Тайны Русского каганата

(в том числе и Житие Константина Философа, и Повесть временных лет, и арабские авторы), говорят о распространении иудейской религии. Но в то же время этнические евреи не составляли в Хазарском каганате сколько-нибудь значительной социальной группы. Случай, конечно, уникальный. Особенно если вспомнить, что традиционный иудаизм не только не стремится к распространению своей веры на другие народы, но и всячески ограждает себя от этого процесса. Известно, что последовательные талмудисты называют иноплеменников, исповедующих иудаизм, «проказой Израиля».

Средневековые евреи, наслышанные о хазарском феномене, например, Эльдад Гадани, пытались представить хазарских иудеев евреями колена Симонова, позабывшими веру своих предков. Таким образом они хотели приписать заслугу создания Хазарского каганата ортодоксальным иудеям. А вот хазарский царь Иосиф производит свой народ от тюрок. Это значит, что хазарские иудеи закрытой сектой не были, иудейская религия здесь была прозелетической, принимающей желающих независимо от их этнического происхождения.

Потому возник спор о характере хазарского иудаизма. Одни, ссылаясь на упоминание в письме Иосифа раввинистической литературы, склонялись к талмудизму, закрывая глаза на открытость хазарской веры. Другие настаивали на караимстве или библизме (течение в иудейской религии, не знающее Талмуд).

Судя по словам Иосифа, первоначально верхушка хазарского общества при «царе» Булане приняла какой-то неортодоксальный вариант. Как рассказывает Иосиф, Булан получил божественное откровение, предписывающее ему обратиться в истинную – иудейскую веру. Но, по обычаю раннего Средневековья (так поступил и киевский князь Владимир), Булан устроил диспут, в котором принимали участие мусульманский и христианский проповедники. Каждый из них хулил веру соперника, но оба согласились, что «вера Израиля – лучшая вера и вся она – истина».

Кембриджский манускрипт

В письме неизвестного хазарского еврея Х в., которое на – зывают по месту находки Кембриджским анонимом, имеется иная версия этих событий. Некие евреи бежали из Армении в Хазарию и «породнились путем браков с жителями этой страны… и они стали одним народом». Смешавшись с язычниками, евреи забыли свои обычаи, сохранив только обрезание и частично соблюдение субботы[441].

В пространной редакции письма Иосифа говорится, что обращение в иудаизм произошло за 340 лет до Иосифа, то есть в самом начале VIII в. Еврейский ученый Иегуда га-Леви, писавший около 1140 г., ссылаясь на неизвестные источники, утверждал, что хазары приняли иудейство за 400 лет до него, то есть около 740 г.

Скорее всего, иудаизм был занесен в Хазарию с Кавказа. Еврейские общины в Дагестане (то есть в соседней с Хазарией области Сарир) упоминаются задолго до VIII в. Появились они там после подавления в Персии восстания маздакитов – секты, боровшейся с зороастрийцами. Некоторые иудейские общины Ирана поддержали Маздака и его последователей и после жестокого подавления восстания в 528—529 гг. вынуждены были бежать. Судя по источникам, религиозные взгляды этих евреев отличались от ортодоксальных: «застали их, что пьют не еврейское вино и блудят в домах персов»[442]. Потому другие, раввинистские общины и не возражали против удаления соплеменников из Персии. Эти-то свободные нравы и позволили, очевидно, изгнанным смешаться с хазарским населением.

Но ни в начале VIII в., ни позже, ни в самом конце существования Хазарии – в Х в. – иудаизм не был единственной и даже наиболее распространенной религией этого каганата. Византийские источники в связи с борьбой за Крым нередко упоминают хазар. Так ни ко времени женитьбы ссыльного императора Константина Копронима на дочери хазарского хакана, ни при антихазарском восстании Иоанна Готского в конце VIII в. ни один византиец неупоминает о том, что хазарские хаканы были иудеями. Самих хазар автор Жития Иоанна Готского определяет как язычников. Св. Кирилл (Константин Философ) был в Хазарии с проповедью в 860—861 гг. и участвовал в религиозном диспуте, о чем сообщается в его житии. Арабский автор Ибн аль-Асир сообщает, что хазары в 868 г. приняли ислам в обмен на помощь мусульман против нашествия неких тюрок[443]. В «Пределах мира» при описании хазарской столицы Атиля говорится, что в отгороженной западной его части живет хазарский правитель (тархан хакан) с дружиной, а в другой части – мусульмане и язычники. О вероисповедании хакана и дружины ничего не сказано. Известно и о больших христианских общинах на юге Хазарии, что связано с влиянием Армянской церкви. Историк Кавказской Албании Мовсес Каланкатваци сообщает о принятии в 80-е гг. VII в. хазарским правителем христианства из Западной Армении[444]. Ибн Русте уже сообщает, что иудаизм исповедует лишь хакан хазар, его заместитель и те из предводителей хазарских племен, кто наиболее близок им[445]. И эти данные верны для второй половины IX в., когда позиции иудаизма занчительно укрепились. Основная же часть хазар придерживалась древней тюркской религии и поклонялась небесному божеству Тангри.

Но на обращении Булана история иудаизма у хазарской верхушки не закончилась. О продолжении известно как по арабским источникам, так и по переписке царя Иосифа. Аль-Масуди и Димашки сообщают:

«…Правитель Константинополя во дни Харуна ар-Рашида изгнал иудеев из своего государства, а те направились в страну хазар, где нашли умных и благочестивых людей, объявили им свою веру, а те признали ее наиболее правильной, присоединились к ней…»[446]

Правление халифа Харуна ар-Рашида – это 786—809 гг. В еврейско-хазарской переписке говорится о некоей проведен – ной царем Обадией религиозной реформе, в результате которой хазарские иудеи были ознакомлены с Мишной и Талмудом, то есть основами классического раввинистического иудаизма (раньше в Хазарии был какой-то другой вариант этой религии). В результате царь Обадия «укрепил веру согласно закону и правилу»:

«Он (Обадия. – Е.Г.) был человек праведный и справедливый. Он поправил (обновил) царство и укрепил веру согласно закону и правилу. Он выстроил дома собрания (синагоги) и дома ученых (школы) и собрал множество мудрецов израильских, дав им много серебра и золота, и они объяснили ему 24 книги (Священного Писания), Мишну, Талмуд и весь порядок молитв (принятых) у хаззанов. Он боялся Бога и любил закон и заповеди»[447].

Эти слова противоречат версии о караимстве хазар. Караимская религия полностью построена на отрицании Талмуда и борьбе с ним. Если бы Обадия предложил такие перемены караимам, «укреплять веру» ему пришлось бы огнем и мечом, и сомнительно, что он вышел бы победителем. Таким образом, в конце VIII – начале IX в. часть хазарской верхушки сменила доталмудическую религию на раввинизм.

Примерно то же рассказывает и Кембриджский аноним, не называя имен: некий храбрый военачальник, полухазарин-полуеврей, под влиянием жены и тестя начал интересоваться религией, ревностно выполнять предписания. Греки и арабы попытались прекратить распространение иудейства среди хазарской знати и послали миссионеров. В диспуте ни один из проповедников трех вер не добился успеха. И тут иудеям помогло чудо. Из некоей пещеры были извлечены «книги закона Моисеева», содержание которых мгновенно убедило хазар вернуться к иудаизму «полностью»[448].

Повод для перемен указали арабские авторы: миграция евреев из Византии, где их заставляли принимать христианство или уезжать. Настоящей причиной изгнания, видимо, были активные контакты византийских евреев с Арабским халифатом. Принятие талмудического иудаизма сулило хазарской знати другой уровень торговли на всех дорогах Евразии, а также большую изоляцию правящих кланов от населения.

Очевидно, религиозными переменами Обадии дело не ограничилось, были и какие-то политические преобразования («обновление царства»), которые нам неизвестны. Прежде система вождества в Хазарии была такой же, как и в других тюркских племенных союзах. «Худуд аль-алам» называет титул верховного правителя хазар – тархан хакан, и там, кстати, не указано, что хакан исповедует иудаизм. А об этом знаменательном факте мусульманский автор обязательно упомянул бы. Тема иудаизма у хазар начинается в восточной литературе позже, с Джайхани и Ибн Русте. Значит, если хазары и были иудеями до начала IX в., это был не тот иудаизм, на который следовало обращать внимание.

У хакана имелся «заместитель», именуемый «бек». Такая форма двоевластия была характерна для всех тюрок. До конца VIII в. хакан был реальным главой государства и фигурировал в этом качестве во всех восточных и грузинских источниках того времени. В начале IX в. с просьбой о строительстве Саркела обращаются к византийцам уже хакан и бек вместе. А еврейские источники вообще не представляют хакана как реального правителя (и Булан, и Обадия, и Иосиф – «цари», то есть беки). Хакану остается только сакральная функция. Бек командует войском, взимает налоги, является верховным судьей. А хакан, хотя и считается выше бека, назначается оным из лиц «известного рода». Примечателен и обряд избрания хакана: напомним, что кандидата душат шелковым шнуром и в таком состоянии интересуются, сколько лет он собирается править. После того как он называет цифру, его избирают. Если же хакан, проправив указанное количество лет, не собирается на тот свет, его убивают, так же как и в случае мора, голода и других несчастий и стихийных бедствий. Таким образом, иудейская реформа помогла беку заполучить власть в свои руки. Можно предполагать, что переворот обошелся малой кровью, поскольку упоминания о проблемах с неверными нет.

Скелеты убитых женщин с Правобережного Цимлянского городища, изгрызенные зверем

Более подробно о событиях в Хазарии узнать нельзя: письменные источники исчерпаны, археология бессильна (пока не исследована собственно хазарская культура). Только можно сказать с уверенностью, что после этого переворота политика Хазарии резко изменилась, а звезда этого каганата ярко вспыхнула и начала медленно затухать.

Примерно в то же время Русский каганат начинает возводить мощнейшие укрепления на северо-востоке и юго-востоке. Тогда появляются те самые белокаменные крепости, для создания которых требовались силы государства. Хазария строит Семикаракорскую крепость на реке Сал, а повсеместно восточнее этих укреплений появляются кочевнические курганы с ровиками, где отличительной чертой погребального обряда является наличие в могиле черепа и костей коня. Эти захоронения имеют истоки в караякуповской культуре (течение реки Урал и Белая). Караякуповские памятники связываются исследователями с территорией прародины венгров – Великой Венгрии, а курганы определяются как мадьярские.

Конфликт между Русским каганатом и Хазарией начался, по-видимому, с разгрома последней Правобережного Цимлянского городища – военного и торгового форпоста русов на Нижнем Дону. Эта крепость по сложности планировки, системе обороны и другим показателям не имела равных на этой территории ни раньше, ни позднее. В результате археологических раскопок 1987—1990 гг. установлено, что она была уничтожена во второй четверти IX в., до постройки Саркела. Население было частью вырезано, частью уведено в плен; иные – праболгары и степные асы – перешли на сторону родственных им хазар. Об этом свидетельствует краниологический и археологический материал Саркела и поселения, основанного на месте Правобережного Цимлянского городища. Центр Русского каганата находился слишком далеко от низовьев Дона, чтобы оказать оперативную помощь, но силами пограничных гарнизонов были уничтожены хазарские Семикаракоры.

После этого удачного набега на врага с запада хазары при непосредственной помощи Византии в 834—837 гг. построили на левом берегу Дона крепость Саркел.

Не последнюю роль в конфликте двух каганатов сыграла Византия. Именно византийские мастера помогают хазарам в строительстве крепостей, но в Византию направляется и посольство русов, которое потом попадает во Франкское государство и благодаря тому – в Бертинские анналы епископа Пруденция. Очевидно, Византия имела свои стратегические интересы и пыталась контролировать конфликт, начавшийся в Восточной Европе.

Отношения между Византийской империей и Хазарией всегда были противоречивы и зависели в основном от интересов Византии. Во время атак Арабского халифата на империю хазары были ее естественными союзниками, поскольку арабы пытались закрепиться и на Северном Кавказе. В VIII в. Восточная Европа Византию не особенно интересовала, поскольку в самой империи постоянно вспыхивали восстания, политические группировки выматывали друг друга в борьбе за власть, прикрываясь религиозными догмами («иконоборцы» и «иконопочитатели»), с востока угрожал халифат, а с северо-запада беспокоили дунайские болгары. В это время Хазарии удалось в трудной борьбе подчинить восточную часть Крыма, в том числе и Крымскую Готию. Но власть хазар была непрочной. Крымские колонии постоянно были охвачены освободительными движениями, которым по мере возможностей помогали местные аланы и греки. К концу первой трети IX в. ситуация в стране относительно стабилизировалась в пользу иконоборцев: императоры Лев V (813—820), Михаил II (820—829) и Феофил (829—842) успешно боролись с монахами и иноками. Лев V сумел заставить болгар заключить тридцатилетний мир и дал решительный отпор Аббасидскому халифату в Малой Азии. Михаил II утопил в крови восстание Фомы Славянина, а сын его Феофил чувствовал себя уже настолько уверенным, что издал в 833 г. эдикт о закрытии всех монастырей в населенных пунктах, надеясь навсегда покончить с иконопочитанием и монашеством.

Настало время позаботиться и о крымских колониях. Они уже представляли немалую проблему. В Юго-Западном Крыму в VIII – начале IX в. сооружается ряд пещерных монастырей (Инкерман, Чильтер, Шулдан, Качи-Кально и др.). Возникли они после массового переселения в Крымскую Готию и Херсонес монахов-иконопочитателей. Одновременно на южном берегу Крыма появляются многочисленные поселения и христианские могильники. Новые жители отдаленной колонии, а также хазарских крымских владений явно не жаловали официальный Константинополь, и распространение там антиправительственных настроений могло повлечь и потерю Крыма для Византии. Тем более что полуостров был желанным не только для империи.

В начале IX в. Русский каганат уже определил свои внешнеполитические цели: контроль над Волго-Балтийским торговым путем, Закавказье, Северное Причерноморье.

У Черного моря, кстати, еще со времен гуннского нашествия остался племенной союз с названием «рос». В конце VIII – начале IX в. эти русы стали все чаще и чаще беспокоить византийские владения Причерноморья. На рубеже VIII – IX вв., по сообщению Жития св. Стефана Сурожского, некий русский «князь» Бравлин, появившийся из Неаполя Скифского, «пленил» южное и восточное побережье Крыма от Херсона до Керчи и напал на Сурож (Судак-Сугдею). Только чудо св. Стефана помогло сурожцам избавиться от оккупантов. Известно, что в тот момент в Сугдее сидел хазарский наместник Юрий Тархан[449]. Совместные интересы Византии и Хазарии в этом случае видны весьма четко.

Данные топонимики и археологии, как мы выяснили ранее, дают основание говорить о родственности этноса «рос» начала нашей эры русам Подонья. Письменные данные IX в. подтверждают этот тезис. В Орозии короля Альфреда (IX в.) сообщается:

«И эта река Данай (здесь: Дон. – Е.Г.) течет от туда на юг, на запад от алтарей Александра, в (землю) народа Рохоуасков»[450].

Византия в начале IX в.

План святилища-лабиринта.

Обнаружен и интерпретирован А. Т. Синюком и В. Д. Березуцким.

Кирпич из Саркела с изображением лабиринта

В этом случает говорится не о Верхнем Доне, а о его низовьях. Название народа имеет явную североиранскую этимологию, а располагаются «рохоуаски» там, где в первые века н. э. обитали роксоланы. Автор Жития Георгия Амастридского упоминает о росах как о народе, хорошо известном в Причерноморье: «нашествие варваров, руси, народа, как все знают, в высшей степени дикого и грубого». Там же говорится о «древнем таврическом избиении иностранцев», сохраняющем силу у причерноморских росов. Прямые аналогии этому обычаю есть в «Худуд аль-алам» и других арабо-персидских сочинениях в цикле о трех городах или видах русов: «Уртаб – город, где любого чужеземца убивают». Это еще одно подтверждение родственности жителей Русского каганата и Северного Причерноморья. Жил «грубый и дикий народ росов» в IX в., по данным византийских хронистов XI – XII вв., «у северного Тавра», то есть у Крымских гор. Судя по всему, русы Подонья и Причерноморья были не только связаны общностью происхождения, но и координировали свою политику.

Нарастающая активность русов в этом регионе создала условия для создания в 30-х годах IX в. византийско-хазарского альянса в области оборонительной политики против русов.

Об этом говорят обстоятельства постройки Саркела, о которых сообщают многие византийские источники: Константин Багрянородный, Георгий Кедрин, «Продолжатель Феофана». Точное время строительства неизвестно, но приблизительно вычислить можно. Согласно Константину, это произошло в правление императора Феофила, то есть не ранее 829 г. и не позднее 842 г. У Кедрина рассказ об этом событии помещен под 834 г., а «Продолжатель Феофана» сразу после этого упоминает поход Феофила против арабов 837 г. По этим данным можно с уверенностью говорить, что Саркел был построен в первой половине 830-х гг. Официально просьба к Феофилу исходила от кагана и бека, значит, иудейский переворот в Хазарии к тому моменту был удачно завершен.

План крепости Саркел (по С. А. Плетневой)

В империи к посланникам степного народа отнеслись с повышенным вниманием. Византии исполнение хазарской просьбы было важно стратегически. Об этом говорит состав отправившихся в Хазарию строителей. Возглавлял миссию очень знатный и влиятельный в империи человек – Петрона Каматир, брат жены Феофила, Феодоры. Кроме того, в экспедиции участвовали представители Пафлагонии, византийской фемы на южном берегу Черного моря.

В целях привлечения сильного союзника в борьбе против Русского каганата Хазария сделала значительную территориальную уступку Византии – империи были отданы Крымская Готия и Херсонес. В источниках это связывается лишь с платой за постройку Саркела[451]. Однако исследователи не раз обращали внимание на неравноценность такой сделки, что дает возможность предполагать тайное соглашение о военно-политическом союзе или, по крайней мере, об обещании благожелательного по отношению к Хазарии нейтралитета. Кроме того, Византия помогала Хазарии и потому, что та была ярым врагом Арабского халифата.

Уже по этим жертвам видно, как были обеспокоены новые хазарские власти быстрым ростом могущества Русского каганата и его союзников. Территориальные уступки в торговой фактории переоценить трудно. Да и Византии, очевидно, легче было договориться с давно знакомыми, прогнозируемыми иудеями, чем с «неведомым» ранее народом. Но расставлять точки над «i», как мы увидим, опытные византийцы не спешили. Им нужно было убедиться, что выигравший в конфликте не будет в состоянии претендовать на господство в Причерноморье.

Постройкой Саркела мероприятия Хазарии и Византии против русов не ограничились.

Хазарские земли между Волгой и Нижним Доном были полны кочевавшими там племенами, которые являлись вассалами Хазарии, причем Хазария тратила немало сил на удержание этих племен в подчиненном состоянии, то есть на данной территории. Наиболее сильным, многочисленным и активным среди этих племен были венгры, кочевавшие в Среднем Поволжье и уже продвинувшиеся в Прикубанье. Впрочем, считать их вассалами хазар в полном смысле нельзя.

Устное мадьярское предание хранило память о целом «хазарском» периоде в их истории. Сведения о кубанской «прародине» венгров сообщает византийский император середины X в. Константин Багрянородный (местность эта в венгерских сказаниях называлась Леведией). История мадьяр записана у Константина, во-первых, в главе о печенегах:

«Да будет известно, что пачиннакиты сначала имели место своего обитания на реке Атиль, а также на реке Геих (Яик, Урал. – Е.Г.), будучи соседями и хазар, и так называемых узов (гузов. – Е.Г.). Однако пятьдесят лет назад упомянутые узы, вступив в соглашение с хазарами и пойдя войной на пачинакитов, одолели их и изгнали из собственной их страны, и владеют ею вплоть до нынешних времен так называемые узы. Пачинакиты же, обратясь в бегство, бродили, выискивая место для своего поселения. Достигнув земли, которой они обладают и ныне, обнаружив на ней турок (так называли византийцы мадьяр. – Е.Г.), победив их в войне и вытеснив, они изгнали их, поселились здесь и владеют этой страной… вплоть до сегодня уже в течение пятидесятипяти лет»[452].

Тот же император, проявляя поразительную и неслучайную осведомленность в событиях[453], рассказывает и о прародине венгров, и о военном соглашении между хазарами и венграми, скрепленном женитьбой венгерского вождя на «благородной хазарке», вероятно, иудейского вероисповедания:

«Народ турок имел древнее поселение близ Хазарии, в местности, называвшейся Леведия – по прозвищу их первого воеводы. Этот воевода прозывался личным именем Леведия, а по названию достоинства его именовали воеводой, как и прочих после него. Итак, в этой местности, уже названной Леведией, течет река Хидмас, которая именуется также Хингулус (сопоставимо с рекой Угру у царя Иосифа и с современной Кубанью. – Е.Г.)… Турок было семь родов, но архонта над собой, своего или чужого, они никогда не имели; были же у них некие воеводы, из которых первым являлся названный Леведия. Они жили с хазарам и в течении трех лет, воюя в качестве союзников хазар во всех их войнах. Хаган, архонт Хазарии, благодаря мужеству турок и воинской помощи, дал в жены первому воеводе турок, называемому Леведией, благородную хазарку из-за славы о его доблести и знаменитости его рода, чтобы она родила от него. Но этот Леведия по неведомой случайности не прижил детей с той хазаркой»[454].

«Три года», как полагают ученые, это, конечно, порча текста рукописи «Об управлении империей». Скорее всего (это видно и из дальнейших событий), первоначально было «тридцать лет»: в конце VIII – начале IX в., как мы помним, автор «Пределов мира» никаких венгров – мадьяр в Прикубанье не упоминает.

Отношения новое хазарское правительство наладило с мадьярами очень умело, о чем также рассказывает Константин Багрянородный:

«Через некоторое время упомянутый хаган, архонт Хазарии, сообщил туркам, чтобы они послали к нему Леведию, первого своего воеводу. По сему Леведия, явившись к хагану Хазарии, спросил о причине, ради которой хаган отправил посольство, чтобы Леведия пришел к нему. Хаган сказал ему: „Мы позвали тебя ради того, чтобы избрать тебя, поскольку ты благороден, разумен, известен мужеством и первый среди турок, архонтом твоего народа и чтобы ты повиновался слову и велению нашему“. Отвечая хагану, тот произнес: „Твое отношение ко мне и твой выбор я высоко чту и изъявляю тебе подобающую благодарность, но поскольку я не способен к такой власти, то не могу повиноваться. Есть, впрочем, иной, помимо меня, воевода, называемый Алмуц и имеющий сына по имени Арпад. Лучше, чтобы один из них, либо этот Алмуц (Алмуш. – Е.Г.), либо его сын Арпад, стал архонтом и повиновался слову вашему“. Итак, довольный такой речью, упомянутый хаган дал Леведии своих людей и послал их к туркам. Когда они беседовали об этом с турками, то турки предпочли, чтобы архонтом скорее оказался Арпад, чем его отец Алмуц, как более достойный, более желанный из-за его разума, рассудительности и мужества и способный к такой власти. Его-то они и сделали архонтом, по обычаю „закану“ хазар подняв его на щите. До этого Арпада турки никогда не имели другого архонта, и с тех пор до сегодня они выдвигают архонта Туркии из этого рода».

Курган с ровиком и инвентарь из него (ух. Веселый, по С. А. Плетневой)

Арпад и Алмуц (Алмош) – абсолютно реальные персонажи, известные по другим источникам – «Деяниям венгров» и хроникам королевства Венгрии. Арпад называется одним из семи мадьярских вождей, а Алмо, его отец, считался тем человеком, который вывел мадьяр из Великой Венгрии. Правда, в «Деяниях венгров» Адмош передает власть сыну после вступления на территорию будущего королевства Венгрии. А в другой хронике сообщалось, что Алмош был убит в Трансильвании перед началом обретения мадьярами родины на Среднем Дунае[455] (у венгров существовал обычай убивать вождей, уже неспособных к управлению).

И хазарские правители в союзе с Византией умело направляют энергию части венгерских кочевников на степи между Доном и Днепром и Северное Причерноморье, то есть на территорию, подвластную русам. Именно мадьярам принадлежат появившиеся во множестве подкурганные с ровиками погребения на восточных границах Русского каганата.

В это время, почувствовав, что несет с собой такой контакт с союзниками-вассалами Хазарии – племенами степной цивилизации, руководство Русского каганата направляет в Византию посольство за помощью, надеясь, что империя, ведущая постоянно двойственную политику, сочтет более выгодным помочь русам. Именно это посольство, отправленное около 837 г., и было принято при дворе германского императора Людовика Благочестивого в 839 г., что и отразили знаменитые Бертинские анналы епископа Пруденция (см. часть I главу 1).

Если рассматривать сообщение анналов в связи с изложенными выше событиями, с учетом того, что это послы Русского каганата с центром на Северском Донце, то разъясняются многие вопросы, намеренно запутанные представителями норманно-хазарской теории в отечественной исторической науке. Становится понятной и сама цель поездки в Византию, и долгий окружной путь послов, обратная дорога которых была отрезана «варварскими племенами» венгров, дошедших к тому времени до Дона и Донца. Константинополь же действительно вел двойственную политику, сталкивая два кагана – та. Византия помогла Хазарии, беспокоясь за свои владения в Причерноморье, но она, конечно, не была заинтересована в появлении на месте салтовцев хазар. Поэтому посольство «народа рос» было, несмотря на очевидную безрезультатность миссии, принято с почестями.

За время долгого – три года – посольства русов мадьяры, прокочевав между Доном и Днепром, прошли через Киев. В Повести временных лет они оставили о себе лишь краткое воспоминание:

«Идоша Угри мимо Киевъ горою еже ся зоветь ныне Оугорь с кое и прищедъше ко Днепру и сташа вежами…»[456]

Но Ибн Русте, информация которого восходит к середине IX в., упоминает о том, что «мадьяры господствуют над всеми соседними славянами, налагают на них тяжелые оброки…». Речь идет о славянах юга Восточно-Европейской равнины, поскольку мадьяр восточный автор локализует в Северном Причерноморье. Очевидно, с этой территории венгры ушли не сразу: о «подвигах» венгров на Днепре подробно, сильно при – украшивая, повествуют «Деяния венгров» – источник XII в. с сочетанием фольклорной и книжной основы, где география славянской Руси времен феодальной раздробленности перенесена на события 830—840-х гг., однако сам путь мадьяр описан точно – от Великой Венгрии в междуречье Камы и Волги через будущую территорию Владимиро-Суздальского княжества в «область русов».

Именно в «Деяниях венгров» сохранились некоторые подробности мадьярского похода на салтовскую Русь, также облеченного в древнерусские реалии XII в. Приведем их с некоторыми сокращениями:

«О Руси… Достигли они области русов и, не встретив какого-либо сопротивления, проникли до самого города Киева. А когда проходили через город Киев, переплывая реку Днепр, то захотели подчинить себе королевство русов. Узнав об этом, вожди русов сильно перепугались, ибо услышали, что вождь Алмош… происходит из рода короля Аттилы, которому их предки платили ежегодную дань. Однако киевский князь собрал всех своих вельмож и, посоветовавшись, они решили начать битву с вождем Алмошем… Тот же киевский князь, отправив своих послов, призвал на помощь семь куманских вождей, своих самых верных друзей… (Русы бежали за стены Киева) О мире между вождеми русами. Вождь Алмош… подчинил себе землю русов и, забрав их имения, на вторую неделю пошли на приступ Киева (Русы запросили мира)»[457].

Описана также и долгая осада столицы русов. Хронист XII в., записавший и приукрасивший устные «Деяния», полагал, что этой столицей был Киев. Но в рассказе фигурирует каменная крепостная стена, которой, конечно, в Киеве тогда не было. На месте Киева в VIII – X вв. существовало три поселения, которые лишь к концу этого времени слились в один город. А первые укрепления Киева – это «Ярославов вал»; более древние не обнаружены. Перенесение знакомых реалий XII в. на события трехвековой давности проявляются и в упоминании куманских (половецких) вождей, поспешивших на помощь русам. Очевидно, в устном оригинале упоминались какие – то кочевники, которых хронист назвал куманами для того, чтобы поддержать интерес читателя. Ведь «Деяния венгров» по жанру – это исторический роман. Такого рода литература была очень популярна в указанное время. Но, приукрашивая и модернизируя события, обработчик все же оставил основную канву событий нетронутой (роман-то исторический, а не «фантастический»).