Единственная моя

Ребята, когда к нему захаживали, простыми, бумажными пальцы вытирали. Их потом ни стирать, ни гладить, ни крахмалить не нужно было. Скомкал да в мусорное ведро. Так что Шурочкины салфетки лежали на прежнем месте невостребованными, и всей пользы от них – лишний раз напомнить Бойцову, что Шурочка в его жизни была все же.

Скучал ли он по ней? Вспоминал ли с болью, натыкаясь на забытые ею вещи?

Честно?

Нет! Не скучал. А если и вспоминал, то без боли, а с грустной нежностью, как о прибившемся случайном щеночке, которого не сумел приручить и отдал потом в хорошие руки. Он бы все равно с ним не справился. У него бы все равно этот щеночек погиб без внимания и заботы каждодневной. Скребся бы нежными коготками в вечно запертую дверь и тосковал, тосковал, тосковал без него.

Шурочка была очень хорошенькой и очень хорошей. Но так Бойцову с ней было каждодневно обременительно, что порой ноги домой не шли, а все завернуть куда-нибудь норовили. Он ведь уставал, уставал порой смертельно. И места в его мозгах не оставалось на то, чтобы что-то придумывать, изобретать какие-то сюрпризы, привносить в их жизнь какие-то новшества, на то, чтобы удивлять, умилять.

Да, мечтал иногда, просыпаясь, что вот сегодня вечером он то-то и то-то, и непременно, и уж обязательно. Но ежедневная рутина очень настойчиво из него весь его утренний романтический настрой выдавливала. И зачастую, возвращаясь домой поздним вечером, единственное, что хотел Бойцов, это горячей ванны, сытного ужина и мягкой подушки под головой. И не до обсуждений ему было нового театрального сезона. И совсем не хотелось никаких премьер, и слышать не хотелось о выходках какой-то звезды, блистающей весьма сомнительно.

Хотелось покоя, тишины, и очень хотелось спать.

Шурочка ушла. И покой будто в душе относительный воцарился, и спать Бойцов теперь мог без лишних разговорных прелюдий, сколько хотелось, но…

Но вдруг поселилось в нем с потерей Шурочки и обретением всего того, о чем мечталось, странное неудовлетворение собственной жизнью.

– Зачем тебе, Бойцов, такая работа?! – снова задал он себе вопрос, меняя ноги местами и оставляя резиновой подошвой ботинок на пластиковом пыльном плинтусе черный след. – Что тебе в ней?!

Ответа у него не было. Зло в душе было, имелся запас матерных слов после утреннего совещания, но ответа на его, а прежде на Шурочкин, вопрос не находилось!

Он не знал, почему до сих пор не ушел. Почему все еще пытается ловить преступников, которых потом ловкие дорогостоящие адвокаты отмазывают от тюрем? Да что там адвокаты! Порой и до суда дело не доходит, его разваливают, не за спасибо, конечно же. И все об этом знают, и все молчат. И он молчит. Как-то приучили их со временем к сговорчивости, к покорности такой вот, служащей в интересах…

А в чьих интересах-то?!

Сегодня он вот за кого пинков с утра наполучал, например? За убиенного в собственной машине предпринимателя – назовем его так – Сырникова Владимира Анатольевича.

– Убит человек! – надрывался САМ сегодня в своем кабинете, обводя всех присутствующих карающим взглядом. – Убит в центре города, белым днем!..

Далее шло повествование о росте преступности, перешагнувшем в последние месяцы все допустимые пределы. Да, понятно, что начал собираться лихой народец, упрятанный в свое время в тюрьмы за страшные преступления в лихие девяностые. Да, всем понятно, что не встанет этот народец ни к станку, ни метлой не пойдет махать. Их, станков-то, между прочим, почти не осталось. Да и метла нарасхват. Но все равно, нельзя упускать из вида вернувшихся из мест лишения свободы заключенных. Нельзя!

– Убит человек!!! Уважаемый всеми человек!!! – рокотал САМ, покрываясь испариной, видимо, от собственного неосторожного заявления.

Какой, к хренам собачьим, уважаемый всеми?! Это Вован-то Сырников уважаемый всеми человек?!

Да все же знают, что уважаем он стал только после того, как удачно избежал заключения под стражу в тех же девяностых, когда его подельников всех пересажали. И что потом этот Сырник затих, исчез куда-то, затем всплыл уже с депутатским мандатом. Заделался бизнесменом, меценатом, начал водить дружбу с теми, кто наверху.

За это его зауважали, что ли? За то, что не сел, а научился приспосабливаться?

– Дмитрий Степанович, есть версии? – обратился, оттарабанив вступление, САМ к Бойцову.

– Месть, – пожал тогда плечами Бойцов. – Какие еще могут быть версии!

– А подробнее?! – Левый глаз начальника опасливо прищурился. – Мстить ведь может даже школьник за отобранный у него бутерброд! Я спросил о версиях, подразумевая не столь лаконичный ответ! Ну!!!

– Леня Бублик вернулся пару месяцев назад, – начал говорить Бойцов. – У них с Сырником…

– Так! – перебил его начальник, грохнув кулаком по столу. – Попрошу мне тут без бандитских кличек! У потерпевшего и подозреваемых есть имена?!

– Есть, – кивнул Бойцов.

– Вот и… Так что там Леня Бублик имел к Сырникову? Какие претензии?

– Точно не знаю, но болтают, что Бублик пошумел на днях в кабаке, разбил пару зеркал в холле и все орал, что он ничего не забыл и что за пацанов Сырник… Пардон, Сырников Владимир Анатольевич ответит.

– Было за что отвечать? – САМ хитро посмотрел на Бойцова.

– А как же! – с удовольствием подхватил Бойцов. – Сырников тогда, пятнадцать лет назад, наобещал своим подельникам золотые горы, если те все возьмут на себя. Те уши растопырили, поверили, все на себя взвалили. Его имя не названо было. В приговоре так и зачитывали – не установленное следствием лицо… А лицо это все, что сделало, так это оплатило троим посредственным адвокатов да пару раз передачки передало. А потом все.

– Что все?

– Позабыло о своих обещаниях это не установленное следствием лицо. Обросло неприкосновенностью, титулами, начало менять кресла, дружить с теми, кто эти кресла…

– Так, Бойцов!!! – САМ снова шлепнул ладонью по столу. – Меня ваше мнение не интересует вовсе! И никого оно не интересует особо. А интересуют показатели. И раскрываемость еще. Такое громкое убийство, а у вас еще конь не валялся! А дело это на контроле у самого…

И слегка подрагивающая длань начальства указала куда-то в потолок.

Бойцов ухмыльнулся.

Понятно было, почему на контроле это убийство было на самом верху. Не было секретом, что зять того, кто наверху, с Сырниковым бизнес делил пополам. И не очень-то они ладили между собой.

Можно представить, какой резонанс у общественности теперь может быть после всего, что случилось.

– Так, Леня Бублик должен быть задержан и доставлен сюда. – САМ снова глянул требовательно на Бойцова. – Какие еще версии? Кто еще, кроме бывших… – Он очень долго подбирал подходящее слово и наконец подобрал: – Кроме бывших знакомых, мог желать смерти гражданину Сырникову, по-вашему?

И вот тут Бойцова прорвало. Разозлился он, если честно, на начальника за эти вот осторожные, тщательно подбираемые слова.

Ну нельзя же так, товарищ начальник! Нельзя! Чья бы рука вас ни кормила, о чести мундира, об офицерской чести, о человеческой чести забывать не следует!

– Мстить ему могла жена, которой он изменял направо и налево, – начал бубнить Бойцов с напором. – Мстить Сырникову могла любая из дюжины любовниц, которой он обещал жениться, да так и не выполнил своего обещания. Мстить ему мог партнер по бизнесу. – Бойцов пропустил мимо ушей испуганный клекот руководства и продолжил гнуть дальше: – И даже не мстить тот ему мог, а просто-напросто устранить, потому что, по моим сведениям, партнер по бизнесу Сырникова давно хотел перекупить у того бизнес, а тот кочевряжился и не соглашался. Дело даже до мордобоя доходило.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.