Мэтт Хелм (№21) - Диверсанты

Вокруг расстилался ровный, почти начисто лишенный растительности край, Новая Мексика. Лишь отдельные кактусы да мескитовые кусты слегка разнообразили безжизненный пейзаж, крепко действовавший на нервы первым переселенцам. Кое-где изредка сверкали узенькие ручейки.

Но даже навсегда уехав из Новой Мексики, обосновавшись в далеком Вашингтоне, я чувствую, что возвратился домой, видя вокруг эти унылые, испепеляемые летним солнцем и овеваемые зимними ветрами пустоши.

- Мэтт, - негромко сказала Мадлен, - что-то не нравится мне погода.

Где бы ни провела спутница моя последние восемь лет, инстинкт уроженки Запада остался безошибочным. В воздухе буквально витало электричество, полная тишина была неестественной, возросшее атмосферное давление ощущалось весьма заметно.

- Пора с картой свериться, - ответил я. - Та-ак... На ближайшие сорок миль - безлюдье, не считая поселка Райкерс. До него недалеко... А вот и он, голубчик!

Последнее мое восклицание касалось уже не Райкерса, но близившегося бурана.

Угольно-черная полоса возникла над горизонтом, начала подыматься, заслоняя западный небосклон, превращаясь в непроницаемую широкую пелену. Впереди уже маячили несколько домишек, еле различимых на большом расстоянии. Потом пелена достигла их и накрыла.

- До Райкерса мили две, - сообщил я. - Доберемся до мотеля и сможем, за неимением иных развлечений, в снежки поиграть... Прибавьте газу, Мадлен!

За рулем сидела моя подопечная.

"Мазда" восторженно взревела, ибо теперь ее вели в том самом режиме, для которого спортивные машины и создаются. Я включил обогреватель стекол, приподнял заслонку "печки". Промелькнул дорожный указатель:

"РАЙКЕРС - 1 МИЛЯ".

- Должны успеть, - ободряюще сказал я.

И, конечно же, ошибся.

Машина буквально нырнула в почти непроницаемую для взора белую круговерть. Снежинки, изрядно смахивавшие на град, зашелестели по крыше, забарабанили по ветровому стеклу.

- Так мы, чего доброго, промахнемся и приедем прямиком в Санта-Фе, - пожаловалась Мадлен, отчаянно пытаясь не слететь с дороги. Скорость пришлось убавить почти до черепашьей, и "мазда" ответила низким недовольным рыком.

Женщина тоже ошиблась. Мы вкатили в маленький поселок, почти наугад проехали по главной улице, остановились подле смутно видневшейся вывески "Мотель Райкерс". На противоположной стороне широченной улицы - места было вдоволь, и дома стояли очень свободно - расположилось одноименное кафе.

- Привал, сударыня, - уведомил я. - Теплый ночлег и добрый ужин. Возможна приличная выпивка: я прихватил из гостеприимного Стоквилля огромную бутылку, ибо здесь со спиртным туговато. Сейчас пойду закажу номера, и вы, пожалуйста, держитесь рядом.

- Но мои туфли, Мэтт...

Умоляющий взгляд Мадлен был весьма выразителен.

- Ежели за нами был "хвост", - пояснил я, - то следил с огромной сноровкой и умом. Никого не обнаружилось на протяжении сотни миль. Это значит: либо я перестраховываюсь, либо нас пасут профессионалы. Предполагать надобно самое худшее, так спокойнее, а посему считаем: парни свое дело знают назубок. Возможно, слетели в придорожную канаву, когда началась метель, но рассчитывать на это было бы глупо. Естественный поступок водителя, застигнутого бураном: спешить к ближайшему убежищу. И друзья наши вполне способны появиться несколько минут спустя, опознать знакомое личико, выпустить пару зарядов и умчаться прочь. Нынче для убийц погодка самая подходящая, ни зги не видно за двадцать шагов. Ищи-свищи ветра в поле... Идемте вместе.

- Хорошо, Мэтт.

- По причине той же метели гостиница будет забита постояльцами. Если сможете вынести мое общество, предлагаю снять один номер на двоих. Так и для хозяев удобней, и мне спокойней. Да и вам безопаснее, честное слово.

Я втянул воздух носом, поморщился.

- Предчувствую: приближается нечто нехорошее... Не у вас одной бывают приступы телепатии.

- Ваше общество я как-нибудь вынесу, - дружелюбно молвила Мадлен. - Да и репутация моя не столь безупречна, терять нечего... Подумаешь, проведу ночь с малознакомым мужчиной!

Она рассмеялась.

Номер нам отвели удобный, просторный, двойной. Зарегистрировавшись как миссис и мистер Мэттью Хелм, мы проследовали по коридору первого этажа, отомкнули дверь, вошли в комнату. Сбросили убеленные снегом плащи, потопали туфлями, разделись.

За окном с неубывающей силой завывала метель...

Выглянув поутру за дверь, я обнаружил, что снегу навалило чуть ли не по колено. Там и сям высились громадные сугробы. Небо по-прежнему оставалось свинцово-серым, но лишь отдельные мелкие снежинки неторопливо кружились в застывшем воздухе.

Ураган промчался к востоку.

Видимость оказалась не чета вчерашней. В нескольких сотнях ярдов тянулось магистральное шоссе, пересекавшее необъятную новомексиканскую равнину из края в край. Гудрон уже чернел, ибо мощные бульдозеры прошли по дороге еще затемно, сгребли снежные завалы долой и обеспечили странникам вроде Мадлен - велевшей называть ее просто Элли, между прочим, - и меня невозбранную возможность отправляться куда глаза глядят.

Асфальтированные тропки близ мотеля расчищал мальчик в меховой куртке-"анораке".

- Думаю, к завтраку можно и опоздать, - заметил я, возвращаясь в номер и жизнерадостно подмигивая Элли.

- Что ты говоришь, Мэтт?

Она стояла у выхода из ванной комнаты, держа в руке щетку для волос. Поникшая бедолага, измотанная восемью годами тюрьмы, исчезла бесследно. Я созерцал хорошенькую, уверенную в себе, впервые за долгое время изведавшую любовные утехи даму. Чуток не мешало бы похудеть, но это уж дело будущего...

Элли распрямилась, глаза ее блестели, губы даже на расстоянии казались мягкими и теплыми.

Я повторил.

- Не беспокойся, дорогой, - засмеялась Мадлен. - Вовсе не хочется лететь в Санта-Фе сломя голову. Там поджидают лишь небольшая денежная сумма и огромное общественное презрение... Побрейся, ты похож на дикобраза...

Раздевшись до рубахи и определив револьвер на постель, чтобы не забрызгать водой, я вооружился электрической бритвой и принялся приводить себя в божеский вид. Машинка монотонно жужжала, и брошенная моей новой любовницей реплика осталась невнятной. Мгновением позже послышался непонятный звук.

Я продолжал свирепо водить круглыми стальными ножичками по щетинистой физиономии, пристально глядеть в зеркало, думать, что не так уж и скверно сохранился, коль скоро способен соблазнить женщину младше себя двадцатью пятью годами.

Раскрытая дверь ванной отражалась прямо за спи...

Дверь!

Я внезапно понял, что за отрывистый звук услыхал полуминутой раньше. Затворилась дверь нашего номера!

А невнятная реплика, по-видимому, значила: брейся, покуда я принесу горячего кофе...

Накатил внезапный приступ злости. Дурища! И сам хорош: не сумел растолковать, что ни при каких обстоятельствах, тем паче, из-за паршивой чашки утреннего кофе, нельзя удаляться без моего разрешения!

И в тот же миг я почувствовал: сейчас.Миг убийства наступил.

Разумеется, скверные предчувствия одолевают в нашем деле по сто раз на дню, и в девяносто девяти случаях тревога оказывается ложной, но чтобы уничтожить человеческое существо, не требуется сотни пуль: достаточно одной-единственной, выпущенной вовремя и удачно...

Я помчался по коридору, еле успев подхватить и накинуть плащ. Настежь распахнул парадную дверь, вырвался наружу. Элли шагала по расчищенной мальчуганом дорожке, удаляясь в сторону кафе "Райкерс". Округлая, тщательно укутавшаяся фигурка.

Повертев головой, я слегка успокоился. Немедленной опасности не замечалось. Нигде никто не караулил, ни подле мотеля, ни возле кафе. С крыш капала талая вода, по далекому шоссе проносились автомашины, все было спокойно и мирно. Завязшая в сугробах колымага терпеливо поджидала возвращения бульдозеров. Нынче по обочинам немало раскидано автомобилей, съехавших с гудрона и поневоле переждавших непогоду под открытым небом, подумал я... Но черт возьми! На крыше автомобиля не было снегового слоя, полагающегося после эдакой бури!

Будучи старым снайпером, я с тоской понял, что именно происходит. И ринулся вперед. Это было ошибкой. Услыхав мои топот и вопли, Элли обернулась и остановилась, предоставив неизвестному стрелку отличнейшую возможность выпалить по неподвижной мишени.

Я прыгнул, точно центральный нападающий-регбист, увидавший возможность выгодно послать мяч. Обрушился на Элли, сбил с ног.

И ощутил страшный удар в правое плечо, заставивший перевернуться и откатиться в сторону.

Глава 10

Очнулся я на больничной постели, закованный в гипс и бинтами спеленутый. Эскулапы постарались на славу и, по-видимому, не зря: при малейшей попытке шевельнуть раненым плечом я взвыл не хуже пароходного гудка.

Но пальцы, при известном старании, повиновались, хотя и чудилось, будто находятся они где-то очень далеко. Вторую руку прикрепили к закраине койки и проткнули иглой, насаженной на конец резиновой трубки. Сквозь трубку и иглу в меня понемногу просачивалась непонятная, должно быть, целебная жидкость. Попытавшись шевельнуть левой верхней конечностью, я заработал оглушительный нагоняй от сестры милосердия, посулившей мне молниеносную кончину, если иголка выскочит из кровеносного сосуда.

Оставалось лежать смирно. Впрочем, я мог невозбранно перебирать пальцами ног, это служило некоторым утешением.

- Ви потьеряли много кробьи, - сказала сестра. - Но попрабьитесь очень скоро, только лежитье спокойно.

Мягкий испанский акцент, не различающий звуков "б" и "в", свидетельствовал: я по-прежнему обретаюсь в Новой Мексике. Попросив успокоительного снадобья и получив оное полной мерой, скромный рассказчик исхитрился уснуть. Проделать это без помощи наркотика я не сумел бы: чересчур много волнений доставляла всякая мысль об Элли...

- Доброе утро, - послышался голос Джексона. - Тебе, кажется, полегчало?

Он сидел у кровати, длинная крестьянская физиономия выражала большую озабоченность. Отвечать на идиотский вопрос я не собирался. Ежели сам не видит, что мне паршиво, пускай наведет справки у лечащего врача... Следовало обсудить насущные и неотложные дела.

- Объект? - еле слышно прошептал я.

- В полном порядке.

Я сделал предельно осторожный вздох облегчения. Ничто не хрустнуло, особой боли не замечалось.

- Где... я?

- Город Санта-Паула, штат Новая Мексика, больница округа Льяно.

Определив свое местонахождение, можно было продолжить полезный разговор.

- Стрелок?

- Обезврежен.

- Убит?

- Жив, - сухо промолвил Джексон. - Эрнест Максвелл Рейсс.

Я легонько помотал головой.

- Впервые слышу.

- Один из ребят, состоящих на службе у Отто Рентнера, в Сент-Луисе. Палил из ремингтона-"магнума", калибр семь миллиметров.

Имя Рентнера было знакомо.

- Синдикат?

- Не думаем, чтобы в дело вмешивалась мафия. По всей видимости, люди Рентнера взбесились от ярости, узнав, на кого покусился Макси. Не любят они связываться с истребителями, сам знаешь.

- Знаю, - ответил я, припомнив Иоанна Овидия, сиречь Генриха Глока, ценою собственной жизни выручившего меня в Канаде.

- Значит, Рейсс...

- Получил заказ на стороне, решил поработать вольным копейщиком. А гонорар, судя по всему, предложили огромный, иначе Макси просто послал бы клиентов подальше. Гангстеры не станут рисковать верным и постоянным заработком ради единоразовой прибыли, коль скоро та не превосходит пределы вообразимого.

- Допросили?

- Да, но пока отмалчивается. Следственная группа трудится, не покладая рук, и все же...

Джексон передернул плечами.

- Думаю, имя заказчика будет Толливер. Пари держу. Прости, мы снова припозднились... Я чуть заметно мотнул головой.

- Сам виноват. Не растолковал правил поведения вразумительно. Решил, будто хватит просто предупредить... А где она?

Джексон поколебался.

- В тюрьме.

- Что-о-о?

- Заключение ради ее же блага. Человека, помещенного в надежную одиночную камеру, не так-то просто застрелить. И к тому же... Местная полиция, возглавляемая самим шерифом, нагрянула через четверть часа после выстрела. Миссис Эллершоу взялась тебя защищать. Никто, конечно же, не понял, в чем загвоздка, откуда прилетела пуля. Простофили полицейские даже не удосужились обнюхать револьверное дуло, сделали немедленный и естественный вывод: если женщина стоит на коленях подле раненного и держит их, сердечных, на мушке, значит, женщина и стреляла. Даже заряды в барабане сосчитать не потрудились, представляешь? Ухватили Мадлен и отволокли в тюрьму. Благо, мы подоспели вовремя, растолковали, что к чему. И попросили подержать женщину взаперти, для большей...

- Чтоб вы... прокисли! - выдохнул я со всей яростью, какую мог себе разрешить. - Чтоб вам... пусто было! Говорил же...

- Да ведь Макси мог и не в одиночку охотиться! - возразил Джексон. - И пока мы плясали бы индейский танец, поздравляя друг друга с великой победой над бледнолицыми, номер второй подобрался бы и преспокойно пальнул в миссис Эллершоу... Тюрьма уютная, надежная, тщательно охраняется...

- Не сомневаюсь. Да только сейчас моя подопечная вполне может болтаться на разорванной пополам и скрученной в жгут простыне... Вместо люстры! Она уже пыталась вены себе вскрыть, не знаешь этого, что ли? Быстро извлекай госпожу Эллершоу из каталажки, выписывай опытных нянек, паси день и ночь, пока я не поправлюсь, но мигомвытащи ее на волю! Не понимаешь, каково бедняге сызнова созерцать небо в клетку?!

Сестра милосердия всполошилась, опрометью влетела в палату, энергично выставила Джексона ко всем чертям, вкатила мне прямо в вену слоновью дозу успокоительного, уселась рядом с разбушевавшимся пациентом и ворковала, доколе я не уснул. То ли наркотиком сморенный, то ли монотонной болтовней.

А пробудившись, я встретился взглядом с пристроившейся неподалеку Мадлен.

Горящие лампы уведомили: на дворе давно стоит глухая ночь. Даже в окно было незачем глядеть, ибо Джексон являлся средь бела дня, а прохрапеть сутки я вряд ли умудрился бы. Мадлен поднялась, приблизилась. Я подметил, что джинсы ее испачканы побуревшей кровью. Моей собственной.

Это, впрочем, не играло ни малейшей роли. Потому как в глаза мне бросилось иное. После тяжких испытаний и потрясений моя подопечная отнюдь не вернулась в изначальное состояние, не сделалась несчастным, замкнутым, отрешенным от окружающего манекеном. Двигалась бодро, смотрела живо.

- Геро-ой, - протянула она, опускаясь на краешек постели. - Кидается под пули, заслоняя даму собственным телом! Спасибо, Мэтт... Вызвать сестру?

Когда я легонько мотнул головой, Элли добавила:

- Я не стала.

- Не стала... чего делать?

- Виснуть. Вместо люстры.

- У Джексона самый длинный язык во всем западном полушарии. - Я смотрел на Элли с нескрываемым уважением. - Ух ты! Джейн-Передряга! Великая воительница! Склонялась над поверженным, окровавленным другом и грозила презренному супостату пятизарядным револьвером...

- Хороша гроза! Отродясь не держала огнестрельного оружия. Вот насчет крови ты прав. Крови предостаточно вытекло. Только я не сразу поняла, откуда стреляли. Думала, притаились поблизости, воспользовались глушителем - как показывают по телевизору.

- Не упоминай телевизор в моем присутствии, - попросил я. - Не выношу. А глушитель - название устарелое, человеческое. Нынешняя малограмотная шантрапа, желая казаться высокообразованной, именует его ПББС: прибор бесшумной и беспламенной стрельбы. Как и положено межеумкам, забывшим, что на белом свете существует членораздельная речь. Мы, дорогая, живем в эпоху неверных определений. Теперь даже грязного старого хрыча титулуют перепачканным пожилым гражданином... Хамский век - хамская вежливость. И оружейная терминология тоже хамская... Как выражаются, так и стреляют, между прочим: хотят поточнее, а получается все мимо да мимо.

- Я д-думала, - ответила Мадлен безо всякой заметной связи с моей возмущенной тирадой, - не выпалю, так хоть напугаю... Иди знай, чью сторону держат эти ф-фараоны... Уб-блюдки даже скорую помощь не с-сразу вызвали. Ты мог попросту кровью истечь...

- Умница, - произнес я негромко. - А за то, что молодцом держалась в каталажке - втройне умница.

- А я подумала: ты п-провела в гораздо худшей дыре целых восемь лет; неужто сутки-другие не вытерпишь в приличных условиях? Мэтт?..

- А?

- Неужели ты серьезно боялся, что я... изображу люстру... после того, как вернул меня к жизни?

- Послушай, Элли...

Она склонилась и чмокнула меня прямо в губы.

- Теперь будь умницей сам и помолчи. Нужно беречь силы. Они понадобятся.

- Постараюсь, - ответил я и, припомнив Рикардо Хименеса, прибавил: - Придется побыть умницей. Некоторое время. Выбора нет.

Битую неделю она буквально дневала и ночевала подле меня. Сестер милосердия в окружной больнице Льяно было недостаточно, и персонал только радовался, что можно переложить часть забот на добровольно подставленные плечи. Джексон тоже не остался в накладе, ибо мог стеречь и меня, и Мадлен одновременно. Подкрепление уже прибыло, но дел доставало. По горло дел обнаружилось...

- Коль скоро, - сказал я, - ты решила швырнуть юридическое образование за окно и позабыть о нем, надо подумать о новом роде занятий, верно?

- Подумаю потом, - беспечно отвечала Мадлен. - Следует, как ты выражаешься, мозгами раскинуть. Я гожусь, например, в уборщицы - восемь лет весьма интенсивной и обширной практики. Знакома с машинописью, обладаю богатым жизненным опытом. Значит, могу и газетным репортером сделаться. Видишь? Уже не так и плохо...

Несколько мгновений я смотрел на Элли, чувствуя, что в горле вырастает горячий комок.

- Добро пожаловать назад, Эллершоу, номер двадцать один-ноль-девять-тридцать четыре, - ответил я негромко. - Милости просим в общество здоровых, психически устойчивых людей. Но теперь это, увы, сделалось модно, а потому - заведомо глупо. Каждый второй, кто вырывается из тюрьмы, покупает пишущую машинку и берется писать потрясающие, разоблачающие и весьма прибыльные мемуары. Не стоит присоединяться к толпе...

- А чем же тогда заняться? - недоуменно спросила Мадлен.

- Об этом поразмыслим отдельно. Чтобы говорить о будущем, надо сперва удостовериться, что оно у тебя есть. А наше будущее пока представляется не слишком определенным. И главная причина тому - ты и я. Собственными персонами.

- Не понимаю.

С нарочитой медлительностью я окинул собеседницу критическим взором, смерил таким же взглядом свое бренное тело, простертое на постели, сызнова уставился на женщину.

- Весьма забавный отряд, верно, Эллершоу? Ежели придется туго - хочу сказать, еще туже нынешнего, - каковы, по-твоему, окажутся наши возможности? Я зову подобные вещи "коэффициентом живучести"... Ударная группа состоит из однорукого, слабого, точно котенок, профессионала и вялой, обрюзгшей, тоже, в сущности, однорукой любительницы, которая лестничный марш бегом одолеть не способна.

- Поклеп! - закричала Мадлен. - Я вовсе не такая развалина!.. Ладно, признаю. Что предложишь?

- Имеется выбор. Можно использовать меня в качестве простого советника, покуда плечо не заживет. И выписать из Вашингтона крепкого, здорового, неустрашимого парня, который временно возьмется тебя оберегать.

- Нет! - В лицо Мадлен бросилась краска. Голос прозвучал с неожиданной настойчивостью: - Нет, черт побери! Свыкаться с новым головорезом? Благодарю покорно. К этому приспособиться, и то нелегко было...

Я осклабился:

- Лестно слышать.

- Упоминался выбор, Мэтт.

- Вместо крепкого, здорового, неустрашимого парня можно получить крепкую, здоровую, неустрашимую женщину. Довольно молодую, кстати.

Мадлен чуть не зарычала:

- Господи, помилуй! Значит, выпишешь сюда мускулистую и задиристую стерву? Да еще, возможно, лесбиянку?..

Осекшись, она пристально поглядела на меня.

- Или речь... не об этом?

- Нет, конечно, - вздохнул я, осторожно поводя головой из стороны в сторону. - Речь ведется о тебе, Элли.

Собеседница умолкла. Стало слышно, как по коридору катят железную тележку, содержащую неведомо что...

- Обо мне? - Мадлен облизнула губы. - Неудачная шутка, Мэтт. Повторяю: отродясь не стреляла из пистолета. Никогда не умела даже по носу дать надлежащим образом. А уж курки спускать...

- Но жизненно важные агрессивные инстинкты отнюдь не подавлены, - возразил я. - Ты блестяще доказала их наличие, ухватив мой револьвер и взяв полицию на прицел. В отличие от бывшей миссис Хелм, ты, дорогая, не живешь по дурацкому правилу: не противься злу. В тебе струится живая кровь, Элли.

- Правильно, - сказала Мадлен. - Забываешь, откуда подопечную выпустили, где содержали восемь лет.

Не противясь насилию, в Форте Эймс не шибко выживешь. Особенно если умеренно хороша собой, склонна к разнополой любви и не жаждешь знакомиться с лесбийской... Очень... очень быстро я обнаружила, что драться можно и без особой выучки. Достаточно ухватить, например, чужой палец, и согнуть в сторону, противоположную обычной... Скоро заносчивую сучку начали старательно огибать и оставили в покое. Мэтт, я поняла в тюрьме одну очевидную вещь: если хочешь мира, сражайся ради него. Sivis pacem, para bellum.

- "Хочешь мира - готовься к войне", - перевел я с латинского языка. - Между прочим, отсюда и название пистолета: Parabellum.Парабеллум.

- О!

- Согласно досье, ты весьма разумная, в высшей степени поддающаяся обучению особа. Любому обучению, кстати. А коль скоро мозги в порядке, тело можно довести до нужного состояния очень быстро. Включая кисть, Элли. Существует хитрое заведение, которым распоряжается наша служба. Центр подготовки агентов. Называется "Ранчо". Там тебя чуток взбодрят, починят и натаскают - чтобы умела защищаться не только зубами и ногтями. Чтоб суставы чужие крутила не по мгновенному наитию, а со знанием дела. Пока моя собственная рука не сделается подвижной, пригодится пара твоих. Обычный курс рассчитан месяца на три, но тебе не потребуется столько времени. Кое к чему не подпустят по соображениям секретности, а кое-что попросту не понадобится. Например, электроника, саперное дело, коды, шифры, умение отмыкать сейфы... При нужде обучу всему этому сам. Из тебя возьмутся делать не оперативного работника, но умелого вольного копейщика... виноват, копейщицу. На легкую жизнь можешь не рассчитывать, предупреждаю сразу. Иногда и Форт Эймс покажется истинным курортом... Но потом, при небольшом моем содействии, ты сумеешь постоять за нас обоих.

Помолчав несколько минут, Элли сказала:

- Меня долго пытались раздавить и растерзать. Если нашелся человек, желающий разнообразия ради собрать Мадлен Эллершоу воедино - отказываться грешно.

Глава 11

От аэропорта до центра Вашингтона путь лежал неблизкий и, разумеется, время провести можно было бы и в полезных размышлениях, да только фактов по-прежнему не доставало, и я, чтобы заняться хоть чем-то, принялся думать о Мадлен Рустин Эллершоу, бакалавре искусств, докторе юридических наук. Взялся гадать, как обстоят ее дела.

Отвезя Элли на аризонское ранчо, я полностью потерял спутницу из виду. Люди, угодившие на сей обширный учебный полигон, просто пропадают, растворяются. Проведшие целый день в изнурительных упражнениях новички отнюдь не жаждут якшаться по вечерам с опытными агентами, присланными туда лечиться или отдыхать. Да и вовсе не поощряется общение подобного рода. Если курсанта отбракуют, он должен покинуть Ранчо, не унося в голове чересчур много любопытных сведений.

Кроме того, Элли твердо заявила: если смехотворная подготовка по методу пиф-паф, прыг-скок, трах-тюк, бац-хлоп неизбежна, то без моего присутствия можно обойтись вполне. Кривляться перед моим критическим взором миссис Эллершоу не намеревалась.

Я осклабился и улетел в Вашингтон.

При других обстоятельствах полагалось бы приближаться к малозаметному дому на узкой столичной улочке с большими предосторожностями, оставив машину за несколько кварталов от цели, осмотревшись, убедившись, что за мною не следят, воспользовавшись черным ходом. Но сегодня я не таился. Мэтт Хелм, обветренный ветеран, давно известный всем неприятельским разведкам, явился докладывать начальству. И руку несет на черной перевязи - пулю схлопотал, бедняга.

Когда я вошел в кабинет на втором этаже, снабженный большим окном, поблизости от коего загадочным образом не виднелось ни высоких домов, ни удобных деревьев (не постигаю, как умудрился командир выбрать столь удобное местечко в самом сердце густонаселенного города), Мак поднялся и двинулся навстречу. Знак вежливости, положенный старшему агенту, раненному при исполнении обязанностей. В иных случаях Мак молча кивал, не вставая из-за стола.

Я предусмотрительно протянул начальнику левую руку, а правую демонстративно продолжал держать уложенной в черный шелк - или что там называют шелком ныне, во времена синтетических тканей.

- Врач представил подробный телефонный доклад, - слегка улыбнулся Мак. - Значительное поражение тканей. Перебитые кости срослись неправильно. Отмечается повреждение нервов. Через месяц-другой рекомендуют повторную операцию... Весьма прискорбно, Эрик.

- Будем надеяться, - ответил я, - желающий украдкой заглянуть в мое досье не заставит себя ждать. И получит благоприятное понятие о моем теперешнем состоянии...

Освободив руку, я несколько раз распрямил ее и согнул снова, напрягая бицепс.

- Отдача тяжелого ружья пока что противопоказана, сэр, но мышцы работают, связки повинуются, кости целы. Из небольшого револьвера стрелять смогу вполне. Да я и не жалую "магнумов", сами знаете. Об Эллершоу известия поступают?

Опять усевшись к окну спиной, Мак подождал, пока усядусь я, и похлопал по лежавшей на столешнице папке.

- Сокращенный курс окончен, - молвил он, - и окончен очень хорошо. Третье место из семи возможных. Заняла бы первое, но из человека, выросшего в доме, где на огнестрельное оружие взирали с омерзением, ни солдата, ни агента не сделаешь в одночасье.

- Понимаю.

- Миссис Эллершоу обставили в тире техасский парень, сызмальства охотившийся на кроликов, и чемпионка того же штата по стендовой стрельбе. Мак опять потрогал картонную папку.

- В остальном - почти безукоризненно, учитывая, что миссис Эллершоу на добрых десять лет старше любого из соперников и приступила к занятиям, будучи в скверной физической форме. Изувеченная кисть повинуется полностью, потому что загвоздка оказалась главным образом психологической. В тюрьме Эллершоу привыкла изображать калеку, избавляясь тем самым от особо тяжелых работ. На Ранчо необходимость притворяться отпала, и, при небольшом содействии врачей, сухожилиям возвратили нужную эластичность.

Подняв глаза. Мак внушительно произнес:

- Передайте этой женщине, что, если планы касаемо будущего изменятся, или потерпят крах, буду рад видеть ее здесь.

- Непременно передам, сэр.

Мак выдержал паузу и добавил:

- Есть, конечно, люди, утверждающие, будто мы берем сотрудников без разбора. Эти люди, видимо, не понимают, что нашу работу не способны выполнять заурядные субъекты, здравомыслящие, уравновешенные мещане, добропорядочные члены общества.

- Никак нет, сэр, - улыбнулся я.

- И все же, Эрик, до какой степени можно доверять миссис Эллершоу? Вы, кстати, наверняка завязали с нею роман?

- Так точно, сэр. Сами помните: я обожаю покинутых котят, пичужек с перебитыми крылышками, а также прелестных девиц, подвергшихся несправедливому гонению. Вдобавок, у Мадлен Эллершоу точеные ноги, этого не отнимешь.

- Технически, - заметил Мак со свойственным ему педантизмом, - замужняя женщина едва ли может считаться девицей, коль скоро супруг исполнял постельные обязанности надлежащим образом.Оснований сомневаться в усердии доктора Эллершоу, кажется, нет... Насколько удалось понять, Эрик, основная задача наша имеет чрезвычайно слабое отношение к шпионажу и коммунизму?

- Думается, ни малейшего.

- Служба Федеральной Безопасности, - сказал Мак, - и ЦЕНОБИС... их, между прочим, несколько: ЦЕНОБИС-1, ЦЕНОБИС-2 и так далее - содержат некое ядро. Очень умных, решительных и безжалостных субъектов, которые не способны без зубовного скрежета глядеть, как мы с вами и люди, нами распоряжающиеся, ведем государственные дела. И постараются исправить недопустимое положение вещей. Помните флоридскую одиссею?

Конечно, я помнил! И сам подозревал, что история повторяется. Но услыхать от Мака подтверждение своим мыслям было отрадно.

И тем паче тревожно.

- ЦЕНОБИСы, обладающие компьютерными сетями, служат мыслящей частью этого организма. Рабочими конечностями сделались управления СФБ, возглавляемого Беннеттом. А руководит совместными действиями известный вам Толливер. Точнее, ни вам, ни мне пока что не известный... Вопрос: кто есть неуловимый Толливер? И где он?

- Пойманного снайпера допросили?

Мак пожал плечами.

- Все те же речи, ничего нового. Но уведомляю:

будучи допрошен и выпущен, Эрнест Максвелл Рейсе погиб в Сент-Луисе. Убит из дробовика прямо на городской улице. Полагаю, синдикат попросту объявил во всеуслышание, что не одобряет независимых начинаний Рейсса и не причастен к ним.

- Да, сэр.

- А те, кто нам противостоит, неведомые невидимки, таинственные диверсанты, не имеют касательства к организованной преступности. Хотя и не брезгуют изредка нанимать гангстера, дабы не высылать на охоту собственных стрелков, не вызывать ненужных подозрений. Их затея похлеще торговли наркотиками. Почище оружейной контрабанды. Эти личности не удовлетворятся, угнав одну несчастную машину, и не успокоятся даже украв две сотни. Толливер намерен похитить целую страну. Да, Эрик, ни больше, ни меньше.