Энциклопедия мифов (Том 1)

А она, Нина, умывает руки. Терять сознание было чертовски приятно, приятнее даже, чем пробуждаться от кошмарного сна. Ее тело обмякло, но губы напоследок растеклись в торжествующей улыбке. Она знала, что придет в себя только после того, как за кошмарной женщиной закроется дверь. В этот последний блаженный миг перед наступлением тьмы Нина знала и многое другое: все как бы (словно бы, будто бы - ах!) уладится; Скорая Помощь приедет по ее вызову вовремя, и врачи будут удивляться чудесному спасению раненого; а она, главная свидетельница преступления, не сможет вспомнить, как выглядела нападавшая: в памяти не останется ничего, кроме тяжелых ботинок, но и о них Нина почему-то промолчит, не решится рассказать седому усатому следователю с глазами больной дворняги - вот так-то... "У девочки шок", - да, именно. Шок. А потом она будет круглосуточно дежурить у постели своего любовника, поставит на уши полгорода, но добудет все необходимые лекарства, импортный перевязочный материал, греческий коньяк для хирурга, итальянскую косметику для сестер милосердия и еще кучу какой-то жизненно важной муры, но когда он (уже не "Басик", а просто Богдан) встанет на ноги, Нина поспешит от него отделаться, уйдет к другому, первому, кто подвернется. Не потому даже, что с прошлым связаны такие уж невыносимые воспоминания (невыносимых воспоминаний вообще не бывает, невыносимым может стать только настоящее), просто - теперь она знала и это - для того, кто попробовал смерть на вкус, былые привязанности не имеют никакого значения, что бы он сам об этом не думал. И еще Нина знала, что с "хорошей девочкой", которой она была до сих пор, покончено. Именно эта девочка погибла сегодня от руки убийцы, а больше - больше никто. Что ж, она еще дешево отделалась. Как там говорила красивая Терехова в пьесе Лопе де Вега, которую чуть ли не еженедельно крутят по телевизору: теряют больше иногда...
      Вот именно.
      Что же до незнакомца, он достался Аде. Та не успела опомниться, как мужчина оказался в ее объятиях, еще немного, и они оба грохнулись бы на пол; при этом затылку Ады грозило опасное соприкосновение с порогом. Но Ада устояла. Она была очень сильной, хотя никогда не старалась закалить свое тело. Просто таким уж оно родилось на свет: жестким, упругим и мускулистым. Повезло.
      Пока Ада удерживала равновесие и поспешно решала, что делать со свалившимся на нее свидетелем убийства (его не могло тут быть, потому что его быть тут не могло!), он открыл глаза, посмотрел на нее и улыбнулся. Улыбка эта, столь неуместная в данных обстоятельствах, показалась ей чудом. Поэтому Ада безвольно опустила руку с ножом и тихонько спросила:
      - Ты откуда здесь взялся?
      - Из одной несбывшейся вероятности, - он говорил нараспев, как сомнамбула. - Я был лишен судьбы, а меня научили, как найти новую. Надо просто бежать, бежать с закрытыми глазами...
      - Стоп, решительно сказала Ада. - Это меняет дело. Ничего не попишешь, пошли отсюда. Только быстро и очень-очень тихо.
      Когда они вышли на улицу, ее новый знакомый встрепенулся. "Понимаю, бормотал он, - теперь понимаю, почему я тут оказался. То кафе, оно было в этом самом переулке, на месте твоего дома..."
      - Это не мой дом, - сухо перебила его Ада. - Мой дом далеко отсюда. Очень далеко. Зато машина - вон за тем углом. Поедешь со мной.
      - Конечно, - легко согласился незнакомец. - Ты ведь, можно сказать, моя новая судьба - взамен утерянной...
      - Да уж. Повезло тебе с "новой судьбой", - ухмыльнулась Ада, отмечая, однако, что ухмылка эта почти помимо ее воли превращается в сочувственную улыбку, а рука сама собой ложится на плечо незнакомца - нежный, дружеский, покровительственный жест. "Хотела бы я знать, от чего именно я его спасаю, думает она. - Но спасаю, это точно..."
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.