы также должны будем переговорить с зелёными, – сказал Ворф.
      Таланни открыла было рот, чтобы возразить, затем улыбнулась.
      – Полагаю, если уж мы собираемся казнить посла Федерации, мы дожны предоставить вам доступ ко всем, кто в этом замешен. – Внезапно она показалась им очень усталой. – Я прикажу оказывать вам всяческое содействие. Больше не будет инцидентов. – При этих словах она взглянула на Ворфа. – Если Вам экстренно что-нибудь понадобиться, лейтенант Ворф, просто обращайтесь ко мне. Я помогу Вам, чтобы Вам больше не пришлось совершать подобных подвигов.
      Она улыбнулась, но улыбка эта не была приятной.
      – Вы сегодня многое о нас узнали, а я узнала, что не всё, что мне довелось услышать о клингонах – правда. – На лице её отразилось неподдельное удивление. – Кто бы мог подумать, что у клингон станет возражать против применения пыток?
      – Честь запрещает причинять вред невиновным.
      – Да, да, теперь я понимаю. Возможно, если всё закончится благополучно, Вы сможете рассказать нашим воинам о клингонском кодексе чести. Похоже, всё, что мы до сих пор о нём слышали – это боль и варварское поведение. Возможно, – тихо добавила она, – ваш кодекс заключается не только в этом.
      – Для меня было бы честью рассказать вашим людям об обычаях клингонов. – Ворф выпрямился во весь рост; его удовольствие и гордость при мысли о возможности посвятить целую расу в свой кодекс чести были очевидны даже Пикарду. Капитан никогда прежде не сознавал, что для клингонов кодекс чести был сродни религии. Как повлияет он на орианцев? От мысли о дуалистичной культуре, основанной на орианских и клингонских обычаях, ему стало не по себе.
      – Вы можете вернуться в камеру посла и переговорить между собой, – сказала Таланни. – А потом вы можете допросить зелёных. Но я буду присутствовать при допросе.
      – Вы очень любезны, полковник Таланни, – сказал Пикард.
      – Любезность тут ни при чём, Пикард, и Вы это прекрасно знаете, – она взглянула на Трой. – Похоже, я не могу Вас обмануть, поэтому я и пытаться не буду. Если через два дня мы Вас казним, Федерация будет очень недовольна. Мы гибнем от своей собственной войны. Мы не можем воевать ещё и с Федерацией. Мой муж не понимает этого – что ж, тем хуже.
      Реакция Таланни на способности Трой приятно удивила Пикарда, точно так же, как и её честность. Честность заслуживала честности.
      – Федерация не воюет с… – он замялся, подыскивая слово, – менее развитыми цивилизациями.
      – Мы слишком ничтожны, чтобы быть достойными противниками? – в голосе её слышался гнев.
      – Я не хотел вас обидеть, – вздохнул Пикард.
      – Может, мы и варвары, посол Пикард, но если Ваши люди не докажут Вашу невиновность, через два дня Вы умрёте. У этой ничтожной, неразвитой планеты будет на счету смерть по крайней мере одного из людей Федерации. – Она надела маску и повернула к ним ставшее непроницаемым лицо. – Не стоит недооценивать нас, посол Пикард. Не играйте с огнём.
      – Солдаты проводят вас назад в камеру, – продолжала она. – Когда закончите разговаривать, скажите им. Они позовут меня, и мы вместе пойдём к зелёным.
      – Благодарю Вас, полковник Таланни, – сказал Пикард.
      – Не благодарите меня, Пикард, не надо. – С этими загадочными словами она повернулась и вышла, двое из солдат последовали за ней. Из коридора донеслись их удаляющиеся шаги.
      Наступившее молчание нарушил Брек.
      – Вы слышали, что сказала полковник Таланни. Отведите нас в камеру посла. – Он произнёс это тоном приказа.
      Солдаты в масках не стали возражать. Разом повернувшись, они сомкнулись вокруг группы Федерации. Брек тоже очутился в этом кольце. Если его это и задело, он ничем этого не выказал.
      Пикард был почти рад снова очутиться в своей камере. Весь день прошёл в ожидании новостей, в ожидании, что что-то произойдёт. Охранники принесли ему еду, но отвечать на его вопросы не стали.
      Случившееся походило на дурной сон. Не только миссия мира была на грани провала, но и он сам, посол Федерации, обвинялся в убийстве. Ему грозит смерть, но не это главное. Крах их миссии означает гибель тысяч людей.
      Теперь, когда в камере был Ворф, она казалась тесной. Рослый клингон едва не задевал головой потолок. Орианские тюрьмы не были расчитаны на узников такого роста. Разумеется, узником был Пикард, а не Ворф.
      – Как продвигается миссия мира, посол Ворф?
      – Я не посол, капитан, – пробасил Ворф. – Вентурийцы и торлики по-прежнему согласны начать переговоры, но лишь после того, как будет смыто пятно с чести Федерации.
      – То есть?
      – Либо мы должны доказать Вашу невиновность, либо Вы должны умереть.
      – Понятно, – тихо сказал Пикард. Значит, мы должны найти настоящего убийцу.
      – Мы пытаемся, капитан.
      – Что вы выяснили, лейтенант, советница? – Пикард сел на койку. Стульев в камере не было, и он знаком предложил им сесть на пол.
      Брек невозмутимо уселся поближе к дверям, привалившись к стене. Трой села рядом с капитаном на край койки. Ворф остался стоять.
      Ворф доложил то немногое, что им удалось узнать.
      – Мы думаем, доктор Сташа говорила правду о том, что Ваши ткани были обнаружены на том стакане.
      – Советница? – вопросительно произнёс Пикард.
      – Я хотела бы, чтобы мне было, что добавить, капитан. Не думаю, что кто-то намеренно солгал нам, за исключением, возможно, телохранителя генерала Алика. Он явно нервничал и был напуган во время разговора с нами. Но для него не имеет смысла быть замешаным в смерти генерала Алика.
      – Почему?
      – Если охраняемый погибает, телохранитель должен покончить с собой, – сказала Трой.
      Пикард взглянул на Брека, как ни в чём не бывало сидевшего у противоположной стены.
      – В случае моей смерти Вы тоже должны будете покончить с собой?
      – Да, Пикард. Наши законы очень суровы по отношению к телохранителям, не сумевшим выполнить свой долг.
      – В данном случае слишком суровы; ведь Вы же ничего не можете сделать, чтобы предотвратить мою смерть, – сказал Пикард.
      – Это не имеет значения, посол Пикард. Телохранители – краеугольный камень нашей системы. Исключения недопустимы. Если хоть один случай останется безнаказанным, за ним последуют другие.
      – И Вас это не злит? – спросил Пикард.
      – Почему это должно меня злить?
      На это Пикард не нашёлся, что ответить.
      – Вы что-нибудь уловили, советница?
      – Да, капитан, но… – Трой поглядела на Брека.
      – Если вы боитесь, что я вас выдам, я могу подождать за дверью, – предложил Брек. Он произнёс это спокойно, без малейшей обиды.
      – Советница? – спросил Пикард.
      Трой покачала головой.
      – Это было бы… несправедливо. Его жизнь в такой же опасности, как и Ваша, капитан. Кроме того, он мог бы ответить на некоторые мои вопросы об орианцах.
      – Лейтенант Ворф, Вы согласны?
      – Да, капитан, – кивнул Ворф.
      – Орианцы обладают очень сильными эмпатическими способностями. Я никогда раньше не сталкивалась с расой, котороя могла бы так легко преодолеть мои эмпатические барьеры.
      – Это то, что произошло в первую ночь, когда мы видели комнату неживых детей?
      – Да и нет. Во время сна мои барьеры иногда бывают недостаточно сильны, и некоторые сильные эмоции пробиваются сквгозь них, но никогда до такой степени. В тот раз боль и страх словно были моими. Самое страшное для бетазоидов – потерять собственную индивидуальность. Быть поглощённым чужими мыслями и чувствами настолько, чтобы забыть, что они не твои.
      На её красивом лице появилось выражение… загнанности. Пикард не мог найти более подходящего слова. Советница нечасто выказывала свои страхи.
      – С Вами всё в порядке? – спросил Пикард.
      – Это проходит, капитан. В прошлом я несколько раз сталкивалась с людьми, способными настолько вторгнуться в моё сознание, но ни разу с таким множеством подобных людей вместе. Самой странное, что они не подозревают, что обладают такими способностями.
      – Объясните, – сказал Пикард.
      – Не знаю, могу ли я это объяснить. Они как будто обладают огромным эмпатическим талантом, но он каким-то образом заторможен или скрыт даже от них самих. – Трой взглянула на Брека. Он сидел у стены совершенно неподвижно, но смотрел на неё, не отрываясь. Она смутно чувствовала его сосредоточенность, но эмоций его уловить не могла.
      – Брек, что говорят ваши легенды о целителях ума? Какими способностями они обладали?
      Он передвинулся, устраиваясь поудобнее. Его небрежные движения странно не соответствовали интенсивной сосредоточенности, которую чувствовала Трой.
      – Среди наших людей не было таких целителей вот уже более ста лет. Пока я не встретил Вас, целительница, я считал всё это сказками для детей. Теперь я уже не уверен. Я чувствую что-то странное, когда нахожусь рядом с Вами, и Вы используете свой дар. Я будто чувствую это. Почему?
      Пикард заметил, как на лице Трой отразилось сомнение. Может, она спорила с собой, стоит ли сказать правду? Если так, Пикард не сомневался в её решении. Трой всегда предпочитала правду.
      – Большинство орианцев пусты для меня, Брек. Я не могу уловить их эмоции, и это очень необычно. Чтобы блокировать эмпата, нужны способности. Вы пусты для меня почти всё время.
      – Выходит по-Вашему, я эмпат или целитель ума?
      – В некотором смысле да.
      Услышав это, он улыбнулся.
      – Целитель ума? Но почему же многие из нас пусты, как Вы это называете?
      – Вы чувствовали смерть генерала Алика?
      – Я не понимаю вопроса, – сказал Брек.
      – Я чувствовала, как он умирал, Брек. Чувствовала его смерть в своём сознании. Это было ужасно. – Трой замолчала, развела руками. – Я не могу объяснить это словами, но это ужасно. Это одна из причин, по которой бетазоиды не идут в службу безопасности.
      – Вы чувствуете все смерти?
      – Не все, но многие.
      – Вы полагаете, что раньше орианцы были эмпатами, но война подавила их талант? – спросил Пикард.
      – Да, капитан.
      – Погодите, – сказал Брек. Он подался вперёд, отбросив напускное безразличие. – Вы хотите сказать, что война убила не только наших людей, но и наш дар?
      – Какими способностями обладали ваши эмпаты? – снова спросила Трой.
      – Они могли исцелять тело и ум, но это было редкостью, только самые одарённые умели это. Ни один правитель не правил без своего целителя или целительницы. Они могли общаться с землёй, с растениями, даже с водой и деревьями.
      – Общаться? Как? – спросил Пикард.
      – Легенды говорят, что они могли извлекать плоды из скал, но я не знаю, что тут миф и что правда. Со смертью целителей легенды обрастали вымыслом.
      – Но их эмпатические способности зачастую были связаны с землёй, с планетой? – спросила Трой.
      – Да. Если в этих легендах есть хотя бы доля правды, наиболее распространённым даром была связь с деревьями и со всем, что растёт.
      – Это Вам что-то даёт, советница? – спросил Пикард.
      – Существует так называемое ощущение места, капитан. Место само по себе может быть ощущением. Некоторые теории считают, что это отпечаток людей, но нередко это сильнее всего там, где людей нет.
      – Вы имеете в виду, что планета может быть эмпатической сама по себе?
      – Эта планета живая. капитан, – сказала Трой. – Всё живое лишается чего-то, что смерть отнимает у него.
      – Но целая планета?
      – Планета, которая умирает, – мягко сказала Трой. – Умирает так же, как её люди и их эмпатический дар.
      – Я не понимаю, – недоверчиво произнёс Ворф.
      – А я понимаю, – тихо сказал Брек. Он рассмеялся, и это был первый непринуждённый поступок, который Трой от него видела. – Мы неразрывно связаны с нашей планетой. Отравляя её, мы отравляем себя; не тем, что вынуждены есть отравленную пищу или пить отравленную воду – отравляем непосредственно. Мы связаны с нашим миром и умираем, потому что он умирает. И прежде всего умерло наше единение с планетой, которую мы убиваем. Наш дар.
      – Я тоже так думаю, – кивнула Трой.
      – Вы можете научить меня использовать мой дар?
      – Думаю, могу.
      Он по-детски восторженно засмеялся.
      – Мы должны спасти Вас, Пикард. Вашей Федерации есть чему научить нас. Слишком многому, и мы не можем позволить, чтобы всё это вот так кончилось. Если мы сможем доказать, что убийства и уничтожение этой планеты лишили нас нашего целительного дара, то все, даже те, кто хотят продолжать войну, должны будут прислушаться.
      – Тогда нам надо поговорить с зелёными, – сказал Ворф.
      – Согласен, лейтенант, – Пикард слабо улыбнулся. – Но я сомневаюсь, что мне позволят быть с вами.
      – Капитан, я не могу оставить Вас здесь, чтобы Вас подвергли пытке. Я не могу…
      – Можете, Ворф. Поверьте мне, если бы я видел другой выход, я выбрал бы его. Но у нас нет возможности вырваться отсюда силой. Даже пожелай я спасти свою жизнь ценой гибели мирной миссии.
      – Капитан…
      – Найдите истинного убийцу, лейтенат, смойте с меня обвинение. Возможно, сегодняшний неприятный допрос станет единственным.
      Ворф выпрямился во весь рост.
      – Мы не подведём Вас, капитан.
      – Я в этом ничуть не сомневаюсь, Ворф. – Он тщательно избегал смотреть в сторону Трой. Пикард не хотел видеть её сочувствующий взгляд. Она-то поймёт, что он тревожится. Через два дня ему придётся умереть. Хуже всего, миссия мира, весьма вероятно, умрёт вместе с ним. А менее чем через час его уведут отсюда. чтобы пытать. Идиотская ситуация, и никакого выхода.
      Пикард всегда знал, что офицер Федерации может погибнуть, но быть казнённым по обвинению в убийстве… это было слишком абсурдно.
      Ворф, Трой и Брек направились к выходу. Они переговорят с зелёными. Они разберутся, где правда, где ложь. Пикарду было бы легче, если бы он мог пойти с ними. Не то, чтобы он думал, что может увидеть или услышать что-нибудь, что Ворф и Трой не заметят. Но когда за ними закрылась дверь, Пикарду осталось лишь ждать. Ждать, пока за ним явятся охранники и отведут его в ту чистую белую комнату с её инструментами. А после боли его снова приведут сюда, и он снова должен будет ждать. Ждать и думать. Мучительнее всего была мысль, что в эти свои последние часы он должен быть беспомощным, зависимы, пусть даже от своих надёжных друзей.
      – Довольно, – сказал он пустой камере. – Я Жан-Лук Пикард, капитан звездолёта Федерации «Энтерпрайз». Меня не так-то легко одолеть. – Там, снаружи, был лучший начальник службы безопасности, с которым ему доводилось служить, и единственная советница, которой он мог доверить свои мысли. Они надёжные люди. Они из команды «Энтерпрайза», а это значит, из лучших. Он в хороших руках, в самых лучших. Пикард знал это и всё же… тревожился.
 

Глава 15

 
      Камера зелёных находилась почти в самом центре лабиринта белых коридоров. Вокруг, насколько хватало глаз, тянулись белоснежные стены с одинаковыми дверями, за которыми находились узники.
      Склонившись к Трой, Ворф спросил громким шёпотом:
      – Во всех камерах есть заключённые?
      – Я изо всех сил стараюсь ничего не чувствовать, Ворф, – также шёпотом ответила Трой.
      Ворф кивнул и выпрямился. Они ждали прихода Таланни. Она ясно дала понять, что разговаривать с зелёными они могут лишь в её присутствии. И теперь они ждали.
      Трой неподвижно стояла в центре коридора. После того, как они нашли капитана, она вновь восстановила свои барьеры. У неё не было другого выхода. Эмоции тех, кто находился за дверями, пробегали по её нервам, как статические разряды. Трой чувствовала себя беззащитной. Хуже того, она чувствовала, что в любой миг может раствориться в чужих эмоциях. Чувства каждого из тех, кто был там, за этими белыми белыми дверями, цеплялись за неё, дёргали. Планета невероятно сильных эмпатов без какой бы то ни было тренировки. Это пугало.
      Не будь капитан брошен в тюрьму и приговорён к смерти, наибольшая опасность угрожала бы Трой. И теперь она стояла в самом центре вихря эмоций множества орианцев и старалась ничего не чувствовать.
      Справа и слева от неё стояли Ворф и Брек. Глядя на них со стороны, можно было подумать, что новым послом была Трой. Брек поначалу пытался охранять Ворфа, но тот ясно дал понять орианцу, что он думает о его помощи. Так что оба они охраняли Трой.
      Трудность заключалась в том, что от опасности, которая ей урожала, её не мог защитить никакой воин. Лишь один человек мог помочь ей пройти невредимой сквозь боль и отчаяние, переполнявшие орианскую тюрьму, и человеком этим была сама Трой.
      С дальнего конца коридора послышалысь шаги. Охранники разом повернулись в ту сторону. Показалась группа из трёх орианцев в плащах и масках. Чёрно-золотые плащи буквально светились на фоне белоснежных стен. Трой почувствовала, что они приковывают взгляд. Эта сплошная белизна была невыносима для глаз. Возможно, такова была цель тюремщиков. Сами стены должны были напоминать, что находишься в тюрьме такой же опустошённой, как сама планета.
      – Приветствую Вас, посол Ворф, и прошу прощения, что Вам пришлось ждать. Солдат, который должен был сообщить мне, что вы здесь, не сразу нашёл меня. – Голос принадлежал Таланни, но в этот раз она не стала снимать маску и открывать лицо. – Откройте дверь, – произнесла она спокойно, но повелительно.
      Один из телохранителей шагнул вперёд. Он – или она – открыл дверь и шагнул в сторону, пропуская их внутрь.
      Входите, – сказала Таланни. – Мои телохранители останутся за дверью.
      – Но, полковник Таланни… – запротестовал один из телохранителей.
      – Вы слышали, что я сказала.
      – Посол, – спросил Брек, – мне тоже остаться?
      – Да. – Хотел того Ворф или нет, обычай гласил, что если Таланни оставляет за дверью свою охрану, он должен оставить свою. Если уж на то пошло… – Доверие полковника Таланни – честь для нас.
      – Я пытаюсь вести себя, как подобает цивилизованному лидеру. – Горечь в её голосе могла бы разъесть стекло.
      Трой с облегчением убедилась, что даже стоя рядом с Таланни, ничего не чувствует. Ей удавалось защищать себя от эмоций Таланни. До неё доносилось лишь слабое гудение, точно жужжание насекомых; его нетрудно было игнорировать. Трой восприняла это с большим облегчением, чем готова была признать. Но как же она сможет помочь Ворфу и капитану, если не будет пользоваться своими способностями?
      Пригнувшись, чтобы не задеть за притолоку, Ворф шагнул в камеру. Трой последовала за ним, ибо такова была её работа, но в душе её нарастал страх, её собственный страх. Страх не выполнить своего долга, проявить трусость.
      Ослепительно-белые стены, яркий, резкий свет. Он заполнял камеру, как сверкающая вода заполняет стеклянный шар. Аудун сидел, прислонясь к дальней стене, карие глаза невидяще глядели на дверь. Лив скорчилась на боку спиной к двери. Марит лежала на спине, небрежно отбросив одну руку, и казалось, спала. Но лицо её было слишком бледным для спящей.
      Ворф сразу же склонился над Аудуном. Какой-то миг Трой стояла неподвижно, глядя на Марит. Жужжание в её голове стало громче, точно кто-то усилил звук. Нет,подумала она, нет, я не могу этого чувствовать. Только не снова. Пожалуйста, не надо.
      Таланни вошла следом за ними. Возможно, она поначалу ничего не увидела из-за их спин; возможно, ей понадобился какой-то миг, чтобы понять, что произошло. Или же весь ужас случившегося не сразу дошёл до неё, потому что она просто не хотела этому верить.
      – Аудун, что случилось? – спросил Ворф, щупая пульс Лив. Он не стал тратить времени на Марит. Когда клингон видел смерть, он понимал это. – Аудун, Вы можете говорить?
      Трой медленно приблизилась к ним. Всё было, как в кошмарном сне, когда, что бы ты не делал, слишком поздно, всегда слишком поздно. Если бы только они раньше узнали, как орианцы относятся к пыткам. Если бы только…два самых мучительных слова. Слова, никогда не пользоваться которыми советовала Трой своим пациентам. Если бы только –слова, которыми пытают себя.
      Жужжание в её голове переросло в вопль, от которого все её барьеры рассыпались, как хрупкое стекло. Из горла Трой вырвался крик. Стремительно обернувшись, она очутилась лицом к лицу с Таланни. У неё вырвался новый крик. Таланни молчала. За неё кричала Трой.
      Эмоции Таланни захлестнули Трой и смели её прочь. Ужас при виде безжизненного лица Марит. Ужас при мысли о свершившемся, а затем – гнев. Гнев всё нарастал, пока не перерос в ярость. Ярость захлестнула Трой, наполнила желанием причинить кому-нибудь боль. Впервые она поняла, что именно чувствовал Ворф, когда крушил что-нибудь, всё равно что, лишь бы излить ярость.
      Жгучая ненависть обратилась на себя, стала ненавистью к себе. Сознание своей вины, острое, как меч, наносящее Таланни кровоточащие раны. Гнев питался виной, как зверь, грызущий свою лапу, чтобы вырваться из капкана. Трой задохнулась от слёз, ярости, ненависти. Ноги её подкосились, и она, разразившись рыданиями, упала.
      Камера внезапно наполнилась охранниками с оружием наготове. Таланни не двигалась. С лицом, скрытым под маской, она казалось совершенно спокойной. Лишь Трой знала, что происходит в её душе, и лишь теперь Трой почувствовала, насколько силён её эмпатический дар. Лидер орианцев обладала способностью передавать свои сильные эмоции другим эмпатам. Таким путём она могла избавляться от самых болезненных эмоций, как от балласта. И теперь эти эмоции переполняли Трой, пока она уже не перестала сознавать, где кончается Таланни и начинается та, кого называют Трой.
 
      – Трой! – Кто-то бережно подхватил её. – Трой, Вы меня слышите?
      – Кто проводил допрос зелёных? – ровным спокойным голосом спросила Таланни.
      Губы Трой задвигались беззвучно, повторяя её слова.
      – Советница! – Ворф встряхнул её, заставив смотреть на него, а не на Таланни. – Диана, Вы меня слышите?
      – Кто это сделал? – теперь это было гневное шипение. Трой эхом повторила слова. Она смотрела на Ворфа, но не видела его.
      Один из охранников опустился перед Таланни на одно колено.
      – Полковник Таланни, мы не знали, что зелёная так хрупка.
      – Вы смеете оправдываться! – она ударила его по лицу, и он упал ниц.
      – Пощады!
      – Будет Вам пощада, – тихо сказала она. Трой произнесла её слова вместе с ней. – Пощада, которую Вы дали той женщине. – Она повернулась спиной к скорчившемуся на полу солдату. – Уведите его в камеру боли.
      Ворф осторожно хлопнул Трой по щеке. Она никак не реагировала, но глаза её следили за Таланни. Ворф подхватил её на руки и встал.
      – Я должен увести советницу отсюда. Брек, Вы остаётесь с зелёными. Позаботьтесь, чтобы с ними ничего не случилось.
      – Будет исполнено. – С этими словами Брек загородил собою узников, направив оружие на охранников.
      Держа на руках обмякшую Трой, Ворф протолкался сквозь строй солдат. Перед Таланни он остановился.
      – Я должен унести её отсюда. Она больна. Я возлагаю на Вас ответственность за безопасность этих людей. Я оставляю Брека позаботиться, чтобы с ними ничего больше не случилось. Относитесь к нему, как к члену Федерации, и не подвергайте его пытке.
      – Я позабочусь о том, чтобы ничего больше не случилось. Даю слово чести.
      Трой повторила её слова. Она словно ничего вокруг не замечала. Ворф сильнее прижал её к себе, словно этим мог ей помочь.
      – Ваше слово чести ничего не значит для меня, Таланни, – буквально прорычал Ворф прямо в закрытое маской лицо. Трой передёрнуло, как от боли. Ворф шагнул в коридор.
      – Идите с ними, покажите им, как побыстрее выбраться отсюда, – прошептала Трой. В следующую секунду их нагнал охранник.
      – Полковник Таланни приказала мне проводить вас.
      Ворф глотнул. Как Трой могла знать это? Как?
      – Тогда ведите нас.
      Отсалютовав, охранник в развевающемся чёрно-золотом плаще зашагал по коридору. Не отрывая глаз от лица Трой, Ворф последовал за ним. Глаза Трой были широко открыты, но смотрели невидяще. Она даже не мигала.
      – Трой, – шепнул он. Это он приказал ей найти капитана. Он привёл её сюда, зная, как это может на неё подействовать. Приказы отдавал он, но расплачиваться за них, возможно, придётся ей.
      Каждый командир, посылая своих людей в бой, знает, что, возможно, вернутся не все. Но Трой была особенной. Ворф не мог думать о ней, как о воине. Такое мнение, исходящее от клингона, должно было быть оскорбительным. Но оскорбительным оно не было. Ворф не мог этого объянить, но Трой единственная из его друзей не была воином, и несмотря на это, он уважал её. Он никогда не видел, чтобы она держала фазер. Она шла в бой безоружной и, хотя она не стала бы убивать, никогда не отступала перед лицом опасности.
      У Трой было сердце воина, но душа её была нежнее. Ворф не понимал её, но он её ценил. Для клингонов было честью умереть при исполнении долга. Почему же ему так ненавистна была мысль, что Трой может умереть здесь и сейчас?
 

Глава 16

 
      Ворф склонился над Трой в их комнате. Она лежала на матрасе, бледная, неподвижная, с закрытыми глазами. Можно было подумать, что она спит, но, подняв её руку, Ворф почувствовал, как она холодна и неподвижна.
      Ворф накрыл её всеми одеялами, какие только были, завернул в них, как в кокон, её холодное тело.