Юная жена

Ее сердце сумасшедше колотилось и, казалось, вот-вот вырвется из груди. Она поняла, что мужчина просто пугает ее. Но чтобы он ни сделал, она не сможет сказать правду. Он оспаривал законность брака, а она боялась увеличить его сомнения. Признание брачного контракта заставит его принять обязательства. Это свяжет их как мужа и жену.

– Когда же мы делали это? – продолжал он терзать все ее существо. – Как мы это делали? – Он обвил одной рукой ее талию, а другой сжал трепещущую грудь. – Давай вспомним, что же произошло между тобой и мной, Рыжик. Каждую горячую подробность. Я хочу быть уверенным, что выполнял супружеский долг.

– Все было не так. – Она попыталась заставить его понять. – Ты болел, метался в бреду. Я должна была помочь тебе. Я обтирала губкой твое тело, когда поднимался жар. Да, нас уже связывало сильное чувство, но больше, чем физическая любовь. Ты делился со мной мечтами. Ты даже рассказал о домике, где бы мы могли обосноваться.

– Человек в бреду наболтал лишнего, – проворчал Чейс. Но его все больше поражала эмоциональная сила ее голоса – голоса страстной женщины.

Из-за его недоверия к ней она уже становилась злой. Говорила с такой нескрываемой глубиной чувств, что он почти захотел поверить. Поверить в их давнюю близость.

Упрямица тряхнула головой, и мягкие рыжие волосы упали на лицо, как бы вызывая в его памяти смутные образы. Он не слышал нежных слов, которые она шептала, уже лаская его, но все больше восхищался тем, как она прекрасна. Она пробуждала в нем сладкую боль от желания обладать ею. Он чувствовал прилив мужской силы. И все же, превозмогая себя, он... отпустил ее.

– Что произошло между нами? – спросил он, удивившись, что и она дрожала от возбуждения. Энни была так мала по сравнению с ним – макушкой едва доставала до его подбородка, а ее руки казались кукольными.

– Ты не веришь мне?

– Отвечай, черт побери!

– Все, – произнесла она мягко, стараясь подобрать нужные слова. – Всякое случалось между нами. Рай и ад. Мы едва не погибли, оба. Мы жили вне мира несколько прекрасных и одновременно ужасных дней.

– Но тебе было только шестнадцать. Я не мог...

– Нет, мне тогда было не шестнадцать. Когда рождаешься в изгнании, быстро взрослеешь. – Интимные нотки в ее голосе заинтриговали его. Они становились более доверительными, словно девушка исповедовалась перед ним. – Та, которая спасла тебе жизнь, уже не была ребенком.

Но Чейс почти ничего не слышал. Ее глаза говорили с ним, они были красноречивее всех слов. «Бог сотворил их из голубого тумана, – думал он, – в них таится неземное очарование». Он вновь и вновь сходил с ума. Его сознание, отключившись от внешнего мира, ловило волнующие импульсы, посылаемые ее телом. Трепетная грудь все больше будоражила его воображение.

Мечтательный, зовущий взгляд ее пытался развеять его сомнения, обещая подарить мгновения экстаза. Она готова была исполнить любую его прихоть, даже заняться любовью прямо посреди этой пустой комнаты, лишь бы убедить его в правдивости ее слов. Очарование момента вскружило Чейсу голову. Оно действовало на него, как дурман. Энни была падшим ангелом. Невинность ее сгорала в огне страстного желания.

– Если это действительно произошло, – проговорил он, борясь со своими чувствами, – то есть, если мы и вправду занимались любовью, расскажи мне, как это было. Покажи мне.

На мгновение страх исказил ее черты, но тут же исчез, как легкое облачко. «Страх и желание, – рассуждал Чейс, – убедительная комбинация». Он отбросил густые пряди с ее лица, ощутив их теплый шелк. Чейс не хотел целовать ее так скоро, возможно, он вовсе не собирался делать этого, но легкое подрагивание ее нижней губы изменило его первоначальное решение. Это почти неуловимое движение показалось ему самым сексуальным впечатлением в жизни. Есть вещи, которые мужчина должен познать, даже если разум призывает к обратному. Каково ощутить эту трепещущую сладость на своих губах?! На этот вопрос Чейс должен получить ответ. И немедленно.

Рот Энни раскрылся в ожидании поцелуя, но прошло несколько безумно долгих и мучительно прекрасных мгновений, прежде чем их губы соприкоснулись. Ее уста оказались даже нежнее, чем он воображал. Дикое желание пронзило его, когда Чейс, запустив руки в копну огненных волос, прижался к девушке. Господи, удержи его! Но Чейс хотел того, что уже делал. Энни расслабилась и шептала что-то. Мягкое движение ее бедер вызывало в Чейсе неистовый, первобытный порыв. Казалось, табун лошадей пронесся сквозь него. Единственное, чего он хотел сейчас, было быстрее войти в нее, растворившись в горячей плоти этого дикого ангела.

– Я хочу тебя, Энни... – Голос прервался. – Я хочу любить тебя прямо здесь и сейчас.

Желание горело и в ее глазах, мгновение назад затуманенных страхом. Взгляд ее еще и теперь говорил и да, и нет одновременно. Он молил Чейса взять ее быстро, сейчас же, пока она не изменила решения, и... страх отступил. Лихорадочное возбуждение Чейса достигло апогея. Внутренний голос настойчиво призывал его остановиться, пока не поздно. И какая-то часть его хотела внять предостережению. Он действительно пытался остановиться, но уже не мог. Чейс был захвачен в плен чарующим соблазном дрожащих губ, тихими стонами, вырывавшимися из ее груди.

– Я, наверное, сплю, – вибрировал ее голос.

Чейс резко отстранился, глубоко вздохнул. Возбуждение Энни было заметно по дрожи, сотрясающей все ее тело. Ее реакция смущала и будоражила: эти зовущие губы, стоны удовольствия. Она вела себя как женщина, которая хочет мужчину. Но в то же время была пассивна. Это свойственно женщинам, долго или вообще не имевшим любовных связей.

Чем решительнее Чейс хотел отбросить сомнения и совершить акт, в ожидании которого его тело буквально изнемогало, тем сильнее что-то удерживало его. Энни походила на сломанную ивовую веточку. И чувство ответственности брало над ним верх, охлаждая любовный пыл. Внутренний голос становится все громче, утверждая, что Чейс едва не совершил большую и непростительную ошибку.

Теперь неважно, говорила ли она правду. Насколько помнилось, он никогда прежде не видел Энни Вэлс. Хуже всего, что она предъявляла права. Ответив любовью, он бы усложнил и без того непростую ситуацию. Она могла понять это как подтверждение его супружеских обязательств.

– Энни, – произнес Чейс хриплым от переизбытка чувств голосом и высвободил руки из ее волос. – Ты не думаешь, что мы торопим события?

– Торопим события? – Ее подбородок дрожал, она пыталась улыбнуться. Энни выглядела разочарованно, немного испуганно и очень неуверенно. – Ты так думаешь? Да, мы, наверное, могли бы подождать, если ты хочешь...

– Если я хочу? – Чейс едва не расхохотался. – Только взгляни на себя, Рыжик. Ты дрожишь с головы до пят.

Она одернула кофту, пальцы нервно теребили пуговицу.

– Я, наверное, просто устала, – словно извиняясь, сказала Энни. – Я очень давно не ела и не спала.

«Что происходит?» – не переставал удивляться Чейс, разглядывая юную незнакомку. Она была измучена и напугана, но ведь хотела, чтобы он взял ее. Она без колебания прошла бы через все. Она хотела добиться признания, предлагая ему свое тело.

– Ну, я не очень хорошо себя чувствую. – Его сомнения возросли, как только он отстранился от нее. Чейс потер лоб, почувствовав легкое головокружение, которое в иной ситуации могло показаться даже приятным. – Если та гадюка не укусила тебя, то, возможно, она достала меня.

– О, я сомневаюсь, – сказала она неожиданно серьезно. – Просто вся кровь прилила от твоей головы к другой части тела – к твоему мужскому органу. Скоро кровообращение нормализуется, и мозг получит достаточно кислорода.

Чейс вымученно улыбнулся.

– Что, прости? – «Эта часть», о которой она говорила, все еще стояла у него, как кол. – И откуда это ты знаешь о... мужской «системе кровообращения»?

Энни рассмешил и вопрос, и страдальческий вид Чейса. Он выглядел ужасно сексуально, несмотря на полнейшую растерянность. Его лицо было напряжено так же, как и тело, а иссиня-черные волосы, спадающие на высокий лоб, – чертовски привлекательны. Одна только чувственная внешность могла свести с ума любую женщину.

«Надо уметь ждать», – вспомнила Энни свою мудрую поговорку, которую часто повторяла в трудные времена. Как долго она ждала момента, когда вновь увидит его.

– Я получу ответ? – Вытаскивая на ходу рубашку из джинсов, Чейс направился к огромному камину.

– О, да. От моих родителей. Я ведь рассказывала, что росла в семье врачей. Ну, они хотели, чтобы я тоже стала доктором. Они учили меня всему. – Она улыбнулась, вспоминая. – Освоение американского Запада – самая интересная тема в истории Америки. Ты так не думаешь? Золотая лихорадка в Калифорнии, все эти ковбои и индейцы... Ты знаешь историю штата Вайоминг? Именно здесь появилась первая женщина-судья.

Она пошатнулась и прикрыла глаза: лицо Чейса поплыло перед ней. Энни прислонилась спиной к шкафу, надеясь, что приступ головокружения быстро пройдет. Последние дни она чувствовала слабость. Это из-за колебания уровня сахара в крови. Несколько раз она даже теряла сознание.

– Ты в порядке? – спросил Чейс.

– Да, – ответила она, стараясь взять себя в руки. В Коста Браве ее жизнь была пугающе непредсказуема, и Энни научилась справляться с недомоганиями и хорошо владеть собой.

– Ты собиралась стать врачом?

– Да, мои родители планировали послать меня в Штаты для поступления в колледж. Эта мечта была скорее их, чем моя, но я понимала, почему должна следовать традициям семьи. Если бы отца и маму не убили, я, возможно, уже заканчивала бы медицинский факультет.

Чейс закивал, как делают, когда не находят нужных слов.

– Очень жаль, – произнес он.

– Это было пять лет назад, и я смирилась с тем, чего нельзя поправить.

Половица скрипнула под ногой Чейса.

– Что-то не так? – спросила она, удивленная его пристальным взглядом.

– Почему ты говоришь шепотом? – спросил он, направляясь к столу, на котором лежала его ковбойская шляпа.

– Привычка, я думаю. Жизнь в монастыре учит разговаривать тихо и ходить бесшумно.

– В монастыре? В Коста Браве?

Она кивнула:

– Там я провела последние пять лет.

– Что удерживало тебя там? Твоих родителей не стало. Почему ты не уехала в Штаты?

– Было много причин. – Она расскажет ему всю горькую правду, но позже. Для первого раза он был уже достаточно шокирован. – Во-первых, я была там не по собственному выбору и, во-вторых, понимала, что была там нужна. Я учила индейских детей читать и писать. К тому же в воюющей стране пригодились и мои медицинские навыки.

– Но монастырь? – недоумевал Чейс. – В свои шестнадцать ты сама была ребенком. Чему могут обучить молоденькую девушку в подобном месте?

– Во-первых, выжить. Хотя сестра Мария-Иносенсья учила также скромности, добродетельности, послушанию, вере, и покорности.

Чейс молча вертел шляпу в руках. Скупая улыбка появилась на его обычно мрачном лице. Энни знала, что он обдумывает услышанное.

– А чем ты здесь занимаешься? – поспешила она сменить тему, боясь новых вопросов о монастыре.

Чейс надел шляпу, надвинув ее почти на глаза.

– Я выполняю кое-какую работу для Ассоциации Скотоводов.

– Держишь скот?

– Ничего подобного. Охраняю местные ранчо.

Чейс не видел причины скрывать свое ремесло. Теперь он абсолютно уверен, что она не репортер. И если она та, за кого себя выдает, пусть знает, какую грязную и опасную работу он делает. Ни одна женщина не захочет, чтобы ее муж ловил конокрадов.

– Я думаю, меня здесь можно считать местным детективом. Когда на ранчо нужна охрана, нанимают меня. Но чаще я выслеживаю воров, получая за их головы вознаграждение, которое называется охотничий приз.

Энни страшно удивилась:

– В Вайоминге до сих пор есть конокрады? Много поймал?

– Не очень, – ответил Чейс, глядя на обрез, лежавший на полу. Он поднял ружье, вынул из ствола патрон. – Одного сегодня поймал. Но Джек-Неудачник не в счет. Он мелкая сошка.

– Джек-Неудачник? – засмеялась Энни. – Звучит как прозвище, подходящее такому здровяку-громиле, как ты.

– А как ты развлекалась в монастыре? Смотрела по телевизору боевики? – неожиданно вернулся он к ее судьбе.

– Нет. Но я много читала. Папа, отправляясь в Коста Браву, прихватил целый сундук разных учебников и медицинских журналов.

Кивком она указала на шляпу и ружье Чейса:

– Ты куда-то собираешься?

Он пожал плечами:

– Я четыре дня не был дома. Не осталось никаких припасов. Хочу поехать в город за продуктами. Но, черт побери, куда деть тебя?

– Возьми меня с собой!

Она взглянула с надеждой, и Чейс чуть было не согласился.

– Нет, это не дело.

Он не любил поездки в город, потому что возбуждал любопытство местных жителей. Незнакомка в его джипе обязательно привлечет внимание.

– Почему бы тебе не отдохнуть? – предложил он. – Прими душ.

– О, да, – радостно согласилась она. – Это было бы чудесно.

Чейс представил, как Энни раздевается в душе. Но после случившегося между ними он понял, что нельзя позволять вновь разыгрываться воображению. Она невероятно восприимчива, а он не был святым. Но запретные мысли об обнаженном теле опять отозвались сладкой болью в нижней части живота.

– Энни, сними одежду, – неожиданная мысль пришла ему в голову.

– Что?

– Эти штаны, кофту и туфли – сбрось их.

– Зачем?

– Не будешь же ты купаться в них?!

Она подняла руку, как бы защищаясь:

– Буду. В монастыре мы всегда мылись в сорочках. Нагота не была позволительна.

Чейс не знал, смеяться или плакать. Странная, десять минут назад она была готова переспать с ним, а теперь вот не хочет снять даже свои теннисные туфли.

– Ладно, – он считал, что демонстрирует удивительное терпение, – сними все, кроме белья.

– Что ты собираешься делать? – она пятилась от него, словно от психа или насильника.

– Ничего похожего на то, что ты представила, – заверил он. – Только хочу знать, что не сбежишь до моего возвращения.

– Я никуда не уйду, обещаю.

Но Чейс доверял ей пока, как кошка доверяет мышке. Энни Вэлс уже доказала свою полнейшую непредсказуемость. Нет, не выяснив наверняка, кто же она, он не позволит ей уйти. Чейс явственно представил газетные заголовки, если проклятые репортеры доберутся до нее. Бывший пентагоновский герой прячет несовершеннолетнюю невесту! Даже местные газетенки не пропустят такой сенсации. В прежние времена, когда Чейс и его партнеры освобождали заложников, пресса их превозносила. Газеты называли друзей «секретные коммандос» за неординарные методы освобождения соотечественников, а общественное мнение сделало из них героев. С тех пор три холостяка стали завидными женихами, и газетчики безуспешно гонялись за новостями их личной жизни.

Только Чейс оказался относительно защищенным, скрывшись от людей в далеком Вайоминге. Но его друзья были на виду. Джонни Старовк стал блестящим адвокатом по гражданским делам, а Джеф Диас по-прежнему работал на Пентагон.

Нет, Чейс пока не мог выпустить Энни из-под контроля. Она напоминала ему мину, готовую взорваться при первой возможности.

– Чейс, – тихо произнесла Энни, будто находясь на церковной службе. – Я кое о чем подумала. О твоих партнерах. Почему бы не связаться с ними? Они расскажут обо мне.

Она, должно быть, и имела в виду Джефа и Джонни.

– Откуда ты их знаешь?

В голубых глазах блеснула надежда, казалось, решение ее проблемы может быть найдено.

– Мы встретились с ними по дороге к границе после выполнения задания. Разве ты не помнишь? Они нашли ученых, а ты – меня. Джонни еще пошутил, что тебе достался лакомый кусочек.

Чейс не помнил эту встречу, но в госпитале ребята упоминали о ней. Они избегали говорить о трагически погибшей девчонке. Ни в одном официальном учреждении не нашлось сведений о ней, и несчастный случай вскоре был забыт. Воспоминания вызвали в Чейсе неприятный осадок. Они напоминали о недоразумениях, возникших между друзьями. Он не видел Джонни и Джефа больше четырех лет.

– Я уверена, они узнают меня. С ними был проводник-индеец. Никто не понимал его, поэтому я переводила...

Чейс слушал, пытаясь уловить в простодушном голосе признаки обмана. Ему оставалось признать, что Энни говорит правду. Ее пыл несколько раздражал Чейса. Но в этом было и нечто заставляющее его забыть о своих заботах, презреть опасность и броситься ей на помощь. «Она – бомба, – подумал он, – а я идиот, что вожусь с ней».

– В конце концов они опознают меня, – настаивала Энни. – Тогда ты поверишь мне?

– Может быть...

Он поднял ружье, направив на нее. Странная улыбка скользнула по лицу Чейса, когда он увидел румянец на ее щеках и вздымающуюся грудь. Волнуясь, Энни была прелестна. «Скромность, послушание, покорность», – вспомнились перечисленные ею добродетели. Скоро он узнает, усвоила ли их Энни Вэлс.

– Но не это главное сейчас, не так ли? – понизил он голос, указывая на вязаную кофту. – Раздевайтесь, мисс Энни. Не заставляйте меня делать это за вас.

Глава 3

– Ну, давай, – заговорила Энни притворно мягко, уперев руки в бока. – Пристрели меня прямо здесь. Потому что я не собираюсь раздеваться под прицелом. Ни для тебя, ни для другого мужчины.

Это неожиданно смелое заявление вселило в нее еще большую уверенность. Но она забыла принять во внимание его возможную реакцию. Выражение лица Чейса не обещало ничего хорошего. Губы скривились в недоверчивой ухмылке, а черные глаза яростно засверкали. «Антрацит», – подумала Энни, подобрав удивительно подходящее сравнение. Два адских луча прямо-таки впились в нее.

– Ты ошиблась, Рыжик. У тебя нет выбора. Если ты не разденешься сама, я сделаю это.

Сердце Энни испуганно запрыгало, но она выдержала устрашающий взгляд Чейса.

– Нажми лучше на курок, – она подняла руки, – и давай покончим с этим.

Чейс вдруг опустил ружье к ноге.

– Ты уверена, крошка, что лучше умереть?

Энни решительно кивнула. Ей показалось, что он удивленно поднял брови, хотя она едва ли могла видеть это: ковбойская шляпа скрывала почти пол-лица.

– Не хочешь ли причаститься? – Вопрос прозвучал серьезно и сухо. – Я не священник, но могу что-нибудь придумать.

– Последнего причастия не требуется, – спокойно бросила она, опуская руки.

– Энни! – Он ударил прикладом об пол, и ей показалось, что ружье выстрелило. На лице Бодина не было и тени улыбки. – Хватит болтать! Раздевайся, черт побери!

– Нет, только не под прицелом!

– А разве я целюсь в тебя, крошка?

Энни поняла, что он поймал ее. Интуиция подсказывала ей, что сдаваться не в правилах Чарльза Бодина. Ее гордость была уязвлена.

– Хорошо, – поборов себя, произнесла Энни. – Но это абсолютно лишнее. Куда и зачем я побегу, если нарочно проделала тысячи миль, чтобы найти тебя? – Она подняла край кофты и приготовилась расстегнуть джинсы.

– Ты выйди, а? – сказала она, поворачивая его к двери. – Я отдам одежду потом.

Чейс резко остановился на пороге: «Черт возьми, какой же у нее пухлый ротик!» Из всех добродетелей, которым ее учили, покорность, похоже, не оставила следа в ее душе.

– Смотри мне! – Он с напускной строгостью пронзил Энни недобрым взглядом. – Не то раздену догола!

– Я и сама собиралась! – В ее глазах горел вызов, но в голосе чувствовалась легкая дрожь.

В полной тишине он наблюдал, как строптивица возилась с металлической кнопкой на джинсах, а потом по дюйму стала расстегивать молнию. Казалось, она тянула время, чтобы помучить его. У нее прямо талант доводить людей до бешенства!..

– Ты хочешь, чтобы я помог тебе? – прорычал Чейс.

Энни зло рванула молнию, обнажив треугольник розовой кожи. Чейс глотнул слюну, почувствовав рождающееся желание. У нее не было трусиков! Через мгновение он... Но вместо того чтобы до конца снять брюки, Энни оставила их на худеньких бедрах провоцирующе незастегнутыми. А потом, словно забыв о Чейсе, принялась за пуговицы на кофте.

Чейс внимательно наблюдал за Энни. Это было, пожалуй, самое захватывающее зрелище в его жизни. Ее пальцы приоткрывали волнующие изгибы трепетного тела, и он ощутил, как сладостно сжимается все внутри.

Боже праведный! Что она делает? Стриптиз? И эта девушка вышла из монастыря...

– Энни! Что ты...

– Я почти закончила, – сказала она, старательно расстегивая последнюю пуговицу. Зовущую мягкость юного тела прикрывала еще батистовая сорочка. От волнения маленькая грудь Энни стала соблазнительно упругой. Чейс вздрогнул, как от взрывной волны. Понимала ли она, что делает с ним? Взгляд ее был таким невинным. Но Чейс, кажется, по-прежнему не очень-то верил в эту невинность.

– Ну как, быстро я управилась?

Она в самом деле действовала на удивление ловко. Мужчины вечно попадают впросак из-за своей необузданной похоти. «Если у тебя проблемы уже сейчас, ковбой, – иронично подумал Чейс, – что же будет, когда она останется в чем мать родила?» Но он не позволит этому продолжаться слишком долго.

Кофта упала на пол, густой румянец залил щеки прелестницы, огонь охватил торчащие соски. Опасливый взгляд Энни отрезвил разыгравшееся воображение Чейса.

Рыжеватые волосы и голубые озерки глаз делали ее похожей на экзотического мотылька, запутавшегося в паутине и пытающегося представить, что сделает с ним огромный злой паук мгновением позже.

Тревожный взгляд, взволнованно трепещущая грудь, сладострастная невинность ее тела возбуждала Чейса. Было видно, что и она жаждала его.

– Я сниму джинсы? – Голос ее дрожал.

Энни дотронулась до бедер, но в нерешительности остановилась, как бы сомневаясь, правильно ли поступает.

«Да скажи ты ей, чтобы поскорее стянула с попки эти проклятые джинсы. А потом дай ей то, о чем молят ее невинные голубые глазки. Наслаждение, которое ей потом вовек не забыть...» Бесстыдные мысли завели его на полную катушку.

– Ты сказал «да»? – Она начала стаскивать джинсы.

«Момент истины», – подумал Чейс. Если послать все к черту и сделать, что хочется, они оба будут на седьмом небе! Но позволит ли она зайти так далеко? Или, занимаясь любовью, приберет его к рукам? Но если он будет стоять, как дурак, и смотреть на упавшие джинсы, у него поедет крыша...

– Подогоди-ка, – Чейс остановил свою соблазнительницу. – Объявляю тайм-аут и убираюсь отсюда, пока мы еще соображаем. – Он направился к выходу. – Я жду одежду за дверью. И надень рубашку, ради бога.

Дверь закрылась. Неопытность сбивала Энни с толку. Неужели она заставила отступить Чарльза Бодина? Возможно ли это? Она надеялась, что он сдался. Но... может, у него свои взгляды на секс? Он и утром не захотел ее. Поцеловал и сразу же, словно испугавшись собственной слабости, оттолкнул. Может, он редко общался с женщинами?

А может, просто она показалась ему непривлекательной? О последнем ей, конечно, не хотелось думать. Но как объяснить странное для мужчины поведение?

Недоумение Энни возросло, когда она осмотрела себя. Полуодетая, она выглядела, как ей казалось, вызывающе сексуально. Так какие проблемы у него?

За дверью Чейс нетерпеливо ждал ее одежду. Сейчас ему хотелось одного – сбежать подальше от разочарованной незнакомки.

Немного поразмыслив, Чейс устыдился: мужчина должен держать женщину в узде. Пусть и закаленную монастырской жизнью.

– Я все еще не получил твои вещички, крошка, – он постучал в дверь.

– Надо уметь ждать, – сказала она, выбрасывая ему джинсы и кофту. – Теперь доволен? – Энни выставила на крыльцо туфли и с треском захлопнула дверь.

Доволен ли?! Взглянув на одежду, Чейс представил пьянящий облик женщины, оставшейся за дверью. Нет, совсем наоборот...

... Вспышка света в зеркале отвлекла внимание Чейса от дороги. Он сбавил скорость и, оглянувшись, заметил какое-то движение на пастбище. Резко выкрутив руль, он повернул на сто восемьдесят градусов и перескочил через придорожную канаву.

Конокрады издавна нападали на дальние ранчо. Но в последнее время их налеты напоминали по-военному спланированные операции: угоняя табуны, они не оставляли никаких следов.

Футах в трехстах Чейс заметил слабый огонек. У изгороди из колючей проволоки сидел человек. Увидев выезжающую из-за кустов машину, он вскочил на ноги, выругался и бросился бежать. Чейс нажал на тормоза и выпрыгнул из джипа. С хлыстом в руке он устремился в погоню. Беглец на ходу швырнул в преследователя металлический предмет. Чейс увернулся, но успел разглядеть, что это не нож, а садовые ножницы. Сильным ударом хлыста Чейс остановил беглеца. Конец хлыста обвился вокруг ног того, когда он вновь рванулся было вперед. Перебросив рукоятку хлыста в левую руку, правой Чейс выхватил обрез. Военная выучка не подвела его.

– Кто ты? – крикнул он лежащему на земле человеку. – И что делаешь на ранчо Макэфри?

– Я работаю. Чиню изгородь. – Он дрожал, будто увидел дьявола. Чейс держал ружье наготове.

– Ремонтируешь изгородь? Так какого черта ты побежал, осел?

– А кто бы не побежал при виде такого психа, как ты? – Мужчина встал, потер ушибленную руку. – Если не веришь, спроси управляющего ранчо. Он нанял меня вчера. Что-то во всем этом не нравилось Чейсу. Он чуял вранье за милю. Подтолкнув мужчину, он сказал:

– Ну, что ж, давай поговорим с управляющим.

– Иди сюда, Джем, – позвала Энни, пытаясь отвлечь пса от места у двери, которое он занял, как только Чейс ушел. Джем глядел на Энни с настороженным неодобрением, будто винил девушку за уход хозяина.

Энни осмотрела весь дом и удивилась его простоте. Большой камин в гостиной занимал почти полстены. Только самая необходимая деревянная мебель. Кроме пары ружей над камином, стены ничего не украшало. Занавесок на окнах не было. Словом, не было здесь ничего такого, что бы оживляло помещение.

Когда Энни пошла на кухню, собака оставила свой пост и побежала за гостьей, обнюхивая ее. Энни не оттолкнула пса, присела на корточки и нежно погладила мягкую шерсть. «Кухня уютнее, чем другие комнаты», – подумала она. Над обеденным столом, покрытым красной клетчатой скатертью, висела керосиновая лампа. На плите стоял синий в белый горошек чайник.

Пес доверительно ткнул холодным носом в ногу Энни.

– Ты мне друг? – спросила Энни, почесывая собаку за ухом.

Овчарка тихонько заскулила, и Энни захотелось прижаться к теплой длинной шерсти. Странно-радостное чувство охватило Энни. Накопившееся за многие дни напряжение словно выплеснулось из нее, когда Джем лизнул в лицо. Девушка рассмеялась и отстранила собаку, но Джем снова прильнул к ее ногам. Впервые с начала отчаянного путешествия Энни почувствовала внутри теплоту. Господи, как хорошо, когда тебя любят! Это было похоже на возвращение домой. Впрочем, у нее никогда не было настоящего, нормального дома... Глаза Энни затуманились, она села на пол рядом с собакой. Если бы эта хижина не была такой холодной и неприветливой... Все эти годы Энни представляла себе живописный деревянный домик с крошечной кухонькой, украшенной желтыми с оборочками занавесками. Солнечный зайчик играет на накрытом к завтраку столе. Она у плиты готовит яичницу с беконом...

Энни закрыла глаза, вспоминая свой любимый сон. Хозяин дома, ее дорогой ковбой, вспотевший и голодный, входит в дверь с охапкой дров для камина. Умывшись, он хочет поцеловать ее, и не только поцеловать... Но она напоминает ему, улыбаясь, что остывает замечательная яичница...

– Но я, наверное, обманулась, Джем? – Она прильнула к своему новому другу, сердце защемило от боли. – Этот дом совсем не такой, как я ожидала. И хозяин тоже.

Пес заскулил и сочувственно лизнул ее в лицо.

– Спасибо, – грустно улыбнулась она овчарке. – Приятно, что хочешь мне помочь. Но все сложнее. Твой хозяин, кажется, не помнит меня. Или не хочет вспомнить.

Энни теснее прижалась к собаке, стараясь отогнать паническое настроение. Что она будет делать, если Чейс откажется помочь? Отдаться на милость иммиграционной службе? Она слышала ужасные истории о нелегальных приезжих, которых содержат, как скот, в специальных лагерях месяцами, а потом депортируют. И даже если это не так, она вряд ли сможет остаться в стране, если не докажет гражданство.

Энни похолодела. Назад в Коста Браву? После кошмара последних пяти лет? Она отпустила собаку и вскочила на ноги. Волнующая тошнота подступила к горлу.

– Я не допущу этого, Джем. Никто не сможет отправить меня туда.

Трясясь от озноба, она забралась в постель. Когда она ела последний раз? Несколько часов назад? А может быть, дней? Кажется, она потеряла счет времени. Все поплыло перед глазами, напряжение спало. Энни погружалась в сладкое забвение. Падая в полном изнеможении, она, бывало, засыпала в парках и на автобусных стоянках. Но сейчас она не могла позволить себе расслабиться, нужно проснуться и собраться с мыслями.

– Что мне делать? – спрашивала Энни собаку, сидевшую у кровати. Та смотрела участливо, ее огромные глаза были печальны.

Сердце Энни сжималось от безысходности.

Так вот, словно замерев, они просидели очень долго.

Конец? Решение пришло к Энни. Она зябко поежилась и завернулась в потертое одеяло. Слово «смерть» осветило сознание, словно послано оно было божественным провидением.

– Смерть, – произнесла Энни вслух, как бы пробуя это слово на вкус, ощущая его глубину.

Но вдруг она поняла, что может и спастись. Она знала как!

– Благодарю тебя, господи! – Энни подняла глаза кверху.

Джем завилял хвостом, беспокойно зарычал. Возбуждение росло в Энни, оживляя душу.

– Ты ведь тоже знаешь, Джем? Понимаешь, я должна соблазнить твоего хозяина.

Другого выхода нет.

Сердце ее отчаянно забилось. Она старалась взвесить все «за» и «против». Соблазнить Чарльза Бодина?! Возможно ли это? Родилась ли та, что могла бы сломить железную волю этого мужчины, заставить его уступить? Возможно, это лишь пустые надежды, но Энни верилось, что, отдаваясь любви, Чейс вспомнит их давние отношения. И пусть не думает, что забытая любовь ничего не значит.