Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Столпы Земли

ModernLib.Net / Историческая проза / Фоллетт Кен / Столпы Земли - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 13)
Автор: Фоллетт Кен
Жанр: Историческая проза

 

 


Он ехал в сопровождении своего слуги Уолтера. Когда Уильяму исполнилось двенадцать лет, Уолтер начал обучать его боевым искусствам: верховой езде, охоте, фехтованию и борьбе. Теперь Уолтер стал его слугой, товарищем и телохранителем. Это был громадный верзила. Будучи лет на девять-десять старше Уильяма, он все же был еще достаточно молод, чтобы участвовать в попойках и бегать за девками, но уже достаточно рассудителен, чтобы в случае необходимости уберечь своего хозяина от неприятностей. Короче, он был ближайшим другом Уильяма.

Предвкушение новой встречи с Алиной странным образом возбудило Уильяма, хотя он прекрасно понимал, что ему придется еще раз получить отказ и выслушать оскорбления. Та мимолетная встреча в Кингсбриджском соборе, когда удалось заглянуть в ее черные-черные глаза, вновь зажгла в нем желание овладеть ею. Ему не терпелось заговорить с ней, подойти поближе, увидеть, как она встряхивает копной своих вьющихся волос, как трепещет под платьем ее тело.

В то же время возможность отомстить обострила его ненависть. Волнение охватывало Уильяма при мысли о том, что, может быть, теперь ему удастся смыть позор и унижение, лежащие на нем и его семье.

Жаль только, что у него не было четкого плана действий. Он был абсолютно уверен, что сможет выяснить, насколько достоверно все то, о чем поведал им Уолеран, так как в замке обязательно должны быть какие-то признаки приготовления к войне – оседланные кони, вычищенное оружие, припасенная провизия, – даже если все это будет выдаваться за что-либо еще, например за сборы в дальнее путешествие. Однако убедиться в существовании заговора – это вовсе не то же самое, что найти его доказательства. А что может послужить таким доказательством, Уильям не знал. Он решил смотреть во все глаза и надеяться, что какие-нибудь улики появятся сами собой. И все же он очень беспокоился, что возможность отомстить в конце концов выскользнет из его рук.

Подъезжая, он все больше чувствовал напряжение. А могут ли его вообще не пустить в замок? Уильям чуть было не пришел в отчаяние, но тут осознал, что это едва ли возможно: замок в значительной мере был общественным местом, и закрыть его ворота было бы для графа равносильно объявлению о приближении вражеской армии.

Граф Бартоломео жил в нескольких милях от города Ширинга. Городской замок занимал шериф графства, а у Бартоломео был свой собственный, вокруг стен которого выросла небольшая деревенька, известная под названием Ерлскастл[6]. Уильям прежде уже бывал там, но сегодня он смотрел на него глазами захватчика.

Он увидел широкий и глубокий ров, имеющий форму цифры "8", причем верхний круг этой «восьмерки» был меньше нижнего. Вырытая из рва земля образовывала валы, насыпанные вдоль внутренних берегов обоих кругов.

У основания «восьмерки» через ров был перекинут мост, а земляной вал разрывался – здесь был вход в нижний круг. Единственный вход. Попасть в верхний круг можно было только пройдя через круг нижний и перебравшись через еще один мост, соединявший оба круга. Там-то и находился дворец графа.

Когда Уильям и Уолтер скакали через окружавшее замок поле, они видели множество входящих и выходящих людей. Двое воинов на быстроногих конях переехали через мост и помчались в разных направлениях, а группа из четырех верховых въехала в замок перед самым носом Уильяма и его слуги.

От внимания молодого Хамлея не ускользнуло, что последняя секция моста могла подниматься из массивной каменной сторожевой башни, которая служила входом в замок. Вдоль земляного вала на равных расстояниях также располагались надежные башни таким образом, что в случае нападения все пространство между ними легко простреливалось обороняющимися лучниками. Уильям мрачно подумал: чтобы штурмом овладеть этим замком, потребуется много времени и крови, да и не собрать Хамлеям достаточное для такого дела войско.

Конечно, сегодня замок был открыт. Уильям назвал караульному свое имя и без дальнейших расспросов был впущен. Внутри нижнего круга «восьмерки», спрятавшись от внешнего мира за земляными стенами, находились обычные хозяйственные постройки: конюшни, кухни, мастерские ремесленников, внутренняя башня и часовня.

Вся атмосфера была пропитана каким-то напряжением. Конюхи, оруженосцы, слуги и служанки – все суетились, разговаривая во весь голос, приветствуя друг друга, отпуская шуточки. Ничего не подозревающему человеку это всеобщее возбуждение и беготня могли показаться не более чем нормальной реакцией челяди на возвращение хозяина, но Уильям видел в этом нечто большее.

Он оставил Уолтера с конями, а сам прошел через двор, где, как раз напротив сторожевой башни, был еще один мост. Когда он пересек его, то снова был остановлен караульным. На этот раз его спрашивали, по какому делу он явился.

– Я пришел повидать леди Алину, – сказал Уильям.

Стражник его не знал, но, оглядев с головы до ног, обратил внимание на его дорогой плащ и алую тунику и решил, что это очередной поклонник.

– Ты сможешь найти молодую госпожу в большом зале, – ухмыльнулся он.

В центре двора стояло квадратное трехэтажное каменное здание с толстыми стенами. Это и был дворец. Как обычно, первый этаж занимали подсобные помещения. Большой зал находился на втором этаже. В него вела внешняя деревянная лестница, которую в случае необходимости можно было поднять вовнутрь. На верхнем этаже, очевидно, были расположены графские покои. Должно быть, там будет последнее укрытие Бартоломео, когда Хамлеи придут за ним.

Вся планировка территории представляла собой целый набор всевозможных препятствий для неприятеля. Конечно, это было существенно, но сейчас, когда Уильям старался понять, каким образом можно будет эти преграды преодолеть, он легко догадывался о назначении тех или иных оборонительных ухищрении. Даже если нападающие овладеют мостом и переправятся через ров, им предстоит прорваться через еще один мост и еще одну сторожевую башню и уж затем штурмовать этот надежный дворец. Каким-то образом надо будет попасть на второй этаж – предположим, построив собственную лестницу, – и даже тогда, по всей вероятности, придется выдержать еще один бой, чтобы из зала вверх по лестнице добраться до графских покоев. Этот замок можно взять только хитростью – к такому выводу пришел Уильям и стал так и сяк прикидывать разные способы овладеть зданием.

Поднявшись по ступенькам, он вошел в зал, который был полон людей, но графа среди них не было. В дальнем левом углу виднелась лестница, ведшая наверх, а около нее сидели пятнадцать или двадцать рыцарей и воинов, которые тихими голосами переговаривались между собой. Это было необычно, так как рыцари и воины представляли разные общественные сословия. Рыцари принадлежали к землевладельцам, жившим за счет доходов, получаемых от сдачи в аренду земли, в то время как воинам платили деньги за службу. Эти люди сближались только тогда, когда в воздухе начинало пахнуть войной.

Уильям узнал некоторых из присутствующих: там были Жильбер Кэтфейс, старый суровый вояка со старомодной бородой и длиннющими бакенбардами, еще крепкий, хотя ему уже было за сорок; Ральф из Лайма, любитель принарядиться, сегодня на нем был голубой плащ с красной шелковой подкладкой; Джек Фитц Гильом, уже рыцарь, хотя едва ли старше Уильяма, и некоторые другие, чьи лица казались знакомыми. Уильям кивнул в их сторону, но они не обратили на него особого внимания – его знали, но он был слишком молод, чтобы придавать ему значение.

Он повернулся и, посмотрев в другую сторону, увидел Алину.

Сегодня она была совсем другой. Вчера в соборе на ней была одежда из шелковых, шерстяных и льняных тканей, ее украшали кольца и ленты, на ногах – остроносые ботиночки. Сегодня она была одета в короткую тунику, какие обычно носят крестьянки или дети, ноги босые. Алина сидела на скамье, сосредоточившись над игральной доской, на которой лежали разноцветные фишки. Приподняв тунику, она положила ногу на ногу, открыв свои колени, затем, нахмурившись, сморщила носик. Вчера Алина была ужасно важная, сегодня же она превратилась в беззащитного ребенка, и оттого Уильям находил ее еще более привлекательной. Неожиданно он почувствовал себя уязвленным, что это дитя смогло причинить ему столько неприятностей, и он мучительно искал возможность продемонстрировать ей свое превосходство. Это было чувство, похожее на страсть.

Она играла с пареньком, который был года на три младше ее. Он выглядел беспокойным и непоседливым – игра ему не нравилась. Уильям заметил, что у игравших было семейное сходство. И действительно, этот мальчишка был похож на ту Алину, какую с детства помнил Уильям, с курносым носом и коротко остриженными волосами. Очевидно, это был ее младший брат Ричард, графский наследник.

Уильям подошел поближе. Ричард мельком взглянул на него и снова уставился на доску. Алина была вся в игре. Доска, за которой они играли, по форме напоминала крест и была разделена на квадраты разных цветов. Фишки были изготовлены из слоновой кости – черные и белые. Эта игра, похоже, была разновидностью игры в «девять камешков» и, возможно, привезена из Нормандии отцом в подарок детям. Но Уильяма больше интересовала Алина. Когда она склонилась над доской, ворот ее туники оттопырился и он увидел ее груди. Они были именно такими большими, какими он их и представлял. У него пересохло во рту.

Ричард сделал ход.

– Нет, – сказала Алина, – так нельзя.

– Почему нельзя? – разозлился мальчишка.

– Потому что так не по правилам, глупый.

– А мне наплевать на правила, – капризно заявил Ричард.

– Ты должен соблюдать правила! – вспыхнула Алина.

– Почему это я должен?

– Должен, потому что должен!

– А я не хочу, – сказал он и смахнул доску на пол. Фишки полетели в разные стороны.

Рванувшись с быстротой молнии, Алина влепила ему пощечину. Он вскрикнул. Его гордость была уязвлена столь же сильно, сколь жарко горела его щека.

– Ты... – Он подбирал слова. – Ты чертова потаскуха, – заорал он и, повернувшись, бросился прочь, но не успел пробежать и трех шагов, как врезался в Уильяма.

Тот одной рукой подхватил его и приподнял.

– Смотри, чтобы священник не услышал, какими словами ты называешь свою сестру.

– Больно! – завизжал извивающийся Ричард. – Отпусти!

Уильям еще некоторое время подержал его на весу. Ричард перестал сопротивляться и расплакался. Уильям опустил его на пол, и он убежал, обливаясь слезами.

Алина, широко раскрыв глаза, смотрела на Уильяма – игра забыта, морщинки удивления пролегли по лбу.

– Почему ты здесь? – Ее голос был тихий и ровный, голос умудренного жизнью человека.

Уильям уселся на скамью, чувствуя удовлетворение оттого, что он так по-хозяйски разделался с Ричардом.

– Пришел повидать тебя, – сказал он.

Ее лицо выражало недоверие.

– Зачем?

Уильям устроился так, чтобы можно было наблюдать за лестницей. Он увидел спускающегося в зал человека лет за сорок, одетого как старший слуга – круглая шапочка, короткая туника из дорогой ткани. Слуга сделал кому-то знак рукой, и рыцарь, а за ним воин пошли наверх. Уильям снова взглянул на Алину:

– Я хочу поговорить с тобой.

– О чем?

– О нас с тобой. – Через ее плечо он увидел, что слуга приближается к ним. В походке этого мужчины было что-то женское. В одной руке он держал конической формы кусок сахара грязно-коричневого цвета, в другой – какой-то скрученный корень, похожий на имбирь. Без сомнения, это был управляющий, который только что сходил за драгоценными приправами, хранившимися в графских покоях в закрывающемся шкафу, и теперь нес их повару: сахар, чтобы, по всей вероятности, подсластить пирог из диких яблок, а имбирь, чтобы придать аромат миногам.

Алина проследила за взглядом Уильяма.

– А, Мэттью, привет.

Управляющий улыбнулся и отколол для нее кусочек сахара. Уильям видел, что Мэттью просто обожал свою госпожу. Должно быть, что-то в ее поведении насторожило его, улыбка исчезла, он нахмурил брови и мягким голосом спросил:

– Все в порядке?

– Да, благодарю.

Мэттью взглянул на Уильяма, и на его лице отразилось удивление.

– Молодой Уильям Хамлей, не так ли?

Уильям был смущен тем, что слуга его узнал, но иначе и быть не могло.

– Прибереги свой сахар детям, – проворчал он, хотя сахара ему никто и не предлагал. – Это не для меня.

– Хорошо, господин. – Взгляд Мэттью говорил, что он не собирается связываться с сынками местных дворянчиков. Он повернулся к Алине: – Твой отец привез чудесного шелка. Потом покажу.

– Спасибо, – кивнула она.

Мэттью ушел.

– Женоподобный дурак, – зло сказал Уильям.

– Почему ты был с ним так груб?

– Я не позволяю слугам называть меня «молодой Уильям». – Он с досадой понял, что это было не лучшим началом беседы с дамой, которую он намеревался уговорить стать его женой. Надо быть обаятельным. Он улыбнулся и сказал: – Если бы ты была моей женой, слуги называли бы тебя «леди».

– Ты пришел сюда, чтобы говорить о женитьбе? – проговорила Алина, и Уильям заметил, что в ее голосе прозвучала скептическая нотка.

– Ты ведь не знаешь меня, – возразил он, повысив голос и с отчаянием сознавая, что не может спокойно вести беседу. Уильям собирался сначала немножко непринужденно поболтать, а уж затем приступить к главному, но она оказалась настолько пряма и откровенна, что он был вынужден сразу выложить причину своего прихода. – У тебя сложилось неверное представление обо мне. Уж не знаю, что я такого сделал во время нашей прошлой встречи, что ты так невзлюбила меня, но, какие бы ни были причины, твои выводы слишком поспешны.

Глядя в сторону, Алина обдумывала свой ответ. Уильям увидел, как позади нее в зале показались спустившиеся из графских покоев рыцарь с воином, которые с озадаченным видом поспешили к выходу. Через минуту вниз сошел одетый в церковные одежды человек – очевидно, секретарь графа – и кого-то поманил. Два рыцаря, поднявшись, пошли наверх. Одним из них был Ральф из Лайма, полыхавший алой подкладкой своего плаща, другим – человек постарше, лысый. Было ясно, что ожидавшие в зале были приглашены на аудиенцию к графу. Но зачем?

– И это теперь? – говорила Алина. Она старалась сдержать себя. Возможно, ее переполнял гнев, но у Уильяма было мерзкое ощущение, что ее просто разбирал смех. – После всех этих неприятностей, и злобы, и скандала, когда наконец все начало успокаиваться, ты говоришь, что я совершила ошибку?

Уильям понял, что надеяться ему не на что.

– Ничего не начало успокаиваться – все об этом только и говорят, моя мать все еще в бешенстве, а отец вынужден появляться на людях, опустив голову! – яростно закричал он. – Для нас все осталось по-прежнему.

– Может, хватит о репутации семьи?

В ее голосе прозвучала угроза, но Уильям не придал этому значения. Он вдруг понял, зачем граф вызвал всех этих людей: рассылает гонцов с посланиями.

– О репутации семьи? – рассеянно переспросил он. – А, да.

– Я знаю, мне следовало подумать и о репутации, и о семейных связях, и о прочих вещах, – сказала Алина. – Но это не главное, когда речь идет о замужестве. – На мгновение она задумалась, затем решилась: – Может быть, стоит рассказать тебе о моей матери. Она ненавидела отца. Он вовсе не плохой человек, более того – он великий человек, и я люблю его, но он ужасно черствый и требовательный и никогда не понимал маму. По натуре она была веселой и беззаботной, любила посмеяться, поболтать, послушать музыку, а он сделал ее несчастной. – Уильяму показалось, что на глаза у нее навернулись слезы, но мысли его были заняты графскими посланиями. – Поэтому она и умерла – просто потому, что он не позволил бы ей быть счастливой. Я знаю это. И отец тоже, как видно, знает. И он обещал, что никогда не выдаст меня замуж за нелюбимого человека. Теперь понимаешь?

«Эти послания – приказы, – размышлял Уильям. – Приказы дружкам и союзникам графа Бартоломео быть готовыми к битве. А гонцы – это свидетели».

Пристальный взгляд Алины заставил его встрепенуться.

– Замуж за нелюбимого человека? – повторил он ее последние слова. – А разве я не нравлюсь тебе?

В ее глазах вспыхнул гнев.

– Да ты не слушал меня! – возмущенно воскликнула она. – Ты такой эгоист, что и на минуту не способен проникнуться сочувствием к другому. Что ты делал, когда пришел сюда в прошлый раз? Ты только и болтал о собственной персоне и даже не задал мне ни единого вопроса!

Ее голос перешел в крик, и, когда она остановилась, Уильям заметил, что собравшиеся в зале прекратили разговоры и уставились на них. Он почувствовал себя неловко.

– Не так громко, – произнесен.

– Ты хочешь знать, почему я не люблю тебя? – продолжала она, не обращая внимания на его замечание. – Хорошо, я скажу. Я не люблю тебя, потому что ты грубый и невоспитанный. Я не люблю тебя, потому что ты даже читаешь с трудом. Я не люблю тебя, потому что тебя интересуют только твои собаки, твои лошади да твоя особа.

Жильбер Кэтфейс и Джек Фитц Гильом захохотали. Уильям почувствовал, как краснеет его лицо. Эти мужики были ничто, рыцари, и они смели смеяться над ним, сыном лорда Перси Хамлея. Он встал.

– Ну ладно, – отмахнулся он, пытаясь остановить Алину.

Но было уже поздно.

– Я не люблю тебя, потому что ты самовлюбленный, угрюмый и тупой! – вопила она. Теперь уже смеялись все рыцари. – Я тебя не люблю. Я тебя презираю, ненавижу, и ты мне просто противен. Вот поэтому я не выйду за тебя замуж никогда!

Рыцари наградили ее одобрительными возгласами и хлопками. Уильям весь сжался. Их смех заставил его почувствовать себя маленьким, слабым и беспомощным, как в детстве, когда он вечно всего пугался. Он повернулся и, стараясь справиться с выражением лица, чтобы скрыть свои чувства, под становившийся все громче смех быстрым шагом пошел к выходу. Добравшись наконец до двери, он распахнул ее и, зацепившись ногой за порог, вывалился наружу. Он с грохотом захлопнул за собой дверь и помчался вниз по лестнице. Его душил стыд, и всю дорогу, пока он шел до ворот, в его ушах звенел их издевательский смех.

* * *

На расстоянии около мили от Ерлскастла дорогу на Ширинг пересекал тракт. У этого перекрестка путник мог повернуть либо на север – в Глостер и к уэльсской границе, либо на юг – в Винчестер и к побережью. Уильям и Уолтер повернули на юг.

Обида Уильяма вылилась в ярость. Он был слишком взбешен для того, чтобы разговаривать. Ему хотелось ударить Алину, а всех этих рыцарей просто прикончить. С каким удовольствием он вогнал бы свой меч в каждый смеющийся рот, а потом бы еще и протолкнул – дальше, в глотку! В голове его уже созрел план, как отомстить за себя хотя бы одному из них. И если получится, он еще и добудет требуемое доказательство. Эта надежда дала ему некоторое утешение.

Прежде всего надо схватить графского гонца. Когда дорога пошла лесом, Уильям спешился и повел коня на поводу. Уолтер молча ехал следом, не решаясь заговорить. Дорога сузилась, и Уильям остановился. Он повернулся к Уолтеру.

– Кто лучше владеет ножом, ты или я?

– В ближнем бою сильнее я, – осторожно ответил слуга. – А вот метаешь точнее ты, милорд. – Когда у Уильяма было скверное настроение, все называли его милордом.

– Полагаю, ты сможешь сбить с ног несущегося коня? – продолжал Уильям.

– Если у меня будет хорошая крепкая жердь, то да.

– Тогда пойди и подбери небольшое дерево, выдерни его и обломай ветки. Вот и будет у тебя хорошая крепкая жердь.

Уолтер отправился выполнять приказание.

Уильям провел коней через заросли к небольшой полянке на приличном расстоянии от дороги и там привязал их, затем расседлал и запасся веревками и ремнями от сбруи – достаточной длины, чтобы хватило связать человека по рукам и ногам и еще осталось. Его план не был как следует продуман, но и времени для этого не было, так что оставалось надеяться на удачу.

На обратном пути к дороге он подобрал обломок ветви старого дуба, сухой и тяжелый, который можно будет использовать как дубину.

Уолтер уже ждал его, жердь была готова. Уильям указал место, где должен будет спрятаться слуга, за толстым стволом бука, что рос у дороги.

– Смотри не брось жердь раньше времени, а то конь перепрыгнет через нее, – предупредил он. – Но и не прозевай – если зацепишь за задние ноги, конь не свалится. Лучше всего попасть между передними ногами. И постарайся вогнать конец в землю – так надежнее.

– Мне уже случалось видеть, как это делается, – кивнул Уолтер.

Уильям вернулся ярдов на тридцать назад по дороге в сторону Ерлскастла. Его задачей будет заставить коня понести, чтобы он уже не смог увернуться от жерди Уолтера. Притаившись у самого края леса, он присел и стал ждать. Рано или поздно один из гонцов графа Бартоломео должен здесь проехать. Уильям надеялся, что ждать придется недолго. Он тревожился, сработает ли его план, и ему не терпелось побыстрее осуществить его.

«Когда эти рыцари смеялись надо мной, они и понятия не имели, что я за ними шпионил, – подумал он с некоторым удовлетворением. – Но очень скоро один из них поймет это. И тогда он горько пожалеет, что смеялся, вместо того чтобы упасть на колени и целовать мне ноги. Он будет рыдать, и просить, и умолять, чтобы я простил его, а я буду делать ему все больнее и больнее».

Но не только мысль о расправе утешала его. Если задуманное получится, это может в конечном счете привести к падению графа Бартоломео и возвышению Хамлеев. Тогда уж те, кто хихикал по поводу несостоявшейся свадьбы, задрожат от страха, а кое-кому будет и похуже.

Крах Бартоломео станет одновременно и крахом Алины, что доставляло Уильяму особое удовольствие. Ей придется расстаться со своими чванливыми и высокомерными манерами, когда ее папашу вздернут как изменника. И если она так любит шелка и сахар, то, чтобы получить их, ей придется выйти замуж за Уильяма. Он вообразил ее – робкая и кающаяся, несущая ему из кухни горячий пирог, смотрящая на него снизу вверх своими огромными черными глазами, готовая услужить ему, надеющаяся на ласку, с чуть приоткрытым нежным ртом, просящим поцелуев...

Полет его фантазии был прерван топотом копыт, ударявшихся о скованную зимними холодами дорожную грязь. Он вытащил нож и взвесил его в руке, чтобы получше приноровиться к тяжести и пропорциям клинка. Острие было заточено с обеих сторон, дабы легко входило в плоть. Уильям встал, прижался спиной к дереву, за которым прятался, и, держа нож за лезвие, чуть дыша, стал ждать. Его нервы были напряжены. Он боялся, что может промахнуться, или конь устоит на ногах, или всадник удачным ударом убьет Уолтера и ему придется драться в одиночку...

В приближавшемся топоте копыт что-то все больше настораживало Уильяма. Он увидел, как, озабоченно нахмурив брови, смотрит на него Уолтер – он тоже уже услышал. И тут Уильям понял, в чем дело. Конь был не один. Надо быстро принять решение. Нападать на двоих? Тогда это будет похоже на честный бой. Он решил пропустить их и дождаться одинокого гонца. Жаль, конечно, но в этой ситуации разумнее поступить именно так. Жестом он сделал Уолтеру знак сматываться. Тот кивнул и исчез в зарослях.

Через мгновение показались два всадника. Уильям увидел, как вспыхивает огненно-красный шелк – Ральф из Лайма, а за ним его лысый товарищ. Они рысью прошли милю и скрылись из виду.

Напряжение спало, и Уильям был рад получить подтверждение своему предположению, что граф действительно рассылает этих людей с определенной миссией. Однако его беспокоило, не посылает ли их Бартоломео парами. Это было бы вполне естественной предосторожностью. Обычно люди для большей безопасности старались путешествовать группами. Но, с другой стороны, Бартоломео нужно отправить очень много писем, а количество людей, имеющихся в его распоряжении, ограничено, так что ему может показаться излишней роскошью использовать двух рыцарей для доставки одного письма. Более того, рыцари – люди отчаянные, и определенно они способны дать разбойникам жестокий бой, от которого, правда, будет не много проку, ибо красть-то у рыцарей особенно нечего, если не считать меча, который не так просто продать без лишних расспросов, да коня, которого скорее всего покалечат во время нападения. Пожалуй, в лесу рыцарь мог чувствовать себя в большей безопасности, чем кто-либо другой.

Уильям рукояткой кинжала почесал затылок. И так и так может случиться.

Он снова сел и стал ждать. Лес стоял безмолвный. Выглянуло слабое зимнее солнце, пробиваясь своими дрожащими лучами сквозь густые кроны, и опять спряталось. Желудок Уильяма напомнил ему, что время обеда уже прошло. Совсем рядом дорогу перебежал олень, не подозревающий, что за ним наблюдает голодный человек. Уильям начинал терять терпение.

Если в следующий раз гонцы тоже будут вдвоем, решил Уильям, придется на них напасть. Рискованно, но его преимущество было во внезапности, и еще у него был Уолтер, который в драке просто дьявол. А кроме того, возможно, это будет его последний шанс. Он понимал, что его могут убить, и боялся, но это лучше, чем жить в постоянном унижении. В конце концов, умереть в бою – достойный конец.

Но лучше всего, думал Уильям, если бы появилась Алина, в полном одиночестве, верхом на белой лошади. Уж она бы у них грохнулась и – руки-ноги в синяках – покатилась в ежевику. Колючки до крови разодрали бы ее нежную кожу, а Уильям бы набросился на нее и прижал к земле. Ох уж и поиздевался бы он над ней.

Он забавлялся тем, что в подробностях воображал все ее раны, представлял, как будет вздыматься ее грудь, когда он будет сидеть на ней, и какой непередаваемый ужас застынет на ее лице, когда она поймет, что находится в полной его власти... Но тут он снова услышал топот копыт.

И на этот раз это был только один конь.

Уильям выпрямился, достал нож, прислонился к дереву и прислушался.

Это был добрый, быстроногий конь, не боевой, правда, но, очевидно, вполне приличный рысак. Он нес на себе умеренный вес, должно быть, на всаднике не было доспехов, и приближался ровной, размеренной рысью. Уильям взглянул на Уолтера и кивнул: вот он, свидетель. Затем он поднял правую руку, в которой держал за лезвие нож.

Вдали заржал конь Уильяма.

Несмотря на легкую дробь копыт приближавшегося коня, это ржание было отчетливо слышно в тихом лесу. Рысак замедлил свой бег. Всадник крикнул: «Тпру!» – и перевел его на шаг. Уильям, затаив дыхание, проклинал все на свете. Теперь гонец будет начеку, что сильно усложнит дело. Но было уже поздно, и Хамлею-младшему оставалось лишь пожалеть, что он не отвел своего коня подальше.

Рысак, на котором сидел графский посланник, шел шагом, и Уильям был не в состоянии определить, как велико было оставшееся между ними расстояние. Все получалось не так, как надо. Трудно было подавить искушение высунуться из-за дерева. Он напрягся и изо всех сил старался вслушаться. Внезапно совсем рядом раздался конский храп, а затем в ярде от того места, где стоял Уильям, появился и сам конь. Заметив незнакомого человека, животное отпрянуло, а его хозяин удивленно вскрикнул.

Уильям выругался. Он тотчас понял, что конь может с испугу понести не в ту сторону. Он нырнул обратно и, обойдя дерево, выскочил с другой стороны, сзади коня, с занесенной для броска рукой. Он мельком взглянул на бородатого всадника, который, нахмурив брови, натягивал поводья, – это был старый вояка Жильбер Кэтфейс. Уильям метнул нож.

Бросок получился отменный. Острие ножа вонзилось в крестец животного и на дюйм, а то и глубже вошло в мякоть. Конь подскочил и, прежде чем Жильбер успел среагировать, рванулся бешеным галопом прямо в направлении засады Уолтера.

Уильям побежал следом. В мгновение ока конь пролетел расстояние до того места, где засел слуга. Жильбер даже не пытался сдержать своего рысака – он изо всех сил старался удержаться в седле. Они поравнялись с Уолтером. «Ну же, Уолтер, давай!» – подумал Уильям.

Уолтер так здорово рассчитал свои действия, что Уильям фактически даже не заметил вылетевшую из-за дерева жердь. Он только увидел, как передние ноги коня подкосились, словно силы неожиданно оставили его. Затем задние и передние ноги перепутались, голова опустилась, зад приподнялся, и наконец бедное животное тяжело рухнуло.

Жильбер вылетел из седла. Бежавший за ним Уильям резко остановился подле лежавшего поперек дороги коня.

Приземлился Жильбер удачно. Он перевернулся через голову и встал на колени. Уильям испугался, что он может вскочить и убежать. Но в этот момент из зарослей выскочил Уолтер, который, бросившись вперед, накинулся на Жильбера сбоку и вместе с ним покатился по земле.

Однако очень быстро им удалось обрести равновесие, и вскоре, к своему ужасу, Уильям увидел, что в руке у хитрого Жильбера, встающего на ноги, блеснул клинок. Он перепрыгнул через лежащего коня и, когда Жильбер уже поднял свой кинжал, что было сил ударил его дубиной. Удар пришелся по голове.

Жильбер зашатался, но на ногах устоял. Проклиная стойкость своего противника, Уильям замахнулся для очередного удара, но Жильбер опередил его и успел сделать выпад. Уильям был одет для визита, а не для боя, поэтому отточенное лезвие кинжала без труда рассекло тонкую ткань его шерстяного плаща, и лишь благодаря тому, что он резко отскочил назад, кожа его осталась невредимой. Жильбер продолжал наступать, заставляя Уильяма пятиться и не давая ему взмахнуть дубиной. Яростно орудуя клинком, Жильбер все наседал. Уильям уже не на шутку испугался за свою жизнь, но тут сзади к Жильберу подбежал Уолтер и сбил его с ног.

Уильям с облегчением перевел дух. В какой-то момент он понял, что жизнь его висела на волоске, и теперь благодарил Бога, что тот ниспослал ему Уолтера.

Жильбер сделал отчаянную попытку встать, но Уолтер ударил его по лицу, а подоспевший Уильям пару раз огрел – для пущей уверенности – дубиной. После этого Жильбер наконец затих.

Они перевернули его на живот, и Уолтер сел несчастному на голову, а Уильям связал ему за спиной руки. Затем Уильям стянул с Жильбера высокие черные сапоги и обмотал его щиколотки крепким кожаным ремнем от сбруи.

Он встал и, глядя на Уолтера, осклабился. Тот улыбнулся в ответ. Теперь, когда этот старый хитрый вояка был связан по рукам и ногам, можно было облегченно вздохнуть.

Следующий шаг – заставить Жильбера признаться.

Он начал приходить в себя. Уолтер перевернул его на спину. Когда Жильбер увидел Уильяма, на его лице сначала отразилось то, что он узнал молодого Хамлея, затем удивление, затем испуг. Уильям был доволен. «Жильбер уже жалеет, что смеялся надо мной, – подумал он. – Скоро он будет жалеть об этом еще сильнее».


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16