Мэтт Хелм (№10) - Предатели

Проходя через террасу и минуя коктейль-холл, сейчас закрытый, я повстречал даму, столь усердно знакомившую нас всех на вчерашнем коктейле. Это была вполне миловидная смуглая женщина лет тридцати, но миндалевидный разрез ее глаз напоминал о полинезийских предках. Что поделать, это Гавайи.

— Доброе утро, мистер Хелм, — сказала она. — Я вижу, вы по-прежнему любите утренние купания. Надеюсь, вам нравится здесь отдыхать.

— Очень даже, — сказал я. — Не могли бы вы мне оказать услугу? Дело в том, что я не запомнил имя дамы, с которой вы вчера меня познакомили. Ну а поскольку мы договорились о встрече, то я попал в затруднительное положение...

— Разумеется, — улыбнулась она. — Вы имеете в виду мисс Дарнли? Ту, с которой вы вместе уходили с приема?

— Нет, я имею в виду другую. Постарше, в черном платье.

— Мистер Хелм, будьте осторожны, — игриво улыбнулась она. — А то мы решим, что вы сердцеед. То была миссис Изобел Маклейн из вашего родного города Вашингтона, округ Колумбия. Кстати, это она попросила представить вас ей. По ее словам, общий знакомый поручил ей встретиться с вами сразу же по приезде в Гонолулу.

— Понятно, — улыбнулся я. — Вот почему мне не хотелось спрашивать, как ее зовут. Ох уж, эти общие знакомые. Она ведь убеждена, что я все про нее знаю и, разумеется, я был вынужден делать вид, что это так. Значит, Маклейн? Огромное спасибо.

— Не за что, мистер Хелм.

Она ушла, и я посмотрел ей вслед, на ней было прямое длинное платье с синими цветами и разрезом до колена. То, что время от времени мелькало в разрезе, производило неплохое впечатление. Теперь я начал разбираться в смысле этого муу-муу. С одной стороны, имелся американский фасон а-ля матушки Хаббаол, предназначенный для туземцев в целях развития у них чувства скромности и смирения. С другой стороны имелся китайский стиль чонгсам, смысл которого заключался совсем в другом. В его функции отнюдь не входило скрывать прелести красавиц-туземок от впечатлительных миссионеров. Напротив, он должен был делать китаянок привлекательными в глазах китайцев, и только китайцев. Он и впрямь делал женщин весьма грациозными, размышлял я, глядя вслед удаляющейся фигурке.

Впрочем, это все пустяки. Суть состояла в том что Джилл сказала правду. Миссис Изобел Маклейн действительно интересовалась мной еще до моего появления. Теперь я удостоверился, что она была инициатором нашей встречи, несмотря на ту холодную отстраненность, с которой она меня приветствовала.

Направляясь к себе в номер, я хорошенько потер голову полотенцем, но это никак не ускорило мыслительный процесс. Я не мог взять в толк, Куда приложить этот кусочек информации, чтобы возила стройная картина. Впрочем, удивляться не приходить. Я понятия не имел, какой должна быть эта самая картина.

В коридоре недалеко от моего номера я почуял запах сигареты. Решив, что потенциальный убийца вряд ли подаст мне такой предупредительный сигнал, я храбро открыл дверь и остановился, глядя на Незваного гостя. Затем я вздохнул, вошел и запер за собой дверь.

— Наконец-то ты пожаловал собственной персоной, ( сказал я. — А то мне надоели телефонные звонки и доклады третьих лиц.

Монах встал с кресла, на котором сидел, затушил в пепельнице сигарету. Я вспомнил, что он всегда дымил, как паровоз. Увы, курение его не погубило.

— Просто не представляю, как тебе это удается, Эрик, — сказал он с восхищением в голосе. — Это фантастика. В тебе, похоже, есть то, чего не видит мужской глаз. Но от тебя они все просто тают — и молодые, и не очень.

— А, это ты про ту киску, которую сам мне и подослал? — вяло откликнулся я. — Ну что, она уже успела позвонить и поплакаться?

Монах еще раз с восхищением покачал головой.

— Просто не представляю, как тебе это удается, — снова повторил он. — Вышвырни их из постели, спой глупую песню о твоем разбитом сердце — и они обязательно приползут назад, умоляя тебя вытереть об них ноги. Ты понимаешь, что едва не загубил очень перспективного агента?

— Зря она скулит, ничего я ее не погубил. — Я коротко усмехнулся и продолжал: — Неужели ты хочешь сказать, что маленькая паршивка всерьез имела в виду все то, что выложила мне там, среди волн? Если б я знал, то, так и быть, сыграл бы для этой Джульетты роль Ромео специально, чтобы позлить тебя. А я-то решил, что она врет — и притом очень неискусно.

— Знаю. Она мне все рассказала. Это я виноват. Зная тебя, я напрасно подослал к тебе юную и впечатлительную особу. Ну, ничего, больше она тебе докучать не станет.

— Но осталась еще вторая, постарше, — напомнил я. — Ее, конечно, поразить будет труднее, но я все-таки попробую.

— Постарше? — нахмурился Монах. — Ах, ты про эту Маклейн?

На это я только усмехнулся.

— Монах, очнись, ты же имеешь дело с Эриком. Понял, старина? Не надо глядеть на меня с таким удивлением. Я знаю процедуру. Ты приставляешь ко мне хвост, который я должен заметить. Затем пускаешь хорошенькую кису. Когда я вычисляю ее, начинаю собой гордиться. Думаю, что я разгадал все твои коварные планы. И принимаю агента номер три за безобидную туристку, тем более, что она изображает полное безразличие относительно моей персоны. Какие уж тут подозрения — особенно после того, как твои ребята так обрабатывают ее, награждают небольшой царапиной, которая живописно кровоточит. Ни одна красивая женщина не согласится рискнуть внешностью исключительно для того, чтобы доказать: она не имеет к тебе никакого отношения. Хитрый ход. Такое на моей памяти случалось всего-то раз двести.

— Думай что угодно, — пожал плечами Монах. — Лично я понятия не имею, кто эта женщина, но если ты вбил себе в голову, что она работает на меня, так вольному воля...

— Конечно, она работает на тебя. На кого же еще? — буркнул я, задавая себе вопрос, а не сказал ли он мне правду.

— Давно мы с тобой не виделись, Эрик, — произнес Монах совсем другим тоном. — Помнишь Хофбаден?

— А как же!

Мы смотрели в глаза друг другу. У Монаха было одно маленькое, преимущество. На нем были ботинки, а на мне — сандалии. Последние совершенно бесполезны как при атаке, так и при обороне, да и голые пальцы весьма чувствительны. Кроме ботинок, на Монахе была обычная гавайская униформа — легкие брюки и цветная рубашка с коротким рукавом. Оружия я не заметил, хотя Монах явно был вооружен.

Я успел позабыть, какие мощные у Монаха мышцы и как причудливо сочетался его могучий торс с выразительным лицом, темными волосами и голубыми глазами. Вроде бы в физическом плане с ним все было нормально, и вместе с тем он производил впечатление человека деформированного. Казалось, его собрали из частей, предназначавшихся разным людям.

— А ты в хорошей форме, Эрик, — мягко сказал он. — Загорел неплохо...

— Спасибо, да и ты, я гляжу, на куски не разваливаешься...

— Значит, ты приехал, чтобы разобраться со мной, — сказал он спокойным голосом. Я изобразил на лице легкое удивление.

— Ты же знаешь, я приехал в отпуск. По крайней мере, это так называется. Официально же я отстранен от работы. Если б я знал, что тут обретаешься ты, я бы выбрал себе для отдыха другое место. Но увы, я здесь, и если мне придется разбираться с тобой, чтобы получить возможность спокойно отдохнуть, я готов выделить для этого время. Дружище, ты становишься назойливым. Лучше оставь меня в покое.

— А если не оставлю? — кисло улыбнулся Монах.

— Иди к черту, — весело улыбнулся я. — Что ты от меня хочешь? Помериться силами? Я тебя по-хорошему предупреждаю. Если тебе так уж необходимо держать своих топтунов вокруг меня, потому как того требует начальство, на здоровье. Но только пусть они мне не лезут под ноги.

— Ты что-то стал больно говорливым, Эрик, — заметил Монах. — Раньше за тобой этого не водилось.

— Подумай сам, — напомнил я. — Последний раз, когда мы говорили по телефону, ты как раз сказал, что я много болтаю. И всегда был таким. На следующий день я прочитал в газетах про человека по имени Нагуки. Он или сам сорвался с горы на машине, или его нарочно столкнули. Что там случилось?

— Неважно, — покачал он головой. — Может, я зря тебе тогда позвонил.

— Что касается Вашингтона, — продолжал я, — то один раз я свалял дурака. Но второй раз такого со мной уже не произойдет. Ты ничего не сможешь на меня навесить, как бы тебе того ни хотелось. Так что не старайся по-пустому.

— По-моему, ты врешь, — сказал Монах. — Ты всегда был любимчиком начальства. Наш учитель ни за что не решился бы так поступить с первым учеником. Только если бы захотел кого-то одурачить. Мне это кажется подозрительным.

— Кому же я вру и что именно? — удивился я. — Тебе? Зачем? Или у тебя появился комплекс вины насчет этого Нагуки и кое-чего еще? — Я задумчиво-пристально посмотрел на Монаха. — Еще бы! Ты решил, что меня послали проверить тебя. Может, ты тут делал что-то такое, чего делать не положено, а? — Я рассмеялся. — Тогда мы квиты? Давай уговоримся так: ты от меня отстанешь, иначе я попробую выяснить, чем ты тут занимался и почему ты так перепугался. А теперь брысь отсюда — я хочу принять душ после морских купаний.

— Тебе меня не провести, Эрик, — отозвался он, холодно рассматривая меня своими голубыми глазами. — Раньше тебе это не удавалось.

— Дружище, раньше я не пытался. Я просто говорил тебе то, что хотел, я заставлял тебя съесть это. И теперь делаю то же самое. Ты, я и Вашингтон — все мы знаем что я чист как стеклышко. Какая разница, одобряю я или нет то, что происходит в Азии? Господи мне случалось убивать людей по политическим соображениям которые я не разделял, и я так буду поступить впредь. Так уж устроена наша профессия, и все это прекрасно знают. Поэтому я тебе еще раз повторяю: не трать попусту время и не пытайся пришить мне дело, потому что пришивать мне нечего и это только меня рассердит. Ты ведь не хочешь меня рассердить? Я бываю очень противным с людьми, которые не желают делать того что я им велю. Помнишь?

Он все отлично помнил, хотя мне пришлось изъясняться как последнему хвастуну, чтобы это наконец до него дошло. Я увидел, как сузились его зрачки напряглись мышцы, и решил, что надо поскорее сбросить эти проклятые сандалии, пока он не набросился на меня Но сейчас он гораздо опытнее, чем в ту нашу встречу Сейчас он уже научился держать себя в руках Он только повернулся и вышел из номера, аккуратно прикрыв за собой дверь. Но я задел его за живое. Если раньше у меня были минимальные, но шанец разойтись с ним на узкой тропинке, теперь они свелись к нулю. Я заарканил: его, как ковбой жеребца.

Я взглянул на часы. Было еще рано, и до ланча мне нечего было делать. Тут я вспомнил об Изобел Маклейн, которая наводила обо мне справки, а теперь пригласила вместе поесть и попросила захватить револьвер, потому как до этого никогда не посещала ресторан с вооруженным кавалером.

Я вынул револьвер и посмотрел на него. Обычно я не люблю играть огнестрельным оружием. Оно существует исключительно для того, чтобы стрелять: в людей в животных или по мишеням, если вам Необходима практика. Оно должно быть использовано строго по назначению. Если хочется поиграть — есть ножи, а если этого мало, то мечи, копья, дубинки. Если вы начнете валять дурака с оружием, то оно подведет вас в нужный момент и кое-кто может отправиться на тот свет, например, вы.

Это правило в нас вбили давно, и правильно сделали. С другой стороны, женщина ясно предупредила меня и надо быть идиотом, чтобы не понять этого. Я осторожно вынул пули из всех пяти патронов, высыпал из них порох в унитаз и спустил воду. Затем я вставил свинцовые пули в гильзы и перезарядил свой короткоствольный револьвер, сделав его относительно безвредным.

По крайней мере, теперь, если кто-то постарается использовать револьвер против меня, я останусь в живых. Впрочем, может, я отношусь несправедливо к милой даме, а может, напротив, мне потребуется как раз заряженный револьвер, и я погибну именно по причине своей излишней подозрительности.

Приняв душ, побрившись, переодевшись и позавтракав, я провел остаток утра, изучая карту и внушая себе, что я не несу ответственности за безопасность девицы по имени Джилл, немножко напоминавшей мне девицу Клэр, за безопасность которой я также не отвечал.

Глава 10

Изобел Маклейн опоздала. По крайней мере, я надеялся, что она всего-навсего опоздала, когда постучал к ней в дверь и не услышал никакого ответа. Кто бы она ни была, мне казалось, что при правильном обращении она может оказаться полезной. Может, мне не следовало так открыто выражать свои подозрения в разговоре с Монахом, а вместо этого немного подыграть их милой шутке, если это, конечно, шутка. Может, решив, что я слишком хитер, он снял с задания не только Джилл, но и Изобел.

Но если Монах тут был ни при чем, то отсутствие миссис Маклейн могло объясняться куда более серьезными и драматическими причинами. Пока я перебирал в уме все эти варианты, за моей спиной послышались шаги. То появилась она в белом костюме, который выглядел и по-летнему, и изящно, не то, что эти штуки, которые принято здесь носить и которые походят на разноцветные мешки.

— Извините, — голос у нее был запыхавшийся, что мне весьма польстило. У меня создалось впечатление, что вообще-то она не из тех, кто особенно спешит на свидания. — Просто я решила как следует уложить волосы после вчерашнего, а парикмахерша страшно долго возилась. — Поколебавшись, она добавила: — Если хотите, чтобы я немного приоделась, то подождите еще чуточку. Я сменю туалет.

— Я готов подождать еще, — отозвался я, — но, на мой взгляд, вы и так прекрасно одеты. Судя по тому, что я успел увидеть, большинство женщин в ресторане будут щеголять в шлепанцах и кулях из-под муки.

— Ну что ж, уговорили. Тогда мне не нужно в номер, — сказала она, взяла меня под руку, и когда мы двинулись по дорожке, наклонилась ко мне и тихо спросила: — А вы взяли то, что я просила, мистер Хелм?

— Что?

— Оружие.

— Конечно, — я чуть распахнул пиджак, чтобы она взглянула на рукоятку револьвера, видневшуюся слева за поясом.

— Ив нем есть патроны?

— Конечно. — Я сказал почти что правду. Патроны в револьвере имелись. Застегивая пиджак, я изрек: — Зачем брать с собой незаряженный револьвер? Лучше уж просто заткнуть за пояс железку.

— Вы всегда носите его с собой?

— Это зависит от обстоятельств. За границей от револьвера больше мороки, чем пользы. Вообще, огнестрельное оружие принадлежит к числу тех приспособлений, которые люди сильно переоценивают — особенно это относится к оружию ближнего боя. Есть масса способов отправлять людей на тот свет гораздо незаметнее и надежнее. Так или иначе, я нахожусь на американской территории и не изображаю из себя человека, которому носить оружие не положено. Более того, оно может понадобиться мне для, так сказать, морального воздействия.

Она выслушала мой монолог с таким интересом, словно я сообщал ей светскую сплетню.

— А почему вы не пользуетесь кобурой? — спросила она. — Я думала, что пистолеты носят в такой смешной штуке, которая крепится слева под мышкой.

— Это в кино, мэм, — улыбнулся я. — Или у гангстеров. Ребята из ФБР носят их на правом бедре под пиджаком, и это понятно. Им нужно иметь оружие под рукой, чтобы пустить его в ход в считанные секунды. Но в отличие от нас они действуют в более благоприятных условиях. Если кто-то спросит, откуда у них эта артиллерия, они всегда могут помахать служебным жетоном. Мне же нужно иметь возможность не только быстро пустить его в ход, но и в случае чего быстро от него избавиться. От револьвера-то избавиться просто, а вот с кобурой дело обстоит сложнее: она прикреплена к поясу или к плечу.

— Никогда об этом не задумывалась, — призналась Изобел, рассмеявшись, потом властно стиснула мне руку. — Подумать только, еще вчера я умирала от скуки и не видела никакого просвета.

— Зря вы так расстраивались, мэм, — отозвался я. — А кстати, когда: до того как вы справились о моем приезде или после? — Она остановилась как вкопанная, отчего и я вынужден был остановиться. Я же поднял голову и воскликнул: — Бананы! А вы знаете, что такое вот банановое дерево, до того как окончательно умереть, дает по связке бананов. Очень трогательно, если вдуматься...

Изобел Маклейн улыбнулась моей ахинее.

— Значит, в курсе, мистер Хелм? Что ж, такая уж у вас работа. Как только я узнала, что вы профессионал, то поняла: долго мне вас водить за нос не придется.

Я посмотрел на нее. Она действительно была в высшей степени привлекательная женщина, и мне нравилось, как спокойно она реагирует на неприятности. Я спросил:

— Ну так, может, вы мне все наконец расскажете, мэм?

— Разумеется. Только давайте я вас буду звать Мэтт, а вы меня Изобел. Договорились? А то что такое “мэм” да “мэм”! И давайте потребуем заказанный столик в “Ройал Гавайен”, пока они не отдали его кому-то еще. А потом я полу чу двойной скотч и уж тогда начну открывать вам душу. — Она с упреком посмотрела на меня и сказала: — Вы даже не спросили, как я сегодня себя чувствую...

— Мне и спрашивать не надо. Я и так прекрасно вижу, что с головой у вас все в порядке — в прямом и переносном смысле. Это-то меня и пугает.

Круглолицый юноша, агент Монаха, ехал за нами следом до Халекулани в своем “дацуне”. Я и не надеялся, что Монах сразу даст отбой только потому, что я поговорил с ним. Если бы это произошло, я бы сильно разочаровался. Поездка оказалась недолгой, и вскоре мы уже сидели на террасе отеля “Ройал Гавайен” в окружении довольно важных мужчин и женщин”, которые явно пытались что-то друг другу доказать, только вот я не мог взять в толк, что именно. Изобел подхватила свой “хайболл”, как только официант поставил стакан на стол, отсалютовала мне им и с удовольствием сделала глоток. Затем она поставила стакан на стол, вынула сигарету и прикурила от зажигалки, прежде чем я успел предпринять что-то приличествующее джентльмену. Я с удовольствием отметил, что она все-таки слегка нервничает. Стало быть, кое-что человеческое ей было не чуждо.

— Ладно, Мэтт, сначала расскажите, что вам уже обо мне известно, — сказала она.

— Во-первых, в наших списках вы не значитесь. По крайней мере, я никого похожего на вас там не встречал.

— Списки? Какие?

— Местных агентов. Которые работают как на нас, так и на наших оппонентов. Это ей явно понравилось.

— Вы правда думаете, что я могла быть агентом? Женщиной с тайной? Вы мне льстите. Так, а что еще?

— Еще вы не живете в округе Колумбия вопреки вашим утверждениям. Эту информацию я получил от третьих лиц и сам не проверял.

— Третьи лица правы. Я не живу ни в Вашингтоне, ни в его окрестностях, и фамилия моя не Маклейн. Что еще?

— Еще вы знаете тот район очень неплохо.

— Потому что я родилась и выросла на берегу залива Чисапик. А училась в школе в Вашингтоне. Дальше.

— Вы наводили обо мне справки. Вы попросили, чтобы меня вам представили. — Иэобел весело кивнула. Я сказал: — Еще одно замечание. Вы получаете от всего этого удовольствие. Что ж, одни от скуки прыгают с парашютом, другие играют в русскую рулетку. На здоровье. Я никогда не считал, что людей надо заставлять делать то, что им полезно, или не делать того, что им вредно. Но я все-таки считаю своим долгом еще раз напомнить то, что говорил вчера: игра может стать жестокой. Вы уже сполна отведали этого блюда, но вам будет спокойнее, если вы продолжите ваши игры в другом месте. У меня есть малоприятные знакомые, да и сам я порой бываю невыносим. Иначе говоря, если симпатичная женщина настаивает на том, чтобы составить мне компанию, я начинаю думать, как бы мне извлечь из этого выгоду. Я не имею в виду постель, хотя и постель как один из вариантов может вполне оказаться приемлемым.

Возникла пауза. Лицо ее побледнело, а в глазах загорелась злость. Она глубоко вздохнула и сказала:

— Это было... В общем, лучше бы вы этого не говорили. Последнюю часть. Она портит все остальное. Думать можете что угодно, но говорить вслух... Я чувствую себя какой-то потаскухой, а это неприятно.

— Лучше почувствовать это сейчас, чем слишком поздно. Теперь вы знаете, как работает мой мерзкий умишко. Если удастся, я готов вас использовать, в том числе и в постели, а если с вами случится беда — даже непоправимая, я выпью в вашу память и займусь следующим заданием.

— И следующей женщиной?

— Именно.

Она тихо рассмеялась, и когда она посмотрела на меня, в ее темных очках отразился пляж за моей спиной.

— Вы крутой мужчина, да?

— У нас крутая профессия.

— На могиле были живые цветы, — сказала она.

— На чьей могиле?

— На могиле Уиннифред. Маленькое деревенское кладбище на юге Франции. Сторож сказал, что у высокого мужчины, который оставил деньги на цветы, в глазах были слезы. Это явно не вы, Мэтт. Вы слишком круты. Вы спите с ними и уходите, не оглянувшись. — Она кротко улыбнулась. — Мой муж считает вас убийцей. Он очень любил свою младшую сестру. Кажется, она была единственным существом, кроме него самого, о котором он заботился. Он уверен, что вы женились на ней из-за ее наследства и расправились с ней. Мы оба, собственно, пришли к этому выводу, когда поняли, сколько сил вам пришлось потратить, чтобы представить случившееся, как автокатастрофу. Мы узнали, что вы едете сюда...

— Как? — спросил я хрипло.

— Адвокаты получили ваш новый адрес от какой-то правительственной организации. Мы с Кеннетом решили, что лучше мне одной вылететь и выйти на вас. В мои обязанности входило проверить, не выдадите ли вы себя тем или иным способом. — Ее улыбка стала горькой. — Разумеется, наши мотивы, Мэтт, не совсем бескорыстны. Речь идет о большом наследстве, почти полмиллиона, а муж уже потратил или вложил средства под него. Если удастся доказать, что вы преступник, то денег вам не видать, и они вернутся к душеприказчикам, то бишь к Кеннету и мне.

Мне пришлось прокашляться, прежде чем задать следующий вопрос:

— Кто вы?

— Я? Ваша родственница. Кузина. Изобел Марнер.

Глава 11

Неожиданное признание меня порядком удивило. Когда я несколько лет назад развелся, то стал вести подчеркнуто несемейный образ жизни. Я не привык к тому, чтобы в разгар выполнения задания на меня наваливались родственники, тем более родственники фиктивной жены. Чтобы скрыть замешательство, я протянул руку к белой сумочке на столе.

— Вы позволите?

Изобел хотела было выразить протест, но потом рассмеялась.

— Ради Бога. Это, я понимаю, обыск?

— Нет, обыск куда занятнее, — возразил я. — Господи, сколько всякого хлама вы, женщины, носите в сумочках.

На самом деле в сумочке ничего особенного не было — и главное, никаких сюрпризов. Там не было ничего такого, кроме обычных аксессуаров курящей и пользующейся косметикой женщины, а если и было, то достаточно хорошо замаскировано. В маленьком дамском бумажнике имелись водительские права, выданные в Калифорнии, и прочие документы и карточки на имя Изобел Кэролайн Марнер, 1286, Сивью-драйв, Сан-Франциско. Я вспомнил, что письмо адвокатов также было послано из Сан-Франциско.

— Мой паспорт в чемодане, в номере, — пояснила Изобел. — Могу показать по возвращении, если захотите.

— Зачем нужен паспорт на Гавайях, это же США? — осведомился я.

Изобел с улыбкой забрала назад сумочку.

— Я же сказала, что была во Франции, чтобы выяснить обстоятельства гибели Уиннифред. Потому-то мне и понадобился паспорт. И я не знала, куда мне придется путешествовать отсюда, потому я его захватила с собой на Гавайи. Ну а теперь, может, и вы позволите мне посмотреть ваш бумажник, и мы будем квиты?..

— Это вам мало поможет. Вы и так знаете мое имя.

Ваши адвокаты узнали мое местопребывание. Что еще вам нужно? Карточку, на которой значится “секретный агент”?

— Я, возможно, очень наивна, — усмехнулась Изобел. — Но пока я должна вам верить на слово.

— Именно.

— Вы можете быть кем угодно. Вооруженный человек...

— И это верно.

— Вы не очень-то идете навстречу, Мэтт.

— Опять согласен. Но давайте закажем поесть. А то я проголодался.

Мы сделали заказ, и когда официантка удалилась, Изобел затушила сигарету и сказала:

— Можно еще один вопрос?

— Бога ради.

— Если считать, что вы действительно секретный агент и работаете на США, то значит ли, что и Уинни делала то же самое?

— На это я ответить не могу, — сказал я. — Если она была секретным агентом, то согласитесь, что это входит в понятие “информация, не подлежащая разглашению”.

— Но вы же сказали, кто вы такой. Разве это не разглашение?

— Вы добыли это признание, застав меня врасплох с револьвером в руке. Мне пришлось дать вам объяснение во избежание ненужной огласки. В таких ситуациях нам позволяется говорить правду. Слава Богу, наша фирма не делает из секретности фетиш. Но это вовсе не значит, что я обязан раскрывать вам свое задание для удовлетворения вашего девического любопытства.

— Это не совсем девическое любопытство, — возразила Изобел довольно резким тоном. — Просто, если она тоже была агентом, и вы работали вместе, и она погибла при исполнении служебных обязанностей, то, может быть...

— Что может быть?

— Может быть, вы не были по-настоящему женаты. Может быть, вы только делали вид. Может быть, это была, как у вас там говорят, “легенда”. А в таком случае...

Неглупая женщина! Я улыбнулся ей и продолжил:

— В таком случае вы с Кеннетом можете спать спокойно. Ни замужества Уиннифред, ни наследства для овдовевшего супруга. Ай, как жаль, я уже почувствовал себя богатым человеком.

Изобел отозвалась без тени улыбки:

— К несчастью для нас, все не так просто. Были вы женаты или нет, существует завещание, согласно которому она вправе оставить свои деньги любому человеку по ее усмотрению, и он вовсе не обязан быть ее мужем.

Это уводило меня достаточно далеко в сторону от того, зачем я прибыл на Гавайи, хотя, конечно, я не мог прямо сказать ей об этом. Показать равнодушие было бы неразумно. Это означало бы, что меня занимают проблемы поважнее, чем полмиллиона долларов.

— Минуточку! — воскликнул я. — Итак, о чем же речь? Насколько я понимаю из письма адвокатов и вашего рассказа, старик Филипп Гран Марнер завещал свое состояние детям — Кеннету и Уиннифред. Правильно?

— Правильно. А Уиннифред оставила свою долю вам, о чем известила адвокатов письмом за неделю до своей гибели. Разве вам об этом ничего не известно?

Мне вспомнилась девочка с серебристыми волосами, которая мало говорила о себе, и когда я ответил, голос мой звучал немного отстранение:

— Я ничего об этом не знал. Я даже не знал, что у нее есть деньги. Она мне не говорила.

— Что еще вам теперь остается сказать!

Я посмотрел на нее, вздохнул и натянуто улыбнулся.

— Еще бы. Я прирожденный лгун. Не верьте ни единому моему слову.

— Уберите это сентиментальное выражение с вашего лица, — мрачно сказала Изобел. — Может, Уинни любила вас, а может, нет. Но она оставила вам свои деньги не из-за вашего мужского обаяния. Она сделала это назло мне и чтобы защитить своего старшего брата, которого боготворила.

— Защитить? — переспросил я. — Лишив его части денег? Ничего себе защита!

— Да, потому что она знала, что у него денег нет, и надеялась, что я брошу его, если он не сможет обеспечивать мне приличное существование. Она была уверена, что мой уход — просто счастье для Кеннета. Она ненавидела меня и твердо верила, что я жернов на его шее и без меня он сможет самоосуществиться. — Изобел пожала плечами. — Что ж, это ее точка зрения. Мы с ней расходились во взглядах на то, что нужно Кеннету. Я взяла верх. Тогда она уехала и нашла работу в какой-то правительственной организации. Она не говорила нам, что это за работа, мы знали только, что ей приходится много путешествовать. Но я теперь все понимаю. В том числе и то, что вы не были по-настоящему женаты.

Официантка дала мне небольшую передышку, когда принесла нашу еду. Затем я спросил:

— Какая разница, в каких отношениях мы состояли, если имеется завещание?

— Завещания порой опротестовывают, мой милый. Как называется эта рыба?

— Махимахи. Что-то местное. Ну как, нравится?

— Фантастика! Господи, да тут же миндаль в соусе. В общем, если мы сочтем необходимым опротестовать завещание Уинни под предлогом того, что оно было составлено под чьим-то нажимом или она была нездорова, то гораздо проще представить дело так, что вы были не мужем и женой, а случайными любовниками. — Она холодно посмотрела на меня и продолжила: — Ну, а кроме того, вы вполне можете быть не тем, кем представляетесь, а стало быть, не исключена возможность, что вы просто убили ее... Вот это я и должна была выяснить, когда сюда приехала.

— А что теперь?

Она медленно улыбнулась.

— Теперь мне придется найти другой подход, милый Мэтт. Потому что, откровенно говоря, познакомившись и поговорив с вами, я не очень верю в то, что вы ее убили. И я также не очень верю в то, что ее завещание можно опротестовать. У меня остается последнее средство. Уповать на ваше милосердие, дорогой кузен, и надеяться, что вы проявите щедрость по отношению ко мне. Точнее, по отношению к нам с Кеннетом.

Возникла небольшая пауза.

— Полмиллиона — большие деньги, — медленно произнес я, не спуская с нее глаз. Эти деньги казались мне какими-то ненастоящими, не теми, какие идут на оплату счетов или покупку кока-колы.

— Я не требую, чтобы вы отреклись от них, — спокойно проговорила Изобел. — Но вы производите впечатление человека, который не помешан на деньгах. У вас явно неплохая зарплата, и живете вы не на широкую ногу. Вы можете проявить великодушие, уступив половину суммы, вы даже не заметите, что именно потеряли. А для меня это означало бы очень многое... — Она опустила глаза, вынула сигарету и еще раз проделала нервные манипуляции с зажигалкой. Она сказала, не поднимая глаз: — Вы говорили, что могли бы как-то меня использовать, Мэтт.