Голоса в темноте

— Эбби...

— И еще одно: я бегаю не только за ним — или по крайней мере собираюсь этим заняться, как только пойму, с чего начать, — я гоняюсь за собой, той, которую не помню. Вроде «Бабушкиных следов».

— Подожди...

— Может быть, «Бабушкины следы» не совсем точно... Но мне кажется, та — прежняя, забытая — я могла бы сказать, куда подевалась Джо. Как ты считаешь, это возможно? Вот о чем я думала.

— В котором часу ты проснулась?

— Кажется, около пяти. Мысли не давали покоя. Мне необходима хорошая улика, чтобы предъявить Кроссу. Тогда полиция начнет расследование, меня станут охранять и все будет чудесно. Если я обнаружу собственный след, он выведет меня на Джо, и я окажусь там, где уже однажды побывала.

— Но если учесть, чем это кончилось, надо признать, что идея не совсем здравая.

— Проблема в другом: я не могу найти свой след, потому что не помню, как шла. И Джо тоже.

— Хочешь еще кофе?

— Да, спасибо. Ясно одно: между исчезновением Джо и моим похищением прошло совсем немного времени. По крайней мере в этом я могу быть уверена, поскольку знаю от Питера, что еще в среду он видел ее дома. А я пропала вечером в четверг.

— Эбби, — Бен взял меня за руки и сжал их, — помолчи немного.

— Я что, слишком быстро тараторю?

— Сейчас десять минут восьмого. Мы с тобой поздно легли. Я не очень хорошо соображаю.

— Думаю, мне нужно выслеживать кошку.

— Прости, не понял.

— Джо собиралась завести котенка. Мне об этом рассказал ее сосед, который живет этажом ниже. Она уже приготовилась — купила все необходимое. Так что если я узнаю, куда она пошла за киской, это, может быть, к чему-то приведет. По крайней мере надо же с чего-то начинать. Ничего другого я придумать не могу.

— Каким образом ты собираешься искать кошку?

— Попробую расспросить в зоомагазине и на почте, где развешивают объявления. Потом у ветеринара — они должны знать тех, кто продает животных. Наверное, все это бессмысленно. Так что если у тебя есть соображения получше, я их с благодарностью выслушаю.

Бен пристально на меня посмотрел. И я представила, что он подумал: «На кой черт мне все это надо?» У меня была интуиция, и я чувствовала свое положение. И если тараторила, то, во всяком случае, понимала это.

— Значит, так, — проговорил он, — я сейчас сбегаю на работу, просмотрю почту и дам указания ребятам. А когда вернусь, мы займемся этим вместе.

— Правда?

— Не хочу, чтобы ты болталась одна.

— Ты не обязан помогать мне, ведь ты за меня не отвечаешь.

— Вечером мы уже говорили на эту тему. Забыла?

— Спасибо, — поблагодарила я. — Я тебе очень признательна.

— А чем ты собираешься заняться, пока меня не будет?

— Позвоню Кроссу, хотя полагаю, он будет не в восторге.

— Все равно надо.

— Понимаю.

— А я с работы свяжусь с родителями Джо. Вчера вечером там никто не ответил. Надо повидаться сначала с ними, а потом уже заявлять в полицию.

— Конечно. Господи, какой ужас.

— Я понимаю.

* * *

Бен ушел, когда не было еще и восьми. А я приняла душ и заварила еще одну чашку кофе. Затем набрала номер Кросса, но мне ответили, что он будет у себя только во второй половине дня. Я чуть не заплакала от нетерпения. Полдня — огромный срок, если кажется, что на счету каждая минута.

До прихода Бена оставалось часа два. Я вымыла кухню и сменила простыни на кровати. Дом Бена казался мне основательным. Мне пришло в голову, что мы с Терри жили словно студенты. Все у нас было временное. Мы существовали как-то сумбурно, а в конце концов поцапались. Жизнь Бена была устойчивой и размеренной. Он любил свою работу и жил в красивом доме, где каждая комната была выкрашена в свой цвет и хранила в себе множество тщательно подобранных вещей. Я открыла шкаф. Там висело два костюма, оба выглядели дорогими. Над тремя парами кожаных ботинок аккуратно устроились на плечиках рубашки. Здесь ничто не появлялось случайно. Он выбирал вещи, а не они его. И это он выбрал меня. И будет скучать, если меня с ним не станет. Я поежилась от удовольствия.

Бен вернулся после десяти. Я ждала его, тепло одевшись и положив в сумочку записную книжку. Там же находилась фотография Джо. Я решила, что снимок поможет людям освежить память.

— Родители Джо вернутся только завтра, — сообщил мне Бен. — Я снова разговаривал с женщиной, которая присматривает за их собакой. Они решили задержаться на сутки в Париже. Надо будет навестить их во второй половине дня. Это недалеко — по дороге М25.

— Неприятная будет встреча.

— Да, — согласился он, и на секунду его лицо потеряло всякое выражение. Но в следующее мгновение он сказал с наигранной веселостью: — Ладно, пора заниматься котом.

— Ты уверен, что есть смысл тебе в это встревать? — спросила я. — Не исключено, что все это лишь охота на журавля в небе.

— Прокачусь с тобой за компанию. — Бен взял меня под руку, и мы направились к его машине. Я вспомнила, что моя машина была отправлена в какой-то отстойник, но постаралась об этом не думать. Со всем остальным будем разбираться потом. С друзьями, родными, работой, деньгами (хроническим их отсутствием), акцизными дисками, штрафными квитанциями за неправильную парковку, просроченными библиотечными книгами — все это подождет.

Мы оставили машину в переулке в нескольких сотнях ярдов от квартиры Джо — решили обследовать всю прилегающую к ее дому местность, останавливаясь у каждого газетного киоска, где были вывешены объявления. Разочаровывающее занятие: ветеринар оказался ложным следом, в магазинах фотографии Джо не узнали, и мы заметили всего несколько объявлений о животных.

Потратив почти два часа, я выписала всего три телефонных номера. И когда мы вернулись в машину, Бен позвонил по ним со своего мобильника. Два первых объявления были вывешены в последние несколько дней и поэтому не представляли для нас интереса. А по третьему телефону женщина ответила, что остался один непристроенный котенок, но вряд ли мы захотим его взять.

Она жила за углом, и мы решили к ней заглянуть. Котенок оказался пестрым и совсем крохотным. Хозяйка, высокая, дородная женщина, объяснила, что он был самым маленьким в помете и совсем не растет. И призналась, что у него что-то не в порядке с глазами. На все натыкается, сказала она. И залезает лапами в еду. Женщина посадила котенка на мозолистую ладонь, он сидел и жалобно мяукал.

Я достала из сумки фотографию Джо и показала ей.

— К вам не заходила наша приятельница, не спрашивала у вас котят?

— Что? — переспросила она. Опустила котенка на пол и стала вглядываться в снимок. — Нет, не заходила. Я бы узнала. А в чем дело?

— Долго рассказывать, — ответила я, и она не настаивала. — Ну, мы пошли. Надеюсь, вы сумеете пристроить своего котенка.

— Вряд ли, — ответила женщина. — Разве кто-нибудь захочет держать слепого кота. Придется отнести его в питомник. Бетти примет.

— Кошачий питомник?

— Наверное, это звучит слишком официально. Просто Бетти помешана на кошках. Души в них не чает. Живет ради них. Возьмет любую бродячую кошку. У нее живет уже около пятидесяти, и они постоянно размножаются. Домик у нее маленький, так что обстановка — не дай бог. Она сведет соседей с ума. Может быть, вам стоит съездить туда, если вы ищите котенка.

— Где она живет? — спросила я и достала записную книжку.

— На Луин-Кресент. Номера я не помню, но вы не ошибетесь — убогий домик, все окна на втором этаже заколочены. Выглядит брошенным.

— Спасибо.

Мы вернулись к машине.

— На Луин-Кресент? — спросил Бен.

— Заедем, раз уж мы здесь.

Мы нашли это место на карте и повернули в ту сторону. В машине было уютно, но снаружи пронизывал холодный ветер. Изо рта у нас вился парок. Бен взял меня за руку и улыбнулся. В теплых пальцах чувствовалась сила.

Дом явно обветшал. У входа стояли сорняки и замерзшие, сопревшие подсолнухи, из бачка вываливался мусор.

По стене бежала трещина, краска на оконных рамах облупилась и слезала крупными хлопьями. Я нажала кнопку звонка, но звука не услышала. Нажала еще сильнее.

— Не помню, — начал Бен, из-за двери доносилось мяуканье и шипение, — я тебе не говорил, что у меня аллергия на кошек? Душит астма, и краснеют глаза.

Щелкнул замок, но дверь осталась на цепочке. Звуки усилились. Сквозь щель просунулось женское лицо.

— Привет, — поздоровалась я. — Извините за беспокойство.

— Вы из муниципального совета?

— Нет-нет, нам сказали, что у вас много кошек.

Дверь приоткрылась чуть шире.

— Заходите, — предложила хозяйка. — Только смотрите никого не выпустите. Давайте быстрее.

Не могу сказать, что поразило нас в первую очередь: волна жары или ударившая в нос вонь от мясной кошачьей еды, мочи и дерьма. Кошки были повсюду — на диване, на стульях, свернулись у электрокалориферов, лежали на полу мягкими коричневыми комьями. Некоторые умывались, другие мурлыкали, две, выгнув спины и подергивая хвостами, шипели друг на друга. У двери на кухню стояли миски с кормом, рядом три или четыре кошачьих туалета. Сцена представляла собой отвратительную вариацию на тему фильмов Уолта Диснея. Бен в ужасе застыл на пороге.

— Вы Бетти? — спросила я, стараясь не морщиться.

— Да. Вы угадали.

Бетти оказалась пожилой женщиной: ее лицо сморщилось, шея была дряблой, на пальцах и запястьях синели старческие прожилки. На ней был старый, весь в кошачьей шерсти, халат, на котором не хватало нескольких пуговиц. Но пытливые карие глаза смотрели проницательно.

— Нам сказали, вы подбираете бродячих кошек и иногда отдаете людям, которые хотят завести животное.

— Прежде я должна убедиться, что отдаю в хорошие руки, — ответила хозяйка. — А меня не так легко убедить. Я не отдаю кошек кому попало.

— Мы подумали, что наша приятельница могла заходить к вам, — сказала я и показала фотографию Джо.

— Заходила.

— Когда? — Я сделала шаг вперед.

— Трудно сказать — такие, как вы, постоянно ко мне шатаются — кружат и кружат перед глазами. Но она мне не понравилась. Считает, что кошек можно выпускать из дома когда заблагорассудится. Вы представляете, сколько их ежегодно попадает под машины?

— Не представляю, — помотала я головой. — Так вы не дали ей кошку?

— Видимо, ваша приятельница не очень хотела взять, — объяснила Бетти. — Стоило мне в ней усомниться, как она тут же выскочила за дверь.

— И вы не можете сказать, когда это было?

— Напомните мне сами.

— В будни? На выходные?

— Это было в тот день, когда приезжали мусорщики. Я слышала, как они грохотали на улице, когда мы с ней разговаривали.

— И что это был за день?

— Должно быть, среда.

— Значит, среда, — повторил Бен, который так и не сдвинулся с порога. — А в какое время?

— Не понимаю, почему я должна отвечать на ваши вопросы, — проворчала Бетти.

— Видите ли... — начала я.

— Утром или вечером? — прервал меня Бен.

— После обеда, — вспомнила хозяйка. — Мусорщики обычно приезжают в то время, когда я кормлю моих кошечек. Милашки, — обратилась она к комнате, которая словно бы шла рябью от кошачьей возни.

— Спасибо, вы нам очень помогли, — поблагодарила я.

— В прошлый раз вы говорили то же самое.

Моя рука замерла на ручке двери.

— Я приходила сюда раньше?

— Конечно. Только в тот раз вы были одна.

— Бетти, вы можете ответить, когда я к вам приходила?

— Не надо говорить так громко. Я не глухая. И не придурок. На следующий день после визита вашей знакомой. Потеряли память, не иначе.

* * *

— Домой? — спросил Бен.

— Домой, — согласилась я и вспыхнула от того, что произнесла это слово. Он заметил мое смущение и положил мне ладонь на колено. Я повернулась к нему, и мы поцеловались — очень нежно, так что губы едва касались друг друга. Наши глаза оставались открытыми, и я видела в его зрачках свое отражение.

— Домой, — повторил он. — К тостам и чаю.

Навстречу любви в неосвещенной комнате, где по-прежнему тепло и уютно, когда на улице крепчает мороз и сгущается тьма. Там мы не обсуждали неприятные вещи, а поступали как все свежеиспеченные любовники — спрашивали друг друга о прошлом. По крайней мере спрашивала я.

— Я же тебе рассказывал, — ответил Бен.

— Разве? Ты имеешь в виду до меня?

— Да.

— Странно сознавать, что носишь в себе всю эту информацию: то, что произошло со мной, твои слова, чужие тайны. Как ты считаешь, если я не помню, это одно и то же, как если бы этого вовсе не происходило?

— Не знаю, — ответил Бен. Я провела пальцем по его губам — он улыбался в темноте.

— Расскажи мне снова. Кто была до меня?

— Лия. Дизайнер интерьеров.

— Красивая?

— Не знаю. Наполовину марокканка, очень яркая.

— Она жила здесь? — спросила я.

— Обычно нет.

— Сколько времени вы провели вместе?

— Два года.

— Порядочный срок. И что же произошло потом?

— Почти год назад она влюбилась в кого-то еще и ушла.

— Глупая женщина. Разве можно от тебя уйти? — Я погладила его по мягким волосам. Было еще не поздно. Мы лежали под пуховым одеялом, словно в пещере, а внешний мир словно бы свернулся. — Тебе было больно?

— Да, — ответил Бен. — Думаю, что да.

— А теперь прошло?

— Теперь это в прошлом.

— Нам надо поговорить о Джо, — сказала я, помолчав.

— Знаю, — помрачнел он. — Мне не следует быть таким счастливым. — Бен потянулся к выключателю и зажег ночник. Мы оба зажмурились от внезапной вспышки света. — Значит, она приходила за кошкой в среду после обеда. А ты разыскивала ее в четверг.

— Да.

— И теперь гонишься сама за собой.

— Как выразилась сумасшедшая кошатница: кружу, кружу, и все без толку.

Глава 23

Бен вышел купить на ужин продуктов, а я, подчинясь внезапному импульсу, позвонила Сэди:

— Привет. Угадай, кто это?

— Эбби? Господи, Эбби, куда ты запропастилась? Ты хоть знаешь, что у меня нет даже номера твоего телефона? Вчера вечером ходила к Сэму. У него был маленький междусобойчик по поводу дня рождения. Все очень удивились, что ты не пришла. Даже выпили за тебя. Поднимали тост за отсутствующих друзей. Никто не знал, как с тобой связаться. Ты словно исчезла с лица земли.

— Знаю, извини. Мне вас очень не хватает, но сейчас я ничего не могу объяснять. Как я могла забыть о его дне рождения? Раньше всегда помнила о таких вещах. Голова кругом.

— С тобой все в порядке?

— Более или менее. В чем-то да, в чем-то нет.

— Очень таинственно. Когда мы увидимся? Где ты остановилась?

— У приятеля, — туманно ответила я. — А увидимся скоро. Вот только кое-что улажу. — Я хотела сказать: «Сначала спасу свою жизнь». Но это прозвучало бы по-идиотски. Особенно здесь, в доме Бена, где горел свел, гудели калориферы и с кухни доносился шум посудомоечной машины.

— Слушай, Эбби, я разговаривала с Терри.

— И что? Он здоров? Его отпустили?

— Да, наконец. Продержали столько, сколько имели право по закону.

— Слава Богу. Он теперь дома?

— Где же еще? Пытается с тобой связаться.

— Я ему позвоню. Сразу же. Но он еще под подозрением или нет?

— Не знаю. Когда я ним разговаривала, он был немного не в себе. Я думаю, малость напился.

— Тогда давай заканчивать. Буду ему звонить. Увидимся.

— Ну, давай.

— Как Пиппа?

— Обалденная.

— Не сомневаюсь. И ты тоже.

— Что?

— Обалденная. Я рада, что у меня такие друзья. Передай всем: я вас люблю.

— Эбби?

— Всем, всем — и Шейле, и Гаю, и Сэму, и Робин. Когда их увидишь, скажи... — Внезапно я заметила свое отражение в висевшем над камином зеркале. Я истерично, словно оперная певица, размахивала руками. И продолжала спокойнее: — Передай всем привет.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке?

— Все так непонятно, Сэди.

— Послушай...

— Мне пора. Я тебе перезвоню.

* * *

Я набрала номер Терри. Телефон звонил и звонил. Я уже собиралась положить трубку, когда он ответил.

— Слушаю. — Его голос звучал неразборчиво.

— Терри? Это я, Эбби.

— Эбби? Ах, Эбби.

— Тебя отпустили.

— Эбби, — повторил он.

— Я тебе сочувствую, Терри. Я сказала в полиции, что ты этого сделать не мог. Отец тебе сообщил, что я звонила? И прими мои соболезнования по поводу Салли. Ты не представляешь, как мне жаль.

— Салли... — эхом отозвался он. — Они решили, что это я убил Салли.

— Знаю.

— Пожалуйста...

— Что я могу для тебя сделать?

— Мне надо повидаться с тобой. Пожалуйста.

— Сейчас это сложно. Мне нельзя приходить в твой дом. Он может меня там поджидать.

Дверь открылась, и в комнату вошел Бен с двумя пакетами в руках.

— Я тебе перезвоню, — сказала я в трубку. — Через несколько минут. Никуда не уходи, — разъединилась и повернулась к Бену: — Мне надо повидаться с Терри. Он в ужасном состоянии. И все из-за меня. Я его должница.

Бен поставил пакеты на пол и вздохнул:

— А я планировал романтический ужин вдвоем. Как глупо.

— Но я ведь обязана. Как ты не понимаешь?

— Где ты хочешь с ним встретиться?

— Ну уж конечно, не у него дома.

— Здесь?

— Это было бы слишком эксцентрично. Может быть, в кафе, если не придумаю ничего лучше. Только не в пабе — по его голосу понятно, что он уже и так хорошо принял. Здесь поблизости есть кафе?

— На Белмонт-авеню со стороны парка. Что-то вроде закусочной.

— Бен?

— Что?

— Ты со мной поедешь?

— Отвезу тебя туда и подожду в машине.

— Бен?

— Что, Эбби?

— Я тебе очень благодарна.

— В таком случае овчинка стоит выделки, — сухо ответил он.

* * *

Через сорок пять минут я сидела в «Закусочной», смотрела на дверь и пила капуччино. Терри появился спустя десять минут. Закутанный в старое пальто, в шерстяной шапке, он слегка покачивался и дико оглядывался по сторонам.

Он подошел к моему столу и шумно уселся напротив. Снял шапку. Волосы показались мне немного сальными. Щеки раскраснелись то ли от холода, то ли от спиртного. Он выглядел исхудавшим и осунувшимся.

— Привет, Терри. — Я взяла его за руку.

— Твои волосы начинают отрастать.

— Правда?

— О Господи! — Он закрыл глаза и откинулся на стуле. — Я так измотался. Мог бы проспать часов сто.

— Что тебе заказать?

— Кофе.

Я дала знак официантке:

— Двойной эспрессо и еще один капуччино.

Терри вытряхнул сигарету из пачки. Его руки дрожали. Он закурил и жадно затянулся, от чего его щеки показались еще больше ввалившимися.

— Я сказала полиции, что ты этого не делал. И если надо, могу переговорить с твоим адвокатом. Это все недоразумение.

— Мне все время твердили, что я преступник. — Официантка поставила на столик кофе, но он не обратил внимания. — Голова словно пухла. Я бы пальцем тебя не тронул, а мне повторяли, что я злодей. Довел тебя...

— Но больше же не говорят?

— И Салли... Салли... О дьявол!

— Терри, перестань.

Он заплакал. Крупные слезы покатились по щекам в рот. Терри попытался взять чашку, но рука настолько тряслась, что кофе плескался на стол.

— Не знаю, что произошло. — Он неловко пытался промокнуть лужицу салфеткой. — Все шло как будто нормально, а потом полетело к черту. Мне постоянно кажется, что я вот-вот проснусь и обнаружу, что все это только кошмар. И рядом ты. Или Салли. Кто-нибудь из вас. Но вместо этого ты бог знает где, Салли умерла, и полиция считает, что убийца я.

— Главное, что тебя отпустили, — возразила я. — Ты этого не делал, и никто не имеет права утверждать, что преступник ты. Теперь с тобой будет все в порядке.

Но Терри не слушал.

— Мне так чертовски одиноко, — всхлипывал он. — За что?

От его жалости к себе я ощутила спазм раздражения.

— А за что Салли? — спросила я.

* * *

На следующее утро Бен позвонил родителям Джо. Они вернулись после отдыха — я слышала в трубке женский голос. Нет, они не разговаривали с дочерью со времени своего отъезда, и она их не навещала. Да, конечно, они будут рады Бену, если, проезжая мимо, он к ним заскочит. И разумеется, не станут возражать, если зайдет со своей приятельницей. Я видела, какое напряженное было у Бена лицо, уголки губ опустились, словно он проглотил лимон. Он сказал, что мы заедем в одиннадцать.

Мы молча ехали по Северному Лондону в Хартфордшир. День выдался сырым и туманным, по обочинам дороги неясно маячили силуэты домов и деревьев. Родители Джо жили на окраине деревни в низком белом доме в конце подъездной дорожки. Бен остановился на повороте и несколько секунд не трогался.

— Мне не по себе, — сердито произнес он, словно это была моя вина, и включил скорость.

Мать Джо звали Пэм. Она была крепкой миловидной женщиной. Зато отец исхудал, как скелет, и совершенно сморщился. Казалось, он был на несколько десятков лет старше своей жены. И когда я с ним здоровалась, почудилось, будто мне сунули в руку связку костей. Мы сели на кухне. Пэм разлила чай, предложила печенье и повернулась к Бену:

— Ну, рассказывайте, как дела. Джо давным-давно не привозила вас к нам.

— Я приехал по делу, — коротко ответил он.

Пэм поставила кружку и подняла на него глаза:

— Что-нибудь с Джо?

— Да. Я за нее беспокоюсь.

— Что с ней случилось?

— Мы не знаем, где она находится. Она исчезла. У вас от нее ничего нет?

— Нет, — прошептала Пэм и добавила громче: — Но вы же в курсе: она же всегда так — испаряется, а нас не предупреждает. Неделями где-то пропадает и не дает о себе знать.

— Знаю. Но Эбби, ее соседка по квартире, утверждает, что однажды она ушла и больше не приходила.

— Не приходила, — повторила Пэм.

— Вы не знаете, где бы могла находиться ваша дочь?

— Может быть, в коттедже? — предположила Пэм, и ее лицо осветилось надеждой.

— Мы туда ездили.

— У приятеля?

— Нет.

— Ничего не понимаю, — вступил в разговор отец Джо. — Как долго она отсутствует?

— Примерно с шестнадцатого января, — ответила я. — Так мы считаем.

— А сегодня какое? Шестое февраля? Три недели!

Пэм встала и посмотрела на нас сверху вниз.

— Надо немедленно начинать ее искать.

— Я собираюсь идти в полицию. — Бен тоже поднялся. — Сразу, как только мы уедем от вас. Мы уже говорили с властями — по крайней мере Эбби. Но полицейские в первую неделю-две не принимают пропажу людей всерьез, если исчез взрослый, а не ребенок.

— Что же делать мне? Я не могу сидеть сложа руки. Буду обзванивать всех. Должно быть какое-то простое объяснение. С кем вы уже разговаривали?

— Может, ее отсутствие ничего не значит, — попытался безнадежно успокоить ее Бен. — И с Джо все в порядке. Люди часто теряются, а потом находятся.

— Да-да, конечно, — согласилась Пэм. — Вы абсолютно правы. Главное — не поддаваться панике.

— Мы едем в полицию. А потом я вам позвоню. Договорились? — Бен положил ей ладони на плечи и расцеловал в обе щеки. Женщина на какое-то мгновение вцепилась в него, но тут же отпустила. Отец Джо так и остался сидеть за столом, и я заметила, какая у него пергаментная кожа и печеночные пятна на хрупких руках.

— До свидания, — простилась я, не зная, что еще сказать. Говорить было не о чем.

* * *

— Бен, это полицейский инспектор Джек Кросс. Это Бен Броуди. Он друг Джозефины Хупер, о которой я вам говорила, когда...

— Знаю. Я был в ее квартире, помните? И вы мне сказали, что носите ее вещи и что ее имя — Лорен.

— Я рада, что вы отпустили Терри, — сказала я. — Теперь вы понимаете, что он невиновен и что на свободе кто-то другой, и не исключено, что Джо...

— Без комментариев, — осторожно заметил полицейский.

— Давай расскажем инспектору Кроссу то, что мы знаем наверняка, — предложил Бен.

Полицейский посмотрел на него с легким удивлением. Видимо, считал, что все, кто связан со мной, тоже ненормальные. Заражаются при общении.

Почти все из того, что услышал сейчас Кросс, я уже говорила ему раньше, но тогда слова служили очередным подтверждением моей паранойи. Теперь, в устах другого человека, они звучали более убедительно.

Мы все повторили несколько раз. Процедура показалась мне очень формальной, как заполнение сложной налоговой декларации. Я записала восстановленные даты и часы «потерянной недели», сообщив, что в это время делала я и Джо. Отдала ее фотографию. Бен написал телефон ее родителей, бывшего приятеля и объяснил, на какие издательства она работала.

— И каково ваше мнение? — спросила я Кросса.

— Надо подумать, — ответил он. — Но я не...

— Дело в том... — Я запнулась, посмотрела на Бена и продолжала: — Боюсь, что если Джо похитил тот самый человек, что и меня, то она скорее всего... она, наверное... ну, сами понимаете. — Я не могла произнести этого слова, когда рядом со мной сидел Бен. Я-то была не способна даже вспомнить, как познакомилась с Джо, а он знал ее полжизни.

Лицо Кросса отразило целый ряд последовательно меняющихся настроений. Когда мы с ним только познакомились, он безоговорочно мне верил. Я была жертвой. Затем его убедили в том, что нельзя верить ни одному моему слову. И я превратилась в жертву собственной мании — человека, достойного жалости. Теперь его мучили сомнения.

— Будем разбираться шаг за шагом, — сказал он. — Переговорим с родителями мисс Хупер. Где вы живете? — повернулся он ко мне.

— У меня, — отозвался Бен.

Кросс смотрел на него несколько секунд, затем кивнул.

— Отлично, — сказал он, вставая. — Я с вами свяжусь.

* * *

— Он начинает мне верить. Как ты считаешь?

Бен взял меня за руку и повернул кольцо на моем мизинце.

— Ты о себе или о Джо?

— А разве есть какая-нибудь разница?

— Не знаю, — признался он.

— Мне очень жаль Джо. Не знаю, как это выразить словами.

— Жаль? — повторил Бен. — Я до сих пор жду, что вот-вот зазвонит телефон и это будет она.

— Хорошо бы, — согласилась я.

Бен налил нам еще вина.

— Ты много думаешь о тех днях, когда была его пленницей?

— Иногда они мне кажутся ужасным кошмаром, и тогда я начинаю подозревать, не приснилось ли мне все это. Но потом, обычно по ночам или когда я одна и чувствую себя особенно беззащитной, я будто бы переживаю все заново. Словно я не убежала, опять там, а сон — вот это. — Я обвела рукой залитую светом кухню, тарелки и стаканы с вином на столе. — Все так сильно переплелось: то, что я помню, что воображаю и чего боюсь. Знаешь, о чем я думаю, когда просыпаюсь по ночам? Что я на колесе, которое совершает очередной круг, и что все это я уже делала раньше. Ведь я и раньше искала Джо и влюблялась в тебя. Не предстоит ли мне опять погрузиться во тьму?

— Потерпи, скоро все кончится.

— Ты правда так считаешь?

— Да. Теперь этим делом займется полиция. И на этот раз они настроены серьезно. Просто несколько дней будешь прятаться у меня. Не сомневаюсь, кошмар рассеется и ты сойдешь со своего колеса.

Глава 24

Бен был на работе, а я не самым ранним утром принимала душ. Вот одно из преимуществ его дома — он был современным и высокотехнологичным. Я бы раньше не смогла представить, что техника способна действовать настолько здорово. В квартире Терри так называемый душ являл собой расположенный в шести футах над ванной жалкий, сочащийся водой кран. Человек стоял под ним, а сверху еле-еле капало. И даже если вода была горячей, как кипяток, капли по пути успевали остыть. Душ Бена был, напротив, настоящим чудом с неисчерпаемым запасом горячей воды и напором пожарного брандспойта. И располагался он не над ванной, а в специальном закутке с дверцей. Я забилась там в уголок и представила, что перенеслась на планету, которую беспрерывно бомбардирует горячий дождь. Конечно, на такой планете толком не поешь, не поспишь и не почитаешь, но зато теперь мне было хорошо. Поток воды, который с изрядной силой лупил по голове, оказался неплохим способом разогнать мысли.

Я бы стояла там до весны или до тех пор, пока не поймают того типа, но в конце концов выключила воду и не спеша вытерлась, уделяя особое внимание женским особенностям своего тела. Затем прошла в спальню Бена и оделась, главным образом в его вещи: спортивные брюки и синюю майку-распашонку — все на много размеров больше, чем мне нужно. И огромные футбольные гетры и тапочки, которые обнаружила в глубине его шкафа. Потом заварила на кухне чай, а для себя — полкофейника кофе.

Настанет время, и, как ни крути, надо начинать думать о своей карьере. Но это подождет.

Я выпила кофе и предприняла слабую попытку убраться, но не знала дома Бена настолько, чтобы преуспеть в этом деле. Понятия не имела, где что лежит и висит, а скрести пол или делать нечто экстремальное в этом роде не хотела. И поэтому я довольствовалась тем, что помыла посуду, протерла поверхности, расправила одеяло и распределила вещи в аккуратные кучки. Это отняло меньше часа, и до прихода Бена оставалось еще достаточно времени. Появился шанс сделать то, о чем я всегда мечтала, — растянуться на диване, пить кофе, слушать музыку и читать. В общем, превратиться в праздную женщину.

Но такие особы не стали бы слушать примитивную попсу, которая составляла большую часть моей коллекции. Они потребовали бы чего-нибудь более утонченного. И я принялась рыться в компакт-дисках Бена, пока не обнаружила нечто джазово-мелодичное. Поставила на проигрыватель. Музыка оказалась очень продвинутой — скорее саундтрек из чего-то, чем обычная запись, но мне понравилась. Я хотела читать и пить кофе — так пусть звучит в качестве фона. Но для того, чтобы провести день в праздности, следовало выбрать еще книгу. На серьезную не было настроя, да и толстый триллер начинать не имело смысла. Вынимая книги из шкафа, бросая взгляд на обложку и возвращая их обратно на полку, я поняла, что не совсем настроена играть роль истинно праздной дамы. Я по-прежнему очень нервничала и не могла ни на чем сосредоточиться. Кроме одной мысли, от которой всеми силами хотела избавиться.