Однажды где-то…

Потом я немного полечила его подбитый глаз. Вот уж не знала, что домовому можно фингал поставить, как простому смертному. Наконец умытый и прибранный Яська в чистых, неизменно красных штанах сидел за сто ком и уплетал остывшую кашу, запивая козьим молоком. А мы с жалостью и тревогой смотрели на него. Здорово же он оголодал в своих странствиях. Что же там с ними случилось? Почему Нана в плену? Еле дождались, когда домовой утолит голод. А потом мы пили все вместе чай и слушали Яськину повесть.

* * *

Стоян и слушать Тату не хотел, какая еще тебе облава, хватит приключений! Ну, от Татки так просто не отделаешься. Не знаю, что она ему говорила, мне не слышно было. А потом вот что случилось. Как всегда об эту пору, на площадке перед общим домом шли тренировочные бои. И вдруг на нас как будто волны страха накатили. Откуда бы ему взяться, чего можно испугаться среди бела дня в своем доме? Все остановились, стали с тревогой озираться: что, откуда, почему? Оружие на изготовку, привычный для боя строй… И вдруг все ушло. Сто им, друг на друга смотрим — чего это на нас нашло?

Это потом мне Татка сказала, что она Стояна так убеждала. Смо-де-ли-ро-ва-ла э-мо-ци-о-наль-ный фон, чтобы привлечь волколаков. На верное, этим и убедила, потому что вместо обычной загонной охоты решил он устроить охоту «на подсадную утку». И этой самой уткой должна была стать Тата. Ну, не одна, конечно. С ней сам Стоян пошел, Сом еще и Мошка — этот из клана порубежных селян, прирожденный воин и охотник. Я и Рысь тоже просились, но нас оставили с десятком Рыся чуть позади, в резерве, значит, и чтоб тыл прикрывать.

Мы с Рысем извелись, особенно когда сигнал от загонной группы услышали. Вообще-то все были в напряжении. Все знают, что такое волколак, и только дурак был бы беспечным на нашем месте. Но мы-то еще и из-за Татки переживали. Вот тогда я и убедился окончательно, что Рысю Татка очень даже небезразлична. А что? В Татку только слепой бы не влюбился, это я не только как брат говорю. А Рысь мне друг первейший. Так что я бы совсем не против был, если бы мы с ним еще и породнились. Однако Татка что-то никого пока не выделила среди всех. Надо будет завести с ней такие речи, когда с делами управимся.

Тут с ихней стороны условный свист. Значит, волколаки уже там! Мы уже готовы были сорваться, но приказ был — ждать условного сигнала. Мы от нетерпения в седлах извертелись. И хорошо, что так. Иначе могли бы и не увидеть пару волколаков, они от Быстрой мчались стороной мимо нас, к передней группе! Чудо, что кто-то их заметил. Рысь крикнул выпью, чтобы Стояна предупредить, и мы кинулись вдогон за оборотнями.

Мы опоздали совсем немного. Первого оборотня Тата молнией сшибла, а второй — раненый — убежал. Ребята за ним в погоню, а я с Таткой и Стояном остался. Стоян ногу подвернул, у него коня волколак загрыз. Ну, это все ерунда, в общем-то. Я уж и тому был рад, что с моей драгоценной сестрицей ничего не случилось. Все-таки охота — не женское дело. Я только тогда понял, что зря так рисковал и Татку на охоту вытащил, когда ее от вида умирающих волколаков наизнанку вывернуло. Да тут хоть кому жутко станет, когда издыхающий зверь в человека оборачиваться начнет.

Мужики Тату жалели. У нас, полесичей. не принято, чтобы женщины в мужских делах — охоте да войне — участвовали. Хотя и запрета на это нет. Вот у степичей — да, там женщина совсем никакой воли не имеет, ее даже продать Можно, как скот какой. Там женщины только по дому работают да детей рожают, хуже рабов. У горичей и поморян женщины наравне с мужиками и на охоте, и на войне. Только у горичей, я слышал, женщина все равно права голоса не имеет, хотя и не может быть продана. А у поморичей, наоборот, женщины главнее мужчин. Там правит Мать рода, без ее повеления никакие дела не делаются. У поморичей даже кораблями и войсками бабы наравне с мужиками командовать могут.

Ну а у нас такое хотя и возможно, но считанные разы было. Так что Татка в своих «джинцах» и с таким равнодушием к знакам внимания со стороны мужиков казалась немного стран ной. Как она сама говорила — ано-маль-ной. А сейчас мы смотрели на ее мучения, и понятно становилось, что она самая какая ни на есть нормальная. Просто в такие условия ее судьба поставила. Понимали мы и то, как ей трудно в этих условиях, сколько ей сил надо, чтобы достойно выглядеть и виду не подать, как это тяжело. И стыдно нам было, что слабой женщине, девчонке совсем, приходится делать наши мужские дела. Что мы не можем ее защитить, наоборот, она нас уже не раз спасала. И каждый свою жизнь не пожалел бы отдать, чтобы Татке сейчас не приходилось корчиться от вида крови и вываленных кишок.

Потом мы разделились на группы: кто поехал дозором, кто на заставу, кто вслед погоне за оборотнем. Конечно, Татка и я были в послед ней. Ехали мы по следам погони в сторону Быстрой. Потом встретили возвращающихся воинов, все без приключений. Приключения начались чуть позже, когда мы только-только собрались сделать привал.

Первой беду почуяла, конечно, Тата. Она и предупредила, а не то устроились бы на привал в последний раз. Потом мы и сами услышали странный шум, а вскоре и увидели! Не приведи Великие Кедры увидеть такое еще раз. Лес — кусты, травы, деревья — будто проваливался под землю. Вот как змея ползет, так к нам ползло нечто, а после него оставалась голая полоса земли. А звук был такой, будто земля стонет от невиданного надругательства над ней. Мы опомнились и дали деру, а кто бы не перепугался от такой жути? Никто никогда не слышал про ходячее бучило, чтоб его из земли вспучило.

Мы мчались по лесу и понимали, что за нами след в след торопится смерть. И что спасения нам нет. Вот загоним лошадей, и конец! Тут Татка крикнула, что надо к кедрам скакать. Мы недавно проезжали мимо пригорка, где кедры стоят. Татка еще с ними поздоровалась, и они ей, вот клянусь, ответили — ветками качнули, хоть и ветра не было. Мы и поскакали к тому пригорку, благо не очень далеко было. Под кедрами мы остановились, а куда нам теперь торопиться? Кони уже на пределе, мы их еще немного под кедрами поводили, чтобы не запалить сразу же. А бучило ни на шаг ведь не отстало.

Так вот и не отставало, а тут как налетело на что. Видимо, кедры бучилу не по зубам. А может, все кедры Великим-то детки, вот они их и защищают? Короче, опять нас Татка спасла от смерти. Успокоились мы, отдышались и стали думать: а что же дальше-то? Сколько мы тут просидим? И как же нам эту тварь одолеть? Я сел рядом с сестрицей. Сидим, молчим, Тата задремала вроде. Вдруг как подскочит, я аж вздрогнул — неужто опять беда какая! А у Татки глаза сверкают, прямо подскакивает на месте, кричит нам, мол, колья осиновые есть — нет? Или жердь осиновая? Все у нас сыскалось, мы же на охоту на оборотней собирались, как без осины-то?

И тут Тата опять свое умение в волшбе показала. И когда только всему успела обучиться? Времени-то у нее немного было, а такое творит! Стала она напротив бучила и давай в воздухе руками как будто что-то выдавливать. Руки в воздухе, а напряглись так, словно и впрямь что-то ей упрямо сопротивляется. И вся она как

Тетива натянутая, аж губу закусила. И тут из земли тако-о-е полезло… Будто нарыв лопнул! Вот так бучило! И завыло оно так, что хотелось уши поскорее заткнуть и бежать куда-нибудь подальше! Даже зубы заныли. Мужики корчились, орали что-то несуразное, только бы вой этот заглушить. А каково же сестренке моей Татке было?! У нее пот градом, побледнела, а руки не опустила. Из губы закушенной кровь выступила, сама шатается! Ну нам-то уж стыдно 'бы было отступить. Мы и не отступили, и колья, и жердь осиновую сумели в бучило проклятое воткнуть. Оно еще раз взвыло, выметнулось из земли совсем, задергалось да и сдохло.

Я едва успел сестрицу поддержать, повалилась на землю — ноги не держали. Это сколько же она сегодня вынесла! И как ей сил хватило и с оборотнями воевать, и на коне столько проехать, и с бучилом справиться! Мы ее на руках к кедру отнесли, прислонили к стволу, водички поднесли. Да мы готовы были ее до заставы на руках нести, честное слово. Воины, мужики бывалые, всякого в жизни повидали, а она девчонка, из чужого мира закинутая, а нам фору даст! Нет, спасибо судьбе и Великим Кедрам за такой мне подарок — сестрицу-побратимку.

Добрались мы до заставы без приключений. Такая радость у всех была: волколаков выбили, с бучилом справились, и все живы! Тогда верилось, что все теперь будет хорошо! Кончились беды наши! Знали бы мы, что все только и начинается. И сколько нам еще предстоит вынести! Татку каждый старался чем-нибудь угостить, что-нибудь приятное сделать. А она от усталости даже говорить не могла, смоталась от всех потихоньку в свой закут. Я заглянул к ней через минуту, а она уже спит, даже разуться не успела. Снял я с нее сапоги, подушку по правил — пусть поспит спокойно. Да не уда лось ей поспать, уже в полночь сам ее будить пошел. Эх, не видать нам тихой, спокойной жизни!

* * *

Яська рассказывал долго, то и дело срываясь на плач. Тогда мне приходилось утешать его как ребенка: гладить по лохматой голове, обнимать и вытирать слезы. Мы не перебивали и терпеливо ждали продолжения. Понятно, что нелегко Яське приходилось сейчас. Тысячу лет прожить рядом с Наной, заботиться о ней, как о собственной дочери, и оставить ее одну в плену у заклятого врага. Вернуться обратно к Нане Яська не мог, были на то причины. Надежда только на нас. Вернее, на меня. Затем и приказала ему Нана отбыть на заставу, чтобы он мог рассказать все, что удалось им с Наной узнать. Впрочем, по порядку.

Нелюдь — такие, как Яська, домовые, лесовики-лешие, полевички и кое-кто еще имели от сотворения дар к мгновенному перемещению в любую точку пространства. Надо было только хорошо представить то место, куда собрался. Люди таким даром не обладали. Некоторые маги, считанные единицы, могли перемещаться в обозримом пространстве после многолетних изнурительных тренировок. (Кстати, Яська сказал, что у меня такой дар есть, но я еще не научилась им пользоваться.)

Зато маги научились создавать порталы — каналы «нуль-пространства». И по этим пор талам перемещаться не только по своему миру, но и в другие миры. Так и я была выдернута из своего двадцать первого века сюда. (Еще бы знать, куда именно.) Открытие портала требовало много сил, особенно если в другой мир. Порталы можно было зашифровать на определенного человека или на определенное время. По такому порталу и пришли сюда когда-то Яська с Наной. По нему же и ушли снова в развалины своего старого замка. Кроме них, воспользоваться этим порталом никто бы не смог, потому Нана его и не закрывала, держала на всякий случай. Но даже использование старого портала отняло у Наны много сил, что позволило Костею взять ее в плен.

Выбросило наших путешественников среди древних руин, бывших когда-то прекрасным замком. Теперь же только чудом сохранились обломки стен, разрушенных чудовищной катастрофой. Некогда беломраморные стены, укрепленные магией и способные простоять не одно тысячелетие, являли собой почерневшие почти бесформенные глыбы. Вместо прекрасного сада с фонтанами, ажурными беседками и воздушными мостиками руины стеной окру жали заросли дикой крапивы, чертополоха и прочего бурьяна.

Почти вся Древняя страна заросла этим не проходимым бурьяном. Только на берегу океана и растет настоящий лес. Хотя настоящим его назвать можно с натяжкой. Видно, океанские волны или птицы, что гнездятся среди скал, приносили семена деревьев и трав. Вот и вырос в этой несчастной стране, изгаженной людьми и потому покинутой ими, неширокой полосой лес, местами вполне приличный, местами поразительно уродливый. Несколько дней Нана и Яська скитались по зарослям бурьяна, никого не встретив. И только на шестой день увидели следы человеческой деятельности. Это были владения Костея.

Так вот, и бучил, и корявней, и волколаков выращивает и пестует этот, с позволения сказать, человек. Хотя давно в нем ничего человеческого не осталось. То есть вся эта нечисть 'была создана магами и существовала еще с тех древних времен. Но и корявней, и бучил почти не осталось на белом свете. Костей же собрал их всех у себя, создал этакую ферму, где они у него начали ускоренными темпами плодиться и размножаться. А потом он стал отправлять отряды этих монстров окольными путями на поселения людей. И в Степь, и в Полесовье, и в Неприступные горы. С волколаками тоже что-то творил, они у него поумнели, если можно так сказать. И теперь научились они орудовать не поодиночке, а целыми стаями. (Ну это-то мы уже и так знаем.)

Есть у Костея и прислуга — люди. Он их набирает в основном в Степи, но встречаются и с островов поморичей. И еще откуда-то. Нана подозревала, что они из другого мира. А самое главное — откуда Костей черпает силы и бессмертие. Узнать это Нана сумела, только попав в плен к Костею. Можно сказать, за этим она и пошла к нему. Прикинулась, что рада его видеть. Что хочет с ним вместе миром править и т. д. Как там у них все происходило, Яська не знает. Ему велено было затаиться до времени. И только потом Нана послала ему призыв.

Яська застал Нану в самом плачевном со стоянии. Была она заключена в магическую клетку такой мощи, что справиться с удерживающими заклинаниями не было никакой возможности ни у Наны, ни у Яськи. Дело в том, что клетка эта непостижимым образом питалась за счет магических способностей заключенного. Чем больше магии использовалось для ее уничтожения, тем крепче она становилась. А без магии ее не открыть. Держит клетка свое го пленника до тех пор, пока он жив, высасывая из него и магию, и силы. В этом месте Яська залился такими слезами, что мы его едва успокоили.

Костей ежедневно приходит к Нане беседовать. Он с ней весьма откровенно говорит, по тому что уверен, что Нана оттуда никогда не вырвется и рассказать никому ничего не сможет. В этом он и просчитался. Яська пришел через нуль-пространство на призыв Наны. И ушел так же, унося драгоценные сведения. Костей, прав да, засек Яську, но поймать не сумел. Вот только вернуться теперь туда ему нельзя — Костей настроил на него ловушку, а Нану куда-то спрятал. Яська узнал об этом от мышей. Мыши, они есть везде, даже в царстве Костея. А уж домовой всяко сумеет с мышами договориться о сотрудничестве.

И наконец, главное. Костей живет и подпитывает силу тем, что покупает чужие души. Покупает и за деньги, и за славу, и за власть, и за исполнение любых желаний. Магией он и впрямь многое может. Оставшиеся же без душ люди становятся его верными помощниками. Они живут только ради своих желаний и прихотей, неся другим людям горе и беды. А чем хуже живется людям, тем легче найти Костею новые души. Костей же не может жить самостоятельно, практически он давно уже мертв. И только выпивая чужие души, источники веч ной энергии и стремления к познанию мира, 'подаренные людям Создателем, может он продлять свое существование.

Зачем Костею понадобилось вытаскивать меня в этот мир? А вот зачем. Во-первых, как и говорили Великие Кедры, ткань мироздания при этом рвется, и множатся беды в мире. Костею же тем лучше, чем хуже людям. Во-вторых, какой-то у него был план, связанный с пришелицей из другого мира, по которому люди сами предлагали бы ему души. Какая-то она должна была быть особенная, с каким-то тайным пороком. (Чего-о?!) Нана же сказала Яське, что тут Костей крупно просчитался, даже и в том случае, если бы не вмешались Кедры. (А вот фиг ему! Тоже мне, порочную нашел!) Не успел Яська закончить свое повествование, как к нам заглянул караульный и сказал, что прибежал дозорный, из тех, кто, как Вереск, ходит в тайные дозоры. И что у него срочные вести. О-хо-хо, час от часу не легче! Вести были чернее черного. Разглядел он в Степи большое войско, что походным маршем двигалось к лесу. Не иначе степичи набег решили устроить. Воз можно, не сегодня завтра уже войдут в лес

— Вереск, пойдешь… — начал было Стоян. Но я перебила:

— Подожди, командир. Надо с Водяным сна чала переговорить. Не забывай, у нас теперь такие помощники, что и дозоры, может, посылать не придется.

Мужики посмотрели на меня с недоумением. Еще бы! Совсем обнаглела — командира перебить! Но Стоян не зря командиром был. Он быстро понял, о чем речь, и кивнул:

— Пойдем, поговорим. Рысь, собери всех десятников через полчаса.

Мы с ним вдвоем чуть не бегом метнулись к озеру, потом нас догнал Вереск. Правда, за тыном он приотстал и ждал, пока мы поговорим с Водяным, в отдалении. На посту бдил, так сказать. Водяной нас уже ждал. И как он узнал, что мы придем? Недалеко от берега торчала знакомая лохматая кочка. Водяной не улыбался, глаза были серьезными, и шепелявил он больше обычного:

— Жду, жду ваш. Школько можно? Кики моры шкажывали, што вы бущило ходящее угрохали?

— Угу. Угрохали. Поздорову вам, дедушка. Как внучки, все ли в порядке в вашем озере?

— Поздорову вам, соседи, — поприветствовал и Стоян.

— И вам пождорову, — сердито ответил Водяной, — не до вежливошти щас. Леший прибегал, шкаживал — войшко идет большое иж Штепи. Жавтра к вешеру ждешь будет. Шильно он шердитша. Много подрошта конями потоптали, коштры жгут, где ни попадя! Его любимую поляну вшю конями штравили. Жлой он на них.

— Дедушка Водяной, а нам он помогать согласится? Чтобы выгнать степичей из лесу без большой битвы? Просто напугать их покрепче, чтобы убрались быстрее?

— Хм-м… А ведь и шоглашитша! Ему эти штепищи хуже угля в штанах! Да и от бущила вы и леш, и кикиморье болото ижбавили. Тошно говорю — шоглашятша вще!

Так что с Водяным мы очень даже плодотворно побеседовали. И договорились о многом. Когда через полчаса собрались на военный совет, у Стояна был почти готов план. А я в уголочке отгородилась от всех посторонних звуков, расслабилась и унеслась мыслью вперед, туда, где по знакомой лесной дороге скакало вражье войско. Оно было не так уж и далеко — пара дней пути, прав Водяной. ' Я не видела, конечно, войско. Но очень хорошо ощущала его настрой. Спасибо Кедрам за этот дар и Яське за то, что научил его использовать.

И вот именно настрой степичей удивил меня до крайности. Мощный общий фон предвкушения халявы! Как будто не воины на битву едут, а пьяницы на халявную гулянку торопятся! Вот это да! Они не знают о существовании неприступной заставы? Даже если застава не устоит, голову-то здесь многие сложат. Должны же они это понимать? Я попыталась вычленить отдельные эмоции, чувства отдельного человека. Очень трудно, примитивные они какие-то. У всех одно — жажда легкой наживы, жадность — как бы успеть хапнуть побольше, радость, пьянящая радость от предстоящей легкой кампании. Легкой! Вот что меня просто в изумление привело.

— Ни хрена себе! Мужики, они же думают, что для них путь открыт! Никто к битве не готовится, они только о легкой добыче думают потому так скоро движутся, что не на бой, а на грабеж поспешают!

Десятники и Стоян давненько уже, видимо, смотрели на меня и ждали, чего это я сижу, как на именинах. Будто не военный совет идет, а девичьи посиделки. Стоян — умница, он сразу сообразил, что я такое несу и что это значит.

— Выходит, они уверены, что на заставе ни кого нет?

— Как ты узнала?

— С чего ты взяла?

Мужики меня вопросами засыпали. Если бы Стоян не поверил мне с первых же слов, то остальные просто и слушать бы не стали. Нет, не зря Стоян был командиром, умел он принимать нестандартные решения и верить не только очевидному:

— Кто-то сказал степичам, что застава опустела и сопротивления не будет, так?

— Так.

— Получается, что этот кто-то знал и о волколаках, и о сирин. Допустим, это Костей. Но Костей не мог послать обоз из Града.

— Обоз мог послать его подручный или… подручная, — сказал Сом многозначительно.

— Значит, не только на Тату охота велась, здесь все круче замешано, — это уже Рысь.

Ой-ей-ей! А ведь все логично складывается. И не я здесь главная цель, я всего лишь инструмент в крупной интриге. Целью-то здесь, похоже, является все Полесовье! И, возможно, не только. И пока мы не знаем этого точно так и будем бороться со следствиями, а не с причиной. А здесь сидючи — ничего не высидишь. Надо добраться до Костея, надо выручать Нану, надо убирать первопричину всех зол и несчастий. То есть надо мне собираться в до рогу. Вот я и высказала это все «высокому собранию». Яська меня горячо поддержал из-за печи. Рысь был категорически против, мужики-десятники тоже, а Стоян задумался.

Я понимала его. Еще бы не задуматься! В лоб идет враг тридцатикратно превосходящий живой силой. И это не корявни, а прирожденные воины. Даже если наши — каждый десяти стоит, все равно многовато получается. Подмоги с Большой земли ждать нечего. Наоборот, лучше и не сообщать, что застава жива и здравствует, а то как бы удара в спину не получить. И времени у нас в обрез, месяц — не больше. Как только в столице узнают, что их план провалился, надо ждать новых пакостей. За этот месяц предстоит сделать всего ничего: разбить врага, найти и обезвредить Костея. Ну, тут и вовсе просто: пойти туда — не знаю куда, сделать то — не знаю что. И попутно Нану освободить. Знать бы еще, где и как. И при этом еще бы в живых остаться! Да раз плюнуть!

Мы спорили, каждый доказывал свою правоту. И, если честно, каждый был по-своему прав. Надо добраться до Костея — надо. Но сейчас надо защищать заставу — надо, слов нет. Мне одной пойти никак нельзя, что я одна могу сделать, тем паче, что и идти-то не знаю куда. А на заставе сейчас каждый воин на счету, да и я со своим волшебством здесь необходима. Куда уж без меня-то. Блин! В последнее время я стала жутко популярна! Конец спорам поло жил, конечно, Стоян:

— Давайте так, сначала прогоним степичей, потом будем собирать отряд в дорогу. А помощи из тыла, похоже, ждать не стоит. Кто что думает по этому поводу?

— Уничтожить такое войско нам не по си лам. Голову сложить завсегда успеем, она нам еще самим нужна. Значит, надо нам хитрость какую-то придумать. Может, напугать степичей так, чтобы сами сбежали и другим заказали сюда соваться, — сказал Ус.

— Ага, хромого Молчуна со стариками в оборону выставить, — съязвил Соболь, — половина от хохота лопнет, а другие, чтобы не лопнуть, сбегут.

Но шутку не поддержали. Не до шуток.

— Впереди войско степичей, сзади предательства жди, времени в обрез. Союзники у нас есть? — спросил Рысь.

— Есть: Водяной, Леший, кикиморы и Тата. (Ну и компания у меня!)

— Ну Тату мы в деле видели, — хмыкнул Сом, — а вот насчет остальных…

— Придется рискнуть, другого-то ничего нет.

Дальше пошло уже спокойное обсуждение операции под названием «Изгнание степичей туда, откуда пришли». Забегая вперед, скажу, что операция прошла почти блестяще. Почти потому, что слишком много их было — не меньше полутора тысяч. Вот и затратили времени больше, чем предполагалось. Но все по порядку.

Два дня мы были заняты лихорадочной под готовкой к встрече незваных «гостей». Мне то и дело приходилось мчаться то к озеру, то обратно, то бежать за тын на встречу с лесовиком Лешим. Я, когда его в первый раз увидела, слегка струхнула. А вы бы не испугались? Сижу я, значит, на пеньке в ожидании встречи с Лешим, никого не трогаю. Тут пенек подо мной вдруг зашевелился да заподкашливал. Меня как пружиной подбросило! Родите меня обратно, у меня не просто мурашки по коже, а стая муравьев под рубахой прошлась! Как я на весь лес не заорала, сама не понимаю. Наверное, язык со страха к зубам присох. Потом-то я поняла, что он просто миляга, — этот Леший, хотя по виду пенек оживший. Но первая минута стоила мне не меньше пучка седых волос.

И вот к вечеру второго дня на дороге перед тыном появился передовой отряд степичей.

Они так были уверены в том, что застава пуста, что даже разведку вперед не выслали. Одно слово — остолопы. Нам-то это, конечно, только на руку было. Подъезжают, значит, эти гибридные цыгано-монголы в своих кожаных штанах и безрукавках и даже без доспехов. Во, уроды! На праздник они явились. А вонь от их войска страшная. Уж коли они на праздник едут, так хоть вымылись бы! Закрытые ворота их удивили. Загалдели, закрутились перед тыном. Место здесь узкое, справа и слева топь, а задние-то ряды напирают. Дисциплины у них никакой, не войско, а шайка грабителей. Всем охота вперед вырваться, боятся, что меньше других урвут. Попробуй-ка это войско с маху остановить. Уже и давка началась.

Тут пара молодцов веревки на тын забросили, полезли на стену. Ладно, пусть лезут. Мы на стене все стоим, смотрим. Мы с Яськой вдвоем степичам глаза отводили. Волновались поначалу, конечно, вдруг не получится? Все прекрасно получилось! Степичи нас не видели! Влезли эти двое на тын бодренько так, спешат ворота отворить. Воины их, только они через тын перелезли, скрутили мигом, они и пикнуть не успели. Связали гостеньков, кляпы им воткнули и глаза завязали — незачем им знать, кто на заставе орудует.

Внизу ждали-ждали, а ворота не открываются. Полезли на тын новые гости. Тут уж мы спрятались, чтобы нас снизу не видно было, и принялись морок наводить на новеньких. Только они взобрались на тын, наш морок увидели. Слышали бы вы, с какими дикими воплями они вниз кулем летели. Еще бы! Такое увидеть! А увидели они, как жуткое и отвратное чудище жрало их товарищей, которые только что перед ними через тын перелезли. Наши воины готовы были к этому представлению, и то оторопь брала. Чего уж про степичей говорить! Думаю, если они со страху под стеной не окочурились, то до конца жизни по ночам писаться будут, а то и какаться.

Какое-то время внизу было тихо, потом еще несколько веревок на тын взлетело, теперь лезло сразу человек двадцать. Любопытство их и подвело. Мы не стали ждать, когда они перелезут. Яська им над тыном голову этого чудища показал, а я их огнем полила. Получилось классно! Прямо как огнедышащий дракон на них глянул. Что тут началось! Визг, вой, вопли! Те, что лезли, вниз рухнули. Кони на дыбы взвились. Я еще раз огнем прямо по лошадям прошлась. Задние напирают, они же не видели, что там такое случилось. Передние назад ломанулись. Ой, чо было-о… Место-то узкое, они прямо в топь сунулись. Лошадей жалко, конечно. Люди-то еще хоть как-то из топи вы ползали, а лошади тонули. А тут и кикиморы из топи давай выныривать.

Кикиморы те еще красотки, невзначай увидишь — заикаться начнешь. А уж из грязи-то они выныривали так и вовсе… Главное, у них глаз много, и спереди, и сзади есть. Глаза такие бельмастые, круглые, и пасти здоровые, с внушительными клыками. Впечатляет — жуть! Вот и степичи от ихней красоты в такой восторг пришли, что описать невозможно. Свалка получилась любо-дорого посмотреть. Приходи, кума, любоваться. Они до ночи там визжали и разбирались — где чьи ноги, где чьи головы. А мы с Яськой время от времени то чудище им покажем, то огнем по рядам пройдемся. Для пущего веселья.

Потом мне на эту давку глядеть стало не выносимо, я их, дураков, жалела. Но опять же, кто их сюда звал? Как говорится, за что боролись… С мечом пришли — по оралу и получи ли. Вымотались мы с Яськой здорово. А спать пришлось по очереди здесь же, возле тына. Благо уже лето настало, ночи теплые, а рядом кто-нибудь из воинов дежурил, костерок теплил, дымокуром комаров отгонял — сон наш оберегал.

Надо отдать должное этим гибридным степичам — трусами они не были. Отошли от за ставы подальше и остановились лагерем. Самые благоразумные дернули домой, нам об этом через Водяного Леший донес. Но таких было сотни две, да сотни три покалечило и подавило под тыном. Они тоже своим ходом домой подались, кто живой остался, конечно. А уцелело их всего ничего — тысяча где-то. Вот они и думали-гадали, как им заставу обойти или чудище победить. Потому мы от стены и не уходили — на всякий случай. Но ночь прошла почти спокойно. Близко к тыну никто не подходил. А издали наблюдали постоянно.

Чего-то они там придумали к утру. Рано утром на дороге появились отряды всадников. Наши не высовывались, не к чему им знать, что в крепости есть люди. Мы с домовым тоже пока бездействовали — берегли силы. Противник остановился в отдалении. То ли боятся, го ли чего задумали? Вот в руках у всадников загорелись факелы. Ага! Тын сжечь решили. Но мы такой ход предвидели. Я загодя с помощью русалочек подтянула под стену подземный поток.

И сейчас мы с Ледой сидели на земле под тыном и мысленно беседовали с водой, звали ее наверх. Вода уже просочилась из-под земли и небольшим ручейком растекалась вдоль тына по ту сторону. Мы слышали ее ласковое журчание, вода, казалось, была довольна, что может побродить по зеленой траве. Напор все усиливался, но мы до поры сдерживали поток, выжидали. Наконец наблюдатели дали нам знак — степичи натянули тетивы. И в тот миг, когда стрелы с привязанными к ним горящими тряпками и сухой травой взвились в воздух, из-под тына ударил вверх мощный фонтан, причем таким широким веером, что закрыл всю стену.

Степичи взвыли, кто от удивления, кто от ужаса. Но паниковали они недолго. Раз за разом пускали стрелы. То ли от тупости, то ли оттого, что стрел много заготовили. Я чувствовала, что поток скоро иссякнет, не сможем мы его бес конечно удерживать А если у этих придурков стрел еще немало? Пришлось мне применить излюбленный прием — бросить на них молнию. Получилось эффектно: из-за тына вылетела голубая ветвящаяся молния. Немыслимым образом, нарушая все законы физики, она изогнулась в воздухе и ударила в самую середину конного отряда.

Переполох был шикарный! А тут еще Леший голос подал, он со своими лешачатами целый хор организовал. Такой шум и уханье в лесу стояло, такой треск и завывание, что степичи сами орать начали. А тут опять кикиморы фон таны грязи подняли, сами, правда, не показывались. Не любят они солнышко. Водяной фон тан иссяк, но горящих стрел уже не было. Не до того нашим бедолагам-разбойникам было. Я еще парочку молний для острастки кинула. Ну нервы у них и не выдержали. Удирали, как черт от крестного знамения.

Упорными эти гибриды оказались. Сотни две напрямую в степь от стен крепости дернули. Ночью от них еще человек шестьдесят домой удрали. Под утро еще один отряд ушел. Но оставалось-то все равно слишком много. Или умные очень, или уж больно жадные в набег на мирные поселья полесичей рвались, или со всем уж тупые остались? Целый день они к нам не приближались. Но и из лагеря в лес отойти могли только немаленьким отрядом. Это уж Леший постарался: и деревья ветками их стегали, и кусты на пути вырастали, и трава ноги путала, и шумовые эффекты их пугали. Короче, нервы им изрядно потрепали.

Но что-то они все-таки замышляли.