Самозванка

— Я не думала, что тебе это будет интересно, — мрачно ответила Кэти. — Ты была увлечена своей новой голливудской карьерой. Что там, кстати, с ней? — На самом деле Кэти просто хотела держать свою сестру подальше от всего этого, чтобы не сорвать процедуру усыновления, на которую Корди уже давно дала свое безоговорочное согласие.

Корди беспечно махнула рукой. Романтический ореол кинозвезды явно отступил на второй план перед теми преимуществами, которые дало бы ей вхождение в семью Кампусано. Она мечтала об этом еще с тех пор, когда узнала, что беременна, с горечью вспомнила Кэти, метнув на свою сестру раздраженный взгляд. И почему ей надо было появиться в самый ответственный момент?

Еще немного, и она рассказала бы Хавьеру правду, и между ними все так или иначе решилось бы. Из-за того, что Корди решила не дожидаться их дома в Хересе и, обескуражив своим появлением бедную донью Луису, выпытала, где они находятся, все пропало. Хавьер презирал ее. Она видела это по его глазам.

— Тем не менее, как говорится, все хорошо, что хорошо кончается, — безмятежно улыбнулась Корди, расстегивая пуговицы на своем прекрасно сшитом ядовито-желтом жакете с короткими рукавами и небрежно бросая его на ковер. Она осталась в плотной белой юбке и тонкой, как паутинка, блузке с глубоким вырезом, представлявшей ее в самом соблазнительном виде. — Я все бросила, как только прочла твое письмо и узнала, что он намерен жениться на матери своего племянника ради умершего брата. Хотя я так и не могу понять, почему ты сказала, что мать Джонни — это ты. Разве что, — ее глаза сузились, — ты собиралась держать это при себе до свадьбы, а потом добиться выгодного развода. — Она встала, расправив юбку. — А он наверняка развелся бы с тобой, едва только узнал, что ты солгала. Он был очень зол, когда я сказала ему, кто я такая.

Она могла бы и не говорить этого. Кэти и так понимала, что стоило ему бросить один взгляд на очаровательное создание, появившееся на пороге его дома, и он сразу понял, что перед ним настоящая фотомодель Корделия Соме, которую он видел вместе со своим братом в Севилье. Его лицо застыло в маске презрения, когда он ввел Корди в столовую и кратко приказал:

— Кэти, вызовите Пакиту и попросите ее приготовить комнату для вашей сестры. — И заметив, что она хочет что-то сказать, добавил с нажимом: — Прямо сейчас, будьте так добры.

Гордо выпрямившись, Кэти вышла из комнаты. Выражение его лица обожгло ее, как крапивой. Я никому не позволю увидеть, как мне больно и тяжело. Я сама постелю для Корди эту чертову постель, решила она. Незачем отрывать Па-киту от телевизора и пихать ее головой вперед в это осиное гнездо…

Отдохнув пять минут, Корди опять вдела ноги в свои ядовито-желтые туфли на высоченных каблуках и проверила, нет ли морщинок на колготках, а Кэти в очередной раз почувствовала себя старомодной и нескладной рядом со своей красивой, элегантной сестрой, особенно когда та пробежала холодным взглядом по халату, который ей одолжил Хавьер.

— Ну что же, все готово ко сну, как я вижу.

Ты ложись, а я пойду разыщу этого великолепного Кампусано, которого ты пыталась утаить от меня. Попрошу его рассказать мне, как тут поживало мое дорогое дитя, пока я вынужденно отсутствовала. Кому-то ведь надо было зарабатывать деньги для нас троих, а тебе эта задача явно не по плечу.

Так, значит, вот как она хочет все представить! — подумала Кэти, впервые в жизни готовая возненавидеть свою сестру. Ей хотелось сорвать с Корди все эти красивые тряпки и напомнить о том, что она никогда не пожертвовала и минутой своего драгоценного времени для крошечного человечка, которого произвела на свет. Верх цинизма — родить ребенка, чтобы заполучить себе место в богатой семье!

Но Кэти знала, что сейчас она слишком возбуждена и если что-нибудь скажет Корди, то глубоко пожалеет об этом потом, когда возьмет себя в руки. Как старшая она должна была предупредить младшую сестру, и потому она проговорила, с трудом ворочая языком:

— Он предложил мне выйти за него замуж только потому, что я не позволила подкупить себя и не дала ему возможности усыновить ребенка. Он хочет, чтобы Джонни — или Хуан, как он зовет его, — стал его наследником, настоящим Кампусано и настоящим испанцем. Он и тебя попытается подкупить.

— Подкупить? — Корди приподняла изящно выщипанную бровь. — Вот уж не думаю. Если тебе потребовалось несколько недель, чтобы довести его до решения жениться — конечно, только ради ребенка, — то мне хватит и нескольких дней. — Она медленно подошла к высокому зеркалу и, глядя на свое отражение, с кошачьей грацией провела руками по своему стройному, гибкому телу и ослепительной улыбкой встретила измученный взгляд Кэти. — Нет, не думаю, что мысль о подкупе придет в его красивую голову. А ты как считаешь?

Еще долго после того, как ушла Корда, Кэти стояла посреди комнаты с закрытыми глазами, стараясь сдержать слезы. Она чувствовала себя марионеткой, безжизненной деревянной куклой. И тот, кто дергал за веревочки, не испытывал к ней никакой любви, никакого сострадания. За несколько коротких мгновений она потеряла все. Хавьер не зря смотрел на меня с презрением, горестно размышляла она. Теперь он уверен, что я нагло дурачила его, когда принимала предложение о замужестве, а сама в это время посмеивалась в рукав. Если бы я успела рассказать ему всю правду, тогда он, может быть, и простил бы меня. Мы бы поженились, я родила бы ему детей, и постепенно он полюбил бы меня… А теперь все пропало! Мне не видать больше ни Хавьера, ни моего дорогого малыша. Теперь Корди не выпустит их из своих когтей.

Маленький Хуан опять стал пешкой в чужой игре. Корди вцепится в него мертвой хваткой, прекрасно понимая, что он служит для нее пропуском в богатую и родовитую семью Кампусано. Но малыш заслуживает гораздо лучшей участи!

И тут у нее из глаз все-таки хлынули слезы, безостановочно покатились по щекам. Она вышла из комнаты, которую приготовила для сестры, и перебралась в свою собственную, отчетливо представляя, как Корди щебечет сейчас с Хавьером, рассказывает, что она, мать этого несчастного ребенка, пусть и с разбитым сердцем, но храбро вернулась к своей прежней карьере: надо было зарабатывать деньги на содержание малыша, которого она оставила в надежных руках своей старшей сестры; во всяком случае, тогда она считала, что в надежных… Корди умеет быть очень убедительной, мрачно думала Кэти, засыпая.

— Просыпайся, хватит прятаться за чужой спиной. Мы проговорили с ним до поздней ночи, и мне почти удалось убедить его, что ты лгала не из подлости, а просто по глупости, из-за того, что мог расстроиться твой план усыновить Джонни.

Этот хвастливый и преувеличенно веселый тон трудно было переносить, и Кэти уткнулась лицом в подушку. В голове у нее стучало, а глаза по-прежнему были на мокром месте. Ей совсем не хотелось вставать. И лучше всего — никогда.

Она могла себе представить, что Корди наговорила Хавьеру, каким отвращением засверкали его глаза, и лишь воспитанность помогла ему сдержать свой острый как бритва язык, а андалузская гордость — свести вопрос о ее вероломстве просто к шутке.

Кэти почувствовала, как прогнулся матрас, когда Корди села на ее постель.

— Я встала еще засветло, — продолжала Корди. — В данных обстоятельствах я посчитала это необходимым, немного пошныряла по усадьбе и нашла нашего непредсказуемого хозяина. Представь себе, он муштровал лошадь. Господи, он просто великолепен! Сплошное изящество и воплощенное мужское начало. Если ты еще не знаешь этого, его конюшня находится под патронажем Королевской школы верховой езды, а это, судя по всему, дает ему право заниматься разведением чистокровных испанских лошадей. Я почти уверена, что мне удалось уговорить его взять меня с собой на очередное представление — сегодня, по счастью, как раз такое состоится, — а после этого, конечно, на обед. Он сказал, что ему надо отлучиться в город по делам, но заверил меня, что это не надолго. Вот почему я заскочила к тебе поболтать. Потом у меня не будет на это времени, если мы уедем.

— Какое насыщенное у тебя утро! — Резкость в голосе Кэти смягчила подушка, и боковым зрением она увидела, как сестра пожала плечами, стрельнув в нее строгим взглядом.

— Любой интерес к человеку хорошо оплачивается.

Оплачивается… Теперь речь всегда будет идти только об этом. Сколько я помню Корди, та всегда все просчитывала наперед; все, что она делала или говорила, диктовалось материальными интересами. А ее собственные интересы были превыше всего.

Так что сейчас было не время давать выход своим чувствам. Кэти вздрогнула и, все еще уткнувшись в подушку, напряженным голосом проговорила:

— Я думала, что ты захочешь взглянуть на Джонни, а не на лошадей, какое бы чудесное представление они там ни устроили. Ты не видела ребенка уже несколько месяцев.

— Сначала то, что важнее. Тут я никогда не ошибалась, ты это знаешь или уже должна была бы знать. Если Хавьер готов жениться на матери своего племянника, мне не пристало сидеть сложа руки и ждать, когда он по ошибке женится не на той женщине. Кроме того, за ребенком хорошо ухаживают, да и ты, насколько я понимаю, не все время проводишь у его кроватки. Так что не будь такой занудой!

За все шесть месяцев Кэти первую ночь спала вдали от малыша, но у нее не было никакой возможности объяснить Корди, почему они с Хавьером оказались здесь, что это была его идея провести пару дней вдвоем, пока их не закружит хоровод счастливых приготовлений к свадьбе.

Она охотно согласилась на это предложение, потому что оно давало ей время рассказать ему всю правду, а ему давало возможность — если таковая потребуется — отказаться от своего предложения, благо никто о нем не знал, кроме доньи Луисы, а та достаточно умна и неболтлива.

— Вы вообще с Хавьером говорили о ребенке? — спросила Кэти и только скрипнула зубами, услышав ответное мурлыканье Корди:

— Нет, а зачем? Твое письмо яснее ясного сказало мне, чего он хочет: получить ребенка своего умершего брата во имя фамильной чести и всего такого прочего. У нас были другие темы для разговора. Я не собиралась сразу брать его за горло, просто рассказала, как я предана своему сыну, как скучала без него, как у меня болело сердце, когда мне пришлось оставить его с тобой, пока я зарабатывала на жизнь.

— Я сейчас тебя ударю! — прохрипела Кэти. — Не притворяйся, что забыла, как бросила его на меня и уехала. Ты же сама предложила мне усыновить его, потому что он тебе не нужен! И не стесняйся, скажи, уж не специально ли ты забеременела, узнав, что Франсиско из богатой и знатной семьи, у которой слишком много чести, чтобы отказываться от незаконнорожденных детей?

Корди перестала разглядывать свои ухоженные руки, ее глаза сузились, пробежав по вспыхнувшему лицу Кэти, и она насмешливо проговорила: — Смотри, как ты изменилась! Еще совсем недавно ты спотыкалась на каждом шагу, и мне приходилось разбираться с твоими проблемами, пока ты смотрела на всех сквозь розовые очки. Помнишь Дональда, твою первую настоящую любовь? Ты и в нем не видела ничего дурного, разве не так? Жалкое было зрелище. — Корди поднялась на ноги, в глазах у нее было презрение. — Ты была нужна ему для постели, а когда он тебя получил, то понял, что овчинка выделки не стоит. Он сам говорил мне это. А еще он не мог поверить, что мы сестры, говорил, что, наверное, мне досталась и твоя доля того, что должно ублажать мужчин. Раз ты уж так хочешь знать, я забеременела не специально. — Она подошла к зеркалу у туалетного столика и, взяв щетку Кэти, начала расчесывать свои белокурые волосы. — Я забыла таблетки дома, когда ехала на ту вечеринку. И если бы не набралась там, ничего бы не случилось. Сначала я хотела сделать аборт, а потом начала прикидывать, как обратить ситуацию себе на пользу. Остальное ты знаешь.

Ничего-то я не знаю! — с горечью подумала Кэти. Я восхищалась своей сестрой, отказавшейся от блестящей карьеры, принявшей трудное решение родить ребенка и воспитывать его одной, даже если его отец не захочет ничего знать о нем. Я предпочитала видеть лучшее, а не худшее. И как столь очаровательное создание может быть таким эгоистичным, нацеленным только на собственную выгоду?!

Неужели Хавьер сразу влюбился в эту искаженную, хотя и более красивую версию меня? Даже осознание того, что Дональд, которого она продолжала считать своим другом и после окончания их короткого романа, так оскорбительно отзывался о ней в разговорах с сестрой, бледнело и уже не имело никакого значения в сравнении с тем, что Хавьер легко вычеркнул ее из своей жизни, переключившись, судя по всему, на Корди.

Правда, он никогда и не говорил, что любит меня, он утверждал, что теперь уже никогда никого не полюбит, что женщина пробуждает в нем только желание и страсть, а сердце остается холодным.

Но неужели все, что между нами было, не затронуло в нем ни одной струны? Он даже не попытался поговорить со мной, узнать, почему я обманывала его. Теперь, когда он знает, что не зависит от меня, я ему не нужна. А Корди станет гораздо более эффектной женой.

Когда Кэтти спустила ноги с постели, чтобы уйти из этой комнаты как можно скорее, Корди подтвердила ее самые мрачные мысли, перестав любоваться своим отражением в зеркале и заявив:

— Господи, как ты ужасно выглядишь! — Голова ее склонилась набок. — Похоже, ты плакала. Только не говори мне, что ты и правда влюбилась в этого роскошного испанца. Неужели ты и в самом деле думала, что сможешь стать его женой и выйти сухой из моря своего вранья?

— Ты все шутишь! — сказала Кэти. Гордость не позволяла ей подтвердить, что она рассчитывала на такое чудо. — Стала бы я писать тебе, если бы у меня был такой план!

— Это хорошо. — На какое-то мгновение глаза Корди потеплели. — Мне было бы неприятно, если бы ты страдала из-за этого. Можешь не верить, но это так. Я многим тебе обязана, и не думай, что я этого не понимаю. Когда мы с Хавьером поженимся, ты всегда будешь желанным гостем в нашем доме. Я же знаю, как много значит для тебя малыш. Так что не расстраивайся, ты сможешь видеть его всегда, когда пожелаешь. Я знаю, ты будешь лучшей тетушкой, о какой может только мечтать любой ребенок.

Несмотря ни на что, глаза Кэти увлажнились, потому что они опять стали сестрами, связанными узами родства и общих забот. Но сразу же, как и следовало ожидать, Корди вернула все на круги своя.

— Ты чувствуешь? У тебя теперь камень с души свалился, если не сказать больше. Подумай над этим, — проговорила она, предостерегающе покачав пальчиком и выходя из комнаты с кошачьей улыбкой на красивом лице.

Приняв душ и надев выстиранную Пакитой одежду, Кэти уже знала, что будет делать дальше. Она была достаточно благоразумна, чтобы выполнить задуманное.

Она всегда была благоразумной, это не раз подчеркивала еще ее мать. Уравновешенной, способной справиться с любой неожиданностью — в общем, человеком, на которого можно опереться. Но сейчас Кэти не находила в себе никаких этих качеств и сама мечтала на кого-нибудь опереться.

В данных обстоятельствах это было абсолютно нереально. Поэтому Кэти расправила плечи и отправилась на поиски сестры.

Та сидела во внутреннем дворике в тени померанцевого дерева, алые цветы которого играли в ярких лучах солнца. Она уже переоделась и выглядела холодно-красивой в сшитом на заказ белом хлопчатобумажном костюме.

— Я нормально выгляжу для участия в этом лошадином мероприятии? Может, стоило надеть что-нибудь более спортивное?

— Ты выглядишь великолепно, и сама это прекрасно знаешь, — мрачно ответила Кэти, присаживаясь рядом с ней, только чтобы попрощаться. — Он уже подтвердил, что возьмет тебя с собой?

Ей было ужасно обидно. Как-то он мимоходом обещал взять ее на представление всемирно известной школы дрессировки лошадей, чтобы посмотреть, ?как танцуют андалузские лошади?. Это одна из тех достопримечательностей, которую ни в коем случае нельзя пропустить, когда приезжаешь в Херес.

— Ну, во всяком случае, он не отверг эту идею, когда я ее предложила, — ответила Корди. — И я уверена, что произвела на него впечатление. Он сказал только, что ему надо съездить в город по делам, но он скоро вернется.

От этих слов Кэти захотелось немедленно вскочить, убежать и где-нибудь спрятаться. Но она должна была увидеть его в последний раз и принять на себя весь этот презрительный гнев, который был на его лице прошлым вечером.

Она беспокойно поерзала на скамейке. Он не захочет даже смотреть на меня! Иначе уже нашел бы время, чтобы отчитать меня. У него для этого было достаточно возможностей. Однако он холодно игнорировал мое существование, проговорив весь вечер с Корди, приняв на веру ее версию событий и планируя провести с ней весь сегодняшний день.

Так что, конечно, ему не нужны мои извинения. Но я просто обязана принести их. Я не смогу жить в мире с самой собой, если не скажу ему, насколько искренне я сожалею о том, что пришлось лгать. Сожалею так, что он не может себе и представить.

Она закрыла глаза. Пряный аромат цветущих гераней смешивался с более сладким, тяжелым благоуханием роз и лилий и почти неуловимыми запахами белой земли, коей обязана была своим ростом виноградная лоза. Горло у нее сжалось: она уже понимала душу этого края, который успела полюбить. Полюбить почти так же сильно, как и человека, ставшего для нее воплощением андалузской гордости и страсти.

На несколько коротких часов она позволила себе поверить в возможность своей жизни здесь — с Хавьером и Хуаном. Она поверила в мечту, а та обернулась кошмаром: гордость и железная воля на одной стороне и ее глупая ложь — на другой. Такая смесь никогда не станет единым целым, поняла она, и ей вдруг стало тревожно за Корди.

Она открыла глаза и глянула на лицо сестры, полное холодного спокойствия, которому противоречил только мысок черной кожаной туфли на высоком каблуке, нетерпеливо постукивавший по земле. И она быстро сказала:

— Не возлагай особых надежд на то, что Хавьер предложит тебе выйти за него замуж. Он весьма невысокого мнения об английских женщинах. А после того, как я обманула его, возможно, он совсем отказался от мысли жениться, хотя бы и ради благополучия Хуана.

— Может быть, — согласилась Корди. — Но я своего не упущу. Я потому и примчалась сюда в такой спешке, когда узнала, что семейство Кампусано не намерено отказываться от ребенка Франсиско и его матери. Здесь пахнет деньгами, и большими деньгами, и я обязательно прослежу за тем, чтобы малыш получил свою долю. Ну, и я тоже, естественно. Должна признаться, когда я прочитала, что он предложил тебе выйти за него замуж, полагая, что ты — это я, то была заинтригована. Но кинопробы прошли успешно, и мой агент по секрету сообщил мне, что я получу контракт, так что я не особенно стремилась к замужеству, иначе пришлось бы распрощаться с актерской карьерой. А когда я увидела его… Теперь-то я с удовольствием отложу подписание контракта на годик или около того, и стану добросовестной матерью и женой, если он будет по ночам согревать мою постель. Ты знаешь, я считала Франсиско очень интересным, но он и в подметки не годится Хавьеру. — Корди взглянула на свои часы, и на лицо ее набежало облачко. — Почему он задерживается? Мы опоздаем на представление, если он не появится в ближайшие десять минут.

— Когда он уезжает на деловую встречу, то может отсутствовать и несколько дней, — поделилась Кэти своим опытом, и Корди презрительно глянула на нее.

— Вот-вот, давай, ободряй меня и дальше! — Ее глаза сузились под слепящими лучами солнца. — А что ты собираешься делать? Тебе нельзя оставаться здесь. Хавьер, возможно, окажется достаточно вежливым и не предложит тебе уехать, но ему вряд ли будет приятно твое присутствие.

— Ты думаешь, я этого не знаю? Как только я извинюсь перед ним, сразу уеду.

— Не думаю, что это так уж обязательно! Если бы ему были нужны твои извинения, он бы уже давно потребовал их от тебя. Судя по его поведению вчера и сегодня утром, я бы сказала, что он вобьет эти извинения в твою глотку. Кроме того… — В ее голосе появились льстивые нотки, которые Кэти помнила еще по прошлым годам. Это означало, что ее сестра совсем не так уверена в себе, как старается показать. — …это может еще больше все осложнить. Благодаря тебе его мнение о женщинах сейчас и так хуже некуда. И если ты еще больше испортишь ему настроение, в каком положении окажусь я?

В этом есть смысл, неохотно признала Кэти. У меня долг перед Хавьером, да и перед собой — принести эти извинения. Но я не должна ставить под угрозу переговоры о будущем Хуана. Хавьер и Корди сами придут к какому-то соглашению — независимо от того, будет оно включать брак или нет. Я поступлю эгоистично, если задержусь здесь, чтобы увидеть его в последний раз. Я и так принесла много вреда, заключила она и с трудом поднялась на ноги. Напишу ему потом, когда страсти улягутся, и попытаюсь объяснить мотивы своих поступков.

— Ты права. Пойду поищу Томаса и попрошу отвезти меня в город. Мне надо собрать вещи и попрощаться с Хуаном и доньей Луисой.

— Это вполне могу сделать и я — сложить твои вещи и отослать их тебе. И к чему беспокоиться о прощании? Мне кажется, матери Хавьера не доставят удовольствия лишние объяснения. Она была как оглушенная, когда я вчера вечером появилась там и сказала, кто я такая. Она, наверное, подумала, что ты сумасшедшая! — Корди тоже встала со скамьи. — Прощание с ребенком только расстроит тебя, а для него оно все равно ничего не будет значить, он для этого слишком мал. Кроме того, ты сможешь видеться с ним, когда захочешь, это я тебе обещаю. Так почему бы не поехать прямо в аэропорт? У тебя хватит денег?

Денег у нее было мало, но она могла воспользоваться своей кредитной карточкой, оставленной на крайний случай. Сейчас был как раз такой случай.

На языке у нее крутился вопрос, к чему такая спешка, но она не успела его задать, потому что в этот момент через широкие ворота во двор въехал большой ?мерседес? и из него вышел Хавьер, с ненужной силой хлопнув дверцей. Его мрачное лицо кипело гневом.

— Вот смотри, что ты наделала! — прошептала ей на ухо Корди. — Только он увидел, что ты все еще болтаешься здесь, сразу пришел в скверное настроение. Почему бы тебе не сделать единственно правильный поступок и не убраться с глаз долой?

Но Кэти едва слышала. Все ее внимание было целиком поглощено человеком, широкими шагами подходившим к ним. Земля закачалась у нее под ногами, и она призвала на помощь все свои моральные и физические силы, чтобы держаться прямо. Сердце молотом стучало у нее в груди, и одного взгляда на его сумрачное лицо оказалось достаточно, чтобы она поняла: он не станет слушать ни единого слова, которое она может сказать в свое оправдание.

— Мы прощаемся, — объяснила Корди с лучезарной улыбкой. — Кэти уже почти в пути. Она как раз собиралась пойти попросить вашего человека отвезти ее в аэропорт.

— Подождите меня в машине, Корделия, я не задержу вас надолго. Мне надо кое-что сказать вашей сестре. — Голос Хавьера был резок, обычно присущая ему бархатистость исчезла, остался лишь наждак глубочайшего презрения. И хотя он обращался к Корди, его глаза ни на секунду не отрывались от измученного болью лица Кэти. Того очаровательного, дьявольски притягательного человека, которому она готова была пообещать все на свете, больше не существовало.

Краем глаза она видела, что Корди обошла машину кругом и с торжествующей улыбкой скользнула на пассажирское место. Кэти облизнула губы. В горле у нее пересохло. Она не смогла бы выдавить из себя так необходимого извинения, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Она вся дрожала от осознания своей ужасной вины и едва выносила его стальной взгляд.

— Значит, бежишь? — с угрозой в голосе спросил Хавьер. — Предупреждаю тебя: попробуй только сделать шаг за ворота finca без моего разрешения, и я подам на тебя в суд за нарушение обещания. — Он щелкнул пальцами, все еще сверля ее глазами, и тут же рядом с ним возник Томас. Хавьер быстро сказал ему по-испански несколько слов. Томас кивнул, бросив на нее печальный взгляд, и ушел. — Ты останешься здесь до моего возвращения. Мне придется сказать тебе много неприятных вещей, — пообещал он. — И ты выслушаешь их все, от начала до конца. — Он повернулся на каблуках и бросил, уходя: — Тогда, и только тогда, ты будешь вольна делать все, что пожелаешь.

Наступил вечер, а Хавьера и Корди все еще не было. Даже самый поздний, необычайно долгий обед не мог задержать их на столько времени, обреченно думала Кэти, поглядывая на пыльную белую дорогу. Если он хочет таким образом наказать меня, то ему это удалось в полной мере. А может быть, спросила она себя в отчаянии, Корди его так очаровала, что он напрочь забыл о моем существовании?

Ну и ладно, решила она, я больше не буду ждать ни минуты. Он не имеет права командовать мною! Кто он мне такой? Сколько можно чувствовать себя виноватой и примерно наказанной? Он подаст на меня в суд за нарушение обещания? Пусть только попробует!

Сейчас попрошу Томаса отвезти меня в Херес, попрощаюсь с доньей Луисой, Розой и Хуаном, а потом сниму на ночь номер в каком-нибудь дешевом отеле. Стыдно, конечно, там появляться, но я не могу просто так сбежать, мне надо в последний раз подержать на руках своего ребенка.

Мысль о том, что она никогда больше не увидит малыша, потому что Хавьер добьется его усыновления, независимо от того, захочет жениться на Корди или нет, была просто непереносимой.

Кэти глубоко вздохнула и побрела в дом, стараясь не расплакаться и повторяя про себя то, что она уже давно признала: семья Кампусано сможет обеспечить ее ребенку гораздо более светлое будущее, чем она сама.

Забрав из комнаты сумку, она отправилась на поиски Томаса и нашла его на кухне. Но на ее простую просьбу последовал раздраженный отказ:

— Lo siento senorita, дон Хавьер говорит оставаться здесь.

А Пакита, оторвавшись от раковины, где она усердно мыла овощи, сказала целую фразу по-испански, которую Кэти не поняла, но по тону ее голоса было понятно: ?Не волнуйтесь и не беспокойтесь, все будет хорошо?. Этот покровительственный тон она взяла еще днем, когда подавала для Кэти обильный обед, к которому та не смогла даже притронуться.

Пробормотав с достоинством ?gracias? , Кэти вышла из кухни. Значит, этот смуглый дьявол решил, что может держать меня в заключении, а я, съежившись от страха, должна дожидаться, когда он соизволит вернуться и наказать меня? Он уверен, что если меня не удержат здесь угрозы отдать под суд, то остановит отсутствие транспорта. Ничуть не сомневаюсь, что Томас передал его инструкции и всем остальным работникам усадьбы. Ну что же, дона Хавьера ждет крупный сюрприз. Пойду по шоссе и, если не удастся остановить попутную машину, доберусь до города пешком. Даже если это займет всю ночь!

Крепко зажав сумку под мышкой, Кэти направилась к выходу из дома, чувствуя, что нервы ее на пределе, но понимая: только ненавидя его, только дав ему понять, что он не смеет так с ней обращаться, она удержится от превращения в раздавленную чувством вины истеричку.

Она шагала по дороге, и ее мысли все время возвращались к тому, что сейчас делают Хавьер и Корди, почему они так долго отсутствуют. Строят планы насчет будущего Хуана? Почти наверняка. Хавьеру не составит особого труда убедить Корди, что для всех будет лучше, если он усыновит ребенка и вырастит из него своего наследника и преемника. А если Корди начнет упрямиться, интересно, добавит ли он к этому приманку в виде предложения о браке?

А почему бы и нет? Он уверен в том, что уже не способен полюбить, и даже согласен был оформить брак с самой заурядной женщиной, не умеющей даже доставить удовольствие мужчине! Интересно, а доставила ли я ему удовольствие в ту ночь?

А что, если он был разочарован? Что, если он сейчас говорит Корди обо мне такие же вещи, какие в свое время говорил Дональд? Думать об этом было невыносимо. Кэти брела по проселку и неожиданно спугнула маленькую совку, сидевшую на столбе. Та унеслась куда-то в сгущавшиеся сумерки, и ее резкий крик лишь усилил ощущение одиночества. Кэти задумалась: наверно, никто здесь больше сегодня не проедет. Скоро совсем стемнеет, а я еще даже до шоссе не добралась. Неужели придется признать свое поражение и вернуться домой? И вдруг услышала рев мотора и, увидев свет приближающихся фар, поспешно отступила на обочину.

— Рог Dios! — Это восклицание и последовавший за ним поток энергичной брани на испанском кого угодно заставили бы зажать уши руками. Но она не сделала ничего подобного. Она стояла там, где остановилась, хотя колени у нее предательски дрожали, когда Хавьер выскочил из ?мерседеса? и через мгновение очутился перед ней. Казалось, он пролетел все это расстояние, вообще не касаясь земли. Тело его было напряжено, губы сжаты.

— Куда это, черт побери, ты направляешься? — прорычал он.

У него был такой вид, будто он хочет убить ее. Перемена, происшедшая в этом человеке, который еще совсем недавно очаровал и обаял ее, человеке, который навсегда украл у нее сердце, была просто поразительной. Кэти душили боль и гнев: ему неведомо, что такое терпимость, сострадание и понимание, в нем есть только эта чертова испанская гордость! Наплевать, что Корди наверняка наблюдает из машины за всем происходящим со своей кошачьей улыбкой, пусть слушает.

— В Херес, собрать свои вещи. Куда же еще? — закричала Кэти прямо ему в лицо.

— И как ты собираешься это сделать? — рявкнул он в ответ. — Где твое помело, ведьма?

— Ты же запретил своим людям везти меня, вот я и ищу попутную машину. — Голос у нее дрожал от ярости. — Если бы я была ведьмой, то еще несколько недель назад превратила бы тебя в жабу!

В любой момент она могла влепить ему пощечину, она знала, что вполне на это способна. Все ее чувства были на точке кипения: и любовь к нему, и обида, — и потому ей одновременно хотелось и отвесить ему оплеуху, и поцеловать его. Глаза Хавьера сузились, как от острой боли, и он сильно втянул в себя воздух, так что даже ноздри затрепетали, а грудь поднялась под белой сорочкой.

Где-то, пока они с Корди были вместе, он снял пиджак и галстук. Корди сможет точно указать, где именно он освободился от этих деталей одежды. И зачем. Кэти накрыла волна отчаяния, и, чтобы не захлебнуться, она вызывающе вскинула подбородок.

— Значит, ты рискнула подвергнуться неизвестно каким опасностям, я уж не говорю о стертых ногах, только для того, чтобы бросить мне вызов? — мрачно, но уже тоном ниже спросил Хавьер. И повторил еще раз, как будто в это невозможно было поверить: — Ты хотела бросить мне вызов?